The Grass Isn't Always Greener от BlueGee

**************************************************

По ту сторону забора трава всегда зеленее.

Английская поговорка.

***

Прежде чем это случилось, Хоуп нервничала несколько недель. Она всем сердцем желала быть с Мишелем до конца своих лет, он был ее родственной душой, ее любовником, ее лучшим другом и ее миром. А также - ее доверенным лицом, во всем, кроме одного, но этим вечером все должно было измениться.

Она ни с кем не говорила о том, что скрывала от Мишеля, даже с матерью, с которой делилась всем. Даже с подружками, с которыми выросла и впервые заговорила о мальчиках и мечтах. Единственная оговорка была скорее формальностью: она отправила вопрос известному психотерапевту для пар и секс-терапевту, ведущей колонку об отношениях в местной газете. Совет, который она получила в ответ, после того как он был, наконец, опубликован, показался ей осторожно-оптимистичным, хотя и чреватым. Хоуп читала и перечитывала ответ множество раз, и по мере приближения свадьбы решила: сейчас или никогда.

Мишель поймет, и это подтвердит их любовь друг к другу, укрепит их связь и поможет связать их партнерскими узами на всю оставшуюся жизнь.

Она напряглась и подтвердила в своем разуме и сердце, что сегодняшняя ночь будет именно такой, она должна быть именно такой. Она не упустила ни одной детали. Все должно было быть идеально.

***

Хоуп познакомилась с высоким, спортивным и дьявольски красивым Мишелем, когда ей было всего семнадцать. Он был старше нее в свои 21 год и был другом ее кузена. Ее мгновенно привлекло к нему, и внезапно банальная концепция любви с первого взгляда перестала казаться такой уж банальной.

Именно она гонялась за ним, хотя погоня длилась недолго. Хоуп была красива, привлекательна и обладала прекрасным характером. У Мишеля не было ни единого шанса, да он, по правде говоря, и не хотел этого. Он был безумно счастлив, что попал в ловушку этого ангельского создания, что именно его сердце пронзила стрела ее Купидона.

У них был бурный роман, хотя вначале она ему солгала, сказав Мишелю, что ей двадцать, опасаясь, что ее возраст оттолкнет его. Это была ложь, которую ей было неприятно говорить, но она не жалела о ней, поскольку цель поймать его стоила того. Только когда приближался ее знаменательный восемнадцатый день рождения, он обнаружил ее хитрость. Однако к тому времени он был очарован ее золотыми локонами, эльфийской красотой и миниатюрным, но спортивного сложения телом. Он также нашел ее одной из самых милых, кого он встречал когда-либо, и, если не считать ее лжи о возрасте, она казалась честной, откровенной и искренней во всем, что делала.

Шесть лет спустя он сделал ей предложение, и, к его огромной радости, она согласилась, скрепив обещание вечности ночью безудержного, страстного секса, после которого на следующий день он не мог нормально ходить. Хоуп была счастлива, как никогда в жизни, они обсуждали, где будут жить, чем заниматься и когда у них будут дети. Как будто они строили свое будущее виртуально, в мечтах о прочной любви, дружбе и верности. Жизнь Хоуп была идеальной, за исключением одной вещи. Один маленький вопрос, который не давал ей покоя. Одной оговорки, которую предстояло обсудить сегодня вечером.

Она должна была быть идеальной.

Мишель Корбин, со своей стороны, работал в местной средней школе учителем физкультуры и английского языка, а недавно был назначен помощником директора восьмого класса. Его звезда восходила, и он планировал со временем сам стать директором. Любовь прекрасной женщины, которая согласилась стать его женой, была глазурью на торте в его прекрасном мире.

Однако в последнее время его разум помутился, хотя сердце было полно любви к своей суженой. В последнее время у Хоуп было странное настроение, и хотя он не слишком беспокоился о ней или о них, ему хотелось сделать что-то особенное для любимой женщины. Он запланировал романтический отдых на ближайшие выходные, и теперь, когда бронирование было подтверждено в прекрасной маленькой гостинице в долине Хантер, он был в восторге. Он едва мог скрыть охватившее его волнение. Он собирался удивить ее этим вечером и, надеюсь, после этого заняться прекрасной любовью.

После почти часовой поездки с работы домой, он поднялся по лестнице в их съемную квартиру. У него была дюжина красных роз и бутылка любимого шампанского Хоуп, Moët & Chandon Brut Impérial. Обычно его заказывали для особых случаев, но Мишель чувствовал, что сегодняшний вечер особенный, он хотел, чтобы он был особенным, хотел поразить ее, удивить и развеять все ее сомнения, сомнения и проблемы. Он знал, что она любит его, как и он ее, и это должно было стать лишь подтверждением этой любви, поскольку они с нетерпением ждали начала совместной жизни.

Однако, войдя в квартиру, он был удивлен. Хоуп расставила по квартире множество свечей, и когда они были зажжены, а свет приглушен, это создавало красивую и элегантную, но в то же время странную неземную атмосферу. Небольшой стеклянный обеденный стол был накрыт для романтического ужина, в центре которого красовались красивые оловянные подсвечники, подаренные его тетей Джеммой. Из кухни доносились божественные запахи. Он улыбнулся. Хоуп явно приложила усилия, что означало одно из двух. Она чего-то хотела, или хотела его. Даже ее желание чего-то обычно заканчивалось последним. Он лукаво улыбнулся и почувствовал, как его промежность слегка подергивается и твердеет от предвкушения.

— Привет, милый, - промурлыкала она, когда он вошел. Она была на кухне, одетая в сексуальное желтое платье без плеч, которое он обожал. Оно было скандально коротким, показывая округлый изгиб ее попы, когда она наклонялась. Член дернулся и стал еще тверже.

Он молча опустился на колени в позе преклонения, протягивая своей даме подарки, которые ей купил. Хоуп застонала от восторга и искренней привязанности, принимая цветы и шампанское - оба подарка были ее любимыми, и сердце ее трепетало от того, что он может быть таким любезным, таким романтичным. Она аккуратно положила их на скамью и подняла своего мужчину на ноги, осыпая его лицо горячими, влажными поцелуями, оставляя за собой след ярко-красной помады.

— Оооо, чем-то пахнет великолепно! - воскликнул он с преувеличенной развязностью, поворачивая ее и жадно хватая сзади, вдыхая ее запах. - Еда тоже хорошо пахнет.

Она игриво отмахнулась от него кухонным полотенцем.

— Тигренок. Ужин скоро будет готов, иди, приведи себя в порядок.

Он поцеловал ее в затылок, поглаживая ее зад своими цепкими, ощупывающими руками, прежде чем неохотно отодвинулся, игриво рыча при этом.

Он побил своего рода рекорд по принятию душа, позаботившись о том, чтобы вымыть все нужные части тела с ароматным гелем, который, как он знал, нравился Хоуп. Это был клубничный гель для душа, пахнущий свежестью и сладостью, и, по ее словам, делавший его вкус еще лучше. Он был в прекрасном настроении, когда оделся в повседневные брюки свободного покроя и черную водолазку с монограммой, которые она недавно купила ему. Последняя хорошо облегала его тело, подчеркивая внушительное телосложение, а темный цвет подчеркивал его красивое лицо.

Ужин был превосходным, как это обычно и бывало. Хоуп прекрасно готовила, и когда-то вынашивала планы стать шеф-поваром. Но работа в гостиницах - дело одинокое, и старшая сестра ее подруги отговорила ее от этого занятия, заявив, что работа на кухне - это ужасный выбор профессии, несовместимый с крепкими отношениями. Так что, эти мечты были развеяны, и вместо этого она вложила всю свою страсть к еде в то, чтобы сделать близких людей довольными и счастливыми.

Пока они сидели, любуясь друг другом за бокалом шампанского, Мишель задумался о том, что должно случиться. Он смотрел на Хоуп голодными глазами. Но сначала хотел сообщить ей о своих планах.

— Хоуп, я... - произнес он со счастливой целью и широкой улыбкой, его сердце болело за нее, его тело жаждало ее.

Но она подняла руку, чтобы заставить его замолчать, и когда он посмотрел ей в глаза, улыбка медленно исчезла с его лица.

— Мишель, мне нужно кое-что сказать, и если я не скажу это сейчас... - внезапно она посмотрела в его глаза, обеспокоенная и нервная. Она рассеянно заломила руки и хрустнула костяшками пальцев. - Мишель, я так сильно тебя люблю. Я люблю тебя всем сердцем, и ты делаешь меня такой счастливой. - Она все еще выглядела нервной, и теперь эта нервность начала передаваться Мишелю. Ее слова, ее действия, все говорило о многом.

— Хоуп, есть ли...

Она снова заставила его замолчать.

— Мишель, ты - самый лучший мужчина, которого я когда-либо знала... О, как мне это сказать? Я все спланировала в своей голове, но все рушится. - Последняя часть была произнесена шепотом, с опущенными глазами.

— Мишель, я много думала об этом, я даже послала... - она почти заикалась от напряжения, которое накапливалось внутри нее, угрожая в любой момент вырваться наружу в потоке слез, - я послала вопрос к... - она сделала паузу.

Это было труднее, чем она думала, труднее, чем все остальное, что она когда-либо делала. Тогда она поняла, что ей следовало расписать сценарий.

— Может быть, ты мог бы вместо этого прочитать его? - выкрикнула она торопливо и яростно, слова налетали друг на друга. - Может, ты прочитаешь то, что я послала? И ответ.

Пока Мишель сидел в замешательстве, Хоуп вскочила со своего места, полная бешеной энергии. Схватив телефон, она пробормотала себе под нос и быстро открыла страницу с закладкой на колонку Ишты Мэддисон, психотерапевта по вопросам отношений и секса.

— Вот, - тихо сказала она, не уверенная в себе. И все же, вложила телефон в руку Мишеля, на лице которого ясно читались замешательство и сомнение. - Пожалуйста, прочитай это незашорено и с открытым сердцем. Я так тебя люблю.

Он медленно опустил взгляд на телефон Хоуп. Это была известная колонка местной интернет-газеты по советам в отношении секса и семейных пар. За последний год он прочитал некоторые из них, всегда получая нечто вроде опосредованного волнения, когда читал некоторые вопросы, задаваемые людьми. Но сейчас Мишель поднял голову в сторону Хоуп и поднял бровь. Она неуклюже наливала себе большой бокал шампанского, затем откинула голову назад и проглотила его одним глотком.

Он снова опустил взгляд на телефон и стал читать, его сердце разрывалось от волнения.

Я глубоко влюблена в человека, с которым встречаюсь последние шесть лет, с тех пор как мне исполнилось семнадцать. Он для меня - все, и я хочу состариться с ним, и знаю, что он чувствует то же самое. Я люблю его настолько сильно, что это причиняет боль, но у меня есть одно сомнение, не дающее мне спать по ночам, заставляющее меня задуматься о нашей быстро приближающейся свадьбе. Мой жених - единственный мужчина, с которым у меня были интимные отношения. Он старше меня на четыре года, и я чувствую, мне будет не хватать опыта с другими мужчинами. Я хочу узнать, каково это - быть с кем-то еще, это жгучее желание, которое я изо всех сил пытаюсь преодолеть. Хочу, чтобы до свадьбы у нас был период в шесть месяцев, чтобы мы оба могли свободно видеться и заниматься сексом с другими. Как мне попросить его, убедить его, не разрушив то, что у нас есть?

От неожиданности Мишель уронил телефон, и тот громко стукнулся о стеклянную крышку стола.

Это была смерть того, что он считал таким прекрасным, таким чистым. Теперь она была осквернена темным обманом и незаконной похотью. Ее причины казались непостижимыми, невозможными и нелогичными.

— У тебя уже кто-то есть? - наконец удалось ему вытолкнуть. Его голос был тихим, но боль была ощутима.

— Мишель, нет, о нет-нет-нет. Я никогда не смогу тебе изменить. Ни за что на свете.

Она потянулась, чтобы взять его за руку. Та казалась вялой, безжизненной, когда она схватила ее, нежно поглаживая тыльную сторону.

— Ты - мой мужчина во всех отношениях, - продолжала она, но была потрясена, когда он резко отдернул свою руку от ее.

— Но я им не являюсь и не буду. Это... - он жестом руки указал на телефон, - это все меняет, это говорит мне, что я не твое все. Почему? Я недостаточно тебя люблю? Неужели занятия любовью со мной настолько ужасны?

Он умолял, его голос был хрипляч, а глаза искательно двигались.

Это был тот самый момент. Она знала, что эти вопросы будут заданы, такая простая просьба, и такой трудный ответ. Дрожащими руками она неуклюже налила еще один бокал вина и тяжело сглотнула.

— Нет, Мишель. Нет. Я знаю, что ты меня любишь, я вижу это каждый день, чувствую каждое мгновение. Твоя любовь ко мне так прекрасна, так мила и нежна, и ты знаешь, что я не могу насытиться любовью с тобой. Но дело не во всем этом, а в том, что это... Это потому, что у меня так много вопросов о себе, о том, что я есть или что я упускаю. У меня так мало опыта. Мы встретились, когда мне было всего семнадцать, я была еще ребенком. Сейчас я - женщина, но у меня были только одни настоящие отношения, и это прекрасные отношения, но я нервничаю, я обеспокоена. Когда я вижу своих подруг с их парнями, у меня внутри шевелятся чувства, и я думаю, как это будет.

— Пожалуйста, не надо, - сказала она, видя на его лице слезы, - пожалуйста, не плачь. О, Боже, я все испорчу, я все разрушу.

Он молча кивнул и смотрел, как женщина, которую он любил, снова и снова говорит ему, что его для нее недостаточно, пусть даже она пытается сказать ему обратное. Это было намерение ее слов, которое перевешивало сами слова.

— Но это же для нас обоих, - продолжала она, пытаясь помочь ему пробиться сквозь тьму, увидеть ее свет и понять ее сострадание и преданность ему. - Ты мог бы встречаться и с другими, но мы будем вдвоем, подтверждая наши отношения, наш будущий брак, нашу совместную жизнь навсегда.

Она встала со своего места и подошла к нему, обхватив его шею руками в нежном, робком объятии. Он смотрел на нее, эту красавицу, эту редкую душу, пленившую его сердце, а она наклонилась вперед, чтобы нежно поцеловать его в губы. Ее поцелуй был таким мягким, таким совершенным, но теперь он был испорчен. Мишель вздрогнул, когда в его голове пронеслось видение: эти губы с другими мужчинами. Делают для них то, что предназначалось только ему.

— Не мог бы ты прочитать статью полностью, а потом обсудить ее со мной? Пожалуйста, - умоляла она, наклоняясь, чтобы снова поцеловать его, но он отвернул голову, и она попала не на губы, а на щеку. Неустрашимая, но слегка потрясенная его отказом, она продолжила:

— Это такой серьезный момент в нашей жизни, какой только может быть, и... и мне нужно знать, что ты не будешь возражать против обсуждения этого со мной, и будешь открыт для моей любви к тебе, но также открыт для возможностей.

Словно в каком-то тумане он опять осторожно потянулся к ее телефону, но был явно обеспокоен и почти напуган этим. Как будто телефон был змеей, готовой нанести удар. Он знал пароль, поэтому разблокировал телефон, чтобы еще раз взглянуть на эту коварную, ужасающую статью. Но даже когда сделал это, он подумал, что знание ее пароля, возможно, все, что он о ней знает. До этого вечера он думал, что знает о ней все. В мире новых и ужасных эмоций он чувствовал себя маленьким и одиноким.

Тем не менее, Мишель заставил себя прочитать статью, хотя и оставался подавленным. По крайней мере, казалось, что Ишта Мэддисон старалась быть как можно более объективной, не советуя ей активно заниматься этой фантазией, этим желанием, но проявлять осторожность. Он снова и снова просматривал некоторые из ее замечаний, читая и перечитывая то, что казалось гвоздями, забиваемыми в крышку гроба, в котором лежали его надежды и мечты.

Она писала свой ответ с осторожностью, но с оптимизмом.

Попытка изменить уже существующие моногамные отношения на свободные отношения является рискованной и может иметь непредвиденные и пагубные последствия.

При открытии отношений оба их участника могут подвергнуться риску многочисленных негативных последствий. Могут возникнуть и возникают обида, ревность и чувство предательства.

Постоянно общайтесь в отношении своих потребностях. И определите твердый и основополагающий свод правил, которым вы оба согласны неукоснительно следовать. Правила и общение - это основа и фундамент, необходимые для того, чтобы открытые отношения не только выжили, но и преуспели.

Вместе с правилами, которые вы установите для встреч с другими, вам необходимо уточнить, что будет с вашими нынешними отношениями. Будете ли вы продолжать видеться в течение этого времени, устраивать вечера свиданий, выделенными из тех, чтобы быть с другими, или переведете текущие отношения в режим ожидания, пока не закончите с другими?

Будете ли поддерживать друг друга в течение этого периода времени и исследования, и если да, то как?

Помните, что даже одно ваше желание может повлиять на ваши отношения. Прежде чем обсуждать это, потратьте время, чтобы убедиться, что это действительно то, чего вы хотите.

Помните, что трава не всегда зеленее.

- Трава не всегда зеленее. - Он повторил эту фразу и посмотрел на Хоуп. В ее глазах, как и подобает ее имени, была надежда, но в уголках глаз блестела влага. Она знала, что ему больно, знала, что он борется с собой. Но в тот момент он не верил, что она знает, насколько сильно. Слова о том, что даже выражение желания уже влияет на отношения, нашли у него отклик, и он знал, что это правда, поскольку серьезно засомневался в любви, в которой она ему признавалась. Это был первый раз в их отношениях, когда он поставил под сомнение ее любовь и преданность ему. Он с трудом представлял себе, как они будут добираться до свадьбы через семь месяцев.

— И ты этого хочешь? – наконец, спросил он ее мрачным голосом. Боль была такой, словно она умирала, и он должен был заставить ее покаяться в своих грехах, исповедаться и обнажить свою душу.

Она кивнула.

— Ты хочешь, чтобы это было выше нашей свадьбы?

— Нет! - почти крикнула она. - Не выше нашей свадьбы, никогда не выше нашей свадьбы. Я хочу быть твоей женой и состариться с тобой. Я хочу быть матерью твоих детей и смотреть на наших внуков с тобой в обнимку. Хочу быть с тобой до самой смерти.

— Но... - добавил он, позволяя тишине затянуться, ожидая, что она ответит тем, что, как он знал, она сделает, тем, что, как он знал, она должна сделать.

— Но, я хочу испытать... вещи... людей, жизнь, которая существует вне нас. Я не хочу ставить это выше нашей свадьбы, просто... перед, я просто хочу, мне нужно немного времени. О, Мишель, я так люблю тебя, ты мне так нужен.

Она улыбнулась, сделав губы бантиком, в попытке соблазнения, которая теперь была безнадежно напрасной.

— Пожалуйста, обними меня, займись со мной любовью, Мишель. Пожалуйста, покажи мне, что ты меня любишь так, как я люблю тебя, как ты мне нужен.

Она опустилась на колени и потянулась к его поясу, но он остановил ее, схватив за руки, мягко, но твердо.

— Я не могу, Хоуп. Не могу быть с тобой... не так, не с этим, не с тем, что висит надо мной... Мне нужно об этом подумать, нужно время. Это похоже на засаду. Я... я... я... я... - заикался он, - мне нужно уйти.

Он оттолкнул ее руки, затем встал, взял ключи и телефон и направился к двери. Она едва могла дышать, потрясенная тем, как ее любовь ускользает от нее. Но потом он остановился у двери, стоя к ней спиной, и открыл ее, подарив ей мимолетный миг веры в то, что все будет хорошо. Мишель слегка повернулся и взглянул на Хоуп, все еще лежавшую на полу и наблюдавшую за этим ужасом.

— Я ухожу не насовсем, мне просто нужно время подумать. Ты только что обрушила на меня все это, устроила засаду, и сейчас я не могу ответить. Мне нужно многое обдумать, нужно разобраться во всем этом, в тебе, во мне, в нас. Я вернусь завтра... надеюсь.

— Я люблю тебя, Хоуп, - прошептал он с сильными эмоциями, а затем он ушел, и дверь закрылась, прежде чем она вернулась к своим чувствам.

— Я тоже люблю тебя, Мишель, - вздохнула она, глядя, как исчезает любимый мужчина.

Наконец, сдерживая слезы, она схватила телефон и позвонила своей подруге Трише.

— Ты мне нужна, Триша, мне нужна группа. Я все испортила, - в ее голосе звучала боль, смятение и отчаянная, жалкая потребность. - Мишель ушел.

Она говорила так отчаянно, так близко к истерике, что Триша преодолела свою нерешительность и согласилась. Это вечер был рабочий, что усложняло ситуацию и изначально давало ей повод для раздумий, но Хоуп было больно, и она явно нуждалась в них всех. Если Мишель ушел, если Хоуп совершила что-то настолько вопиющее, что человек, любивший ее настолько сильно, что они все в шутку утверждали, что от этого тошнит, ушел, то нет иного выхода, кроме как прийти ей на помощь. В свете этого Триша начала делать новые звонки. Она позвонила им всем и попросила Элизу, Петру, Лайлу и Кимберли помочь Хоуп, и да, они соберутся все вместе ради своей подруги.

***

Прошло около часа, прежде чем они все собрались, но ради своей подруги, нуждающейся в помощи, они пришли. Все были потрясены измученным и жалким видом Хоуп.

Они обнимали ее, плакали о ней, даже не зная о ее горе. Она была их подругой, была рядом со всеми ними в разные периоды их жизни, а теперь они пришли за ней. Наконец, единственной, кто нарушил неловкость стала Элиза, подняв вопрос, на который им всем нужен был ответ.

Страх заключался в том, что Хоуп изменила Мишелю. Что еще могло его оттолкнуть? Его преданность ей была из слезливых романтических романов и голливудских фантазий, и все они завидовали ей.

Хоуп просто показала им статью, как она сделала это с Мишелем ранее вечером.

— Я послала это, а сегодня вечером, наконец, поговорила об этом с ним.

— Ты же не сделала этого? - спросила Петра, самая молодая из группы, которой было всего девятнадцать лет. - Конечно ты бы с ним не сделала такого?

Хоуп молча кивнула, вызвав у остальных вздох. По крайней мере, она не изменяла, но по словам статьи, по тому, что они поняли, прочитав ее, по напряжению в ее голосе и сжиманию ее рук, было ясно, что она искала одобрения, чтобы сделать именно это.

— Этот мужчина тебя любит, Хоуп. Он тебя обожает.

Триша была взволнована. Она мечтала найти такого мужчину как Мишель, но вместо этого была бесконечная череда разочарований. Один неудачник за другим просто проходили через ее жизнь знакомств, и хотя она никогда не завидовала отношениям своей подруги, но определенно жаждала того, что было у Хоуп, проводя много ночей в тоске по хотя бы частичке того счастья, которым наслаждалась Хоуп.

— Значит, просто все отменим, - сказала Элиза. - Не свадьбу, - поспешно добавила она, когда все с тревогой посмотрели на нее. - Я имею в виду, просто скажи, что ты передумала. Не делай этого.

— Но я хочу, мне нужно, - повторила Хоуп свои прежние аргументы. - Я не буду ему изменять, и не могу объяснить это так, чтобы это звучало логично даже для меня. Но он - единственный мужчина, с которым я когда-либо была. Мне нужно что-то еще, мне нужно исследовать и понять. О... Я все испортила.

Она смотрела с тоской:

— Он даже не стал заниматься со мной любовью, хотя я его умоляла. Раньше он никогда не отказывал мне, но сегодня вечером я пыталась заставить его быть со мной. Я даже собиралась отсосать ему прямо там, за обеденным столом. Но мысль о том, чтобы быть со мной, оттолкнула его, он оттолкнул меня и просто ушел.

— Разве можно его винить? - ответила Петра, когда группа еще раз обнялась и заплакала. - Он, наверное, подумал, что ты пытаешься подкупить его сексом.

— Но... - попыталась заговорить Хоуп, но замолчала. Это было именно то, что она сделала, Мишель видел это насквозь, видел насквозь ее.

— Члены - это хорошо, - сказала Элиза, когда слезы снова утихли. Все девочки захихикали и кивнули в знак согласия. - Но позвольте мне сказать вам, сестры, если бы мне пришлось выбирать между членом незнакомца или членом мужчины, который меня любит, я бы каждый раз выбирала член любящего. Секс без любви заканчивается и исчезает. Но любовь продолжается, даже когда член становится мягким и опадает. Не путайте похоть и любовь. Думайте головой и сердцем, а не киской. В любом случае, мне казалось, ты говорила, что Мишель - великий любовник.

— Думаю, да. Он, конечно, полностью удовлетворяет меня. Но мне не с кем сравнивать, у меня нет другого опыта. Я просто хочу его получить, хотя бы один раз, прежде чем мы поженимся, прежде чем я проведу остаток жизни с одним мужчиной.

Затем Кимберли сказала то, о чем многие думали, ее слова были режущими и прозвучали правдиво:

— Если ты не будешь с этим осторожна, его подберет кто-то еще. Этот мужчина слишком хорош собой и слишком привлекателен, чтобы просто позволить тебе играть на поле и изменять ему до свадьбы. Он получит постельную грелку, и тогда она не захочет уходить, и он, возможно, не захочет.

Над всеми снова воцарилась тишина.

— Я бы не стала делать его рогоносцем, - возразила Хоуп. - Я хочу этого для нас обоих, это справедливо. Я бы никогда не сделала чего-то только для себя, и никогда не смогла бы унизить его, проявить к нему такое неуважение. Я ясно дала понять, что если это делаю я, то и он тоже.

— Но, Хоуп, - продолжала Кимберли, - именно так это и будет происходить, как в его голове, так и в реальности. Он будет думать, что ты делаешь его рогоносцем, будет знать это, это будут знать все, и они будут правы.

Большинство девушек кивнули головой, соглашаясь со слегка пухленькой брюнеткой.

Наконец, заговорила Лайла, в основном молчавшая, впитывая всю информацию и чувства Хоуп и остальных. Она тщательно выверяла свои слова, опасаясь, что те могут быть неправильно истолкованы.

— Ты была с ним честна, Хоуп, и он знает, что ты его любишь. И даже слепой может увидеть, что он любит тебя. Ты просто должна оставаться сильной и верной тому, что тебе нужно, если хочешь, чтобы он согласился.

Остальные были шокированы тем, что Лайла потворствует выбору Хоуп, и уже собирались сделать ей замечание, но она невозмутимо продолжила:

— Это не то, что бы сделала я, особенно с таким парнем как Мишель. Но если ты настолько сильно этого хочешь, то обязана довести дело до конца. Оставайся верной этому пути. Будет трудно, но я помогу тебе и Мишелю. Я люблю вас обоих. Мы все любим.

Остальные кивнули в знак согласия.

— Если тебе требуется сделать это, если ты должна это сделать, и если мы не можем отсоветовать это делать, тогда мы должны помочь тебе воплотить это в реальность, но так, чтобы это не причинило вреда ни одному из вас. Это должно быть сделано незаметно и с уважением.

— Но что, если они это сделают, а кто-то из них решит, что ему нравится так играть и он не остановится? - возразила Триша. Она сделала большой глоток, обдумывая свои следующие слова. - Хоуп рискует всем, это чересчур. Что, если ей понравятся лишние члены, или ему понравятся лишние киски.

Она повернулась к Хоуп:

— Ты говоришь, что хочешь шесть месяцев, но что, если кто-то из вас захочет дольше или кому-то другому понравится больше?

— Этого не случится. Я люблю Мишеля, а он любит меня.

Хоуп говорила уверенно и спокойно, но в душе не была так уж уверена.

— Никто из нас так с другим бы не поступил.

— Он, наверное, тоже не думал, что ты поступишь так, - возразила Петра.

На группу снова опустилась тишина, и они долго сидели, размышляя о том, что задумала Хоуп, и как отговорить ее от этого или помочь ей исполнить ее желание.

Потом, до темноты девушки пили, вспоминали, планировали и разрабатывали стратегию. Они старались быть как можно более объективными, прикидывая все «за» и «против» просьбы Хоуп. Обнимались и плакали снова и снова. Все четыре подруги боялись за Хоуп и ее отношения, хотя и работали вместе с ней, чтобы либо подорвать их, либо отменить ее требования. Однако, по мере того как продолжался вечер, решимость Хоуп крепла, и все больше мыслей группы было направлено на то, чтобы она открыла отношения и привела в свою постель других мужчин.

***

На следующий день Мишель проснулся с пронзительной головной болью. Он устал телом и душой, а сердце болело так, будто в него глубоко вонзили кинжал. Он отпросился с работы по болезни, продолжая обдумывать свой выбор.

Он игнорировал СМС и телефонные звонки, которые раздавались всю ночь, от Хоуп и от ее подруг. Ему необходимо было думать и планировать, поэтому он не мог позволить себе отвлекаться на телефон. В конце концов, он отключил его, сказав себе, что всегда сможет прочитать СМС и прослушать голосовые сообщения на следующий день. Просто не чувствовал необходимым читать их в тот вечер, когда требовалась ясность мысли.

Однако сообщения и звонки, похоже, укрепили его в мысли, что она пользуется поддержкой своих лучших подруг, в конце концов, они были не разлей вода. Ему было обидно, что Хоуп втянула их в это дело, использовала их, чтобы подточить его силу воли и вступила с ними в сговор, чтобы разрушить его отношения. Его некогда нежные чувства к ним вскоре начали ослабевать, поскольку стало очевидно, что они участвовали в плане по срыву его свадьбы и отправке Хоуп в мир знакомств и объятий других мужчин, в то время как он был втянут в это дело.

— Ну, что, план все еще в силе? - спросил его Джейсон, когда Мишель проснулся от того, что тот рухнул на его диван.

Джейсон не то чтобы был лучшим другом Мишеля, хотя, несомненно, был близок с ним последние пять лет и знал его. Нет, Джейсон предлагал нечто другое, в чем Мишель так нуждался. Опыт реального мира.

Джейсон был вовлечен в открытые, или, как гласил новый модный термин, этически немоногамные (ЭНМ) отношения. Однако его отношения закончились жестоко, с гневом, душевной болью и обвинениями с обеих сторон. Свидетельство Джейсона, хотя и предвзятое, было важно для Мишеля, чтобы понять, какие опасности таит в себе этот путь. Мишелю нужно было услышать, нужно было понять. По крайней мере, ему нужно было где-то остановиться и с кем-то поговорить, выговориться. Джейсон идеально подходил для этого.

— Да, думаю, так и есть.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы ответить, пока он обдумывал решение, к которому пришел накануне вечером. Джейсон оказался на удивление более откровенным, чем он ожидал, и взял на себя равную вину за их со Стейси неудачные отношения. Он дал Мишель все и даже больше, чем тот мог ожидать, и все же, не распял Хоуп на кресте собственных неудач или ее сексуальных пристрастий.

— Будет трудно, очень трудно. Вам обоим будет больно. Очень сильно. Ты уверен? У тебя был всего один вечер, чтобы все осознать, все обдумать.

Мишель кивнул, рассеянно жуя кусок тоста. Тот был пережарен, почти сгорел, и на вкус был ужасным и сухим. Но заполнил дыру в его желудке, оставив лишь дыру в сердце. Дыру, которая к концу дня лишь увеличится.

— Этого времени было достаточно. Если бы я дольше думал об этом, я бы только отсрочил неизбежное, а результат был бы тот же.

Пока ел, он просматривал различные СМС. Девушки умоляли его не отказываться от Хоуп, выслушать ее, работать с ней, быть с ней. Умоляли его вернуться, не бросать ее, а любить, потому что были уверены, что она все еще любит его, возможно, даже, больше чем раньше. Они грустили по нему и по Хоуп и извинялись за боль, которую он переживает. Но одна основная мысль, повторявшаяся все чаще и чаще, по мере того как он читал все более отчаянные сообщения, говорила об одном и том же: «Ей это нужно».

Мишель мрачно хмыкнул и отправил сообщение Хоуп.

Буду через час.

Он не знал, будет ли она дома или уйдет на работу. Возможно, она так же сломлена поворотом событий, как и он, хотя именно она привела все в движение. Мишель снова выключил телефон и спрятал его в карман. Он не хотел ничего слышать ни от нее, ни от ее подруг, по крайней мере, до тех пор, пока не вернется в свою квартиру.

Джейсон похлопал его по спине.

— Желаю удачи, а если ничего не выйдет, мой диван всегда свободен... - Его слова были сказаны другу просто и значительно. - Если ты теперь уверен, что это то, что собираешься делать, не отступай.

Мишель утвердительно кивнул головой и протянул руку своему другу, но Джейсон не захотел этого. Вместо того чтобы пожать ему руку, он заключил Мишеля в медвежьи объятия, обняв его с такой теплотой и нежностью, которой Мишель не ожидал.

— Я буду здесь для тебя, если понадобится, - повторил он, - для друга место найдется всегда.

— Спасибо, Джейсон, за все, - крепко сжал объятия Мишель, со слезами на глазах и зияющей раной в душе.

***

Дорога домой проходила в тишине, он продолжал прорабатывать нагромождение эмоций и мыслей, бурлящих внутри. Приблизившись к дому, он вдруг почувствовал, что его кишечник сжимается, желудок бурлит, а тост словно собирается извергнуться. Чтобы попытаться успокоиться, ему пришлось сделать несколько глубоких, медленных вдохов. Но как только он это сделал, его сердце снова оборвалось. Это будет самый сложный момент в его жизни, но он уже все решил. Его действия, его решение были твердыми, и он не дрогнет.

Когда ключ в замке повернулся, он услышал шепот, доносившийся изнутри, и вдруг понял, что здесь все еще не только Хоуп, но и ее подруги, или, по крайней мере, некоторые из них. Он чуть не убежал. Он не хотел, чтобы этот разговор происходил в присутствии кого-либо из них. Это было слишком лично, слишком важно, слишком печально, и, в конце концов, он считал тот факт, что она хочет спать с другими мужчинами, слишком унизительным.

Тем не менее, он проклинал себя за слабость, независимо от того, здесь они или нет, это его дом, по крайней мере, на данный момент. У него есть право входа, и он не заслуживает того, чтобы его запугали до раболепия и трусости. Дверь отперлась, и ручка повернулась. Он вошел с достоинством, спина прямая, плечи расправлены, голова поднята. Они не увидят его боли.

До разговора с Джейсоном он чувствовал себя в ловушке, а Хоуп заставила его почувствовать себя загнанным в угол и неспособным маневрировать. Теперь у него было подобие контроля.

Внутри ждали Хоуп, Петра и Лайла. Когда он вошел, их тихий разговор смолк. Остальные девушки рано утром ушли на работу или в университет, оставив троих оставшихся продолжать попытки спланировать возможное возвращение Мишеля. Увидев его, они подались вперед. Он был сконцентрирован и уравновешен, шел уверенно и властно, но было видно, что его лицо - всего лишь маска, и ему больно.

— Мишель, - позвала Хоуп, в ее односложном приветствии звучало тихое отчаяние. Она попыталась двинуться к нему, но он поднял руку, останавливая ее приближение.

— Нет, Хоуп, нет. Нам нужно обсудить это вдвоем, наедине.

Он повернулся лицом к ее подругам:

— Лайла, Петра, простите, но не могли бы вы уйти. Я не стану обсуждать это здесь ни с кем другим.

Хоуп схватила своих подруг за руки, пока Мишель говорил, в знак поддержки и благодарности. Все трое обменялись взглядами и кивнули.

— Мы все равно собирались уходить, Мишель, - сказала Петра, вставая и направляясь к двери.

— Она тебя любит, - прошептала она ему почти незаметно, проходя мимо него, но он не подал вида, что услышал, не подтвердил ее слов.

Дверь с грохотом захлопнулась за удаляющимися девушками, оставив Хоуп и Мишеля наедине. Между ними было не больше метра-двух, но с таким же успехом это могла быть непреодолимая пропасть. Тишина была оглушительной, никто не мог и не хотел говорить, время шло.

Хоуп тихонько покусывала нижнюю губу, ожидая, желая, чтобы Мишель сказал что-нибудь, что дало бы ей понять, что все будет хорошо, что у них все будет хорошо. Но в то же время ей так хотелось говорить самой, умолять любимого мужчину уступить ее просьбе, уступить и подчиниться ее желаниям. В конце концов, это было бы выгодно им обоим. Они оба выиграют, оба смогут насладиться этим как кратковременным увлечением, новинкой. Потом проведут вместе всю оставшуюся жизнь.

Наконец, Мишель пригласил ее на диван, а сам сел рядом с единственной женщиной, которую он когда-либо по-настоящему любил. Нежно, с благоговением, он взял ее руки в свои и заглянул в ее глаза, ища в них все и вся.

— Мишель, - начала Хоуп, но Мишель покачал головой, заставляя ее замолчать. Он удерживал ее взгляд, с любовью глядя в ее глаза, теряясь в любви, которая там хранилась, но и дразня ее.

— Пожалуйста, Мишель, - снова начала она, но Мишель снова заставил ее замолчать. Наклонившись вперед, он нежно поцеловал ее в губы и почувствовал, как она вздрогнула. Она была такой нежной, такой совершенной. Ее губы были горячими и влажными, и он чувствовал, как она дышит рваными толчками.

— Я согласен, - сказал он, наконец, и сердце Хоуп чуть не разорвалось. Она тесно обняла его, почти поглотив его большую фигуру своей маленькой, и обхватила мужчину, стоящего перед ней.

— Однако, - продолжил он, медленно высвобождаясь из ее конечностей, обхвативших и державших его. Она напряглась, внезапно испугавшись его следующих слов, - есть несколько условий, которые не подлежат обсуждению.

— Во-первых, позволь прямо сейчас заявить: я чувствую, что ты загнала меня в угол, не оставив мне практически никаких вариантов. Если я не соглашусь, то уверен, что в конце концов ты мне изменишь, - она пыталась это отрицать, задыхаясь и яростно качая головой, но он прижал палец к ее губам. Уверен, ты это сделаешь. О, ты будешь скрывать это от меня, или хотя бы попытаешься, но тогда потеряешь уважение ко мне еще больше, что полностью разрушит наши отношения. Это желание слишком для тебя сильно, иначе бы ты об этом не заговорила. Оно будет грызть тебя, пока ты не сдашься, и тогда где оно остановится? Когда оно прекратится?

— Как вариант, я могу просто согласиться со всеми твоими требованиями, но это оставит меня ни с чем. В игре в случайный секс ты явно в выигрыше. Это неравные условия, и ты это знаешь, - сказал он, жестом показывая на ее тело. - Ты - красивая, сексуальная и женщина. Ты можешь выйти на улицу прямо сейчас и в течение часа найти кого-нибудь, кто тебя трахнет. Как я могу с этим конкурировать? Мы соревновались бы на разных полях, черт возьми, мы бы играли в совершенно разные виды спорта.

— Или, наконец, я могу порвать с тобой здесь и сейчас, но это причинит мне глубокую боль, большую, чем ты думаешь, и все равно я останусь ни с чем. А ты все равно будешь ходить и трахаться со всеми членами, с какими только сможешь.

Из его глаз покатились слезы, что вызвало аналогичную реакцию с ее стороны, когда она снова и снова повторяла:

— Нет... нет...

— Так, вот что должно случиться, чтобы я согласился на твою возмутительную, жестокую просьбу.

При этих словах она задрожала от страха, в этих словах был намек на гнев и глубокое, тревожное опустошение. О, она знала, что он и пальцем ее не тронет, ее страх не был связан с физической угрозой, но она боялась за свои отношения, за предстоящую свадьбу, за свое будущее.

— Время меняется с шести месяцев на двенадцать.

— Нет, Мишель. Свадьба. Шесть - это все что мне нужно, я просто... - отчаянно умоляла она его, но он опять заставил ее замолчать.

— Двенадцать месяцев. Как уже сказал, это не обсуждается. Таковы условия, или мы просто прекратим наши отношения, здесь и сейчас, неважно, насколько сильно я буду убиваться по этому поводу.

Ошеломленная, она кивнула, в то время как ее мозг пытался сориентироваться на вираже.

— Но если даже шесть причинят тебе боль, то почему двенадцать? Это не имеет смысла.

— Имеет, но причины оставлю при себе. Я не обязан тебе говорить, что за этим стоит, не считаю, что должен тебе объяснения или что ты заслуживаешь его.

Мишель говорил, как глубоко уязвленный человек, борясь со словами, пытаясь сформулировать их, не сломавшись, не зарыдав, не ослабив бдительность и не открыв свое уязвимое нутро.

— Но мы должны быть честными, Мишель. Пожалуйста... - однако его глаза были холодны, когда он снова покачал головой.

— Нет. Не должны, только не насчет этого. Ты причинила мне сильную боль, и это будет твоей расплатой.

— Во-вторых, в это время не будет «нас». Свадьба отменяется, и мы расстаемся на временной и дружеской основе. Это будет проще, чем пытаться объяснить другим, почему нас могут видеть в интимных ситуациях с кем-то другим, и это даст нам свободу, которой ты, кажется, так сильно желаешь и нуждаешься.

Он снова потянулся к ней, опять взял ее руки в свои, только на этот раз использовал нежность как простое искусство, ловко сняв с пальца Хоуп обручальное кольцо, легким и нежным движением потянув за него.

— НЕЕЕТ, - закричала она, когда кольцо ускользнуло от нее, но ее мучительный крик ничего не значил для Мишеля, он положил кольцо в карман и продолжил:

— Поскольку мы будем жить раздельно, ты не будешь носить мое кольцо. Меня тошнит от мысли, что ты будешь трахаться с другим мужчиной, нося его, или даже если оно все еще будет у тебя.

Теперь она плакала ровным, непрекращающимся потоком слез.

— В-третьих, в течение этого времени между нами не будет никакого общения. Ничего. Ни телефонных звонков, ни СМС, ни социальных сетей, ни электронной почты, ни появления в чужом доме. Никакого использования друзей для проверки, слежки или преследования друг друга. Мы просто не будем существовать в мире друг друга.

Она стала размышлять дальше. Никаких контактов в течение двенадцати месяцев, ни вместе, ни с любовью всей ее жизни. Нет, это неприемлемо. С таким же успехом они могли расстаться. Они расстались, другого разумного объяснения нет.

— Ты расстаешься со мной? - простонала она, потрясенная и обиженная. Но он не ответил, по правде говоря, потому, что был близок к слезам и должен был сосредоточиться на том, чтобы сказать свои слова. Он должен сообщить Хоуп о руководящих принципах, правилах и структуре, которая будет окружать их в течение следующего года.

— И, наконец, ты говоришь всем, кто будет спрашивать, чистую правду о том, почему мы расстались. Скажешь им, что захотела иметь случайный секс с другими, что это - твое решение. Никто в этом деле не будет клеймить меня как плохого парня. Я не потерплю, чтобы меня считали тем, кто нас разлучил. Если я хоть раз услышу, что ты солгала или ввела людей в заблуждение относительно нашего расставания, я не вернусь.

— Нет, Мишель. Нет. Я этого не хочу, я на это не согласна, ни на что из этого. Ни сейчас, ни когда-либо. На самом деле, - прозрела она, колеса и шестеренки закрутились в ее голове, когда она пыталась опередить эту разворачивающуюся и не имеющую выхода катастрофу. - Я больше этого не хочу, не хочу проводить время вдали от тебя или от нас. Это - ошибка, ужасная ошибка. Мне очень жаль. Правда, мне очень, очень жаль.

Он слабо улыбнулся, прижав свою правую руку к ее щеке. Даже расстроенная, она все равно была прекрасна. Она была самой красивой женщиной, которую он знал, и ему было ужасно больно от ее боли, но эту боль причинила она. Лезвие ее похоти и желания, которым она орудовала предыдущим вечером, было обоюдоострым, и в своих беспорядочных попытках помахать им, использовать его, чтобы отрезать себе кусок пирога побольше, она тяжело ранила и себя, и мужчину, которого любила.

— Прости, Хоуп, так надо. Я не верю, что ты не станешь искать других мужчин, едва я отвернусь. Я вообще тебе не доверяю. Как ты думала, чем все это закончится? Поднимать вопрос о том, что тебе нужны другие мужчины, за несколько месяцев до нашей свадьбы. Ты знала об опасности. Это было очевидно в вопросе, который ты задала Мэддисон, она даже предупредила тебя о риске. Ты знала, но все равно шла вперед. А для меня это говорит о многом. Это нечто настолько важное для тебя, что ты готова рискнуть нашими отношениями, нашими свадебными планами и всем нашим совместным будущим ради собственного сексуального удовлетворения.

— Нет, - поднялся он, оставив ее на диване с ее болью, - будет так.

Он пошел в спальню, забрав их два чемодана и свои спортивные сумки.

— Я возьму то, что мне нужно сейчас, а потом мы с тобой закончим. Снимем жилье, и ничто из того, что я оставлю, не будет незаменимым.

Он сделал небольшую паузу, осматривая спальню, место, где они с Хоуп занимались нежной любовью или трахались как кролики. Это было убежище от внешнего мира, где они могли укрыться от окружающих их бурь, где тьма и ужасы мира никогда не могли их коснуться. Но сейчас, когда его взгляд падал на все предметы обстановки и атрибуты комнаты, все это было чужим, все принадлежало кому-то другому, кому-то, кто скорее раздвинет свои ноги для других, чем откроет свое сердце для него.

— А как насчет правил? - спросила она. Ишта предложила набор правил, и это сильное, надежное общение было крайне важно. - Безопасный секс? Со сколькими мы можем встречаться и какой перерыв между свиданиями? Есть ли кто-нибудь под запретом? Мишель, нам нужно решить эти вопросы, нам нужно договориться.

Она взяла блокнот и ручку, отложенные для такого случая.

— Единственные правила - это то, что я сказал. Больше меня ничего не волнует. Ты взрослая, можешь сама решить. А что касается безопасного секса. Если ты его не практикуешь, значит, глупая. Делай это не для меня, а для себя и своих партнеров.

Он слышал ее хриплые рыдания, но продолжал неумолимо, несмотря на то, что его сердце разбилось на тысячи осколков, которые, возможно, никогда не будут собраны воедино.

— Через год, - он посмотрел на часы и нажал на кнопку, чтобы высветить дату, - двадцатого мая в полдень мы встретимся в кафе на Браун-стрит.

Он начал поспешно собирать одежду и личные вещи, которые ему понадобятся и которые он хотел бы забрать.

— Мы встретимся и сможем переоценить наши отношения и определить, как действовать дальше.

Он не оглянулся на нее, не увидел, как она свернулась в позу эмбриона, уткнув голову в колени и обхватив себя руками. А даже если бы и увидел, то в этот момент был вне заботы, вне беспокойства о женщине, которую любил. Дело не в том, что его любовь внезапно исчезла, а в том, что он не мог подойти к ней. Это была ловушка, которая привязала бы его к ней, заставила бы отказаться от своей решимости и сдаться. Он собрался с духом, защитил свое сердце так хорошо, как только мог, осуществил план, который он придумал с помощью Джейсона, и осуществил его. Теперь он уходил из жизни Хоуп, по крайней мере, на ближайшие двенадцать месяцев.

Чемоданы и спортивные сумки были, наконец, набиты его вещами, все, чего у него не было, он просто купит заново. Когда понес их к двери, он, наконец, посмотрел на Хоуп.

— Двадцатое мая, кафе на Браун-стрит, полдень.

Ответа не последовало, только тихое хныканье.

— Хоуп? - Он изо всех сил старался не тянуться к ней, не утешать ее. Он напомнил себе, что весь этот ужасный беспорядок создала именно она.

— Хоуп, ты поняла?

И все же единственным ответом было низкое, застывшее горе, выплеснувшееся из нее.

Он вздохнул. Это она скатила этот шар под гору, и теперь, когда он вышел из-под ее контроля, именно она бесконтрольно раскололась. Она была встревожена траекторией и скоростью, с которой он поспешно удалялся от нее, унося с собой Мишеля. Схватив лист бумаги, он написал на нем подробности, а затем, покачав головой, удалился.

— Я люблю тебя, Хоуп, - повторил он, покидая их квартиру в последний раз. На этот раз она не произнесла ни слова, ни звука в ответ.

***

Не получив ответов на свои сообщения, Петра и Лайла вернулись в конце дня и обнаружили, что входная дверь не заперта, а Хоуп все еще лежит на диване, свернувшись калачиком. Ее грудь и живот болели от непрекращающегося плача, каждый всхлип был похож на звон разбитого стекла, но она не могла остановиться, и ей казалось, что она может буквально никогда не остановиться.

Ее подруги сидели рядом с ней, прижавшись, обхватив ее руками, чтобы защитить и дать ей тепло и любовь. Они не получили от нее никакой помощи в понимании того, что случилось, хотя было ясно, что все что случилось, было катастрофическим по разрушениям, которые оно вызвало.

Ранним вечером приехали Триша и Элиза, захватив с собой изрядное количество алкоголя. На следующий день снова предстояла работа, но эта катастрофа заслуживала того, чтобы напиться, и напиться крепко. Они были нужны своей подруге. К черту работу и университет.

Потребовалось время, деликатные, но целенаправленные уговоры и много алкоголя, прежде чем Хоуп, наконец, все рассказала. Был поздний вечер, девушки сидели в шоке. Пустой шкаф Мишеля, клочок бумаги с наспех нацарапанной запиской, пропавшее обручальное кольцо и тот факт, что теперь все их номера были им заблокированы, безусловно, указывали на окончательность его решения. Все это были гвозди в гроб и захлопывание, пусть даже временное, этой части его и ее жизни. И с какой целью? Никто не осмеливался думать.

В 11 вечера на их телефоны пришло оповещение о том, что мероприятие на Facebook, посвященное свадьбе Мишеля и Хоуп, было обновлено, само мероприятие отменено, и был создан короткий, холодный пост, чтобы снять все вопросы.

Свадьба Хоуп и Мишеля отменяется. Хоуп попросила сделать перерыв в отношениях, чтобы исследовать свое сексуальное влечение и желание к другим мужчинам. Она разрешила Мишелю делать то же самое с женщинами по его выбору. Они договорились встретиться через двенадцать месяцев, чтобы переоценить свои прежние обязательства и определить, есть ли у них будущее. До тех пор не нужно рассматривать никаких отношений, не нужно планировать свадьбу или присутствовать на ней.

Почти сразу же они заметили обновление в его Instagram. Он разместил мем с изображением разбитого сердца и подписью:

Когда любовь всей твоей жизни говорит, что тебя для нее недостаточно.

— Ну, - сказала потрясенная Триша, - Мишель только что сбросил пару ядерных бомб. Он не позволит тебе контролировать ход повествования. Что будем делать?

Ответа не последовало. Все были слишком ошеломлены и потрясены стремительно обостряющимся положением дел. Мысли Мишеля явно стали доступны всем и каждому. Хоуп придется устранять последствия, и не один раз.

Пока они гадали, на обе платформы было отправлено еще одно, последнее сообщение.

Я планировал для нас с Хоуп особый, романтический уик-энд. Забронировал номер в прекрасном пансионе в долине Хантер, с включенным питанием. Больше он мне не нужен, но если кто-то сможет им воспользоваться, пожалуйста, дайте мне знать.

- Черт, - был единственный ответ Хоуп, законный и заслуженный ответ. Прекрасные выходные потеряны, отношения на грани, и двенадцать месяцев никаких контактов с мужчиной, которого она любит.

— Надеюсь, все это того стоит, - сказала опечаленная Триша. В уголках ее глаз выступили слезы. Она любила Мишеля, он сделал ее подругу такой счастливой. Был добрым и внимательным, теплым и заботливым, но теперь жадность и желание Хоуп разрушили все это.

***

Мишель отъехал и обнаружил, что едет без цели. Он ехал не куда-то, бесцельно и беспорядочно. Чувствовал себя потерянным, его мысли были беспорядочными и унылыми. В конце концов, он обнаружил, что едет по длинной пустой дороге. Ему удалось выехать из города, и теперь он находился где-то в полусельской местности. Он даже не знал, где находится, и решил, что ему нужно сориентироваться. Остановился на обочине и вышел из машины. Медленно пошел вокруг, не торопясь, чтобы размяться и оценить свое нынешнее положение.

Чудовищность ситуации решила тут же ошеломить его, и он закричал в небеса. Он кричал до боли в горле и в легких, а потом закричал еще. В порыве ярости и эмоций пинал камни и палки, когда, наконец, выпустил все наружу и дал выход чувству ужаса и ужасающей пустоты, которое было у него глубоко внутри с момента засады Хоуп накануне вечером.

Как она могла так поступить с ним, с ними? Любила ли она его когда-нибудь по-настоящему?

Пошатываясь, он подошел к проволочному ограждению соседнего загона и прислонился к одному из толстых деревянных столбов. Рядом стояла корова и смотрела на него большими и бесстрастными глазами. Мишель не мог удержаться от сардонической улыбки: его жизнь разваливалась, а корова хотела только есть траву. Пока он наблюдал за коровой, из-за ее спины осторожно вышел теленок, проследив за пустым взглядом матери в сторону Мишеля. Удрученный человек представлял собой любопытное зрелище для существ, но они не обращали на него внимания, медленно уходя в поисках более зеленой травы.

Да, подумал он. Вот оно. Он должен был знать и спланировать этот следующий шаг, но не думал о большем, нежели о противостоянии с Хоуп. Как теленок относится к корове, так он относился к своим родителям. Они его защитят, позаботятся о нем, и хотя он уже не ребенок, и ближе к тридцати, чем к двадцати, сейчас он нуждался в них больше, чем когда-либо.

Он определил, где находится, с помощью GPS на своем телефоне. Дорога до родителей займет около двух часов, но это вполне выполнимо, и он доберется туда к позднему вечеру.

По пути он позвонил своему директору, Джанне Нокс. Она была пожилой леди, строго придерживающейся правил, и известна как кобыла с яйцами. Но в основном это было неискренне и необоснованно. Она была жесткой, но справедливой, относилась ко всем одинаково, независимо от того, кем они были. Ее репутация часто подпитывалась теми, кто хотел особого отношения к себе и не получал его.

— Привет, Джанна, - начал он, его голос дрожал. Он знал, что это будет трудно, потенциально унизительно. Молился о том, чтобы сохранить хоть немного самоуважения, хоть какой-то уровень приличия и не разреветься как ребенок.

— Мишель, у тебя ужасный голос. Все в порядке?

Если голос Мишеля был слабым, то голос Джанны - твердым и глубоким, почти мужским. Именно этот голос также способствовал ее суровой и непримиримой репутации.

— Не совсем.

Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, внутри него снова закипали эмоции. Он тяжело сглотнул, пытаясь сдержаться.

— Мы расстались с Хоуп. Я... - и это было все, что он успел сказать, прежде чем начал неудержимо рыдать. Вот тебе и гордость, - подумал он, но теперь ничто не могло сдержать поток слез. И он плакал и плакал.

Джанна молчала, позволяя молодому человеку изливать свое горе. Она знала, как сильно он любит Хоуп, все знали, и вполне логично, что сейчас он будет эмоционально подавлен. Она сама пережила ужасную разлуку, будучи примерно в его возрасте, и это нанесло ей шрам на долгое время, сделав отношения трудными, если не невозможными, на долгие годы. И хотя она еще ничего не знала об обстоятельствах, причина неважна по сравнению с тем фактом, что нечто столь важное и значимое для молодого человека теперь закончилось.

— Мишель, - в конце концов сказала она, когда рыдания стихли настолько, что она решила, что может говорить с ним предметно. - Мишель, я знаю, что это больно, и кажется, что это конец света, но ты не должен ни о чем беспокоиться здесь, в школе, хорошо? Мне надо проверить, но я не могу припомнить, чтобы ты брал больничный на протяжении долгого времени. Возьми несколько дней, несколько недель. Просто дай мне знать, хорошо?

Он кивнул, но она не могла его видеть в машине. Наконец, он выдавил из себя слабое и слабое:

— Спасибо.

— И, Мишель, - продолжила она, смягчив голос и стараясь выглядеть теплой и как подобает почтенной женщине, - если тебе нужно будет поговорить, я - рядом. Звони в любое время. В любое. Я знаю, через что ты проходишь. Знаю, насколько сильно может повлиять на человека расставание. Ты не должен делать это в одиночестве.

Он что-то пробормотал, возможно, подтверждение, но она не была уверена. Его голос был таким тиимх и наполненным такой болью. Он отключился, оставив сердце Джанны болеть за молодого человека. Затем с чувством зловещей тревоги она начала думать о последствиях. Что случится, когда станет известно, что он внезапно стал свободен? Он красив, подтянут, внимателен и приятен в общении. Она покачала головой, понимая, что скоро ее школа превратится в место встреч, где Мишель будет главным блюдом для всех голодных одиноких (а иногда и не очень одиноких) сотрудниц.

— Черт! - сказала она с кривой улыбкой на губах.

***

Уже смеркалось, когда Мишель подъехал к родительскому дому. Они были удивлены его приездом без предупреждения, а выражение его лица заставило их испугаться за сына. Когда он, не говоря ни слова, достал свой бегаж и вошел в дом, мать сжала его в объятиях, уткнувшись лицом в его грудь и плача. Она видела боль и знала, что его отношения с Хоуп в опасности, если и не все кончено, то уж свадьба, скорее всего, отменена. Он стоял неподвижно в течение минуты, прежде чем вырваться из ее объятий.

— Мишель? - но он отмахнулся от нее, а его отец, Франсуа, молча смотрел на него, и на его лице было написано беспокойство.

Мишель скорбной походкой, словно похоронная процессия, прошел через их дом к своей старой комнате. Когда много лет назад он переехал к Хоуп, ее переоборудовали под гостевую спальню, и она ничем не напоминала ту, что когда-то была у него. Но она была уединенной, с удобной кроватью, и это было все, что ему сейчас было нужно.

Мишель закрыл за собой дверь, убрал вещи в шкаф, а затем рухнул на двуспальный матрас, все еще одетый. Он слышал, как его мать, Джин, всхлипывала за дверью. Ей так хотелось пойти к нему, утешить его, ведь он все еще был ее маленьким мальчиком. Но отец прижал ее к себе и прошептал:

— Оставь его в покое. Он поговорит, когда захочет.

Мишель спал беспробудным сном страдальца, проснувшись лишь через пару часов. Лежа на кровати, он прокручивал в памяти все что произошло за предыдущие двадцать четыре часа. Горе было ощутимым. Стыд за то, что его возлюбленная и лучшая подруга, женщина, на которую он поставил бы свою жизнь, могла посчитать его недостаточным до такой степени, что ей потребовался секс с другими мужчинами, разрушил его изнутри и убил достоинство.

Именно тогда, в порыве гнева, он схватил свой телефон и сделал обновления в Facebook и Instagram. Это принесло облегчение, и, глядя на свою работу, он горько улыбнулся. Он должен быть уверен, что все их друзья и родственники знают правду, потому что, хотя и требовал, чтобы она была честна со всеми, он не думал, что может доверять ей, только не сейчас. Возможно, он никогда больше не сможет ей доверять.

Выключив телефон, пока не пришло множество звонков и сообщений - как он знал, они должны были прийти - он обреченно опустился на кровать. Его рука потянулась в карман и достала элегантное обручальное кольцо, купленное им для Хоуп всего несколько месяцев назад. Оно сверкало в свете светодиодного светильника, струившимся над ним. Единственный бриллиант был безупречен, кольцо было идеальным, золото - безупречным. Но все это было ложью. Оно должно было означать вечную, нерушимую любовь и обещание бесконечного будущего для них двоих. Теперь же это - просто красивая безделушка, омраченная обманом и двуличием.

Он бросил его на приставной столик, а затем разделся до трусов и забрался под простыню и стеганое одеяло.

Почему она не сказала мне об этом до того, как я сделал предложение, до того, как она согласилась? - вихрем пронеслись в голове мысли, и это был не последний раз, когда он задавал себе этот вопрос.

***

Через две недели после временного прекращения их отношений Хоуп впервые переспала с другим мужчиной. Его звали Орландо, поразительно красивый мужчина с длинными светлыми волосами, полный уверенности в себе. Ему понадобилась пара вечеров, чтобы затащить ее в свою постель, после того как он заметил в «Грин рум», ночном клубе, известном громкой музыкой, дорогим алкоголем и еще более дорогой платой за вход, красивую молодую женщину в окружении подруг проводящую там вечер за вечером. Клуб также был печально известен как отличное место для пикапа.

С тех пор как Мишель ушел, Хоуп была подавлена. Ее подруги почти каждый вечер водили ее на танцы и выпивку, чтобы вывести из депрессии, в которой она погрязла, но это не имело никакого эффекта. Ей нужен был любимый мужчина, и она не могла поверить, что их счастливая жизнь, их будущее теперь брошены на произвол судьбы. Она отчаянно нуждалась в нем, и, хотя он строго-настрого запретил ей любые попытки общения, она все же попыталась форсировать этот вопрос. Пыталась сделать это в его школе, с его родителями и с его друзьями. Звонок за звонком отклонялись, перехватывались или парировались теми, кто окружал Мишеля и защищал его.

В конце концов, благодаря настойчивости и преодолению препятствий, поставленных перед ней, он ответил на один из ее звонков. Однако восторг, который она испытала, когда он, наконец-то, взял трубку, вскоре угас и умер.

— Я же сказал, никакого общения, - сразу же отрезал он. Это был не тот любящий, нежный Мишель, которого она знала, это был ожесточенный, холодный человек. Тот, кто был глубоко ранен.

— Мишель, прости, я хочу, чтобы мы снова были вместе, - умоляла она его, но его решимость была непоколебима.

— Я тебе не доверяю, Хоуп. Мне кажется, что ты тянула меня на поводке, вела за собой, ты никогда не была со мной честна. Оглядываясь назад, сейчас я это вижу. Ты должна была сказать мне о своих сомнениях до того, как мы обручились.

Последовала долгая пауза, никто не мог нарушить тишину.

— Ты разбила мне сердце.

— Прости, Мишель. Пожалуйста, не можем мы попробовать еще раз?

— А что потом, когда ты снова почувствуешь потребность в другом мужчине? Когда решишь, что меня тебе недостаточно? Я так жить не могу, Хоуп, ожидая, что ты снова устроишь мне засаду или сианешь действовать за моей спиной.

Она заплакала.

— Мы можем хотя бы поговорить? Пожалуйста?

Он сник, его сердце все еще было полно любви к этой женщине, хотя она и раздавила его своим каблуком. Она слышала его заикание, его удушливую боль. Хотела обнять его, любить его и быть любимой им.

— Пожалуйста, Мишель. Я люблю тебя. Я... я скучаю по тебе.

— Я тоже скучаю по тебе, Хоуп.

Его слова были мягкими, и она видела, что свежие раны были открыты так же, как и старые.

— Раз в неделю? В понедельник вечером? Могу я тебе звонить? Пожалуйста, Мишель.

Она была в отчаянии. Даже короткий разговор с ним был лучше, чем полное отсутствие контакта. Он упорно не хотел с ней общаться, и в глубине души она могла это понять. Знала, что он не хочет знать о ее жизни без него. Он защищал себя, оберегал свое сердце и свою гордость.

— Всего один телефонный звонок, раз в неделю. Я не вынесу этого, только не целый год. Ты мне нужен.

— Тогда по понедельникам. Звони мне в восемь, - сдался он и отключился.

Это была победа. Маленькая, но все же победа. И в тот вечер, когда подруги опять отвели ее в «Грин рум», она была в лучшем расположении духа. Танцевала с другими мужчинами, флиртовала, в ней появилась искра, и в ту ночь Орландо овладел ее телом.

Он был искусным и энергичным любовником, и наслаждался тем, что брал Хоуп опять и опять, до самого утра. Только потом, когда она лежала, насытившись и обессилев, и с ее красных и опухших губ капала сперма, она сообразила, что они не воспользовались защитой. В течение всех месяцев с Мишелем, кроме нескольких первых, она не нуждалась в ней, и это стало привычкой и она не привыкла к мыслям об этом.

Она извинилась и стыдливо оделась, в то время как Орландо лежал обнаженный на кровати, неторопливо манипулируя своим большим членом и наблюдая за ней.

— Это было потрясающе, ты - потрясающая.

Его слова эхом отдавались в ее сознании. Секс был хорош, даже лучше, чем хорош. Но теперь она чувствовала себя грязной, использованной, испачканной. Она подумала о Мишеле и внутренне застонала. Она ему изменила. Позволила другому мужчине трахать ее часами и многократно сливать в нее свое семя. Она брала его в рот, и он отвечал ей взаимностью. От этой мысли она содрогнулась, и слова Элизы вернулись к ней, преследуя ее.

— ...Если бы мне пришлось выбирать между членом незнакомца и членом мужчины, который меня любит, я бы всегда выбрала член любящего. Секс без любви заканчивается и исчезает. Но любовь продолжается, даже когда член становится мягким и опадает.

Она знала, что ее подруга права, даже несмотря на то, что у нее все еще были мурашки по всему телу, особенно в месте соединения ее стройных ног.

— Можешь вызвать мне Uber? - кротко спросила она.

Орландо кивнул.

— Конечно, детка. Когда ты хочешь сделать это еще раз?

Она не ответила, но у него был ее номер. Она дала ему его еще вечером, до овладения ею. Она знала, что он позвонит ей, и он знал, что, несмотря на то, что сейчас она, похоже, испытывает посткоитальные сомнения, она согласится еще раз. Кто же, крича от удовольствия как она, не пожелает еще одного раза.

***

Ее подруги были за нее рады, но все же опечалены. Все они, даже Лайла, надеялись, что она на это не пойдет. Что они с Мишелем смогут возобновить свои отношения и снова построить фундамент доверия и любви. После того как она призналась, что он ответил на ее звонок, и что они договорились начать диалог заново, в воздухе витало волнение и ожидание. А потом ее увлек этот мужчина. Их слова ничего не дали, их попытка защитить ее ничего не дала, она ушла с ним, и они знали, что произойдет вскоре после этого.

— Я это сделала! - пискнула она, когда все они собрались на следующий вечер. Они были в квартире Хоуп, той самой, которую она делила с Мишелем, казалось, целую вечность назад. - Меня оттрахали до выноса мозга! Часами и часами!

Но ее слова прозвучали фальшиво для всех, они видели конфликт внутри. Они аплодировали, хлопали и обнимали ее, желая знать, как это было, почесался ли зуд, и может ли она теперь положить конец этому безумию? Но они знали, даже когда говорили с ней, что Хоуп вернется за добавкой. Пусть даже в глазах ее стояли слезы, даже когда она сравнивала Орландо с Мишелем и говорила, что они сопоставимы по параметрам, но секс с Мишелем значит больше из-за их любви и привязанности, они все равно знали, что она захочет большего. Больше его, и, возможно, теперь, больше других, с кем можно будет сравнивать. Черта была пересечена, и ее уже никогда нельзя было переступить обратно.

— Ты убедилась, что он воспользовался презервативом? - прошептала Триша, когда они готовились к очередному свиданию, хотя это была ранняя ночь с несколькими напитками и парой танцев.

Глаза Хоуп при воспоминании расширились, и она покачала головой.

— Забыла. Я не привыкла к ним. - Затем она достала из клатча пачку, которую купила в тот день, и показала подруге. - Но больше не забуду.

— Тебе обязательно нужно провериться на ЗППП, девочка. Этот мужчина - ходок, и мне не хочется думать, сколько еще женщин он трахнул.

Затем она внезапно остановилась:

— Ты хотя бы принимаешь противозачаточные средства?

Хоуп кивнула, она принимала таблетки с пятнадцати лет, гинеколог назначил ей их для облегчения болей при месячных. Затем, когда она стала сексуально активной с Мишелем несколько лет спустя, она продолжала их принимать, чтобы гарантировать, что не будет никаких случайностей. Она хотела иметь детей от Мишеля, но только после свадьбы. Только после того, как станет миссис Корбин.

***

В конце концов, Мишель съехал от родителей и вернулся в свободную комнату Джейсона. Ему нужно было быть ближе к работе, а его родители жили слишком далеко. Его мама и папа, особенно Джин, донимали его, чтобы он попытался наладить отношения с Хоуп. Приложить все усилия, чтобы заставить ее передумать, а не просто уступить ее требованиям. Они не скрывали, что разочарованы, но его мама считала, что Хоуп просто боится свадьбы, как будто это - груз, который скоро будет прикреплен к ее ноге, удерживая ее на месте и утягивая назад. Страх перед таким долгосрочным обязательством не был чем-то необычным, хотя ее способ справиться с ним был необычным и саморазрушительным.

Но Мишель не внял мольбам родителей. Он знал, что в глубине души это вызвано не страхом, а похотью. Все должно было идти своим чередом, к лучшему или худшему.

Мишель и Хоуп продолжали разговаривать по телефону, каждый понедельник в восемь часов. Даже если ей было нехорошо, или она была подавлена, или в ее голове роились другие мысли, она все равно делала так, чтобы находиться дома, в одиночестве, и звонила. Всегда звонила она, он - никогда. Их разговоры начинались неуверенно и немногословно, но со временем они открылись, стали ближе к тому, что было раньше, но так и не достигли того уровня близости или теплоты.

Мишель сразу же потребовал, чтобы, если им придется разговаривать, все разговоры об их свиданиях и сексуальной жизни были под запретом. Он не хотел слышать о том, с кем она спит, даже о том, что это происходит, в чем он был уверен. Со своей стороны, она была благодарна. Она не могла слышать о его сексуальных партнершах, несмотря на то, что все началось с ее действий, ее желаний, и что она сама настояла на том, чтобы он делал то же самое. Когда пришло осознание того, что мужчина, которого она любит, скорее всего, получает удовольствие от других женщин, Хоуп скривилась, почувствовала тошноту и печаль. Но это было то, чего она хотела. Эти мысли и осознание пугали ее.

Их расставание длилось уже шесть месяцев. У Хоуп была постоянная череда любовников. С помощью подруг она старалась не останавливаться ни на одном из них. Они боялись, что возникновение интимной близости подорвет конечную цель - вернуть Мишеля и стать его женой. После еще двух свиданий Орландо перешел к другим женщинам, а она была с девятью другими мужчинами, занимаясь сексом по крайней мере два-три раза в неделю. Некоторые были хороши, некоторые разочаровывали и отбрасывались после одной ночи. Один был исключительным. Его звали Тай.

Мишель, как и опасалась Джанна, стал центральной фигурой в голодном безумии их школы. Интрижки или случайные связи не были редкостью даже среди женатых или имеющих постоянные отноешния сотрудников. Но когда Мишель внезапно вернулся на рынок, очень подходящий холостяк снова оказался в центре внимания. Он встречался со многими, и, если верить слухам, со многими переспал. Но все еще ускользал, и никто не мог его удержать. Если Хоуп его отбросила, то было много тех, кто готов подхватить его.

— Наша свадьба должна была состояться через три недели, - с тоской сказала Хоуп в понедельник вечером во время еженедельного разговора. Они говорили уже около часа, в то время как она пристально смотрела на календарь на стене, где была четко обведена яркими кольцами и сердечками дата. Она прослезилась, чего не делала уже давно.

— Мишель. Я хочу прекратить это безумие. Хочу, чтобы мы вернулись. Пожалуйста, вернись ко мне. Я ненавижу это.

На другом конце линии возникла пауза, раздался резкий вдох, и она пожалела, что упомянула о свадьбе и о своем желании вернуть его в свою жизнь. Она не хотела на него давить. После минутного самоанализа ей показалось, что она уже достаточно сделала из этого в начале года, когда ее жажда других впечатлений запустила их в эту спираль жалости к себе и одиночества.

Линия прервалась.

— Черт!

Ее крик был громким и внезапным, настолько, что она сама себя шокировала. Тем более, когда обнаружила, что слезы не просто наворачиваются в уголках глаз, а свободно текут, неконтролируемо льются по щекам и падают на кровать.

Внезапно боль вернулась к тому же уровню, что и в момент их первой разлуки, и жгла глубоко внутри нее. Ей было больно.

Испытывая боль, она сделала то, чего поклялась никогда не делать. Позвонила по телефону в их с Мишелем вечер. С тех пор как он согласился поговорить с ней, понедельники стали священными. Они были только для них двоих, чтобы оставаться рядом, чтобы было за что держаться. Хоуп всегда мягко отказывала всем, кто просил ее о дружеском общении в эти вечера, но сейчас, обездоленная, чувствующая себя презренной и нелюбимой, она нуждалась в чем-то. Ей требовалось забыть о своей боли. Ей нужен был Тай.

— Привет, детка, - ответил тот на втором гудке. – Что-то случилось? Я думал, что по понедельникам ты недоступна. Что это - вечер с твоим бывшим?

Твоим бывшим.

Это задело. Она никогда не называла Мишеля своим бывшим, но говорила об этом, хотя и сжато. Она всегда была правдива с теми, с кем была вместе, предупреждая их, что долгосрочных отношений не предвидится, что ее сердце по-прежнему принадлежит Мишелю, и она полностью намерена вернуть его ему и снова стать верной, когда они опять встретятся в кафе на Браун-стрит.

— Ты мне нужен, Тай. Мне нужен твой огромный член. Мне нужно, чтобы ты вдалбливал меня в матрас, пока я не потеряю сознание.

В ее мольбе чувствовалось отчаяние и уныние, но, тем не менее, она старалась звучать сексуально.

Тай не заметил в ее голосе грусти, а услышал только то, что хотел услышать. И услышав, как он мог отказаться? Он был на месте в рекордное время. Он - единственный, кого она когда-либо приводила сюда, единственный, с кем она когда-либо оскверняла постель Мишеля. Он бывал в ней много раз, но сегодня она впервые будет с ним в понедельник, в вечер Мишеля.

Хоуп встретила Тая у двери, надев только пояс с подвязками и чулки. Она только что побрила свою киску и с любовью увлажнила ее съедобным кремом для кожи. Тай был великолепен в оральном сексе, казалось, он жил ради него. Даже с его огромным длинным двадцати трёхсантиметровым и толстым членом он предпочитал пользоваться языком, наслаждался и радовался, когда доводил партнершу до оргазма своим ртом. Только после этого переходил к атаке своим затвердевшим членом.

Когда она открыла дверь и предстала перед ним, он облизал губы, пожирая ее глазами. Тай отступил назад, чтобы посмотреть, поражаясь тому, каким красивым, сексуальным и соблазнительным созданием она была. Ее обнаженное тело было обрамлено светом изнутри, а также светом от входной двери. Ее округлые бедра и пышные груди, блестящие и слегка раздвинутые половые губы были видны любому, кто бы ни посмотрел, не говоря уже о выражении неприкрытой похоти на ее лице.

Он набросился на нее, подхватил на руки и понес в спальню. Двигаясь по квартире, он начал осыпать страстными поцелуями ее лицо, шею и губы. Он был тверд от страсти. Он знал, что влюбился в эту женщину, и уже обдумывал, как заставить ее забыть Мишеля. Он хотел ее для себя.

Тай грубо повалил ее на кровать, прижимая к себе с доминирующей силой, на которую, как он вскоре узнал, она хорошо реагирует. А потом он оказался на ней, его рот искал страну сокровищ, местечко между ее ног. Он облизывал и покусывал ее бедра, проводя языком по ним, а затем отстранился и нежно прикусил одну губу, потягиваясь и натягивая ее. Он пососал свои пальцы, прежде чем нащупать ее канал, она была мокрой, ох такой мокрой, и он легко ввел сначала один, затем два и три, изгибая их, чтобы достичь того места, которое заставит ее кричать. И она закричала, в то время как он одновременно вцепился в ее клитор, посасывая и облизывая его, как будто изголодался, а ее влагалище – единственное, что есть из пропитания на земле. Она была на небесах, извиваясь и кончая ему на лицо, заливая его и угрожая утопить в своем нектаре.

Однако он продолжал двигаться, не смягчаясь, даже когда она попыталась оттолкнуть его, чтобы попытаться перезарядиться, когда чувствительность возросла и стала невыносимой, он продолжал вгонять свои пальцы глубже в нее, облизывая и посасывая еще сильнее. Казалось, ее оргазм никогда не закончится, и ее пронзительные крики звучали достаточно громко, чтобы их услышали все соседи.

— Не надо больше, не надо. Пожалуйста, о боже!

Она захныкала, и, наконец, он сдался. Позволил ей спуститься с головокружительных высот оргазма. И когда она это сделала, извиваясь в посторгазмическом блаженстве, он начал снимать с себя одежду.

Он стоял над ней, любуясь ее телом, медленно поглаживая своего твердого монстра.

— О, блядь, Тай, о, детка, это было потрясающе. Теперь вставь в меня этот огромный член. Трахни меня, трахни меня сильно. Пожалуйста.

Он игриво ударял членом по ее бедру, причмокивая, и делал это снова и снова.

— Чего ты хочешь?

— Твой огромный член, - вздохнула она.

— Умоляй об этом, детка, умоляй, скажи, кому ты принадлежишь.

— О Боже, Тай, пожалуйста, трахни меня этим огромным членом, сделай меня своей, трахай меня, долби меня, ты мне нужен. О Боже, ты мне нужен. Трахни меня, пожалуйста, трахни меня. Я вся твоя. Только твоя.

***

Ее голос был громким и ясным, полным страсти и желания, полным безудержной похоти, и Мишель, идя через парадную дверь, надеясь оставить все это безумие позади, как ранее вечером умоляла его Хоуп, отчетливо слышал его.

Мишель держал в руке обручальное кольцо, желая снова надеть его на ее палец, чтобы исправить их неудачи, вернуть ее любовь и руку. Но теперь почувствовал, как давно забытый кинжал снова вонзился в него, глубже чем когда-либо. Его лезвие пылало жаром. Она звала его, просила снова стать ее, положить конец разлуке и восстановить их любовь. Но все это было ложью. Она вовсе не хотела его.

Он услышал ее стон, глубокий, гортанный стон, за которым последовали ритмичные шлепки двух обнаженных тел. Вскоре на ее стон отозвался глубокий мужской голос, стонущий, рычащий, превозносящий наслаждение плоти. Эти два голоса повторяли друг друга, удар за ударом, по мере того как шлепки усиливались. Мишель стоял неподвижно, прислушиваясь, и внутри у него все скручивалось в узел.

Все - ложь.

Он вырвал страницу из блокнота, на которой много месяцев назад написал дату и время, и написал для нее новую записку.

Я думал, ты хочешь вернуть меня, чтобы наладить наши отношения. Я ошибался. Ты солгала. Наверное, я - идиот, а ты - сука. Вот твое обручальное кольцо. Оно мне больше не нужно. Может, ты наденешь его ради Тая и его огромного члена, раз уж ты - только его.

Мишель не подписался, в этом не было необходимости. Она и так поймет, от кого это. Он положил записку и кольцо на кухонную скамью, где она обязательно должна их увидеть, а затем с тяжелым сердцем ушел. Он ушел, не проронив ни слезинки. Сказал себе, что больше не будет слез, не для нее, не в этой жизни.

— ТРАХНИ МЕНЯ, УБЛЮДОК! О Боже, я люблю твой член! - услышал он напоследок ее крик, когда за ним закрылась дверь.