Приехавшая на следющий день Оля вела себя с нами совершенно обычно. Даже не делала попыток снова вернуться к нудистскому образу жизни. Никаких соблазнительных в отношении меня поз и видов. Никаких упоминаний о подруге и ее семье. Никаких упоминаний о предыдущей фото- и видеосессиях в обнаженном виде. При этом Оля ничуть не выглядела подавленной или расстроенной – она словно вдруг стала спокойной пай-девочкой без всяких намеков на провокационность. Мы с Галей просто терялись в недоумении относительно причин такой резкой перемены в ее поведении по сравнению с последним днем перед ее отъездом в Москву. Наконец, за ужином Галя сама не выдержала и спросила дочку, не случилось ли у нее чего в ее жизни во время экзаменационной сессии.

— Да ничего особенного не случилось, мама, - пожала плечами Оля. – Все как всегда на сессии: от авральной подготовки к полному расслабону на одни сутки и снова к авралу. Только последний экзамен был для меня формальностью – старенький препод на меня, похоже, западает. Так что я чуть построила ему глазки и он меня через пятнадцать минут отпустил с миром.

— А как подружка твоя экзамены сдала? – спросил я. – Дина, кажется?

— Тоже все нормально.

— У молодежи теперь на все вопросы, как жизнь, ответ один: «Нормально», - посетовала Галя. – Неужели мы были такие же во времена нашей молодости?

— Уж во всяком случае, я тогда точно не горел желанием посвящать своих родителей во все детали своей жизни, - пожал я плечами. – Так что тут нашим детям есть, с кого брать пример.

— Ну правда, ничего примечательного и предосудительного не было, - насупилась дочка. - Экзамены я сдавала и все такое. А что касается самого предосудительного, то я как ваша послушная дочка вам в прошлый свой приезд рассказала. Так что на сию минуту ничего нового…

— Ты про праздник семейной любви, на который тебя Дина пригласила?

— Ага.

Мы с Галей переглянулись, и я откашлялся, чтобы собраться с мыслями.

— Знаешь, это прозвучало…

— Шокирующе? - с невинной интонацией подсказала Оля.

— Что шокирующе, - это само собой. Это с твоей стороны прозвучало – как бы это аккуратнее выразиться – как предложение к нам.

— Ну, в общем-то, так и было. Только я не озвучила тогда одну важную для меня деталь.

— Это какую же? – поинтересовалась Галя.

— Если вы все вдруг согласитесь перенять этот обычай в нашей семье, то перенимать нужно именно как праздник, а не как повседневность будней. Я не хочу банального инцеста, я хочу праздника единения семьи душой и телом. Праздника как своеобразного рубежа в жизни нашей семьи. Редкого праздника, который далеко не каждый день и даже не каждый месяц, как в семье Дины. Словом, я хочу в этом вопросе подняться над суетностью и суетливостью. Но если кто-то из нас не готов, то другим не стоит и пробовать…

За столом наступило долгое молчание.

— Ну хорошо. Поскольку вопрос поднят, на него нужно как-то отвечать, - наконец сказал я.  - Я бы предложил, можно сказать, тайную форму ответа. Точнее, форму тайного голосования. На выборах академиков каждый голосующий кидает в урну один шар – либо белого, либо черного цвета. Можно в таком же качестве использовать фасолины. Белая фасолина будет означать принципиальное согласие на праздник семейной любви. А цветная фасолина – что человек не готов. Кидаем по фасолине в кувшин и потом считаем число белых фасолин. Если их будет четыре, то тогда идем уже дальше, обсуждая детали. Как вам такой план действий? Он каждому оставляет путь к отступлению.

— Пожалуй, план выглядит разумным, - с некоторым вздохом согласилась со мной Галя. – Что-то, а фасоль у меня в кухонных запасах найдется.

— Ну вы сами понимаете, что от меня будет белая фасолина, - улыбнулась дочка.

— Кто б сомневался в этом. А ты Сережке уже сказала про свою идею?

— Нет, конечно. Пока только вам. Семья же начинается с вас…

— Ну что ж. Как говорится, утро вечера мудренее, - стал подытоживать разговор я. - Подождем приезда Сережи. Только ты ему не сразу выкладывай все волнующие своей деликатностью подробности. Выбери уж момент как-то поаккуратнее.

— Само собой, папа…