Грехи наши тяжкие!

Мужчина, в возрасте лет пятидесяти, крепкого телосложения, покряхтывая взбирался на лестницу. Надо было сено с сеновала скинуть, сложить в сарае. Как ни крути, а корова, да телёнок, да прочие овцы-козы, жрали в три горла. Только успевай поворачивайся. Хозяйство большое, а помощников и нет. Был зять, да и тот на заработки в город подался. И уже почти год, от него ни слуху, ни духу. Оставил молодую жену, на батюшку. Лишний рот, хоть и дочь родная... Хотя это как посмотреть. Не на шее сиднем сидит, работает. И по дому тоже, всё успевает. Вот и сейчас вон, корову за вымя теребит, доит. А хороша бабёнка. Молодая, крепкая, кровь с молоком. И как он решился её оставить? Ведь дело молодое: не углядишь, кому и подставит. И что потом? Надо же, дурень уродился. И в кого только? Сват нормальный, деловой мужик! Да в кого? В маму весь пошел. Двух детей родила, а ума так и не нажила. Всё в облаках витает. И любит ведь её... больше чем отца! Да и жену наверное, доченьку мою несчастливую.

И девка их, вся в мать пошла. Не успела замуж выскочить, как уж и развелась. И сынок вон, тоже беспутный. Денег и лёгкой жизни захотелось. Лети соколик, ищи своё счастье. Только не потеряй то, что имеешь, гоняясь за синей птицей. А ничего ему бабёнка досталась!.. Поглядел на неё, хоть и доченька... а в штанах почуял шевеление. Давно уж никого не прижимал, не заголял подол. В деревне, особо не разгуляешься, всё на виду. Пока на пенсию не вышел, хоть на работе изредка к какой вдовушке, под бочок подкатывался. Мужик-то крепкий, ни одна не обижалась. А тут уж, сколько времени без бабы. По ночам сниться стали, ровно пацану. А ничего так старшенька, фигуристая. Вот бы её на сене разложить. Или загнуть, поставить задом да всадить, со всей дури. Чтобы охнула. Да продрать хорошенько. Тоже поди хочет. Без мужика-то тяжко. Кабы девкой была, а так баба, уже попробовала елдака. Да и честно сказать, зять, тот ещё ебаришка.

В одном дому живём, слышно же всё. Поелозит с вечера и спать завалится. А баба потом, днём бесится. Да и хозяйством его Бог обидел. Не в отца, в мать пошёл. Кости тонкой, сам плюгавый. Вроде и не от свата он, будто нагуляла свашенька. Вот толи доченька... девка в меня пошла. Кости широкой, крепкая. Что в заднице, что в грудях, что ростом - вся в отца. Гренадер, итти его в маму!!.. Вот мужик и сбежал, со страху, поди. Такая ежели приложится, мало не покажется. А ничего молодка-доченька! Такие мысли грешные, в голову полезли... ожил старый, силу почувствовал.

Скинул сено. Сам слез. А покряхтывал, не столько от старости, сколько от привычки, представляться немощным. На таком ещё, пахать и пахать. Начал сено складывать. Дочь подоила корову, молоко домой понесла.

— Ты это, Ленк, молоко отнеси, да воды прихвати тёплой, как возвращаться будешь.

— А надо, папенька?

Ишь ты, папенька. Уважительная, после отъезда мужа стала, с первого дня себя поставила. Вежливая. Не чета каким свиристелкам.

— Да надо бы.

— Сейчас, молоко отнесу только.

— И Таньке скажи, пусть сепаратор настроит да молоко пропустит.

— Ладно.

Вернулась. Воды принесла. Коровка тёплое пить любит. Да и телята тоже. Вон как сосут. Ленка наклонилась через загородку, платье задралось, оголяя зад. Крепкая задница, так и просится в руку, сжать её. Да ты смотри, что творит. Трусы не надела, совсем. И как тут любому мужику, сдержаться? В голове, будто замкнуло что. Навалился на неё сзади, сильнее задирая подол. Придерживая одной рукой её за спину, не давая распрямиться, рвал второй рукой, ремень на брюках, рвал пуговицы, пытаясь расстегнуть ширинку. Дочка заверещала:

— Ты что делаешь? Отпусти меня! Не надо так! А! мама!

Какая мама услышит, в сарае-то. Справился с застёжками, рванул брюки вниз, освобождаясь от них. Елдак выпрыгнул и закачался, налитый кровью, готовый к бою. И пока Ленка безуспешно брыкалась, пытаясь вырваться из крепких рук, пыталась распрямиться, силой развёл ей ноги и... приставив головку, к влажному и такому желанному сейчас, входу, подал задом вперёд, всаживая по самый корень своё орудие. Та только ойкнула, затрепетала, почувствовав в себе инородный предмет, попыталась освободиться от него. Не таких объезжали, кобылок. И более норовистые попадались. Ухватив за бёдра, насаживал это молодое тело, на свой елдак. Раз за разом, будто вгонял штырь. Дочь уже не верещала, только ойкала за каждым толчком. Оно и понятно: прибор-то приличный... не столь длиной, как толщиной. В стакан не лезет. Почувствовав приближение извержения, ускорил свои толчки. А вот и он, приход...

Сперма, толчками рвалась наружу, заполняя глубины доченьки. Аж в глазах потемнело. Это сколько же терпел? Сколь накопил? Казалось, не будет этому, ни конца, ни края. И едва перестал содрогаться, изливая своё семя, как почувствовал, что прибор его, едва начав опадать, снова принимает боевую готовность. Бывало у него такое. И пока мученица, не отошла от первого раза, двинулся вперёд по второму. Теперь елдак, скользил легко, по хорошенько смазанной его семенем, внутренности. Сперма сбивалась в пену, выступала наружу, образовывая колечко, вокруг ствола. Ленка, смирившись со своим поражением, старалась извлечь пользу, из создавшийся ситуации. Елдак входил и выходил с чмоканьем. И доченька задвигала задом, помогая отцу. А может и просто, получая удовольствие. Сопение, тоненькие стоны её, раздающиеся время от времени, вздохи животных, с любопытством наблюдающими за действиями людей. Вот и второй раз, облегчился от семени. Отпустил Ленку. Та ещё некоторое время, полежала на загородке, распрямилась, одёрнула подол...

— Зверь ты, папенька! Зачем было так? Попросил бы, я бы может и так, не отказала...

— Считай, что попросил.

— Вот и платье порвалось. Теперь что?

— Завтра возьмёшь деньги, да новое купишь.

— Правда?

— Правда.

Немного помолчала.

— А ты теперь что, как изголодаешься, снова без спросу овладеешь?..

— Он молчал, раздумывая.

Ещё о чём-то подумала, наморщив лобик.

— Уж, как захочешь, скажите только, я сама дам... только бы младшая, не знала...

Отец молчал.

— А вдруг я понесу?

— Ну и родишь. Тебе польза и мне радость.

— А как муж, законный, приедет, ему что говорить?

— Как приедет, так и уедет. Сам тебя бросил. Захочешь - с ним можешь ехать. А нет, так дома, со мной живи.

— Так я замужем.

— Разведёшься.

— Нет, я погожу. А тебе, папенька, по желанию давать буду. Ты, по сравнению с моим.., мужчина хоть куда. Я думала, матку мне вывернешь. Да и прочистил, всё там. А то уж паутинкой, зарастать стало.

— Со мной сегодня ляжешь? Не дочистили ещё.

— Как Таньке то всё объяснять?.. Неее рисковать не будем. Давай я тебе помою. Водичка тёплая есть.

— Ну помой.

Расставив ноги ждал, пока дочь, помоет хозяйство, вытрет тряпицей. Та справилась и пока мужик, застёгивал штаны, присела, зажурчала, мочась на пол сарая. Потом заплескала водой, подмываясь. Ночью, когда уж засыпать начал, кто-то прокрался к нему в комнату, скользнул под одеяло, прижался голым телом. Ясно кто, старшенькая пришла, проведать папеньку. Повернулся к ней лицом, обнял, навалился, роняя её на спину. Ленка с готовностью, раздвинула ноги.

— Танька то, где?

— У Ольки Смирновой, просилась ночевать, остаться!

— Ну и сладенькая ты, оказалась...

Так и зажили они, в гармонии, не вспоминая зятя, мужа... Вот только младшая, как то странно посматривать стала, на счастливую Ленку. Но они, пока ещё, пытались тщательно всё скрывать...

Жизнь продолжилась...