Вдвое больше или ничего. Часть 5

Я никогда не ожидал, что моя бывшая семья приедет в мой мир здесь, в Батерсте. Прежде всего, юридические документы требовали, чтобы Маккензи держалась от меня подальше, если она хотела получить доступ к деньгам своего целевого фонда для университета. Далее, был момент, когда обе эти женщины постоянно обвиняли меня во всех неудачах в своей жизни, хотя на самом деле они делали неправильный выбор каждый раз, когда я был рядом с ними.

Как я уже упоминал ранее, Кэрол выглядела не очень хорошо. В отличие от моих жен Мелоди и Хармони, Кэрол выглядела так, словно совсем не поддерживала форму. На ее лице были глубокие морщины, а тело уже не было таким привлекательным, как раньше. Глядя на нее сейчас, она больше походила на картофелину, чем на стройную мать лет сорока с небольшим. В целом, она выглядела как человек, который разочаровался в жизни.

В отличие от своей матери, Маккензи, моя бывшая дочь, сильно похудела. Она выглядела изможденной, ее кожа, казалось, немного свисала с ее тела, и каждое ее движение выглядело немного вынужденным или болезненным. В ней не было жизнерадостности двадцатидвухлетней девушки.

Нет, несмотря на все, что они сделали, я сомневаюсь, что кто-либо из этих женщин добровольно появился бы на моем пороге без предупреждения и не имел для этого веской причины. Судя по тому, как они выглядели, и после почти каждого разговора, который мы вели на протяжении многих лет, я подумал, что они, скорее всего, охотились за деньгами.

Последние несколько лет новый муж Кэрол и приемный отец Маккензи, Стивен Моррисон, мы называли его Придурком, сидел в тюрьме, ему дали тридцать лет после признания виновным в нападении при отягчающих обстоятельствах и покушении на убийство вашего покорного слуги. Я страстно ненавидел этого человека и понимал, что это чувство было взаимным. Хотя в каком-то смысле мне было жаль его как и свою семью, и я верил, что он сорвался из-за того, что моя бывшая жена в какой-то момент регулярно видела сексуальные сны обо мне, когда спала рядом с ним.

Я оглядел комнату и всех, кто в ней находился. Там были мои прекрасные жены Мелоди и Хармони, мой отец Джон, моя сестра и ее муж, Ким и Пол, мои родственники Уильям и Марта и моя бывшая семья, Кэрол и Маккензи. Все смотрели на меня, ожидая, что произойдет дальше.

Вернув свой взгляд к Кэрол и Маккензи, я позволил себе созерцать их. Эмоции, которых я не испытывал годами, вернулись. Гнев за их предательство, за то, что они просто бросили меня ради другого мужчины, потому что я был для них недостаточен. Каждое взаимодействие было разочаровывающим, поскольку они сыпали оскорблениями. В каждом разговоре проявлялось лицемерие, когда они требовали от меня денег.

Я хотел вышвырнуть их вон на их нищенские задницы. Но было что-то, что удерживало меня. Несмотря на мои нарастающие эмоции, это был мой дом, и я сосчитал до десяти и обдумал свои следующие шаги, пока они смотрели на меня.

Я вздохнул:

— Давайте, пойдем посидим сзади и покончим с этим. Я посмотрел на Марту с детьми, а затем на Пола. Марта и Пол, вы, ребята, не могли бы накормить детей, пока мы будем разговаривать на заднем дворе?

— Конечно, Терри, - сказал Пол, садясь рядом со своей дочерью Кэндис и моим сыном Адамом. Между нами говоря, у нас было семеро детей. У меня было две пары близнецов, одна с моей законной женой Хармони, а другая с моей второй женой Мелоди. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, Мелодия и Хармони - идентичные близнецы. Насколько нам было известно, близнецов, родивших две пары близнецов от одного и того же отца, никогда не было. Итак, за последние несколько лет о нас написали один или два медицинских журнала. Мы участвовали, но подвели черту под публичностью и интервью, я люблю своих жен и своих детей, и я не хотел подвергать их цирку, который мог бы произойти в национальных средствах массовой информации.

Мы всей группой вышли через заднюю дверь и сели за большой семейный стол на нашей задней веранде. В саду, который я только что привел в порядок в тот день, горел свет, так что он выглядел великолепно и пахнул свежескошенной травой.

Я сел с одной стороны большого стола, Мелоди села справа от меня, Хармони слева от меня на своих обычных местах. По другую сторону стола сели Кэрол и Маккензи, Ким села на одно из свободных мест. Несколько мгновений спустя папа и Уильям вышли с кувшином воды и стаканами для всех, Кракеном для Мелоди и меня, и вином для Хармони, затем они извинились и вернулись внутрь, чтобы помочь с детьми. Я думаю, они знали, что это должно быть конфиденциально.

Хармони наполнила стаканы, затем снова села и стала ждать. Это заняло несколько минут, но Кэрол начала.

— Терри, у тебя здесь прекрасное место. Я никогда не ожидала...

Кэрол проглотила остаток своего ответа, понимая, что впадает в старую привычку принижать мое положение в жизни.

Мелоди посмотрела на Кэрол свысока, тем взглядом, которым все женщины могут одарить того, кто им не нравится, и заговорила от моего имени.

— Спасибо, это удивительное место, и оно принадлежало семье на протяжении многих поколений. Конечно, теперь, когда Терри наш муж, он теперь часть этой семьи.

Кэрол и Маккензи уставились на меня.

— Наш муж? - спросила Кэрол, не понимая.

— Я знаю, что Терри снова женился, и я предполагаю, что это была одна из вас двоих. На ком из них ты женился, Терри?

Я засмеялся:

— Кэрол, я хотел бы познакомить тебя с моей женой, миссис Мелоди Смит. Я указал на Мелоди. Она выпрямилась и просияла.

— Поздравляю... - начала Кэрол.

Я прервал ее:

— Кэрол, я также хотел бы представить тебя моей другой жене, миссис Хармони Смит. И да, ты правильно меня слышишь, я женат на обеих этих прекрасных женщинах.

Кэрол побледнела. Маккензи просто уставилась на нас. Мы с девочками просто улыбнулись, а Ким хихикнула. Наконец, оглянувшись на нас двоих и когда девочки схватили меня за руки и подняли их вместе, Кэрол посмотрела на Ким, которая кивнула.

— О да, Кэрол, после того, как ты вырвала его сердце, мой младший брат спас жизни обеих этих удивительных женщин, хотя получил серьезные травмы в процессе. Они влюбились в него, и он женился на них обеих. Твой бывший муж был так влюблен в них, что у него есть близнецы с каждой из этих женщин, и, как я понимаю, они обе очень удовлетворены.

Моя старшая сестра засмеялась, и когда она сказала «удовлетворены», ни у кого не было сомнений в том, что она имела в виду.

Маккензи обрела дар речи.

— Ты хочешь сказать, что спишь с обеими этими сестрами одновременно? - она пыталась осознать это.

— Да, Маккензи, - ответила Хармони с легким смешком в голосе. Твой бывший отец спит с нами обеими каждую ночь. Ни я, ни моя сестра не можем вынести ни минуты без него, с самой первой ночи он безоговорочно отдал нам свою любовь. Он - наша опора и отдает все, что у него есть, никогда ни о чем не прося. Ни Мелоди, ни я не можем понять, как ты или твоя мать могли уйти от такого любящего человека. Маккензи покраснела.

Мелоди прыгнула в воду без единого вздоха, следуя за своей сестрой.

— И как отец, о Маккензи, он души не чает в наших детях, как будто в мире нет ничего важнее. Хармони и я не могли бы пожелать лучшего человека, который научит наших детей надлежащему уважению к людям в этом разрушающем мире. Он живет ради этих детей. Мы просто не понимаем, почему вы отказались от него?

Заговорила Кэрол. В ее голосе слышалась горечь:

— Это потому, что он у вас здесь. Она указала на дом и сад. Теперь у него есть деньги, статус! Когда мы были его семьей, он был всего лишь водопроводчиком.

Даже спустя столько лет Кэрол все еще не понимала этого.

Заговорила Хармони, теперь из ее слов сочился яд:

— Ты действительно глупая сука, Кэрол.

Кэрол уставилась на Хармони так, словно та ударила ее физически.

— Мы бы все равно любили Терри, даже если бы у него ничего не было. Действительно, все, что было у нашего мужчины, когда мы встретили его и влюбились в него, - это то, что было у него в грузовике. Для Терри материальное богатство ничего не значит. Он обращается со своей семьей как с королями, потому что любит нас, а мы, в свою очередь, отдали ему наши души, чтобы он держал их в своих руках. Мы бы с радостью отказались от всего этого, - она сделала тот же жест, что и Кэрол, если бы сохранение этого означало, что мы не могли его заполучить. Мы знаем, что этот человек, наш муж, тот самый человек, которого ты бросила, без колебаний отдал бы за нас свою жизнь. Действительно, он почти сделал это в ту ночь, когда мы встретились.

Но можешь ли ты когда-нибудь сказать то же самое, Кэрол? Можешь ли ты когда-нибудь сказать, что сделала бы все для своей семьи, чтобы вывести тебя из зоны комфорта?

Хармони уставилась на Кэрол сверху вниз, как медведь, собирающийся съесть пойманную добычу. Кэрол выглядела так, словно хотела убежать.

— У тебя была любовь мужчины, который дал бы тебе все, что угодно.

Мелоди продолжила:

— И мы знаем, что ты знаешь, что он потрясающий любовник, он знает, как доставить нам удовольствие вместе в постели, и, боже мой, Кэрол, ты знаешь, что этот мужчина может заставить тебя кончить. Мелоди замурлыкала, и Хармони присоединилась мгновение спустя. Кэрол густо покраснела. Маккензи пыталась смотреть куда угодно, только не на нас, а Ким смеялась на своем конце стола.

Настала очередь Ким привлечь наше внимание:

— Ребята, я знаю, что мы могли бы говорить о сексуальном мастерстве моего брата всю ночь напролет. Однако нам нужно снова сосредоточиться на Кэрол и Маккензи.

Мы все посмотрели на совершенно смущенных женщин, сидевших напротив меня.

— Есть причина, по которой вы пришли сюда сегодня вечером. Однако, я думаю, мой первый вопрос заключается в том, как вы нас нашли. Этот адрес нигде не указан по соображениям конфиденциальности, и, во-вторых, как вы прошли через ворота?

— Мы с мамой приехали сюда, в Батерст, неделю назад, - заявила Маккензи с несколько приглушенным выражением лица. Мы наблюдали за вашим офисом, чтобы увидеть, как вы приходили и уходили в последние несколько дней. Потом, когда мы заметили папин грузовик, мы последовали за ним сюда. Сегодня вечером, когда мы подъехали, папа только что въехал, так что мы заехали немного позади него, прежде чем ворота закрылись.

— Немного неожиданно, но это привело вас сюда, однако это все еще не объясняет, почему вы здесь? - спросила Ким, затем продолжила. Маккензи, в соглашении о твоем доверии говорится, что никаких контактов с Терри не будет. Так что ты должна знать, что Терри действительно не хочет тебя видеть. Мой брат восстановил свою жизнь без вас двоих, и я думаю, что прошел почти год с тех пор, как он думал о ком-либо из вас!

— Около восьми месяцев, Ким, - ответил я, мой голос слегка дрогнул. Девочки знают, что я каждый год беру отгул на день рождения Маккензи и прихожу сюда посидеть на палубе, чтобы оплакать то, что было.

Я не мог смотреть на Маккензи, и, как это часто случалось, когда я думал о ней, по моей щеке скатилась одинокая слеза.

— Мы позволяли ему спокойно провести здесь час или два для размышления. Он сидит со своим ромом и просто смотрит в никуда. Но когда солнце садится, он возвращается и присматривает за нами, как и в любой другой день в году, сказала Мелоди, и взгляд, который она бросила на Кэрол и Маккензи, был не совсем ненавистным, но я не думаю, что это было недалеко.

Теперь я украдкой взглянул на Маккензи. Она пристально смотрела на меня, слезы грозили хлынуть из ее глаз. После всех этих лет, несмотря на все усилия двигаться дальше и отказывать себе, я почувствовал, как глубоко в моей душе вновь разгорелись угольки любви к ней. Я оторвал от нее взгляд, так как не мог позволить ничему показать это. Я бы не позволил ни ей, ни ее матери разрушить жизнь, которую я построил здесь со своими девочками. Мои жены крепче сжали мои руки, зная, что мои эмоции начинают бурлить в моем сознании.

— Итак, что вы здесь делаете, Кэрол, Маккензи? - спросила Ким, тоже чувствуя мой растущий конфликт.

Они посмотрели друг на друга.

— У нас не было особого выбора, - начала Кэрол, опустив глаза. Последние несколько лет дела шли не очень хорошо. На самом деле, они были совершенно ужасны.

Она оглянулась на каждого из нас в поисках сочувствия, но не нашла ничего, кроме пустых взглядов и людей, ожидающих ответов на свои вопросы. Она вздохнула и продолжила.

— Сразу после того, как Стивену вынесли приговор, я поняла, что мы никогда больше не будем парой, он еще долго будет сидеть в тюрьме, поэтому я развелась с ним. Это заняло несколько месяцев, но его адвокаты выгнали нас из дома, так как он принадлежал ему до того, как мы поженились, мы получили не так много денег, и с тех пор мы с Маккензи живем в таунхаусе с двумя спальнями на окраине Мейтленда.

— Ты ищешь сочувствия, Кэрол? - спросила Ким.

— Нет, Ким, - быстро сказала Кэрол, в ее голосе звучало раскаяние, а не лукавство. После того последнего дня в суде, когда Маккензи услышала, что Стивен пытался сделать с Терри, она развалилась на части, и я поняла, что сожгла все мосты, которые когда-либо были у меня с Терри. Для нас не было пути искупления. В тот день я услышала, что он снова женился, но я никогда не ожидала, что он женился на вас обоих. Она слабо улыбнулась. Даже в моем самом привлекательном состоянии я не могла сравниться ни с одной из вас, не говоря уже о вас обеих, и давайте посмотрим правде в глаза, мои лучшие дни позади.

Она снова вздохнула в поисках сочувствия, но не получила его.

— После того дня я поняла, что не только разрушила свои отношения с мужчиной, который делал для меня все что мог, но и сделала все возможное, чтобы разрушить отношения Терри с Маккензи.

Ее взгляд погас, когда она уставилась в никуда.

— О, я могла бы попытаться оправдать свои действия, сказав, что Стивен поощрял меня и что он был настоящим злодеем, стоявшим за всем этим. Но мы все знаем, что это неправда. Я могла бы развестись с Терри и выйти замуж за Стивена, но не должна была мешать Маккензи поддерживать связь с ее отцом. Я знала, что должна уничтожить Терри, потому что, если я этого не сделаю, я никогда не смогу полностью посвятить себя Стивену.

— Почему? - спросил я, мой голос дрогнул. Мне стало любопытно в первый раз с тех пор, как все это началось. Я бы хотел, чтобы это было не так, но так оно и было. Впервые за столько лет я почувствовал, что Кэрол смотрит на меня не просто для того, чтобы оценить, что она может от меня получить, а искренне смотрит на меня, как будто ей небезразлично, что я думаю.

Она вздохнула:

— Потому что я все еще люблю тебя, Терри. Я знала, что если не уничтожу тебя, то когда-нибудь захочу вернуться к тебе. Роман со Стивеном был захватывающим, но он всегда интересовался только собой. Он был стерилен, и у него был один из самых маленьких членов, которые когда-либо видел мир.

Слабая легкая улыбка вспыхнула у всех в ответ на это признание. Но я чувствовал, что мои жены хотят кричать, и я сжал их руки так же, как они сжимали мои, и они ничего не сказали. Кэрол продолжила.

— Ты был прав в тот день перед зданием суда, Терри, когда сказал мне, что ты мне снился. Я мечтала о том, как ты заберешь меня обратно и будешь трахать до тех пор, пока я не смогу ходить, заставляя мой разум затуманиться от удовольствия твоего тела, как когда мы были молоды. Она коротко взглянула на дочь. Извини, Маккензи, но это правда, я мечтала, что твой отец трахнет меня, простит, а потом будет заниматься со мной любовью вечно. В моих мечтах мне было все равно, что он водопроводчик. Я просто хотела, чтобы меня любили. К сожалению, Стивен никогда по-настоящему не любил нас. Для него мы были реквизитом, чтобы он выглядел лучше.

Это были мои мечты, но когда я просыпалась, сука, которой я стала, просыпалась вместе со мной, и внезапно я стала миссис Стивен Моррисон, и Терри снова нужно было уничтожить. Итак, Стивен питал это мышление, и в то время я не знала, что я разговаривала и стонала во сне, что заставило его сорваться.

Я испытывал к ней мало сочувствия, и она знала, что никакого примирения никогда не будет. Но я должен признать, что это решило несколько вопросов о том "почему?".

— Итак, ты разведена и вы живете в квартире в Мейтленде. Это все еще не объясняет, почему вы здесь? - спросил я.

— Ну, как я уже сказала, я знала, что мы уничтожили все шансы на отношения с тобой, и после развода со Стивеном мне пришлось несколько раз останавливать Маккензи от попыток связаться с тобой, иначе она потеряет этот трастовый фонд. Это помогало нам платить за квартиру, пока я работала администратором в местной фирме по недвижимости. С точки зрения денег у нас все было не очень, но, как и тогда, когда мы были женаты, у нас все было хорошо вместе, как у матери и дочери. Мы смирились с тем, что это была наша жизнь, и, возможно, никогда больше не заговорили бы с тобой, однако около шести месяцев назад Маккензи начала уставать. Она приходила домой и почти падала в обморок. После нескольких визитов к врачам мы узнали, что у нее редкая форма рака костей...

Она остановилась на этом, позволяя ему осознать это.

— То же самое, что было у мамы? - спросил я, начиная скрипеть зубами.

— Да, Терри, мы тогда не знали, но да, то же самое, что и у твоей матери. Мы оказались у того же специалиста, что и Джозефина, и около трех месяцев назад он выяснил, что ты биологический отец Маккензи.

Маккензи смотрела на меня со страхом в глазах. Она знала, что сидит рядом со мной, но не знала, как со мной заговорить. Ей что-то было нужно.

— Итак, что вам нужно, Кэрол, Маккензи? Вам нужно больше денег? - сказал я, начиная злиться. Несмотря на ужасную природу рака и наблюдение за тем, как умирает моя мать, я был расстроен тем, что с этими двумя все вернулось к деньгам.

Хармони положила руку мне на плечо, прежде чем я успел сказать им:

— Нет, Детка, я не думаю, что на этот раз им нужны деньги. Напротив, я думаю, что им нужен именно ты.

— Я?

Я заметил, что Кэрол кивнула, когда я вопросительно посмотрел на Хармони.

Хармони сложила два и два вместе:

— Да, Терри, когда Джозефина была в свои последние дни, если ты помнишь, они рассматривали новое лечение этого вида рака, которое включало пересадку костного мозга и серию инъекций плазмы, которые могли бы помочь бороться с раком наряду с традиционной химиотерапией. Я права, Кэрол?

— Да, Хармони, не так ли? - спросила Кэрол тихим голосом. Хармони кивнула.

— Ты права. Хотя наш бюджет на лечение Маккензи ограничен, мы справимся, и после всего, через что мы тебя заставили пройти, ты можешь подумать, что я жестокая сука. Но Маккензи не позволила бы мне просить у тебя денег. Я бы не спрашивала, если бы мы в этом отчаянно не нуждались, но для процедуры мы хотели просить тебя, согласишься ли ты на официальное тестирование, чтобы узнать, подходишь ли вы для донорства костного мозга для лечения Маккензи?

Вот оно что, моя дочь, одна из предательниц, нуждалась в моей помощи. Был шанс, что я смогу спасти ей жизнь. Я посмотрел на Маккензи, и она уставилась на меня в ответ. В этих глазах все еще было много страха. Она справедливо боялась, что я откажусь от теста. Но был также страх, что я снова отвергну ее как личность. Вероятно, она беспокоилась, что я никогда не приму ее после всего, что она сделала. Я… я не знал.

Молчание длилось несколько минут, пока мы все снова погружались в свои мысли. Мелоди пошевелила пальцами, ее большой палец погладил тыльную сторону моей руки. Хармони просто держала меня, позволяя своей силе вливаться в мое существо.

— Ким, - я посмотрела на сестру, - ты не могла бы отвести Кэрол и Маккензи внутрь на несколько минут? Мне нужно немного поговорить со своими женами.

— Конечно, братишка, Кэрол и Маккензи, пойдем со мной. И она повела их внутрь.

— Ну, мои дорогие, что вы думаете? - спросила я, когда дверь с сеткой закрылась.

— Маккензи нездорова, это точно, сказала Хармони, глядя, как они отступают внутрь. У нее бледная кожа, и она выглядит истощенной. У нее действительно есть признаки того, что она больна раком. И она похожа на твою маму. Она произнесла это заявление с гримасой, зная, что это будет трудно услышать.

— Да, с тех пор, как я видел ее в последний раз, она неважно выглядит. Но я имел в виду, что, по-твоему, я должен сделать? – спросил я.

— Детка, - сказала Мелоди, - я понимаю. Они обе причинили тебе сильную боль, и, честно говоря, я только что хотела переползти через стол и расцарапать лицо твоей бывшей жене, пока она говорила. Но, черт возьми, она все еще держит факел для тебя.

Она зарычала, затем вздохнула:

— Но твоя маленькая девочка больна, и независимо от того, что она сделала с тобой, есть шанс, что ты сможешь спасти ее жизнь. Неужели ты откажешь ей в этом шансе только из-за своих чувств?

Она была права, я бы не позволил своим чувствам помешать спасению жизни. Я вздохнул:

— Нет, я бы не стал этого делать, я посмотрел на нее, и все, что я увидел, была моя маленькая девочка, напуганная и страдающая. Я думал, что мои чувства к ней умерли, но это было не так. Я обнял обеих своих жен. Но я не могу сделать это без вас обеих... Я недостаточно силен.

— Мы здесь ради тебя, наша любовь, - сказала Хармони, ни Мелоди, ни я не хотим, чтобы ты столкнулся с этим в одиночку. Но я думаю, что сначала тебе нужно сделать одну вещь.

— Что это? - спросил я.

— Я думаю, вам с Маккензи нужно поговорить, только вам двоим, - закончила Мелоди за сестру. Хармони кивнула.

Я почувствовал панику. Это было не то, чем я хотел заниматься, по крайней мере пока.

— Нет, я не могу... Я имею в виду... Я не знаю, смогу ли я с этим справиться!

— Терри, Любовь моя, - проворковала Мелоди, обнимая меня, мы знаем, что ты можешь. Тебе это нужно больше всего на свете.

— А как насчет Кэрол? - спросил я, пытаясь сменить тему.

— К черту Кэрол, - усмехнулась Мелоди, все следы заботы внезапно исчезли. Эта сука заслуживает всего, что она получит за то, что она сделала с тобой. Затем ее лицо смягчилось:

— Но Маккензи, несмотря ни на что, твоя плоть и кровь. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить ее за то, что она сделала. Но ты можешь помочь ей пережить рак, который убил твою мать, разве ты не должен хотя бы попытаться?

Я посмотрел на нее и вздохнул.

— Это грязная игра, Мелоди, втягивать маму в это.

Она слегка покраснела, но пожала плечами:

— Возможно, мне не очень нравится Маккензи. Тот единственный раз, когда я разговаривала с ней по телефону, убедил меня в этом. Но это не значит, что я хочу видеть, как она чахнет и умирает.

— Обоснованное замечание. Хармони? Я посмотрел на свою вторую жену. Я так понимаю, ты согласна со своей сестрой?

Она кивнула:

— Да, детка, и ты должен сначала поговорить с Маккензи. В тот день у тебя было что-то вроде примирения с Кэрол вне суда, но никогда с Маккензи. Честно говоря, я не думаю, что у кого-то из вас была возможность поговорить.

Мы посидели несколько минут, ничего не сказав.

— Хорошо, девочки, не могли бы вы попросить ее выйти и посидеть со мной?

— Обе моих жены поцеловали меня, и я наблюдал, как покачиваются их сексуальные задницы, когда они входили в дом. Наконец я встал, допил остатки своего напитка, затем подтащил два стула к краю веранды, сел обратно и стал размышлять о том, что будет дальше, любуясь видом на задний двор.

Несколько минут спустя я услышал, как задняя дверь снова открылась, и позади меня раздались мягкие шаги, затем Маккензи села рядом со мной. Я оглянулся, и она протянула мне напиток.

— Кракен и кола, Мелоди, я думаю, это была она, сказала мне отдать это тебе. Она сказала, что твой бокал будет пустым.

Я взял его и поблагодарил ее. В руке у нее был сок.

— Ты не пьешь? – спросил я.

— Больше нет. Я не могу с лекарствами, которые принимаю. Однако, когда мне исполнилось восемнадцать, я начала пить ром с колой, как ты, хотя в основном пила Банди, так как не могла позволить себе Кракена.

Я фыркнул и оглянулся на сад:

— Ром, да?

Она вздохнула:

— Я знаю, это звучит оскорбительно после всего, что я тебе сделала, но я знала, что ты любишь ром, и хотя сначала я ненавидела вкус, я пила его, потому что, по-своему, я чувствовала, что, по крайней мере, одна часть меня была связана с тобой, когда я пила ром.

Я сделал глоток своего рома, наслаждаясь вкусом Кракена, она сделала глоток своего сока, и мы посидели в тишине. Это было неловко, но мы оба погрузились в свои мысли.

Я вышел из тупика:

— Так что ты изучаешь в университете? - спросил я.

Она подождала мгновение, прежде чем ответить.

— Мне пришлось отказаться от учёбы в этом году из-за графика лечения, но я получала степень по прикладной математике. Я надеялась получить работу, где занималась бы криптографией или моделированием данных в ИТ-сфере. Применения блокчейнов и подобных вещей.

Впервые за несколько лет я рассмеялся над тем, что она сказала, а не как упрек в том, что она сделала:

— Ты знаешь, я очень слабо представляю, что ты только что сказала.

Она рассмеялась в ответ. Её смех был неглубоким и сопровождался кашлем, который отдавался в ее груди так же, как и у мамы.

Она вопросительно посмотрела на меня. Затем она сделала глубокий вдох, как будто собиралась с духом.

— Я действительно все испортила, не так ли, папа?

Я поморщился от употребления ею термина «папа». Мое сердце билось со скоростью мили в минуту, просто разговаривая с ней. Моя голова говорила мне игнорировать свои чувства и вести себя спокойно.

Прежде чем я слишком долго думал об этом, я ответил:

— Да, Тыква, ты действительно это сделала!

Слезы, которые она сдерживала, вырвались наружу, и она зарыдала. В последний раз я называл ее тыквой в то утро, когда они обе ушли от меня. Я просто сидел там, пока она плакала. Я потягивал свой ром, глядя на задний двор, внутри, мое сердце разрывалось, но снаружи я был спокоен. Через несколько минут Маккензи немного пришла в себя, вытерла слезы с глаз и заправила волосы за уши.

Ее голос был тихим, и она начала говорить больше сама с собой, чем со мной. Мне пришлось напрячься, чтобы расслышать ее.

— Я, должно быть, одна из самых глупых гребаных дочерей, которые когда-либо жили. Я потратила столько лет, чтобы быть с матерью, которая заботилась только о том, какую одежду она носила, и гребаным придурком, который заботился обо мне не больше, чем использовал меня в качестве трофея для своего успеха.

Она посмотрела на меня, заметив, что я смотрю на нее, и немного повысила голос, чтобы я мог ее услышать.

— И посмотри, что это мне дало, билет в один конец к страданиям, я не была счастлив годами, и теперь, когда мне нужен мой отец, мой настоящий отец, а не какой-то придурок, с которым я хочу быть, он не хочет иметь со мной абсолютно ничего общего.

Я посмотрел на нее и усмехнулся.

— Что тут смешного? - спросила она и побледнела.

Я рассмеялся, когда мы оба вспомнили, как в последний раз она задавала мне этот вопрос.

Маккензи, я никогда не переставал любить тебя, хотя, признаюсь, временами мне казалось, что так оно и было. Было так много слоев боли, так много вещей, которые ты и твоя мать сделали и сказали, что заставило меня задуматься, была ли ты вообще моей биологической дочерью.

Несмотря на то, что она была больна, она выглядела так, словно могла убежать от меня при этом замечании. Я поднял руку в выжидательном жесте.

— Но я всегда любил тебя. Так что прямо сейчас, Маккензи, мне страшно. Я боюсь, что если я сделаю движение, чтобы открыть тебе свое сердце, ты бросишь его, растопчешь и подожжешь, как ты сделала в тот день много лет назад.

— Тогда почему ты смеешься? - спросила она снова тихим голосом, опустив глаза.

— Потому что ты назвала его Придурком. Очень редко его настоящее имя сходит с уст кого-либо в этом доме, и если детей нет рядом, то мы зовем его этим именем чаще всего.

Она рассмеялась, и в ее глазах появился новый огонек. Но глаза стали серьезными.

— Он действительно пытался убить тебя?

Я кивнул и сделал еще один глоток своего напитка.

— Значит, даже после того дня в суде твоя мать так и не рассказала тебе, что произошло?

Она покачала головой:

— Нет, я просила, но она отказалась. Но, честно говоря, я не думаю, что она знает всю историю даже сейчас, и я верю, что она считает себя ответственной по крайней мере за часть этого.

— Всё это точно из-за неё, - решительно сказал я, а затем вздохнул: Мне действительно совсем не нравится твоя мать, Маккензи, и то, что я тебе скажу, может заставить тебя снова возненавидеть меня, но я никогда не лгал тебе, и я не собираюсь начинать сейчас, хорошо?

Она кивнула, снова немного испугавшись:

— Хорошо, папа.

Я посмотрел на нее, посмотрел на лицо моей дочери и впервые за много лет увидел ее глаза, они были карими, как у меня, но теперь в них появился легкий серый оттенок, вероятно, сказывался рак или его лечение, возможно, и то, и другое. Я снова вздохнул.

— Маккензи, если честно, я не знаю, любила ли твоя мать меня когда-нибудь по-настоящему, и я не знаю, знает ли она вообще, что такое настоящая любовь. Конечно, она говорит, что любит, но я не вижу, понимает ли она, что значит любить кого-то.

Когда мы собрались вместе в старшей школе, нам было так весело, что всем было очевидно, что в конечном итоге мы будем вместе. И мы это сделали. Результатом стала ты, и в итоге мы поженились. Я не уверен, что это был самый мудрый шаг.

Маккензи посмотрела на меня с озадаченным выражением на лице.

— Видишь ли, я всегда собирался стать водопроводчиком. Это было у меня в крови. Я вырос на рабочем месте, и даже сейчас в «Delotiz» мне удается выходить и помогать команде то здесь, то там. Твоя мать знала это, я думал, что она любила меня так же, как я любил ее, но потом случился этот Придурок.

Ба-бах, и я больше недостаточно хорош, и она, не задумываясь, бросает меня. И что еще хуже, она берет тебя с собой на прогулку. Так что... Нет, я не думаю, что она имеет представление.

Я посмотрел на Маккензи, затем снова посмотрел на сад и сделал глоток своего напитка. Но мы с твоей матерью действительно провели вместе пятнадцать хороших лет. В то время я любил ее всем, что у меня было. Но это не сработало, потому что она не понимала, что такое любовь, и всегда что-то скрывала.

— Что ты имеешь в виду, папа, что она скрывала?

Я не колебался.

— Ее принятие, - Маккензи посмотрела на меня. Я объяснил: Я никогда не знал, что это значит, пока не встретил Мелоди и Хармонию. Видишь ли, мои девочки приняли меня таким, какой я был, каждую часть меня, хорошую, плохую, все. Когда я был счастлив, они смеялись вместе со мной. Когда я был расстроен в те первые дни, они крепко держали меня. Когда я был возбужден... Я ухмыльнулся

— Слишком много информации! Сказал Маккензи, но улыбнулась в ответ.

— Но с твоей матерью... она никогда не принимала меня. О, я думаю, что она заботилась обо мне каким-то странным образом, когда я вписывался в ее аккуратную разделенную жизнь, когда это ее устраивало, но она никогда не принимала меня. Я мог бы быть юристом, как Ким, или владеть крупным бизнесом, и я все еще думаю, что мы бы развелись, потому что она не могла быть довольна тем, что у нас было.

Когда я вернулся домой в тот роковой день, я подумал о том, чтобы покончить с этим, как только увидел, что вы обе сделали. Я мог бы смириться с тем, что Кэрол уходит, это причиняло мне боль, но ты бросила меня и попросила позволить тебе иметь кого-то другого в качестве твоего отца. Я прослезился, но сделал вдох, сдерживая это воспоминание.

Маккензи посмотрела на меня и покачала головой. Она тоже вернулась на грани слез. Она покачала головой.

— Это не оправдание, папа. Нет оправдания тому, что мы сделали с тобой. Моя единственная причина в том, что мне было пятнадцать лет, и я делала то, что мне говорили. Но пятнадцать это уже достаточно взрослый возраст, чтобы знать, что я делала неправильно, и могла бы усомниться в этом, хотя я этого не сделала.

Она не плакала, но я чувствовал, как от нее исходит стыд, когда она опустила голову и продолжила.

— Когда мама и Придурок, - она остановилась и улыбнулась, - когда мама и Придурок впервые сказали мне о том, что я будут жить с ним, я была расстроена. Я не понимала, как я могла жить с ним и все еще считать тебя своим отцом. В течение нескольких недель они оба рассказывали мне все о том, как это было бы здорово, что с тобой все будет хорошо. Они продолжали говорить мне, что тебе было бы лучше без нас. И у нас было бы много новой одежды и украшений. Мама сказала мне, что я должна держать это в секрете, пока это не случится, так я и сделала. Мне нравились блестящие вещи, но тогда они не были для меня всем. Я по глупости доверилась маме. Как только мы переехали, я попросила маму и Придурка отвезти меня к тебе, но через пару недель они сказали мне, что я не смогу тебя видеть, пока Придурок не усыновит меня.

Она боролась с собой, заламывая руки, но продолжала говорить. Я просто продолжал потягивать свой напиток и смотреть на сад.

— Возможно, я была немного наивна, но даже я знала, что что-то не так. Но мама и Придурок продолжали покупать мне всякие вещи. Они купили мне новую одежду и украшения. Они вывели меня на улицу и показали городские достопримечательности, которых я никогда раньше не видела. За первые шесть месяцев я трижды ездила в Сидней, когда они пытались меня успокоить. Ночью в своей комнате я скучала по тебе и плакала, когда думала, что я тебе не нужна.

Моя броня трещала, слушая ее разговоры, но во мне тоже нарастал едва уловимый гнев, новый гнев по отношению к Кэрол и Придурку. Я позволил своим эмоциям смягчиться только по отношению к Маккензи, когда ответил:

— О, тыква, этого никогда не было. Мне не разрешили увидеться с тобой. В этом запретительном приказе говорилось, что я должен держаться подальше от Придурка, твоей матери и тебя. Меня бы бросили в тюрьму, если бы я нарушил его сознательно. Я думал, ты меня не хочешь. Твоя мать....

Мы сидели в тишине, и я позволил этой мысли затихнуть.

— Маккензи, я пытаюсь собрать это воедино. Это первый раз, когда мы говорим, я имею в виду, по-настоящему говорим с тех пор, как все это началось много лет назад.

Я сидел и думал, я собирал информацию, разговоры и документы, которые я прочитал за эти годы вместе, и мне казалось, что некоторые вещи наконец обретают смысл. Ты не возражаешь, если я кое-что спрошу? Если ты не хочешь отвечать, все в порядке.

— Папа. Если тебе нужно знать, как бы это ни было больно, я скажу тебе, если смогу.

Она ответила почти умоляющим голосом.

— Через несколько месяцев после того, как я уехал, я вернулся, чтобы повидаться с твоей бабушкой. Ты не знала, но она только что прошла свое первое лечение от рака. Ты увидела меня в Мейтленд Сентрал.

Маккензи склонила голову, на ее лице было написано смущение.

— Что случилось? Если ты была так опустошена, почему ты так со мной обращалась?

Прошла минута или около того, прежде чем она ответила. Было много позора и боли, но, на удивление, немного гнева, направленного на меня. Наконец, она вздохнула и успокоилась. Я понял, что в этом разговоре будет много такого.

— Когда я впервые увидела тебя, ты смеялся над чем-то в своем телефоне. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Если ты вспомнишь тот день, когда мы пришли к тебе после развода и до того, как ты уехал сюда. Я кивнул. Ну, мы видели тебя у твоего грузовика. Я снова кивнул. Ну, я плакала несколько дней после этого, потому что не могла понять, почему ты не хотел, чтобы я была твоей дочерью. В некотором смысле я начинала понимать, что сделала это с тобой и прогнала тебя. Но я была расстроена, потому что ты только что ушел.

Я хотел ответить, но Маккензи увидела, как я вздохнул, затем подняла руку. Она покачала головой:

— Теперь я знаю, что ты уехал из-за того, как сильно мы причинили тебе боль. Точно так же, как мама сказала ранее, и, к моему вечному стыду, мы трое сделали все возможное, чтобы уничтожить тебя. Каждый из нас по своей причине, но мы все это сделали. Что-то во мне сломалось, когда ты ударил о борт своего грузовика, сказав мне, как сильно я причинила тебе боль. Когда ты просто встал и ушел, это так и не было исправлено.

Но когда я увидела тебя в кафе тем утром, ты смеялся так, как будто снова была счастлив. Наблюдая за тобой, мне казалось, что я никогда ничего для тебя не значила. Так что для меня это было несправедливо, ты был счастлив, а я нет.

Она посмотрела на меня и склонила голову набок:

— Я знаю, что это не имеет значения, но не мог бы ты сказать мне, над чем ты смеялся в тот день?

Я ухмыльнулся:

— Конечно.

Я вытащил свой телефон и перешел к своим фотографиям. Я пролистал его, пока не нашел фотографию девочек.

— Мелоди и Хармони заботились обо мне, помогая мне оправиться после несчастного случая... Я расскажу тебе об этом позже... но к тому времени, когда они прислали мне эту фотографию, они обе решили, что обе хотят меня, и послали мне эту фотографию, флиртуя со мной. Я показал Маккензи фотографию моих девочек, улыбающихся на снимке, на которых не было ничего, кроме простыни.

Маккензи улыбнулась:

— Ты действительно сорвал с ними джек-пот.

Она сделала паузу, улыбка исчезла, и продолжила свой рассказ со своей точки зрения.

— В любом случае, когда я увидела, как ты там улыбаешься, ты не был опустошен, как я, зная, что Придурок и мама были прямо за мной и как они говорили о том, что ты ушёл от нас, я вроде как сорвалась.

Мама была замужем за Придурком совсем недолго, но он уже принижал тебя при каждом удобном случае. Ты был подонком, грязным отцом, который бросил свою дочь, плохим любовником и паршивым мужем. Мама всегда соглашалась с ним, поэтому, когда я увидела тебя счастливым, а я не была, несмотря на одежду и атрибуты, я разозлилась на тебя, и все, что сказал этот придурок, показалось мне хорошим поводом выместить на тебе. По-моему, если я не была счастлива, то и ты не должен был бы быть. Прости, папа, я зашла слишком далеко.

— Да, ты это сделала, - ответил я.

Она продолжала говорить, и ее боль была очевидна.

— Когда мы ушли и пошли домой, этот придурок разглагольствовал и бредил о том, как он уничтожит тебя. Ты уже стоил ему кучу денег, когда бросил его в больнице с той парой. Они имели большое значение со своими ежегодными пожертвованиями в больничный фонд, и потеря этих денег означала, что мы тоже потеряли много денег.

— Этой парой были Уильям и Матта, родители Мелоди и Хармони.

Ее глаза расширились:

— Ты знал об этом тогда?

Я покачал головой и улыбнулся.

— Нет, это было позже, когда я познакомился с девушками. Но вернемся к тебе: ты и твоя мать пришли навестить меня на следующий день, и это было так, как будто ты была другим человеком. Ты больше походила на Маккензи, которую я знал, а не на сучку, которую я видел в кафе. Что случилось?

Она кивнула:

— В ту ночь я чувствовала себя ужасно и снова плакала, пока не заснула. Я знала, что снова причинила тебе боль, но когда я услышала, как мама сказала, что отправится к моим бабушке и дедушке, чтобы попытаться получить от тебя деньги на обучение в университете, я умоляла её взять меня с собой. Мне ничего так не хотелось, как сказать, что я сожалею. Я хотела попытаться сбежать от кошмара, в который превращалась моя жизнь.

Она, казалось, не находила слов, и еще несколько мгновений мы оба сидели и размышляли о том, что произошло и каковы были его результаты в те выходные. Наконец, я не был уверен, что Маккензи что-нибудь скажет, поэтому подсказал.

— Когда вы с матерью уехали, я надеялся, что мы сможем воссоединиться, но позже наступил твой день рождения.

Ее голос был стоном страдания:

— Мой день рождения, я тоже так по-королевски облажалась, не так ли?

Я фыркнул:

— Да, ты, конечно, сделала это. Вот тогда я по-настоящему почувствовал, как все оставшееся тепло и любовь к тебе умирают, - я сделала паузу. Или я думал, что это так.

Она посмотрела на меня. Она слегка дрожала. Мне очень хотелось дотянуться до нее, но я не мог. Вместо этого нам пришлось запустить дом воспоминаний с привидениями, чтобы посмотреть, будет ли в конце свет или тьма.

Ее голос дрожал, но она заговорила.

— Я знаю, папа. В то время я чувствовала оправдание в том, как я действовала. Теперь все, что я чувствую, - это стыд. В то время этот придурок пробыл дома всего пару дней после того, как его выпустили под залог. Они с мамой выкрикивали твое имя, хотя я думаю, что это было по разным причинам. Они оба согласились с тем, что ты был причиной их бед. И что было еще хуже, они продолжали говорить, что денег больше не так много. Мне стыдно признаться, но я привыкла к новой одежде, и мама научила меня ожидать новых покупок. Я не знала, что он пытался убить тебя.

Она сделала паузу.

— Он действительно сделал это, не так ли?

— Да, - фыркнул я. И он почти преуспел. Я действительно дважды умирал от того, что он мне вколол. Мое сердце дважды останавливалось, пока я был в отделении неотложной помощи. Но сегодня я здесь благодаря удивительной медицинской команде. Итак, Маккензи?

Она снова застонала, страшась этой темы и своих неудач.

— Папа, я хочу услышать больше о том, что он сделал, но я знаю, что это о тебе. В свой день рождения я увидела, как высветился твой номер, и поняла, что это ты. Однако не прошло и десяти минут, как мама и этот придурок кричали о тебе, как о кровавом убийце. Когда я прослушала сообщение, я разозлилась, удивляясь, как ты мог так поступить с нами. Ты так сильно нас ненавидел? Этот придурок говорил мне, что теперь, когда мне семнадцать, я могу подать на тебя в суд за деньги, поэтому я отправила сообщение. Это была одна из худших вещей, которые я когда-либо делала. Потому что, пока мы не оказались в зале суда, я думала, что был права, и ты был просто мстительным бывшим отцом, который хотел отомстить нам.

Ее голос понизился на октаву.

— Я никогда не знала правды до того дня в суде. Я никогда не позволяла себе увидеть правду о том, что мы были неправы.

Я слышал боль в ее голосе.

— Я никогда по-настоящему не думала, что потеряю тебя, пока не услышала, что он пытался убить тебя. В этот момент сломанная часть меня упала в яму.

Я вспомнил тот день, когда Маккензи просто начала плакать, когда мы рассказывали эту историю в суде, и не останавливалась, даже когда слушание было отложено, и они вывели ее и ее мать в отдельный коридор.

Она продолжила, печаль сквозила в каждом слове:

— Я даже не знала об этом предложении и трастовом фонде примерно три дня спустя, когда адвокат, которого нанял этот придурок, попытался объяснить мне это. Все, что я могла делать, это злиться на тебя. Я никогда ничего не слышала. Когда я услышала об условиях, я снова потеряла самообладание. Я сказал им, чтобы они засунули соглашение подальше. Это мама заставила меня подписать его. Она сказала мне, что у меня не было шанса когда-нибудь снова быть любимой тобой, так что я могу с таким же успехом взять твои деньги.

Она посмотрела на меня, сидящего там и наблюдающего за ней.

— Я бы нарушила это соглашение миллион раз, просто чтобы услышать, как ты зовешь меня по имени, и получить от тебя всего одно объятие, папа. Мне не нужны были твои деньги. Я просто хотела вернуться в то время, когда ты любил меня, и я снова могла бы быть твоей дочерью.

С этими словами она окончательно сломалась. Сильные рыдания сотрясали ее хрупкое тело, слезы текли из ее глаз:

— Я просто хотела быть твоей маленькой девочкой. Я просто хотела своего папу! - кричала она, обхватив себя руками за живот, прерывисто дыша и раскачиваясь из стороны в сторону, извиваясь в навязанной себе агонии.

Я наблюдал за ней пару минут, пытаясь успокоиться, пытаясь сохранить свой стоический вид, а потом я больше не мог сдерживаться. Я почувствовал, как угольки любви к моей дочери, холодные и почти инертные в течение многих лет, вспыхнули, и жар опалил мою душу, когда я наблюдал, как она ломается. Я протянул руку и с усилием подтащил ее стул к своему, поднял ее, как будто она ничего не весила, и обнял. Ее крики превратились в вой. Я обнял свою маленькую девочку и держал ее у себя на коленях. Следующие десять минут она прижимала кулаки к моей груди и рыдала. Я качал ее взад и вперед, как будто она снова была ребенком в моих руках, а не двадцатидвухлетней женщиной. Я не хотел отпускать ее, мои слезы катились по щекам, наши слезы падали на веранду под нами. Тем временем она продолжала кричать: «Папа»! И в тот момент я бы не отпустил её ни за что на свете.

Постепенно, по мере того как луна начала выползать на небо, наши эмоции иссякли. Наши крики сменились всхлипыванием, и Маккензи просто лежала, пока я держал ее. Теперь она расслабилась, нежно прижимаясь ко мне. За все годы, прошедшие с тех пор, как началось мое путешествие, я лишь изредка позволял себе фантазировать о том, что можно будет снова подержать мою дочь на руках. Мне почти казалось, что частичка моей души была восстановлена.

Мои глаза были закрыты, и я слегка обнимал Маккензи, раскачиваясь вместе с ней взад-вперед, когда рука Мелоди коснулась моего плеча.

Моя жена нежно улыбнулась мне, в ее глазах было чувство гордости, направленное не только на меня, но и на Маккензи.

— Мне жаль, наша любовь, я знаю, что это важно для тебя и Маккензи, но дети хотят прийти и пожелать спокойной ночи.

Маккензи посмотрел на меня и шмыгнул носом, затем улыбнулась.

Моя дочь посмотрела на Мелоди. Она немного волновалась, но отпустила меня, пытаясь улыбнуться мне так, чтобы не было похоже, что она разрыдается, как только я встану.

— Все в порядке, папа. Нам обоим это было нужно, но если тебе нужно уложить своих детей спать, и ты обещаешь мне, что вернешься, чтобы мы могли продолжить разговор, ты можешь пойти пожелать им спокойной ночи.

Я поднялся. Мелоди улыбнулась:

— Я останусь здесь с ней, если хочешь. Я посмотрел на Маккензи.

— На самом деле, Маккензи, не хочешь ли ты пойти со мной и помочь уложить своих братьев и сестер?

Обе девочки ахнули:

— Папа, я не знаю, смогу ли я. Я имею в виду, здесь так много...

Я прервал её.

— Да, есть, Тыковка, но я бы предпочел, чтобы ты была рядом со мной, чем здесь. Мы можем продолжить разговор после того, как они все лягут в постель.

Мелоди помогла нам с Маккензи подняться, и мы втроем вернулись внутрь. Все подняли головы, когда мы вошли. Мы пробыли на улице почти час, и все сразу заметили пятна слез на моих и Маккензи щеках. Наши красные глаза было трудно не заметить. Кэрол немедленно встала и направилась к нам.

— Приятно видеть, как вы двое разговариваете... начала она говорить.

— Кэрол, моим детям сейчас пора спать, и нам с Маккензи нужно продолжить разговор.

Она кивнула:

— Я понимаю, Терри. Я могу подождать.

Я покачал головой.

— Кэрол, это будет позднее заседание, и нам с Маккензи нужно о многом поговорить. В то же время моя семья любезно заботилась о тебе в течение последнего времени. Так что, я думаю, будет лучше, если ты вернешься в свой отель.

Она посмотрела на Маккензи, затем снова на меня, игнорируя всех остальных.

— Хорошо, Терри, мы с Маккензи можем вернуться завтра. Я почувствовал, как Маккензи схватила меня за руку и усилила хватку. У меня был свой план действий.

— Извини, Кэрол, я имею в виду, что мы с Маккензи хотим продолжить разговор сегодня вечером. Однако тебе не обязательно быть здесь. Маккензи может остаться здесь на ночь, и мы позаботимся о ней. Однако тебе не обязательно быть здесь.

Кэрол ощетинилась, и я увидел, как часть ее прежнего негодования вернулась:

— Что ты имеешь в виду, Терри, моя дочь нуждается во мне прямо сейчас? Я привела ее сюда. Ты не можешь просто выбросить меня, как обычный мусор!

— Почему бы и нет, сука, ты вот так же выбросила моего замечательного мужа! - сказала Хармони, щелкнув пальцами, и пошла по коридору, чтобы встать в арке. Она скрестила руки на груди, прислонившись к дверному проему, и ее взгляд мог убить, когда она смотрела на Кэрол, но она улыбнулась, когда посмотрела на меня.

— Терри, дети уже готовы к своей сказке, не задерживайся.

Затем она повернулась и пошла прочь. Я знаю, что она сильнее, чем обычно покачивала бедрами, когда мы смотрели, как она уходит. Я услышал, как Мелоди хихикнула позади меня. Она точно знала, на что я смотрю.

Маккензи прочистила горло.

— Мама, все в порядке. Я больше не ребенок. Мне двадцать два года. Папа и его семья позаботятся обо мне. Мы можем встретиться в городе завтра.

Маккензи расправила плечи, но так и не отпустила мою руку.

— Но прямо сейчас мне нужно продолжить разговор с папой. Прошло почти семь лет, и я не упущу этот шанс.

— Но... - начала Кэрол.

— Никаких но, мама, ты не помогаешь этой ситуации, и с учетом того, что мы с папой до сих пор сравнивали заметки, твое присутствие здесь все усложнит!

Моя бывшая жена пристально посмотрела на меня.

— Что ты ей наговорил, Терри?

— Не так много, Кэрол, на самом деле большую часть разговора вела Маккензи, но я думаю с новой точки зрения. Удивительно, как пересматриваются воспоминания пятнадцатилетней девочки, которую мать принудила к усыновлению мужчины, с которым у нее был роман, когда она становится старше...

Кэрол начала дымиться. Скорее всего, она думала, что если ее вышвырнут, то и Маккензи тоже. Час назад я предположил бы, что это возможно. Теперь я не был уверен, но надеялся, что смогу что-то восстановить с моей дочерью после недавнего обсуждения и эмоциональных объятий.

Маккензи снова заговорила.

— Мама, все в порядке, но я думаю, тебе нужно уйти и позволить мне воссоединиться с папой. Со мной все будет в порядке.

Без дальнейших обсуждений Маккензи отошла от меня и проводила свою мать от моей входной двери до ее машины, прежде чем ситуация могла обостриться еще больше.

Я был на полпути к чтению сказки о голодной гусенице всем детям, когда Маккензи вернулась в сопровождении Мелоди.

Я сделал паузу и позволил Мелоди сесть рядом со мной справа, как она всегда делала. Хармони была слева от меня, а затем, к моему изумлению, Маккензи села с детьми посреди комнаты. К концу рассказа дети задались вопросом, кто была эта незнакомая девушка.

— Адам, Джон, Грейс и Бет, это ваша старшая сестра, Маккензи Моррисон. Она моя дочь от первого брака, до того, как я познакомился с вашими матерями.

Я представил их друг другу.

— На самом деле, я Маккензи Браун, - поправила она. Я поднял брови.

Мы также представили Кэндис и Холли, ее двоюродных сестер. Затем в течение следующих нескольких минут дети задавали ей множество вопросов, которые обычно задают маленькие дети. Они удивлялись, как она может быть папиной дочкой и быть взрослой. Если бы она была взрослой, у нее были бы дети, как у всех взрослых, которых они знали. Но юная Грейс задала неловкий вопрос.

— Сестра Маккензи, что не так с твоими волосами?

Раньше я заметил, что Маккензи не снимала шляпу весь день, однако мы все ахнули так же, как она сейчас. В шляпу, которую я подарил ей в тринадцать лет, был вшит парик из каштановых волос. Под париком Маккензи была лысой - распространенный побочный эффект химиотерапевтического лечения рака.

Она положила руку на руку Грейс:

— Грейс, я очень больна, и от лекарства, которое мне нужно принимать, у меня выпадают волосы.

— Это больно? - спросил Адам.

— Это немного помогает, - улыбнулась Маккензи, - но я стараюсь быть храброй, насколько это возможно.

Еще несколько минут дети задавали вопросы своей новой старшей сестре, пока в комнату не вошла Ким. Ким дважды взглянула на лысую Маккензи, но быстро пришла в себя и захлопала в ладоши.

— Ладно, дети, этого достаточно. Оставьте Маккензи в покое. Вы можете поговорить с ней утром. Вам уже давно пора спать, так что спите!

После того, как дети легли спать, Маккензи крепко обняла моего отца. Когда он увидел ее лысую голову и понял, что у нее тот же рак, что и у мамы, я увидел, как мой обычно стойкий папа расчувствовался, впервые за почти семь лет обняв свою внучку. Некоторое время они тихо разговаривали, а затем Джон вместе с Уильямом и Мартой пожелали друг другу спокойной ночи и отправились спать.

Марта обняла меня на выходе и прошептала:

— Я знаю, тебе снова больно, Терри. Я также знаю, что ты в замешательстве. Но ты поступаешь правильно, ты нужен ей, чтобы снова сделать ее мир правильным.

Я ответил кивком и крепко обнял свою тёщу.

Пол и Ким тоже удалились, сказав нам, что будут следить за детьми и дадут нам больше времени для общения.

Мелоди, Хармони, Маккензи и я вышли на улицу и сели.

— Маккензи, ты не против, если мы присядем с тобой и твоим отцом? - спросила Мелоди.

Она кивнула:

— Да... Извините, я не могу отличить вас друг от друга.

Девушки засмеялись:

— Все в порядке, для большинства людей это занимает некоторое время, я Мелоди, а это моя сестра Хармони. Она наклонилась и заговорщицким тоном сказала.

— Если тебе нужен простой способ отличить нас, используй своего отца, я обычно сажусь справа от него, в то время как Хармони всегда сидит слева.

— Почему? - спросила Маккензи.

Мы рассказали историю моей судьбоносной поездки, нашей встречи во время шторма, и я показал ей рваный шрам на тыльной стороне моей левой руки, за которым ухаживала медсестра Хармони, когда это случилось в первый раз. В первые дни она всегда сидела слева от меня, чтобы присматривать за моей рукой, так что она стала ее стороной, а Мелоди заняла мою правую сторону.

— Так вот почему я всегда слева от него, - завершила рассказ Хармони.

Маккензи вытерла слезы с лица, глядя на меня с болью, зная, через что мне пришлось пройти из-за ее матери и ее самой. Затем она посмотрела на нас троих и склонила голову набок.

— Итак, вы трое женаты?

— Да, - сказали мы все трое в унисон, посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Итак, как это работает? - спросила моя дочь. Я имею в виду, вы спите в одной комнате на разных кроватях? Как папа выбирает?

— О нет, милая, - объяснила Хармони, - мы все спим в одной постели. С того момента, как мы все встретились, мы всегда спали в одной постели.

— Итак, как это работает..? - спросила она смущенно.

Девушки засмеялись

— Ты имеешь в виду секс? - спросила Мелоди, слегка мурлыча.

Моя дочь покраснела:

— Да.

Мелоди слегка наклонилась к столу, ее настроение внезапно стало серьезным.

— Маккензи, что тебе нужно знать, так это то, что мы с Хармони делим твоего отца поровну, между нами нет разделения, и нет, до того, как ты отправишься туда, у нас не было и не будет близости друг с другом. Однако, да, мы любим твоего отцом вместе, так что чаще всего он любит нас вместе!

Она откинулась назад, снова улыбнулась, посмотрела на меня и послала воздушный поцелуй. Я поймал его в руку и поднес к щеке, прежде чем сдуть обратно. Хармони протянула руку передо мной, выхватила его из воздуха и запечатлела мой воздушный поцелуй на своей щеке.

— Видишь ли, - сказала Мелоди, глядя на Маккензи, - как и в традиционном браке, мы - одна плоть, и мы с сестрой любим твоего отца всем, что у нас есть.

— Итак, как вы обходите закон? - заинтриговано спросила Маккензи.

Я вмешался.

— Ну, технически, я женат на Хармони. Это то, что зарегистрировано в документах. Тем не менее, мы также попросили Ким составить уникальное юридическое соглашение, которое мы все подписали и которое давало Мелоди одинаковые права и привилегии. Это не может быть зарегистрировано государством как брак, даже если все это законно. Честно говоря, я не все понимаю, но я уверен, что тетя Ким объяснила бы тебе это.

Маккензи немного опустила голову.

— Я не знаю, сильно ли я нравлюсь тете Ким после всего, через что я заставила тебя пройти.

— Все в порядке, Маккензи, - успокоила Хармони. Ты права в том, что Ким и Полу потребуется время, чтобы привыкнуть к тебе, ты действительно сделала несколько ужасных вещей со своим отцом, и они должны были быть рядом с ним.

Маккензи выглядела так, словно собиралась заплакать. Хармони продолжила более мягким тоном.

— Но в этой семье мы не скрываем плохие поступки, которые совершаем. Нам нужно видеть их, обсуждать их, иметь с ними дело и двигаться вперед. Тебе многое нужно наверстать, в том числе и с Ким. Ты также должна знать, что Мелоди и я тоже долгое время были невысокого мнения о тебе.

Маккензи была близка к тому, чтобы заплакать, но сдержала слезы, затем кивнула, ничего не сказав. Хармони встала, подошла к ней, села на стул рядом с ней, а затем притянула ее в объятия. Хармони снова понизила голос, разговаривая с ней так, как с нашими детьми.

— Но то, что мы увидели сегодня вечером, было тем, чего мы никогда не думали, что увидим между нашим любимым мужем и тобой. Мы стали свидетелями начала примирения. И этого бы никогда не случилось, если бы ты не была на сто процентов честна со своим отцом. Он был тяжело ранен, но он не жестокая душа. Если он сможет найти в себе силы простить тебя, то нам, его женам, остается только сделать то же самое.

Мелоди прислонилась к моему плечу и обняла меня за руку, а Маккензи обняла Хармони. Она снова плакала и обнимала другую женщину так, как будто знала ее много лет. Хармони закрыла глаза и обхватила себя руками, как я сделал раньше. Все в порядке, Милая, просто выпусти это. Сказала она моей дочери и поцеловала ее в лысую макушку.

Прошло еще некоторое время, и в какой-то момент Хармони открыла глаза, посмотрела на меня и улыбнулась.

Глаза Маккензи были ярко-красными, из носа текли сопли, и она цеплялась за Хармони так, как будто от этого зависела ее жизнь. Маккензи была в беспорядке. Она посмотрела на меня, ее глаза молили о помощи. Затем она посмотрела на Мелоди, держащую меня за руку, на Хармони, которую она держала, а затем посмотрела вниз на свои колени.

— Мне так жаль, все, перед каждым из вас. Папочка, я так сильно тебя люблю, и хотя я не могу исправить ничего из того, что я сделала, если ты позволишь мне, я хотела бы попытаться загладить свою вину перед тобой за столько времени, сколько у меня осталось.

— Маккензи, - тихо сказала Хармони. Все будет хорошо. Мы прикроем тебя, что бы ни случилось дальше. Надеюсь, все получится, и у тебя будет много времени, чтобы загладить свою вину перед отцом. Но больше никаких этих фаталистических разговоров. Сделка?

Она мягко улыбнулась Хармони, когда та взяла со стола салфетку, чтобы вытереть её лицо.

— Договорились, - ответила моя отчужденная дочь.

Мы посидели несколько минут, и Мелоди просто держалась за меня, опираясь на мое плечо и время от времени поворачивая голову, чтобы поцеловать меня в плечо. Наконец, после третьего раза, я притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы. Маккензи, наблюдавшая за происходящим, хихикнула.

— Ну, я думаю, это правда. Мой папа действительно неравнодушен к рыжим!

Мы рассмеялись:

— Я думаю, это очевидно, Маккензи, - сказала Мелоди, - твой папа женат на нас.

— Нет, я имею в виду рыжих, потому что мама тоже была рыжей!

Мелоди вопросительно склонила голову набок.

— Мы знакомы с Кэрол. Она не рыжая. Она темная блондинка, почти шатенка.

Я покраснел, зная, к чему это приведет, как и Маккензи. Теперь Хармони вопросительно посмотрела на меня, затем обе мои жены посмотрели на меня:

— Ни за что! - сказали они в унисон, так могли сказать только идентичные близнецы, когда складывали два и два вместе.

— Господи я только, что понял, наш ковер не подходит к занавескам.

Я покраснел, засмеялся и покачал головой.

Мелоди дала мне пощечину:

Не увиливай, ты, собака, за все эти годы, нам об этом ничего не сказал.

— Ну, честно говоря, я тратил большую часть своего времени, думая о двух других рыжих и пытаясь забыть свою бывшую жену.

Мелоди оглянулась на Маккензи:

— Откуда ты знаешь Маккензи?

Она выглядела смущенной.

— Ну, я полагаю, вы, ребята, довольно откровенны в своих телах, и я учусь тому, что в больнице я не могу смущаться. Она вздохнула: Когда мне было четырнадцать, я пошла спросить маму кое о чем. Обычно я брюнетка, когда у меня были волосы, но ниже я была светло-рыжего цвета. Мама сказала мне тогда, что в этом нет ничего необычного, такое случается, и что я получила свой цвет от нее.

Мы все рассмеялись, но у Маккензи вдруг сделался встревоженный вид.

— Папа, - ее тон снова стал серьезным. Если бы я знала тогда хотя бы половину того, что знаю сейчас. У мамы уже был роман с этим придурком, и она собиралась заставить нас бросить тебя и попытаться усыновить меня. Я бы предпочла остаться с тобой, к лучшему это или к худшему. Я так много лет скучала по ощущению такой любви, заботы или того, что я больше, чем просто обуза.

Мы вопросительно посмотрели на нее, хотя знали, что этот придурок никогда не полюбит ее как настоящую дочь. Мы всегда думали, что Кэрол в первую очередь заботится о своей дочери. Наконец Маккензи глубоко вздохнула.

Я знаю, что мама любит меня и заботится обо мне. Но даже с моим раком я для нее больше значу как статус. Сначала я была новой дочерью тогдашнего доктора Придурка. Мы все улыбнулись этому упоминанию. Затем, в прошлом году, все это было: у моей дочери рак и работа с углом скорби. Но мама все еще думает о мне точно так же, и я чувствую, что я просто повод для ее сплетен.

Но всего за последние несколько часов я смогла говорить, плакать и смеяться. Это причиняло такую же боль, если не больше, чем лечение рака. И мне не нравилось заново переживать некоторые вещи, которые я сделала своему отцу. Она взглянула на меня, затем снова опустила глаза на стол. Но я не чувствовала, что кто-то из вас отвергает меня. С мамой, когда становилось трудно, она выходила из комнаты и оставляла меня разбираться с этим саму. Как будто она стыдилась меня.

Она посмотрела на всех нас.

— Я поступила со всеми вами неправильно, особенно с папой. Мне нужно извиниться перед вами троими, потому что, несмотря на все, что я сделала неправильно, и даже если никто из вас никогда не простит меня, я почувствовала здесь больше любви меньше чем за один день, чем за семь лет с мамой и Придурком.

Все мы замолчали.

— Мы доберемся туда, Тыковка, это займет время, но мы доберемся туда, хорошо? Я говорил, а мои жены кивали.

— Так почему же теперь твоя фамилия Браун? - спросила Хармони у Маккензи.

— Это была девичья фамилия Кэрол, - ответил я, прежде чем Маккензи успела ответить. Маккензи просто кивнула.

— После всего, что я сделала, я не могла связаться с папой, чтобы спросить, могу ли я взять его фамилию Смит, обратно, поэтому, когда мама развелась с Придурком, я удалила фамилию Моррисон из своего имени и взяла мамину фамилию Браун. Рыдание сорвалось с ее губ. Даже тогда мама не была счастлива. Она думала, что я должна сохранить фамилию придурка, потому что он удочерил меня, я была его законной дочерью, и она думала, что часть его имущества должна быть моей, так как мама не собиралась много получить при разводе.

Несколько минут мы сидели молча, погрузившись в свои мысли.

Затем мы сменили тему на более радостные вещи. Мы рассказывали Маккензи истории о наших совместных годах. Мы подытожили нашу встречу, поговорили о свиданиях и о некоторых первых реакциях окружающих, которые мы получили, когда втроем гуляли по городу. Мы рассказали ей о некоторых наших поездках в США и Европу, о том, как девочки пытались научить меня кататься на лыжах, и как я постоянно падал, пока не открыл для себя сноуборд. Наконец, мы просто сели и рассказали ей о нашей повседневной жизни с детьми.

Около десяти я увидел, что Маккензи хочет продолжить разговор, но она уже устала. Я проводил ее в гостевую спальню, показал ванную и полотенца на утро.

— Комната дедушки по соседству, а наша - рядом с детской, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо, Тыковка?

Я посмотрел на Маккензи.

Прежде чем я успел ответить, она врезалась в меня. Я обнял ее одной рукой:

— Я люблю тебя, папочка.

Мне говорила это моя двадцатидвухлетняя дочь. Я ответил:

— Я тоже тебя люблю, но тебе нужно поспать. Мы еще поговорим утром. Хорошо?

— Хорошо, ответила она.

Мы в последний раз пожелали друг другу спокойной ночи, и когда я вошел в свою спальню, девочки уже были в кровати. Я быстро принял душ и надел пару легких хлопчатобумажных боксеров. Я скользнул на середину кровати, и мои девочки прижались ко мне, по одной с каждой стороны.

— Я проверила детей несколько минут назад, - сказала Мелоди, и улыбнулась. Никто из них не в своих постелях. Все они лежат кучей на полу. Дядя Пол устроил это для них.

Я поцеловал ее:

— Спасибо тебе, Любовь Моя. Мне жаль, что все это произошло на семейном вечере барбекю.

— Не стоит, - сказала Хармони и наклонилась для поцелуя. Сегодня вечером это было неожиданно, но я увидела чудо, которое никогда не думала, что увижу.

Мы с Мелоди удивленно подняли брови, глядя на нее

— Я видела, как восстановилась душа нашего мужа. Как бы сильно мы оба тебя ни любили, дыру, оставленную Маккензи, мы никогда не смогли бы исправить, и сегодня вечером мы увидели, как часть тебя восстановилась.

В ту ночь я заснул, держа своих жен в объятиях, и спал глубоко и спокойно.

На следующее утро семья собрала всех детей к завтраку в городе. Хармони, Маккензи и я отправились в больницу пораньше, чтобы сдать анализ на совместимость костного мозга и плазмы с лечением Маккензи. Потребуется около двух дней, чтобы получить полный набор результатов.

Кэрол позвонила Маккензи, и Маккензи сообщила ей, что она была со мной на тесте и что она сообщит ей, где мы будем позже.

Я чувствовал пропасть между матерью и дочерью, которой никогда не видел. У меня появилось это чувство после наших разговоров прошлой ночью. Вполне возможно, что по мере того, как мы с Маккензи примиряемся, что сближало нас, пропасть между ней и Кэрол будет расширяться, вероятно, вызванная тем, что мы узнали, что манипулировали не только мной, но и пятнадцатилетней девочкой.

Мы встретились со всеми в одном из мест для завтраков в Батерсте, где нам нравилось часто бывать, там были все члены семьи. Я улыбнулся, увидев три поколения семьи вместе. Это был хаос, дети бегали вокруг, родители, бабушки и дедушки пили кофе, а обслуживающий персонал пытался присмотреть за всеми.

Одна маленькая вещь, которую я обнаружил, заключалась в том, что в те первые дни Маккензи всегда была то по одну, то по другую сторону от меня. Мелоди или Хармони уступали свое место, чтобы Маккензи могла сесть рядом со мной. Несколько раз, когда у каждого из нас на коленях сидел один из наших четверых детей, маленькая Грейс, в частности, всегда тянулась к Маккензи, и я часто замечал, что она повсюду следует за Маккензи, когда может. Из моих четверых она привязалась к своей старшей сводной сестре больше всех и всегда хотела быть рядом с ней.

В какой-то момент Кэрол пришла присоединиться к нам, но надолго не задержалась. Я думаю, что это были суровые взгляды, которые бросали на нее мои девочки, и что Маккензи продолжала говорить ей, что с ней все в порядке и она не нуждается в ее постоянном внимании. Поэтому, когда Кэрол начала говорить о том, как тяжело им было вдвоем и как Кэрол пришлось отказаться от стольких вещей ради лечения Маккензи, все проигнорировали ее, даже Маккензи.

Два дня спустя, когда мои анализы вернулись, дерьмо попало в вентилятор с Кэрол. Я идеально подходил Маккензи, и если бы все было сделано немедленно, мы могли бы без лишней суеты вписаться в график лечения Маккензи. Врач Маккензи уже был в Сиднее, поэтому я договорился о недельном отпуске и планировал отвезти Маккензи в Сидней на начальную процедуру через сорок восемь часов.

— Ты, должно быть, шутишь, Терри. Маккензи, и я не можем просто взять и поехать в Сидней вот так. Нам нужны вещи... Мне нужно все устроить так, чтобы я могла быть там.

Кэрол ворчала на меня, когда мы рассказывали ей, что будем делать.

Итак, мы снова сидели на моей задней веранде, только мы вдвоем, пока Хармони помогала Маккензи собрать кое-какие вещи, а Мелоди заботилась о детях с Полом и Ким.

— Кэрол, это не переговоры. Это происходит независимо от твоего расписания. У нас есть возможность провести процедуру послезавтра в Сиднее.

— Терри, нужно кое с чем разобраться, забронировать отели. Я не могу туда попасть, так что это невозможно сделать так быстро.

Я почти чувствовал, как она топает ногой под столом.

Я ухмыльнулся:

— Это не имеет значения. Тебе не нужно там быть.

— Что.... Что ты имеешь в виду? - спросила моя бывшая жена.

— Ты не та, кто должен проходить эту процедуру. Маккензи и я те. А что касается перелетов и проживания, я все это возьму на себя.

— Но мне нужно быть там.

Она начинала волноваться, и часть ее прежнего гнева пробилась наружу.

— Какое ты имеешь право говорить, что я могу или не могу делать со своей дочерью? – накинулась на меня моя бывшая жена.

— Помни, она даже больше не твоя дочь, так что отвали, Терри, она не может уехать, пока я не разрешу!

Кэрол скрестила руки на груди, пристально глядя на меня.

— Мама, ты действительно помешала бы мне получить лучшее лечение, потому что оно не соответствует твоему расписанию или общественной жизни? - спросила Маккензи, подходя и присоединяясь к нам. И не смей говорить таким тоном с кем-то, кто может спасти мою жизнь, независимо от того, является ли он незнакомцем, другом или твоим бывшим мужем.

Кэрол отступила, не заметив, что Маккензи стоит там и наблюдает за последними парой минут нашего разговора.

— Нет, дорогая, конечно, нет. Терри упрям. Я просто изложила ему несколько фактов.

Кэрол была взволнована, но одарила меня кривой ухмылкой.

Маккензи подошла и села рядом со мной. Кэрол едва могла сдерживать свои эмоции, когда Маккензи наклонилась и взяла меня за руку.

— Итак, эти факты, - начала Маккензи. Мне показалось, что ты ткнула папе в лицо, что заставила его отказаться от меня. Глаза Маккензи сузились. Или это скорее то, что ты заставила свою дочь-подростка подписать документы об удочерении, которые забрали меня у моего отца.

В течение нескольких минут они обменивались колкостями, пока Макензи не вышла из себя.

— ТЫ СОЛГАЛА, МАМА! - выплюнула она, выкрикивая слова.

— Все эти годы я думала, что папа не приближался к нам, потому что мы ему были не нужны. Я думала, он сбежал и никогда с нами не разговаривал, потому что ты и этот придурок сказали мне, что он просто бедный водопроводчик, а не настоящий мужчина. Но это была ТЫ! Ты та, кто солгала. Ты изменила моему отцу с этим жалким подобием мужчины.

Моя дочь размышляла последние несколько дней, и она отторгала свою мать. Кэрол не понимала, что происходит.

— Когда мы с папой разговаривали прошлой ночью и продолжали болтать последние несколько дней, мы говорили о многих вещах.

Маккензи позволил комментарию остаться с нами троими на минуту.

— Поговорив с ним, я теперь понимаю, что ты никогда не любила папу. И, если мы оглянемся назад на то, что ты сделала со мной и как ты манипулировал мной, это было почти так же плохо, как то, что мы сделали с ним. Честно говоря, я сомневаюсь, что ты вообще любишь меня, - сердито сказала Маккензи своей матери.

— Маккензи, милая, как ты можешь... - Кэрол быстро теряла контроль над разговором.

— Легко, - оборвала она мать, - Эти последние несколько дней я воссоединяюсь с папой, разговариваю с Мелоди и Хармони, встречаюсь со своими младшими братьями и сестрами. Она улыбнулась мне. Я получила здесь больше любви и признания, чем когда-либо с тобой или этим придурком, которого мне стыдно называть своим законным отцом.

— Маккензи Грейс Браун! - возмутилась Кэрол, отодвигая стул и вставая. Как ты смеешь. Кто был тем, кто отвез тебя в больницу, убедился, что ты получаешь свои лекарства. Кто привез тебя сюда, чтобы мы могли умолять моего бывшего мужа и твоего бывшего отца спасти тебе жизнь?

— Да, мама, это была ты, но позволь мне спросить тебя вот о чем. Был ли когда-нибудь случай, когда ты отвезла меня в больницу, и не сделала селфи для Facebook или Instagram? Было ли время, когда ты не искала жалости у орд онлайн за мой счет? Было ли когда-нибудь время, когда, принимая мои лекарства, ты не обращались к персоналу с просьбой о помощи в связи с твоей ситуации с Придурком или о том, что он не поддерживает тебя в моей болезни?

Рот Кэрол начал открываться, но не издавал ни звука.

— И это было долго, мама! Почти шесть недель, чтобы заставить тебя приехать сюда и спросить папу. Ты отказывалась это сделать, сказав, что папа не захочет иметь с нами ничего общего. И тебе, и Придурку было бы наплевать на меня, если бы это было неудобно.

Она оглянулась на свою мать:

— На бумаге может быть написано, что придурок - мой отец, но я знаю, кто меня вырастил. Несмотря на все, что мы с тобой сделали с ним, как мы с ним обращались, он и глазом не моргнул, прежде чем организовать тест, а затем организовать процедуру, чтобы попытаться спасти мою жизнь.

— Это несправедливо, Маккензи, совершенно несправедливо, - запротестовала Кэрол. Это я организовала твоё лечение, и это я вытащила нас из дома Стивена, когда он попал в тюрьму. Я была тем, кто привез тебя сюда. Только потому, что Терри подходит, это не значит, что он может забрать тебя у меня, не поговорив со мной!

— Он разговаривает с тобой, мама! - сказала Маккензи, начиная раздражаться. Вот о чем должен был быть этот разговор. Есть возможность, что мы с папой сможем провести процедуру, когда она будет эффективной перед моим следующим лечением. Он готов сделать это для меня. Почему ты этого не хочешь?

Кэрол нечего было сказать, затем она посмотрела на меня, и ее глаза сузились.

— Я так и знала! - провозгласила она. - Это все твоих рук дело, Терри. Не прошло и недели после того, как мы пришли сюда просить тебя о помощи, а ты настраиваешь ее против меня.

— Я ничего подобного не делаю, Кэрол, - спокойно ответил я.

— Чушь собачья, Терри, моя дочь не могла жить без меня неделю назад. Теперь она хочет лететь в Сидней с мужчиной, который семь лет не уделял ей ни минуты внимания.

— МАМА! - воскликнула Маккензи. Это не имеет абсолютно никакого отношения к тебе. Так что, хоть раз в своей жизни, можешь ли ты просто заткнуться и понять, что МНЕ НУЖНА эта процедура, или я УМРУ!

Мы наблюдали, как Кэрол сдулась. Маккензи сменила тактику.

— Мама, ты помнишь примерно шесть месяцев после того, как мы уехали от папы? Кэрол внезапно впилась взглядом в дочь. Маккензи поднял руку, требуя паузы. Да, мама, мы оставили папу. Он никогда не покидал нас. Его приход сюда был прямым результатом того, что мы с ним сделали.

Она позволила этому на мгновение утонуть, а затем продолжила.

— Ты помнишь, как прямо перед тем, как развод был окончательным, я умоляла тебя отвезти меня к папе? Ты снова сказала мне, что он был счастливее без нас. Итак, ты и этот придурок отвезли меня в Сидней, чтобы отвлечь. Вы оба вытащили меня, но знаешь что? Кэрол посмотрела на нее: Ты ни разу не спросила, чем я хочу заниматься. Я плакала по своему отцу. Ты пригласила меня на ужин и на шоу, но это было о тебе и о нем. Не обо мне.

Кэрол покачала головой.

— Нет, это не так, Милая. Это было из-за тебя. Ты была всего лишь подростком. Откуда тебе было знать, что ты хочешь делать?

— Ты даже не спрашивала, - сердито ответила Маккензи. Если бы ты спрашивала меня, я бы с удовольствием сделала тысячу вещей, но знаешь, что было самым плохим в этой поездке?

Она сделала паузу для драматического эффекта.

— В ту ночь, придурок, решил, что он выведет тебя куда-нибудь без меня позже вечером. А ты даже глазом не моргнула. На самом деле, ты посмеялись над этой идеей. Ты оставила опустошенную пятнадцатилетнюю девочку одну на несколько часов в гостиничном номере, даже не спросив, хочу ли я прийти или могу ли я заказать доставку еды и напитков в номер. Ты даже не проверила меня, когда вернулась.

Она покачала головой при этом воспоминании. На лице Кэрол было непонимающее выражение. Я просто старался сохранять нейтралитет и надеяться, что никто из них меня не замечает.

— Когда мы вернулись в Мейтленд, этот придурок отругал меня перед тобой за то, что у меня хватило наглости заказать мороженое, пока вас двоих не было. Ты помнишь, что ты сказала, когда он отчитал меня?

Кэрол опустила глаза и покачала головой.

— Ты сказала, - и она приняла претенциозный тон, притворяясь Кэрол: "Стивен, дорогой, в следующий раз она будет лучше знать свое место и спросит, прежде чем делать что-то для себя, что влияет на нас".

Я присоединился к Маккензи, бросив свирепый взгляд на Кэрол.

— «Знать свое место» - Это то, что ты сказала. После этого вы с Придурком обратились в суд, и вы не получили того, что хотели, поэтому вы оба бросили папу под автобус перед всеми окружающими. Мне все еще было больно, но я смирилась с этим, потому что была в замешательстве. Я любила тебя, мама, - простонала она, - И из-за того, что ты заставляла меня думать, что папа меня не хочет, я пыталась прильнуть к тебе и сделать тебя счастливой, сделать Придурка счастливым, хотя я была в отчаянии. Мы с тобой обе ошибались.

— Послушай, Маккензи. Кэрол сверкнула на меня глазами, ища поддержки, но не получила от меня ничего, кроме пустого взгляда в ответ. Сейчас не время и не место...

— Ты шутишь, мам? Семь лет, не считая времени твоего романа, и мы не можем говорить об этом. Здесь только мы трое. Если не сейчас, то когда?

Кэрол снова начала лепить ртом рыбьи фигурки. Наконец я решил, что пришло время вмешаться.

— Послушай, Кэрол, я думаю, тебе нужно понять, что Маккензи нужно кое-что обдумать, как и нам обоим. Даже больше, чем нам с тобой. В то время мы были взрослыми. Но Маккензи пришлось иметь дело со всем этим в подростковом возрасте.

— Она от этого только выиграла, - возразила Кэрол. - Мы дали ей все: одежду, поездки, лучшие школы.

— А как насчет любви? – спросил я.

— Она... У нее это тоже было. Стивен и я любили ее. Мы отдали ей все, что у нас было.

— Я думаю, ты путаешь, что такое любовь. После сегодняшнего разговора, разве ты этого не видишь? Ты что, не понимаешь? Я вздохнул для драматического эффекта. Кэрол, наша дочь никогда ни в чем не нуждалась. Ей никогда не нужно было быть украшением, которое можно было бы использовать и положить обратно в шкаф для следующего раза. Ей нужно было время и внимание. Как родитель, ты должна понимать, что нужно ей, а не исполнение твоих желаний.

Я взглянул на дом, где были мои жены и дети.

— За последние семь лет я понял, что любовь означает делать все для всех остальных, потому что это показывает им, что ты заботишься о них, это означает принимать их такими, какие они есть или что они делают, просто потому, что они те, с кем ты хочешь быть.

Я вздохнул и перевел взгляд обратно на Кэрол.

— Когда вы пришли на днях с Маккензи, вы обе рассказали мне о раке Маккензи. Мне пришлось пережить столько боли, что я даже подумал о том, чтобы сказать «нет».

Маккензи ахнула и сжала мою руку.

— Я думал, вы обе навсегда ушли из моей жизни. Действительно, теперь у меня есть хорошая работа, где меня ценят, четверо невероятных детей, которые исправляют ошибки, которые, как мне казалось, я совершил. Кроме того, я люблю двух замечательных жен, и даже одна из них дарит мне гораздо больше любви, чем ты когда-либо.

Настала моя очередь разглагольствовать, поэтому я довел свою мысль до конца.

— Много лет назад я сидел здесь с Ким, разговаривая о моих девочках против вас обеих. Я посмотрел на Маккензи, похлопал ее по руке, держащей мою, затем снова посмотрел на Кэрол. В то время я влюблялся в них обеих, и мне было трудно смириться с тем, что я мог быть с ними обеими одновременно. Наконец, в конце одного из моих комментариев Ким посмотрела на меня и сказала: «Вдвое больше или ничего», а? В то время я согласился. Но сегодня это значит для меня гораздо больше, чем тогда.

Кэрол, я пришел к пониманию того, что точно так же, как термин азартные игры, на котором основаны эти слова, ты оставила меня ни с чем. Я ушел ни с чем, но когда Мелоди и Хармони вошли в мою жизнь, я выиграл джек-пот.

Ты отметила, что теперь у меня есть все, и ты права. У меня есть деньги. У меня две жены, которые бесконечно лучше, чем ты, и у меня четверо детей, которых я обожаю.

Кэрол начала что-то бормотать, но я еще не закончил.

— У меня потрясающий дом, и, несмотря на обстоятельства, у меня есть возможность посмотреть, смогу ли я восстановить утраченные отношения с Маккензи. Я могу помочь спасти ее жизнь. Но, если это означает, что я должен исключить тебя из процесса, если твои чувства будут задеты, тебе нужно кое-что понять.

Кэрол посмотрела на меня.

- Я совершенно не против того, чтобы ранить твои чувства!

Маккензи засмеялась рядом со мной, прежде чем Кэрол смогла оправиться от удара.

— Послушай, мама, тебе это может не понравиться, но это произойдет. Папа отвезет меня в Сидней сегодня вечером, и мы собираемся пройти процедуру завтра вечером. Я думаю, что папа был прав в том, что сказал раньше. Будет лучше, если ты поедешь обратно домой. Он может позаботиться обо мне какое-то время.

Кэрол продолжала протестовать. Я думаю, она просто не могла увидеть очевидность всего, что ей говорили. Затем, наконец, наш разговор превратился в спор. И чем больше она протестовала, тем глубже становилась пропасть между ней и дочерью.

Из истории, рассказанной Маккензи, и других, которые я слышал с тех первых дней после расставания, я понял, что то, что сделали Кэрол и Придурок, было близко к насилию.

И поверьте мне, я кое-что из этого понимаю. Семьи ссорятся и расходятся во мнениях. У меня были две сногсшибательные рыжеволосые жены с ирландским характером, которые могли поставить тебя на колени. Но я хочу сказать, что семьи не всегда ладят. Однако, даже когда вы не согласны, вы должны быть ответственны. Вы не оставляете своего ребенка одного на несколько часов в незнакомом городе без присмотра в гостиничном номере. Но Кэрол не могла этого видеть, и вот тут-то все и начало разваливаться, когда дело было не в ней.

Позже тем же вечером Мелоди, Маккензи и я отправились в аэропорт для полёта в Сидней. Хармони хотела поехать, но кому-то нужно было остаться с детьми, и, похоже, она проиграла камень, ножницы, бумага, два к трем против своей сестры.

Сама процедура была для меня простой. Они ввели меня под общий наркоз, извлекли немного костного мозга, а затем пересадили его в организм Маккензи, надеясь, что ее организм примет его. Я также буду регулярно сдавать кровь вскоре после каждого из ее сеансов химиотерапии. Идея заключалась в том, что моя кровь восстановит ее организм быстрее, чем он сможет восстановиться самостоятельно. Честно говоря, я не знаю, что за этим стоит, но это сработало с тремя другими пациентами в США с этим типом рака, поэтому мы пошли на это.

После процедуры Маккензи решила вернуться с нами в Батерст, к большому разочарованию своей матери. Кэрол отправилась домой, думая, что Маккензи вернется в Мейтленд после первоначальной процедуры.

Следующие несколько месяцев иногда были неловкими, Маккензи переехала в наш дом, и потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к ее присутствию. Большую часть своих вещей она отправляла друзьями, не доверяя Кэрол отправлять их. Днем она проводила много времени с детьми, а по вечерам часто сидела со мной и моими девочками. Мы много говорили о том, как она провела время со своей матерью и Придурком. Мелоди, Хармони и я пришли в ужас от некоторых ее историй. Мы с Маккензи провели много времени, плача и воссоединяясь.

В целом, однако, я был счастлив, что она вернулась в мою жизнь. Но все снова изменилось в день моего дня рождения.

**************************

В свой день рождения я проснулся рано от ощущения губ на члене и еще одной пары нижних губ на моем лице. Мелоди оседлала мое лицо, и я нырнул в ее киску, мой полусонный мозг уже понимал, что происходит. Я притянул ее к себе, мой язык скользнул в ее складки, и сок потек по моим вкусовым рецепторам. Я поднял глаза и увидел ее грудь и твердые соски. Она посмотрела на меня сверху вниз и ухмыльнулась.

— С днем рождения, наша любовь! - простонала она.

Хармони, тем временем, стояла в позе, сосала мой член и держала меня за яйца. Другой палец пробрался, чтобы подразнить мой розовый бутон, никакого проникновения, только ощущение давления. Мне не потребовалось много времени, чтобы выстрелить, и Хармони сглотнула, как чемпион. Но прежде чем я успел даже подумать о смягчении, рот Хармони оторвался от моего члена, а Мелоди убрала свою киску с моего лица, быстро скользнула своей киской на мой твердый член и начала скакать на мне.

Хармони подошла и поцеловала меня:

— С днем рождения, Милый, сказала она, а затем сделала то, что сделала ее сестра, и забралась мне на лицо, заставив меня лизать ее киску. В течение следующих получаса обе сестры менялись местами, позволяя мне лежать там, пока они трахали меня так, как должно быть в день рождения, когда именинник просыпается в постели.

Приняв душ и одевшись, мы втроем, спотыкаясь, вышли к завтраку к нашим детям, и Уильям, Марта и даже Маккензи очень понимающе посмотрели на нас.

— С днем рождения, папочка! - хором сказали все четверо моих маленьких детей. Затем, в течение следующих двадцати минут, я был в центре внимания четырех свирепых детей, когда открывал их подарки, носки и открытки, разрисованные мелками.

От Мелоди я получил совершенно новую винтовку Ремингтон 308 калибра с затвором. Я начал заниматься стрельбой по мишеням около года назад. От Хармони я получил очень красивый оптический прицел 16х50, который, должно быть, стоил почти столько же, сколько винтовка. Уильям и Марта купили мне оптический прицел для дальнобойной стрельбы, и я не знаю, где она взяла деньги, но Маккензи купила мне первоклассную сошку для ружья. Итак, теперь у меня был полный комплект снаряжения для стрельбы по мишеням на большие расстояния.

Я сел на диван, собираясь начать открывать коробки, когда подошла Маккензи. Она была встревожена, когда села на кофейный столик рядом с моими подарками.

— Что случилось, Тыква? – спросил я.

Ничего не говоря, она достала еще один подарок. Он выглядел старым. Оберточная бумага была потрепанной и грозила порваться в нескольких местах. Я моргнул.

В ее глазах стояли слезы, и она протянула его мне, и ее голос прохрипел:

— Это для тебя, папа.

Я открыл карточку. И она сказала мне:

— Я написала это за неделю до твоего дня рождения более семи лет назад. Открытка была простой, с мячом для гольфа на обложке. На внутренней стороне была записка.

«Папа,

Я не знаю, что я сделала, чтобы ты не хотел видеть нас последние несколько месяцев. Я действительно скучаю по тебе, но мама говорит, что мы не можем с тобой разговаривать, потому что скоро Стивен станет моим новым папой. Я не уверена, что хочу нового папу. Я скучаю по своему старому.

Я надеюсь, что у тебя счастливый день рождения.

Я люблю тебя, папа

Твоя дочь

Маккензи»

Я осторожно положил карточку и посмотрел на Маккензи, затем на подарок. В комнате воцарилась тишина. Даже четверо крошечных сводных братьев и сестер Маккензи тихо наблюдали за происходящим. Я осторожно развернул подарок, и внутри оказалось три предмета.

Первой была простая черная хлопчатобумажная рубашка. Тогда мне нравилось надевать рубашку после душа, что-нибудь легкое и удобное вечером, и я предполагаю, что Маккензи подслушала мой разговор с ее матерью. Вторым была пара хлопчатобумажных боксерских трусов с любовными сердечками. Третьим был маленький карманный нож Leatherman, один из тех универсальных ножей со множеством приспособлений. На боку было написано.

«Мой папа, Терри Смит, обожает Маккензи».

Я снова посмотрел на Маккензи, затем снова на подарки, затем снова на Маккензи.

— Спасибо, - прохрипел я, а затем почти стащил ее с кофейного столика, на котором она сидела, в мои объятия. Мы оба плакали. Я прошептал:

— Я люблю тебя, Тыковка.

Мелоди взяла карточку, прочитала надпись на ноже и присоединилась к объятиям. Вскоре последовала Хармони. Более семи лет Маккензи держалась за этот подарок, так и не зная, сможет ли она когда-нибудь его подарить. Затем, наконец, маленькая Бет подошла к нам, когда мы сидели на диване, и обняла меня одним из своих маленьких объятий. Сначала она посмотрела на меня, затем на Маккензи, затем на Мелоди.

— Мамочка, папе не понравился подарок сестры Маккензи? - спросила она.

— Нет, милая, - сказала Мелоди, - я думаю, что ему больше всего нравится подарок сестры Маккензи!

— Лучше, чем мой? - спросил Джон.

Мы все засмеялись:

— Я одинаково люблю все все подарки, но папа долго ждал этого подарка, и твоя старшая сестра наконец смогла подарить его мне, сказал я своим детям.

Мы разобрались с детьми, и Марта вызвалась отвезти их сегодня в детский сад, предоставив Мелоди, Хармони и мне выходной от обычных родительских обязанностей. Поэтому вместе с Маккензи мы решили отправиться в город и устроить поздний завтрак по случаю дня рождения, а затем, возможно, пройтись по магазинам. Пока мы готовились, прибыл следующий сюрприз этого дня.

— Терри, у входной двери стоит мужчина с посылкой, за которую ты должен расписаться, - сказала Мелоди с вопросом в глазах.

Я засмеялся:

— Скорее всего, еще один подарок на день рождения. Я надеюсь, что это наличные. Я расписался в получении конверта формата А4, и парень поблагодарил, но остался стоять.

— Есть что-то еще?

— Да, сэр, мне нужно, чтобы вы прочитали бумагу внутри и дали мне ответ на один из случаев, указанных в письме, сказал курьер.

Я сломал печать, гадая, что это за печать, и начал читать письмо внутри.

— Он должно быть, издевается надо мной! - воскликнул я, и не в хорошем смысле этого слова.

— В чем дело, Детка? - спросила Хармони, держа в руках какие-то туфли, когда шла по коридору из нашей спальни.

— Придурок, запрашивает сегодня видеоконференцию. Он отмечает, что ему нужно поговорить со мной о чем-то важном. Я перечитываю подробности: Он дал мне время на выбор: в десять тридцать, в двенадцать тридцать или в три тридцать сегодня, и что мы можем провести видеоконференцию, что-то под названием Microsoft Teams.

Я посмотрел на курьера:

— Вы ведь не курьер, не так ли?

— Нет, сэр, - ответил мужчина, - на самом деле я из Департамента исправительных учреждений. Если вы согласитесь на один из этих случаев, я должен дать вам инструкции по подключению и разговору с этим человеком. Он выглядел смущенным: Извините, мне показалось, что вы собиралась уходить.

— Мы собирались. Сегодня у него день рождения, - ответила Мелоди, беря документ из моих рук и читая его.

Я посмотрел на парня, стоявшего там в ожидании нашего ответа.

Черт возьми, этот придурок, знает, как испортить то, что казалось хорошим днем. Я посмотрел на парня из исправительных учреждений поближе:

— Сегодня утром я потрахался, получил потрясающий набор подарков и собирался отлично позавтракать со своими женами и моей восстановленной дочерью, и теперь этот придурок хочет поговорить, по срочному делу.

— Извините, сэр, я понимаю, что не вовремя, но мне нужен ответ. - сказал мужчина, покраснев от моей честности.

Я посмотрел на Мелоди, и она кивнула.

— Сделай это раньше, в десять тридцать, давай покончим с этим, по крайней мере, так мы все еще сможем пообедать.

— Что мне нужно сделать?

Парень листал папку:

— У вас есть компьютер с доступом в Интернет и веб-камерой? - спросил он.

— Да. Просто доверьте это мне, - сказала Мелоди, - я с этим разберусь.

Он дал нам подробную информацию и номер, по которому можно позвонить, если у нас возникнут какие-либо проблемы, и ушел.

Я сообщил Хармони и Маккензи, что мы задержимся и почему. Они обе были встревожены, но, как и я, заинтригованы. С чего бы этому придурку хотеть разговаривать?

Мелоди творила свое волшебство. Она настроила ноутбук с командами Microsoft для меня, а затем переключила экран на телевизор, чтобы три девушки также могли видеть придурка, не появляясь на экране вместе со мной.

В назначенное время мы соединились и стали ждать. Затем на экране появились два человека. Первым был Придурок Стивен Моррисон, вторым был сотрудник Департамента исправительных учреждений. Офицер заговорил первым.

— Мистер Смит, спасибо, что согласились встретиться с мистером Моррисоном сегодня. Я здесь для того, чтобы изложить некоторые основные правила. Во-первых, хотя этот звонок является частным, точно так же, как и фактический визит, департамент сохраняет за собой право отслеживать звонок, если обсуждается какая-либо конфиденциальная или компрометирующая информация. Вы согласны с этим условием, мистер Смит?

— Согласен, - ответил я.

— Тогда я оставлю вас наедине с этим. Этот звонок длится тридцать минут. Если вам потребуется больше времени, необходимо будет запланировать новый звонок. Затем он встал и вышел из комнаты.

Я посмотрел на этого придурка.

— Итак... - спросил я.

— Ты же знаешь, что я тебя ненавижу, верно. Толстяк захрипел, в его голосе была хрипотца, которая, хотя и всегда раздражала, просто кричала: посмотри на меня, я самонадеянный идиот. Кроме того, он выглядел так, словно прибавил в весе. До тюрьмы он был пухлым, иначе я бы приукрасил тот факт, что у него был небольшой лишний вес, но теперь он раздулся, как ребенок на фабрике Вилли Вонки, который превратился в голубику. Что я могу сказать, тюрьма - это сука!

Я засмеялся:

— Это чувство взаимно, Придурок, это чувство, безусловно, взаимно. Ты единственная причина почти всех негативных вещей, которые когда-либо случались в моей жизни!

Прежде чем он успел вмешаться, я начал отсчет:

— Сначала ты соблазняешь мою жену и заводишь с ней восемнадцатимесячный роман.

Во-вторых, ты убеждаешь ее, что она должна оставить меня ради такого превосходного экземпляра, как ты.

Я усмехнулся. Я продолжал отсчитывать пальцы. В-третьих, ты вынуждаешь мою дочь бросить меня.

Он улыбался. В-четвертых, ты угрожаешь мне в общественном месте, когда у моей матери только что диагностировали рак.

Он немного растерял свою улыбку: И последнее, но не менее важное: ты пытался убить меня. Как нарыв на заднице общества и жизни в целом, я не могу понять, как ты продолжаешь дышать, не говоря уже о том, чтобы сказать что-то, что меня хоть отдаленно интересует... И что?

Я дам ему одну вещь: он не просто отреагировал на мою словесную травлю. Он подумал минуту, прежде чем ответить.

— Ты знаешь, - начал он. Когда мы с Кэрол только начали наш роман, мы старались быть сдержанными, она действительно испытывала к тебе привязанность, и я был счастлив, что у меня такая милая задница, как у нее. Боже, как мы оба можем с нежностью вспомнить, она была хорошей еблей.

Он улыбнулся. Я пожал плечами.

— Затем, со временем, я обнаружил, что она была недовольна тем, что была замужем за кем-то вроде водопроводчика, за кем-то, кто копался в дерьме других людей за несколько долларов в час. Он пытался заманить меня в ловушку в ответ, но я не поддавался на это.

— Я мог бы предложить ей лучшие вещи в жизни. Я был одним из хирургов в Центральной больнице Мейтленда. У меня были деньги и отличный дом, в котором мы регулярно трахались. Я упоминал, что у нее была отличная задница? - он поднял брови, глядя на меня. В первый раз, когда Кэрол позволила мне трахнуть ее в задницу, я понял, что она моя. Ты так и не получил ее задницу, не так ли? На его лице была самодовольная улыбка.

Я пожал плечами:

— Нет, но я никогда по-настоящему не хотел ее задницу. И я жалел её, мой член был слишком велик для её отверстия. Я бы поспорил, что только что-то крошечное могло пролезть в эту дырку.

Этот придурок потерял самообладание. Я слышал приглушенное хихиканье, доносившееся из другой комнаты, пока девочки наблюдали за происходящим. Затем, через мгновение, он отмахнулся от этого комментария.

— Да, как только ее задница стала моей, она стала моей. Большего не потребовалось, чтобы заставить ее уйти от тебя. Но мой мастерский ход состоял в том, чтобы убедить ее уговорить Маккензи разрешить мне удочерить ее. Лишая тебя всякой родительской привязанности. Он ухмыльнулся. Даже сейчас, пока я здесь, в тюрьме, Маккензи принадлежит мне. Я баловал ее поездками, драгоценностями, одеждой и вещами, которые ты никогда не смог бы себе позволить. Даже сейчас твоя дочь живет светской жизнью, твоя бывшая жена рыдает по мне, ожидая моего освобождения, чтобы мы снова могли быть семьей.

Настала моя очередь вопросительно приподнять бровь, но я сохранял нейтральное выражение лица. Он не был в курсе последних событий и все еще верил, что я ничего не знал о его разводе с Кэрол или о том, что я помогал Маккензи в лечении рака и что она, конечно же, была в другой комнате, наблюдая за этим звонком. Тем не менее, он понял мое выражение лица, которое меня заинтересовало, и был на крючке для его обсуждения.

— О да, Кэрол не может насытиться мной, моим телом и моим интеллектуальным мозгом. Маккензи также ловит каждое мое слово, спрашивая совета о правильных инвестициях и университетских курсах. Твой шаг, предоставивший ей университетские деньги, был принят с благодарностью. Они обе были так благодарны за то, что получили деньги и избавились от тебя из своей жизни. Маккензи, в частности, отпраздновала ту ночь с друзьями, а затем посочувствовала мне месяц спустя, когда мне пришлось переехать сюда. Он обвел рукой вокруг себя, давая понять, что оказался там по собственному желанию, а не из-за признания вины.

Я вздохнул, немного устав от его самовозвеличивающей лжи. Я также слышал приглушенные ругательства в другой комнате, где, без сомнения, Маккензи бушевала, несмотря на свою болезнь. Я начал понимать, как сильно она ненавидела мужчину, на которого я смотрел на экране.

— Итак, опять же, мы здесь. Чего ты хочешь? – спросил я.

— Я хочу предоставить тебе доступ, просто заявил он.

— Доступ? - переспросил я.

Он притворно вздохнул, затем развел руками, как телепроповедник, предлагающий спасение воскресным утром. Я вспоминаю этот жест с нашей встречи в Мейтленд-Сентрал. Это не было эффективно ни тогда, ни сейчас.

— Да, доступ, Терри.

Он сделал паузу. Он поймал меня, просто назвав по имени, а не оскорбив. И он знал, что привлек мое внимание. Он продолжил:

— Поскольку ты больше не участвуешь в жизни своей бывшей семьи, ты не будешь знать о некоторых событиях, которые произошли.

Он сделал паузу.

— Я предлагаю тебе доступ к твоей бывшей жене и бывшей дочери в обмен на некоторую помощь, если ты прислушаешься к моим...

Я фыркнул:

— И почему ты думаешь, что мне вообще было бы интересно поговорить с моей бывшей женой или моей бывшей дочерью? Они бросили меня под автобус за, как ты выразился, шикарные поездки, драгоценности и какое-то интеллектуальное превосходство. Так что прости меня, если я не вижу ничего превосходного в том придурке, которого вижу перед собой. Но мой вопрос все еще остается в силе. Зачем мне нужен доступ, чтобы увидеть их?

Он наклонился вперед, как человек, собирающийся рассказать секрет.

Потому что, несмотря на все, что ты имеешь против Кэрол, против меня и, что более важно, против Маккензи. Она твоя плоть и кровь, и когда я скажу тебе это, ты захочешь увидеть ее больше всего на свете. Но у меня есть цена, чтобы позволить тебе это.

К настоящему времени было совершенно очевидно, в каком направлении он движется. Он хотел выманить у меня что-нибудь, чтобы сказать мне, что у Маккензи рак. Поэтому я решил еще немного поиграть в дурачка.

Я до сих пор не знаю, почему мне было бы интересно поговорить с ними, не говоря уже о желании помочь одному из немногих людей в этом мире, из которых у меня есть веская причина хотеть выбить все дерьмо, если бы мы были в одной комнате. Кстати, как там стеклянная челюсть? - ответил я на его прежнюю ухмылку.

Он улыбнулся и покачал головой:

— Терри, Терри, Терри. Мой глупый невежественный и бедный рогоносец-сантехник, копающийся в дерьме. Моя челюсть - ничто, и когда я открою тебе свой секрет и скажу, что единственный способ получить доступ к Маккензи - это через меня, моя челюсть ничего не будет значить, и ты будешь умолять меня помочь тебе.

— Ради всего святого, Придурок, хватит этой гребаной драматизации. Ты неудачник, преступник и, насколько я понимаю, чертовски жалок в постели. Так что приступай к программе! - плюнул я в него.

Он рассмеялся. Он думал, что поймал меня.

— Мы почти на месте, тупой водопроводчик, сначала моя цена.

— Ладно, Придурок, давай послушаем это.

Он засмеялся:

— Во-первых, я хочу, чтобы ты взял на себя обязательство выплатить мне сто тысяч долларов. Это не обязательно должно быть сразу. У меня есть несколько лет, чтобы забрать их. Но я хочу немного денег за свои хлопоты. Понятно?

Мне хотелось рассмеяться, но я придержал язык:

— Похоже, у тебя больше одного условия?

— Точно! Я также хочу, чтобы ты попросил свою сучку сестру поговорить с окружным прокурором и убедить их от твоего имени смягчить мне наказание.

— Хммм, хорошо, ты хочешь денег и обязательства сократить свой срок за потрясающую информацию о моей дочери, которая, как ты думаешь, заставит меня заискивать перед тобой. Давай не будем говорить о том, почему и то, и другое может быть незаконным. Но это, должно быть, какая-то ужасная тайна.

— Так и есть, - ответил он. Его улыбка была широкой, он думал, что держит меня за яйца.

— Ну, во-первых, я могу легко обойти тебя и просто позвонить Кэрол или Маккензи сам. Ты об этом подумал?

Его улыбка застыла, она не исчезла, но он сохранил ее на лице. Затем он решил снова солгать:

— Ты не сможешь. У них дркгие номера, и сейчас они живут где-то в другом месте, где ты их не найдешь. Ты просто гребаный водопроводчик без всяких ресурсов.

Если бы он только знал. Похоже, он не помнит мою новую работу и, возможно, никогда за мной не следил.

— Итак, я не могу найти их или связаться с ними, и единственный способ получить их - через тебя. Ты это хочешь сказать?

— Ага.

— Так почему, почему я должен это делать?

Он сделал паузу и драматически расплылся в улыбке.

— Потому что Маккензи умирает, даже сейчас она больна и едва может двигаться.

— Действительно?

Теперь он принял самый серьезный вид.

— На самом деле, и хотя я знаю, что у нас были разногласия, если ты мне поможешь, я смогу помочь тебе связаться с Кэрол и Маккензи, чтобы ты мог попрощаться с девушкой, которую ты когда-то называл дочерью. Сегодня твой день рождения, поэтому я устроил эту встречу, потому что хотел сделать тебе этот подарок.

Ты почешешь мне спину, и я подарю тебе доступ к Маккензи, потому что я знаю, что ты все еще заботишься о ней, несмотря ни на что. Я не полный монстр.

Он пытался сказать это с важным видом.

Я начал смеяться. Моя грудь тяжело вздымалась, когда я смеялся, слезы потекли по моему лицу, и я несколько раз хлопнул по столу перед собой. Все это время он сидел там и улыбался. Затем, когда я успокоился, он стал серьезным.

— Терри, это не повод для смеха, Маккензи умирает, и тебе нужно, чтобы ты мог связаться с ней и попрощаться. Если ты этого не сделаешь, то будешь носить это с собой всю оставшуюся жизнь. Кроме того, я бы не хотел мешать СВОЕЙ дочери в последний раз увидеть донора спермы перед тем, как отправиться в могилу.

Я сдержала смех в ответ, отмахиваясь от него и одновременно подавая сигнал девушкам.

— О, извини, Ублюдок, я думаю, ты принимаешь мой смех за смех человека, которому все равно. Честно говоря, это не могло быть дальше от истины. Это была одна из самых интересных бесед, которые у меня были за последнее время. Ты прав. Сегодня мой день рождения, и твоё предложение действительно меня позабавило. Но мне нужно кое-что прояснить для тебя, прежде чем я дам тебе честный и правдивый ответ на твою просьбу о том, чтобы мы почесали друг другу спины, как ты это называешь, хорошо?

— Хорошо, если ты будешь серьезным, я могу тебя вытерпеть, - ответил он.

Все три девушки вошли в комнату. Они все были одеты, готовые пригласить меня на свидание. Мелоди была в светло-голубом летнем платье, накрасилась и зачесала волосы назад. Хармони тоже была в желтой версии летнего платья, и ее волосы были зачесаны назад, как у ее сестры. Маккензи была в джинсах и летней блузке. На ней была шляпа с париком, и она выглядела одинаково безумной и расстроенной.

Я протянул левую руку, и тут же Хармони вошла в кадр видео и села на стул, который она принесла с собой. Она схватила меня за руку и наклонилась для быстрого поцелуя. Затем мы вместе повернулись к камере.

— Стивен, я хотел бы представить тебе мою жену Хармони. Она была со мной в больнице Мейтленда в тот день, когда ты пытался меня убить. Я не знаю, помнишь ли ты ее. У нас с Хармони теперь близнецы.

Он кивнул:

— И?

Я улыбнулся и протянул правую руку. Мелоди подошла ко мне справа, тоже со стулом, села и наклонилась для поцелуя, как ее сестра. Мы снова вместе посмотрели в камеру, и мы втроем улыбнулись, в то время как придурок нахмурился, Маккензи, все еще вне кадра, улыбнулся, увидев игру, в которую я играл.

— Это моя вторая жена и сестра-близнец Хармони, Мелоди, с которой у меня тоже есть близнецы. Так что да, у меня четверо детей от этих сексуальных мамочек!

Его глаза расширились, и я кивнул.

— Итак, мы перейдем к твоему предложению, но сначала позволь мне дать тебе свое опровержение по поводу моей бывшей жены. Я люблю этих двух женщин, как саму жизнь. Они - сексуальные динамо-машины в постели и трахают меня до небес и обратно несколько раз в неделю. Этим утром на мой день рождения они разбудили меня сексом втроем, которому позавидовало бы большинство порнозвезд!

Мои девочки просияли от сексуальной похвалы.

— Итак, когда ты решишь рассказать мне о своих подвигах с моей бывшей женой, позволь мне сказать тебе, что Кэрол ничего не смыслит в постели по сравнению с любой из моих прекрасных жен. Теперь представь меня в постели с обеими этими потрясающими грудастыми красотками одновременно, работающими своими телами и наслаждающимися моим длинным толстым членом, когда они свободно отдают мне свои тела.

Я улыбнулся:

— Но я также знаю, почему ты ненавидишь меня, ты знал это? Я знаю, ты ненавидишь меня, потому что твоя жена, моя бывшая изменщица-шлюха, помнит о моих способностях трахать ее до бесчувствия и мечтала об этом с тобой ночью в постели.

Стивен продолжал смотреть в сторону, потом снова на экран, его глаза метались между Мелоди и Хармони, которые улыбались и выпячивали грудь.

— Я не трехминутный человек, Стивен. Мне нравится заставлять женщину чувствовать каждое прикосновение, каждый поцелуй. Я хочу, чтобы она чувствовала себя любимой и кончала сильно и часто. Соски девушек начали проступать, когда они возбудились от моего разговора с моим заклятым врагом.

— Итак, я могу понять, что Кэрол, которая разговаривает во сне, стонет по моему имени, мечтая о том, чтобы я поднял ее на сексуальные высоты, на которые ты никогда не смог бы. Потому что дело не только в том, что мой член намного больше твоего. Дело в том, что я заставлял Кэрол кончать всеми фибрами своего существа. По сей день я знаю, что она бросила бы все, чтобы почувствовать мой член глубоко в своей предательской пизде.

Но зачем бы мне вообще понадобились подержанные товары? И я посвящаю тебя только в один из моих секретов. Я наклонился точно так же, как и он. Девушки просто широко улыбались на экране.

— Я знал, что она мечтает обо мне в твоей постели в течение многих лет, и, как я ей сказал, ты, возможно, сделал меня ничего не подозревающим рогоносцем в течение восемнадцати месяцев, когда соблазнял и трахал мою жену за моей спиной. Но в силу твоего маленького члена, толстого живота и неспособности знать, как любить женщину, она никогда не могла забыть оргазмы, которые я заставлял ее испытывать. Я сделал тебя знающим рогоносцем только благодаря ее мечтам.

Я откинулся на спинку стула, а он весь кипел

— Но... Но... Ты просто гребаный сантехник! Ты не женат на них. Пошел ты, ты лжешь.

Он сплюнул, слюна полетела, когда он изо всех сил пытался принять то, что я говорил.

Хармони расхохоталась.

— Извини, Придурок, но Терри, наш муж. И поверь мне, дело не только в его большом красивом члене. У него волшебный язык и пальцы, которые, черт возьми, смотри, одна мысль о нашем мужчине заводит нас, - сказала она, указывая на свои твердые соски, которые теперь очень явно торчат сквозь сарафан.

— Итак, Стивен, как ты можешь видеть, я не заинтересован в восстановлении связи с Кэрол, и это подводит нас к секрету номер два в решении твоей просьбы. Мне нравится быть сантехником. Конечно, бывали дни, когда мне приходилось чистить септик, а во время моего ученичества мне приходилось чистить туалеты. Но это честная работа, и я не обижаюсь ни на один ее день. Однако. Я позволил своему лицу просиять. Вот уже несколько лет я не просто сантехник... Я позволил этому проникнуть в его голову. С тех пор как я покинул Мейтленд, я был национальным менеджером по качеству в «Delotiz Inc». На самом деле, мои прекрасные жены здесь - дочери владельца и будущие наследницы компании. Теперь я уверен, что ты помнишь Уильяма и Марту Делотиз, прекрасную пару, которая была со мной в ту ночь, когда мы встретились?

Я поднял брови. Мы увидели, как на его лице появилось понимание.

— Да, Придурок, это верно, они родители моих жен. Значит, ты думаешь, что я разорен? Напротив, я являюсь частью семьи, которая имеет доступ к бОльшему количеству средств, чем ты можешь себе представить.

И снова я сделал паузу, давая ему осмыслить услышанное. Он заглатил наживку.

— Ну и что, ты греческий бог в постели, который может трахать сестер. Но без меня ты не сможешь найти Маккензи и поговорить с ней до того, как она умрет, и теперь я знаю, что у тебя есть деньги. Тебе нужно заплатить мне полмиллиона, прежде чем ты сможешь поговорить со своей драгоценной маленькой Маккензи.

Я изобразил оскорбленную позу.

— Стивен, - задумчиво сказал я, используя его имя, чтобы показать, что я что-то обдумываю, То, как ты говоришь и пытаешься вымогать у меня деньги, чтобы я мог увидеть свою дочь, звучит так, как будто ты никогда не заботился о ней.

Он засмеялся очень горьким смехом и пожал плечами.

— Не совсем, нет, - признался он, - она пришла как пакет услуг с Кэрол. Кэрол думала, что идея о том, что я удочерю ее и наложу на тебя запретительный судебный приказ, обеспечит, чтобы Маккензи оставалась послушной и держала тебя подальше от нашей жизни. Ты бы так разозлился. Мне было наплевать на какого-то капризного подростка, который почти каждую ночь плакал из-за своего отца.

Маккензи все еще была за кадром, и казалось, что последние остатки ее любви к матери исчезают. Придурок продолжил.

— Хотя я признаю, что, хотя большую часть времени она была занозой в моей заднице и заднице Кэрол, время от времени она была полезна, в тот день возле кафе, когда она набросилась на тебя, и когда она привела тебя в суд, когда ты оставил это голосовое сообщение на ее день рождения, я почти любил ее. А ее мать не могла дождаться, когда она вырастет и выйдет из дома, чтобы мы с Кэрол могли вместе путешествовать по миру.

Он пожал плечами.

— Маккензи была средством достижения цели, как для ее матери, так и для меня. Он снова сосредоточился на камере. Но она не моя гребаная плоть и кровь, и мне плевать, выживет она или умрет, но я знаю, что тебе это нужно. Так что ты заплатишь мне столько, сколько я хочу, или к тому времени, когда ты узнаешь, где она, это будет ее гребаная могила.

— Значит, все так и есть? Я спросил и посмотрел на Маккензи.

— Черт возьми, верно, - самодовольно сказал придурок и скрестил руки на груди.

— Послушай, как бы ни было весело обмениваться с тобой колкостями и оскорблениями... Я поднял глаза и протянул обе руки. Мелоди и Хармони поспешили назад по невысказанному сигналу, а Маккензи скользнула в кадр и села мне на колени.

— Я не думаю, что ты получишь от меня дерьмо. Но я действительно благодарю тебя за занимательную историю на мой день рождения. Мы все будем годами рассказывать эту историю о том, как ты пытался меня шантажировать.

Ему нечего было сказать, так что я закончил.

— Итак, вот реальные факты, в отличие от твоей лжи. Я знаю, что вы с Кэрол в разводе. Я знаю, что единственная любовь, которую ты получаешь сейчас, - это любовь Баббы в душе, и так будет еще долгие годы. Я также узнал правду о том, что вы с Кэрол сделали здесь с моей драгоценной дочерью. Я поцеловал ее в щеку. Теперь у меня пятеро исключительных детей. А также, кстати, лечение рака Маккензи проходит фантастически. У нее еще не совсем наступила ремиссия, но мы надеемся, что скоро все пройдет с помощью пересадки костного мозга, переливания крови и новых химиотерапевтических препаратов. Я посмотрел на Маккензи.

— Послушай, Тыковка, я знаю, что технически этот придурок - твой отец, так что ты хочешь что-нибудь сказать.

Маккензи посмотрела на меня, поцеловала в щеки и хихикнула.

— Спасибо, папочка, - сказала она мне. Затем она посмотрела на экран. Послушай, Придурок, ты и твоя шлюха использовали меня как растерянного подростка в своей маленькой игре, чтобы разрушить мою семью. И знаешь что, я это понимаю. Ты неряха с плохими манерами. И да, я знаю, что у тебя член размером с батарейку. Но я только что услышала все твоё дерьмо во время этого звонка. И я провела последние несколько месяцев, вымаливая прощение у своего настоящего отца за то, что я сделала с ним.

Так что не звони, не пиши, не пытайся, блядь, связаться со мной снова. Я надеюсь, что мой отец, Терри Смит, простит меня за то, что я однажды сделала с ним. Но надейся, что я никогда больше тебя не увижу, потому что, если я это сделаю, ты пожалеешь, что вообще родился, ты, мразь, живущая в дерьме. Возвращайся в свою гребаную камеру и подохни там!

С этими словами она встала и вышла из кадра. Она тяжело дышала и слегка дрожала. Мелоди, Хармони и я наблюдали за ней. Затем, не говоря больше ни слова, мы снова посмотрели на экран, и мы трое одновременно показали ему палец с широкой улыбкой на каждом из наших лиц и отключили вызов.

С днем рождения меня.

**********************

Несколько дней спустя день рождения Маккензи пришелся на выходные. Мы устроили послеобеденное барбекю с семьей. Папа, Пол, Ким и дети были там. Кроме того, я пригласил Кэрол и предупредил ее, чтобы она вела себя как можно лучше. Она была предупреждена после всего, что мы узнали, и когда я сказал Маккензи, что она приедет, Маккензи пришлось уговаривать не звонить ей и не говорить, чтобы она не приходила. Мне пришлось пообещать, что если у ее матери возникнут какие-либо проблемы, ее попросят уйти.

Я не был совсем недоволен тем, что отношения между матерью и дочерью катились под откос. За последние несколько месяцев многие откровения показали, что Кэрол была гораздо более хитрой и манипулирующей, чем кто-либо из нас думал. Неожиданный посетитель, о приходе которого ни я, ни Маккензи не знали, был старым парнем Маккензи, Беном.

Бен познакомился с Маккензи всего год назад в университете, и они были близки почти с первого дня знакомства. По-видимому, когда Маккензи поставили диагноз и она начала серьезно болеть, вынужденная отказаться от учебы, она рассталась с Беном и сказала ему, что он заслуживает лучшего, чем подруга, страдающая раком, которая, возможно, не доживет до конца года.

Я ничего о нем не слышал, потому что Маккензи действительно заботилась о нем и была убита горем из-за того, что ей пришлось отказаться от него ради того, что она считала его благом. Поэтому она была удивлена, когда он появился. Он приставал к Кэрол в течение нескольких месяцев, и она разозлилась на него, объяснила ему, за что, и сказала, что Маккензи теперь живет со своим биологическим отцом в Батерсте.

Он провел кое-какие исследования и сумел найти дорогу к Мелоди. Мои жены начинали понимать, что она была почти такой же жертвой своей матери, если не больше, чем я. И когда Мелоди услышала эту историю от Бена, она сразу же пригласила его на выходные. Когда он вошел в дверь, и Маккензи увидела его, она уронила свой стакан на лужайку, и они побежали друг к другу, обнимаясь и плача. До конца дня она редко отпускала его руку, разве что для того, чтобы кого-нибудь обнять или что-нибудь показать Бену. Маккензи выглядела счастливой, Кэрол, не очень.

В тот день произошли две важные вещи. Первая была, когда Маккензи открывала подарки. Мои жены повели Маккензи за покупками и купили ей совершенно новый гардероб в то утро, пока мы готовили барбекю. Исчезло много старой потрепанной, поношенной дизайнерской одежды, и на её месте появился новый стиль, которому не нужно было быть фирменным, чтобы хорошо выглядеть.

Уильям и Марта купили ей новый iPad и пообещали помочь ей вернуться к учебе. Папа подарил ей новый ноутбук с той же целью.

Ким крепко обняла и поцеловала ее, приветствуя ее возвращение в семью и подарив ей три бутылки рома ограниченной серии Банди, Бинли и Кракен. Позже я спросил Ким, не плачет ли она, и она упомянула, что у нее разыгралась аллергия на пыльцу. Но она была счастлива, что Маккензи вернулась.

У меня было для нее три подарка. Когда мы сели, чтобы открыть их, все собрались вокруг. Первым был очень дорогой дневник и ручка для письма. Я объяснил, что это для того, чтобы ее путешествие по борьбе с раком продвигалось вперед. Я хотел, чтобы она записала свои мысли и чувства, взлеты и падения, чтобы она могла оглянуться назад и отпраздновать путешествие после того, как она победила болезнь в ближайшие годы. Все были в восторге от этого подарка.

Второй подарок был похож на тот жалкий подарок, который Маккензи подарила мне несколькими днями ранее. Подарочная упаковка была немного порвана. Открытка немного выцвела, но когда она взяла ее в руки, мы оба заплакали. Мы оба понимали значение этого подарка. Она открыла карточку. На обложке была фотография группы мультяшных подростков на вечеринке. На внутренней стороне надпись "Вечеринка начинается!". На открытке было написано по трафарету «С днем рождения». Однако, как и на внутренней стороне обложки моей карточки, я также написал записку.

«Моя Дорогая Маккензи,

Я так сильно скучаю по тебе, и я не знаю, увидишь ли ты это когда-нибудь. Но, пожалуйста, пожалуйста, вернись ко мне. Я так сильно люблю тебя, Тыковка.

Люблю, папа.

(Твой НАСТОЯЩИЙ папа!)»

Я был в довольно подавленном состоянии, когда писал эту открытку. Я не знал, что сказать, но этого было достаточно. Маккензи прочитала карточку, подошла и обняла меня. Она сказала мне, что любит меня, и прошептала, как ей жаль.

Несколько минут спустя она открывала старый потрепанный подарок. Внутри был новый комплект: пижама, большая футболка для сна и очень дорогой научный калькулятор. Она тогда уже несколько месяцев добивалась его для школы. Но при более чем трехстах долларах, да, действительно, триста за долбанный калькулятор, потребовалось некоторое время, чтобы накопить.

Ей это понравилось, и хотя калькулятор был в значительной степени устаревшим с современными технологиями смартфонов, калькулятор всегда стоял на ее столе, занимая почетное место.

Последним подарком, который я ей вручил, был простой конверт из плотной бумаги. Внутри был листок бумаги с юридическим заявлением о том, что усыновление Маккензи Стивеном Моррисоном было отменено. Если бы она подписала нижнюю часть документа и засвидетельствовала это, она снова была бы Маккензи Смит, дочерью Терри Смита и Кэрол Браун.

Должно быть, я держал свою восстановленную плачущую дочь почти десять минут, но на этот раз это были слезы радости, в отличие от нашей первой встречи примирения. Когда она достаточно успокоилась и пошла расписываться и искать свидетелей, почти все вызвались добровольцами. Единственным человеком, который этого не сделал, была Кэрол.

На это ушло больше восьми лет, но я наконец-то вернул свою дочь.

Другой интересный разговор был с Кэрол. Все начинало стихать, и люди направлялись внутрь. Маккензи показывала Бену дом, и я предполагаю, что ее комнату. Отец хотел пойти и рассоединить их. Однако она больше не была подростком. Ей было за двадцать, и она была взрослой. К ее возрасту у меня уже была ходячая говорящая дочь, так что я не мог мешать тому, что она хочет провести время со своим мужчиной. Мои девочки отвели детей внутрь вместе с Ким, чтобы принять ванну, и устроили им просмотр фильма. Пол и папа убрали барбекю, а я убрал мусор, прежде чем отправиться внутрь. Я как раз бросил последние пакеты в мусорное ведро, когда повернулся и столкнулся лицом к лицу с Кэрол.

— Я чертовски надеюсь, что ты счастлив, Терри! - начала она, а потом просто стояла, уперев руки в бедра, и смотрела на меня.

Прошло довольно много времени с тех пор, как я видел ее, и я должен признать, что она все еще не улучшилась в отделе внешности. У нее все еще было общее ощущение картофелины с руками и ногами, возможно, мисс Картофельная голова?

— Эм, так и есть, Кэрол. В наши дни есть много вещей, которым я в целом доволен. Сегодня, например, был отличный день, хорошая погода, праздновали день рождения нашей дочери... Есть ли что-то в аду, чему я должен быть рад, о чем ты говоришь? – спросил я.

Она раздраженно всплеснула руками, повернулась и направилась прочь. Я пошел за ней. Я догнал ее на задней палубе.

— Кэрол. Ты не можешь бросить такой комментарий и уйти.

— Конечно, я, блядь, могу, Терри. Она выплюнула: Никогда за все эти годы ты этого не понимал.

Я посмотрел на нее.

— Пойми, Кэрол, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Перестань бросать загадочные комментарии. Да, я счастлив!

Я расстроенно сказал, что не хотел, чтобы она была здесь, но это было ради Маккензи.

Она просто смотрела на меня, из ее ушей валил пар. Затем она остановилась и сдулась, чуть не упав в одно из кресел во внутреннем дворике.

— Еще со старшей школы, Терри, ты был моей опорой, моим надежным местом. В течение пятнадцати лет я принимала тебя как должное. Ты никогда не расспрашивал меня о мелочах и делал для меня все, что мог, пока мог.

Она посмотрела на меня, когда я сел напротив нее.

— У нас родился ребенок, когда нам было восемнадцать, мы были только что из средней школы. После этого для меня не было ничего, кроме Маккензи и тебя. Я стала такой несчастной. Я думала, что трава всегда будет зеленее, там где меня нет.

Я кивнул, не совсем понимая, к чему все это клонится.

— Я всегда нажимала на твои кнопки и всегда брала то, что могла, потому что ты был ниже меня. Я имею в виду, я была замужем за водопроводчиком. Она фыркнула. Мои друзья были женаты на консультантах и юристах на респектабельных должностях. Затем она начала просто смотреть на что-то у себя на руке.

— Никто ничего не говорил, но я знаю, что они все так думали.

Она произнесла это так, как будто это был осуждающий друг: «А вот и Кэрол, которая замужем за тем парнем-водопроводчиком».

Она посмотрела на меня:

— Я ждала своего часа пятнадцать лет, забирая у тебя все, что могла, не пытаясь переступить черту.

Я кивнул. Это я знал.

— Когда появился Стивен, он сбил меня с ног своими деньгами и карьерой. Он был уверен в себе, и когда он узнал, что я недовольна своей жизнью, ему не потребовалось много усилий, чтобы соблазнить меня. Но в постели он был хуже, чем бесполезен, хотя и компенсировал это своими деньгами и статусом. Мои друзья теперь видели во мне кого-то, а не привязанность водопроводчика.

Она посидела мгновение, обдумывая какие-то внутренние мысли, а затем внезапно посмотрела на меня, ее глаза горели.

— Но ты, ты должен был пойти и все испортить. Ты не мог просто дать мне то, что я хотела. Если бы ты не пошел в больницу той ночью и отдал бы мне деньги Маккензи, как я просила вначале, у меня все еще были бы деньги Стивена и его привилегии. У меня все еще был бы мой социальный статус и все, что с ним связано.

Я в ужасе откинулся на спинку стула. Я надеялся, что это будет извинением. Это было не так. Кэрол встала и начала расхаживать по комнате.

— Мы со Стивеном были счастливы, Терри. Мы были СЧАСТЛИВЫ! Через несколько лет ты превратился бы в далекое воспоминание, а Маккензи пришла бы в себя и научилась любить Стивена. Мы могли бы быть счастливой семьей. Ты просто не мог оставить нас в покое.

— Кэрол...

— Нет, Терри, ты сиди здесь и, блядь, послушай меня хоть раз. Ты разрушил мою жизнь. Ты никогда не делал того, чего я от тебя хотела. Ты делал то, что ты считал правильным, а не то, что мне было нужно. А потом ты оказываешься здесь с этими двумя... шлюхами! Она сплюнула.

— Я встал, в моих глазах вспыхнул гнев.

— Кэрол! Ты не говоришь...

— ЗАТКНИСЬ НА ХРЕН, ТЕРРИ! - заорала она на меня. Я говорю, а не ты.

Я стоял там, ошеломленный, за все годы, что я ее знал, Кэрол никогда так не кричала.

Ее тон превратился в сердитую мольбу:

— Каждый раз, когда ты добиваешься своего, я всегда проигрываю. Ты продолжаешь отнимать у меня все. Это все твоя гребаная вина. Она ткнула пальцем мне в лицо, пристально глядя на меня. Ты забрал мою дочь. Ты забрал все деньги. Ты присвоил себе мой статус. Это всегда о ТЕБЕ! Почему ты не можешь просто, блядь, уйти и сдохнуть, блядь, Терри!

Она продолжала говорить.

— У меня тупиковая работа, и я не могу подняться по карьерной лестнице для продвижения по службе. Я всегда буду женой того хирурга, который сорвался и попытался убить тебя из-за моих снов. Это твоя вина. У тебя есть этот гребаный особняк и больше денег, чем я могу представить. Тебя уважают в обществе, а меня избегают. Ты оказался с этими двумя рыжими шлюхами и выводком сопляков, и ты оставил меня ни с чем!

— Ты закончила, Кэрол? - спросил я, скрестив руки на груди и свирепо глядя на нее.

— Вряд ли, ты разрушил мою жизнь, ты всегда ругаешь меня, так что теперь моя очередь.

Я не мог в это поверить, моя семья любезно пригласила Кэрол, и она разглагольствовала надо мной в моем собственном доме о счастье, которое я создал с помощью Хармони и Мелоди, когда она бросила меня. Я пристально посмотрел на свою бывшую жену и сделал глубокий вдох, чтобы дать ей это понять, когда нам помешали.

— Эй, Сука! - закричала Мелоди.

Никто из нас не заметил, как Мелоди и Хармони подошли и заняли оборонительную позицию на полшага позади меня. Затем, отступив на полдюжины шагов, в дверях стояла Маккензи с широко раскрытыми и злыми глазами.

Как только мы заметили их, обе мои девочки шагнули вперед, и сначала Хармони сильно ударила Кэрол по лицу, а затем Мелоди ударила с другой стороны, прежде чем она смогла прийти в себя.

— Ты сука! – прошипела Мелоди. Несмотря на все, что ты сделала с нашим мужчиной и его дочерью, Терри убеждает Маккензи позволить тебе прийти в наш дом в качестве гостя на день рождения Маккензи. Никому, и я действительно имею в виду никому, ты не нравишься, и мы не хотели, чтобы ты была здесь, но мы приглашаем тебя, потому что твоя дочь живет с нами, пока наш муж спасает ей жизнь. Сегодня у нее день рождения.

Хармони подхватила на следующем вдохе.

— Но вот ты ведешь себя так, как будто твое дерьмо не воняет, кричишь на нашего мужа и называешь нас шлюхами.

Кэрол ошеломленно сидела, просто глядя на них по очереди. Я скрестил руки на груди и наблюдал, как мои девочки изображают ухмылку на их лицах.

— Ну, в этом последнем ты права. Мелоди ухмыльнулась: Мы шлюхи, но мы исключительно шлюхи Терри. Знаешь ли ты, что он может заставить меня брызнуть почти на метр одним своим языком!

Кэрол поперхнулась.

Хармони пошла в атаку.

— А сейчас ты просто разозлила нас, накричав на него. Твой самодовольный поступок никого не обманул. Твоих так называемых друзей никогда не волновало, что наш муж был водопроводчиком. Они всегда заставляли тебя чувствовать себя неловко, потому что ты гребаная золотоискательница. Итак, ты расхаживаешь с важным видом и выставляешь себя тем, кем ты не являешься.

Мелоди кивнула и продолжила обстрел.

— Вот почему у тебя ничего нет. Ты не можешь вбить себе это в голову, проблема в тебе, а не в Терри. Во всей вине, которую ты возлагаешь на нашего мужа, ты не можете назвать ни одного случая, когда он сам искал неприятностей. Каждый разговор, каждый конфликт, каждая травма, которую наш Терри получил на грани смерти, были прямым следствием твоих действий!

Маккензи вышла и теперь стояла рядом со мной.

— Они правы, мама, с того дня, как мы вычеркнули папу из нашей жизни, он ни разу не искал нас. Напротив, мы были теми, кто подталкивал его. Мне стыдно за то, что я сделала тогда, и я так благодарна, что он позволил мне снова стать его дочерью, сегодня из всех дней.

Она улыбнулась мне, и я улыбнулся в ответ.

— Папа спас мне жизнь, мама. Он отдал часть себя, чтобы у меня был шанс победить мой рак. Когда мы вышвырнули его, он спас двух удивительных женщин от утопления в машине, а затем бросился перед ними, спасая их от оборванного троса, причинив себе травму, просто из-за того, кто он есть. Мой папа - самый удивительный, любящий и заботливый мужчина в мире. Настолько, что ему нужны две жены. Она улыбнулась. Просто чтобы убедиться, что вся его любовь не ускользнет.

— Но Маккензи, - захныкала Кэрол. Он забрал у меня все. Он забрал всё у нас! - взмолилась она.

— О, повзрослей, мать твою, мам, - выплюнула Маккензи. Каждая неудача, которая у нас была, - она посмотрела на маму, - это твоя собственная вина. Отец никогда не стремился к мести. Это ты не могла отпустить это. Папа сказал нам не давить, но мы сделали это. Однако ему не нужно было предпринимать никаких действий против нас. Мы были теми, кто уничтожил самих себя. Я просто рада, что смогла вытащить голову из собственной задницы до того, как оказалась такой же, как ты, или еще хуже.

И пока мы спорим, не хочешь ли ты рассказать о том, как ты обращалась со мной. Ты всегда выбирала точку зрения Придурка, предавала меня перед ним и всегда говорила мне просто делать то, что он хотел, чтобы он был счастлив. Я была твоей дочерью. Ты когда-то противостояла ему от моего имени?

Кэрол посмотрела на нас четверых, стоявших там. Мои девочки сверлили меня взглядом, просто ища еще одну возможность снова дать Кэрол пощечину. Маккензи выглядела очень разочарованной в своей матери, и я была расстроен, но старался не вмешиваться в то, что превратилось в драку между четырьмя женщинами.

Маккензи вздохнула:

— Послушай, мама, семья была очень любезна пригласить тебя сюда сегодня на мой день рождения, и хотя было приятно тебя увидеть, я думаю, что ты более чем исчерпала своё время...

— Ты что, выгоняешь меня? - недоверчиво спросила Кэрол.

Маккензи сделал паузу. Я обрел свой голос.

— Нет, Кэрол, Маккензи не выгоняет, - все четыре девушки посмотрели на меня. Я отмахнулся от них и посмотрел на Кэрол.

- Я выгоняю! Сегодня ты стократно исчерпала моё терпение, и я хотел бы сказать, что тебе здесь больше не рады ни по какой причине. Я посмотрел на Маккензи. Если наша дочь захочет тебя увидеть, она может встретиться с тобой где-нибудь еще, кроме как здесь. Но Кэрол…

Она посмотрела на меня.

— Чтобы ответить на твой вопрос. Я улыбнулся: Я чертовски счастлив! Всё, теперь тебе пора!

Я помог ей подняться и взял за руку, когда проводил ее внутрь, взял ее пальто и сумочку и проводил до машины. Только когда открылась дверца ее машины, я отпустил ее руку. Я наклонился и в последний раз поцеловал ее в щеку.

— Кэрол, пришло время тебе перестать на что-то надеяться и продолжать жить своей жизнью без нас. Прощай!

— Но, Терри, ты не можешь.

— О, могу, Кэрол, это дом моей семьи, и теперь ты вторгаешься в мою собственность. Если у тебя есть какие-то проблемы, тебе следует написать моему адвокату. Ты с ней встречалась. Она одна из тех, кто вернулась в дом и смотрит на тебя из окна. Она также моя старшая сестра, и она, как и мои жены и дети, любит меня так сильно, что если бы я попросил, она без колебаний уничтожила бы тебя. Так что сокращай свои убытки, Кэрол, и убирайся нахуй с моей территории.

Я повернулся и пошел обратно к парадной площадке, и все вышли и присоединились ко мне, наблюдая за Кэрол. По обе стороны от меня, как всегда, стояли мои жены, моя поддержка и опора в моем мире. Передо мной стояли четверо моих маленьких детей. Держась за руку Хармони, рядом была моя теперь восстановленная дочь. Я знал, что ей было грустно из-за окончательного разрыва отношений с матерью, но она знала, что теперь, когда она вернулась ко мне, у нее была поддержка и много любви. Другую руку Маккензи держал Бен. Он почти ничего не говорил, но я видел его любовь и преданность ей, независимо от ее состояния здоровья.

В стороне стояли Пол и Ким, все трое их детей стояли вместе с ними, а позади были Уильям, Марта и мой папа Джон. За последние восемь лет я через многое прошел, я почти все потерял, и если бы не все эти люди, стоявшие сегодня рядом со мной, я, возможно, не выжил бы.

Просто посмотрев на Кэрол в ее машине, все направились внутрь.

— Папа, - спросил юный Адам, - эта злая леди сейчас уходит?

Я взъерошил его волосы:

— Да, Адам, она ушла, и я не думаю, что она вернется.

— Хорошо! сказал он и побежал внутрь, чтобы присоединиться к своим брату и сестрам. Затем я услышал, как мой папа кричит «мороженое на десерт».

— Папа? - сказала Маккензи, когда мы стояли на лестничной площадке.

— Да, Тыковка?

— Бен останется на ночь, хорошо?

— Конечно, мы можем выделить ему одну из свободных комнат, хотя у нас здесь все на исходе.

Она покачала головой:

— Нет, папа, он останется в моей комнате. Хорошо? Это было утверждение, а не вопрос.

Полагаю, именно так чувствовали себя Уильям и Марта, когда их дочери вцепились в меня. Я не находил слов. Моя дочь собиралась, чтобы ее парень остался в ее комнате на ночь в день ее рождения!

Мелоди и Хармони захихикали, Мелоди ответила.

— Все хорошо, Милая. С днем рождения.

Я пробормотал то же самое, пусть ей сейчас двадцать три и она взрослая женщина, но она все еще была моей дочерью.

Мои жены обнимали меня и целовали, отвлекая от всего остального.

— Все в порядке, детка, - прошептала Мелоди, целуя меня в шею у уха. Это будет как раз то, что ей нужно. Она умная девочка, и я уверен, что ты не слишком скоро станешь дедушкой.

Хармони фыркнула на комментарий своей сестры, когда я обнял своих девочек. Я все еще смотрел на Кэрол, сидящую в своей машине.

Я чувствовал, как любовь исходит от этих двух удивительных женщин, которые подобрали меня и не просто восстановили, но дали мне гораздо больше, чем моя прежняя жизнь. Но потом я посмотрел на Кэрол, сидящую в своей машине, пытающуюся заставить себя двигаться, и на мгновение наши взгляды встретились, и я просто почувствовал жалость к ней. Она никогда не познала бы любовь так, как мы, никогда не почувствовала бы того тепла, которое не имеет значения в твоей ситуации. Ты просто рядом с теми, кого любишь. Кэрол никогда бы не поняла, что если у тебя есть те, кого ты любишь, ты можешь пройти через все, что угодно.

Наконец моя бывшая жена завела свою машину, и мы смотрели, как она выезжает с подъездной дорожки и, надеюсь, исчезает из нашей жизни. Если бы она только поняла концепцию, что любовь - это то, что ты даешь, а не то, что ты получаешь, мы все были бы сегодня в совершенно разных местах. Но, к сожалению, я не думаю, что Кэрол когда-нибудь это поймет, и она всегда будет винить всех окружающих в причинах, по которым она все потеряла.

Мы смотрели, как она выезжает за ворота, и я услышал смех, доносившийся изнутри. Я слышал, как все смеялись, но я улыбнулся, услышав смех Маккензи. Наконец Мелоди и Хармони затащили меня внутрь, и мы все собрались вокруг гигантского праздничного торта и спели «С днем рождения, тебя» моей дочери.

Жизнь была хороша!

Эпилог - Пять лет спустя

Письмо пришло по почте почти неделю назад, но она не открыла его, не осмелилась. Со счетами было легко иметь дело. Она либо платила, либо игнорировала их, пока у нее не было денег, чтобы заплатить. В тот вечер, войдя в свою крошечную квартирку, расположенную в нескольких минутах ходьбы от работы, она бросила сумку на диван и пошла в свою крошечную кухню. Она разогрела остатки еды и налила себе маленький бокал дешевого красного вина, потягиваясь. Хромота, которая у нее появилась после несчастного случая четыре года назад, беспокоила, и бывали дни, когда она не могла ходить без трости. Ее чрезмерный вес из-за регулярного переедания и депрессии не помогал.

Она снова села на диван, включила новости, съела свой скромный ужин и потягивала вино. Оно было плохое, но это было то, что она могла себе позволить. Когда она поставила свой бокал на боковой столик, ее рука задела письмо, и она отпрянула, как будто оно могло ее укусить. Несколько долгих минут она просто смотрела на письмо, потом вздохнула. Затем, наконец, она откинула назад свои жирные волосы, взяла письмо распухшими пальцами и открыла его.

Хотя почерк был не совсем аккуратным, оно было написано от руки. Его каракули всегда можно было легко понять. В конце концов, она улыбнулась орфографическим и грамматическим ошибкам, он был водопроводчиком, а не ученым. Сделав глоток вина, она прочитала:

«Кэролл,

Я надеюсь, что это письмо застанет тебя в лучшем месте, чем когда мы виделись в последний раз. Я надеюсь, что твои травмы зажили, и ты нашла какое-то объяснение произошедшим событиям. Я не могу сказать, что был доволен твоей реакцией, но и не мог винить тебя за все действия, которые совершил твой бывший муж, которого мы называем Придурком. Кто знал, что в тот день он будет освобожден? Но теперь он мертв, и ты снова почувствовала всю тяжесть своих слов и действий.

Все, чего я хотел, это чтобы мы оба присутствовали на последней процедуре Маккензи, и я подумал, что в качестве оливковой ветви приглашу тебя с собой. Возможно, ты мне долгое время не нравилась, но ты была там, в начале пути нашей дочери к излечению от рака, поэтому я хотел позволить тебе быть и в конце. Но, к сожалению, действия просто вышли из-под контроля.

Потребовался почти год, чтобы Хармони снова смогла ходить после того, как ты и этот придурок напали на нее. Сегодня она полностью выздоровела, хотя нога все еще причиняет ей боль, когда погода становится прохладнее. В целом, я думаю, тебе повезло, что этот придурок умер в тот день, иначе у меня такое чувство, что его показания посадили бы тебя в тюрьму вместе с ним.

Далее, о чем ты думала? Все знают, что я бы ни за что не переспал с тобой, как ты утверждала Хармони, и она это знала. И просто чтобы ты знала, рука Мелоди зажила от огнестрельного ранения, которое она получила, когда этот придурок пытался убить всех нас. Знай, что ни от одного из нас нет прощения за то, какова бы ни была твоя роль в этом заговоре.

Я должен сообщить тебе, что моя любовь к моим женам еще больше усилилась. Мы любим друг друга все больше с каждым днем. Их любовь поддерживает меня, когда я думаю о тебе и о том, как сильно я тебя ненавижу.

Опять же, ты не могла оставить все как есть и должна была поощрять придурка и высмеивать меня, когда видела очевидное преимущество. Если бы вы этого не сделали, он был бы все еще жив, и эти последние четыре года не были бы такими сложными для всех нас.

Хочешь верь, хочешь нет, но Маккензи просила меня написать тебе это письмо. Она сказала мне быть честным, так что я говорю тебе это прямо.

Кстати, о Маккензи, нашей дочери, я ею так горжусь. Она не только победила рак и получила ученую степень. Она вышла замуж за Бена, и у них только что родился первый ребенок. Ты можешь поверить, что мы бабушка и дедушка! Я полагаю, это прекрасно, после стольких лет неурядиц. Это и есть истинная причина письма.

Мы с Маккензи иногда говорим о тебе, но она больше не связывалась с тобой, потому что она зла и стыдится тебя, Кэрол. После того, как этот придурок умер, ей стало стыдно быть твоей дочерью. Я столько раз пытался сказать тебе, что тебе нужно научиться быть больше, чем самой собой, тебе нужно проявлять сострадание и уважение к окружающим, тебе нужно понять, что такое настоящая безусловная любовь. Но ты так и не сделала этого, поэтому потеряла отношения со своей дочерью, ее мужем и нашим новым внуком.

Прилагается пара фотографий Маккензи, Бена и маленького Джордана. Он дерзкий, у него большие карие глаза и сильные руки. Маккензи говорит, что он собирается стать водопроводчиком, как и его дедушка. Я не уверен в этом, но он получит мою поддержку, если захочет.

На твоём месте, я бы не ожидал приглашения на дни рождения и детские праздники. Ни в одной семье к тебе не проявляют доброй воли. Отчасти это моя вина, потому что мне просто нечего хорошего сказать о тебе. Я хотел бы сказать, что сожалею об этом, но большая часть меня всегда будет злиться за все, что ты сделала, чтобы причинить боль моей семье.

И прежде чем ты начнешь обвинять меня во всем, что я сказал выше, я напомню тебе, что все это произошло из-за тебя. Ты стала причиной всего этого с того самого дня, как изменила мне, Кэрол. Это все из-за твоих собственных действий. Так что, тебе придется постоять за себя, потому что каждому из нас, кто когда-то любил тебя, будет наплевать на то, что с тобой случится.

Я не знаю, напишу ли я тебе снова, возможно, через несколько лет, если гнев рассеется. Но никто из нас не хочет с тобой связываться. Поэтому, пожалуйста, сделай нам всем одолжение и не пиши в ответ.

Терри Смит - твой бывший муж.

P.S. Мне нравится писать это, чтобы показать, как много любви в моем мире: муж Мелоди Смит, муж Хармонии Смит. Отец Маккензи (Смит) Макдонелл. Отец Адама, Грейс, Бет и Джона. Дедушка Джордана Макдонелла».

Кэрол прочитала письмо три раза, затем аккуратно сложила его и положила обратно в конверт. В ее маленькой спальне стояла шкатулка с сокровищами. Она положила письмо в коробку рядом со старыми фотографиями. Там были фотографии, на которых они с Терри были в отпуске, улыбались и веселились на Бали. Там были фотографии ее беременности Маккензи, на которых ясно было видно сияние молодой будущей матери. Были даже фотографии Терри в его рабочей одежде. Он усердно работал, чтобы обеспечить их. Когда она посмотрела на изображения, то печально улыбнулась. Она потеряла так много, практически все, потому что никогда не понимала, что тогда у них с Терри была любовь. Она уставилась на фотографию молодого Терри, подтянутого и улыбающегося, позирующего для фотографии, счастливого, что он на несколько мгновений привлек её внимание.

— Мне жаль, прошептала она фотографии.

Но даже когда она плакала в одиночестве, никто не слышал и даже не заботился об этом.