|
|
Новые рассказы 79434 А в попку лучше 11684 +9 В первый раз 5146 +3 Ваши рассказы 4644 +3 Восемнадцать лет 3462 +3 Гетеросексуалы 9346 +1 Группа 13482 +4 Драма 2934 +2 Жена-шлюшка 2616 +5 Женомужчины 2073 Зрелый возраст 1737 +1 Измена 12250 +9 Инцест 11947 +4 Классика 366 Куннилингус 3262 +1 Мастурбация 2253 +1 Минет 13319 +5 Наблюдатели 8044 +3 Не порно 3076 +1 Остальное 1084 +1 Перевод 8046 +7 Пикап истории 725 По принуждению 10792 +5 Подчинение 7251 +3 Поэзия 1476 +2 Рассказы с фото 2518 +2 Романтика 5607 +2 Свингеры 2328 Секс туризм 510 Сексwife & Cuckold 2495 +4 Служебный роман 2428 +1 Случай 10177 +5 Странности 2726 +1 Студенты 3615 Фантазии 3303 +1 Фантастика 2848 +3 Фемдом 1476 +3 Фетиш 3238 Фотопост 787 Экзекуция 3229 +2 Эксклюзив 348 +1 Эротика 1917 Эротическая сказка 2518 +3 Юмористические 1531 +1 |
Завуч Автор: Diablex Дата: 23 июня 2022 Восемнадцать лет, Студенты, Наблюдатели, Случай
Лера шла по коридору училища, рассматривая зимние узоры на окнах и погрузившись в свои мысли. Она думала о своём соседе - дяде Васе и о том, что сегодня опять не пришли месячные. Что мамане на работе опять задерживают зарплату, а папаня в запое третью неделю. Что старший брат воюет в Чечне, а младший - двоечник, хулиган и токсикоман, но ему уже шестнадцать и она на него повлиять не может. Третьекурсник с погонялом Беляш догнал её у раздевалки, обхватил за талию и поволок назад, щекочя и заставляя хохотать, громко и гадко шипя на ухо: — Пошли, сучка, не рыпайся... Щас всё всем расскажу, какая ты крыса гнилая... Лера, не переставая звонко смеяться от щекотки, вцепилась в решётку раздевалки. — Караул! Насилуют! Её пронзительно-звонкий голос разнёсся по пустому коридору училища. — Пошли, — шипел Беляш, срывая с решётки руки Леры, — Ща Семёна позову, будешь знать как крысить! Лера была высокой, страшненькой и тощей, а Беляш маленьким, прыщавым и щуплым, так что это была борьба практически равных противников. Лера продолжала смеяться: — Ка-ра-ул, убивают! Свитер её задрался, обнажив плоский голый живот и рёбра. — Ладно, Беляш, хорош, пошутили и хватит, не брала я твой сраный маркер! — Не пизди, морда крысиная... Сзади послышался звук каблуков по плитке. — Беляков! — раздалось по коридору. Беляш остановился. — Что тут происходит? — Анна Михайловна, завуч, быстро подошла, оттянула его за плечо от Леры. — Что тут происходит?! Я тебя спрашиваю, Беляков! Лера встала ровно, оправила расписной свитер и скатавшиеся на костлявой заднице джинсы, тараторя: — Беляков опять приставал ко мне, Анна Михайловна. Он задолбал уже ко всем подряд приставать из-за ерунды! Анна Михайловна вздохнула, взяла Белякова за плечо и обратилась к Лере: — Герасименко, иди в класс. Беляков, пошли со мной... — Ну, Ан Михална... — Пошли, пошли! Герасименко, скажи, чтоб в кабинете не шумели. Я скоро к вам зайду. Лера побежала прочь, злобно хихикая. — Идём, Беляков. Ты, я вижу, совсем обнаглел. Вчера Тихонову в сугробе искупал, сегодня Герасименко по полу возишь... — Ан Михална, я не буду больше... — Иди, иди. Не упирайся. Вчера Тихонова плакала в учительской! А, кстати, почему ты не зашёл ко мне вчера после занятий? Почему? Я же велела тебе зайти. — Ну, я зашел, Ан Михална, а вас не было. — Не было? Ты и врёшь ещё очень нагло. Молодец, Беляков, так держать! Анна Михайловна подошла к своему кабинету, распахнула дверь. — Заходи, Беляков, не стесняйся. Беляков медленно, с явной неохотой, вошёл. Анна Михайловна бросила ключи на стол, села, кивнула Белякову: — Иди сюда. Он медленно побрёл к столу и встал напротив. Анна Михайловна сняла очки, потерла переносицу, вздохнула и устало посмотрела на него. — Что мне с тобой делать, Беляков? — Я больше не буду, Анна Михайловна, честное слово... — Да, эти честные слова твои, сколько раз я их уже слышала... — усмехнувшись, она встала, подошла к окну, зябко повела полноватыми плечами. — Что у тебя вчера с Тихоновой вышло? Беляков замялся: — Ну-у-у... я про-о-осто... — Что, просто? Просто обидел девочку, одногруппницу? Так просто — взял и обидел! — Да я не хотел... Просто мы в снежки играли, а она мне в лицо попала... — И за это надо было насыпать ей снега за шиворот и в сапоги? — Ну-у-у... Знаете... Так вышло... Я не специально... — Поэтому ты ей юбку задирал? — Да я не задирал... Просто... Она сама... Анна Михайловна подошла к нему: — Юбки, Беляков, сами не задираются! — Ну-у-у... — Задирал, Беляков, ещё как задирал! Но зачем? Зачем? — Не знаю... — Но цель-то, цель-то была какова? Ты что, хотел посмотреть, что под ней? — Да нет... — Ну а зачем тогда задирал? — Не знаю... — Просто хотел посмотреть, что под юбкой? Ну-ка по-честному! А?! — Да... Анна Михайловна засмеялась: — Какой ты глупый... Что у тебя под штанами? — Ну, трусы... — У девочек — тоже трусы. Колготки, а потом трусы. Ты разве не знаешь, что девочки тоже под колготками или джинсами носят трусы? — Знаю... Знал... — Врёшь, Беляков, опять врёшь! — она наклонилась к нему. — Неужели правду так тяжело сказать? Тебя не трусы интересовали и не юбка! А то, что под трусами! Беляков ещё ниже опустил голову. Лицо его стало пунцовым. Анна Михайловна слегка тряхнула его за плечи: — Вот что, значит, тебя на самом деле интересовало! — Нет... Нет... — бормотал Беляков. — И ведь стыдно-то не это, не это, Беляков, стыдно. Это, как раз, естественно... Стыдно, что ты не можешь сказать мне правду! Вот что стыдно! Тебя ведь Серёжей звать? — Да. — Надеюсь, хоть тут не врёшь, наглый хулиган и лжец! — Да я могу не врать... Могу... — Нет, не можешь! — Могу... — Тогда скажи сам. Анна Михайловна села за стол, подпёрла подбородок рукой. Беляков шмыгнул носом, поскреб щеку: — Ну я... — Без ну! — Ну... Меня интересовало... Что там под колготками... Под юбками... Под трусами... У девочек... Просто так интересовало... Я не видел никогда... Анна Михайловна понимающе покачала головой. Лицо её стало благодушней. — Сколько тебе лет, Беляков? — Восемнадцать. — Восемнадцать... Взрослый уже человек. У тебя сестра есть? — Нет. — А подружка? — Нет. — И не целовался с девочками? — Нет. Анна Михайловна повертела в руках перьевую ручку: — Нет... Слушай! А на прошлой неделе ты дрался с Таней Дудник! Ты тоже хотел посмотреть, что у неё под трусами?! — Да нет, нет... Это я... Там совсем другое дело было... — Ну-ка, посмотри мне в глаза. Сейчас хоть не ври. Беляков снова опустил голову. — Врёшь. Опять. Ведь тоже хотел посмотреть. Правда? А? Он кивнул. Анна Михайловна улыбнулась: — Беляков, ты только не думай, что я над тобой смеюсь, издеваюсь, или собираюсь наказывать за это. Это совсем другое дело. Тебе восемнадцать лет. Самый любопытный возраст. Всё хочется узнать, всё увидеть. Я же помню, я тоже была когда-то восемнадцатилетней. Или ты думаешь, завуч так и родился завучем? Была, была девчонкой. Но у меня был брат Дмитрий. Да и сейчас есть. Старший брат. И когда пришла пора, он мне всё показал. Чем мальчик отличается от девочки. И я ему всё показала. Вот. Так просто. И никому не потребовалось юбки задирать. А выросли нормальными людьми. Он летчик гражданской авиации, я завуч в ПТУ, оба семейные, с детьми, а он уже и с внуком. Вот так. Беляков исподлобья посмотрел на неё. Анна Михайловна продолжала улыбаться. — Как видишь, всё очень просто. Правда, просто? — Ну да... Вроде... Просто... — Ну, у тебя есть какая-нибудь родственница твоего возраста? — Нет. У меня брат родной есть... Младший... И два двоюродных... А сестёр нет... — Ну, а подруга, настоящая подруга есть у тебя? Подруга в лучшем смысле, друг настоящий? Которой можно доверить всё самое сокровенное? — Нет... Людка... Э-э-э... Нет... Анна Михайловна отложила карандаш в сторону, почесала висок. — Жалкое вы поколение. Ни сестёр, ни подруг... Наделают потом глупостей... С минуту помолчав, она встала, подошла к двери, заперла её двумя поворотами ключа. Потом, быстро пройдя мимо Белякова, задернула шторы на окне. — Запомни, Беляков, заруби себе на носу: никогда не старайся узнать что-то нечестным путем. Это знание тебя только испортит. Иди сюда. Беляков повернулся к ней. Она отошла от окна, подняла свою коричневую юбку и, придерживая её подбородком, стала спускать колготки, сквозь которые просвечивали красные трусики. Беляков вобрал голову в плечи и попятился. Анна Михайловна стянула колготки, сунула обе ладони в трусы и, помогая задом, спустила их до колен. Беляков отвернулся. — Стой! Стой же, дурак! — придерживая юбку, она схватила его за руку, повернула к себе. — Не смей отворачиваться! Для тебя же стараюсь, балда! Смотри! Она развела полные колени, потянула за руку Белякова: — Смотри! Кому говорю! Беляков! Беляков посмотрел и снова отвернулся. — Смотри! Смотри! Смотри! Она надвигалась на него, растопырив ноги. Губы Белякова искривились, он захныкал. — Смотри! Ты же хотел посмотреть! Вот... Вот... Смотри... Она выше подняла юбку. Беляков плакал, уткнув лицо в рукав. — Ну, что ты ревёшь, Беляков. Прекрати! Замолчи сейчас же. Ну, что ты испугался? Замолчи... Да замолчи ты... Она потянула его к стоящим вдоль стены стульям. — Садись. Сядь и успокойся. Беляков опустился на стул и зарыдал, зажав лицо руками. Анна Михайловна быстро опустила юбку и села рядом. — Ну, что с тобой, Беляков? Что с тобой? Серёжа? Она обняла его за плечи. — Хватит. Слышишь? Ну, что ты — девочка? Первоклашка? Беляков продолжал плакать. — Как не стыдно! Ну, хватит, наконец. Ты же сам хотел этого. А ну-ка, замолчи! Так распускаться! Замолчи! Она тряхнула его. Беляков всхлипнул и смолк, съёжившись. — Ну вот... Вытри слезы... Разве можно реветь так... Эх ты... Балда... Всхлипывая, Беляков протёр рукавом глаза. Анна Михайловна погладила его по голове, зашептала: — Ну, что ты? Чего ты испугался? А? Ответь. Ну-ка ответь! А? Ответь. — Не знаю... — Ты что, думаешь, я расскажу всем? Глупый. Я же специально окно зашторила. Обещаю тебе, честное слово. Я никому не расскажу. Понимаешь? Никому. Ты веришь мне? Веришь? — Верю... — Чего же тогда испугался? — Не знаю... — И сейчас боишься? Неужели боишься? — Не боюсь... — всхлипнул Беляков. Анна Михайловна зашептала ему на ухо: — Ну, честное партийное, никому не скажу! Честное партийное! Я ведь в партии осталась, не то что некоторые! Ты же знаешь, что это такое — честное партийное? — Ну... Знаю... — Ты мне веришь? А? Говори. Веришь? Я же для тебя стараюсь, глупый. Потом спасибо скажешь. Веришь, говори? — Ну... Верю... — Не ну, верю! А верю, Анна Михайловна. — Верю, Анна Михайловна. — Не будешь реветь больше? — Не буду. — Обещаешь? — Обещаю. — Ты ведь был пионером? — Был. — Дай честное пионерское, что не будешь реветь и никому не скажешь! — Честное пионерское. — Что, честное пионерское? — Не буду реветь и никому не скажу... — Ну вот. Ты наверное думал, что я смеюсь над тобой... думал, говори? Думал? Ведь думал, оболтус, а? — тихо засмеялась она, качнув его за плечи. — Немного... — пробормотал Беляков и улыбнулся. — Глупый ты, Беляков. Тебе что, действительно ни одна девочка это место не показывала? — Неа... Ни одна... — И ты не попросил ни разу по-хорошему? Посмотреть? — Неа... — А хотел бы посмотреть? Честно скажи — хотел бы? Беляков пожал плечами: — Не знаю... — Не ври! Мы же на чистоту говорим! Хотел бы? По-пионерски! Честно! Хотел бы?! — Ну... Хотел... Она медленно приподняла юбку, развела пухлые ноги: — Тогда смотри... Смотри, не отворачивайся... Беляков посмотрел исподлобья. Она поправила сползшие на сапоги колготки и трусы, шире развела колени: — Смотри. Наклонись поближе и смотри... Шмыгнув носом, Беляков наклонился. — Ну, видишь? — Вижу... — Что видишь? — Ну... Волосы... — А что же сначала испугался? А? — Не знаю... Ан Михална... Может не надо... — Как тебе не стыдно! О чём ты только что говорил? Смотри лучше! Беляков молча смотрел. — Тебе видно хорошо? — наклонилась она к нему. — А то я встану вот так... Она встала перед ним. Беляков смотрел на её густо поросший чёрными волосами пах. Над ним нависал гладкий живот с большим пупком посередине. На животе ясно проступал след от резинки. — Если хочешь, можешь потрогать... потрогай, если хочешь... не бойся... Анна Михайловна взяла его ещё влажную от слез руку, положила на лобок: — Потрогай сам... ну... потрогай... Беляков потрогал мохнатый холмик. — Ведь нет же ничего страшного, правда? — улыбнулась покрасневшая Анна Михайловна. — Нет? А? Нет, я тебя спрашиваю? Голова её покачивалась, накрашенные губы нервно подрагивали. — Нет. — Тогда потрогай еще. Беляков поднял руку и снова потрогал. — Ну, потрогай ещё. Вниз. Вниз потрогай. Не бойся... Она шире развела дрожащие ноги. Беляков потрогал её набухшие половые губы. — Потрогай ещё... ещё... что ты боишься... ты же не девочка... парень все-таки... Беляков водил ладонью по её взмокшим гениталиям. — Можно сзади потрогать... там ближе даже... смотри... Она повернулась к нему задом, выше подняла юбку. Потрогай сзади... ну, потрогай... Беляков просунул руку между пухлыми ягодицами и снова наткнулся на влажные половые губы. — Ну вот... потрогай... потрогай побольше... теперь снова спереди потрогай... Беляков потрогал спереди. — Теперь снова сзади... вот так... потрогай посильнее... смелее, что ты боишься... там есть дырочка... найди её пальцем... нет, не та, ниже... вот. Просунь туда... вот... Беляков просунул палец в скользкое влагалище. — Вот. Нашел... видишь... дырочка... — шептала Зинаида Михайловна, сильнее оттопыривая зад и глядя в потолок. — Нет... побудь еще там... вот... добавь ещё пальчик... ещё один... да-а-а... встань... что ты сидя. Беляков встал, не вынимая пальцев. — Одной рукой сзади пощупай, а другой спереди... вот так... Он стал трогать обеими руками. — Вот так. А хочешь и я у тебя потрогаю? Хочешь? — Не знаю... может не надо... — А я знаю, что хочешь... я потрогаю только... ты же у меня трогаешь... мне тоже интересно... Она нащупала его ширинку, расстегнула и пошарила рукой: — Вот... вот... видишь... у тебя небольшой такой... но твёрдый... вот... то ты уже... потрогай ещё, не бойся... вот... и ты можешь в дырочку войти им... вот... а сейчас ещё рано... зачем ты руку убрал... еще потрогай... ай... о-о-о-ох-х-х-х... нет... не вынимай его... да... в меня... уф-ф--ф... Зазвенел звонок. — Ну хватит... — она резко выпрямилась, быстро подтянула трусы с колготками, поправила юбку. — Хватит... ну, ты никому не скажешь? Точно? — Нет, не скажу... — Честное пионерское? — Честное пионерское. — Ведь это наша тайна, правда? — Ага. — И ребятам не скажешь? — Не скажу. — И брату? — И брату. — И маме? — И маме. — Поклянись. Подними руку и скажи — честное пионерское. Беляков поднял надо лбом липкую ладонь: — Честное пионерское. Анна Михайловна повернулась к висящему над столом цветному портрету улыбающегося Сталина в белом кителе: — Честное партийное... Звонок снова зазвенел. — Это что, на перемену или на урок? — пробормотала завуч, трогая ладонью свою пылающую щеку. — На перемену... — подсказал Беляков. Анна Михайловна подошла к окну, отдёрнула шторы, потом повернулась к Белякову: — Я не очень красная? — Да нет... — Нет? Ну, беги, тогда. И постарайся больше не хулиганить. А то снова вызову. Она стала отпирать дверь: — Беги. Постой! Ширинку застегни. Отвернувшись, он застегнул ширинку. — У вас что щас? — Биология... — В триста четвёртом? — Да, наверху там... — Ну иди. Она распахнула дверь. Беляков шагнул за порог и побежал прочь. Анна Михайловна смотрела ему вслед и рассеянно улыбалась. 90742 14 14369 231 2 +9.8 [32] Оцените этот рассказ: 313
Серебро
Комментарии 14
Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Diablex |
Все комментарии +35
ЧАТ +2
Форум +2
|
Проститутки Иркутска |
© 1997 - 2024 bestweapon.net
|