Как и всегда отредактирован и дополнен Тарасом Ильичом.

Этой сентябрьской субботы 1978 года я ждал всю неделю, для того чтобы надеть новые брюки, пошитые матерью, и пойти в них в школу на «осенний бал» на зависть всем пацанам из нашего класса.

Моя мать работала в быткомбинате и была высококлассной портнихой, обшивая всех нужных людей нашего заштатного городка, затерянного среди полей и лесов Среднерусской равнины. Именно поэтому холодильник в нашем доме, никогда не пустовал. Сливочное масло, пошехонский сыр, варёная и сыровяленая колбасы, бутылочное пиво, а также различные деликатесы к праздникам, теснились на его полках.

Ведь среди клиентов моей матери, были и простые продавщицы, а также заведующая РайПо.

А вот у моего закадычного кореша Витьки, мать работала уборщицей в школе и в лучшем случае в их холодильнике лежали пара синих кур с местной птицефабрики, и на кухонном столе завсегда стояла чашка с квашеной капустой.

— Смотри не порви их, Костя. Материал очень дорогой, я его по большому блату достала. - наказывала мать, когда я, еле дождавшись вечера субботы, наряжался на "осенний бал".

Брюки в этот раз действительно были из дорогого материала - тёмно-коричневый мелкий вельвет, безумно дефицитная вещь. Да и клёш мамаша сделала приличный, в двадцать шесть сантиметров ширины.

— Вылитый поп! Ещё кадило в руки и можешь в церковь идти службу нести. - в квартиру зашёл поддатый отец, и застав тот момент, когда я расчёской расправлял свои длинные, волнистые волосы, доходившие у меня до плеч.

— Опять нажрался алкаш? И что ты к парню пристал, Вадим? Он же не виноват, что мода сейчас такая. - встала на мою защиту мать, жарившая картошку на кухне и всё слышавшая.

— Да я просто не одобряю, такой моды, когда молодые парни ходят словно попы с волосами по плечи. - тут же забубнил отец, боясь получить от матери нагоняй за то, что он пришёл с работы поддатый.

И он его получил, уже уходя из дома я слышал, как мать устроила отцу разгон за пропитый "трояк" с аванса.

***

— Смотри, Кость, ну как клёво? - Витёк встретил меня на углу возле военкомата, напротив центрального гастронома, работающего до десяти часов вечера.

У моего кореша по краю его потрёпанных клёшей, были пришиты молнии от старой куртки.

— Клёво, но я так не буду портить брюки. - ответил я другу, закуривая на холодном ветру сигарету.

У Вити нормальных расклешённых брюк не было, мой кореш жил без отца с матерью, а у неё кроме него были ещё дети, так, что на всех её зарплаты уборщицы не хватало. И поэтому у Витька были обычные школьные штаны, купленные в универмаге за червонец.

Но я уговорил свою мать бесплатно вставить моему другу в школьные брюки клинья, и у него получилось подобие клёшей. И чтобы выглядеть в них более модно, Витёк пришил к ним молнии по краям.

Хотя в этом плане он был не одинок - у нас в школе некоторые парни и вовсе приделывали пассатижами к концам клёшей жёлтые рандолевые кружочки размером с копейку. Которые в изобилии валялись на свалке возле филиала московского завода "Точмаш" расположенного у нас в городе.

— Да, тебя мать прибьёт, если ты новые штаны испортишь. - Витёк только сейчас разглядел в свете уличных фонарей, вельветовые брюки-клёш надетые на мне.

— У тебя закурить есть, Кость? А то я на мели. Мать ни копейки не даёт, говорит, что одна устала нас троих содержать. Эх быстрее бы школу закончить и работать пойти. И зачем я согласился в девятом и десятом классе дальше учиться? Надо было бы дураку в ПТУ после восьмого поступить. - сокрушался Витёк беря у меня сигарету.

Пачку "Радопи" я купил на карманные деньги, ежедневно выдаваемые матерью. Она каждый раз давала мне утром пятнадцать копеек на булочку с котлетой, или коржик, который стоил десять копеек.

Но я естественно ни какие булочки с коржиками не покупал в школьном буфете. А за пару дней набирал на пачку "Радопи", любимые мною болгарские сигареты в то время.

Но "Радопи" стоили тридцать пять копеек, как и "Стюардесса" и "Ту-134". Недостающий пятак добывал Витёк в фойе школьного буфета. Старшеклассники в нашей школе занимались грабежом младшеклассников, зажимая ребят в тёмном углу фойе и собирая у них дань.

Обычно "дань" составляла пять, десять копеек, не в ущерб ученикам младших классов.

— Что уже теперь горевать, Вить. Да и нам осталось чуть больше полгода учиться. А весной в армию пойдём. - успокоил я кореша, потому что этот учебный год был последним.

— Херово на "сухую" в школу на бал идти. - сказал мне Витёк, пряча от ветра под воротником куртки худую шею.

Конец сентября в этом году выдался на редкость холодным и дождливым. И уже местами были первые заморозки, что не характерно для этого месяца года в Средней полосе.

— Я копилку дома раскурочил, так что на пузырь «Лучистого» у меня есть. - обнадёжил я друга, тряся в кармане мелочью.

В моей комнате стояла копилка в виде фарфоровой белочки с орешком в зубах. В эту копилку мать клала мелочь из кошелька, чтобы её не выгреб на опохмел отец. Говорила, что, когда она наберётся полная, она мне купит настоящие американские джинсы.

Копилка была большая, а мать клала в неё мелочь не часто. И при таком раскладе я бы и не дождался обещанных Джинс, меня к этому времени банально забрали бы в армию.

Я подточил надфилем щель куда бросают деньги в "белке", и стал потихоньку, вставляя в отверстие лезвие ножа, вытаскивать из копилки монеты.

Если раньше брал несколько копеек, то сегодня вытащил больше двух рублей для покупки бутылки вина. И всё из-за красивой рыжей девчонки , в которую был влюблён с восьмого класса.

Лариска была отличницей и недотрогой. Несколько раз я провожал её до дома и однажды погладил по руке. Но даже поцелуем не удостоила - вообще держала на расстоянии. Хотя между нами была определённая симпатия.

И вот сегодня представился случай пригласить одноклассницу на танец, а на трезвую голову я стеснялся. Поэтому и лишилась «белка», стоявщая у меня в комнате, части монет.

— Не поздновато ли пить собрались, парни? - спросила у нас с Витьком продавщица, подавая нам с витрины бутылку "Лучистого" объёмом 0, 7 литра, ценой рубль шестьдесят.

— Да на танцы идём, тёть Люб. А вино для разогрева необходимо, - ответил я работнице прилавка, которая откровенно скучала в пустом магазине.

Эта тётя Люба была знакомой моей матери и известной в нашем городке блядью. Она жила в частном доме на окраине.

— Ха, ха, а что без бухла стесняйтесь, что ли танцевать? Вроде парни взрослые, симпатичные, но телки телками. - засмеялась продавщица, обнажив зубы с золотыми коронками.

— Да не стесняемся мы, Любовь Александровна, но с вином как-то лучше танцевать, чем без него. - ответил я женщине уважительно назвав её по отчеству, хотя она была лишь на десять лет старше нас с Витьком.

Часы, висящие на стене магазина, показывали половину девятого вечера. А это означало, что вскоре завуч Михал Михалыч закроет школьный вестибюль и хер туда попадёшь.

— Вы завтра чем будете заниматься, друзья? Помочь одинокой женщине не желаете? Дрова мне нужно поколоть. Я вам за это, как положено заплачу... деньгами. - сказала тётя Люба, пальцы, с ногтями, окрашенными красным лаком поместила поверх моей руки, когда я охватил бутылку ладонью.

У меня от прикосновения нежной женской ладони и взгляда наглых карих глаз, аж дрожь по телу пошла. В те годы я был девственником и даже ни разу не целовался по-настоящему. Прикосновение ладони продавщицы, красивой и развратной женщины, вызвало не только мандраж, пробежавший по телу, но и пробуждение члена.

Тётя Люба мне нравилась - стройная блондинка, голубоглазая, с кукольным личиком, она в свои двадцать восемь лет выглядела моей ровесницей. И я даже несколько раз дрочил на неё, когда она вечерами приходила к нам домой на примерку платья и брючного костюма, сшитыми мой мамашей. (Мама днём трудилась в быткомбинате, а калымила на дому после работы).

К слову сказать, тётя Люба никогда пустой к нам домой не приходила, всегда с сумкой. А в сумке бутылка водки и хорошая закуска к ней.

Правда меня за стол не приглашали. Люба с матерью закрывались на кухне и под бутылку вели разговоры о своих женских делах. А мне потом оставляли на столе поесть.

— Да нет, тёть Люб, я завтра не смогу, меня мать из дома не отпустит. Она ремонт затеяла, а мне нужно ей помогать. - тут же заюлил Витёк, узнав о том, что нужно будет целый день махать топором.

Конечно никакого ремонта у него в квартире не было, просто мой друг был страшным лодырем и у себя дома пальцем о палец не стукнет, а у чужих людей и подавно, даже за вознаграждение.

— А ты, Костя, свободен? Приходи ко мне завтра с утра. Я заплачý, не обижу! - уговаривала Люба, глядя в мои глаза просящим взглядом.

Моя рука, сжатая её пальцами, чувствовала напряжение, исходившее от женщины. И я, глядя в наглые, подкрашенные синими тенями глаза, вдруг понял, что она не только заплатит деньги за колку дров, но и предложит кое-что другое, то о чём я в те годы мечтал, но не имел возможности воплотить в жизнь.

А то «напряжение» согласно законов, отнюдь не физики, а физиологии «закоротило», как говорят электрики, мой половой хуй. Будь ткань менее прочной, то не пошёл бы я на бал, а поплёлся бы домой, зашивать «прожёг».

— Хорошо, тётя Люба. Завтра с утра я буду у вас дома. А сейчас нам нужно спешить, танцы в школе вот-вот начнутся, а вход в неё закроют. - быстро согласился я, так как торопился на "осенний бал", рискуя не попасть туда и упустить возможность потанцевать с Лариской.

— Топор с собой прихвати, а то у меня он еле держится. Одна живу без мужа, некому топорище насадить. - крикнула мне вдогонку продавщица, когда я выходил из дверей магазина.

— Зря согласился, Кость. От неё можно триппер поймать. И вообще скоро её Толик из тюрьмы освобождается. А он будет не рад, если узнает, что ты к его подруге захаживал! - предупредил меня Витёк, едва мы с ним отошли от гастронома и пошли к школе.

— Не нагоняй страху, Вить. Я завтра дров поколю и заработаю на курево и выпивку. А тебе хер чего дам в таком случае, раз ты зассал. - ответил я другу, хотя в душе радовался, что тот отказался от предложения Любы.

Мне хотелось быть один на один с симпатичной и блядовитой продавщицей. А ещё меня будоражило сознание того, что завтра у меня будет реальный шанс познать неизведанное. Учитывая то обстоятельство, что Люба была блядью и про неё ходили разные слухи, в этом не нужно даже сомневаться.

Ходили слухи, что симпатичная продавщица с кукольным личиком, частенько наведывается в гостиницу, где проживали, прикомандированные в наш город, южане. Она оставалась в гостинице до утра и её несколько раз кто-то видел голой в окне номера на втором этаже.

А ещё Люба, как магнит, притягивала к себе уголовников. И они сожительствовали с ней между отсидками на зоне.

— Что будем делать, Кость? Сейчас пить опасно, могут запах учуять. Нужно как-то с собой бутылку пронести? - сказал друг, когда мы с ним подошли к зданию школы, в которой провели десять лет.

С недавних пор, после пьяной драки, устроенной старшеклассниками, на всех балах, проводимых в школе, на входе был установлен строгий контроль. Учителя, а также члены родительского комитета, не пропускали в школу пьяных парней.

А завуч Михал Михалыч, тот вообще имел привычку обыскивать учеников и отбирать найденное спиртное. В актовом зале школы тускло горел свет и из его окон слышалась музыка. Танцы уже начались и нам нужно было спешить.

— Или в боковой карман, или за ремень под куртку засунуть, так её найдут. - унылым голосом говорил Витя, не зная, что предпринять в конкретном случае.

Мы с ним стояли перед выбором: выпить из горла бутылку "Лучистого", или попытаться пройти в школу, минуя строгий контроль учителей и членов родительского комитета на входе.

Но из закуски у нас были только сигареты - в то время мы "закусывали" вино табачным дымом. И был риск того, что, стоявшая в вестибюле строгая Клавдия Ивановна, председатель родительского комитета и мать нашего одноклассника высокого и худого, как швабра Зюзи, может засечь, что мы поддатые и тогда двери школы перед нами закроются.

А мы однозначно окосеем после семьсот миллилитров на двоих. Да и запах от вина будет присутствовать, а мать Зюзи обладала собачьим нюхом.

Или не пить, а попытаться пронести бутылку вина с собой, заткнув её за ремень под куртку. В таком случае мы не только не выпьем, но и не попадём в школу, если Михаил Михалыч её найдёт и заберёт себе, а нас вернёт домой.

— Не вешай нос, друг. Есть один способ, и мы его сегодня проверим. Не зря мне мать такие широкие клёша пошила. - сказал я Витьку хлопая его по плечу и доставая из кармана бечёвку.

Ещё дома я придумал хитроумный способ контрабанды спиртного в школу, через строгий контроль на входе. И даже испытал на практике.

— Иди сюда, Вить. А то из окна засекут. - сказал я другу маня его чуть подальше от ярко освещённого вестибюля.

Напротив, школы росли каштаны, и мы зашли под них, куда не падал свет из окон.

— Привязывай к моей ноге бутылку, Витёк. Попробую так её внутрь пронести. Михаил Михалыч точно не будет нагибаться и щупать меня за ноги со своим пузом. - сказал я другу задирая штанину и давая ему в руки бутылку вина и бечёвку.

— Ну ты и придумал охуенно, Костян. Только тише шагай, я не уверен, что она, блядь, не отвалится при ходьбе, бля. – сказал Витя, поднимаясь с корточек.

Кореш туго примотал бутылку вина к моей ноге, я одёрнул штанину надёжно прикрывая тайник широкими

расклешёнными брюками. Зашагал вместе с другом к светящимся в ночи стеклянным дверям вестибюля.

— Ты не пьяный случайно, Нечаев? Что-то вид у тебя подозрительный? Двоих твоих друзей уже отправили домой. От них несло, как из винной бочки. - Клавдия Ивановна статная женщина сорока лет с высоким шаньоном чёрных волос на голове, пропустив вперёд Витю наклонилась вперёд и заводила носом возле моего лица пытаясь вынюхать пары алкоголя.

Но это было совершено напрасно с её стороны. В этот день я даже пиво 🍺 не пил в пивбаре рядом с которым жил.

Двухэтажная гостиница с ресторанном внизу и пивным баром в торце, находилась в пятидесяти метрах от нашей "хрущёвки". И я частенько бегал в пивбар с трёхлитровым бидоном за свежим пивом по поручению отца.

— Да они с собой проносят, Клава. Чтобы в туалете втихаря выпить. Я уже нескольких таких умников поймал и отправил домой. А в понедельник их родителей в школу на ковёр к себе в кабинет вызову. - сказал женщине, подошедший к нам завуч Михал Михалыч неся в руке бутылку "Лучистого".

— Расстегни куртку, Нечаев. Дай-ка я тебя проверю, для твоего же блага. - пузатый завуч с лысиной на седеющих волосах, подошёл ко мне и пыхтя начал обыскивать карманы моей куртки, и не найдя ничего  опустился ниже к брюкам, нащупав в них пачку сигарет и спички, забирать их себе не стал - я учился в десятом классе, а у старшеклассников нашей школы сигареты не отбирались.

— Ладно иди, Нечаев, только предупреждаю - окурки в унитаз не бросать. А то из-за вас, старшеклассников, они то и дело засоряются. - сказал Михаил Михалыч, переходя от меня к подошедшей группе ребят.

Осторожно ступая по паркету, я старался идти естественно в раздевалку, спиной чувствуя взгляд Клавдии Ивановны, направленный в мою сторону. Эта сука мать Зюзи, была ко мне неравнодушна и постоянно пыталась подложить какую-нибудь пакость.

Причина её нелюбви лежала на поверхности: моя мать как-то отказала ей в пошиве брюк её сыну на заказ. Клавдия Ивановна работала мастером на заводе "Точмаш". Брать с неё было нечего, а с такими моя мамаша не связывалась. Вот и затаила председатель родительского комитета злобу, отыгрываясь на мне за обиду.

— Ну как, Костян? Пронесло? - спросил Витёк нагнав меня на подходе к мужскому туалету.

Раздевшись в раздевалке я, осторожно шагая по лестнице вверх на второй этаж, направился прямиком в туалет в надежде успеть выпить, прежде чем туда поднимется Михаил Михалыч.

— Всё на мази, Вить. Но правда перессал, когда "Миша" стал мне карманы в брюках ощупывать. Думал, сейчас вниз нагнётся и хана, найдёт мой тайник. - ответил я корешу, ставя ногу на унитаз.

Пока я отвязывал бутылку, Витёк стоял у дверей на шухере. В любую минуту к нам в туалет мог зайти пузатый завуч, со следующими из этого последствиями.

— Нужно по-быстрому выпить, друг, пока "Миша" сюда не поднялся. - сказал я Витьку, а он уже зажёг несколько спичек поднося их к полиэтиленовой пробке на бутылке.

Обычно такие пробки на бутылках я срезал ножом. Но его у меня с собой не было, и Витёк путём нагрева снял пробку с бутылки и тут же присосался к горлышку, запрокинув голову вверх.

Меня всегда удивляла его манера пить вино из горла. Витёк мог выдуть без отрыва бутылку бормотухи и ещё догнаться после неё пивом. Но в этот раз мой кореш выпил, не отрывая губ от горлышка ровно половину и передал бутылку мне.

— Дуй, Костя, и пошли в актовый зал. - сказал Витёк вынимая из моей пачки сигарету.

Я с перерывами выпил содержимое бутылки и встав на унитаз, положил её наверх в сливной бачок. И она там стукнулась об другую бутылку. Выходит, что Михаил Михалыч не всех парней обшмонал на входе, и кто-то из ребят умудрился пронести в школу спиртное.

В актовый зал мы зашли под припев легендарного хита группы "Boney M"

—   Ra, Ra, Rasputin, Lover of the Russian Queen, There was a cat that really was gone.

К этому времени нас с Витьком развезло, и мы тут же слились с общей массой парней и девчонок, танцующих под зарубежную попсу.

— Костя, потанцуем. - ко мне подошла Лариска в красивом сиреневом платье с распущенными рыжими волосами, и сама пригласила меня на медленный танец.

Кто-то из ребят перемотал вперёд плёнку на магнитофоне и включил "медляк" в желании потанцевать со своей девушкой в полутёмном актовом зале, освещаемым лишь вспышками самодельной светомузыки.

Но были и противники, в основном поддатые парни, желающие попрыгать под забойную музыку "Boney M". Но их быстро утихомирили девчонки, которым больше по душе были советские песни.

— Там, где клён шумит над речной волной, Говорили мы о любви с тобой. - звучала, лилась песня, а я танцевал с Лариской, с красивой рыжей девчонкой своей одноклассницей, обнимая её за талию и чувствуя аромат духов "Красная Москва", исходящий от её волос, перебиваемый запахом молодого девичьего тела.

Витёк мой друг танцевал с подругой Ларисы, полноватой брюнеткой Валей, которая была влюблена в меня.

Любовь её оставалась безответной - мне Валя совершенно не нравилась.

Меня и Ларису отделяли лишь слои ткани. Мой «заземлитель», пробуждённый ещё электричеством Любы, мешал мне танцевать. К этому стоит прибавить тот факт, что я впервые гладил спину девушки, ощущал ладонью все неровности под тканью платья – лопатки, косточки хребта, лифчик. Вторая моя длань опустилась ниже девичьей талии, осязала неровности, создаваемые нижним бельём.

И на этом рука перестала меня слушаться, так как член грозил опорожниться... выпустить «разряд»...

***

— А ты куда будешь поступать после школы, Костя? - спросила Лариска, идя со мной под руку поздно вечером по улицам нашего городка.

"Осенний бал" в школе закончился около одиннадцати часов вечера. Естественно я провожал девушку до дома.

Рядом с нами шли Витя и Валя. Дорогой мой кореш "травил" анекдоты превеликое множество, которых было неисчерпаемо. Хотя рассказчик из Витька был никудышный - он не мог создать в голосе нужную интонацию, делать трагические паузы, от этого анекдоты у него выходили вовсе не смешные. Только приехавшая из деревни Валя, хохотала от души про то, что рассказывал ей Витя.

— Да я об этом не думаю, Ларис. После школы меня в армию заберут. А отслужив пойду работать в "Сельхозтехнику" шофёром, как отец. - честно ответил я девушке, как мог пытаясь прикрыть её от пронизывающего насквозь осеннего ветра.

— А я в медицинский буду поступать. Хочу стать врачом, как мама. - сказала мне Лариска, нежно беря мою руку своей небольшой девичьей ладошкой.

Проводив подруг до дома - Лариса с Валей жили на одной улице по соседству. Мы с Витьком постояли на углу. Выкурили по сигарете прячась от холодного ветра в нише старинного купеческого дома, в котором находился военкомат и разошлись каждый по своим домам.

Я жил неподалёку от центра, возле кинотеатра и городской гостиницы, а Витёк около кладбища и ему предстояло пройти по неосвещённой улице вниз к реке.

— Не ходил бы ты, Костя, завтра к этой Любе. Я тебе как друг советую. Толик уже одного парня подрезал из-за неё. И если он узнает, что ты к ней захаживал, то тебе не поздоровится. Поехали лучше со мной в деревню к бабке. У неё самогонка для нас найдётся. И девок в селе безотказных полно. Если надумаешь, то приходи на автовокзал к десяти утра, я тебя там подожду. - на прощание сказал мне Витёк.

Я свернул направо к ресторану, а мой кореш пошёл прямо вниз по улице к реке и городскому кладбищу.

Придя домой я, лёжа в постели обдумывал предложение друга. В его словах была доля правды. Я слышал, что уголовник Толик, который раньше жил с Любой, пырнул ножом парня за то, что тот пытался закадрить смазливую продавщицу. И такая же участь могла ждать и меня. Но я хотел стать мужчиной с одной из самых красивых женщин нашего городка, с продавщицей Любой Самохиной из центрального гастронома. А не с пропитыми деревенскими доярками, от которых пахнет навозом и перегаром.

В общем я рискнул. И не пожалел ни разу. Ведь риск - это стимул к жизни, а трусливое прозябание - есть медленная смерть.

***

— Куда ты в такую рань собрался, сынок? - спросила у меня мать выходя из туалета.

Она заметила, что я сижу на кухне одетый и пью чай, а время на часах было семь утра.

— Да на автостанцию, мам. Мы с Витей собрались в деревню к его бабке ехать, помочь ей дров поколоть. Он меня там будет ждать. На первом автобусе поедем. - соврал я матери, не желая говорить правду, рискуя этой ложью вызвать гнев родительницы.

Хотя Люба была её подругой, но мать не одобряла поведение девушки, и вряд ли бы обрадовалась, если узнала, что я пойду к ней колоть дрова. И вряд ли мама настолько глупа, что не сможет определить все вытекающие из этого последствия.

— Смотри не пей там у его бабки самогонки. Рано ещё тебе, Костя, свой организм молодой травить. Отец то твой совсем спился, каждый день с работы приходит поддатый. И я не хочу, чтобы ты пошёл по его стопам. - горестно вздохнула мать, шлёпая ногами, обутыми в шлёпанцы по полу.

Мамаша встала с кровати в ночной рубашке и так и пошла в туалет в ней при мне. Ночнушка была короткой и оголяла у мамы полноватые ноги и ляжки. Но во мне при виде голых ног и ляжек родительницы ничего не шевельнулось. На мать я никогда не дрочил и как женщина она не вызывала у меня сексуального влечения.

— На этот счёт будь спокойна, мам. Я на дух этот вонючий самогон не переношу и не собираюсь его пить. Нам Витькина бабка обещала денег дать за то, что мы ей дрова поколем. И я на следующей неделе не буду брать у тебя мелочь в школу. - ответил я матери, одевая куртку и кроличью шапку в прихожей, снова в наглую ей соврав.

Ни в какую деревню я не собирался ехать, а шёл колоть дрова к её подруге, блядовитой продавщице Любе, которая возможно сделает меня мужчиной.

— Похвально, молодец сынок. А то я замучалась вас тянуть. Отец то твой часть зарплаты пропивает, а мне нужно и за квартиру заплатить, да и тебе на проводы в армию денег набрать. - похвалила меня мать сидя на унитазе.

Я слышал, как за тонкой дверью из ДВП зажурчало - это мамаша ссала, разговаривая со мной через дверь.

Вообще у нас в семье не принято было особо стеснятся, правда голой я свою мать никогда не видел. А вот в лифчике, в трусах или, как сейчас, в ночнушке, часто. И поэтому мама без стеснения сидела на толчке, писала и вела разговор со мной через дверь.

— Там на трюмо мелочь лежит, Костя. Возьми на дорогу, а то как же ты без денег на автобусе поедешь? - сказала мне мама всё ещё не вставая с унитаза.

— Спасибо, мам, мне десять копеек всего нужно. А на обратную дорогу нам бабка денег даст. - поблагодарил я мать, беря с трюмо, которое стояло тут же в прихожей два "пятака".

Было ещё темно, когда я вышел из подъезда своей хрущёвки и зайдя в сарай в темноте нашёл в нём топор и колун, стоявшие в углу возле двери. Для подстраховки я взял с собой на всякий случай тяжёлый колун, с помощью которого можно было расколоть неподдающиеся топору чурки. Которые могли быть в дровах у Любы. У нас в доме было центральное отопление от котельной. Но раньше мы топили печь в квартире дровами. Да и сейчас приходилось растапливать дровами время от времени титан стоящий на кухне, для того чтобы помыться. И поэтому я умел обращаться, как и с топором, так и с колуном.

***

— И зачем ты в такую рань пришёл, Костя? Ещё спят все, а ты дрова надумал колоть. Соседей своим стуком разбудишь, да и себе ненароком по руке топором попадёшь. Что я твоей матери тогда скажу, если ты у меня покалечишься. А ну давай бросай свой топор и заходи в дом. - сказала мне Люба, выйдя во двор в цветастом байковом халатике и в тапках на босую ногу.

Придя к дому продавщицы на окраине города ещё по темноте, я не стал её будить видя, что в окнах не горит свет. Выкурив сигарету, я потихоньку стал колоть дрова, благо кучка берёзовых чурбаков, сваленных во дворе дома маминой подруги, освещалась уличным фонарём. Тяжёлый колун с длинной деревянной ручкой мне в этот раз не понадобился. Дрова у Любы были сплошь из молодых тонких берёз и легко кололись топором.

— Я не хотел вас будить, Любовь Александровна, думал пока вы спите половину дров переколоть. - оправдывался я перед молодой женщиной вовсе глаза рассматривая голые ножки продавщицы, соблазнительно выглядывающие у неё из-под халатика.

— Молодец, но я тебя не ждала так рано. Да и вообще думала, что ты не придёшь. Побоишься ко мне идти. Про меня разные слухи ходят, один страшнее другого. - смеясь сказала Люба, берясь нежной ладошкой за мою руку и ведя за собой в дом.

— Раздевайся, Костя. Ты матери сказал, что ко мне пошёл дрова колоть? - спросила женщина, закрывая входную дверь.

В маленькой прихожей квартиры тёти Любы было тепло и полутёмно, свет горел только на кухне освещая прихожую и часть зала, служившего хозяйке дома одновременно и спальней, так как там у стены стояла не застеленная тахта, с которой свисало одеяло.

— Да нет, Любовь Александровна, не сказал. Меня Витёк мой кореш звал с собой в деревню сегодня, его бабке помочь по хозяйству. Моя мать думает, что я с ним в деревню уехал, а я к вам пошёл, ведь я обещал прийти и всегда держу своё слово. - ответил я женщине, стоя с ней в тесной прихожей и чувствуя, как у меня встаёт колом член в штанах.

Люба была в халатике на голое тело и вдобавок не трезвой - стойкий запах водки, да и несвязанная речь подсказали мне. А это означало, что шанс переспать с женщиной и узнать неизведанное, всё больше уходит от фантастики к реальности.

— Молодец, парень. Нечего твоей мамаше знать, что ты был у меня. А ты с ночёвкой в село к другу собирался, или как? - спросила Люба, слегка пошатываясь на пьяных ногах.

И это обстоятельство только укрепило мои предложения о том, что мне удастся лечь в постель с симпатичной продавщицей с кукольным личиком.

— Я всегда к нему в деревню с ночёвкой езжу, тётя Люба. Туда автобус ходит только раз в день, а обратно мы возвращаем в город рано утром попутно с колхозным молоковозом. - честно признался я молодой женщине, которая была старше меня всего на десять лет, а выглядела почти моей ровесницей, только морщинки под глазами выдавали реальный возраст у Любы.

— Очень хорошо, тогда нечего торопиться с дровами. У нас до вечера целый день впереди, а сейчас ещё темно и нормальные люди видят десятые сны. Я вчера допоздна у подруги на дне рождения гуляла, а ты меня разбудил своим стуком. А я так сладко спала. Думала какой гандон там на улице стучит и уже хотела ему морду набить, спьяну забыла про тебя. А мне под горячую руку лучше не попадаться, не смотри, что я худенькая, алкашей у себя в магазине быстро на место ставлю. - пьяным голосом сказала Люба и вдруг сознательно или нечаянно пошатнувшись, упала на меня.

И я на миг ощутил горячее тепло её тела, которое буквально обожгло мои ладони через тонкую ткань халата. Впервые в жизни я был так близок с женщиной, причём с красивой, шальной от водки и недосыпа. Мой опыт поглаживания платья на Лариске, когда мог определить какой лифчик надет на неё в то или иное время, сейчас пригодился: ладони мои обнаружили отсутствие под халатом Любы трусиков и бюстгальтера. А грудной клеткой, даже через свою одежду отчётливо ощутил давление её небольших сисек, мягких и податливых.

А ещё от горячего, как огонь тела женщины, помимо запаха табака, водки вперемешку с духами, шёл таинственный возбуждающей сознание аромат. Он был резким, но в тоже время приятным и кружил мне голову.

Моя мать так никогда не пахла, да и Лариска, с которой я вчера танцевал, тоже так не пахла. От одноклассницы шёл аромат духов "Красная Москва" и запах молодого девичьего тела. А вот резкий и возбуждающий аромат, шедший через халат от горячего тела Любы, сделал мой член "каменным" и я невольно прижался им к бедру маминой подруги, а также чтобы её удержать и не дать пьяной женщине упасть. Торопясь обнял Любу и скользнул рукой по её грудям в халате.

— Твоя мамаша говорила, что ты тихоня, Костя. А он гляди, и лапать ещё умеет? - захохотала Люба раскатистым смехом и к удивлению, не только не убрала мою ладонь со своих податливых грудей, которые я невольно мял через халат, но и положив свою ладошку поверх моей руки, сама прижала её к сиське, как бы намекая, что мне позволено всё.

— Ты мне нравишься, парень. И очень хорошо, что ты один ко мне пришёл без своего сопливого друга. Не люблю его, он на малолетку больно похож, а от таких одни проблемы. – хриплым, в раз изменившемся голосом, сказала Люба, плотнее прижимаясь ко мне.

Полупьяная хозяйка пухлыми, накрашенными яркой помадой, губами смотрела на меня в упор, дыша в рот водочным перегаром, а я смотрел на неё, сжимая ладонью тёплую грудь, мягкий бугорок соска.

— Вы мне тоже очень и очень нравитесь, Любовь Александровна. Вы такая красивая, тётя Люба. - не менее хриплым голосом сказал я маминой подруге, целуя её в губы.

Молодая женщина тут же мне ответила и её пухлые накрашенные губки впились в мои.

Поцелуй красивой и порочной продавщицей из центрального гастронома, известной в городе блядью и недоступной для таких парней, как я и мои одноклассники вскружил мою голову – я салажонок, ещё ни разу, не целованный пацан, держу в ладони сиську, той, на которую мог только дрочить.

Лёгкий укор за то, что отпускал за глаза сальные шуточки в её адрес лишь на секунду промелькнул в моей памяти, сменился радостью, что в реале она и близко никого из моих друзей к себе не подпустит, Люба была "центровой" и крутилась исключительно с бандитами и богатыми постояльцами местной гостиницы.

— То-то я смотрю ты на меня всё время пялился, когда я к вам домой на примерку к твоей мамаше приходила. Ладно, я не против того, чтобы ты со мной закрутил, парень. Совсем даже не против. Снимай же наконец свою куртку, шапку и ботинки. Пошли на кухню выпьем по рюмашке. У меня с похмелья голова болит и её нужно лечить. – прервав сладостные секунды, оторвалась от моих губ, тяжело дыша, и глядя наглыми глазами, ждала, когда я разденусь и пойду с ней на кухню.

— Я дома особо не готовлю - некому мне готовить, одна живу. Так что не обессудь, что есть в холодильнике, то есть. - виноватым голосом сказала Люба, доставая из старенького "ЗИЛа", наверное, родом из сталинских времён, тарелки с нарезанной колбасой, сыром, жирной селёдкой иваси, тонко наструганной бужениной, красной рыбой и даже чёрной икрой.

Такого разнообразия различных дефицитных продуктов у моей матери на столе было разве что по праздникам, а у простой советской продавщицы из центрального гастронома, они составляли ежедневное меню.

— Я вино не очень люблю, как и пиво. Водку по большей части употребляю, но если хочешь, Костя, то можешь пива выпить. Мой бывший ухажёр Толик любил "Жигулёвским" с утра похмеляться. Посадили менты бедолагу, а пиво 🍺 осталось. - горестно произнесла Люба, ставя на стол ледяную бутылку " Пшеничной" и бутылку дефицитного жигулёвского пива, которое так любил её Толик, и продавщица по нём горевала.

Он хоть и провёл всю жизнь в лагерях, но был видным мужиком, симпатичным на лицо, рослым с рандолевыми фиксами на передних зубах. Толик постоянно ошивался в местном пивбаре, и вечерами в ресторане. Лишь для проформы числился в кочегарке - в советское время даже бандиты работали, а иначе срок за тунеядство.

Правда тюрьмы Любин ухажёр не боялся и периодически возвращался на зону, которая стала для него вторым домом.

— А я водку, тётя Люба, не очень уважаю, мы с Витей больше вино пьём и пиво. Но выпью с вами за компанию. - ответил я.

Взял в руку бутылку "Пшеничной" и открыв пробку, разлил крепкий алкоголь по рюмкам.

— Ну и правильно делаешь, Костя. Не люблю я алкашей, однако и трезвенников тоже не уважаю. У нас в магазине все бабы выпивают, а иначе никак! На трезвянку и поговорить не о чем! - похвалила меня Люба ловко опрокидывая стопку с водкой в рот.

Я было последовал её примеру, но поперхнулся и закашлялся.

— Эх ты, салабон, не стоит за мной повторять! Не хватало чтобы ты у меня водкой поперхнулся. - Люба смеясь стукнула ладошкой по моей спине, и я к удивлению, откашлялся.

— Пей нормально, а как я пью, так это с опытом приходит. Нечему тебе этому учиться. - хозяйка дома налила мне полную рюмку водки взамен разлитой, и я под её присмотром выпил и закусил выпитое жирным куском селёдки с чёрным хлебом.

— Хорошо, что ты ко мне пришёл, Костя. Чего я до смерти не люблю, так это бухать в одиночестве. А идти куда-то с больной головой мне в лом. - Люба сама, не дожидаясь пока я прожую хлеб с селёдкой, взяла со стола бутылку и разлила водку по рюмкам.

— Давай ещё по одной, Нечаев, и покурим. Вроде полегчало немного, голова не так сильно болеть стала. - на этот раз мамина подруга чокнулась со мной и выпила водку без лихачества, обычным способом.

— Ты ешь давай, закусывай, на меня не смотри. Я с похмелья к еде безразлична. - ещё больше окосевшая Люба после двух выпитых рюмок водки, потянулась к пачке "Радопи" лежавшей на подоконнике рядом с пепельницей из хрусталя, а я уставился на вырез её халата, который предательски распахнулся, и я увидел то, что никогда не видел. А именно голые женские ляжки и кажется часть лобка.

От увиденного у меня аж член дёрнулся, ведь в те годы я ни разу не видел голой женщины и имел смутное представление о том, как всё у них устроено.

Да и где было увидеть, если в кинотеатре даже французский фильм " Фантомас" в котором не было постельных сцен, шёл строго под запретом для детей до шестнадцати лет, и строгие контролёрши на входе в фойе кинотеатра на сеанс малолеток не пропускали.

— Меня мать с утра кашей накормила, так что я есть не хочу, Любовь Александровна. Я лучше с вами покурю за компанию. - в наглую соврал я, протягивая руку к пачке сигарет на подоконнике.

Утром я только чаю попил и особо не ел, так как на полный желудок плохо колоть дрова. Но сейчас мне действительно кусок в горло не лез, когда передо мной, раскорячив ноги сидела пьяная Люба, одна из самых красивых женщин нашего городка, переспать с которой было несбыточной мечтой многих парней.

Но не каждому Люба давала, только тем, у кого в кармане водились деньги, и кто ей нравился. А мне похоже сегодня посчастливится лечь с ней в постель просто так, за колку дров.

— У меня каши нету, но в обед я тебе суп какой-нибудь сварю, а вечером картошки пожарю. Ты же вроде как у матери с ночёвкой отпросился к другу в деревню?! Так эта ночёвка будет в моём доме. – безмерно радуя меня сказала Люба. Она сидела передо мной на стуле положив ногу за ногу да так, что мне стала видна внутренняя сторона её ноги, вплоть до бедра.

«А она, бухая и без трусов. Халат на ней надет на голое тело, и стоит мне потянуть за его хлястик, как я увижу её голую!» - мелькнула в моей голове шальная мысль. Глядя на полы Любиного халата, я пытался глазами раздвинуть их, чтобы увидеть щель – заветную точку, куда ломится мой член.

— Да я особо и не стремлюсь домой, Любовь Александровна. Там отец в запое, и он опять будет скандалить с матерью. - дрожащим от волнения голосом сказал я, до конца, не веря в такую удачу, как остаться с ночёвкой один на один в доме у самой Любы, центровой бляди, очень красивой и развратной женщины.

— Да ладно врать, Костя. Михайловна так твоего папашу огреет скалкой по горбу, что ему не поздоровится, если он рот свой на неё откроет. - усмехнулась Люба, вдавливая маникюрными пальцами окурок сигареты в дно пепельницы.

И она была права, моя мать частенько лупила мужа скалкой за пропитый трояк с аванса или получки.

— А ты можешь мне услугу оказать, Нечаев? Поторопи свою мамашу. Брючный костюм, который она для меня шьёт, хочу на следующей неделе надеть и пойти в нём на свадьбу к знакомым. За мной не заржавеет. - Люба вопросительно посмотрела на меня, и вдруг встав со своего стула, к моему изумлению и ужасу одновременно, шагнула ко мне и села жопой на мои колени обвив рукой меня за шею.

— Да, да, конечно, Любовь Александровна, я завтра же поговорю с мамой, и она закончит шить ваш костюм. - заплетающимся от страха и от возбуждения 😛 языком ответил я женщине, чувствуя давление её пухлой попки на своём члене и видя почти полностью одну из её сисек с тёмно-коричневым соском в вырезе халата.

— Я тебе верю, парень. Но предупреждаю, обманешь меня, пожалеешь об этом. Я обманщиков строго наказываю. - то ли в шутку, то ли всерьёз произнесла Люба и перехватив мой взгляд, направленный на вырез халата, усмехнулась и взяв в руку мою ладонь просунула её к себе под отворот и положила её на одну из своих сисек.

— Потрогай её, разрешаю. Хотя ты ещё не заработал, но так и быть: тебе авансом даю. - хихикнула поддатая продавщица, ёрзая попкой на моих коленях.

Люба чувствовала мой член, которым я упирался ей в жопу, и играла со мной в преддверии интимной близости, которая неизбежно должна бы была произойти между нами в это утро.

— Какие они у вас нежные, Любовь Александровна! - срывающимся от волнения голосом, сказал я молодой женщине, сидевшей у меня на коленях, лапая рукой её груди.

Едва я к ним прикоснулся, меня словно током ударило, до того было приятно держать в ладони самую настоящую женскую грудь. Ведь я их никогда не видел голыми и только предполагал, как они устроены, а сейчас не только прикасался к этой волшебной части женского тела, но и в наглую их мял, дрожащими руками.

Сиськи у Любы были не сильно большие, но и не маленькие, средние, возможно чуть больше средних и они на удивление у неё были упругие, не мягкие как вата, учитывая образ жизни продавщицы из центрального гастронома, а именно упругие, с большими сосками, которые в миг стали твёрдыми под моими пальцами.

— Нравятся? А я не каждому даю себя лапать. Только тем, кто мне по душе. Тебе вот разрешаю их потрогать, Костя. Ты мне нравишься очень, парень, можешь смелее меня ласкать, не бойся. - Люба снова прижала рукой через халат мою ладонь, лежавшую у неё на сиське как бы показывая, чтобы я был смелее с ней.

Впервые в жизни коснувшись рукой этой интимной части женского тела, я нежно гладил сиськи двадцативосьмилетней продавщицы, а надо было их мять сильнее.

— Вот так, не бойся, мни их, Костя. Я люблю, когда парни меня лапают. - Люба засопела носом и тяжело задышала, когда я в ответ на её просьбу стал мять ей сиськи рукой, ловя в этот момент ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Пошли в комнату, Костя. А тут на кухне неудобно. Да и мне лечь нужно, голова кругом идёт, я сейчас со стула упаду. - мамина подруга поцеловала меня в губы коротким, но возбуждающим поцелуем на секунду просунув язык мне в рот и быстро им там заводила из стороны в сторону.

И этот страстный поцелуй не был похож на тот поцелуй в прихожей. Сейчас женщина, сидя у меня на коленях, давя своей небольшой попкой мой член, засунула язык 👅 ко мне в рот намекая на близость.

— Тут нам никто не помешает, а на кухне через занавеску соседи могут увидеть. Про меня и так по городу слухи ходят о том, что я блядь, а ещё припишут, что я сына своей подруги соблазняю у себя в квартире. - сказала Люба заходя со мной в зал, служивший молодой женщине спальней, сильно пошатываясь на пьяных ногах.

Продавщица включила в комнате торшер, стоявший в углу возле тумбочки с телевизором, а на кухне свет потушила и вообще закрыла за собой дверь, чтобы происходящее в зале не было видно через кухонное окно, на котором висела тонкая занавеска.

— Я уже давно ни с кем не была. И домой я к себе никого не вожу. - мягкой кошачьей походкой, шатаясь на непослушных ногах Люба отошла от торшера к тахте и сняв с себя халат, голая легла на постель призывно раздвигая ноги.

На несколько секунд я впал в самый настоящий ступор увидев в тусклом свете торшера голую женщину, рассматривая её груди и лобок покрытый светлыми волосками, по цвету идентичными волосам на голове.

Но ступор овладел мной лишь на секунды, а в следующее мгновение я лихорадочно стаскивал с себя свитер, рубашку и брюки вместе с трусами кидая одежду на пол и ложась со стоящим колом членом на тахту к голой Любе.

— Не трясись ты так, Костя. Ты что мальчик ещё? Забавно, я тебя сейчас мужиком сделаю, Нечаев. Потом меня благодарить будешь. - хихикнула Люба, прижимая меня к себе.

Когда я лёг к ней на тахту моё тело била мелкая дрожь и опытная женщина это почувствовала.

— В этом нет ничего страшного, парень. Смелее, толкай его, двигайся на мне. - подержав меня в своих объятиях немного, Люба вновь легла на спину, широко раздвинув ноги и когда я, дрожа от неизведанного, лёг на неё сверху, молодая женщина сама направила мой член в своё влагалище, так как я по началу толкался залупой ей в лобок и даже подмахнула лёжа подо мной показывая, мне что нужно делать.

— Люба, Любочка, Любовь Александровна. - мой член вошёл в горячее лоно маминой подруги, и я стал её ебать, делая неуверенные фрикции.

«А это в тысячу раз лучше, чем дрочить!», - мелькнуло моей голове, и я едва не потерял сознание от небывалой сладости, охватившей меня в этот момент.

Сделав всего лишь пару качков в горячей и склизкой вагине маминой подруги, я тут же ей туда спустил.

Оргазм был такой силы, что если бы я не занимался усиленно онанизмом с восьмого класса, то наверняка сейчас потерял бы сознание от первого полового сношения с женщиной.

— Блядь, налил мне в неё по края. А если я залечу от тебя, Нечаев? Будешь помогать мне ребёнка воспитывать? - хохотнула Люба, когда я отвалился с неё в сторону на постель.

Говоря по ребёнка, продавщица конечно шутила. По слухам, ещё в молодости она сделала неудачный аборт и больше никогда не могла иметь детей. По этой причине Люба не выходила замуж и жила в своё удовольствие, меняя ухажёров как перчатки.

— Да я шучу, Костя. Я бы с радостью от тебя бы родила будь это возможно. Но увы, врачи сказали, что у меня нет шансов стать матерью. - без особой печали в голосе произнесла Люба вытирая мне член своими трусами, неизвестно как оказавшиеся у неё в руках.

— Они чистые, ещё не одевала. Не идти же мне в ванную за полотенцем. - сказала хозяйка словно извиняясь передо мной за то, что она использует своё нижнее белье в интимной гигиене.

Мамина подруга подтёрлась им сама и сунув трусики под подушку, навалилась на меня сверху и стала ласкать.

— Лежи, не дёргайся, я ещё хочу. А так он у тебя быстрее встанет. - подруга моей матери лёжа со мной в обнимку на тахте в тусклом свете торшера ласкала меня своими маленькими ладошками, немного грубоватыми от работы продавщицы, ведь женщине приходилось таскать ящики с водкой.

А мне по началу её ласки не понравились, и я было хотел вырваться из объятий Любы, но она силой удержала меня возле себя, лаская ладонями и целуя в губы. Опытная блядь своими ласками быстро подняла член, не прикасаясь к нему руками, просто лаская меня и целуя в губы.

— Молодец, вот видишь второй раз у тебя лучше получилось. А дальше всё пойдёт как по маслу. Первый блин он всегда комом выходит, - хохотнула Люба, лёжа подо мной с раздвинутыми ногами.

Первый раз всё закончилось, не успев толком начаться, но, когда я лёг второй раз на мамину подругу, я сам вставил ей член в пизду и уверенно стал совершать на женщине толчки, чувствуя, как мой член входит в её влагалище и похлопывает в нём при выходе.

— Я в первый раз со взрослым мужиком в постель легла с соседом по даче. Мне шестнадцать лет тогда было, а ему сорок. Шла пьяная с танцев, а он меня подвёз на своих "Жигулях" до дома. Облапал всю, но не тронул. Просто пригласил к себе на дачу на следующий день, жена у него в город уехала, а он один там остался. И я пошла, дала дяде Вите целку себе сломать. И не пожалела, он ласковый был и опытным, в постельных делах, мужчиной. Всё сделал так, что я и боли особой не почувствовала, только приятно с ним было. Вот и я сейчас твою «целку» сломала, Костик. Со мной ты мужиком стал, и я ещё кое-что покажу, как с женщиной нужно быть, потом мне спасибо скажешь. А сейчас сходи выключи торшер и давай немного поспим пока на улице ещё темно. У нас весь день впереди, вечер и ночь. - Люба вновь достала из-под подушки свои шёлковые трусики, вытерла мне член, опавший в её сочном и на удивление не сильно растянутом влагалище, подтёрлась ими сама, а сами трусы бросила на пол.

— Они грязные уже, я полотенце потом возьму. Да и вообще мы с тобой потом титан затопим и помоемся в ванной. А сейчас я спать хочу, голова после пьянки болит, мне выспаться нужно. - Люба нетерпеливо подтолкнула меня к краю тахты ладошкой под жопу, чтобы я встал и выключил свет.

А когда я, спотыкаясь в темноте лёг обратно к ней в постель. Молодая женщина обняла меня и крепко прижала к себе накрывая нас обоих тёплым одеялом.

Впервые в жизни я засыпал с голой женщиной, подругой своей матери, прижимаясь опавшим членом к её податливому телу и вдыхая аромат духов шедший от волос красивой блондинки с кукольным личиком.

— Обними меня, Костя. Я люблю на правом боку к стене спать. - Люба повернулась ко мне задом, и я невольно прижался к её небольшой, но упругой попе вялым отростком, целуя женщину в спину.

— Люба, Любочка, мне так хорошо было с тобой. - шептал я маминой подруге ласковые слова на ушко, лёжа позади неё, но она меня уже не слышала.

Пьяная Люба спала сладко, посасывая носом, вскоре заснул и я, держа в объятьях женщину переспать с которой было несбыточной мечтой многих моих друзей и одноклассников.

***

— Костя, вставай! Ну ты и спать здоров, Нечаев? Так всё на свете просишь, соня. - будила меня Люба одетая в юбку и в блузку.

В комнате было светло, а за окнами светило тусклое осеннее солнце ⛅.

Я сам не помнил, как заснул и проспал продолжительное время, пока не рассвело и на дворе наступил день.

— Извините, тётя Люба, я ночью дома плохо спал, вот и вырубился. - оправдывался я перед маминой подругой, вставая с тахты голый и ища свои трусы и остальную одежду на полу.

— Они на стуле лежат, там же и брюки с рубашкой. Можешь и не одеваться вовсе. Меня нечего стесняться. - сказала мне Люба, показывая рукой на стул, на котором висела моя одежда.

— А у тебя он вновь в рабочем состоянии. За что люблю молодых парней, так это то что они быстро восстанавливаются после секса. У моего Толика нужно домкратом поднимать, хотя он ещё и не старый. - хихикнула Люба, не давая мне надеть трусы.

Мамина подруга подошла ко мне вплотную и взявшись ладошкой за мой член, а спросонья у меня был хороший стояк, стала его мять и поглаживать, смотря в мои глаза похотливым взглядом.

— Он у меня быстро встаёт, Любовь Александровна. Вы не пожалеете, что со мной связались. - похвалился я перед маминой подругой, прижимаясь к стоящей передо мной женщине по возрасту на десять лет старше меня, стоявшим колом членом.

В те годы я мог дрочить по пять раз подряд и член у меня практически не падал.

— Иди поешь, я суп тебе сварила. А постель от нас никуда не денется, Костя. - Люба не дала себя завалить на тахту, как я этого хотел, вырвалась из моих рук и пошла на кухню, откуда доносился вкусный запах горохового супа с мясом.

Из одежды я надел только трусы, а брюки с рубашкой и свитер оставил висеть на спинке стула. В доме у Любы было тепло, пока я спал женщина успела затопить печь, чтобы её молодому любовнику было не холодно.

— Садись за стол, Костя. Я тебя буду кормить. Давно я суп не варила. На работе всё больше всухомятку обедала. Специально для тебя пришлось на рынок за говядиной идти. Но мне хорошо с тобой, парень, а для тех, с кем мне приятно, я последнее отдам. - сказала Люба, усаживая меня за стол.

А я только что заметил, что она совершенно трезвая и не так давно пришла с улицы. Глаза и губы у продавщицы были подкрашены, а на её красивом кукольном личике был нанесён умелый макияж.

— Спасибо, тётя Люба. Но я ещё не заработал на суп с мясом. Дрова то у вас всё ещё лежат не колотые. - ответил я женщине показывая ей через окно во двор где лежали берёзовые чурбаки.

— Ну какая я тебе после всего тётя, милый? Можешь Любой меня называть. Я лишь на немного старше тебя, Костя, и ты, при других обстоятельствах, мог бы стать моим мужем. - мягким голосом сказала хозяйка, наливая в тарелку пахучий гороховый суп.

Признание молодой женщины меня удивило. По-честному о женитьбе я и не думал. В то время я ещё хотел погулять, а создание семьи было для меня в отдалённой перспективе. И если бы я захотел жениться, то только не на Любе, а на своей однокласснице, рыжей девчонке Лариске, которую любил.

— С армии вернусь и обязательно женюсь на тебе, Любочка. - в шутку ответил я женщине, положив руку на её колено.

Мамина подруга сидела рядом со мной за столом и ела вместе со мной суп. Водки на столе не было, мы обедали на «сухую» и это обстоятельство меня лично удивило.

— Если хочешь, могу налить выпить. А я в завязке. Утром голову поправила и хватит. - продавщица было потянулась к холодильнику где у неё стояла водка, но я её остановил.

— Я не хочу выпивать, Любочка. Поем и пойду колоть дрова. - ответил я женщине потянув её за руку от холодильника.

По-честному мне больше хотелось вновь ощутить горячую негу её влагалища и чувствовать, как его ребристые стенки обхватывают мой член словно кольцом.

— Молодец, ты суп ешь давай, а дрова подождут. Успеешь ещё поколешь, день только начинается. - Люба вернулась за стол и стала смотреть как я ем, куря сигарету.

Мне всегда нравилось, как женщины курят, но подобные сцены тогда можно было увидеть по большому счёту в кино, в основном в зарубежных фильмах. А так просто встретить на улице курящую даму было нереально. В конце семидесятых представительницы прекрасного пола если и курили, то скрытно, а на людях как правило предпочитали скрывать свою пагубную страсть к табаку.

И сейчас видя, как передо мной сидит женщина с кукольным личиком положив ногу на ногу демонстрируя мне красоту своих ног и ляжек и выпускает из своих чувственных губ табачный дым. Я невольно залюбовался Любой, красивой молодой блядью, подругой моей матери и первой женщиной в моей молодой жизни.

— Я наелся и, пожалуй, пойду во двор колоть дрова. А то осенью день короткий и скоро вечер наступит. - сказал я женщине вставая изо стола.

Мне было неудобно пользоваться добротой Любы, которая не только меня накормила и напоила, но и сделала мужчиной в это утро, и я хотел отблагодарить мамину подругу, а именно переколоть ей бесплатно дрова. Денег с продавщицы я не собирался брать.

— После еды нельзя сразу работать, а то заворот кишок можно получить. Пошли в комнату телевизор посмотрим, и я хочу ещё тебе разочек дать, Костя. Ты ведь кончил несколько раз на мне, а я нет - не смогла, у тебя быстро все происходит. Может сейчас ты подольше со мной будешь. - Люба села ко мне на колени и обвив рукой меня за шею, стала целовать взасос, а я в ответ мял груди через блузку, надетую на ней и упирался стояком в, небольшого размера, словно футбольный мячик, попку.

— Я сама хочу на тебе сверху побыть, Костя. Так мне очень нравится. - зайдя со мной в зал, служивший молодой женщине спальней, Люба сняла с себя одежду и заставила меня лечь на тахту на спину, а сама легла сверху, лаская и целуя мне грудь.

— Обожаю сама на мужчине сверху ёрзать. Это самая моя любимая поза. Запомни на будущее, парень. - мамина подруга от ласк перешла к делу, а именно пристав надо мной, упираясь одной рукой мне в грудь, другой рукой придерживая мой член, со стоном села на него влагалищем и наклонившись вперёд положив ладони мне на плечи, заёрзала на моём хуе вверх и вниз.

— Люба, Любочка, Любовь Александровна, так хорошо с вами. - только и смог сказать я молодой женщине придерживая её двумя руками за бёдра.

В подобной позе, когда я был лишён движения и лишь принимал на свой член толчки влагалища продавщицы, я продержался гораздо дольше и дал возможность маминой подруге испытать оргазм вместе со мной.

— Ооойй, всё, Костя, всё милый. - Люба с силой заёрзала на мне максимально наклонив туловище вперёд касаясь сосками своих не сильно размятых сисек моей груди.

В этот момент я уже спускал ей в пизду и женщина, почувствовав это, сама испытала оргазм одновременно со мной.

— Толик только весной из тюрьмы выйдет. А до этого времени зиму ты можешь ко мне приходить, Костя. Не бойся, я тебя в обиду не дам. Ни Толик, ни его друзья уголовники тебе ничего не сделают. Это, если ты конечно хочешь продлить отношения со мной. - Люба лежала голая на тахте и курила сигарету, а я сидел рядом с ней запустив пальцы в светлые с рыжинкой волосики её лобка и в свете дня любовался обнажённой красотой подруги своей матери.

Тело у Любы было без изъянов, точёные стройные ножки, нежные гладкие ляжки, животик, не размятые сисечки и красивое кукольное личико с пухлыми накрашенными яркой помадой губами, вызывали во мне стойкое желание заниматься любовью с маминой подругой.

— Я согласен, Любочка, и я не боюсь твоего Толика. И вообще зачем он тебе нужен? Я буду твоим парнем. - искренне ответил я женщине и зачем-то наклонил голову к низу её живота и поцеловал Любе лобок, покрытый светлыми волосками.

— Толик мне никогда лобок не целовал. А ты целуешь, Костя. Но не нужно этого делать... по крайней мере сейчас. Вечером я титан протоплю, помоемся с тобой в ванной, и тогда целуй меня где хочешь. Иди лучше на улицу, дрова коли, а то я смотрю тебя на разврат потянуло, я такие вещи никогда не делала с мужчинами и мне стыдно. - Люба мягко оттолкнула мою голову от своего белёсого лобка и притянула меня к себе под бок.

— Знаешь я хочу, чтобы ты там меня поласкал языком, Костя. А взамен и я сделаю тебе губами приятно. Ты мне нравишься и тобой не брезгую. - продавщица поцеловала меня в губы, прошлась мелкими поцелуями по груди и животу, застыв возле лобка.

Я держал в руках светлую Любину голову и ждал, когда она начнёт сосать у меня член. Из рассказов старших парней во дворе, я знал, что есть некоторые девушки бляди, которые делают парням минет. И продавщица из центрального гастронома похоже была одной из них.

— На трезвую не могу. Мне стыдно. Вечером всё будет. Ты у меня, а я у тебя. А сейчас вправду одевайся и ступай во двор. Твой топор тебя уже заждался. А я стиркой займусь, за неделю уйма грязного белья накопилась. - Люба подняла голову от моего лобка и встав с тахты накинула на себя короткий байковый халатик.

— Но я не умею этого делать, Любовь Александровна. Я просто хотел у вас волосики на лобке поцеловать. - от волнения я снова перешёл в разговоре с продавщицей на вас, подходя к молодой женщине сзади, обнимая её за талию.

— Всё хорошо будет, милый, я тебе подскажу как надо. Главное у тебя желание есть сделать мне приятно. А остальное само придёт. - Люба высвободилась из моих объятий и пошла в ванную где у неё стояла в углу стиральная машинка.

Ну а я быстренько оделся и вышел во двор где меня действительно ждал топор, воткнутый в берёзовую чурку. Утром пока я спал на тахте, Люба вынесла мой топор из дома и воткнула его в один из чурбаков.

Колоть дрова мне пришлось со стоящим колом членом. Так как я всё время думал о предстоящем вечере. И что я буду лизать влагалище у маминой подруги.

Хотя по правде у меня и в мыслях не было подробного. Я просто поцеловал любимой женщине лобок и не собирался целовать ей письку. Но раз она сама этого хочет, а в ответ аналогично сделает мне приятно ртом, то тогда и я у неё полижу. А почему бы и нет, я не брезговал Любой и хотел целовать её прекрасное тело везде.

— И зачем нужно было надрываться, Костя? В другой раз бы доколол, ведь я тебя не гоню. - Люба вышла во двор в чёрной телогрейке, накинутой на плечи, когда уже начало темнеть.

К этому моменту во дворе её дома, вместо чурбаков лежала куча берёзовых дров, аккуратно расколотых на мелкие части.

— Да мне не в тягость работа, Любочка. Для тебя я готов хоть десять машин дров переколоть, а деньги за работу я с тебя не возьму. - ответил я женщине заходя с ней в дом.

Если утром я был в твёрдом решении переколоть дрова и взять с неё плату за работу, то теперь после всего что между нами произошло и ещё предстояло произойти, денег с Любы я брать не хотел.

— Возьмёшь, ещё как возьмёшь! Богатей какой нашёлся? Постель между нами не в счёт. Мне ведь тоже с тобой приятно было, глупенький. На держи за работу. Мне одной машины дров будет мало на зиму, ещё, пожалуй, "ЗИЛа" привезу. А ты их поколешь, Костя. Да ещё в сарай сложить нужно. Так что без дела у меня не останешься. - Люба достала из серванта, стоявшего на кухне кошелёк и дала мне из него десять рублей.

— Но это же много, Любовь Александровна! Я не могу взять у вас такие деньги. - удивился я щедрости маминой подруги, которая вместо положенного в таких случаях "трояка", обычной таксы за колку машины дров в конце семидесятых, дала мне целый "червонец".

— Попробуй только не возьми, щенок. Я тебе не только за дрова деньги плачу, но и за удовольствие. Мне было хорошо с тобой, Костя. И я ещё хочу кое-что от тебя получить. Так что клади деньги в карман и давай раздевайся. Я титан протопила и ужин приготовила пока ты дрова колол. - Люба силком заставила меня взять у неё десять рублей, засунув «красненькую» бумажку с Лениным мне в карман куртки и застегнув его на молнию для надёжности.

— Ты насчёт меня не переживай, милый. Я этот "червонец" завтра за день на работе "сделаю". Так что можешь взять его со спокойной душой, я не обеднею. - засмеялась хозяйка, помогая мне снять куртку.

А я только сейчас увидел из прихожей накрытый стол на кухне, где помимо сковородки с жареной на сале картошкой, стояли разнообразные закуски, колбаса нескольких сортов, сыр, буженина, копчёная рыба к пиву и бутылки с самим "Жигулёвским", водка, вино и ещё уйма различных яств. В основном дефицит, принесённый Любой из магазина, то есть те продукты, которые обычным людям не достаются. И глядя на это изобилие на столе у обычной советской продавщицы, я невольно подумал о том какой же стол у заведующей РайПо?

— Мой её хорошенько, Костя. Ты же целовать собрался, а она в таком случае должна быть чистой. Впрочем, как и твой член, я ведь тебе тоже приятное сделаю ртом. - говорила мне Люба стоя передо мной в ванне, подставив свой белобрысый лобок под струи тёплой воды, льющейся из душа.

Я тёр намыленной душистым мылом ладонью её письку между ног, прикрытую сверху розовыми половыми губками, которые мне вскоре предстояло лизать. А Люба взяв в свою нежную ладошку мой член, стоявший колом, мыла шампунем залупу.

За столом мы сидели голые, так как единственное окно на кухне было плотно зашторено. И посторонний человек не мог за нами подсмотреть с улицы. Да и подсматривать было некому. Любины соседи по бараку, в котором она жила, пожилая пара пенсионеров, их блядовитая продавщица прикормила, принося им из магазина время от времени, какой-нибудь дефицит.

— Давай на стуле попробуем, Костя? Сто лет на стуле не еблась. А у тебя он и не думает падать, словно кол стоит. У моего Толика домкратом нужно поднимать, а твой конец сам встаёт. - предложила мне любовница, после того, как мы с ней выпили холодной водки из холодильника и закусили разнообразными закусками в изобилии представленных на столе.

Продавщица встала со своего стула и уселась ко мне на колени передом придерживая рукой меня за конец.

— Я так тоже люблю, очень удобно сидя. Правда, милый? - Люба полностью села влагалищем на мой член и тихонько заёрзала на нём раскачиваясь из стороны в сторону, как бы натирая стенки вагины об мою залупу.

— Аааа, ааа, вот так хорошо, ооойй, как же мне приятно, Костя! - женщина, сидя на моих коленях передом, поскуливая, ёрзала на моём хую, поднимаясь на нём вверх и вниз, держа руками меня за плечи.

А я, придерживая мамину подругу за бедра, смотрел в её глаза наглые и бесстыжие, умело накрашенные тенями, и изнывал от кайфа.

Секс на стуле, когда Люба сидя ёрзала на моём члене, был даже лучше, чем аналогичная поза лёжа. И на этот раз я ещё дольше продержался, и к удивлению член у меня долго не становился вялым после оргазма, а продолжал стоять в Любиной пизде.

— Что-то он у тебя не падает, Кость? В первый раз такое с парнем. - прерывисто дыша спросила Люба, сидя на моих коленях.

Молодая женщина хорошо кончила, ёрзая вверх и вниз у меня на члене и сейчас чувствуя, что он у меня ещё не упал, пыталась догнать ускользающие волны оргазма.

— Не знаю, Любовь Александровна, наверное, ему хорошо в вашей письке. - ответил я маминой подруге, наконец ощущая, как мой член стал опадать внутри неё.

После небольшого отдыха под водку с хорошей закуской и выкуренных сигарет. Люба уже в комнате на тахте сделала мне умопомрачительный минет, предварительно сходив со мной в ванную, где она подмылась сама и помыла мне член тёплой водой с мылом.

Сосала продавщица умело и быстро довела меня до оргазма, да такого что потемнело в глазах. А потом Люба легла на тахту широко раздвинув ноги, и я с удовольствием вылизал у маминой подруги пизду, в которой хуёв побывало больше чем волос у Любы на лобке.

***

Ушёл я от любвеобильной продавщицы рано утром в понедельник. Мне нужно было идти на занятия в школу, а Любе на работу в магазин.

Я шёл по ещё темным улочкам города и в кармане брюк у меня лежал "червонец", честно заработанные деньги упорным трудом, махая топором и «колом», что у всякого мужика в штанах, когда рядом с ним любвеобильные женщины. А ещё я стал мужчиной, и не с кем-нибудь, а с самой Любой, красивой продавщицей из центрального гастронома.

— Дурак ты, Костян, что со мной в деревню не поехал. У моей бабки самогон отменный, она мне целый литр дала. И я с ним в клуб ходил, там девок полно, и они свободно дают себя лапать за сиськи. - сказал мне в школе Витёк, когда мы на большой перемене вышли покурить за гаражами.

— Что мне твой самогон, Вить. Я у Любы дрова колол, и она оставила меня у себя ночевать. Мать думает, что я с тобой в деревню поехал, а я Любе засаживал всю ночь. Вот смотри она мне дала и за дрова, и за то, что я ей хорошо в постели сделал. - ответил я корешу, доставая из кармана школьных штанов "червонец".

При виде красной бумажки с бюстом Ленина, у Витьки глаза на лоб полезли. Ведь он, да и я тоже, больше рубля в руках никогда не держали, а "червонец " был для нас целым состоянием.

— Это Любб...ааа тебе дала? - заикаясь от увиденного переспросил Витёк, смотря на десятку в моей руке ошалелым взглядом.

— Она самая, Любовь Александровна. И кто из нас дурак, Вить? Пошёл бы со мной к ней дрова колоть, глядишь и тебе что-нибудь обломилось. - я убрал деньги обратно в карман и затягиваясь болгарской сигаретой, вкратце рассказал другу о том, что у меня было с продавщицей из центрального гастронома.

Умолчав про то, что она делала мне минет и я лизал её пизду. Хоть Витёк был моим лучшим другом почти что братом, но даже ему не положено было об этом знать.

— Да нет, Кость, вдвоём бы она нам не дала. И вообще я тебе не советую больше к ней ходить. Последствия могут быть серьёзные, да и от этой Любы триппер легко подхватить. - произнёс Витёк, откровенно мне завидуя.

Он знал, что Люба ему никогда не даст, вот и меня от неё отваживал. Но я на друга был не в обиде. Что поделаешь, если счастливая карта переспать с одной из самых красивых женщин нашего городка досталась мне, а не ему.

Всю зиму до самой весны я захаживал на окраину города в бараки к продавщице из центрального гастронома. С Любой в постели я перепробовал многое, а однажды она даже дала мне в попу. Очевидно её приучил к аналу Толик, пол жизни просидевший на зоне.

Но мне подобный извращённый секс не понравился, я только сунул член Любе в очко, сделал несколько толчков женщине в задний проход, и докончил традиционным способом во влагалище.

За неделю до прихода Толика из тюрьмы, Люба честно меня об этом предупредила, сказав, чтобы я больше к ней не ходил. А мне как раз это было и на руку. К тому времени её прелести порядком надоели, и я без сожаления с ней расстался.

Как и обещала Люба, её ёбарь уголовник меня не тронул, и я даже выпивал несколько раз с фиксатым Толиком в пивбаре. Он после отсидки устроился работать сапожником в быткомбинат, а моя мать стала к тому времени в нём заведующей и Толик поэтому простил мне то, что я поёбывал его подругу, пока он чалился на зоне.

А вскоре после окончания школы в конце мая меня и Витю забрали в армию. Я попал служить в ракетные войска стратегического назначения на Урал, а мой кореш на Юг в морскую пехоту.

Служа в армии из письма матери, я узнал, что сапожника Толика в очередной раз посадили за пьяную драку, а Люба спуталась с шабашниками, молдаванами, которые строили свинокомплекс рядом с нашим городом, и уехала с ними в солнечную Молдавию, выйдя замуж за их бригадира.

Свою школьную любовь рыжую девчонку Лариску, живой я больше не увидел. Она умерла от неизлечимой болезни за полгода до моего возвращения из армии. Витёк переживёт Лариску на десять лет и погибнет в начале девяностых отравившись спиртом "Royal".

Ну, а я давно живу в столице - в Москве у меня семья и любимая работа. Но каждый год осенью в конце сентября, я приезжаю в свой родной город, брожу по его тихим улочкам, покупаю в местном магазине бутылку дешёвого красного вина и иду к школе. За сорок лет, с тысяча девятьсот семьдесят восьмого года она практически не изменилась, только шифер на её крыше заменили на железный профлист. А так в целом средняя школа, в которой я проучился с Витьком и Лариской десять лет, осталась прежней, даже рамы на окнах деревянные, какие были в семидесятых, а не современные пластиковые.

И каштановая аллея напротив школы сохранилась.

Открыв бутылку, я стою среди старых каштанов, пью из горлышка вино, "закусывая" его сигаретным дымом, как сорок лет назад. Смотрю на окна своего десятого "А" на втором этаже, пускаю скупую мужскую слезу, вспоминая то весёлое и беззаботное время. "Осенний бал" семьдесят восьмого года, рыжую девчонку Лариску, лучшего друга Витька и Любу, красивую продавщицу из центрального гастронома, мою первую женщину.

Эх, молодость, молодость, ты как времени замок.