Fire on the Mountain от GladstonGliese

************************************************

Меня зовут Ник Уэстон. Я – совершенно обычныq во всех отношениях. Ну, наверное, меня можно назвать слегка низкорослым и тощим. Моим негласным девизом всю жизнь было: «Не гони волну». Моя жизнь была тихой, средней и идеальной для меня. Я зарабатывал не очень много, но жил как-то. У меня была хорошая работа, даже если она не вызывала восторженных анекдотов на вечеринках. Я встречался с несколькими женщинами, с еще меньшим числом имел серьезные отношения, и на одной женился.

Моей женой стала Келли, и только с ней я почувствовал себя особенным. Не поймите меня неправильно, у меня не было философии: «живи сам и дай жить другим». Далеко не так. Но даже я признаю, что приятно выиграть чемпионат. Заслужить приз. Именно так я отреагировал на женитьбу на Келли, и после наших совместных лет она все еще заставляет меня чувствовать себя золотым медалистом в отношениях. Ну, за вычетом нескольких недель.

Теперь я должен прояснить одну вещь, поскольку до сих пор, очевидно, этого не сделал, и именно поэтому моя жизнь приняла такой оборот: если я твердо верю в то, что не надо искать проблем, это не значит, что я покладистый. По крайней мере, так я думал. Другие, очевидно, считали меня покладистым. Почему все думали не так как я? Да, я не совсем внушительный, но все же. По правде говоря, за всю мою жизнь мне никогда не приходилось доводить дело до драки. Я просто делал все что мог, чтобы жить, не создавая проблем, и никто никогда не видел необходимости на меня нападать. Но я сказал себе, что не стану прогибаться и терпеть, если когда-нибудь на меня нападут.

Особым змеем, залезшим в мой сад, был другой сотрудник моей компании, Джек Ноулз. В то время как я работал в климат-контроле, он работал в отделе получения и доставки. Он был всем, чем не был я. Высокий, хорошо сложенный, грубовато-красивый (я думаю) и полностью поглощенный собой. Из того немногого, что я успел узнать за годы нашей работы в одном месте, он когда-то занимался спортом в колледже или что-то в этом роде. Те времена прошли, но он работал, чтобы сохранить свое телосложение, а также манеру поведения. По словам Джека, его прозвище в предыдущей команде было: «Гора».

Вы когда-нибудь оказывались в ситуации, когда вы – единственный, кто не верит в чью-то чушь? Как будто на вас надеты очки из фильма «Чужие среди нас», только эти распознают придурков. В нашей компании все – мужчины и женщины – казалось, внимают каждому слову Джека. Люди смеются над его тупыми шутками, парни собираются вокруг, чтобы подзадорить его, когда он хвастается своими сексуальными подвигами, не слишком скрываясь, он бесстыдно флиртовал со всеми привлекательными женщинами в офисе, независимо от того, были они замужем или нет. Кроме того, он мог по своей прихоти уходить на длинные обеды и заканчивать работу раньше, не опасаясь репрессий со стороны руководства. Ну, вы уловили идею. В общем, все это время я спрашивал себя, как каждый из этих обычно интеллигентных людей мог попасть под его чары. Боже, некоторые парни даже иногда обращались к нему по кличке «Гора».

Конечно, такие вещи раздражали. Но я не хочу, чтобы создалось впечатление, будто я зациклился на этом. Это – просто наблюдение. Я держал себя в руках, делал свою работу и возвращался домой к Келли. Мы с Джеком никогда не пересекались по работе, поэтому я держал рот на замке. Не хотел поднимать волну, в конце концов. Поэтому не понимаю, с чего Джек решил обратить внимание на меня. Может быть, понял, что не производит на меня должного впечатления. Может быть, я подхожу для классических отношений между хулиганом и его жертвой. Но он нацелился на меня.

Все началось с малого. С мелочей, типа когда парни просто подначивают друг друга. Оскорблений по поводу моего роста и размера. Бывали редкие случаи, когда мне требовалось спускаться на погрузочную площадку за документацией, и он спрашивал, не нужно ли мне, чтобы он достал ее для меня с крышки стола или что-то в этом роде. Его окружение смеялось, а я хихикал, подыгрывая ему и давая понять, что не обращаю на это внимания.

По какой-то причине Джек Ноулз решил, что Ник Уэстон – его новый источник развлечений на работе. Прошло совсем немного времени, и я стал «малышом Ники». Да, это прозвище время от времени применялось ко мне в юности. Неважно. Но теперь так ко мне обращались на работе, где собрались взрослые профессионалы, иногда в присутствии начальства. Я практически чувствовал, как в моем офисе ко мне растет презрение, и будто подсознательно знал, что, судя по тому, что все обо мне думают, я уже видел свое последнее повышение в компании.

Меня это не беспокоит. Парень просто развлекается. Ничего страшного. Не создавай проблем. Тебе все мерещится.

Оглядываясь назад, я понимаю, что моя обычная тактика на самом деле работала против меня. Но это была усвоенная на всю жизнь черта, которую нельзя преодолеть сразу. Кроме того, я полагал, что если столкнусь с ним, он посмеется и хлопнет меня по плечу, сказав, что просто пошутил. Если бы я достаточно возмутился, чтобы подать жалобу, вряд ли с золотым мальчиком что-то бы случилось. Скорее всего, я бы в итоге потерял свои позиции, когда мои коллеги ополчились на меня за то, что я создаю какие-то сложности. Ноулз не хочет ничего плохого. Он просто поднимает всем настроение.

Не забывайте, неважно, заблуждался я или нет, но все еще не верил, что я – слабак. Я был убежден, что порог, за которым я должен начать действовать, еще не переступлен. Возможно, оглядываясь назад, я сам частично ответственен за события, что воот-вот должны были произойти, создав условия, в которых семена смогли пустить корни.

Все это продолжалось уже несколько месяцев, когда Джек решил обострить ситуацию. Мне принесли из другого офиса пакет важных бумаг. Джек заметил на пакете мое имя, проходя мимо почтовой тележки, и решил доставить его сам.

– Не зевай, Ники! Специальная доставка!

Это было единственное предупреждение, прежде чем набитый манильский конверт рухнул на мой стол. Крутясь, он упал на пол, сбив складную двойную фоторамку. В ней были две фотографии: моя свадебная фотография с Келли и ее позирование на пляже в бикини из нашего последнего отпуска. Поскольку я находился за своим столом, а Джек швырнул пакет с полпути к нему, он гораздо быстрее поднял упавшую фоторамку.

– Эй, Ники, прости, – сказал Джек с ехидной ухмылкой на лице тоном неискренним и снисходительным. Когда он выпрямился с фотографиями в руке, я сделал в его сторону самый агрессивный жест, который когда-либо делал до этого момента, пытаясь выхватить их у него. Джек легко уклонился и развернул их, чтобы посмотреть.

Он оглядел мою жену с ног до головы с одобрительной ухмылкой:

– Неплохо, малыш Ники. Не могу представить, как тебе удается ее удерживать.

Поскольку на этот раз мы были вдвоем, я почувствовал в его тоне гораздо меньше легкомыслия и больше искреннего презрения. Точно так же я не стал принужденно улыбаться. После слишком долгого разглядывания чужой жены он небрежно бросил двойную рамку на пакет и повернулся к двери.

– Пришли эту кобылку ко мне, чтобы я ее немного объездил. Такая дикая как она, рано или поздно сбросит тебя. Черт, я бы оказал тебе услугу, – бесстрастно сплюнул он через плечо.

Как мне показалось, впервые за все время, что-то внутри меня начало напрягаться.

***

После этого, однако, не произошло ничего особенного. На самом деле, отношения между мной и Джеком были такими же тихими, как и до того как все это началось. Слишком тихими, должен был бы я подумать, но я был доволен тем, что ослабил напряженность и верил, что моя личная философия выдержала этот шторм, и я могу снова пуститься в плавание.

Вскоре после этого состоялся ежегодный летний пикник компании.

Я как раз заехал на парковку и смотрел на Келли, последний раз проверяющую в зеркале козырька прическу и макияж. Это был один из тех маленьких моментов, когда влюбляешься в человека заново. Я сидел и благодарил Всевышнего, глядя на видение своей жены, когда она заметила, что я мечтательно смотрю на нее.

– О чем думаешь, а? Стоит ли мне вообще знать? – спросила она.

– Просто подумал, что нам пора в очередной отпуск.

– О, правда? И это все?

– Угу, – ответил я, возможно, в глубине души думая о том дне в моем офисе. – Где-нибудь в теплом и солнечном месте с пляжем. Может, купим тебе новое бикини. Или, может быть, даже поедем туда, где оно тебе не понадобится.

– Ха-ха. А ты бы хотел?! – она игриво похлопала меня по руке. – Давай.

С этими словами она вышла из машины, и я последовал за ней. Мое хорошее настроение было недолгим.

Джек «Гора» Ноулз по своей моде опаздывал, но это не помешало ему собрать вокруг себя толпу. Вокруг него постоянно находилась группа мужчин, смеявшихся над любой ерундой, которую он изрекал. Мне хорошо удавалось держать нас с Келли на комфортном расстоянии, пока мы ели шашлык и общались. Однако я заметил, что моя жена время от времени бросает взгляд на кучку людей, и ей явно любопытно, что там происходит.

Мое везение должно было закончиться. Джек, конечно же, расположился рядом с напитками, и в какой-то момент нам пришлось пополнить запасы. Я сделал все возможное, чтобы взять наши напитки зайдя буквально туда и обратно, отметив определенное нежелание Келли покинуть зону напитков, и почти вздохнул свободно, когда он меня заметил.

– Эй, малыш Ники! – крикнул он, останавливая нас на пути, – твоя мама знает, что ты тайком пьешь пиво?

Тут же раздался взрыв смеха наших коллег, бывших вокруг нас, а также гостей, которые не знали ни одного из нас до сегодняшнего дня. Я имею в виду, да ладно, это даже не было хорошей шуткой.

– Давай же, – сказал он, подходя к нам так, что наша разница в размерах стала очевидной, – мне придется посмотреть какое-нибудь удостоверение личности, прежде чем я позволю это взять.

Раздался еще один приступ смеха, но я едва обратил на него внимание. Причина была в том, что на этот раз к смеху добавился еще один. Смех моей жены. Хрустальный, ангельский звук, ради которого я практически жил, теперь звучал так же резко, как у начинающего музыканта, пытающегося играть на кларнете. Я невольно бросил на нее взгляд. Я был не единственным, кто уловил этот звук. И хотя уверен, что до этого момента он смотрел на скромное декольте ее летнего платья больше, чем я, Джек мастерски сделал вид, что впервые заметил Келли.

– Ну, привет. Я тебя знаю. Ты – та красивая женщина с отличным вкусом в купальниках.

Он сверкнул ей кривой ухмылкой.

– Простите?! – ответила она. Ее тон выдавал ее удивление его дерзостью, но в нем подозрительно не было злости. На самом деле, на ее губах играл намек на улыбку. В моем сердце кольнуло.

– Да, Ники любит похвастаться тобой перед парнями. Показывает всем фото твоей потрясной фигуры. Должен сказать, что фотография тебе не льстит.

– Что, в самом деле?!

Теперь в ее голосе звучал гнев, но он был направлен не на Джека. Ее раздражение, вызванное его маленькой безобидной ложью, было ничем по сравнению с той бурей, которая сейчас бушевала во мне. Признаюсь, меня более чем раздражало, что она, похоже, сразу поверила в ложь человека, которого никогда не встречала, тем более что это на сто восемьдесят градусов расходилось с тем, что я делал. Действительно, все люди здесь знали, что если они лично не сидели за моим столом, то не видели этой фотографии. Но ни одна душа не сказала ему, что он несет чушь, а если бы начал отрицать я, это выглядело бы фальшиво, плаксиво и корыстно. Я оказался в ловушке.

Но главным фокусом моей ярости все же был Джек Ноулз. Мое лицо мгновенно раскраснелось от ярости и унижения, так, что казалось, будто я обгорел после шести часов на солнце. Этот осёл не мог без калькулятора сосчитать все свои пальцы на руках и ногах, но при этом легко манипулировал всеми вокруг. Включая мою жену и, соответственно, меня самого. На мне все еще были те очки. Почему никто, кроме меня, не видит его таким, какой он есть?! Теперь его глаза были прикованы к ней. Он пялился на Келли, и не незаметно. Язык его тела говорил о том, что меня там нет, но его слова предназначались нам обоим.

– Я бы хотел как-нибудь пригласить тебя куда-нибудь. Это если ты когда-нибудь сможешь освободиться от обязанностей няни.

Снова раздался смех, хотя и более неловкий и разрозненный. В конце концов, у моих коллег была хоть какая-то доля приличия. Моя жена, со своей стороны, в шоке прикрыла рот. Но ее щеки выдавали ухмылку, а глаза блестели. Я видел это. Чертовы женщины. Они никогда не упускают возможности убедить вас в своем превосходном восприятии и в том, что знают мужчин наизусть, но это очевидное богатство понимания, похоже, подводит их, когда оно им нужно больше всего. «Горе» надо было быть одетым как продавец подержанных автомобилей, настолько он был фальшив.

В тот момент я считал, что у меня нет никаких шансов. У меня точно не было поддержки, особенно там, где она должна была быть больше всего. Внезапно потеряв желание пить, есть или праздновать, я отказался от пива и пошел на выход. Начав двигаться, я взял руку Келли в свою. В течение кратчайшего мгновения она сопротивлялась силе, тянущей ее, прежде чем включилась какая-то часть ее мозга, и она последовала за мной. Возможно, она просто не ожидала внезапного ухода, но я воспринял ее сопротивление как еще одно мини-предательство и отбросил ее руку словно горячую картофелину, еще до того как ее ноги начали двигаться.

Я двигался решительными, но неторопливыми шагами, смутно ощущая, как Келли, прежде чем последовать за мной, произносит типичные оправдания перед собравшимися. Джек не преминул окликнуть:

– Эй, да ладно тебе, Ники! Я просто пошутил. Не будь букой. Видит Бог, я бы ни за что не хотел перейти тебе дорогу!

Это вызвало еще больший смех, включая смех Келли, начало которого я услышал, прежде чем она остановилась. Она просто не могла сдержаться. На мгновение мне пришла в голову мысль, что хоть раз в жизни Джек мог бы задуматься, не зашел ли он слишком далеко. Но нет, для этого требовалась самокритика, которой он не обладал. Даже если бы каким-то чудом он это сделал, его гордость потребовала бы, чтобы он остался верен себе, дабы сохранить лицо.

Я отошел на некоторое расстояние и уселся на скамейку для пикника, уставившись в пустоту. Келли встала сразу за мной, наблюдая за разыгрывающейся на моем лице драмой. Я чувствовал, как в ней бурлят несколько эмоций, поочередно занимавших главенствующее место в ее мыслях. Возмущение (по отношению ко мне). Смущение (не за меня, а из-за меня). Смятение (что именно она должна мне сказать?). Даже, возможно, разочарование. Неодобрение? Неуважение? Как он так быстро и основательно подставил меня перед моей собственной женой? И как она не обратила на это внимания?

Наконец, она заговорила:

– Действительно ли была необходима эта демонстрация?

Я недоверчиво посмотрел на нее.

– Я имею в виду, твой друг поставил тебя в неловкое положение. И да, он был грубоват. Но просто прикалывался. Это было очевидно. Наверное, он делает так часто.

Я медленно встал и посмотрел ей в лицо.

– Мой... друг?

– Ну, неважно. Я не знаю.

Она решила сменить тактику:

– Эй, если ты не хочешь, чтобы парни заигрывали с твоей женой, может быть, тебе не стоит демонстрировать товар своим коллегам.

Я мог лишь слегка склонить голову с закрытыми глазами и несколько раз встряхнуть ее в расстройстве. Келли совершенно неправильно поняла язык моего тела.

– Слушай, почему бы нам не пойти и не разобраться с этим. Уверена, что мы все можем собраться вместе, обменяться извинениями и понять, что это было простое недоразумение.

Она сказала это, указывая через плечо туда, откуда мы пришли.

Я на мгновение задумался, прежде чем ответить:

– Нет, спасибо. Я все прекрасно понял, и мой день все равно испорчен.

Я повернулся и направился к машине. Дойдя до нее, я понял, что проделал этот путь в одиночестве. Я оглянулся и увидел ее вдалеке у стола с напитками. Я немного поразмышлял, рискуя отгрызть себе язык, так как мое зрение заволокло красным, затем сел в машину и завел ее, чтобы включить кондиционер.

Я посидел немного, изучая детали эмблемы производителя на руле, пока салон остывал, даже если не остывал мой гнев. В конце концов, я сказал себе: «да пошло оно все» и включил заднюю передачу. Не успел я начать движение, как услышал стук в пассажирское окно. там стояла Келли, показывая мне жест: «какого черта?». Я поставил машину обратно на паркинг, двери разблокировались, и моя жена забралась внутрь в припадке раздражения.

– В чем, блядь, твоя проблема? Я подошла лишь для того, чтобы принести наши извинения, и мистер Ноулз был достаточно любезен, чтобы тоже извиниться, – сказала она.

– Извиниться? За что? Этот парень – мудак мирового класса! Сегодня было много всего, но когда речь идет о нем, не было ничего нетипичного... Постой. Мистер Ноулз?

Келли на мгновение опешила, потому что я никогда, то есть вообще НИКОГДА, не говорю так. Это должно было стать для нее тревожным сигналом, но она отмахнулась от него, потому что те пять минут, что она провела с ним, говорили ей о другом. Затем она ненадолго покраснела от того, как назвали ее нового знакомого. Но потом в подсознательной попытке удержаться на высоте она снова почувствовала гнев:

– Отлично! Я пыталась поступить правильно, но ты решил на меня наброситься. Не могу поверить, что ты ведешь себя так. Я и подумать не могла, что ты будешь таким ребенком. Мне и впрямь придется нянчиться с тобой, не правда ли!

Понятия не имею, что отразилось на моем лице. Но что бы это ни было, оно сбило ветер из ее парусов. Она отвернулась, но не стала извиняться, видимо, считая, что извиняться надо мне. Поездка домой прошла в молчании. Я, конечно, был в задумчивости и решил, что она тоже, но единственный раз, когда рискнул взглянуть в ее сторону, я увидел слабое отражение ее лица в окне. Оно было блеклым, но на ее лице была улыбка.

Она... замечталась?

***

В тот вечер мы не сказали друг другу ни слова, и после этого между нами все было прохладно. Были обычные совместные разговоры. Светские беседы, обсуждение обыденных вещей. Ни малейшего намека на близость. Я угрюмо размышлял о том, как быстро испарилось то, что у нас было с ней. После того рокового пикника паршивое настроение успокоилось, но так и не прошло. Насколько я не заслуживал того, чтобы Джек Ноулз вошел в мою жизнь, настолько же я не заслуживал того, чтобы моя спутница жизни встала на его сторону.

На следующий рабочий день после пикника Джек постарался публично принять мои извинения, которые я так и не принес. Я едва уловил тонко завуалированную насмешку, но теперь уже по другой причине. Я больше не был рыхлым, я заключил себя в камень. Впервые в жизни я не плыл по течению. Теперь во мне сидела обида. Его комментарий был просто брошен в общую кучу.

Можно сказать, что у меня был своего рода кризис веры. Впервые в жизни мой укоренившийся на всю жизнь защитный механизм меня подвел. Мне было трудно справиться с этим, что вполне понятно.

Чем больше я думал о своей жене, тем хуже становился привкус во рту. Предполагается, что через несколько дней мужчина должен одуматься и извиниться, но мне не за что было извиняться, и заслужить прощение Келли не представлялось возможным. На самом деле, даже получать извинения от нее было неинтересно. Я понял, что мне все равно. Я начал анализировать каждый ее поступок с новой точки зрения. Всегда ли у нее были эти маленькие вредные привычки? Неужели я просто не замечал их? Неужели я подавлял мелкие раздражения из любви?

Признаться, среди новых вопросов были и мелкие досады. То, что я, несомненно, знал и раньше, но теперь прочувствовал. Я осознавал, что ее музыкальный вкус на самом деле отстойный. Я думал о том, что ее машина – это свинарник. На ее пассажирском сиденье было, должно быть, не менее десяти пустых одноразовых стаканчиков из-под кофе. Почему мне кажется, что я обнаружил все это только сейчас, и почему это так вдруг меня беспокоит?

Однако все это было лишь ответной реакцией на то, что она чувствовала по отношению ко мне. Я готов поставить деньги на то, что она думала, будто умело скрывает это, но сейчас я наблюдал за ней. Впервые, если быть честным. Я замечал едва заметное. Крошечные гримасы при виде моих привычек, которые, как она обнаружила, ей не нравятся. Я чувствовал ее презрение ко мне. Даже жалость. Черт, извиняться за то, что я не сделал ничего плохого, наверное, сделает все еще хуже.

Мы разлюбили друг друга, даже не ссорясь. Странно, но я даже не был уверен, что меня это так уж беспокоит. Эта мысль мучила меня больше, чем мысль о том, что я могу ее потерять. До всего этого я бы поклялся, что Келли не в моей лиге, и у меня никогда больше не будет никого, лучше чем она. Теперь я смотрел на эту красивую женщину, и единственное, что приходило мне в голову, это – предательство.

***

Прошли недели, и на фронте снова наступило затишье. На работе от Джека не было слышно ни звука, но я замечал его волчий оскал, когда он думал, что я не вижу. Мое новообретенное внимание тоже было сосредоточено на работе. В офисе со мной никто не разговаривал, если это не касалось работы. Я чувствовал их дискомфорт рядом со мной. Чувствовал их жалостливые взгляды. Я начинал ненавидеть их всех. Мой начальник перекладывал на меня сложные задания и думал, что делает это достаточно тонко, чтобы я не замечал. Я думал, что все это – слухи, полученные после моего унижения на пикнике. Но это была лишь верхушка айсберга. В этих взглядах, которые на меня бросали, было много чего еще, как я вскоре узнал.

Окончательная смерть моей прежней жизни наступила в мужском туалете главного вестибюля моей компании. Обычно я не пользовался этим местом, но я стал таким замкнутым, обиженным и озлобленным на все. Я размышлял о том, как все это пожирает меня изнутри, глядя на приготовленный обед на своем столе. К черту все, – подумал я, – мне нужно себя побаловать. Я не делал этого уже очень давно.

Я решил, что если Джек может баловать себя длинными обедами, то и я могу. Мой босс может отсосать. Я выбросил свой обед в мусорное ведро и направился к главному входу, думая о том, что в центре города есть высококлассный стейкхаус. По дороге мне захотелось отлить, и я зашел в туалет. Хотя мне требовалось просто пописать, настроение было таким, что я зашел в последнюю кабинку. Я как раз закончил и собирался протянуть руку, чтобы смыть, когда к писсуарам подошли два парня.

Они не были совсем уж тихими, но, очевидно, думали, что они одни. Я узнал их по голосам, но не знал кто из них кто. Майк и Гэвин. Оба работали с Ноулзом на погрузочной площадке и были парой лакеев. Серьезно, мы никогда не взрослеем, не так ли?

– Эй, ты точно хочешь крылышки? У нас есть время сходить за стейком, – сказал парень, которого, как я думаю, звали Гэвин. Черт побери, если у них не было той же идеи, что и у меня.

– Только после зарплаты. Жена с меня шкуру спустит, – ответил по-видимому Майк.

Гэвин коротко рассмеялся. Майк почувствовал необходимость уточнить это заявление:

– Эй, не можем же все мы быть Джеками.

– Ни хрена подобного. Я до сих пор не могу поверить, что он трахает жену Ники.

Что такое он сказал?!

– Ты правда так думаешь? Это наглость, даже для него?

– О, да, он такой, – сказал Гэвин. – С тех самых пор, сразу после барбекю. Он практически подцепил ее там. Он говорил мне, что прижмет ее к следующей неделе. Они встречаются за обедом. Он, наверное, трахает ее в постели чувака, в тот самый момент, когда мы с тобой разговариваем.

– Как думаешь, Малыш Ники знает? – спросил Майк.

– Кто его знает, чувак? И кому какое дело? Пизданутый кусок дерьма, наверное, будет плакать и дрочить. И хули бы он мог с этим поделать? Джек забьет его до смерти, пока он будет ссать в штаны.

– Блядь, чувак. Может, и я пошалю.

– Да? А может, я скажу твоей хозяйке, что ты сказал такое, и тогда она даст мне в очередь.

– Хочешь эту старую высохшую пизду? Да пожалуйста.

Они засмеялись, раскрасневшись. Ублюдки хотя бы помыли руки, хотя это означало, что мне пришлось неловко стоять в последней кабинке еще тридцать секунд. Меня они так и не заметили.

Ну... как же так? Знаю – странно для моей первой мысли. Именно в этот момент я узнал, что можно быть шокированным, не будучи удивленным. В отличие от того парня, который был здесь минуту назад, у меня не было ни малейшего сомнения в том, что услышанное – правда. Это заставило в моем сознании встать на свои места так много кусочков. Но это не значит, что услышанное вслух не ударило как тонна кирпичей. Взгляды, которые бросали на меня мои коллеги, теперь имели еще больше смысла.

Я закончил свои дела на автопилоте, даже не обратив внимания на свое отражение в зеркале, когда умывался. Единственной мыслью в моей голове было то, что у меня больше нет аппетита, и когда моя машина выехала со стоянки, я не собирался ехать в центр города.

***

Если бы у меня были какие-то сомнения, до того как я подъехал к дому, они бы развеялись, когда я увидел припаркованные у входа машину Келли и внедорожник, который, как я мог предположить, принадлежал Ноулзу. Черт, они даже не пытаются это скрывать. Соседи так же хорошо осведомлены о происходящем, как и мои коллеги, – удрученно подумал я. Мне до сих пор странно это вспоминать. Я должен был чувствовать себя во всем этом убитым горем. Может быть, так оно и было, но голубой цвет сердечной боли был полностью вымыт красным гневом предательства.

Мой гнев был раскаленным углем в яме моего желудка. Когда я подошел к входной двери, мне пришло в голову, что я ни капельки не боюсь Джека «Горы». В тот момент все мои когнитивные способности были заняты возмездием. Я уже слышал выражение «красная пелена». Теперь я прекрасно понимал, что оно означает. Как будто на мое зрение был надет красный светофильтр из ненависти.

Их было слышно сквозь дверь, но как только я ее открыл, звук бурного секса стал безошибочен. Была короткая прогулка по ковровым дорожкам, чтобы наглядно подтвердить реальность моего брака. Они оба были полностью обнажены, стало быть, решили не спешить с быстрым сексом. С моего места у двери и с учетом положения нашей кровати я находился в основном позади них, но под достаточным углом, чтобы видеть их силуэты.

Джек трахал Келли, стоящую на коленях, уткнувшись лицом в кровать, и кусавшую плед, крича сквозь него. Сомневаюсь, что она бы заметила меня, даже если бы я был прямо перед ней. Ее красивые, упругие сиськи ритмично раскачивались вперед-назад, когда его, несомненно, внушительный калибр, входил в нее сзади. От его кряхтения сотрясались стены. Я мог только представить, насколько громко он мог кричать.

– Ааа! Ааа! Вот так, детка! Скажи, что тебе это нравится! Скажи, как сильно тебе нужен этот член! – рычал он. Она отвечала ему. Он поднял руку и с громким шлепком опустил ее на ее дрожащую ягодицу. Он не стал поднимать руку обратно, а вместо этого выжал из ее плоти весь цвет.

– Ух... Уххх! Пожалуйста... Пожалуйста, ебиии... МЕНЯААА! – вырывалось у моей жены.

Я увидел достаточно. Развернулся и отступил к стене рядом с дверным проемом, скрывшись из виду. Не то чтобы мне нужно было быть особенно скрытным. Я все еще был в ярости, но, как ни странно, увидев их своими глазами, немного опустился на землю. Я не собирался нападать. Мне нужно было взвесить свои возможности.

Где-то из глубин моей психики на поверхность снова вынырнуло мое прежнее «я».

Постой. Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты не сможешь ничего сделать, не усугубив ситуацию. Просто вернись и пообедай. Притворись, что ничего не видел.

Но столь же быстро, как только новый «я» припечатал, старый «я» отступил.

К черту! Ты всю жизнь держался подальше от этого! Посмотри, к чему это привело. Ты – маленькая сучка с неверной женой, что бы ты себе ни говорил.

Я начал думать. На секунду заглянул в спальню. Мой взгляд уперся в затылок Джека. Без сомнения я был в ярости на свою жену, но все начал именно этот ублюдок. Келли приняла решение изменить мне, но он добивался этого с тех пор, как увидел ее фотографию. Он решил, что меня можно поиметь. На это нужно было ответить так, чтобы он проклял свою самонадеянность в свой предсмертный день.

Как бы ни был разъярен, идиотом я не был. Если бы я бросил ему вызов, он ввел бы меня в кому, а моя «возлюбленная», возможно, смеялась бы и щелкала орешки, наблюдая за происходящим. Потом бы она сказала копам, что это я напал на него. Даже если бы я его ударил, мне бы быстро стало плохо. Может, если бы у меня было оружие. Бейсбольная бита или, может, у меня в гараже есть ломик. Хорошая затрещина могла бы помочь. Но было возможно, что он быстро оправится. Насколько сильно я смогу ударить? Не зря же его прозвали «Гора».

Может быть, я смогу попасть ему в голову. Но что если убью? Я бы солгал, если бы сказал, что в тот момент я не думал об убийстве, и плевать на последствия. Но я знал, что не хочу, чтобы Джек Ноулз умер в этот день. Я хотел, чтобы он еще долго сожалел о своем решении трахнуть меня. В тот момент я прозрел. Дело было не только во мне. Дело – в нем. У Джека Ноулза был большой баланс на его кармической кредитной карте. Он жил хорошей жизнью и срал на других. Но сегодня пришел срок расплаты. И сегодня он встретится с последствиями, и пожалеет. Теперь я чувствовал, что моя месть не только оправдана, но что я являюсь орудием правосудия. Мне предстояло уравновесить космические весы на Джека-задницу.

Так, что же я мог сделать? Я был в меньшинстве. А что делать, когда тебя превосходят физически? Тогда надо перехитрить своего заклятого врага. Это хорошо. Он из тех парней, которые всегда могут найти работу в качестве столба для забора, если получение и доставка не оправдают себя. Но какая мне от этого польза? Он трахает мою жену. Что мне остается делать? Прийти и задать ему задачку по математике?

Нет-нет. Я не мог с ним драться, и моя смекалка сейчас бы не пригодилась. Нет, для этого я должен был довести своего врага до безумия. Всю свою жизнь я лавировал. Моя жена и Джек воспользовались этим, чтобы трахаться за моей спиной. Пришло время для резкого поворота. Вы можете удивиться, как долго я размышлял об этом под шум издаваемый мужчиной, которого я ненавидел больше всего на свете, трахающим бывшую любовь всей моей жизни на моей же кровати. По правде говоря, мои нейроны работали так быстро, что эти мириады мыслей пронеслись в голове за наносекунды. Чтобы прочитать, а тем более написать эту мысль, требуется больше времени, чем на то, чтобы ее подумать.

Я тихонько спустился вниз. Не то чтобы мне нужно было быть очень тихим, но я хотел гарантировать, что они этого не заметят. Я прокрался в гараж. В шкафу над маленьким встроенным верстаком я вытащил свой верный, почти полный баллончик WD-40. Затем вернулся внутрь, подошел к декоративному камину, где Келли хранила свои ароматические свечи, и взял зажигалку, которую она там держала. Закончив приготовления, я прокрался обратно в спальню.

Когда я подкралась к нему сзади, госпожа Удача, наконец, оказалась на моей стороне. Я заметил, что Джек имел вид натурального мачо. Он был довольно волосатым парнем и, очевидно, не верил ни в какой уход за собой. Для меня это было только лучше. Когда я уже собирался прицелиться, его ворчание стало громче и неистовее.

– Ах, детка. Тебе лучше приготовиться. Я скоро кончу. Ах! Ахх!

Идеально. Я усмехнулся. Бог есть, и он отдает моего врага в мои руки. Я не только собирался испортить мистеру Ноулзу день и, по сути, всю его жизнь, я собирался не дать ему кончить в процессе; и после сегодняшнего дня единственную киску, которую он получит, ему придется либо оплачивать, либо найти женщину с действительно специфическим фетишем.

Хотя Джек, вероятно, и думал о том, что однажды я могу их поймать, может быть, даже с нетерпением этого ждал, он, похоже, не допускал даже мысли о том, что я его одолею. Представляю, как он представлял, будто я буду плакать или кричать от шока. Может быть, наброшусь на него и дам ему возможность выбить из меня все дерьмо и продолжить трахать мою жену поверх моего бессознательного тела.

Поэтому нет сомнений, что шипение позади него, затем маслянистое ощущение по спине и внезапный резкий аромат любимой смазки каждого мужчины вне спальни были настолько чужды ему в тот момент, что его мозг даже не смог зарегистрировать это в течение долгой секунды. К тому же, он был на грани того, чтобы взорваться.

– Какого ху... – только и смог вымолвить он, крутанувшись на месте слишком поздно, чтобы не дать покрыть маслом свою волосатую спину, продолжая оставаться таким же волосатым спереди. Он рефлекторно закрыл глаза, когда мелкий туман попал и на его лицо, что сработало, но не раньше, чем он меня увидел. Чертов бонус, он не ухаживает даже за своим лобком. Надеюсь, что в тот момент у него хватило присутствия духа, чтобы понять, что с ним сейчас случится. Может быть, даже хватило времени, чтобы не принять это всерьез. Ведь никто не может быть настолько сумасшедшим, верно? Я щелкнул колесиком зажигалки и поднес ее к конусу брызг.

Эффект был настолько неожиданным, что даже слегка удивил меня. Туман из надежной смазки превратился в струю пламени. Секунду спустя «Гора» мог бы сменить свое прозвище на «Человек-Факел». Через секунду после этого начались крики.

Понятия не имею, был ли Джек опытным боксером, но от дикого замаха было легко уклониться. Признаться, его первоочередной задачей, вероятно, было выбить из моей руки банку. После этого он сделал пару неуклюжих шагов ко мне, размахивая обеими руками. Только его размеры сработали против него, так как я увернулся от его удара. Теперь мы поменялись местами в спальне, и я возобновил расправу.

Я быстро заметил Келли, главным образом для того, чтобы убедиться, что она не вмешивается. Она вскарабкалась на край кровати и свернулась в клубок, широко раскрыв глаза от шока и ужаса. Примитивный инстинкт вожделения в ней тут же угас, когда на смену ему пришел еще более примитивный инстинкт – убраться подальше от огня. Я не мог отделаться от мысли, что какая-то иллюзия в ее сознании о том, как гипотетически могла бы развиваться эта конфронтация, рушилась, по мере того как вступала в свои права новая реальность, и ей было трудно принять то, что она видит.

Джек был в панике. Он бесцельно двигался к нашему комоду, бессвязно крича и размахивая руками. У меня мелькнула мысль о том, что может загореться комната, но в непосредственной близости от него не было ничего огнеопасного, пока он продолжал двигаться. Мне также было все равно. Было забавно наблюдать, как пылающая фигура теряет самообладание. Очевидно, я плохо соображал. Ну, то есть, я ведь только что обнаружил свою жену в постели с другим мужчиной. Но вот он и впрямь не мог мыслить ясно. В конце концов, он был в чертовом огне.

В этот момент меня осенила мысль. Если бы это был фильм или что-то подобное, то у главного героя наготове была бы остроумная фраза. Впервые с тех пор как все это началось, я почувствовал необходимость что-то сказать.

– Эй, Джеки! Зажигай, МАТЬ ТВОЮ!!!

Ладно, я хотел бы придумать что-нибудь получше, но это было в моменте. Главное, что я хотел, чтобы мои слова были выжжены в его памяти навечно.

Хе-хе... выжжены.

Наконец, какая-то часть его серого вещества заработала, и он упал на пол и начал кататься. Это важный совет по безопасности. Если вы когда-нибудь загоритесь – остановитесь, упадите и перекатитесь. Однако следует отметить, что «остановись, упади и катись» не сработает, если тебя намеренно поджигает мужчина, которого ты наебал, потому что ты – полный мудак, и этот мужчина стоит прямо над тобой и продолжает поливать тебя огнем.

Сразу после этого я, наконец, остановился, потому что заметил, что полыхает ковер. Его катание остановило бы это, но не в том случае, если бы я продолжал устраивать ему преждевременные похороны викингов. Пламя уступило место дыму, и воздух наполнился едким запахом. Его мучительные вопли стихли, превратившись в жалкие стоны агонии. Я осознал, что кто-то маниакально смеется, а потом понял, что это я. И остановился.

Стоя там, я больше не злился. Я не чувствовал ни ярости, ни боли от предательства. Все что я чувствовал в тот момент – это ликование. Триумф победы над врагом. В этот момент я понимал пещерного человека, когда тот размозжил череп своему сопернику из соседней пещеры, или самурая-ронина, когда тот почувствовал, как его клинок вонзился в изверга, убившего его сенсея.

Я бегло осмотрел свою спальню, уверенный, что пожара в доме не случится. Затем бросил последний взгляд на Келли. Она побледнела под моим взглядом, испугавшись, что она – следующая. Но я не собирался причинять ей вреда. Когда я повернулся, чтобы уйти, мне показалось, что в ее глазах мелькнуло раскаяние, как будто с нее упала чешуя последних нескольких недель. Ну, что ж, теперь уже слишком поздно. Когда я шел к входной двери, сработала дымовая сигнализация.

Я стоял на ступеньках и небрежно бросил WD-40 и зажигалку во двор, прежде чем присесть. Перед дверью меня охватил вихрь мыслей и эмоций. Признаюсь, я испытывал страх и неуверенность в своем будущем, но у меня не было ни капли сожаления.

Я достал свой телефон и зачем-то нажал на Facebook. Я почти никогда им не пользуюсь, и я не из тех, кто наводнен друзьями и уведомлениями. Единственной причиной было то, что я знал, что об этом станет известно, и чувствовал необходимость высказаться. Я переключил статус сообщения с «только для друзей» на «публичное» и начал печатать.

Когда люди узнают о том, что только что произошло, я хочу, чтобы они знали, что я не буду оправдываться или жалко мекать. Достаточно сказать, что парень, о котором идет речь, думал именно так. Он считал себя горячим дерьмом. Оказалось, что он был прав.

Вот и все. Я нажал «поделиться» и бросил телефон на банку. Я сидел и ждал. Был хороший день. Казалось, прошло слишком много времени, прежде чем вдалеке я услышал сирены. Сколько времени потребовалось моей жене, чтобы прийти в себя после того, как ее любовник вышел из духовки?

***

Оказалось, что в ближайшем будущем мне предстояло много сидеть и ждать. Я не оказывал никакого сопротивления полиции и не произносил никаких слов, кроме коротких подтверждений что подчиняюсь, пока меня задерживали и оформляли. Я молчал во время допроса. Я знал, что не обязан говорить, и не видел в этом смысла. Не было никаких сомнений в том, что случилось.

Я не предпринимал никаких попыток найти адвоката, поэтому представьте мое удивление, когда через несколько дней в комнате для допросов появился один из них. Я объяснил парню, костюм которого выглядел так, будто стоил дороже моей машины, что я не просил адвоката, а если бы и просил, то не могу себе его позволить. Келли, вероятно, уже опустошила наш банковский счет, а я знал, что меня ждет гражданский иск. Затем он сообщил мне, что мне не придется платить. Его фирма предлагает свои услуги в обмен на свою часть иска, который мне предстояло подать. Что? Я подаю иск? Вот это новость.

Конечно, о происшествии в моем доме стало бы известно, по крайней мере, на моей работе. Но я недооценил, насколько сенсационным все будет. Добавьте к этому мое молчаливое, но расплывчатое заявление на Фейсбуке, и оно стало вирусным. Я получал свои пятнадцать минут славы, сидя в тюремной камере, отрезанный от всего мира и ни о чем не подозревая. Все у меня на работе, казалось, любили Джека Ноулза, но, как оказалось, не так сильно, как любят сочные сплетни.

Слухи распространялись как огонь по телу Джека. Это привело к приходу нескольких репортеров. Не из «Таймс» или чего-то подобного, но местные жители следили за сочной историей. Несомненно, возбужденные вниманием, люди, которые целовали задницу Ноулза, теперь бросили его под автобус. Если быть честным, то они, вероятно, представили все в более плохом свете, нежели я пережил на самом деле. Но меня это не волновало. Прежде чем компания смогла что-либо предпринять, появились громкие истории о враждебной рабочей среде, которая способствовала созданию атмосферы домогательств и оскорблений. Общественность воспринимала меня как многострадальную жертву, а компания, мол, все это одобряла. И был лишь вопрос времени, когда я сорвусь.

Мой адвокат и его фирма не были альтруистами. Это были акулы, почуявшие запах крови. По правде говоря, у меня не было бы реального дела. Но этот парень был профессионалом, за ним стояла крупная фирма, а моя компания оказалась по пояс в плохой рекламе. Адвокат был уверен, что соглашение, достойное его времени, можно... заключить без особых проблем. В обмен на мое сотрудничество они будут заниматься моим иском, а также моим делом. Я посчитал, что все довольно просто. Возможно, это было самое легкое дело, которое когда-либо было у полиции. Однако мой новый друг-юрист дал мне разумные гарантии, что у него есть возможность значительно смягчить мое приземление. У меня был чистый послужной список и очень сочувствующий, очень публичный набор смягчающих обстоятельств.

Единственное, о чем я попросил его взамен, – это поручить кому-нибудь заняться моим разводом. Просто избавить меня от него. Я направлялся в тюрьму, и бороться за что-то казалось бессмысленным. Он спросил, хочу ли я подготовить файл на развод. Это застало меня врасплох. Прошло уже две недели. О залоге я не думал. Я просто решил, что Келли уже подала на развод и ждал, что со дня на день придут документы. Но адвокат сказал, что, насколько ему известно, она этого не сделала. Странно.

В итоге меня приговорили к семи годам, с возможностью условно-досрочного освобождения через пять. Понятия не имею, какова была окончательная сумма мирового соглашения с моим теперь уже бывшим работодателем. Юридическая фирма, взявшаяся за мое дело, скорее всего, не хотела, чтобы я знал, насколько велика их львиная доля. С моей долей я не могу уйти на пенсию, но у меня будет новый старт, когда я снова вдохну воздух свободы.

Да, у меня было легкое раздражение, когда Джек подал на меня в суд. Но я был далеко не богат. Нельзя получить кровь из репы. Он не смог купить яхты на мои деньги. Наверное, в мире не хватит денег, чтобы исправить то, насколько он стал уродлив. Он сожжет все, что получит от меня, за месяц, если купит проституток за те деньги, что они возьмут, чтобы трахнуть его сейчас. Кроме того, я был заключенным. Я все равно ничего не мог сделать со своими деньгами, так как расчет был в другом пуле, который был закрыт. Так что, удар приняла на себя Келли. Теперь он уже не был таким жеребцом, не так ли? Нет, она разрушила свой брак и свой образ жизни ради того, кто теперь, по сути, был очень дорогим жиголо. Это была еще одна причина, по которой мне показалось странным, что она так и не подала на развод, хотя, поскольку на момент инцидента мы все равно были женаты, не думаю, что она смогла бы защитить свои активы от него таким образом.

Неважно. Все это было за большими стенами от меня. Насколько мне известно, я – в разводе. На данный момент я здесь уже год. Я не видел ее и не слышал о ней, не пытался с ней связаться. Полагаю, однажды мне придется с ней иметь дело. Но, возможно, нет. От пяти до семи – долгий срок. Я занимал свое время чтением и тяжелой атлетикой. Больше заняться было нечем, к тому же, я не мог после выхода из тюрьмы поджигать людей, которые станут мне перечить. Я никогда не стану большим, но я был чертовски уверен, что собираюсь максимально использовать то, что у меня есть. Может быть, мне стоит сделать одну или две тюремные татуировки. Если Келли когда-нибудь увидит меня еще раз, то будет срать кирпичами.

Последний маленький выверт, и мне пришло письмо от случайной одинокой женщины. Я слышал об этих странных женщинах, что заводят отношения с заключенными по переписке. Это дерьмо реально, и моя история, в частности, сделала меня мишенью для дам, желавших однажды успокоить мое разбитое сердце. Я получил не одно обещание вечной любви и верности от женщин, которых никогда не видел. Я не собирался никому верить, это было слишком странно. Но меня забавляло.

Так что, вот моя история. Не думаю, что кто-то остался доволен, кроме моего адвоката, но считаю, что я справился с этой дерьмовой ситуацией как мог. За свою жизнь я спокоен. Мой тюремный срок подходит к концу. Тюрьма же Джека – это его собственная жалкая шкура, в которой он будет находиться всю жизнь. Единственное, что осталось, это то, что я все еще должен себе стейк.