То что вы желаете / What You Wish For © Rehnquist. Часть 5 из 6

Введение

Так что вы думаете? Вернется ли Тайлер к Кристин? Может, к Элли? Черт, а Сьюзан появится?

А что насчет, маленького Бена? Не забывайте о нем.

Вот и все, предпоследняя часть. Осталась еще одна.

Спасибо всем, кто нашел время, чтобы прочитать ее и прокомментировать.

*****

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Доктор был прав: восстановление мамы в домашних условиях, прошло гораздо быстрее и драматичнее, чем мы с папой могли себе представить. Через три недели, она уже ходила без посторонней помощи, хотя все еще прихрамывала, а из ее голоса, исчезла большая часть сиплости. Ее речь все еще была замедленной до такой степени, что вам хотелось закончить каждое предложение за нее, но было легко понять каждое слово из ее уст.

В основном, я думаю, это было связано с тем, что Кристин приводила Бена к нам каждый день после обеда. Сначала я был уверен, что Кристин хотела использовать это как предлог, чтобы провести время со мной. Но я был занят писательством и мог выделить только час или около того, во второй половине дня, чтобы поиграть с Беном на полу, покормить его обедом или просто посмотреть, как он дремлет с мамой. Как только он ложился спать, я возвращался к своей работе и пытался закончить вторую книгу. Затем я спускался вниз, проводил с сыном еще час до ужина и снова возвращался к написанию. В общем, мой сон страдал.

Несколько дней подряд, Кристин слонялась по комнате, пытаясь вовлечь меня в разговор. Я четко дал понять, что разговор не стоит на повестке дня, и она перестала меня беспокоить.

После первой недели, Кристин приходила только на первый час или около того - время, которое я проводил с Беном, - и возвращалась после ужина, чтобы забрать его. Казалось, она была более чем довольна, позволяя маме и папе проводить с ним время, которого она нас лишила, и я проводил с сыном два или три часа в день, в то время как мама и папа, проводили с ним остаток дня.

Вы, наверное, заметили, что я только что назвал Бена своим сыном. Это потому что тест ДНК, показал результат только через пять дней после того, как я сдал слюну. Он был моим, за исключением всех мужчин на планете Земля и даже нескольких других планет.

Это сделало остальную часть, моего судебного процесса против Кристин, пустяковой.

И все было улажено, за конференц-столом Джеймса МакНелли.

* * * * *

— Итак, - начал Макнелли, - я подготовил довольно простую повестку дня, для этой небольшой конференции по урегулированию.

Он раздал каждому из нас по листу бумаги, и я прочитал его. Он был прав: все было просто. Первое - опека. Два - содержание. Третье - посещение. На почти пустой странице было достаточно места, чтобы сделать пометки по каждому вопросу.

— Джаммер, - сказал Петровски, - мы действительно не готовы обсуждать все это, и ты это знаешь. У нас даже нет полной финансовой отчетности мистера Коллинза. А у него сейчас выходит книга.

— Я знаю это, Сэнди, - сказал он. — Но мы можем хотя бы начать наброски, а потом вы скажете мне, что еще вам нужно.

— В этом нет необходимости, - вклинилась Кристин, глядя на меня.

— Кристин, - сказала Петровски, ее пухлое маленькое лицо покраснело.

— Нет, - сказала Кристин, наклоняясь над столом и протягивая руку, чтобы я взял ее.

Не зная, к чему это приведет, я протянул руку и взял ее, держа ее свободно.

— Я не шутила, когда говорила в тот день, - сказала она, ее голос был низким, ее рука сжимала мою почти до смерти. — Мне жаль. Я знаю, что не имела права скрывать его от тебя. Все начиналось не так - я не знала, что он твой, и даже не подозревала об этом, пока ему не исполнилось пять или шесть месяцев, - но у меня нет оправдания тому, что я не сказала тебе или хотя бы не сделала что-то, когда узнала.

Я уставился на нее, застыв. Ее челюсть была неподвижна, как будто она пыталась держать себя в руках и не потерять ее, прежде чем сказать то, что она должна была сказать.

— У тебя есть полное право добиваться опеки над Беном, - продолжала она. — И я знаю, что у тебя есть все шансы добиться этого. Но я прошу тебя не делать этого, Тайлер. Пожалуйста. Ради Бена, не делай этого.

— Тогда что ты предлагаешь? - сказал Макнелли, его голос был мягким и ободряющим.

— Мы думаем... - попыталась вмешаться Петровски, но Кристин прервала ее.

— Если ты хочешь опекунства, - сказала Кристин, - я не буду оспаривать это. Просто будь щедр на посещения. Не скрывай от меня моего сына. Нашего сына.

Она изо всех сил сдерживала свои эмоции, но ее непоколебимая решимость сказала мне, что предложение было искренним. Теперь мне было о чем подумать, и у меня было около десяти секунд, чтобы принять решение.

Прошла почти минута, прежде чем я принял решение, от которого Кристин готова была взорваться.

— Совместная опека, - сказал я. — Ты можешь быть родителем по месту жительства, Кристин. Я не собираюсь забирать Бена у тебя. Но я хочу щедрые свидания.

Она кивнула, смахивая слезы, которые теперь текли по ее щекам.

— Хорошо, - сказала Петровски, ее облегчение было очевидным, — тогда что насчет алиментов?

— Мне ничего не нужно, - сказала Кристин. — Тайлер будет делать то, что нужно.

Я покачал головой.

— Две пятьсот в неделю. И я буду оплачивать медицинскую страховку и медицинские расходы, и создам фонд для его колледжа.

— Мне не нужны твои деньги, - сказала Кристин. — Я могу...

— Этого недостаточно, - вмешалась мисс Петровски, повернувшись к Макнелли. — Вы знаете, что это лишь малая часть того, что ей даст суд.

— Ни цента, - сказала Кристин.

— Мне придется настаивать, - сказал я, игнорируя адвокатов и улыбаясь Кристин. — Я не хочу, чтобы наш сын жил в нищете, потому что ты чувствуешь себя виноватой за то, что ты такая дрянь.

— Хорошо, - фыркнула Кристин, наполовину смеясь, наполовину плача, когда ее слезы утихли. — Спасибо.

— Посещения? - сказал МакНелли.

— Щедро, - сказал я.

— Я думаю, то, что у нас сейчас происходит, работает хорошо, - сказала Кристин. — И я хочу расширить его.

— Но я и так вижу его каждый день, - сказал я. — Ты же должна с ним видеться, не так ли?

— Я начинаю работать на семестровом перерыве, - сказала она. — Преподавать в начальной школе. Одна из учительниц уходит в декретный отпуск, и они предложили мне контракт. Так что я надеюсь, что ты и твои родители, сможете присмотреть за ним вместо меня.

— Ты собираешься работать? - спросил я, больше удивленный этим, чем предложением о посещении.

Она кивнула, улыбаясь.

— Я знаю. Слишком поздно. Но лучше поздно, чем никогда, верно?

Я был потрясен. Она пыталась. Она шла по жизни, а не просто говорила.

— Праздники и выходные? - сказал Макнелли.

— Мы что-нибудь придумаем, - сказал я. — Просто напишите что-нибудь, чтобы мы посмотрели, и мы сможем это сделать.

— Кристин, - вклинилась Петровски, с ужасом наблюдая, как тонет ее корабль, — ты должна подумать об этом. Ты от многого отказываешься.

Кристин посмотрела на нее, на ее лице было грустное и терпеливое выражение.

— Я уже думала об этом, Сэнди. Очень много. Я делаю то, что нужно для Тайлера и Бена. Я справлюсь, и я не собираюсь для этого отнимать у Тайлера деньги. Мне нужно стоять на своих ногах.

Кристин повернулась, чтобы посмотреть на меня, а я пытался сдержать слезы радости от того, что могу видеть Бена каждый день, и печали от того, как сильно изменилась Кристин, после падения обоих ее браков.

— Тайлер никогда бы не трахнул меня, - сказала она, обращаясь к Петровски, но глядя мне прямо в глаза.

Затем ее глаза блеснули, и она обратилась ко мне.

— Как бы я ни надеялась на обратное.

Я только улыбнулся.

* * * * *

В тот вечер, я позвонил Марисе. Было уже поздно, почти одиннадцать тридцать, но она ответила с первого звонка.

— Да, - сказала она.

— Привет, - сказал я в ответ.

— Хорошо. Здравствуй. Зачем ты звонишь?

— Я хочу пригласить тебя на обед, - сказал я. — Завтра.

— Зачем?

— Благодаря тебе, у меня теперь есть сын, с которым я начинаю знакомиться.

Она молчала.

— Ну? - спросил я.

— Ты мне ничего не должен, - сказала она, ее голос был таким низким, что я едва расслышал слова.

— Но я должен. Гораздо больше, чем просто обед, правда.

Она снова замолчала, и я уже был готов заговорить, когда она, наконец, что-то сказала.

— Ты хочешь, чтобы я просто пришла туда?

— У меня утром фотосессия, - сказал я. — Где-то в Линкольн-парке. Для обложки книги. Я все равно буду там. И, ну, раз уж я там и все такое, и это самое меньшее, что я могу сделать.

— Около часа? - сказала она.

— Звучит идеально.

— Где ты хочешь встретиться?

— Я заеду за тобой, - сказал я.

— Это...

— У меня уже есть твой адрес в GPS, - сказал я. — Получил его от Сьюзан. Так что, действительно, это не сложно.

— Хорошо, - сказала она. — Увидимся.

* * * * *

В десять минут первого я подъехал к дому, и она ждала меня на обочине.

Мариса не изменилась, с момента нашей последней встречи. По-прежнему огромная, невероятная копна черных волос, черная подводка и помада, черная одежда. Правда, в джинсовом пиджаке - она предусмотрела осеннюю прохладу.

— Как настроение? - спросил я, открывая для нее дверь, прежде чем проскочить на свою сторону и сесть в машину, пока мне не выписали штраф за двойную парковку.

— Неважно, - сказала она.

— Тебе придется мне помочь, - сказал я, сосредоточившись на узкой улице, заставленной машинами с обеих сторон. — Это не мой район.

— Поверни направо впереди, - вот и все, что она сказала.

Через пять минут, мы остановились у одного из заведений на Холстед-стрит. "Café Ba Ba Reeba!" - гласила большая вывеска. И слава Богу, у них была парковка.

Это был испанский ресторан тапас (в Испании любая закуска, подаваемая в баре к пиву или вину - пер.), в котором я бывал всего несколько раз в прошлом. Будучи невеждой, я предоставил Марисе делать заказ, и она справилась. Маленькие тарелки с осьминогом на гриле, чесночный картофельный салат, козий сыр в легком томатном соусе, с поджаренным хлебом для намазывания. Груды закусок, все прибывали и прибывали.

В общем, все было замечательно, и всего хватило, чтобы накормить целую армию.

Марисе, конечно же, все понравилось, она с восторгом поглощала каждый кусочек на каждой тарелке. Я откусывал кусочек-другой, а она доедала. И так продолжалось в течение часа.

Мы провели это время, наверстывая упущенное. В учебе у нее все шло хорошо, и она уже начала набрасывать план романа.

— Идея, которая возникла, пока я работала с тобой, - загадочно сказала она, но больше ничего не сказала.

Вместо этого, она перевела разговор на меня, книгу и фотосессию для обложки, которую я пережил тем утром.

— Вы действительно думаете, что это уместно? - прокричал голос сзади нас, когда наша трапеза подходила к концу.

Я повернулся и увидел двух семидесятилетних женщин с синими волосами и потухшими, хмурыми мужьями, которые стояли возле нашего столика, направляясь к выходу. Они с отвращением смотрели на Марису в ее наряде.

— Мы сделали что-то, что вас оскорбило? - спросил я.

Они посмотрели на меня так, будто только что наступили в кучу собачьего дерьма.

— Это хороший ресторан, - сказал один из мужчин, глядя на Марису и подергивая носом.

— И я ожидал, что у здешних посетителей будут лучшие манеры, - сказал я в ответ. — Видимо, это не то, что они проверяют на входе.

Дамы вздохнули, мужчины переглянулись, а Мариса фыркнула.

— Если это поможет, - продолжал я, — мы можем попробовать сделать что-нибудь более неуместное, чтобы еще больше оскорбить вас. Например, прервать ваш частный обед, своими сопливыми взглядами?

Мариса теперь прикрывала рот салфеткой, пытаясь удержать еду во рту. Команда стариков засуетилась, надела дорогие пальто и шелковые шарфы и, топая, направилась к двери. Они успели остановиться у стойки администратора и сказать несколько горячих слов, как я заметил.

— Мне очень жаль, - сказала Мариса, когда я обернулся, чтобы возобновить наш разговор.

— О чем?

Она снова принялась за еду, теперь уже тихо и угрюмо.

— Будет ли что-нибудь еще? - сказала официантка, появившись как по волшебству. Судя по ее виду, она надеялась, что ничего не будет, что только раззадорило меня.

— Какие-то проблемы?

Она бросила взгляд на менеджера, стоявшего рядом с администратором, потом снова на меня, умоляя всеми унциями своей энергии.

— Я бы хотел чашечку эспрессо, - сказал я. — А моей гостье - что-нибудь на десерт.

Мариса начала протестовать, ее лицо говорило мне, что она просто хочет уйти.

— Десерт выбирайте сами, - сказал я официантке. — И бокал вина, который к нему подойдет, если вы не возражаете.

— Зачем ты это делаешь? - сказала Мариса, когда официантка ушла.

— Затем, - сказал я. — Потому что я счастлив быть с тобой, я наслаждаюсь собой и не позволю кучке старых ублюдков, испортить наш обед.

Она кивнула, ее лицо смягчилось.

И она уничтожила десерт, который они ей принесли.

* * * * *

Так прошли следующие два месяца. Работа в мастерской по утрам, встреча с Беном на час или два в день, между писаниной до одиннадцати или полуночи, подъем, повторение цикла.

Кристин все еще пыталась проводить со мной время, проявляя интерес к каждому моему движению. Я ценил ее усилия, но не был уверен, что смогу полюбить ее снова.

Новый роман, для которого я еще не придумал название, продвигался отлично, и я почти закончил первый набросок. Учитывая все то дерьмо, которое произошло со мной с момента написания первой книги, эта была еще более мрачной, чем первая.

— Тайлер? - сказала Кристин, подняв глаза от экрана, после прочтения наброска.

— Да.

— Ты все еще ненавидишь меня, не так ли?

— С чего ты взяла?

— Эта книга. В ней много злости.

Я смотрел на нее, не зная, что ответить.

Молчание росло, затем она подошла к креслу, в котором я сидел, наклонилась и поцеловала меня в губы. Не романтический поцелуй, с глубоко проникающими языками и все такое, но и не целомудренный.

— Мне жаль больше, чем ты можешь себе представить, - сказала она.

Я попытался улыбнуться, и она воспользовалась этой возможностью, чтобы сесть ко мне на колени и обнять меня. Если бы мои родители не были внизу с Беном, и если бы я так давно не общался с женщинами, я бы вскочил, оттолкнул ее или что-то в этом роде. Но я этого не сделал.

— Я знаю, я все испортила, - сказала она, глядя мне в глаза. — Я знаю это. И я ненавижу себя за это. Я ненавижу себя уже довольно давно, по правде говоря.

— Тогда почему?

— Потому что я была испорченной гнилой сучкой, а ты не хотел подчиняться, - сказала она.

— Я пытался. Ты ведь знаешь это, верно? Я думал, что это то, чего ты хочешь. Ты просто не хотела идти мне навстречу.

Она кивнула.

— Я знаю, Тайлер. Это был не ты. Это никогда не был ты. Ты должен поверить в это.

— Все равно, - сказал я, рассеянно поглаживая мягкую кожу ее рук, когда она обнимала меня.

— Да, - пробормотала она. — Но это было не потому, что он был лучше тебя. Он символизировал нечто лучшее. То, что - я думала в то время - было лучше. Но я никогда не хотела никого другого, кроме тебя.

Я был настолько сосредоточен на ее словах, что даже не заметил, как усилилось давление на мой твердый член, когда она начала раскачивать бедрами в мою сторону.

— Ты можешь ненавидеть меня, - сказала она, ее голос смягчился. — Я понимаю это. Я бы тоже тебя ненавидела. А я ненавидела тебя, вообще-то. Когда ты был с Элли.

— Это не имеет никакого отношения к...

— Я знаю. Тем не менее, она рассказала мне, как ты хорош. В более наглядных подробностях, чем я хотела услышать. И все, что она сделала, это заставила меня плакать от того, что у меня когда-то был ты.

— Попробуй побывать на моей стороне, - сказал я, чувствуя, как мои бедра снова прижимаются к ее тазу. — Я был тем, кого бросили. Потом я узнал, что ты была с ним до того, как мы..... .когда ты еще была со мной. Жила со мной. Даже не разошлись, не говоря уже о разводе.

Она кивнула, прикусив нижнюю губу и сильнее прижавшись ко мне тазом. Она была близка к тому, чтобы кончить. Я видел этот взгляд миллион раз и знал, что она близка к этому.

— Что ты делаешь? - сказал я, мой голос был не более, чем хриплый шепот.

— Ты ненавидишь меня, - сказала она. — Я хочу, чтобы ты выместил это на мне. Чтобы... Я...

Она задрожала, борясь за то, чтобы не закрывать глаза во время оргазма, ее взгляд впился в мой, когда ее подбородок поднялся, а тело напряглось.

— Тогда что это было?

— Это было так давно, - сказала она. — Пожалуйста?

Я был тверд как камень, мой член напрягся в ожидании освобождения.

— Ты хочешь, чтобы я на тебя обиделся, наказал тебя, хотя ты только что оторвалась на мне? А я все еще сижу здесь и слушаю тебя?

Чувство вины захлестнуло ее черты, она опустила глаза.

— И когда мы должны это сделать? - спросил я. — После того, как ты испытаешь еще два или три оргазма в наказание?

— Мне жаль, - сказала она.

— Ты еще пожалеешь, - сказал я, встал, покрутился и бросил ее на стул.

Я подошел к двери, закрыл ее и вернулся к креслу.

— Отсоси, - сказал я, стоя перед ней.

Она подняла на меня глаза, ее лицо теперь было неуверенным.

— Ты сказала, что хочешь, чтобы я на тебе отыгрался? Ну, ты меня уже довела до такого состояния, так что сделай что-нибудь.

Ее пальцы дрожали, когда она потянулась к моей молнии, медленно расстегивая мои брюки, прежде чем потянуть молнию вниз.

— Всего минуту назад, ты так хотела, чтобы я начал, - прошептал я. — Почему ты медлишь?

Она подняла голову, и на ее глаза навернулись слезы.

— Я... ты... Я не хотела...

— Я так и думал, - сказал я, отступая назад и снова застегивая брюки.

После нескольких минут молчания, Кристин заговорила.

— Ты так сильно изменился.

— Ты вырвала мое сердце и растоптала его, Кристин. Чего ты ожидала? Благодарности?

— Не такого гнева, - сказала она.

— Я не злюсь, сказал я. — Я просто думаю, что ты играешь со мной в игры. Игры, на которые у меня нет ни времени, ни сердца.

Она несколько раз начинала говорить, но останавливалась. Я был вынужден ждать ее. Примерно до шестого раза, то есть. Потом мое терпение лопнуло.

— Просто скажи это, ладно?

— Мне очень жаль, - сказала она. — За то, что было несколько минут назад и все такое. Просто... ну... Я думала об этом.

— О чем?

— Ну, знаешь. Что-то вроде "друзья с выгодой"? Я хочу быть с тобой, проводить с тобой время. И если это единственный способ, то так тому и быть.

Я покачал головой.

— Я сделал достаточно, когда получил и согласился на развод. Достаточно, чтобы хватило на всю жизнь.

— Тогда свидание? - предложила она.

— Дай мне подумать об этом.

— Но ты уже думал об этом, - сказала она. — Ты думаешь об этом уже пару месяцев. И каждый раз, когда я поднимаю этот вопрос, ты просто говоришь, что подумаешь.

— Тебе нужен мой немедленный ответ? - сказал я.

Ее губы сжались, от выражения моего лица и тона моего голоса.

— Ты когда-нибудь думал, что скажешь "да"? Не на то, чтобы принять меня обратно. Просто дать мне шанс? Шанс доказать, как сильно я тебя люблю и как много я готова сделать, чтобы загладить свою вину перед тобой?

— Я не знаю, Кристин, - вздохнул я. — Честное слово, не знаю.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В начале ноября, мне позвонила Натали.

— Завтра будет отсчет двух недель, - прохрипела она.

— Что будет через две недели? - спросил я.

— Вечеринка, в честь выхода твоего первого "Великого американского романа.

— Это мистический триллер, - поправил я ее.

— О, не скромничай, - ворковала она, кашлянув в конце. — Он великолепен, и с нами согласны четыре знаменитых автора.

— Действительно? - спросил я, удивленный тем, что уловка с рассылкой авансов за комментарии сработала. — Кто это читал?

— Джеймс Паттерсон, Тамми Хоаг, Деннис Лихейн и, будь готов к этому - Стивен Кинг.

— Стивен Кинг?

— Да, - сказала она, удивленная и потрясенная не меньше меня. — Обычно он мало что комментирует, но эта книга ему очень понравилась. До такой степени, что он, возможно, будет на вечеринке.

— Правда?

— Правда.

— Тогда что тебе нужно от меня?

— Новый костюм, - сказала она. — И быть на вечеринке шестнадцатого числа, в образе автора. И быть очень милым с издателями и всеми остальными.

— Хорошо, - сказал я, потом подумал о чем-то. — А кто еще там будет? Из нашей группы?

— Ну, я, конечно, буду там. И Сьюзен. Я подумал, что ты захочешь, чтобы она была там.

— Конечно, - сказал я. — А Мариса?

— Мариса? - сказала она, ее голос стал настороженным. — Ты уверен?

— Она действительно единственная, кто заслуживает похвалы, - сказал я. — Ты знаешь это. Это она заставила тебя посмотреть на это - на меня - и ее редактирование было... ну, это гораздо лучшая книга.

— Хорошо, - медленно сказала она. — Я посмотрю, что мы можем сделать.

— Не похоже, что ты так уверена, - сказал я.

— Не пойми меня неправильно, - сказала она. — Я имею в виду, несколько человек знают о ней. Просто... ну, ты понимаешь.

— Никто из них, никогда не видел ее лицом к лицу?

— Что-то вроде этого.

— Ну, она придет, - настаивал я. — Даже если мне придется тащить ее туда пинками и криками. Это даст ей некоторую известность, может быть, поможет ей завести какие-то связи.

Натали вздохнула.

— Это твоя вечеринка.

— Я позабочусь об этом сам, - сказал я. — Ты не волнуйся. Я обо всем позабочусь. Ты только проследи, чтобы нас не выгнали, когда мы приедем, хорошо?

— Ты босс, - сказала она и отключилась.

* * * * *

На следующий день почти в полдень, водитель FedEx заехал на подъездную дорожку и подтащил к входной двери большую, тяжелую коробку.

— Тайлер Коллинз? - спросил он.

— Это я, - сказал я.

— Распишитесь здесь, - сказал он, перевернув свой электронный блокнот.

Я нацарапал свою подпись, затем занес коробку внутрь.

Это были двадцать экземпляров "Давно прошедшее".

Моя первая книга.

* * * * *

Я тут же бросил писать на целый день, а затем поехал в Чикаго, чтобы купить три новых костюма со всеми сопутствующими рубашками, галстуками, носками, ремнями и прочим. Это обошлось мне в восемь тысяч, но я не собирался выглядеть как деревенщина, в ослепительных огнях нью-йоркской литературной сцены.

Мои неоднократные звонки в квартиру Марисы - оставались без ответа, и я не потрудился оставить сообщение. Вместо этого, к пяти тридцати я расположился лагерем на крыльце ее дома.

К десяти тридцати, я уже почти замерз и готов был сдаться, когда увидел знакомую длинноногую походку, идущую по кварталу в мою сторону. Она была с кем-то, и они остановились у крыльца.

— Тайлер Коллинз, - сказала она.

У высокого худого парня с ней, были сальные волосы, облегающие джинсы и по три серьги в каждом ухе. Он выглядел как зависимый от табака, ведущий гитарист панк-рок группы. В одной руке у него была бутылка дешевого вина, а в другой, горела сигарета.

— Я пытался дозвониться, - сказал я.

— Меня не было, - сказала она.

— Мне просто нужно несколько минут.

Она повернулась к парню, который был с ней.

— Проваливай.

— Но...

— Сейчас, - сказала она, глядя на него.

Он бросил на меня неприязненный взгляд, затем сделал то, что она сказала.

— Надеюсь, у тебя есть что-нибудь выпить, - сказала она. — Он только что забрал с собой, мое вечернее развлечение.

— Давай, - сказал я. — Мы пойдем выпьем.

— Нет, - ответила она, повернулась и пошла обратно тем же путем, что и пришла. — На углу есть винный магазин. Ты покупаешь.

Я поспешил за ней, и через десять минут, она уже впускала нас в свою квартиру с вином в руках. Я купил ей две бутылки, чтобы загладить вину за испорченное свидание.

— Извини, что помешал, - сказал я, скидывая пальто и вставая к радиатору, чтобы согреть задницу и ноги.

— Еще бы, - сказала она, стоя ко мне спиной, когда потянулась и достала два стакана из желейной банки для вина. — Я не трахалась уже несколько месяцев.

— Я принес тебе подарок, - сказал я, потянувшись к своему пальто и вытащив его.

Она повернулась, неся бокалы и бутылку вина, в безупречно аккуратную гостиную своей квартиры на чердаке. Она посмотрела на мою протянутую руку, когда проходила мимо, поставила бутылку и бокалы на столик.

— Садись, - приказала она, наливая вино в бокалы до краев.

Я повиновался, протягивая ей книгу.

— Моё?

Я кивнул.

Она открыла ее.

"Марисе", - написал я на внутренней стороне обложки. - "Миллион благодарностей никогда не сможет возместить все, что ты сделала, чтобы помочь моей мечте осуществиться. С невероятной искренностью и признательностью, с любовью, Тайлер Коллинз".

— Очень мило, Тайлер Коллинз, - сказала она, прочитав посвящение.

— Ты не все видела, - сказал я, взяв книгу в руки и перелистав страницу посвящения, прежде чем передать ее ей обратно.

— С искренней благодарностью и большой любовью, - прошептал я, пока ее глаза читали это. — Эта книга, посвящается самым невероятным сестрам на планете Земля. Марисе Ки и Сьюзен Караповой.

— Ты просто чертовски глуп, - сказала она, закрывая книгу и кладя ее на журнальный столик между нами.

— Виноват, - сказал я. — Но я серьезно относился к каждому слову.

Она просто смотрела на меня, потягивая вино, а затем одним махом выпивая его.

— Хорошо, - сказала она. — Тогда давай устроим небольшую вечеринку, хорошо?

Она встала и включила звуковую систему. Джон Колтрейн играл на саксофоне, пропитанном меланхолией.

— Это хорошо, - сказала она, садясь обратно и наполняя свой бокал.

— Это еще не все, - сказал я, делая глоток вина.

— Будет еще лучше?

— Через пару недель, у них будет вечеринка по поводу публикации. На Манхэттене. Там будут издатели и, возможно, многие авторы. Может быть, даже Стивен Кинг.

— Стивен Кинг? - фыркнула она. — Вот уж кому не помешал бы лучший редактор. Господи, его ранние произведения были так хороши. Так многообещающе. А теперь, это понос текстового процессора.

— Тем не менее, - сказал я, - это даст тебе отличный шанс, встретиться со многими действительно важными людьми.

Ее глаза сузились, когда она поняла смысл моих слов.

— Я заплачу, - сказал я. — Это самое малое, что я могу сделать. Не только за книгу. За помощь в публикации, за редактирование.

Я сделал глоток вина.

— За моего сына.

Она смотрела на меня минуту, потом начала смеяться.

— Я серьезно, - сказал я.

— Я знаю, что ты серьезно, - сказала она. — Именно это так жалко. Ты можешь представить меня там? Со Стивеном Кингом? Может быть, с Джоном Апдайком? Будь серьезным, Тайлер.

Я хлопнул стаканом по бокалу, впервые, за все время нашего знакомства, испугав ее.

— Какого хрена ты боишься? А? Ты боишься, что если ты встретишь этих людей и, может быть, произведешь хорошее впечатление - ты думаешь, что тебе придется вступить в общество? Это хорошо для тебя. Для твоей карьеры. И ты смеешься надо мной? Ты не позволяешь мне, даже попытаться отплатить тебе за все, что ты для меня сделала?

Она ничего не сказала, предпочитая смотреть на меня огненным взглядом, пока она одним махом выпивала второй бокал вина.

— Это хорошая идея, - сказал я, поднимая бутылку вина и протягивая ее ей. — Напиться. Отказаться от своего большого шанса.

Она позволила мне наполнить ее бокал, но сделала лишь глоток, после чего отставила его. Затем она встала и подошла к окну, глядя на улицу, пока саксофон Джона Колтрейна, создавал настроение в тусклой квартире.

— Хорошо, - услышал я ее слова. — Я пойду.

Я встал и подошел к окну.

— И ты будешь веселиться, пытаться знакомиться с людьми и быть милой? - сказал я, стоя рядом с ней и глядя на темную улицу внизу.

— Я постараюсь.

— И ты будешь праздновать со мной, публикацию нашей книги?

— Это твоя книга, - пробормотала она.

Я взял ее за плечи, чувствуя, как она напряглась под моими руками, когда я повернул ее лицом к себе.

— Это наша книга. Я никогда не смог бы сделать ее без тебя, и она была бы куском дерьма, если бы ты не исправила ее.

Ее глаза уставились в мои. Эти прекрасные, глубокие, темные глаза с азиатским оттенком.

Затем ее лицо приблизилось к моему, и ее невероятно шелковистые подушечки губ, оказались на моих. Сначала мягко и нежно, потом все более настойчиво, когда ее язык искал мой, а ее рука легла на мою шею и притянула меня ближе.

Сначала я медлил, удивленный и ошеломленный. Я никогда не думал о том, чтобы поцеловать ее, и уж тем более не мечтал, что она будет инициатором. И все же я был здесь, чувствуя как ее тело прижимается к моему, ее настоятельная потребность передавалась, когда ее грудь прижималась к моей груди, а другая рука легла на мою задницу и притянула меня ближе к ее тазу.

Не задумываясь, я целовал ее спину и проводил руками по ее спине, по волосам и бокам. Мы оба изголодались друг по другу так, как я никогда не испытывал. Она была неистовой, беспомощной, охваченной приливом подавленных желаний, которые, как я только сейчас понял, сам уже давно испытывал к ней. Это было всегда: что-то такое, что заставляло меня хотеть трахнуть ее до одури.

Когда ее руки перешли к моим брюкам, стягивая рубашку, прежде чем расстегнуть ремень и возиться с пуговицей и молнией, я понял, что она хочет, чтобы это было до конца. Я тоже понял, что вдруг захотел этого больше всего на свете, и мои пальцы нащупали сзади, молнию на ее юбке.

Через несколько секунд, мы были одеты только в рубашки и нижнее белье, мои носки и ее колготки были сняты и отброшены в дальний угол комнаты. Я провел рукой по спине ее футболки, пытаясь расстегнуть лифчик, а она возилась с пуговицами на моей рубашке.

И все это время, мы целовались. Наши губы сливались, языки дуэлировали; она посасывала мочку моего уха и дула мне в ухо, а я целовал ее шею вверх и вниз, до впадинки у основания и снова вверх.

Затем, когда ее лифчик расстегнулся, я пробрался рукой назад и сжал ее грудь. Она застонала мне в ухо, затем ущипнула меня за сосок, заставив меня вскрикнуть. Но это только усилило нашу потребность.

Я отступил на минуту, наслаждаясь ее видом, пока стягивал с себя рубашку.

— И это тоже, - сказала она, глядя на меня горящими глазами.

Я стянул с себя нижнее белье, и ее взгляд, стал еще более диким от голода.

— Твоя очередь, - сказал я, протягивая руку и задирая футболку над головой, чтобы открыть идеально плоский живот, подтянутый мышцами.

Над левой бедренной костью, виднелся след татуировки - комета с маленькими блестками кометной пыли, а хвост кометы, уходил к середине трусов.

Она стянула черный кружевной бюстгальтер, предоставив мне лишь краткий взгляд на две груди идеальной формы, с крошечными темными ареолами и торчащими сосками. Затем она снова вжалась в меня, толкнув меня назад к дивану.

Я упал на диван, наши рты все еще были вместе, затем я почувствовал, как она отстранилась от меня.

Она сделала несколько шагов назад и посмотрела на меня сверху вниз, на мгновение замешкавшись. Я попытался потянуться к ней, чтобы притянуть ее обратно, и это, казалось, заставило ее принять решение, над которым она размышляла. Она торжествующе улыбнулась, затем медленно стянула трусики до щиколоток.

Стоящая передо мной высокая, гладкая и экзотическая, она была самым невероятно сексуальным существом, которое я видел в своей жизни. Ее груди идеальной формы, казавшиеся огромными на ее стройной фигуре, ее подтянутые мышцы, ее длинные гладкие ноги, сходящиеся на выбритом стыке, подчеркнутом лишь узкой полоской тонких, шелковистых черных волос. Из этой полоски, пробивался хвост татуировки в виде кометы, что только добавляло ей экзотической красоты.

Затем она вернулась, нависая надо мной, направляя меня в свой, невероятно горячий и невероятно тугой, ад.

Ее рот был снова на моем, и я целовал ее сквозь приглушенный стон, пока она погружалась на меня дюйм за дюймом. Когда я наконец достиг дна, сомневаясь на мгновение или два, что смогу войти до конца, она замерла, а затем начала медленно двигать бедрами вперед-назад.

Мои руки ощущали ее, сжимали ее груди и щипали соски, разминали ее идеальную попку и наслаждались шелковистой гладкой кожей ее спины. И все же наши губы оставались сомкнутыми, мы жаждали поцелуев друг друга, а ее качание на моем члене усиливалось, пока она не стала двигаться, вверх и вниз, все быстрее и быстрее, и она разбилась в оргазме.

Даже в оргазме мы продолжали целоваться, ее поцелуи превратились в маленькие поцелуйчики.

Мы прервали поцелуй только тогда, когда я приблизился к разрядке.

— Я уже близко, - предупредил я.

В этот момент, ее бедра задвигались с ошеломляющей скоростью, подталкивая меня вперед, а ее губы снова стремились к моим.

С протяжным стоном я взорвался в ней, и она испытала еще один оргазм, хотя и меньший, чем первый.

Потом мы просто держали друг друга, ее голова лежала на моем плече, а мои руки гладили ее волосы, пока мой член размягчался внутри нее.

— Хорошо, - сказала она через десять минут или около того. — Я постараюсь вести себя хорошо на твоей вечеринке.

Затем она отстранилась, и ее губы начали двигаться вниз по моей груди, уделяя внимание моим соскам, в то время как кончики ее пальцев, ласкали мой член и яйца.

— Как думаешь, мы можем поиграть снова? - сказала она. Затем она взяла меня в рот.

Двадцать минут взаимных оральных ласк спустя, мы снова играли.

И это было хорошо.

Действительно хорошо.

Просто охуенно.

* * * * *

Я провел ночь у Марисы, прижавшись к ее теплому мягкому телу и заснув как младенец. Я проснулся рано, где-то около пяти тридцати, под звуки душа.

Встав с кровати, я тихонько на цыпочках прокрался в угол комнаты и вошел в ванную.

— Это ты? - спросила она, когда я открыл дверь.

— Ждешь кого-то еще?

— Буду через минуту, - сказала она.

— Подожди секунду, - сказал я, быстро спустив воду, прежде чем пойти в душ и откинуть занавеску.

— Доброе утро, - сказал я.

— Доброе утро, - сказала она, ее глаза были закрыты, когда она смывала шампунь с волос.

Даже когда я видел ее полностью обнаженной, за несколько часов до этого, от вида ее мокрого, блестящего тела, перехватило дыхание.

— Вольно, солдат, - сказала она, глядя на мой растущий отросток.

— Прости.

Она улыбнулась.

— Не извиняйся.

Я шагнул в душ вместе с ней. Хотя я мог бы сказать, что следующие полчаса мы занимались мокрым, чувственным обезьяньим сексом, это было бы ложью. Вместо этого, она вышла через несколько секунд после того, как я вошел, а я быстро привел себя в порядок и через десять минут присоединился к ней на кухне, мы оба были полностью одеты, с мокрыми волосами.

Мы сидели за столом, потягивая крепкий, обжигающий кофе, и ни один из нас не хотел говорить.

— Итак, о прошлой ночи, - начала она, спустя почти пять минут.

— И что?

— Просто не думай, что ты получишь повторное выступление, вот и все, - сказала она, не отрывая глаз от чашки в своих руках. — Просто... ну... прошло некоторое время, понимаешь?

— Для меня тоже, - согласился я, глядя на нее и встретившись с ее глазами, когда она подняла голову.

В них мелькнул гнев, и я улыбнулся.

— Тем не менее, - продолжил я, — это произошло не поэтому. По крайней мере, не с моей стороны.

— Действительно, - сказала она, ее голос был холодным.

Я наклонился через стол.

— Я не говорю, что люблю тебя. Черт, я даже не знаю, насколько ты мне действительно нравишься.

— Тогда что ты хочешь сказать?

— Что я - что-то вижу. Что-то в тебе, что меня действительно интересует. Очень. И я хочу узнать тебя получше.

Она хмыкнула.

— Похоже, вчера вечером, ты узнал меня довольно хорошо.

— И, если честно, я немного жалею об этом.

— Почему? - потребовала она. — Не то, что ты ожидал.

— На самом деле, лучше.

— Тогда, что такого плохого в прошлой ночи?

— Потому что теперь ты будешь думать, что я пытаюсь узнать тебя получше, чтобы ты повторила прошлую ночь. А я не для этого, хочу узнать тебя получше.

— Я не хожу на свидания, - сказала она, ее голос был мягким, и в нем слышалось какое-то сожаление.

Сожаление? Настойчивость? Я не мог сказать.

— Тогда мы не будем встречаться, - сказал я.

— Только трахаться? - спросила она.

Я покачал головой.

— Друзья.

— У меня и так достаточно друзей.

— Ну и что, будет еще один. Ты действительно настолько популярна, что не можешь вписать меня в свой плотный график?

Она потягивала свой кофе, пристально глядя на меня.

— Ты даже не знаешь меня, - сказала она.

— В этом-то и дело. Я хочу узнать тебя получше.

— Мы совсем не похожи, - возразила она, вставая и обновляя свой кофе, прежде чем обновить мой. — Ты...

Она оглядела меня с ног до головы, ее правая бровь приподнялась.

— Что?

— Чертов яппи (субкультура молодых состоятельных людей - пер.).

— Значит, все сводится к одежде?

Она покачала головой.

— Это нечто большее, и ты это знаешь.

— Правда? Как будто то, что я ношу джинсы и рубашки, а ты одеваешься как... ну, как ты, означает, что мы не можем узнать друг о друге больше? Может быть, провести какое-то время вместе? Поужинать, выпить или что-то еще?

— Ты видел, что произошло, когда мы пошли обедать. Люди смотрят мимо тебя. Они обращают внимание на меня. И они думают, что я ненормальная.

— Тогда почему ты это делаешь? - спросил я. — Если ты знаешь, как они смотрят на тебя, тогда зачем ты так одеваешься?

— Потому что это не их гребаное дело, - сказала Мариса, ее голос повысился. — Я хочу, чтобы они смотрели на меня из-за меня, а не из-за того, как я одеваюсь.

— И все же я здесь, прошу сделать именно это, а ты отказываешься. И вот опять: почему?

— Ты не поймешь.

— Попробуй.

Она посмотрела на меня в ответ и зажмурилась.

— Ладно, - сказал я. — Тогда я позвоню Сьюзан. Ты же знаешь, она мне скажет.

— Не впутывай ее в это.

— Не выйдет.

— Ты не имеешь права, Тайлер.

— Я знаю, - сказал я, встретившись с ее глазами. — Называй меня эгоистом. Называй меня мудаком. Но я собираюсь выяснить, что заставляет тебя нервничать. Так или иначе, я это узнаю.

— Ты не знаешь, каково это, - умоляла она. — Я видела тебя. Как все, в том маленьком городке Хиксвилл, смотрят на тебя. Ты был красивым. Популярным. Золотым мальчиком. Я не была никем из этого.

— Что? Взрослой?

— Взрослой. Средняя школа. Колледж. Я была чудачкой. Высокой чудачкой без друзей, без денег и без шансов получить что-либо.

— И поэтому ты решила...

— Я решила стать своей собственной личностью. Я пробовала делать все по-ихнему, но это ни к чему не привело. Теперь я делаю это по-своему, ясно? И все идет просто замечательно.

— О, правда, - отмахнулся я. — Приводить домой какой-нибудь тощий кусок дерьма, каждый месяц или около того, чтобы потрахаться, отказываться от привязанности или дружбы. И это прекрасно работает?

— Да пошли они, - сказала она, хлопнув чашкой по столу и пролив ее на руки и на стол. — И ты тоже.

Она оскалилась, ее лицо пылало от гнева, обиды и миллиона других эмоций, которые я не мог прочесть. Я не моргнул под ее взглядом.

— Ты мне нравишься такой, какая ты есть, - сказал я, протягивая руку через стол. — Мне все равно, даже если ты изменишься.

— Да, конечно. Скажи это через две недели. Скажи это, когда мы с тобой пойдем на твою драгоценную маленькую вечеринку, и все будут смотреть на меня так, будто я какое-то проклятое чудовище. А ты - чертов псих, потому что ты со мной.

— Мне плевать на них.

— Ты говоришь это сейчас, но ты будешь. Они будут тебе небезразличны. На то, что они думают. И что думают твои родители, и твои друзья, и все остальные.

Ее голос теперь был умоляющим. Она убеждала себя, что я ничем не отличаюсь от других.

— Тогда попробуй со мной, - сказал я. — Что ты теряешь? Самое худшее, что может случиться, это то, что мы проведем какое-то время вместе, а потом все перегорит. И ты окажешься там же, где и сейчас.

— Но я не хочу этого снова, - умоляла она. — Разве ты этого не видишь? Сколько раз я должна быть отвергнута кем-то, всеми, прежде чем мне будет позволено, просто перестать пытаться сделать всех счастливыми? Сколько боли, по-твоему, я должна пережить? Сколько раз ко мне нужно относиться, как к чему-то, на что кто-то наступил?

— Я никогда не буду относиться к тебе так, - пообещал я. — Что бы ни случилось, я знаю, что никогда не буду относиться к тебе так.

— Они все так говорят. В начале все так обещают. Но потом они это делают.

— И какова же альтернатива? Пройти через жизнь, в череде интрижек на одну ночь и умереть старой, одинокой, не имея никого, с кем можно поговорить?

— Или чтобы с тобой обращались как с дерьмом, следующие пятьдесят лет, - ответила она. — Есть лучшая альтернатива.

Я откинулся на спинку кресла, отпил кофе и посмотрел на нее. Мариса почти неистово, просила меня оставить все как есть. В ней что-то было, что-то большее. Доброта. Даже преданность. Она прочитала мою книгу - книгу никому не известного человека - и что-то увидела. И ради меня, совершенно незнакомого человека, она отдала несколько недель своей жизни, чтобы помочь. Она могла бы сказать, что ей просто хотелось, чтобы книга была опубликована, или что это было полезно для ее карьеры. Но если бы это было так, ей не нужно было бы работать так усердно, как она это делала.

Нет, она заботилась о людях и о признании. Она просто хотела получить это признание, но на своих условиях.

— Я хочу пригласить тебя на ужин, - сказал я. — Выбирай место. Туда, где тебе удобно. Одевайся, как тебе нравится. Мне все равно. Я просто хочу пригласить тебя на ужин.

Ее плечи опустились от осознания того, что я не собираюсь сдаваться. Ее лицо опустилось на стол, как будто вся борьба ушла.

— Хорошо, - наконец, прошептала она.

Я встал и обошел стол, опустившись на колени рядом с ней. Я взял ее подбородок в свои руки и повернул ее лицо к себе, глядя в ее темно-шоколадные глаза.

— Мы можем зайти так далеко, как ты захочешь, - сказал я. — Ты хочешь быть просто друзьями? Отлично. Может быть, ты хочешь посмотреть, есть ли что-то большее? Тогда это тоже хорошо. Твой темп, твой выбор. Хорошо?

Она кивнула своим подбородком в моей руке.

— Но я обещаю, - продолжил я. — От всего сердца. Я уже знаю тебя, и знаю достаточно долго, чтобы понимать, во что я ввязываюсь. Поэтому я обещаю, что не брошу тебя, хорошо?

Ее губы сжались, а глаза несколько раз моргнули, как будто она пыталась сдержать слезы. Затем она обвила руками мою шею и притянула меня к себе, чтобы обнять.

— Хорошо, - сказала она. — Только помни, что ты обещал.