Another Brief Conversation от Tnicoll

******************************************

Примечание автора: Этот рассказ на самом деле является короткой виньеткой. В нем подробно описывается тридцатиминутный разговор между мужем и женой, находящимися в предсмертных муках своего брака. Изначально я думал сделать его в 750 слов, но уместить не сумел, так как он стал жить своей собственной жизнью. В готовом виде он составляет примерно 5 000 слов. Итак, я полагаю, что слегка не уложился в 750 слов? Здесь нет описания сексуальных сцен, никто не убит и не покалечен. Если это вам не по душе, лучше пропустите его.

Главные персонажи:

Льюис Анакортс: муж Блейн и отец Ренье и Лейси, 33 года. Пожарный в пожарной службе Риверсайда.

Блейн Анакортс: жена Льюиса и мать Ренье и Лейси, 35 лет. Управляющая филиалом банка «Чехалис».

Ренье «Рейн» Анакортс: Старшая дочь, 12 лет, папина дочка.

Лейси Анакортс: младшая дочь, 10 лет, мамина дочка.

***

Тридцатитрехлетний Льюис Анакортс сидел на свежеотделанной и помытой скамейке из морского тикового дерева и железа с видом на озеро Риффе. В более счастливые времена во время бесчисленных визитов сюда он и его семья плавали по озеру. Он изучал свежеотполированную латунную табличку на скамейке. Пожертвовано семьей Эдмондс из Моссирока в память о нашем любимом дедушке Кенневике Эдмондсе. Эта скамейка предназначена для всех, чтобы они могли наслаждаться красотой местности, которую он так любил.

Льюис, как уроженец этих мест, прочитав надпись, коротко, резко и горько рассмеялся. Он знал, почему старик Кенневик любил эту местность. И в частности, эту смотровую площадку, где стратегически была установлена скамейка в его честь. С этого места Кенневик часто отдыхал и с тоской смотрел на кристально-голубую воду, затопившую дом его детства несколько десятилетий назад, когда компания Tacoma City Light построила плотину Моссирок, дабы вырабатывать электроэнергию для города. Льюис знал, что город Рифф находится где-то там, но лежит на шестьдесят метров ниже мерцающей поверхности озера, в котором сейчас отражается великолепное голубое небо и рваные облака.

Под пологом леса растут разнообразные местные сосны, окружающие озеро. Некоторые из «западных белых» и «пондеросов» возвышались в небо на высоту более тридцати шести метров. В детстве Льюис всегда мечтал забраться на вершину одной из них, чтобы увидеть, не сможет ли прикоснуться к бескрайнему небу.

У него было заветное воспоминание о своем покойном отце. Однажды, когда он был маленьким мальчиком, они с отцом лежали на спине на берегу озера и отдыхали. Их старинные бамбуковые удилища H.L. Leonard были прислонены к дереву. Те были настроены на лосося, процветавшего в этих водах. Они смотрели в небо, любуясь потрясающей работой природы, и в то же время отдыхали. Он рассказал отцу о своем желании взобраться на вершину одной из сосен.

Отец несколько минут молчал и даже не обратил внимания на заявление Льюиса. В тот момент, когда Льюис подумал, что отец, должно быть, пропустил его слова мимо ушей, он начал напевать строчку из песни Джими Хендрикса «Purple Haze». Прости меня, пока я целую небо. Певцом его отец был ужасным. Он не смог бы вывести мелодию, даже ради спасения собственной жизни, но петь это никогда ему не мешало. Когда голос отца повторял эту строчку, подросток Льюис смущенно оглядывался по сторонам, молясь, чтобы никто не стал свидетелем его пения. Однако во взрослой жизни этот случай приятно и неизгладимо врезался в его память.

Обоих родителей Льюис потерял из-за рака, когда он был еще совсем маленьким. Этот факт, а также его понимание генетики, стало одной из причин, по которым случилась эта встреча. Жизнь слишком коротка.

Теперь внимание Льюиса было приковано к самому озеру. Почти двадцать три мили в длину, оно настолько глубоко, что сквозь тьму, окутавшую некогда оживленную сплоченную общину Риффе, не мог пробиться свет. Тьма скрывала все свидетельства того, что она когда-либо существовала, потому что она никогда больше не будет видна при свете. Льюис считал это подходящей метафорой для своего брака.

Любому прохожему, не знакомому с кошмаром, в котором в последнее время жил Льюис, могло показаться, что он безмятежно впитывает уединенную красоту теплой осенней погоды, время от времени посещавшей Тихоокеанский Северо-Запад. Местные жители до сих пор называют это явление, несмотря на его нынешнюю политическую некорректность, «индейским летом» (бабьим летом). Когда оно наступает, на земле нет более прекрасного времени и места. Оно почти заставляет девять долгих месяцев унылых дождей казаться терпимыми.

Хотя внешне Льюис выглядел спокойным, внутри у него все бурлило. Ему пришлось пережить этот кошмар в одиночку. Он был единственным ребенком, и у него было не много друзей за пределами пожарной части. Ни с кем из ребят на станции поговорить о своих проблемах Льюис не мог, потому что, в отличие от того, как их изображают по телевизору, пожарные не проводят все свое свободное время, рассказывая о своих страхах и эмоциях, делясь со своими собратьями интимными моментами. Никто не смеет проявлять перед другими слабость, боясь, что те потеряют к нему доверие. Их жизни зависят друг от друга. И даже минутное колебание, вызванное неуверенностью в том, что они могут доверять кому-то, что он поступит в экстремальных условиях правильно, могло оказаться фатальным. Нет, в этом Льюис был совершенно одинок.

Он специально приехал пораньше, потому что, по правде говоря, рассчитывал на целебную силу своего любимого озера и волшебное натуральное масло природы, чтобы помочь себе пережить эту встречу, о которой попросила его будущая бывшая жена.

Она на самом деле ее требовала, а его адвокат сказал, что в его интересах будет удовлетворить эту просьбу. В суде по семейным делам это будет смотреться хорошо, – наставлял его адвокат. Кроме того, его адвокат все больше расстраивался из-за того, что Блейн постоянно создавала препятствия, чтобы оттянуть неизбежное. Льюис не мог понять, зачем Блейн продолжает настаивать на том, что их брак сможет пережить ее безумие.

Она хочет, чтобы ее адвокат потребовал обязательной консультации. Для нее не имеет значения, что в штате Вашингтон судья семейного суда не может ее назначить. Оба адвоката до посинения пытались поговорить с Блейном, но безрезультатно. Льюис считал, что Блейн определенно нужна какая-то терапия, но это уже не его забота.

Ну что ж, – вздохнул он, подумав про себя, – все равно сегодня все закончится. Блейн могла потребовать встречи, но на месте настоял Льюис. Он знал, что летние толпы уже останутся далеким вспоминанием, так что, скорее всего, место будет предоставлено им одним. Эта встреча пойдет не так, как ожидает Блейн.

Он бросил короткий взгляд на часы. Она должна прибыть через несколько минут, но он знал, что на самом деле у него достаточно времени. С одной стороны, Блейн придется ехать по шоссе 12 на значительное расстояние, чего она терпеть не могла. Она никогда и ничего не успевала вовремя, включая их свадьбу. На ту она опоздала на час. Он издал тот же циничный смешок, когда к нему пришло быстрое воспоминание об этом. Подумал, что лучше бы он покинул церковь после двадцатиминутного опоздания, как в шутку предложил его шафер более тринадцати лет назад.

Но быстро отбросил эту мысль. Правда заключалась в том, что первые двенадцать с половиной лет его брака с Блейн были идеальным сном. Льюис любил своих двух дочерей, Рейнир и Лейси, больше жизни. Рейн (дождь), как ее называли, была до мозга костей папиной дочкой. Она уже училась и готовилась стать пожарным, как и ее боготворимый отец. С другой стороны, Лейси была «мини-я» его жены.

Для Льюиса это оказалось лишь одной из множества сложностей. Суды по семейным делам не любят разлучать детей. Это и тот факт, что в штате Вашингтон в семейном законодательстве не установлен возраст, позволяющий ребенку до восемнадцати лет выбирать, с кем из родителей жить при разводе. Однако, по словам адвоката, не все еще потеряно. Несмотря на сложность, вашингтонское законодательство о разводе и опеке над детьми позволяет мужу и жене совместно представить в суд план по уходу за ребенком. Если судья посчитает, что план детальный, полный и финансово справедливый для детей, он обычно подписывает его без изменений. Хитрость, сказал ему адвокат, заключается в том, чтобы заставить жену согласиться на очень сложное предложение, которое Льюис хотел, чтобы его жена приняла.

Льюис был реалистом. Еще до того как адвокат подтвердил ему это, он понял, что его работа в качестве пожарного в пожарном управлении Риверсайда – известном как RFA – почти наверняка не позволит ему получить над дочерьми основную опеку. Опасный характер работы и сменный график работы были почти непреодолимыми препятствиями для рассмотрения вопроса об опеке.

Чтобы разработать план, который он привел в действие, потребовалось время и деньги, много денег.

Он закрыл глаза и мысленно вернулся к тому ужасному дню несколько месяцев назад, когда началось его кошмарное существование. Он никак не мог решить, является ли его нынешняя жизнь эпизодом «Сумеречной зоны» или фильмом «День сурка». Его реальность одновременно и сюрреалистична, и ужасающе повторяющаяся.

***

– Льюис, милый, мы можем поговорить в гостиной? Пожалуйста.

Он только что завершил свой приятный ночной ритуал укладывания девочек спать в их общей спальне, когда услышал ее голос. Хотя ему требовалось выспаться, потому что завтра утром начиналась его следующая двадцатичетырехчасовая смена, ему не терпелось поговорить с женой. Он надеялся, что Блейн хочет продолжить обсуждение их общего желания купить собственный дом. Они вчетвером жили в съемной квартире с тремя спальнями и очень хотели приобрести собственный дом навсегда, теперь, когда их карьера обеспечена. Оба согласились, что гораздо лучше растить дочерей в собственном доме. Он более постоянен.

По пути в гостиную он заглянул на кухню и взял из холодильника бутылку воды. Опустился на потертый диван, доставшийся им в наследство от родителей, и повернулся к Блейн, перекинув правую ногу через левую так, чтобы оказаться лицом к ней. На мгновение потрепал распущенные светлые волосы Блейн, которые всегда закрывали ее ухо, затем аккуратно убрал их за ушную раковину и опустил руку на ее плечо.

– Как дела, милая?

После этого он мало что помнил. Его воспоминания об их разговоре были в основном фрагментарными, пронзающими душу ударами в сердце в калейдоскопе шока, недоверия и гнева. Однако его реакция была кристально ясной. Спустя месяцы он все еще был смущен тем, насколько шокирующе слабой и эмоциональной была его реакция. Он плакал, действительно плакал перед ней. Это было настолько жалко, что он мог почувствовать жалость со стороны Блейн. Спотыкаясь, он вышел из дома и пошел прочь от источника своих мучений.

Одна хорошая черта в работе пожарного – всегда есть свободная койка, на которой можно переночевать. Никто никогда не задавал вопросов о его постоянном присутствии. Все знали статистику разводов на работе.

Спустя несколько дней он смог собрать воедино то, что сказала ему жена. Она не спрашивала разрешения, просто сказала, что собирается делать.

Когда он, наконец, вернулся домой, то собирался умолять жену не разрушать их семью. Собирался умолять ее пойти с ним на консультацию, чтобы узнать, как можно спасти их брак. Но не успел начать, как тут же попал в засаду, устроенную его любящими и невинными дочерьми. Блейн пообещала ему, что они приедут на встречу в дом ее родителей. Он повернулся и посмотрел на свою жену, стоявшую с лукавой победной ухмылкой на лице.

Любовь, которую он когда-то испытывал к ней, давно исчезла. Теперь на смену ей пришла жгучая ненависть. Он взглянул на Блейн, его обычно спокойное лицо исказилось от ярости, граничащей с убийством. На мгновение ее взгляд превосходства стерся и сменился страхом.

Но именно в этот момент его девочки начали атаковать его. В своем блаженном неведении они умоляли объяснить, почему он их бросает. Ему пришлось буквально вырываться из отчаянных объятий Рейн и Лейси, когда те умоляли, кричали и плакали. Рейн было труднее всего. «Папа, как я смогу стать пожарным без тебя?» Он знал, что эта сцена будет проигрываться в его голове снова и снова до самой смерти, независимо от исхода. Льюис, однако, знал, что альтернатива для его дам в долгосрочной перспективе будет хуже.

В конце концов, он был благодарен Блейн. В одно мгновение он превратился из слабой жертвы в мужчину, чей путь был ясен. В один прекрасный день Льюис мысленно поблагодарил ее. Он вернул себе достоинство и сделал первый шаг на пути к восстановлению. Сегодня он поблагодарил ее.

– Я знаю, что вам, девочки, тяжело, и надеюсь, однажды вы меня поймете. Просто мы с вашей мамой отдалились друг от друга. Хотим от жизни разного. Но обещаю вам, что никогда вас не брошу. Я буду видеть вас часто и любить вас вечно.

Он ни разу не оглянулся на Блейн. Когда, наконец, освободился из лап своих девочек, он в последний раз целенаправленно вышел из своей квартиры.

С того дня Льюис не сказал своей будущей бывшей жене ни слова. Мудро предоставил говорить за себя своему адвокату.

***

Льюис не знал, то ли он задремал, то ли настолько погрузился в воспоминания, что просто потерял счет времени.

– Здравствуй, Льюис. Спасибо, что встретился со мной. Наши дочери очень по тебе скучают.

Ее голос, который когда-то был для него ободряющим и заботливым приветствием, царапнул его разум, словно ногти по старой меловой доске. Он тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. Настало время шоу.

– Сделать это мне сказал мой адвокат, Блейн. В идеальном мире мне бы никогда больше не пришлось смотреть на твое уродливое лицо. – Он даже не посмотрел в ее сторону. Смотрел прямо на озеро, ища силы в его спокойной знакомости. Он услышал ее потрясенный ах.

Да, она думала, что этот сеанс пройдет по-другому. Льюис невольно улыбнулся и посмотрел на нее.

– Я знаю, что это – за втой счет, Блейн, но должен сказать тебе кое-что, прежде чем ты начнешь. Это – наш с тобой последний разговор на эту тему. Если повторишь хотя бы одну из тех нелепых причин, что ты повторяла до тошноты, что это якобы сделает наш брак крепче, если еще раз скажешь мне, как сильно ты меня любишь, если скажешь, что это – просто мое хрупкое мужское эго стоит на пути, если даже намекнешь, что в разрушении семьи виноват я, я тут же встану и уйду отсюда. В данный момент ты мне настолько отвратительна, что мне становится физически тошно от одного твоего присутствия.

– Льюис, я... я... я не знаю...

Льюис был уверен, что Блейн готовится повторить свою тошнотворную речь «но я люблю вас обоих», и поднял руку к ее лицу.

– Позволь мне избавить тебя от проблем, Блейн. Видишь это? – Он указал на большой, вездесущий манильский конверт на сиденье скамейки. – Это документы о разводе, который положит конец нашему браку. Когда будешь уходить отсюда через несколько минут, возьмешь их с собой. Ты подпишешь их после того, как их просмотрит твой адвокат. Вернешь их в офис моего адвоката в течение тридцати шести часов.

Он отвернулся от нее, чтобы еще раз полюбоваться захватывающим дух видом, а затем продолжил:

– Твой адвокат подтвердит, что все здесь соответствует требованиям штата к плану воспитания ребенка...

– Но я не хочу...

– А я не хочу жену-изменницу, поэтому в результате мы оба получим развод. Теперь будь внимательна, потому что это важно. – Льюис вздохнул в разочаровании, хотя в глубине души знал, что Блейн сделает все еще сложнее чем нужно. – План воспитания детей – это то, на что суд по семейным делам обращает больше всего внимания. То, что я предлагаю, справедливо. У нас не так много накоплений, поэтому остальное будет разделено пополам. У тебя будет опека над девочками...

– Что? Ты не собираешься бороться со мной за это? – фыркнула Блейн.

– Конечно, нет. Девочкам нужна мать, и, несмотря на то, что была на самом деле дерьмовой женой, ты была достойной матерью, так что, нет. И тебе останется квартира, чтобы девочкам не пришлось менять школу или искать новых подруг. Я буду оплачивать половину стоимости жилья и выплачивать больше, чем минимально необходимый размер алиментов. У меня также будет достаточно свиданий с моими девочками. Здесь все прописано.

В этот момент в голове Блейн пронеслось огромное количество эмоций. Она была удивлена, рада и разочарована одновременно. Она рассчитывала, что любовь Льюиса к дочерям удержит его дома и сохранит их брак. Именно в этот момент Блейн начала понимать, что именно она потеряла, и начала всерьез плакать.

– Послушай, Блейн, реальность такова, что с моим рабочим графиком и риском со стороны работы, я знаю, что у меня нет ни единого шанса получить над девочками опеку. Даже если бы ты занималась сексом со всей футбольной командой Seahawks на пятидесяти метровой линии в перерыве матча плей-офф, это не изменило бы факта.

– Н-но, Льюис, разве мы не можем...?

– Не перебивай, Блейн, мы как раз переходим к самому главному. Тебе стоит уделить очень, очень пристальное внимание следующей части.

Он нетерпеливо прищурился на нее, достал из кармана толстый конверт размером с письмо и протянул ей. Она открыла его и начала просматривать содержимое.

– Как я уже говорил, если в течение тридцати шести часов бумаги о разводе не будут подписаны и не окажутся на столе моего адвоката в точности так, как они написаны, все члены твоей семьи, твои коллеги, твой менеджер, а также все остальные, кого ты когда-либо знала, получат копию того, что находится внутри. Это – твоя копия. Здесь подробный отчет в живых красках о том, что ты сделала, чтобы расторгнуть свой брак. И, что более важно, запись того, что ты потребовала от меня принять как часть продолжения брака с тобой.

Это встало дорого, но стоило каждого пенни, которое Льюис потратил, чтобы получить отчет следователя.

– Я также позабочусь о том, чтобы мои дочери точно знали, как и почему была разрушена их семья.

Блейн была явно шокирована увиденным. Она не могла представить, что это – правда. Нет, это должна быть ложь. Ее любовник не мог быть таким человеком. Льюис лжет.

Льюис, честно говоря, не был уверен, что у него хватит смелости пройти через это, так как это причинит слишком сильную боль его девочкам. Но, с другой стороны, он и не думал, что ему придется прибегнуть к этому ядерному варианту. Кроме того, это может привести к тому, что он окажется в тюрьме и без работы. Законы о порно в отместку были палкой о двух концах. Он также очень рассчитывал на то, что ее любовник окажется тем, за кого его принимает Льюис. И, что самое главное, Блейн – такая же раболепная и доверчивая, какой кажется этому засранцу.

– Главное здесь, Блейн, что они должны быть подписаны именно так, как предлагаю я. Если твой адвокат позвонит моему и скажет: «Мы с моей клиенткой...», или если изменит хоть одну запятую, точку или точку с запятой, перчатки будут сняты, и весь твой мир узнает, какая ты кусок дерьма.

Блейн, потрясенная до глубины души, продолжала листать отчет следователя. Она могла лишь продолжать изрекать бессмысленные звуки, сопеть и плакать на протяжении всего монолога Льюиса, просто неверяще качая головой. Это не должно было происходить таким образом. Почему Льюис не может понять?

– Конечно, я предлагаю соглашение «услуга за услугу», поэтому вот что я готов сделать в обмен на твое сотрудничество. Я обещаю, что никогда не буду говорить о тебе плохо или возлагать на тебя вину за распад нашей семьи в глазах моих дочерей. Даже стану вести себя вежливо с твоим парнем, если мы окажемся вместе на одном из праздников для девочек. Черт, я даже пожму его склизкую руку, если потребуется. Во всех смыслах буду вести себя вежливо и цивилизованно, как будто мы просто решили полюбовно разойтись. Я буду делать то же самое с каждым из твлих родных и подруг. Даже посижу с детьми, если вы со слизеринцем захотите в последнюю минуту куда-нибудь съездить на выходные. Короче говоря, буду лучшим бывшим мужем для любой изменяющей жены.

– Спасибо, Льюис, но это все так ненужно. Ча...

– СТОП, Блейн. Никогда не упоминай в моем присутствии имя этого куска дерьма!

– Льюис, он – хороший парень, он не...

– Нет, Блейн, это не так. Он... черт, давай перейдем к делу. Чья это была идея рассказать мне о ваших отношениях?

– Его, Льюис. Он сказал, что нехорошо обманывать такого хорошего человека как ты...

Льюис едко рассмеялся, перебив Блейн.

– Чушь, Блейн. Он сделал это, чтобы гарантировать, что получит от меня точно такую же реакцию, как и ты. Он уже спросил, когда сможет к тебе переехать?.

Ее глаза широко раскрылись одновременно со ртом. Льюис подумал, что она выглядит в точности как один из ее любимых эмодзи, которые она любила использовать. Блейн молчала. Она смотрела на свои руки, которые яростно сжимала. Ее поза была настолько жесткой и хрупкой, что казалось, будто она боится, что малейшее движение заставит ее превратиться в столб пыли.

– Я так и думал, Блейн. Все это написано в отчете, который ты держищь в руках. – Льюис ткнул пальцами в бумаги в ее руках. – Ты у него не первая, и не будешь последней. Его послужной список здесь.

– Он не такой. Он действительно меня любит. – Она говорила так тихо, что Льюису пришлось напрячься, чтобы расслышать ее жалкие слова.

Это вызвало у него понимающую улыбку. Он медленно выдохнул, и на него снизошло умиротворяющее спокойствие, словно его лицо омыл еще один легкий ветерок с его любимого озера. Все почти кончено. Он знал, что выбрал правильный путь. Он понимал, что есть риск, но теперь все под контролем. Он был уверен, что все встанет на свои места, как он того хочет.

Его голос значительно смягчился.

– Посмотри на меня, Блейн. Мы почти закончили. Важно, чтобы ты была очень внимательна.

Она подняла на него глаза. Ее залитое слезами лицо было маской растерянности, испорченной туши и страха. Ее идеальный мир был разрушен.

Когда, наконец, посмотрела в глаза Льюису, она увидела каменное угрожающее лицо с черными как ночь глазами, впивающимися в нее.

– Позаботься о моих девочках, Блейн.

– Они – наши девочки, Льюис, – слабо запротестовала она. Из-за ее робости это прозвучало скорее как вопрос.

– Нет, Блейн, это не так. Они – мои девочки. Ты их предала и выбросила, как и меня, потому что слаба и не можешь удерживать ноги сомкнутыми. Мне нужно, чтобы ты позаботилась о них ради меня, хотя бы пару лет.

– О чем ты говоришь? – запах ее страха почти можно было почувствовать. – Я никогда их не отдам.

– Уже отдала. Просто еще не осознаешь этого. Так или иначе, об этом позаботится твой парень. – Он говорил совершенно серьезно. – Он уже использовал эту фразу в отношении тебя? «Детка, просто прими немного этого, это сделает наш секс намного лучше. Наши занятия любовью будут такими интенсивными, что ты и представить себе не можешь. Все твои нервные окончания будут гореть! Вот, просто запей это небольшим количеством вот этого».

Она опять стыдливо посмотрела на свои руки.

– Скоро он станет делиться тобой со своими друзьями. «Да ладно, детка, Джастин такой хороший парень, разве ты не хочешь хотя бы раз увидеть, каково это – быть любимой несколькими мужчинами одновременно?».

Блейн медленно качала головой, глядя в пустоту, бормоча:

– Он так со мной не поступит. Он любит меня.

– Пошла ты, Блейн. Через несколько месяцев этот придурок будет навязывать тебя в своих любимых барах. – Льюис был в ударе. – Но есть и хорошая новость: у меня есть еще пара лет, прежде чем я закончу курсы, необходимые для получения степени бакалавра в области пожарной безопасности. После этого я смогу подать заявление на вакансию маршала пожарной охраны, когда Фрэнк выйдет на пенсию. Тогда у меня почти не будет обязательных часов. Это должно быть как раз то время, когда ты начнешь рушиться и сгорать. Тогда-то я и подам в суд на полную опеку. К тому времени ты, вероятно, будешь настолько обкурена, что тебе будет все равно...

– Ты ошибаешься! Он совсем не такой. Пожалуйста, Льюис, я на самом деле люблю тебя. Я люблю нашу семью. Почему ты не видишь...

– Нет, это ты не видишь! – зарычал на нее Льюис. – Ты никогда не видела. Честно говоря, я не думаю, что ты способна любить кого-либо, кроме себя. Я просто был ослеплен из-за любви к тому, кем я тебя считал. Я же был просто удобной опорой для тебя. Девочки лишь закрепили твою власть надо мной. Когда появился твой парень-мудак со своим волшебным членом, ты сыграла ему на руку. Ты выбросила свою семью, как вчерашнее кислое молоко.

– М-м-может, мы, ээ, мы можем начать все сначала? – со слезами на глазах предложила она.

– Нет, Блейн, не можем. Не осталось ничего, с чего можно было бы начать. Кроме того, ты не откажешься от него, потому что тогда твоя несостоятельность как жены, матери и человека будет выставлена на всеобщее обозрение. Нет, ты будешь продолжать делать вид, что вы с говнюком счастливы и любите друг друга. Ты сознательно идешь по пути саморазрушения, потому что у тебя нет выбора. Потому что если бы у тебя был выбор, в глубине души тебе пришлось бы признаться себе, какая ты мразь. Если бы ты осмелилась провести самооценку, ты бы не смогла жить с тем, что обнаружила. Теперь у тебя нет другого выбора, кроме как жить с тем, кто ты есть, до конца своей жалкой жизни.

– Но если я ошибаюсь, и вы оба на самом деле любите друг друга, я уверен, что пройдет совсем немного времени, прежде чем твой волшебный член начнет намекать на то, что тебе мешает необходимость нянчиться с детьми. Он, вероятно, начнет с «почему бы нам просто не позволять Льюису почаще брать их». Что-то в этом роде. Ты не станешь с ним спорить, потому что не захочешь отказываться от фантастического секса. То же самое ты говорила мне, сказав, что мне придется делить тебя с этим паразитом.

– Если он, в конце концов, пригрозит бросить тебя, после того как предлагал, уговаривал и, наконец, пообещал, что уйдет, если ты не отдашь девочек мне... что ж... тогда... ты вернешься к началу, не так ли?

Он улыбнулся ее замешательству.

– В любом случае, я выиграю, а ты проиграешь. Это лишь вопрос времени. А я – терпеливый парень.

Льюис снова оглядел лазурную гладь озера. На мгновение ветерок затих. Вода была как стекло в дверце шкафа. Пора уходить. Он поклялся себе, что будет часто возвращаться сюда со своими дочерьми. Его девочкам здесь нравилось, но этого было недостаточно. Он хотел, чтобы они любили это место так же, как он.

Он встал, но не потому, что закончил с ней, а потому, что в его теле было столько адреналина, что центральная нервная система больше не позволяла ему оставаться на месте. Ему требовалось обсудить с ней последнюю существенную деталь.

Льюис неловко обошел скамейку. Он положил руки на на гладкий лакированный тик по обе стороны от плечей Блейн, и крепко обхватил его. Он медленно наклонился, чтобы прошептать ей на ухо. Тихим голосом, полным злорадства, он со спокойной яростью произнес:

– Скажи своему дерьмовому мальчишке, что если я получу хоть намек или даже простое предположение о том, что он неподобающе ведет себя с моими дочерьми, я его убью. И неважно, что это будет. Наркотики, сексуальные намеки, простое подглядывание за ними в ночных рубашках. Я убью его. Скажи ему, что ему не придется красться или оглядываться через плечо в поисках меня, потому что я приду к нему в лоб. Хочу, чтобы в последний миг он осознал, что это я положил конец его жалкому гребаному существованию на этой земле.

– То же самое относится и к тебе, Блейн.

Его голос начал дрожать, горло болело от напряжения. Давление его хватки усиливалось, так как с каждым словом, которое он выплевывал на нее, действовал адреналин.

– Ты... скажешь... ему... это, Блейн.

При последнем слове раздался громкий треск, когда твердая древесина поддалась смертельной хватке Льюиса. Блейн резко вздрогнула. Льюис с любопытством посмотрел вниз на раздробленный кусок решетки. Наверное, это была сухая гниль?

Со своей стороны, Блейн не смотрела на него. Она не переставала всхлипывать и хныкать. Ее тело дрожало, как если бы она страдала от переохлаждения.

– Запомни, Блейн, тридцать шесть часов. Не тридцать семь. А сейчас я ухожу.

Он посмотрел на свои руки. Его ногти были сломаны, руки окровавлены и усеяны осколками. Хм-м-м. Странно. Это совсем не больно.

На мгновение он молча уставился на Блейн. Все, что он видел, это пустую оболочку чего-то, что когда-то было человеком. Он бросил последний взгляд на окрестности, глубоко вдохнул чистый горный воздух, затем повернулся и ушел.

Утро или вечер, кто бы мне сказал...

Что, сегодня – завтра? иль конец времён?

Джими Хендрикс, Purple Haze (пурпурный туман), 1967 г.