Poor Hunter от cpete

************************

Помните ли вы фильм «Человек дождя», получивший премию «Оскар»? Дастин Хоффман получил премию «Оскар» за своего персонажа – аутиста Рэймонда Бэббита. Я не столь плох, но у меня – синдром Аспергера. По большей части я – такой же как вы, только немного причудливый. Хорошо, много причудливый.

Мы, «аспи», не можем расшифровывать социальные сигналы. Большинство людей понимают, что если собеседник зевает и смотрит на часы, значит, пора уходить. Люди с Аспергером не способны это связать. Мы очень буквальны, логичны и методичны. Все вы знаете людей с синдромом Аспергера, мы – компьютерные ботаники, ученые-ракетчики, программисты-чудаки, вспомните Шелдона из сериала «Теория большого взрыва».

Я педантичен. Как однажды написал комментатор CNN, у нас обычно нет эмоций ни на лице, ни в речи. Я не могу смотреть вам в глаза. (Я научился смотреть людям в рот или на нос.) Я не могу вести с вами разговор более чем на несколько слов, но могу прочитать вам лекции на тему испытаний атомной бомбы в США, «Питтсбургских сталеваров», щенков добермана или средневекового общества.

Мы хорошо учимся в школе, потому что всегда следуем правилам. Из нас также получаются хорошие работники, если перед нами ставят конкретные задачи и цели, но в целом из нас получаются паршивые начальники или управляющие. («Зачем целая неделя отпуска из-за смерти матери? Похороны занимают всего один день».) Да, возможно, ваш босс не полный кретин, а просто – «аспи».

Мои родители умерли, когда я был маленьким, но я был постоянным источником удивления и замешательства для моих бабушки и дедушки. Они вырастили шестерых детей, но ни один из них постоянно не бывал в кабинете директора, как я. Это происходило в основном из-за вопросов, которые я поднимал на уроках, например:

Если эта неделя – неделя борьбы с издевательствами, то что было на прошлой неделе?

Почему в случае пожара мы должны спокойно выстраиваться в одну шеренгу от самого маленького до самого высокого. Неужели высокие люди горят медленнее?

Почему месяц истории черных проходит в феврале, самом коротком месяце в году?

Хотя я был отличником в учебе и никогда не испытывал серьезных проблем, даже получал стипендию в колледже, мой дедушка часто качал головой, бормоча:

– С этим мальчиком что-то не так.

В средней школе я никогда не ходил на свидания, будучи не в состоянии понять игры разума и умственную гимнастику, которым подвергали девочки мальчиков-подростков. Вместо этого я читал все подряд. Дедушка, будучи практичным человеком, а также старым военным, на восемнадцатый день рождения купил мне проститутку. Я обрадовался подарку, как и любой подросток, и заключил с девушкой постоянное соглашение, когда у меня были средства, чтобы позволить себе ее «прелести».

***

Ни одно доброе дело не остается безнаказанным – так случился мой первый большой роман. Я заправлял топливный бак возле местного торгового центра, перед тем как начать свой маршрут «Еды на колесах» для пожилых людей. Нет, я не какой-нибудь пай-мальчик, это была общественная работа, которую я выбрал в качестве части своего стипендиального пакета.

Я выбрал «Еду на колесах», потому что мне не нужно было иметь дело с другими работниками. Начав работать, я обнаружил, что люди – интересная группа. Эти пожилые люди пережили Великую депрессию, участвовали в мировой войне, победили фашизм, а затем коммунизм и превратили нашу страну в крупнейшую экономическую державу, которую когда-либо видел мир. Я любил слушать их рассказы обо всем, начиная от «изготовления самогона и джина в ванной, когда они убегали от “ставленников”, до штурма пляжей в Нормандии и борьбы за права профсоюзов». Это похоже на мой собственный набор живых исторических книг, но даже лучше, потому что они интерактивные, и я мог задавать вопросы. А для них это не менее важно: они любят рассказывать истории всем, кто готов их слушать.

В общем, я расплачивался с продавцом за топливо, когда мимо пробежала молодая девушка, за которой гнались два парня. Один из них был здоровяком, а другой – поменьше. Комбинация «Мэтт и Джефф», если хотите. Эта троица несколько раз обогнула мою машину, все еще припаркованную у колонки. Вдруг девушка запрыгнула в мою машину и заблокировала двери. «Мэтт и Джефф» обзывали ее, колотя по капоту и крыше моего автомобиля.

Продавец магазина разговаривал по телефону с 911, когда я быстро подошел к месту перепалки.

– Эй, вы, двое! – сказал я парням, все еще кричавшим на запертую женщину, делая значительные вмятины на кузове моего автомобиля. – Отойдите от моей машины.

Мужчина поменьше, которого я мысленно назвал «Мэтт», поднял на меня глаза.

– Это твоя машина? – авторитетно заявил он. Когда я не ответил, «Мэтт» продолжил:

– Открой ее, придурок, чтобы мы смогли достать эту сучку.

– Ничего подобного, – ответил я. – Мы подождем полицию, которая уже едет. Мне нужен отчет для страховой компании. Плюс понадобятся ваши данные, так как вы оба несете ответственность за возмещение ущерба, нанесенного кузову. Я хочу, чтобы вы знали, что это – машина моей бабушки, и она содержала ее в идеальной форме. На ней не было ни единой царапины, и каждую субботу в пять вечера я мыл ее с воском премиум-класса под названием Mothers....

– Заткнись, блядь, ты, дрочила, – прервал его более крупный парень «Джефф», а затем, указывая на себя, продолжил. – Полиция уже здесь. Так что, разблокируй эту кучу мусора СЕЙЧАС ЖЕ!

Я оглядел Мэтта и Джеффа, никакой формы и никаких значков на них видно не было.

– Могу я увидеть какое-нибудь правительственное удостоверение или значок, пожалуйста.

Меньший «Мэтт» двинулся ко мне.

– У нас нет времени на это дерьмо, – пробормотал он своему напарнику, а затем схватил меня за руку, пытаясь скрутить ее в какой-то болевой прием.

Здесь мне нужно привести немного истории. Дети с синдромом Аспергера часто подвергаются травле и издевательствам, поскольку физическая координация приходит к нам поздно, что делает нас последним выбором для любой команды на уроках физкультуры. Добавьте сюда неспособность адекватно реагировать на поддразнивания и сарказм... ну, вы поняли.

Для борьбы с этим меня с раннего возраста записали в секцию боевых искусств, чтобы помочь моей координации и уверенности в себе и дать возможность справиться с хулиганами. Потребовалось несколько занятий, прежде чем пришли к выводу, что лучшая дисциплина для моего обучения – модифицированная версия Айкидо. Это связано с тем, что Айкидо, которому меня учили, основывалось в основном на реакции на движения противника. Боялись, что я недооценю или переоценю угрозу, поэтому мне вдолбили, что я не могу реагировать, пока кто-то физически меня не коснется.

Мне понравилась эта «красная линия», поскольку я вообще не люблю, когда ко мне прикасаются. Это также соответствовало моему черно-белому взгляду на мир, характерному для синдрома Аспергера. Таким образом, слова, насмешки и тому подобное можно игнорировать, но на физические действия я реагировать могу. Так что, три раза в неделю и по субботам я постоянно посещаю местное заведение Айкидо, и оно стало для меня вторым домом.

Теперь вернемся к настоящему, где на лице «Мэтта» отразилось удивление, когда я парировал его захват руки движением, которое практиковал на занятиях Айкидо миллион раз в течение более десяти лет.

Опустившись на одно колено, я развернулся под его рукой и ловко использовал свой вес и его импульс, чтобы перебросить «Мэтта» через плечо на спину, выбив из него дух.

Вскочив на ноги, я заявил:

– Ты первый дотронулся до меня, пожалуйста, не делай этого еще раз.

Девушка в машине вскрикнула:

– СЗАДИ!

Я повернулся и увидел здоровяка Джеффа, бросившегося ко мне с распростертыми объятиями, опустив голову и сгорбив плечи, готовясь к классическому футбольному удару.

Ого, это похоже на мой последний тест на пояс, – подумал я, когда массивные кончики пальцев Джеффа начали смыкаться на моих руках. Я стремительно упал назад, одновременно поднимая ногу, чтобы ударить Джеффа в живот. Ухватившись за его вытянутые предплечья, я потянул его верхнюю часть тела вниз, продолжая падать назад. Когда мы продолжили движение вниз, я толкнул ногой, все еще упирающейся в живот Джеффа. Его перевернуло вверх ногами и грохнуло на бензоколонку. Я перекатился в положение стоя.

Я услышал женский смех и увидел, что стекло у девушки в моей машине наполовину опущено.

– Ха-ха-ха! Вы, два здоровенных козла не можете справиться даже с одним пухлым пацаном. Вам нужно найти еще несколько своих дружков-засранцев, пока не пострадали. – За этим последовал еще один ее смех и насмешки.

Но мне было не до смеха. Эти парни не подавали никаких признаков того, что собираются прекратить меня касаться. Более того, здоровяк Джефф тут же вскочил на ноги, доставая то, что выглядело как электрошокер. Я мог видеть голубые искры между двойными зубцами и слышать электронный треск.

Против электрошокера в классе мы никогда не тренировались, но я решил обращаться с ним как с острым оружием. Уворачиваясь и петляя, я уклонялся от ударов электрошокера Джеффа. Когда я, наконец, привел его в правильное положение, то переместился к правой его стороне и ударил по нижней части локтя вверх, одновременно сдвигая запястье, держащее электрошокер, вниз.

Джефф закричал, когда его рука, державшая электрошокер, погрузилась в ведро с жидкостью для стеклоочистителя и скребком для ветрового стекла.

Не знаю точных химических свойств жидкости для стеклоочистителей, использовавшейся на той заправке, но, очевидно: она проводит электричество. Более 1500 вольт электричества от электрошокера попали на открытую влажную кожу Джеффа. Когда оно пронеслось по его телу, Джефф не смог разжать хватку на электрошокере и упал на землю, его рука все еще оставалась в ведре, а туловище и конечности сильно тряслись.

Вовремя повернувшись, я едва не попал под удар «Мэтта», державшего в руках какую-то складную дубинку. Я перепрыгнул через Джеффа, все еще бившегося в конвульсиях на земле, и вытащил из ведра скребок с деревянной ручкой. Должно быть, «Мэтт» не часто пользовался этой дубинкой, потому что парировать его удары было довольно легко. Он потерял хват на дубинке, когда я использовал Т-образный конец скребка, чтобы зацепить его лодыжку и дернуть вверх, в результате чего «Мэтт» потерял равновесие и упал на жопу.

Смех раздавался от девушки в моей машине, но прекратился, когда «Мэтт» задрал штанину, обнажив кобуру на лодыжке, а затем выхватил пистолет 38 калибра.

– Стоять, придурок! – рявкнул «Мэтт», вставая. – Я не шучу!

В классе мы много раз отрабатывали защиту от оружия, упражнение было «от ножа убегай, но на пушку бросайся». Обычная мудрость такова: нож на расстоянии не может причинить вреда, но пистолет может, и вам надо добраться до стрелка. Но все это было с пейнтбольным оружием. Конечно, пейнтбольный шарик обжигает, когда попадает в тебя, но здесь было настоящее оружие. Инструкторы утверждали, что метод – тот же самый,

Нас также учили, что почти все стрелки стреляют высоко, поэтому я сократил расстояние между мной и «Мэттом», низко опустив плечо.

Раздалось два выстрела, затем разбилось заднее стекло моей машины и раздались панические крики девушки в моей машине.

«Мэтт» был ошеломлен, когда я вышел из своего переката и выскочил прямо перед его лицом. Он ахнул, когда я зажал точки на его запястье и локте, а затем вырвал пистолет из его парализованной руки.

Как раз в этот момент подъехали две полицейские патрульные машины с мигалками и сиренами. Двери машин распахнулись, и офицеры с обнаженными пистолетами направили на нас и скомандовали, чтобы я бросил оружие.

Я бросил пистолет и поднял руки вверх, когда кто-то ударил меня сзади по коленям. Упав на землю, я увидел, как движется в ударе нога «Мэтта», когда тот бил меня по голове, и все почернело.

***

Избавлю вас от подробностей, но я провел более двадцати четырех часов в тюремной камере, после того как Мэтт и Джефф приковали меня наручниками к стулу и избили до полусмерти. Все было не так, как в кино, потому что мне не дали позвонить по телефону и не говорили «вы имеете право хранить молчание...», как показывают в полицейских телепередачах. Думаю, Мэтт и Джефф на самом деле были полицейскими, потому что именно они избивали меня, пока я был прикован наручниками к стулу. В остальном же мое пребывание в камере было не слишком плохим, другие заключенные мне не надоедали. Несомненно, победа над двумя полицейскими вызывает уважение в некоторых кругах.

На второй день тюремщики, до этого момента бывшие ко мне равнодушными, стали очень нервничать. Некоторые из них пытались подчеркнуть, что лично они обращались со мной не иначе, чем с другими подозреваемыми, и не имеют никакого отношения к тому, что случилось до того, как я попал к ним под стражу.

– ЭНТОНИ, – рявкнул тюремщик, открывая дверь камеры, – пожалуйста, пройдемте со мной.

Переступив порог камеры, я с удивлением увидел девушку, прятавшуюся в моей машине с пожилым уважаемым джентльменом.

Мой тюремщик переминался с ноги на ногу после того, как проводил меня к этой паре.

– Вот, пожалуйста, судья... эээ... ваша честь. Он – в хорошей форме, как я и говорил. Мы сохранили его в целости и сохранности.

Судья не смотрел и не отвечал тюремщику, но схватил рукой мой подбородок, повернув мою голову, чтобы осмотреть лицо. Задержался на уродливом синяке на щеке, образовавшемся после того, как Джефф несколько раз ударил меня телефонным справочником.

Девушка стала делать снимки своим мобильным телефоном.

– Да, по-моему, он выглядит очень даже ничего. Сколько для этого понадобилось парней? – Она посмотрела на синяки от наручников на моем запястье. – Вы все, должно быть, очень храбры, чтобы избивать человека в наручниках. Фюрер бы вами гордился.

Судья махнул рукой и на нее, и на тюремщика.

– Хватит! – Затем он повернулся ко мне лицом. – Пошли, сынок, поиграем с тобой в докторов-проктологов и порвем некоторым задницы.

С этими словами судья повернулся на пятках и пошел на выход, мы с девушкой последовали за ним.

***

Мы сидели у офиса комиссара полиции, наблюдая, как несколько суетливых мужчин в костюмах входят и выходят из офиса комиссара с бланками и документами. Судью я не видел с тех пор, как он вошел в офис комиссара.

– Не хотите ли выпить чего-нибудь? – спросила женщина, бывшая административным помощником члена комиссии. – Все что угодно.

– Да, арбузного сока, пожалуйста, – ответил я.

– Арбузного сока? – повторила помощница.

– Вы же сказали, чего угодно, – ответил я.

– Боюсь, у нас есть только содовая, чай и кофе. Арбузного сока нет, – сказала она.

Я сделал минутную паузу:

– Значит, вы не имели в виду, говоря «все, что угодно». У вас есть только содовая, чай и кофе. Это вводит в заблуждение, в будущем...

Вмешалась девушка:

– Мы оба будем содовую, любую. Спасибо.

Она потянула меня к стулу.

– Успокойся, чувак, ты что, дебил, что ли?

Я ответил:

– Я не знаю, что такое «дебил», но всего лишь пытался помочь этой даме не быть столь расплывчатой в своих сообщениях. Именно так начинаются войны. В 1607 году во время...

– Ничего себе, да ты просто тупица, – прервала она. – Но симпатичный. А теперь помолчи, или ты не хочешь узнать, что случилось на заправке после приезда копов?

– Я полагаю, что ты мне расскажешь. Разве не за этим ты пришла в полицейский участок?

Она закатила глаза.

– Ладно, для начала меня зовут Доун...

Я указал на наклейку с удостоверением личности на ее рубашке.

– Но на твоем значке написано «Новая Доун».

– Да, технически меня зовут Новая Доун (новая заря), потому что мои родители увлекались кристаллической энергией, но ты можешь называть меня Доун, ладно? Могу я называть тебя Тони?

– Да, можешь, поскольку я не могу управлять тем, как ты ко мне обращаешься, – ответил я. – Но если будешь называть меня Тони, я не стану реагировать, потому что зовут меня Энтони.

Доун хихикнула.

– Ладно, Энтони. Слушай, меня преследовали, потому что эти два головореза пытались арестовать меня за кражу в магазине.

– Ты воровала в магазине?

Доун посмотрела на меня.

– Да, конечно. Как будто такое большое место, как это, может разориться из-за какого-то мелкого дерьма. Да ты знаешь, насколько мало эта корпорация заплатила налогов в прошлом году? А какие гроши платят рабочим? Не говоря уже о детском рабском труде за границей, с помощью которого производятся их вещи.

– Какое отношение это имеет к тому, что ты украла товар из магазина? Этот магазин – франшиза, так что, технически ты крала у оператора франшизы, являющегося семейным владельцем и оператором, а не у корпорации.

– Плевать, – сказала Доун, махнув рукой. – Да ладно, разве ты не злишься, что весь департамент городской полиции – это кучка коррумпированных лакеев, которые богатеют, высасывая деньги налогоплательщиков. Посмотри на тех двух нацистов, что напали на тебя.

– Они – статистическая погрешность, – сказал я.

Дэн выглядела озадаченной.

– Что?

– Статистическая погрешность. В каждой крупной организации, государственной, частной или религиозной, есть 11% сотрудников, являющихся звездами и обеспечивающих большую часть дохода и роста. 86% делают то что нужно, когда нужно, не более и не менее. Из оставшихся 3% есть 2% коррумпированных – часть общества, где цель оправдывает средства. Последний 1% – это неработающий сухостой. Исторические короли, королевы, принцессы и принцы, а также, дети из трастовых фондов, руководители компаний во втором поколении и большинство политических лидеров, занимающих свои посты более восьми лет.

Я поднял вверх два пальца.

– Мне выпало несчастливое обстоятельство быть номером один, оказавшись не в том месте и не в то время. Случись все десятью минутами раньше, и я бы избежал этого события. Десятью минутами позже я бы тоже никогда не оказался в таком положении. Второе – это тот факт, что мне пришлось столкнуться с этими двумя конкретными сотрудниками правоохранительных органов, которые нетипичны для сотрудников правоохранительных органов в целом.

Доун начала, было, говорить, но я поднял руку, прерывая ее.

– Средний доход сотрудника правоохранительных органов вполне соответствует среднему доходу большинства наемных работников. И уж точно не приближается к определению «богатый». Они исполняют законы. Если не согласна с законом, измени закон или тех, кто избран для принятия законов. Не обвиняй тех, кому поручено закон исполнять. И это все, что я могу сказать на эту тему, пожалуйста, продолжай рассказ о том, как мы дошли до такого состояния.

Доун покачала головой.

– Ты – оригинал. После того как приехали другие копы, они были так заняты тобой, что мне удалось незаметно выскользнуть из твоей машины и спрятаться на заправке. Я видела, как большой и маленький полицейские зашли на заправку и забрали запись с камеры наблюдения, а потом угрожали продавцу.

Она подняла свой мобильный телефон.

– Придурки не знали, что я с самого начала записывала все на свой телефон. Они не представились копами, первыми напав на тебя. Я даже засняла, как они угрожали продавцу. Я видела всю ту еду в твоей машине с обертками «Еда на колесах», поэтому позвонила по номеру и объяснила, что случилось. Сказала им, как поется в песне: «пришлите адвокатов, оружие и деньги».

Доун посмотрела на дверь комиссара.

– Ты знал, что судья – глава совета директоров организации «Еда на колесах»?

Я кивнул.

– Да, он также является главным судьей округа, а еще председателем политического большинства в этом штате. Он выступал на моем школьном выпускном.

Глаза Доун широко раскрылись.

– Это многое объясняет. Сразу после звонка из «Еды на колесах», на эту заправку приехала куча машин патрульной службы штата. Твою машину конфисковали, а меня и продавца увезли в офис судьи. Он был в ярости, когда я показала ему запись с мобильного телефона. Это было похоже на короля и его суд. Хотя была и поздняя ночь, когда он позвонил, люди пришли. Парни в смокингах с мероприятий, мужчины и женщины всех мастей были привлечены, чтобы найти тебя.

Доун прикоснулась к синяку на моем лице.

– Эти два ублюдочных копа собирались «потерять» тебя в системе, отложить оформление документов, пока не сойдут твои синяки, а после будет их слово против твоего в том, что случилось. Не говоря уже о фальшивых обвинениях в сопротивлении аресту, нападении, хранении контролируемого вещества и куче других вещей. Ты ведь знаешь, что они подбросили в твою машину кучу метамфетамина.

Как раз в это время администраторша ответила на звонок и, положив трубку, обратилась ко мне:

– Энтони, пожалуйста, присоединись к Его чести в кабинете.

***

Короче говоря, оба офицера были уволены и им были предъявлены обвинения. Комиссар городской полиции был рад избавиться от них, так как это был не первый их залет, у ОВД также был длинный список жалоб, но ни одного «неопровержимого доказательства». Оказалось, что они «работали» на охрану торгового центра, получая зарплату от торгового центра, находясь на дежурстве в полиции. Уже одно это гарантировало, что их вышвырнут с работы.

Другие офицеры, участвовавшие в этом, должны были получить выговор за свое участие. Комиссар, окружной прокурор и судья сказали, что они должны оказать мне большую услугу. Они были удивлены, когда я попросил, чтобы это одолжение не использовалось для наказания других участников, я был удивлен, что они не могут понять, что другие офицеры действовали только из лучших побуждений на основании того, что им рассказали «Мэтт и Джефф». (Их история заключалась в том, что я и моя банда напали на них, когда те задерживали подозреваемого. Очевидно, мы защищали «тайник» в моей машине.) Из этой истории я узнал, что мы движемся по пути Римской империи, если эти «новые центурионы» не могут доверять друг другу.

Я получил от городской полиции значительную выплату. Я был воспитан в скромных вкусах и жил по средствам, поэтому деньги в моей жизни никогда не были важным фактором или проблемой. Я согласился на деньги, потому что даже я знал, что суд присяжных не будет благосклонно смотреть на любую правительственную организацию, выдумывающую обвинения после ложного ареста и избиения сироты-инвалида (Инвалида? Да, Аспергер считается инвалидностью.), к тому же, студента, получающего почетную стипендию, в то время как он развозит еду пожилым людям.

***

Неделю спустя у меня дома появилась Доун.

– Давай, Энтони, – сказала Доун, осматривая мое небольшое жилье, – я слышала, ты сегодня получил чек из полиции. Давай покинем эту помойку, пойдем куда-нибудь и отпразднуем.

Я оглядел свою однокомнатную квартиру.

– Доун, у меня есть кровать, стол и небольшая столовая, может быть, немного спартанская, но чистая и функциональная, но это точно не помойка.

– Отлично, – с раздражением сказала Доун. – Ты живешь в чертовом Тадж-Махале, теперь пригласи меня в какое-нибудь хорошее место. Я этого достойна, и сегодня мы с тобой будем веселиться!

***

– Я не могу есть ничего из этого, – воскликнула Доун, бросив меню.

Мы были в одном из лучших стейк-хаусов города. Классическое заведение, куда мои бабушка и дедушка водили меня на праздники, если повод был достаточно особенным, а у нас были средства. Там – лучшая говядина, плюс крабы или омары в сезон.

Я посмотрел на Доун поверх меню.

– Что не так с выбором мяса?

Она с отвращением посмотрела на меня.

– Я – вегетарианка, – сказала Доун, указывая на меню. – Разве в этом ресторане можно съесть что-нибудь, что не умерло ужасной смертью!

– Ты – вегетарианка? – спросил я, и она кивнула.

Я вспомнил, что однажды сказал мне мой дедушка, и повторил вслух:

– Знаешь, Доун, первоначальное значение слова «вегетарианец» – «плохой охотник».

Доун показала на меня пальцем.

– Ты ничего не понимаешь. Природа предназначила нас не для того, чтобы мы ели гамбургеры.

Я опять процитировал своего деда:

– Если природа не хотела, чтобы мы ели гамбургеры, то зачем сделала так, что коров очень легко ловить? О гамбургерах с гепардом никто не слышал.

Доун выглядела раздраженной:

– Люди никогда не были предназначены для того, чтобы есть мясо. Наши доисторические предки почти полностью питались дикими злаками, фруктами и овощами.

Я бросил на Доун озадаченный взгляд:

– Но ты живешь не в доисторические времена. Если бы это было так, ты бы уже умерла, потому что средняя продолжительность жизни пещерной женщины составляла менее двадцати лет. Пещерные мужчины жили на пять лет дольше.

Она махнула на меня рукой:

– Похоже, никто не знает, что наши древние пещерные жители были успешны на охоте лишь в 10% случаев. Охота была опасной, во время охоты можно было сломать кость, вывихнуть лодыжку или получить травму. Быстрый путь к быстрой смерти без медицинской помощи. Без зелени и клубней они бы умерли с голоду.

– Доун, ты боишься пауков, и я не могу представить, что ты ешь термитов.

Она скорчила гримасу:

– Энтони, это отвратительно!

Сложив руки вместе, я продолжил:

– Люди, жившие в пещерах, получали большую часть своего белка, поедая насекомых. Термитов было много, и они на 38% состоят из белка. Один венесуэльский вид, Syntermes aculeosus, на 64% состоит из белка. Термиты также богаты железом и кальцием, незаменимыми жирными кислотами и аминокислотами, такими как триптофан.

Доун отстранила меня, помахав меню:

– Людям нужно вернуться к основам, как наши предки. А не ко всему этому промышленному фермерскому дерьму.

Отложив меню, я продолжил:

– Значит, мы не должны пользоваться пенициллином или антибиотиками? Делать операции без анестетиков? Вернуться к тому, что главным убийцей женщины были роды?

– Нет, – ответила Доун, – мы должны быть более самодостаточными.

Она обвела рукой зал, полный обедающих.

– Меня постоянно беспокоит, что едят все эти люди.

Я пытался рассмотреть ее точку зрения, но она казалась глупой:

– Доун, беспокоиться о том, что едят другие люди, это все равно что злиться на кого-то, кто ест пончик, тогда как ты – на диете.

Доун рассмеялась и бросила меню на стол:

– Я буду салат, но десерт на мне у тебя дома.

– Уверена? – спросил я, поворачивая меню, чтобы показать Доун фотографии различных десертов. – Сегодняшнее блюдо – домашний пирог «Ки Лайм» со взбитыми сливками, и я не могу придумать лучшей идеи для десерта.

***

Ладно, я ошибался. Идея Доун насчет десерта была намного лучше, чем пирог «Ки Лайм». Кроме того, мне никогда не разрешалось есть пирог «Ки Лайм» три раза за один вечер.

– У тебя не часто были отношения с женщинами, не так ли? – сказала Доун, прижимаясь ко мне, когда мы лежали голые на моей кровати.

Я поднял один палец. Доун посмотрела на меня и вздохнула:

– Ничего страшного, у меня самой было только три серьезных отношения.

– Но секс у меня был не единожды, – запротестовал я, думая о своей подруге из эскорта.

– О, ты имеешь в виду секс! – воскликнула Доун. – Это другое дело. Секс у меня был более чем с тремя парнями.

– Со сколькими? – спросил я.

– Не помню, – сказала она, глядя в потолок. – Но с новым парнем я встречалась не то чтобы каждый месяц.

– Ладно, если не помнишь, я могу посчитать за тебя, – предложил я. – Ты начала половую жизнь в семнадцать лет, как и положено, верно?

Доун заколебалась:

– Ну, да, допустим, в семнадцать...

Я начал подсчитывать цифры:

– Сексуальный партнер каждые два месяца в течение пяти лет – это тридцать мужчин. Ух, ты, как много парней. – Сделав секундную паузу, я добавил. – Не думаю, что знаю хотя бы тридцать парней.

Доун бросила в меня подушку:

– Этого не может быть.

– У средней женщины до свадьбы 23, 9 сексуальных партнеров, хотя большинство женщин признаются, что у них было их не более десяти. Средний возраст современной невесты – 29 лет, можешь прикинуть сама. Поэтому твое поведение будет считаться в 1, 25 раза более распутным, чем в среднем для данного возраста. В твоем возрасте и при нынешней траектории развития у тебя будет секс с более чем 70 мужчинами до того, как ты выйдешь замуж. Это намного выше базового уровня. – Я посмотрел на нее. – Ты не считаешь себя шлюхой?

Доун сузила на меня глаза:

– Ты называешь меня шлюхой! Мы только что потрахались, а теперь ты называешь меня шлюхой!

Я был в замешательстве:

– Прости, я не называю тебя шлюхой, просто задаю вопрос. Ты, кажется, расстроена, а я не хотел тебя расстраивать. Я пытался объяснить за ужином свое состояние. Невысказанный эмоциональный подтекст, который большинство людей воспринимают как должное, для меня загадочен и невидим. Моя забывчивость приводит к плохому самочувствию, и я никогда не знаю точно, как и где именно я ошибся.

Доун расслабилась, положив палец мне на грудь:

– Все хорошо, Энтони. Я – не шлюха. – Она начала двигать головой вниз по моему телу. – Но я могу стать твоей шлюхой.

***

Казалось логичным, что если Доун – моя девушка, то она должна жить со мной. Мы не могли жить вместе в моей маленькой квартире, поэтому я купил жилье побольше. К счастью, выплаты от полиции дали мне возможность позволить себе большую квартиру. Деньги никогда не были для меня главным приоритетом, но Доун, казалось, наслаждалась всем тем, что можно купить за них.

Я изучал математику и бухгалтерский учет. Я люблю математику, но дедушка говорил, что мне нужно получить профессию, а людям всегда нужны бухгалтеры. Не знаю точно, что изучала Доун в колледже. Она всегда участвовала в каком-нибудь митинге или протесте в кампусе, будь то «Геи за метрическую систему», «Права коренных идиотов» или «Стоп испытаниям презервативов на животных». Я никогда не следил за ними, но Доун наслаждалась каждой демонстрацией и маршем.

Но если это делало ее счастливой, то делало счастливым и меня. На этой ноте я был полон решимости доставить Доун удовольствие в постели, поэтому сделал то, что делал всегда, и провел обширное исследование обо всем, что касалось сексуального удовольствия женщин. Изучил интернет-форумы, статьи в журналах, видео и книги-бестселлеры, даже заплатил за сеанс, чтобы расспросить свою «подругу» из эскорта. НЕТ, я ничего с ней не делал – у меня теперь есть девушка!

***

– Вау! – воскликнула Доун, покраснев лицом и упав обратно на нашу кровать. – Что заставило тебя это придумать!

Я положил «игрушку» обратно в прикроватный ящик, прежде чем ответить:

– Ее порекомендовала мне клерк из «Дворца удовольствий». Она даже привела меня в заднюю комнату, чтобы продемонстрировать на себе, как ею правильно пользоваться. Мои исследования показали, что это – одно из самых высоко оцененных устройств.

Доун пристально смотрела на меня в течение минуты, прежде чем разразиться смехом:

– ТЫ – единственный парень в мире, который с честным лицом говорит, что наблюдение за мастурбацией незнакомой девушки – это исследование, а я тебе верю.

***

Доун забеременела, что меня расстроило. Не потому, что у нее теперь есть ребенок, а потому, что это нарушало линейность наших отношений. Доун, казалось, не волновало то, что общепринятый путь – это ухаживание, совместная жизнь, брак, а уже ПОТОМ дети.

Мне потребовалось две недели, чтобы убедить Доун в своей логике и привести ее в здание суда. Для меня этот год был замечательным, поскольку произошло два замечательных события: Доун вышла за меня замуж, а самое главное – родилась наша дочь.

С рождением дочери началась наша первая настоящая ссора. Доун хотела рожать дома с акушеркой.

– Энтони, я не хочу, чтобы наша дочь родилась в каком-то месте, где полно больных людей. Я хочу, чтобы наш ребенок родился здесь, в месте любви, рядом со спальней, где она будет жить, и кухней, где будет расти.

– Доун, тебе даже не нравится готовить на кухне, но ты хочешь родить здесь ребенка?

С появлением в моей жизни девочки все казалось прекрасным. Я снова изучил все о правильном воспитании детей. Обратился за советом и информацией к лучшим детским психологам и специалистам по уходу за детьми, которые были в университете. Доун стала расстраиваться из-за моих постоянных придирок к тому, что было очевидным, что она неправильно воспитывает нашу дочь. Вскоре Доун просто оставила воспитание ребенка в основном на мне. Не хочу сказать, что Доун была плохой матерью, просто она устала от того, что я постоянно вожу нашу дочь в зоопарк, на концерты, в аквариум и т.д. Я чувствовал, что это мой долг – знакомить и стимулировать мою малышку, к тому же, Доун все еще участвовала в мероприятиях в кампусе.

***

Следующее десятилетие пролетело незаметно. После получения докторской степени я стал работать на Уолл-стрит. Важный человек из одного из крупных хедж-фондов набирал сотрудников из разных областей, таких как математика, теоретическая физика и инженерия. Ему нужны были, как он выразился, «гении, кто может умножить два на два и получить пять».

Я нашел в этом большое удовольствие – гигантская трехмерная головоломка. На Уолл-стрит в соответствии с различными правилами бухгалтерского учета и инвестирования мы могли сделать так, чтобы дважды два равнялось девяти.

За эту арифметику кубика Рубика всем нам платили огромные деньги, но меня не волновали бонусы, повышения и зарплаты, поскольку я никогда не гнался за тем, чтобы быть богатым. Правду говорят, что бедный человек хочет быть богатым, а богатый хочет стать королем, но король не успокоится, пока у него не будет всего. Кроме того, насколько я понимал, вся эта история с Уолл-стрит – большая подстроенная игра. Однако, если деньги делали Доун и мою дочь счастливыми, я был счастлив.

Мне и в голову не приходило, что Доун может мне изменять. У нас обоих было несколько поздних вечеров, но Доун продолжала свою активистскую работу, теперь уже более масштабную. На этот раз она спасала окружающую среду. Какое-то время она занималась спасением вымирающих животных.

– Ты ведь знаешь, Энтони, что причина того, что киты почти вымерли – человек. Человек – самый опасный хищник, с которым сталкивается синий кит.

– Доун, хотя это и верное утверждение, но не совсем точное. Они – самые крупные млекопитающие на планете, какие еще хищники есть у синих китов? Пеликаны с пулеметами? Львы на гидроциклах?

Я также не смог увидеть ее логику в изменении климата.

– Доун, ты не видишь ничего странного в том, что едешь на митинг «Спасем планету» в огромном Cadillac Escalade?

Доун бросила на меня взгляд, который я не смог расшифровать:

– Энтони, это – гибрид, а они очень экономичны. Например, когда я останавливаюсь на внедорожнике более чем на несколько секунд, двигатель выключается, чтобы сэкономить топливо.

– Доун, мой дедушка, должно быть, опередил свое время, много лет назад у него была машина, двигатель которой выключался всякий раз, когда он останавливался более чем на несколько секунд, – ответил я.

– Энтони, ты не понимаешь, речь идет о нашем углеродном следе.

Я открыл на своем ноутбуке веб-страницу:

– Ресурсы, которые пошли на твой Cadillac Escalade, не говоря уже о том, что необходимы для утилизации гибридной батареи, создают огромный углеродный след размером со снежного человека.

Доун вскинула руки, прежде чем ответить:

– Что ты хочешь, чтобы твоя жена и ребенок разъезжали в Volkswagen Jetta?

– Ну, это одна из самых безопасных машин, а дизельная модель намного превосходит по пробегу твой гибридный внедорожник, плюс...

Мы никогда не ссорились, я не видел смысла, но не мог понять, зачем Доун нужно так много «вещей». Она покупала эти уродливые платья дизайнерских брендов и всегда показывала их со словами: «Это выглядит намного лучше на».

Я думал: На чем? На огне? – но знал, что лучше придержать язык.

Когда Доун родила нам сына, я был на седьмом небе от счастья. Не знаю, кто больше радовался появлению нового мальчика, его старшая сестра или я.

Однако через несколько лет на рынке жилья лопнул пузырь, и жизнь пошла под откос – по крайней мере, в том, что касалось Доун.