Sugar от RichardGerald

***************************

Элоиза разбила мне сердце. Я знаю, что мне следовало быть во всем этом деле более проницательным и изощренным. Однако, по сути, я все еще мальчик с фермы, даже спустя столько лет. Я - Уолтер Стиллман, по профессии - будущий налоговый адвокат. Знаю, тоскливо, верно? Но все еще тоскливее. Только что окончив юридический колледж и получив степень магистра права в области налогообложения, я смог устроиться на единственную работу - в отдел по банкротствам одной из средних юридических фирм Манхэттена. Моя должность относится к самой маленькой области практики фирмы и, надо сказать, наименее желанной.

Мои жилищные условия такие же скромные, как и моя работа. Арендная плата в Нью-Йорке, как известно, высока. В те времена квартиры на Манхэттене были недоступны для младших сотрудников. В тех районах, что называются «внешними», цены были почти такими же высокими. После долгих поисков я нашел комнату в квартире с двумя другими обедневшими душами в конце линии метро в Бруклине. Район находился в общем упадке, и дорога до моего офиса занимала целую вечность. Короче говоря, у меня - скромная работа и крыша над головой. Большего, чем это, нельзя было сказать о начале моей карьеры в великом городе на востоке.

Однако удача, казалось, изменилась почти с того дня, как я приступил к работе. Партнером фирмы по банкротству был Эрик Эриксон. Это - седовласый лис лет шестидесяти с небольшим. Он был одним из фактических деканов нью-йоркской коллегии адвокатов по делам о банкротстве, человеком, которому звонят по сложным или новым вопросам. У него мало терпения к невеждам или неумехам, но он был хорошим и готовым учителем.

Спустя много лет я все еще благодарен мистеру Эриксону. Он, как говорят эти городские жители: «сделал для меня все». Был моим наставником и другом и научил меня навыкам, сослужившим мне хорошую службу в последующие дни. Тогда еще не зная об этом, я нашел свое место в жизни... а затем по чистой случайности обрел и счастье. Но сначала мне требовалось разбить свое сердце.

В отделе банкротств в основном работали только мистер Эриксон и я. В те процветающие времена банкротство было наименее популярной практикой в престижной фирме «Портман и Розенкранц». Если нам требовалась помощь, готовы были помочь, хотя и неохотно, два юриста, работавшие неполный рабочий день. Я получил высшее образование в области права, о которой можно сказать, что она написана Льюисом Кэрроллом. Юрисдикция, где левое - это правое, а правильное всегда неправильно. Все законы принадлежали Алисе по ту сторону зазеркалья.

Единственным членом моего выпускного класса в Школе права Северо-Западного университета, забравшимся на восток так же далеко, как и я, был Чак Томпсон. В юридическом колледже мы не были большими друзьями, тем не менее, нас сблизило среднезападное знакомство со Средним Западом в холодном восточном мегаполисе. Чак работал... или, скорее, был рабом... в прокуратуре Манхэттена. Он был недавно женат на Кэрол, девушке из Нью-Йорка. Приглашение на ужин в их манхэттенскую квартиру было вполне естественным.

По прибытии я был ошеломлен присутствием высокой, чрезвычайно привлекательной женщины. Элоиза Шаффер была по-нью-йоркски элегантна. Таков самый наглядный способ описать ее. Это была утонченная жительница Нью-Йорка с непринужденными манерами, говорящими о том, что ее поразительная внешность вполне ожидаема. Можно было почти поверить, что совершенство ее форм - это факт природы, а не результат долгих часов работы и изобретательности.

Почему именно она стала моей партнершей по ужину в доме моего друга, я не имел ни малейшего представления. Эта черноволосая зеленоглазая красавица была мне не ровня. Действительно, никто не мог ожидать, что ее заинтересует обычный на вид фермерский мальчик, работающий младшим помощником. Но, видимо, Кэрол Томпсон, в своей мудрости свахи, считала иначе.

Меня ждал вечер восхитительного общения. Элоиза Шаффер была не просто красавицей, у нее было то, что называют индивидуальностью. Экстравертная и совсем не застенчивая, она была прекрасным собеседником за ужином. Она попросила меня проводить ее домой, в ее бруклинскую квартиру. Я рассчитывал поймать такси, но она настояла на том, чтобы мы поехали на метро. Она держалась рядом со мной во время поездки из Челси на Манхэттене в Боэрум Хилл в Бруклине. Это была поездка, занявшая много времени в ночное время и включавшая в себя небольшую прогулку. Она использовала это время, чтобы получше узнать меня, засыпая вопросами, ответы на которые внимательно выслушивала. Это был пьянящий, укрепляющий эго опыт.

У дверей своей квартиры она настояла на том, чтобы наградить меня поцелуем за мои старания проводить ее домой. Это был обжигающе горячий поцелуй, с языком в горле. Этим поцелуем она могла бы расплавить железо, а мой член стал твердым как сталь. Она признала этот факт с понимающей улыбкой, терпеливо ожидая, пока тупой фермерский мальчишка получит сообщение.

— Эээ, а можно тебя увидеть снова? - спросил я.

Приложив некоторые усилия, мы нашли взаимоприемлемое время для нашего официального первого свидания, а затем, поцеловав меня вторым, но менее жарким поцелуем, она пожелала мне спокойной ночи.

Я улетел в свое грязное жилище в дальнем конце Флэтбуш-авеню, не веря, что мне может так повезти.

Пять недель и четыре свидания спустя, я был в глубокой долине отчаяния. Накануне вечером Элоиза сообщила, что в выходные не сможет увидеться со мной. Причиной было ее предыдущее обязательство перед другим. С большим трудом я выудил из Элоизы имя Родриго Руиса. Найти этого человека было легко. Он был комиссаром по труду штата, очень высоким, красивым пожилым мужчиной. с которыми можно было бы ожидать близости от такой женщины как Элоиза.

Видимо, я не очень хорошо скрывал свое отчаяние, потому что мистер Эриксон вызвал меня в свой кабинет.

— Итак, Уолт, что стерло эту глупую среднезападную улыбку с твоего лица, оставив на ее месте уныние? - осведомился Эрик.

— Простите, это личное. Не хотел бы никого беспокоить своими проблемами.

Скрывать что-либо от Эрика бесполезно. Вскоре у него была вся история.

Он откинулся в кресле, сложил руки, как в молитве, и положил подбородок на кончики пальцев.

— Когда я был мальчишкой, - начал он, - этим городом еще управляли ирландцы и евреи. За ними было интересно наблюдать. Американцы в третьем и даже четвертом поколении, говорившие с акцентом или вставлявшие в свою речь фразы на идиш. Это были мужчины и женщины, окончившие Фордхэм и Колумбийский университет, но овладевшие искусством быть профессионалами с этническим оттенком.

— Сейчас их уже нет. Иногда я скучаю по тому веселью, которое они привносили в политическое искусство. Политики теперь - чернокожие профессионалы или латиноамериканцы. Им не хватает того же пафоса, или мне так кажется, и я думаю, что они воспринимают себя слишком серьезно.

— Простите, мистер Эриксон. Я не понимаю.

— Мое самое заветное желание - чтобы ты никогда не терял невинности Среднего Запада, - сказал он, вздыхая.

— Уолтер, мужчина твоей девушки - урожденный Родни Кауфман. Его отец был наследником состояния универмага Кауфмана, а мать - пуэрториканской еврейкой Луизой Руис. Родни женат на Софи Слоан, представительнице богатейшей семьи Слоан. По политическим причинам он взял фамилию матери и испанский вариант своей первой фамилии.

— Мальчик Родди - профессиональный латиноамериканец и постоянный политик. Твоя дама, судя по всему, предпочтет ему тебя, по трем веским причинам. Во-первых, мужчине сорок семь. Твоя дама намного моложе.

— Во-вторых, он женат на хорошей еврейской женщине, с которой у него трое детей. Эта женщина - не очень ревнива, позволяя своему мужу поиграть на стороне, но будет категорически возражать против того, чтобы ее заменили. Как и ее богатая и влиятельная семья.

— И в-третьих, есть сам Родди и его семья. Сейчас прогрессивные времена, но я сомневаюсь, что он стремится оскорбить свою богатую и политически поддерживающую его семью, заводя отношения с девушкой-христианкой.

— Но если она с ним встречается? - отметил я.

Эрик нетерпеливо нахмурился, как он делал это в случае глупых вопросов.

— Сколько лет этой даме? - спросил он.

— Двадцать девять.

— Дама с запущенными биологическими часами, а ты - подходящий двадцатишестилетний адвокат. Думаю, ты не смог правильно оценить свой вес в этом деле. Введение в уравнение мальчика Родди было сделано только для того, чтобы вызвать в тебе должную мотивацию для продвижения вперед. Четыре свидания в этом возрасте с двадцатидевятилетней одинокой женщиной означают, что все серьезно. Так-что либо будь серьезным, либо проваливай, - заключил Эрик Эриксон.

После разговора с боссом я почувствовал себя лучше и, более того, ободрился. На нашем следующем свидании я поднажал и был вознагражден горячим ответом.

— Если мы идем дальше, я должна знать, что у тебя все серьезно, - сказала она.

— Я могу спросить то же самое.

— Ты говоришь в целом?

— Да, и о Родди.

— Я встречаюсь с ним уже несколько лет, - заявила она.

— Но он несерьезен, а я серьезен, - ответил я, в очередной раз подумав о том, насколько умен Эриксон.

Она отвела меня в свою постель. Я не был девственником, хотя большого опыта у меня не было. У нее опыта было гораздо больше, и она использовала каждый его кусочек. Я едва пережил эту ночь.

***

Через неделю я переехал в ее квартиру. Квартира была большой по нью-йоркским стандартам, с одним из тех коридоров, которые, казалось, продолжаются вечно. Предложение руки и сердца было неизбежным. Она начала намекать, едва я поселился в квартире.

Когда мы познакомились, Элоизе было двадцать девять, она работала младшим менеджером в компании Sanderson Financial Management, и уже стояла на ступеньке высшего руководства, а вскоре после нашей помолвки стала вице-президентом. Я понял, что она умна и несколько дотошна, но был почти потрясен ее организаторскими способностями. Подготовка к свадьбе заняла едва ли шесть недель.

В семейном плане она была старшей из трех детей и единственной дочерью. Ее отец тоже был юристом, но занимался развитием недвижимости в округах Вестчестер и Путнам, к северу от Нью-Йорка. Насколько могу судить, он сильно увлекался политикой. Поэтому они так хорошо и быстро спланировали по-настоящему большую свадьбу.

Мою семью смерть сократила до единственной сестры. Нэнси теперь жила со своей подругой на Западном побережье недалеко от Портленда. Она перестала со мной разговаривать в тот день, когда сообщила, что она - лесбиянка. Может, из-за того, что я не был в восторге, но появилась какая-то пропасть, которую уже было не закрыть. Я пригласил ее на свадьбу, но она отказалась.

Моя собственная карьера вошла в удобную колею. Теперь я занимался менее серьезными делами без помощи Эрика. Он не скрывал, что готовит меня. Банкротство было в застое, и Эрик не скрывал, что я должен быть готов, когда дела пойдут в гору, потому что он готовился уйти на пенсию.

— У тебя есть все что нужно. Достаточно ума и приятная личность. Но тебе нужно научиться работать, - говорил он.

— Я очень усердно изучал свод законов и дела.

— Да, но тебе нужны некоторые приемы, что еще не записаны.

В пятницу перед свадьбой я выучил новый прием. Элоиза и ее мать выбрали для свадьбы День труда. Я чего-то не понимал в этой ранней дате, но это также означало, что на подготовку у нас есть выходные, и мы могли улететь на Карибы на медовый месяц, который ее родители устраивали нам во вторник после свадьбы. Чемоданы были упакованы и стояли у стены в длинном коридоре нашей квартиры: три для Элоизы и один для меня.

Из-за свадьбы я слегка нервничал, но в то утро у меня не было времени об этом думать. За неделю до этого моя будущая невеста уехала в семейный дом в Вестчестере, чтобы перед свадьбой мы могли «немного побыть порознь».

— Это сделает медовый месяц еще лучше и не даст моему свадебному мандражу прогнать муженька, - со смехом сказала она.

В десять часов пятницы, в последний рабочий день августа, за три дня до свадьбы, у меня было слушание в суде по банкротству по поводу становления первого дня. Такое постановление выносится на ранней стадии реорганизации, чтобы установить правила дальнейшей работы должника под защитой суда. В таком небольшом деле как у меня, слушания проходят не очень официально, обычно на них присутствуют всего несколько адвокатов и судья. В основном, это адвокат банка и адвокат должника, типа меня.

Обычно судья Маркс придерживался правил. В ту пятницу я вошел в свой кабинет, готовый взять папку с делом и отправиться в суд, но секретарь сказала мне, что позвонила секретарь судьи, чтобы договориться о телефонном слушании, как только я войду. Я сразу же занервничал.

Секретарь судьи соединил все стороны, и судья Маркс сказал:

— Итак, Аманда, расскажите мне, в чем ваша проблема с этим постановлением.

Аманда Московиц была адвокатом банка. Она была умна и знала закон. Ее аргументы были точны и четко касались самым слабых мест моего запроса.

Она была отличным адвокатом, но не очень приятной на вид. Ее прозвали «Шугар» (сахар), что не имело никакого смысла. Она была невысокого роста, меньше метра пятидесятидвух, и пухленькая, особенно в нижней половине, но я всегда считал, что у нее симпатичное лицо.

Когда Аманда закончила, попытался заговорить я, но судья меня прервал.

— Постановление выдается. Мой секретарь отправит его сторонам по факсу, - сказал он, когда телефон замолчал.

Аманда лишь рассмеялась, когда я ее спросил:

— Что только что случилось?

— Судья Маркс вчера получил от моей фирмы билеты на последние дни скачек в Саратоге. К часу дня ему нужно быть на севере Олбани. Он не может разговаривать с нами по телефону. Сегодня для видимости он вынес решение против меня в деле, которое не имеет большого значения, но подожди до следующего раза, и я тебя зарежу, - сказала она, все еще смеясь.

— Все не так, как я люблю побеждать, - пожаловался я.

— Бери все, что сможешь получить, - ответила она и сделала паузу. - Знаешь, мои тети сказали бы, что ты очень хороший молодой человек для гоя.

Все еще смеясь, она закончила разговор.

Примерно в это время пришел Эрик и сказал, чтобы я взял выходной и отдохнул перед свадьбой. Когда я уходил, я не мог не спросить:

— Кто такие гои?

Он улыбнулся.

— Это ты и я, не евреи. А что?

— Кое-кто сказал, что я хороший молодой человек для гоя.

— О, комплимент. Ты кому-то нравишься.

Я направился в квартиру, подумав, что смогу пораньше отправиться в Вестчестер. Так-то я должен был приехать только на следующий день. Репетиция свадьбы - в субботу вечером. Но черт... к чему убивать время в городе? Я ожидал, что буду занят своим делом. Оно должно было занять почти весь день, а может быть, и вечер. Мы бы писали и переписывали каждое слово постановления, чтобы угодить всем участникам, но этого не случилось. Так почему бы не получить фору?

Сначала я попытался позвонить, но телефон Элоизы переключился на голосовую почту, поэтому я сделал судьбоносный выбор. Я позвонил в дом ее родителей в Вестчестере, надеясь поговорить с кем-нибудь или хотя бы оставить сообщение.

Думаю, это было одно из тех случайных обстоятельств, которые меняют все. Никого из семьи Шаффер дома не было. Обычная горничная, Розита, взяла выходной, чтобы подогнать платье, которое она наденет на свадьбу. Ее подменяла двоюродная сестра. Кузина была женщиной с ограниченным знанием английского, с которой я никогда не разговаривал. Она не узнала моего имени.

— Я хочу оставить сообщение для мисс Элоизы. Это Уолтер, - в третий раз сказал я.

— Ее здесь нет, она в городе.

— Я знаю, что она живет в городе, но на свадьбу она приехала домой. Это Уолтер, я приеду сегодня позже.

— Она в городе... остановилась в гостинице. Приезжайте завтра на свадьбу, - сказала кузина Розиты.

Прошла секунда, но мое любопытство разгорелось.

— В каком отеле?

— «Плаза», - последовал ответ.

Я не подозрительный человек, но кто бы не сделал паузу после такого разговора? Был почти полдень, когда я сломался и позвонил в отель «Плаза». Наш прием проходил в округе Вестчестер, а не в знаменитом отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Что-то происходило, о чем мне не сказали. На предыдущей неделе был девичник, но, возможно, дамы решили устроить еще одно предбрачное торжество.

Я позвонил в отель и спросил Элоизу Шаффер. Под этим именем никто не регистрировался. Тогда, возможно, именно неуверенность в себе заставила меня спросить:

— Как насчет Родриго Руиса?

— Нет, простите, - ответила молодая женщина.

— Попробуйте Родни Кауфмана.

Наступила пауза, и она сказала:

— Да, у нас остановились мистер и миссис Родни Кауфман в номере для новобрачных.

— Пожалуйста, соедините меня.

Это все еще может быть кто-то другой. Не такое уж редкое имя, - сказал я себе, пока шли гудки. Когда ответил мужчина, я чуть было не бросил трубку, но пришлось спросить:

— Элоизу Шаффер, пожалуйста я.

— Эль, это тебя, - услышал я его слова.

— Здравствуйте, - сказала она.

Я узнал ее голос, но не мог говорить.

— Алло, есть кто-нибудь живой?

— Там никого нет, - ответила она ему.

— Был, он спрашивал тебя.

— Алло?

— Это Вальтер. Не стоит приходить на свадьбу. Меня там не будет, - сказал я, наконец обретя голос. Повесив трубку, я услышал, как она выкрикнула мое имя, прежде чем телефон отключился.

Следующее я помню плохо. Я был в шоке. Сидел в квартире, словно парализованный. В каком-то смысле я и была парализован. Казалось, силы покинули мое тело. Все хорошее, что было в моей жизни, казалось, исчезло.

Все это было ложью: романтика, совместная жизнь, модная квартира. Это была наша квартира, но на самом деле по договору аренды она принадлежала ей. Мой разум работал в режиме блокировки. Я знал, что мне нужно встать, взять из прихожей свой чемодан и уйти. Идти мне было некуда, но требовалось выбираться из того места, где я находился.

Кто-то открыл дверь квартиры. Это была она. Я смутно подумал, как это она так быстро добралась сюда. Я посмотрел на часы и увидел, что уже два часа. Мне пришло в голову, что судья должен быть на скачках. Этот факт изменил мою жизнь.

— Уолтер, нам нужно поговорить, - сказала она.

— Ты была там всю неделю? - спросил я.

Она стояла посреди гостиной. Ее глаза избегали встречи с моими.

— Мы просто попрощались, - сказала она.

— Значит, все так и не закончилось, - обвинил я.

— Уолтер, прекрати. Ты же знаешь, что я люблю тебя.

— Откуда мне это знать?

— Я никогда с ним больше не увижусь. Мы расстались, - сказала она.

— Почему?

— Я была с ним семь лет. Почти с того дня, как переехала в город...

— Нет. Зачем заканчивать?

— Потому что в понедельник я выхожу за тебя замуж, - сказала она.

— Нет, не выходишь.

— Уолтер, пожалуйста, будь благоразумен. Все устроено. Придут триста с лишним гостей.

Я ничего не ответил. Не было смысла. Я встал и прошел мимо нее.

— Куда ты? Мы должны все уладить! - заплакала она.

Я подхватил свой чемодан и вышел. Она последовала за мной, крича, чтобы я остановился. В конце концов, она сдалась.

Я довольно долго бродил бесцельно. Смутно чувствовал, что иду к мосту.

Темнело, и я устал ходить. Я перешел Корт-стрит, недалеко от здания муниципалитета. Нашел небольшой бар. В пятницу вечером там было полно народу, но я нашел темный уголок и забрался в него.

— Привет, - сказала она.

Я поднял глаза и увидел Шугар Московиц. В каждой руке у нее было по бокалу. Один она поставила передо мной.

— Я подумала, что вы выглядите так, будто вам это не помешает, - сказала она.

— Спасибо, - заикнулся я, делая глоток очень крепкого напитка.

— Это называется стингер, и, как вы видите, я не религиозная девушка, - сказала она.

— Религиозная?

Она улыбнулась; это была красивая улыбка, и она объяснила:

— Пить в баре для одиноких с гоями в пятницу вечером, и что мне сказать матери о том чемодане?

Когда она это сказала, я опустила глаза, внезапно вспомнив о своем чемодане.

— О, я... ну... Я должен был уйти. В конце концов, это ее квартира, - сказал я, делая глоток напитка, обжигавшего до самого дна.

Шугар/Аманда не задавала мне никаких вопросов. Она рассказывала забавные истории о себе и о людях, которых мы взаимно знали по суду по банкротствам. Это узкая специализация, и все знают друг друга. Она поддерживала мой бокал полным и пыталась рассмешить. Думаю, она уже знала, что я помолвлен и скоро женюсь, но не удивилась, что я оказался в бруклинском баре в пятницу перед свадьбой с чемоданом. Возможно, перед моим приходом она немного выпила и не поняла значения чемодана и того, где я сейчас нахожусь.

Практически единственное, что я помню о том вечере, это то, как Аманда помогла мне сесть в машину и сказала:

— Ехать недалеко.

Позже мне приснилась Элоиза. Она прижала меня к кровати и скакала на мне по-ковбойски. Это не самая любимая ее поза, но, похоже, она наслаждалась собой гораздо больше, чем обычно.

***

Мне нужно было в туалет. Потребность была настоятельной, но встав с кровати, я понял, что понятия не имею, где нахожусь. Квартира изменилась. На мгновение я был полностью дезориентирован... а затем все вернулось ко мне в одном остром и болезненном воспоминании. Я ушел от Элоизы и из ее квартиры. И где же я теперь?

Голова болела, и казалось, что кто-то набил ее ватой. Я почти ничего не помнил о прошедшем вечере. Помню, как зашел в небольшой бар на Корт-стрит. Там появился кто-то из моих знакомых. Какое-то мгновение я не мог вспомнить, кто это был... а потом вспомнил. Аманда Шугар Московиц. Что она делала там, и что я делал здесь, голый, в незнакомой постели?

Я находился в маленькой комнате. В ней едва помещалась двуспальная кровать. В комнате не было никакой другой мебели. Кровать примыкала прямо к окну, тянувшемуся от середины стены до потолка. Я был один на этой кровати, имевшей признаки того, что на ней спал второй человек. В комнате не было шкафа, и моей одежды нигде не было видно. На самом деле, как раз комната и могла быть слишком большим шкафом, в котором стояла кровать.

Но была дверь. Она не открывалась до конца, так как была заблокирована кроватью. Я выглянул. Там была более просторная комната. С одной стороны в стене было окно. За окном был виден тротуар. Я находился в том, что в этой части света называют английским подвалом. Это этаж, расположенный под основным зданием. Он находится наполовину над и наполовину под землей. Окна начинались чуть ниже уровня тротуара. Это помещение было переделано в небольшую квартиру, или, как я узнал позже, в две квартиры: ту, в которой находился я, и еще меньшую заднюю квартиру.

Главная комната была разделена стойкой на столовую и кухню. Эркер был своего рода гостиной с двумя маленькими стульями и сиденьем у окна.

Никого не увидев, я вылез наружу в поисках ванной и своей одежды. В дальней части комнаты была дверь. Когда я вылез, она открылась. Вышла Аманда Московиц в халате, вытирая полотенцем мокрые волосы.

— О, вы проснулись! - сказала она, заметив меня. - Как раз вовремя. Должно быть, уже почти полдень.

Мои руки полетели прикрывать гениталии, что вызвало лишь хихиканье.

— Поздновато для скромности, - сказала она. - Вчера вечером я видела все.

Все что я мог сделать, это пробежать мимо нее, полагая, что комната, из которой она вышла с влажными волосами, была ванной.

Я оказался прав, и закрыв дверь, поднял сиденье унитаза и выпустил содержимое своего мочевого пузыря в унитаз. Это была маленькая ванная комната, в которой была только душевая кабинка, без ванны. Я решил воспользоваться этим и помыться, прежде чем обсуждать с хозяйкой, что случилось с моей одеждой и чемоданом.

Душ был, может быть и маленький, но вода была горячей и успокаивающей для моего очень похмельного тела. Обновленный, я тщетно искал полотенце. Мокрый и голый, мне ничего не оставалось, кроме как выйти и встретиться с Амандой.

Я открыл дверь ванной и вышел, только чтобы понять, что мы больше не одни. За столом сидела молодая темноволосая женщина и с широкой ухмылкой на лице смотрела прямо на меня. Аманда находилась на маленькой кухне открытой планировки и возилась с чашками и кофейником.

— Как вы относитесь к кофе? - спросила Аманда так легко, как будто я не стоял там голый. Я отпрыгнул назад за дверь ванной и позвал:

— Можно мне одежду, пожалуйста, или хотя бы полотенце?

Обе женщины расхохотались, но Аманда остановилась, чтобы сказать:

— Полотенца - в шкафу, как и ваш чемодан и одежда, которую вы срывали прошлой ночью.

Высунув голову из-за двери, я спросила:

— А где может быть шкаф?

Все еще хихикая, Аманда указала кофейником на решетчатые двери в дальней части комнаты за столом и прямо перед тем, что, должно быть, было входной дверью в квартиру.

— Я бы принесла их вам, но, как видите, занята, - сказала Аманда.

Другая женщина не сделала попытки подняться, и мне ничего не оставалось, как бежать к шкафу. И я бросился наутек. Достигнув шкафа, я распахнул дверцы. Моя одежда была там, внутри. Костюм и рубашка были аккуратно развешаны, а нижнее белье лежало на чемодане. Я схватился за последнее, натягивая шорты и рубашку так быстро, как только мог. Но все это время слышал хихиканье женщин позади себя.

— Уолтер, это, кстати, - моя сестра, Соня Рабинович, - сказала Аманда.

— Здравствуйте, мистер Стиллман, - сказала Соня.

— Здравствуйте, - ответил я, открывая чемодан, чтобы достать джинсы.

— Из-за меня одеваться не обязательно, - сказала Соня. - Я - младшая сестра, но уже замужем, и у меня трое детей, два мальчика и девочка. Голые мужские тела меня не шокируют.

Они обе засмеялись над этим, пока я натягивал джинсы.

— Пойдемте, выпьем кофе, - пригласила Аманда. - А Соня принесла «Бейлис».

— Через минутку, - ответил я.

— Ты мне не говорила, что он такой застенчивый, - шепнула Соня сестре.

— Не знала, - ответила Аманда, тоже громким шепотом. - Мы вроде как едва знакомы.

— Ты - свободная женщина, Аманда Московиц, - хихикнула Соня.

Надев брюки и рубашку, я повернулся, чтобы занять место за маленьким столиком. Мне требовался кофе.

— Я люблю черный, без сахара, - сказал я.

Соня хихикнула и шепнула сестре:

— Думаю, он получил свой сахар прошлой ночью. - Они разразились смехом. У меня заболела голова.

Аманда протянула мне чашку очень крепкого кофе. Когда я ставил чашку перед собой, зазвонил мобильный. Это был телефон Сони, и она достала его из большой кожаной сумочки, лежавшей у ее ног на полу.

— О, привет, - сказала Соня, отвечая. Она закрыла трубку и прошептала. - Тетя Хестер!

— Конечно, я помнила, - продолжала Соня. - Сейчас я у Аманды, но у нее гости, и у меня не было возможности упомянуть об этом.

Наступила пауза, затем Соня с ухмылкой сказала:

— Нет, ее компания - мужчина.

Аманда провела рукой по горлу, словно отсекая, но Соня невозмутимо продолжила.

— Да, он симпатичный, но слегка застенчивый... Нет, точно не еврей... Да, абсолютно уверена.

Соня прошептала в трубку:

— Увидела мельком, когда он выходил из душа.

Теперь Соня неудержимо смеялась.

— Она хочет поговорить с тобой, - сказала Соня, передавая трубку Аманде.

— Привет, тетя, - сказала Аманда в трубку Сони. - Нет, я никогда не забуду папин день рождения... Завтра в шесть, а в семь мы ужинаем. Поняла... О, он просто друг. Правда!

Возникла пауза, пока, видимо, говорила Хестер.

— Это не сработает. Он друг по работе. Уверена, что на семейной вечеринке он будет чувствовать себя неловко.

Аманда передала телефон обратно сестре.

Соня слушала, пока говорила ее тетя.

— Не знаю, - сказала Соня, а затем повернулась ко мне. - Она хочет знать ваше имя. Что ей сказать?

— Уолтер, - ответил я. - Уолтер Стиллман.

— Уолтер, и я почти уверена, что прошлой ночью они спали вместе.

— Соня! - закричала Аманда.

— Сейчас на линии тетя Софи, говорит, что они хотят с ним встретиться.

— Нет! О, сладкая. Нет! - закричала Аманда.

Тогда Соня передала трубку мне, сказав:

— Моя тетя Софи хочет поговорить с вами.

Я взял трубку и поднес ее к уху.

— Алло, Уолтер, я - тетя Аманды, Софи, и мы с моей сестрой Хестер устраиваем вечеринку в честь дня рождения нашего брата Леонарда, отца Аманды и Сони. Мы бы хотели, чтобы вы пришли с нашей Мэнди. Не могли бы вы сделать это? Для семьи это будет много значить.

— Я не знаю. Я бы не хотел вмешиваться. Мистер Московиц может не захотеть видеть меня на своей вечеринке, - сказал я, подыскивая вежливый способ отказаться. - Оставлю это на усмотрение Аманды.

Затем я передал трубку Аманде. Она спорила с тетушками добрых десять минут, в то время как Соня озорно ухмылялась. Тетушки, разговаривающие по телефону, отключились, каждая по очереди поспорив со своей племянницей. Наконец, Аманда сдалась.

— Хорошо, я его приведу, - сказала она, а затем положила трубку. - Сахар, сахар, сахар!

— Она так делает, ты знаешь ли, - сказала Соня.

— Что? - спросил я.

— Заменяет словом «сахар» слово «ебать», как будто мы не знаем, что она на самом деле говорит.

Усмехнувшись напоследок, Соня поднялась и сказала:

— Ну, похоже, что моя работа здесь закончена. Пора идти разгружать мужа, пока мои дети не свели его с ума.

***

Оставшись одна, Аманда повернулась ко мне и сказала:

— Слушай, тебе не обязательно идти. Моя семья иногда бывает немного властной.

— Я просто не понимаю, почему твои тети хотят видеть постороннего человека на семейном собрании.

Аманда коротко, почти грустно рассмеялась и сказала:

— Соня - моя младшая сестра, почти на четыре года младше. В свой последний день рождения мне исполнилось тридцать. У нее уже трое детей. Мои тети, да и вся моя семья, считают, что я уже должна быть замужем и беременна.

— Похоже, что на их полке тикают твои биологические часы, но они все же не знают меня, и, видимо, я не той религии.

— Но ты - нужного пола, - сказала она и сделала паузу, прежде чем продолжить. - Видишь ли, раньше здесь у меня была соседка. Это помогало платить за квартиру тридцать пять сотен долларов в месяц. Как ты, наверное, знаешь, младшим специалистам по банкротству столько не платят.

Я кивнул, зная об ограниченных зарплатах в нашей части юридического бизнеса; но потом меня осенило. Там - только одна кровать.

— Твоеей соседкой по комнате была женщина?

— Да, но не спеши с выводами, - сказала Шугар. - Я не собираюсь утверждать, что полностью натуралка, но для секса с девушкой мне требуется быть слегка пьяной. Для Джесси, моей бывшей соседки по комнате, выпивка была решающим фактором. Она хотела отношений, которые я не могла ей дать. И вот я здесь, почти натуралка, еврейская старая дева.

Я думал о том, что она сказала, жуя бейли - плоскую булочку для завтрака, имеющую вдавленный центр и обычно покрытую луковыми хлопьями. Она немного похожа на бублик, но не такая.

Наконец, я задал вопрос, который не давал мне покоя.

— Вчера вечером мы...

Аманда разразилась громким смехом и сказала:

— Да, были вместе, хотя мне не очень понравилось, что меня называли Элоизой.

— Прости, - сказал я, чувствуя, что мое лицо краснеет.

— Эй, не надо быть ханжой. Мы оба были слегка пьяны, - сказала она. – Да что там, ты был очень пьян.

Я долго пил свой кофе и пытался разгадать, как моя жизнь приняла такой странный оборот. Вчера утром я разговаривал по телефону, ведя дело против женщины, сейчас сидевшей напротив меня в халате, некой Аманды Московиц, которую ласково называли Шугар. Вчера утром я был взволнован предстоящей свадьбой с Элоизой. Назавтра я уже потерял Элоизу и обсуждал вчерашний секс с той же мисс Московиц.

— Это уже слишком, - сказал я.

— Что?

— Это, - сказал я. - Элоиза. И то, что я здесь, с тобой.

Она не засмеялась, но, оглядываясь назад, можно сказать, что это было трудно.

— Слушай, у тебя были трудные времена с Элоизой и все такое. Как насчет того, чтобы сегодня расслабиться здесь?

Я задумался на мгновение.

— Не думаю, что смогу сейчас выдержать одиночество. Если не возражаешь, я останусь.

Она улыбнулась и сказала:

— Хорошо. Мы окупим мою гетеросексуальность.

Так мы и поступили. вернулись в постель.

Секс с Амандой отличался от секса с Элоизой. Моя новая соседка по постели любила быть сверху, и предпочитала, чтобы я ласкал ее снизу, а не наоборот. Однако Аманда проявляла такой энтузиазм в сексе, что я был поражен.

— Вау, тебе это точно нравится, - сказал я, поднимаясь между ее ног.

— Прошло много времени после последнего парня, - пробормотала она, все еще наслаждаясь пульсацией своего последнего оргазма.

— Но не подружки? - из любопытства спросил я.

Она приподнялась на локтях и посмотрела на меня, затем ответила:

— Я спала с гораздо большим количеством женщин, чем мужчин, если ты спрашиваешь об этом. Но это не ради секса.

Я лежал рядом с ней и чуть дальше на кровати. Одним быстрым движением она оказалась на мне сверху. Посмотрела мне в глаза и сказала:

— На мой взгляд, в сексе ничто не сравнится с мужчиной. Но в отношениях мне нужно нечто большее, чем просто секс. Мне нужен кто-то, с кем я могу общаться, и более того, мне нужен кто-то, кого я могу уважать как личность.

— Насколько я подхожу под это определение?

— Ты - очень уважительный партнер в постели. Очевидно, что твоя невеста приложила немало усилий для совершенствования твоих навыков.

У меня не было хорошего ответа на это заявление. Меня возмутил его подтекст, но Элоиза действительно много тренировала меня в навыках поведения в спальне.

— Однако, - продолжала Аманда, - ты - здесь, в моей постели потому, что ты - хороший человек. Я наблюдала за тобой. Ты никогда никому не причиняешь вреда, если можешь помочь. Ты честен и относишься к женщинам как к людям, а не как к объектам. Короче говоря, ты - один из хороших парней. Это группа, которая сейчас в дефиците.

— Хм, - ответил я. - Это все очень хорошо, но разве так следует описывать начинающего юриста? Похоже, ты за мной следила.

— Следила за тобой? Ну, конечно, следила. Я увидела тебя на Корт-стрит и последовала за тобой в бар, не так ли? Если мисс Элоиза Шаффер потеряла след своего трофейного жениха, я не из тех, кто упускает возможность.

— Я - не трофей, - настаивал я.

— Ты же не собираешься говорить, что она была в тебя влюблена?

— Нет, наверное, нет, - сказал я, чувствуя, как вся грусть ситуации омывает меня.

— Прости! - сказала она. - Не хотела тебя обидеть.

С этими словами она скользнула вниз по моему телу и захватила мой твердый член в свой теплый, влажный половой орган. Мы снова оказались во власти страсти. В конце концов, мы заказали ужин на вынос и, поев, провалились в изнурительный сон.

***

Утром позвонили тетушки, напомнили Аманде о предстоящей вечеринке и спросили, может ли она прийти пораньше, чтобы помочь с приготовлениями.

— Мэнди, не забудь взять с собой Уолтера. Соня нам все о нем рассказала, и все очень хотят с ним познакомиться, - сказала Аманде тетя Хестер.

— Не знаю, что вам рассказывала Соня, но он - не мой парень.

— Ну, все равно приведи его.

— Он знает, что приглашен. Если придет, так придет, - сказала Аманда и повесила трубку.

— Я так понимаю, меня ждут, - с усмешкой сказал я.

— Тебе не обязательно идти.

— А что еще мне делать?

Я не хотел оставаться один, не сейчас. Аманда отвлекла меня от катастрофы в личной жизни, и у меня не было желания сидеть и размышлять о том, что сделала Элоиза.

— Хорошо, - сказала она. - Но имей в виду, что ты подвергнешься пристальному вниманию и к тебе будут относиться как к потенциальному жениху.

— Ну, в каком-то смысле я и есть жених. Но если ты не возражаешь, давай оставим мою личную проблему в тайне, - сказал я.

— По-моему, звучит неплохо. Этой шлюхи Элоизы больше не существует... но только на сегодня, потому что тебе придется с ней разобраться, и чем скорее, тем лучше.

— Знаю, - с легким вздохом сказал я.

Аманда протянула руку через стол, чтобы накрыть мои руки своими, и сказала:

— Уолтер, ты должен либо пройти через этот брак, либо завтра расторгнуть его. В любом случае, у тебя будут большие проблемы.

— Я не могу пройти через него. Не сейчас.

— Не будь таким поспешным. Если откажешься сейчас, это будет иметь большие последствия для твоей карьеры и жизни. Будет огромный скандал.

— Почему? Я не собираюсь разглашать причину, и уверен, что она этого не сделает.

— О, моя бедная невинность, - сказала она, крепко сжав мои руки. - Неужели ты думаешь, что люди не знали о комиссаре Руисе и Элоизе Шаффер? Они вместе довольно долгое время.

— Я думал, они расстались.

Аманда не засмеялась, но ее кривая улыбка сказала все. Меня разыграли. Элоиза встречалась с Руисом все время, пока мы были вместе.

— Но почему? - спросил я. - Если она хочет оставаться его любовницей, то нет смысла впутывать в это дело меня.

— В следующем году он хочет баллотироваться на пост губернатора, - сказала она. - Твой брак с Элоизой, похоже, положил конец интрижке, и ты был хорошей добычей. Такой молодой, порядочный, профессиональный, гетеросексуальный мужчина, которого ищет каждая цисвумен в Нью-Йорке.

— Цисвумен?

— Человек, идентифицирующий себя со своим полом по рождению; в данном случае женщина, Элоиза Шаффер. Молодая женщина, нуждающаяся в партнере, чтобы приглушить слухи о своем романе с пожилым женатым политиком.

— Она разыграла меня, как любите говорить вы, нью-йоркцы.

— О, не надо себя жалеть. Возможно, она просто прощалась, как она и утверждала.

— За неделю до нашей свадьбы?

— Ты бы предпочел, чтобы она сделала это на неделе после?

— Я бы предпочел, чтобы она вообще этого не делала. На самом деле, я настаиваю на этом.

— Ну, ты отомстил ей вместе со мной. Ты все еще можешь поехать в Вестчестер и жениться на ней.

— Этого не будет!

— Эй, тебе нужно взять себя в руки, прежде чем совершать необдуманные поступки. Если завтра ты не придешь в церковь, люди спросят, почему?

— Ну и пусть!

— Так, тайм-аут. Скандал никому не идет на пользу. Ты, мой друг, младший юрист в отделе банкротств. Комиссар Руис, с другой стороны, - очень крупная шишка. Ты запустишь волну, и его лодка может раскачаться, но твоя пойдет ко дну.

— Ты говорищь, что я потеряю работу? Ну и что!

— Я говорю, что ты потеряешь свою карьеру. Никто не возьмет тебя на работу.

Мне пришлось сделать паузу, но ненадолго.

— Аманда, - сказал я, - возможно, я - просто неискушенный парень из Айовы, но когда Элоиза приняла мое предложение, она взяла на себя обязательство передо мной. Она не сдержала своего обязательства, и меня не заставишь сдерживать свое.

Аманда только покачала головой. Наконец, она сказала:

— Давай, ты, упертый кукурузник, одевайся. Я веду тебя знакомиться с моей семьей. Не каждый день им удается встретить настоящего, живого пресвитерианца.

— Вообще-то моя семья лютеранская.

— Та же хрень, - подмигнула она.

***

В пять часов вечера мы взяли желтое такси до дома Московиц на Беверли Роуд. Пользоваться услугами автосервиса было запрещено. Дядя Морти был таксистом, или был им до выхода на пенсию. Теперь Морти жил на свое социальное пособие с двумя сестрами, Хестер и Софи, в доме, который сестры унаследовали от своих родителей. Морти был женат, но его жена сбежала тридцать лет назад с продавцом обуви, и этот факт, видимо, никогда не обсуждался. Муж тети Софи погиб во Вьетнаме. Хестер так и не вышла замуж. Только у отца Аманды, Леонарда, - самого младшего из братьев и сестер - были дети. У Леонарда и его жены Ребекки родились две девочки - Аманда и Соня - а теперь еще и трое внуков, благодаря Соне и ее мужу Джеральду (Джерри) Рабиновичу.

Дом семьи Московиц находился в районе Флэтбуш, Бруклин, который риэлторы называют Дитмас, или Дитмас Парк. Когда мы подъехали к огромному двухэтажному дому на большом участке, превышающем стандартные для городской жизни размеры, я не заметил никакого парка. В отличие от квартиры Аманды, находившейся через дорогу от небольшого парка в тихом районе, ее тети и дяди жили на проспекте с интенсивным движением.

Дом был построен в стиле королевы Анны. Не настолько большой, чтобы быть особняком, но на одну семью дом был более крупный, чем можно было бы ожидать в таком городе как Нью-Йорк.

У дверей нас встретила тетя Хестер, невысокая, крепкая женщина с металлически-седыми волосами. Сначала она обняла Аманду и поприветствовала ее, называя Мэнди. Затем повернулась ко мне, очень долго меня осматривала и произнесла:

— Совсем неплохо; симпатичный молодой человек.

— О, я думаю, он очень красивый, - сказала появившаяся из глубины дома тетя Софи.

Софи была высокой, темноволосой женщиной. Обе сестры казались несовместимой парой.

Софи обняла Аманду, и обе тети повели нас на кухню, где готовили вечерний ужин. На кухонном столе стоял большой торт. В кухне пахло жарким, которое томилось в духовке, и сладким ароматом ванили.

— Почистишь картошку, Мэнди? - спросила Софи, протягивая ей картофелечистку и дуршлаг, наполненный только что вымытым картофелем.

— Я возьму твоего мужчину, чтобы он помог накрыть на стол, - сказала Хестер, взяв меня за руку и проведя через распашную дверь в отделанную деревом столовую. Помещение представляло собой длинный, широкий прямоугольник. паркетный пол покрывал толстый бордовый ковер. Темные дубовые панели поднимались от пола до половины стены, где искусно выгравированная розами бумага притягивала взгляд вверх. Потолок представлял собой замысловатую решетку из красного дерева и дуба. Скромная люстра свисала вниз с медальона из красного дерева с витиеватыми резными цветами.

Хестер подвела меня к посудным шкафам вдоль ближней стены. Шкафы занимали большую часть стены на короткой стороне комнаты. Полки шкафов заполняли многочисленные наборы фарфоровых тарелок. Она подвела нас к дальнему шкафу и сказала:

— Сегодня мы будем пользоваться этими тарелками.

Сказав это, она улыбнулась мне и сказала:

— Нелегко быть евреем. Необходима вся эта посуда.

Тогда у меня было лишь смутное представление о том, что один набор посуды предназначен для мясного, а другой - для молочного. Хестер передала мне стопку тарелок, и мы стали накрывать на массивный стол на когтистых ножках. Он был покрыт белоснежной льняной скатертью. Я не удержался и тайком изучил донышки тарелок и бирки на льне. Фарфор был привезен из Англии, а белье - из Ирландии. Настоящая вещь, - подумал я, - как и люди... настоящие.

Пока Хестер накрывала на стол, а я нес столовую посуду, она, казалось, бесцельно расспрашивала меня. Я предположил, что это делалось с целью разлучить меня с ее племянницей. Вскоре она уже знала всю мою личную историю, за исключением несостоявшегося брака.

Когда мы положили последнюю серебряную вилку на последнюю тарелку, она сказала этак небрежно:

— Это не больно, знаете ли. Просто маленький кусочек. Большинство детей даже не плачут.

Смысл этих слов от меня ускользнул. Однако, прежде чем я успел спросить объяснения, мы услышали в коридоре шум. Звал властный женский голос:

— Я здесь, и привела именинника!

Это вошла Ребекка Московиц, известная также как судья Левин из окружного суда США. Как оказалось, она была матерью Аманды Московиц. Ее отцом был Леонард Московиц, профессор экономики Нью-Йоркского университета. Меня пригласили на празднование дня рождения Леонарда.

Хестер подтолкнула меня на кухню, а сама пошла поприветствовать брата и невестку. Когда я вошел в кухню, Аманда чистила картошку и ставила ее на плиту. Она повернулась ко мне и сказала:

— Нам надо подождать здесь, пока мои тети сообщат новость о том, что ты здесь в качестве их гостя.

— Я стану для тебя проблемой? - спросил я, внезапно почувствовав необходимость защитить ее.

— Нет, но возможно, немного шокирую. Я никогда раньше не приводила домой мужчину. Мама может быть немного критичной, так что, будь готов.

Ситуация была неловкой, и только усугубилась, когда нас позвали в гостиную, чтобы представить меня ее родителям. Гостиная была большим, уютным помещением, обставленным в стиле первой половины двадцатого века. В этой комнате можно было чувствовать себя спокойно, но я ощущал напряжение.

По дороге Аманда взяла из легкой куртки, которую повесила в прихожей, когда мы приехали в тот день, небольшую коробку. Коробка была явно завернута как подарок на день рождения. Когда мы вошли в гостиную, воцарилась неловкая тишина. Отец Шугар нарушил тишину улыбкой и шуткой.

— Этот молодой человек - мой подарок на день рождения, Мэнди? - спросил он.

— Нет, папа, - тихо ответила Шугар. - Я принесла тебе вот это.

Она подошла, чтобы вручить отцу подарок, который принесла. Она не отпускала мою руку, и я понял, что она крепко держала ее уже некоторое время.

— Что ж, - сказал ее отец, - я надеялся на зятя, но уверен, что мне понравится и это.

При этих словах он улыбнулся дочери. Открыв пакет, он достал бейсбольный мяч, явно бывший в употреблении.

Его улыбка расширилась, а остальные в замешательстве смотрели на него. Леонард сказал:

— Спасибо, - а затем поднял мяч.

— Это игровой мяч, подписанный командой «Метс»! - сказал он и встал, чтобы обнять свою дочь.

Я слышал, как он шепнул на ухо Шугар:

— И все же я бы предпочел зятя.

Шугар что-то прошептала в ответ, но я не расслышал. Ее отец захихикал, но когда я оглянулся, ее мать пристально посмотрела на меня.

Как раз в этот момент приехала Соня с мужем и тремя детьми. Малыши бросились в гостиную, чтобы занять места в центре всеобщего внимания.

— О, хорошо, что ты пришел, - сказала Соня, коротко обняв меня.

Представляя меня своему мужу Джерри, высокому, худому парню, которого может сдуть хороший ветер, Соня сказала:

— Это - новая любовь Шугар. Как видишь, на этот раз она хотя бы правильно определила пол.

Джерри пожал мне руку и сказал:

— Не обращай внимания на Соню. Ей просто нравится подкалывать свою старшую сестру.

Вскоре разговор в гостиной перешел на тему последних приключений детей и подарков, которые они привезли дедушке. Было приятно оказаться вне центра внимания, но я чувствовал на себе пристальный взгляд матери Аманды.

***

Ужин был простым, но, тем не менее, вкусным. Разговоры за столом были наполнены скрытой радостью, которую эти люди получали от того, что были вместе. Время от времени мне задавали какой-нибудь вопрос. Если на него могла ответить Аманда, она тут же принималась отвечать вместо меня. На более личные вопросы я отвечал просто или отмахивался.

— Да, мои родители умерли... Ферма - в Айове... У меня только сестра... Все вопросы о сестре я игнорировал, отчасти потому, что не знал, как на них отвечать. Однако за кофе и праздничным тортом все вышло наружу. Судья Левин наблюдала за происходящим, и пока дети были заняты поеданием липкого торта, нанесла удар:

— Скажите, Уолтер, вы не родственник Стиллмана, который завтра женится на Элоизе Шаффер?

Я сделал паузу, прежде чем ответить, но заговорил прежде, чем Аманда, сидевшая напротив меня, успела дать резкий ответ, который я предвидел.

— И да, и нет, - сказал я. – Именно я должен был жениться на Элоизе, но все закончилось. И прежде чем вы спросите, ваша дочь к отмене моего брака не имеет никакого отношения.

— Правда? - спросила мать Аманды, повернувшись к дочери.

— Да, правда, если вас это касается, - сказала Аманда, демонстрируя свою враждебность. - По правде говоря, я не хотела приводить сюда Уолтера, но его пригласили, и он был достаточно любезен, чтобы прийти.

Я видел, что мать собиралась сказать что-то еще, но заговорил Леонард Московиц и заставил жену замолчать.

— Ребекка, молчи, - сказал он, и прежде чем его жена успела ответить. - Очевидно, молодой человек узнал о мистере Кауфмане. Я весь вечер наблюдал за Уолтером, и он не кажется мне мужчиной, который мог бы с этим мириться.

Он как будто плеснул холодной водой в лицо своей жене. Судья внезапно потеряла дар речи. Оглядев стол, он понял, что если родители Аманды были в курсе ситуации, то другие обедающие - нет. Вмешалась Аманда:

— Я знаю Уолтера уже некоторое время и восхищаюсь им издалека. Когда я нашла его в тот вечер, потерянного и одинокого, то увидела свой шанс узнать его получше. Его обидела поистине злая женщина, и да, мама, я люблю его. Он слишком хорош, чтобы не быть в него влюбленным.

Пока она это говорила, Аманда обошла стол и обняла меня сзади.

— Молодец моя племянница, - сказал дядя Морти, закончив разговор на тему Аманды и меня.

Я плохо помню, что было после этого, кроме того, что за столом царила атмосфера всеобщего удовлетворения.

Когда мы уезжали в желтом такси, я повернулся к Аманде.

— Ты это серьезно? - спросил я.

— Что? - спросила она, пытаясь уйти от ответа.

Я не выдержал и потребовал:

— Когда сказала, что любишь меня, ты это серьезно?

Казалось, в такси стало очень тихо, а потом она медленно подняла голову и сказала:

— Да, я тебя люблю. Когда впервые увидела тебя много месяцев назад, я хотела тебя, но теперь это больше, чем просто влечение. Я люблю тебя, Уолтер Стиллман.

***

Через тридцать минут меня арестовали. Элоиза, очевидно, просидела в нашей квартире весь вечер пятницы, ожидая моего возвращения. Куда, по ее мнению, я мог пойти? Однако, когда я не вернулся к утру следующего дня, она пришла в отчаяние. Свадьба была назначена на понедельник, и она вдруг испугалась, что я могу не прийти. В панике она позвонила единственному человеку, который, по ее мнению, терял больше чем она.

Родриго Руис, он же Родни Кауфман, немедленно начал поиски через полицию. Им потребовался день, чтобы опросить всех барменов на Корт-стрит, чтобы выяснить, что я покинул бар «Теневая леди» в компании невысокой брюнетки. Поскольку мы с Амандой проехали на такси двенадцать кварталов до ее квартиры в Коббл-Хилле, полиция решила опросить всех таксистов, работавших в том районе в ту ночь. Только в конце воскресенья они установили, что такси высадило нас на углу Клинтона и Конгресса. Они быстро установили, что угловая квартира на цокольном этаже принадлежит Аманде Московиц, женщине, подходящей под описание моей спутницы в пятницу вечером.

Полиция обнаружила только темную и пустую квартиру, но, неустрашимые, они поставили пару патрульных машин ожидать возвращения жильца. Это был нетерпеливый квартет офицеров, которых мы с Амандой обнаружили по прибытии. Они быстро увезли меня, несмотря на возражения Аманды.

В полночь я оказался в маленькой комнате, которая сильно нуждалась в уборке и новой покраске. Меня усадили за стол и приковали наручниками. Никто не объяснил, в каком преступлении меня обвиняют. Кто-то открыл дверь, и вошла Элоиза. Она выглядела как всегда прекрасно.

— Так за это ответственна ты?! - потребовал я.

Мой тон был резким, а гнев и разочарование очевидными. Она выглядела немного ошеломленной, стоя по другую сторону стола. С ее стороны стояли два стула, но она не пыталась сесть.

— Уолтер, пожалуйста, постарайся понять. Когда ты не вернулся домой, я забеспокоилась, что с тобой что-то случилось.

— Поэтому ты меня арестовала. За что?

— Вы не арестованы, а находитесь под охраной до возможного психиатрического освидетельствования, - сказал высокий, очень симпатичный мужчина. На самом деле он был более впечатляющим, чем его фотографии.

Он вошел тихо, и пока говорил, двигался к Элоизе. Он был старше меня более чем на двадцать лет. Все его усилия не могли скрыть средний возраст, и я видел, что он прилагает большие усилия, чтобы сдержать влияние времени.

— Родни Кауфман, я полагаю.

Я сказал это со всей ядовитостью, которую мог вложить в свой голос.

— Родриго Руис, но, Уолт, ты можешь называть меня Род, так как я надеюсь, что мы станем друзьями.

— Для вас - мистер Стиллман, и у меня нет желания дружить.

— Очень жаль, поскольку я считаю, что вы находитесь в затруднительном положении и могли бы воспользоваться моей дружбой.

Я поднял руки на несколько сантиметров, заставив цепи натянуться на столе.

— Вы можете держать меня здесь, но недолго, - сказал я с большей уверенностью, чем чувствовал.

— Надеюсь, достаточно долго, чтобы вы смогли выслушать Элоизу.

Она стояла, не говоря ни слова, но теперь заговорила:

— Уолтер, ты действуешь под неверным впечатлением. Мы с Родом просто друзья. Какие бы отношения у нас ни были, они закончились. Если бы ты задержался в пятницу, я бы тебе все рассказала.

— У нас в Айове есть поговорка. «Может, я и родился ночью, но это было не прошлой ночью». Я застал тебя в его гостиничном номере! - возразил я.

— Как бы то ни было. У вас двоих сегодня назначена дата свадьбы, и в интересах всех, чтобы вы ее соблюли.

— Простите, но я отказываюсь жениться на этой шлюхе, - сказал я.

Элоиза издала легкий крик боли, но Род лишь улыбнулся и сказал:

— Язык, язык, пожалуйста. Давайте сохранять самообладание.

— Предпочитаете, чтобы я называл ее проституткой? Потому что она такая и есть - проститутка богача.

Я понял, что слегка задел Родни, но он продолжал улыбаться. Элоиза отвернулась, плача.

— Такое отношение к делу приведет к большим неприятностям. Вы ведете себя очень глупо, молодой человек. Элоиза - прекрасная женщина, которая станет отличной женой. Если вы не сыграете свадьбу, будет ужасный скандал. На этой свадьбе ожидаются репортеры. Это - светское мероприятие. Репутация Элоизы будет испорчена, как и моя, потому что, конечно, причина станет известна. Люди любят сплетничать, а это будет великолепная сплетня.

— Мне сказали, что у вас многообещающая карьера в престижной фирме. Если вы не женитесь на мисс Шаффер сегодня, ваша карьера испарится, и я сомневаюсь, что вы найдете работу в другом месте, - пригрозил он.

Теперь настала моя очередь улыбаться.

— Я бы не женился на этой шлюхе и ради должности старшего партнера, и уж точно не стану оставаться младшим юристом в отделе банкротств.

— Я же говорила тебе, что он будет неразумен, - вмешалась Элоиза, стоявшая ко мне спиной и явно плача.

Род только вздохнул и сказал:

— Хорошо, мистер Стиллман, сколько мне будет стоить сделать Элоизу миссис Стиллман?

— Поверьте не, у вас недостаточно денег.

— Это не обязательно должно быть навсегда. Год или два, а потом тихий развод.

— Разве люди не станут спрашивать, почему? - бросил я ему вызов.

Он не дрогнул, и что-то подсказало мне, что у него в этом огне не одно железо.

— Ситуация на момент развода будет моей проблемой. Назовите свою цену за брак в течение двух лет.

— Насколько она беременна? - спросил я, наконец-то сообразив.

Элоиза повернулась ко мне.

— Ребенок может быть твоим, знаешь ли, - шипела она.

— Да, - сказал я. - Но думаю, что подожду теста ДНК.

Родни только и сказал:

— Сколько?

— Ни за что на свете, - чуть не плюнул я в него.

Дальнейший разговор был прерван появлением невысокого, толстого, лысого мужчины лет шестидесяти. За ним следовали два офицера в форме.

Войдя, он сказал:

— Здравствуйте, Род, мисс Шаффер. А вы, должно быть, Уолтер Стиллман, - сказал он, положив руку мне на плечо. - Я - ваш адвокат, Сай Лебовиц. А это, - сказал он, протягивая Родни бумагу, - копия судебного определения хабеас корпус, который я только что подал на регистрацию.

— Ты встал довольно поздно, не так ли, Сай? - сказал Род.

— Ну, ты же знаешь, как это бывает. Дела идут немного медленно.

— Мисс Шаффер действовала в интересах своего жениха. Ты вынуждаешь нас добиваться принудительного обязательства, - пригрозил Родни.

— Не понимаю, как ты сможешь сделать это, ведь ордер выдан от имени его сестры, его единственного живого и ближайшего родственника.

— Разбудил ее, да, Сай?

— Вообще-то, нет. На Западном побережье сейчас еще рано.

Комиссар Родриго Руис, он же Родни Кауфман, пожал плечами. Его победили.

***

Сай вывел меня, и меня ждала Аманда. Ее мать, судья, разбудила Сая и судью, который подписал приказ о моем освобождении. Это был последний раз, когда я видел Элоизу. Ребенок так и не родился. Я не знаю причины. Знаю, что ее биологические часы тикали, и я знаю, что она хотела ребенка от него, а не от меня. Тем не менее, уверен, что если бы выбор стоял между скандалом, который навредит ее любовнику, и абортом, она выбрала бы последнее.

Что касается его угрозы разрушить мою карьеру, я не сомневаюсь, что комиссар и кандидат в губернаторы Родриго Руис пытался сделать все возможное, чтобы разрушить ее, но вмешались обстоятельства. Со второго по четырнадцатое сентября 2008 года у меня был отпуск в связи с медовым месяцем, и мое разрушение так и не состоялось. В день моего возвращения на работу, пятнадцатого сентября, Lehman Brothers подал заявление о банкротстве, и финансовый мир перевернулся с ног на голову. Самым важным партнером в фирме стал Эрик Эриксон, а я - самым важным юристом.

Прошло шесть месяцев девяносточасовых недель для меня и Аманды, прежде чем мы смогли пожениться. Мы должны были успеть, так как она была беременна, и это явно было видно. Аманда и не думала принимать меры предосторожности, поскольку до того первого уик-энда, который мы провели вместе, она уже довольно давно не спала с мужчиной. Старшей стала девочкой, как и трое последующих. Однако четырех оказалось достаточно.

Аманда стала судьей, пойдя по стопам матери, а у меня - своя фирма. Когда меня спрашивают, в чем секрет моей успешной карьеры и брака, я отвечаю, что всем этим я обязан одному дню судьи на ипподроме, одному разбитому сердцу и девушке, которую звали Шугар.