Этим субботним утром Светлана в ужасном состоянии рухнула в кровать. События посередине ночи, нравственные мучения, снотворное, принятое под утро... Да еще будильник с утра пораньше все же смог поднять женщину – сыну надо было на экскурсию. Пришлось в состоянии сомнамбулы готовить бутерброды и провожать Антона, внутренне сжимаясь и избегая смотреть ему в глаза. К счастью он, похоже, ничего не помнил. И, кстати, был веселее и оживленнее, чем все эти месяцы после смерти отца. «Видимо, все было не зря», - подумала мать и с этой мыслью намертво отрубилась.

Антон ворвался в коттедж с криками: «Мама! Мама! Автобус сломался! Экскурсию перенесли на завтра! Может, поедем покататься на лодочках, как ты предлагала недавно? Ты где?». Непонятно почему он не чувствовал такой тоски, как еще вчера. В организме была какая-то легкость и даже эйфория. Он не помнил событий этой ночи, лишь один кусочек сна – якобы он приподнимает голову и видит мать, почему-то голую и выбегающую из его спальни как-то странно скрючившись.

Он взлетел на второй этаж и рванул дверь маминой спальни.

— Мама! Ма...

Голос мгновенно сел: на широкой кровати вольготно раскинулось роскошное женское тело. Объемная высокая грудь с четкими бугорками коричневых сосков, тонкая талия, плоский живот, женственные бедра, чуть выпирающий лобок... Одна стройная ножка согнута в колене и отклонена в сторону, в результате чего видны аккуратные половые губки, заманчиво приоткрывшиеся... Антон замер, впитывая завораживающее зрелище, а потом поправил член – эрекция образовалась почти мгновенно. Хотелось стоять, вечность рассматривая сексуальную картину, но он справился с собой и подошел к матери, а потом накрыл ее одеялом и затормошил за голые плечи.

— Мам! Мама!

Женщина никак не реагировала, мотаясь под его руками словно тряпичная кукла. При этом обнажилась одна грудь, придав матери совершено обольстительный вид... И сын, вспомнивший утренний разговор про снотворное, не стал поправлять одеяло. Наоборот он, то холодея, то вспыхивая, стащил его полностью, шаря распахнутыми глазами по совершенному телу. Мать никак не прореагировала, только повернула голову на бок и пошевелила губами, пухлыми сексуальными губами, словно пробовала что-то вкусненькое. И Антон не устоял. Он быстро стащил штаны вместе с трусами и встал в изголовье, наслаждаясь видом крупного эрегированного члена на фоне красивого женского лица с утонченными чертами. Некоторое время он не решался, но потом, едва дыша, провел пышущей жаром головкой матери по губам. Даже это легкое касание заставило резко выпустить воздух сквозь сжатые зубы и закинуть голову назад. Однако едва ощутимых прикосновений было недостаточно. Как-то неловко трогать своим половым органом маму, но... Но убедившись, что мать даже не думает просыпаться, Антон с колотящимся сердцем усилил нажим, наблюдая, как безвольно и трепетно сминаются и деформируются полные красивые губы, иногда обнажая белые ровные зубы.

Сын понимал, что делает что-то не то, но остановиться не мог. И когда она приоткрыла во сне рот, он, едва не захлебываясь от разнонаправленных эмоций, постарался ввести туда член. Поначалу было больно – головка не помещалась между зубами, но потом мать во сне, словно желая угодить сыну, открыла рот пошире, и ему наконец удалось проникнуть вглубь. Пришлось зашипеть – губы матери вдруг охватили ствол колечком... Стало жутко стыдно: одно дело самому делать что-то непристойное, и совсем другое – когда мама сама, пусть и неосознанно, словно подталкивает сына к более активным действиям. Однако ведь никто не узнает!.. Слегка покачивая бедрами и улетая от восхитительных ощущений, Антон обратил внимание на заманчивые прелести и тут же накрыл одну из них ладонью, прочувствовав мягкую упругость груди и твердость нежного бархатистого соска... Женщина вдруг мыкнула, и он замер, в панике отдернув руку. Однако мать с членом сына во рту продолжала спать, даже губы расслабились, перестав сжимать ствол. Возникло чувство брошенности - детской обиды, словно мама, задержавшаяся на работе, не зашла поцеловать на ночь. Впрочем, ситуация была совершенно другой, и приободрившейся Антон вновь положил руку на грудь, а потом слегка сжал крупный, вроде чуть затвердевший, сосок пальцами. И совершенно неожиданно мать глубоко вздохнула через нос... и снова сжала член губами!

И он возобновил острожные движения бедрами, боясь разбудить мать, пребывавшую в данный момент в его полной власти. Заодно он продолжал гладить и слегка сжимать шелковистую упругую округлость, иногда играя с соском – ему нравилось руководить глубокими вздохами, рождавшимися перед ним, едва подушечки пальцев проходились по бархатистому столбику.

Взгляд упал на голый, слегка выступающий лобок. Колено матери было по-прежнему отклонено в сторону, и сын, чувствуя себя еще больше неловко, чем даже дав ей в рот, чуть наклонился и провел пальцами воль щелки. И добился довольного громкого, пусть и сдавленного от присутствия инородного предмета во рту, стона. На этот раз испуга не было. Даже наоборот - жуткий стыд от того, что делал с мамой совершенно неподобающие вещи, слегка отступил – ей явно понравилось последнее. Значит не только он в своей эгоистичности наслаждается безвольным женским телом, но и делает ему приятное!.. С замиранием сердца Антон проник пальцем во влагалище, и мать кроме взмыкивания прогнулась на постели, устремив груди в потолок...

Тут уж сын отдернул руку – дырочка была влажной и скользкой, и это, наверное, было бы противно, если бы не чувственная реакция содрогнувшегося роскошного тела... И удовольствие от члена, медленно и осторожно двигающегося в плену пухлых губ...

И сын снова ввел во влагалище матери палец. Та опять вздрогнула, порывисто вздохнув, отчего ее крупная грудь заволновалась. А роскошные ресницы затрепетали, приоткрыв узкую полоску белка.

Антон поспешно отстранился, мгновенно осознав с немаленькой толикой ужаса, что мать не простит того, что он с ней делает. Он порывался схватить одежду и поспешно сбежать, но веки, немного потрепетав, сомкнулись, а красивое лицо разгладилось (с немного обиженным выражением, впрочем).

Мучимый совестью и стыдом, юноша хотел было уйти, но перед ним по-прежнему раскидывалось стройное женственное тело, манящее абсолютным отсутствием интимных секретов, и не было сил заставить себя даже просто отвернуться.

Впрочем, Антон больше не рисковал ласкать мать между ног. Вместо этого он забрался на постель и оседлал безвольное тело. Мальчишечьи руки немного покуражились с грудями и сосками, добившись того, что на красивом лице появилась кокетливо-чувственная улыбка. Парень мог бы назвать ее блядской, но разве так можно говорить о маме, предоставленной в его полное распоряжение, совершенно не ведая об этом? Однако эта улыбка словно дала добро на следующий шаг. Не понятно, откуда взялась эта идея в голове, но он примостил член в ложбинке между грудей, а потом сдавил их, едва не кончая от восхитительных ощущений бархатистого упругого плена. Инстинкты погнали вперед, и сын принялся трахать мать между сисек, завороженно наблюдая, как сизая головка показывается из уютного тоннеля объемных округлостей. Вначале все так же осторожно и медленно, но - постепенно раскочегариваясь от невольной покорности женщины под ним, - все быстрее и резче.

И снова затрепетали длинные ресницы, и Антон замер, представляя, что будет, если мама застанет его в этой слишком недвусмысленной ситуации. Однако сон, наведенный усталостью, переживаниями и снотворным, опять пересилил.

Подросток, замерший в полуприседе и с нелепо раскинутыми руками, немного успокоился и оглядел дело этих самых рук... И не только рук.

Груди матери высоко вздымалась в тяжелом дыхании, ложбинка между ними блестела от смазки, соски напряглись и выглядели очень твердыми. На красивом лице застыла гримаска, похожая на страдание, но инстинктивно воспринимаемая за выражение возбуждения. Ротик приоткрылся... И все это продолжало манить сильнее всех радостей мира.

Антон немного поколебался. Мать начинала просыпаться при проникновении во влагалище и члене между грудей. А вот в рот принимала довольно индифферентно, и он не нашел ничего лучшего, чем почти усесться на высокий бюст, приподнять женскую голову за затылок и, раздвинув пальцами зубы, ввести член между пухлыми губами. Шустрый язычок инстинктивно попытался вытолкнуть головку наружу, но довольно вяло, быстро проиграв борьбу настойчивому половому органу... Заодно подарив подростку еще несколько приятных мгновений.

Антон закинул голову чуть ли не к лопаткам, наслаждаясь восхитительными ощущениями... И не заметил, как вновь слегка приоткрылись ресницы... И когда он вновь взглянул вниз, то натолкнулся на взгляд матери, еще затуманенный и непонимающий, но быстро обретающий осмысленное выражение. Терять больше было нечего, и сын, уже отчаянно желающий кончить, принялся долбить мать в рот...

Светлане снился чудесный сон. Эротический. Ее ласкал умелый нежный любовник, быстро возбудивший до самой крайней степени. Она уже несколько раз просила взять ее, но он не слышал. Увы, ласки, хоть и приносящие определенное удовольствие, постепенно уходили от сосредоточия неудовлетворенного желания. А в конце вообще ее принялись иметь в рот, пусть медленно и нежно, но совершенно не думая о ее потребностях. Она возмутилась, захотев прекратить это непотребство... И проснулась.

Какое-то время она соображала, где она и кто неспешно, но уверенно трахает ее в рот. А подняв глаза, ужаснулась! Это был ее сын! Она попыталась возмутиться, отстраниться. Но куда там! Ее крепко держали ее за голову, руки были прижаты коленями, да еще он сидел на грудях, вжимая тело в постель. Мало того, увидев, что она проснулась, Антон принялся, размашисто поддавая бедрами, буквально ебать ее в рот! Но самое ужасное, что возбуждение никуда не делось, и она, насилуемая довольно грубым образом, получала непристойное наслаждение! «Ладно, раз уж так вышло, то пусть мальчик получит максимальное удовольствие, а уж потом... потом... я не знаю, что с ним сделаю!», - подумала она и, продолжая укоризненно смотреть на сына снизу-вверх, сделала рот колечком, стараясь прогнать мысль о том, что она сама получает чувственное удовольствие от губ, скользящих по толстому, увитому венами стволу.

И сын долго не выдержал, принявшись накачивать рот матери спермой. В этом положении она не могла глотать, и обильная терпкая жидкость буквально брызнула во все стороны, окропив нежные скулы, хлестнув по подбородку, испачкав точеный носик. А сын продолжал и продолжал кончать, и мать до предела возбужденная затяжным оргазмом сына, вдруг сама забилась в сладких судорогах...

Когда ее наконец освободили – тело от юношеской тяжести, а рот – от крупного, совершенно не похожего на юношеский, члена, - она скорчилась на подушке, выкашливая на нее то, что осталось во рту. Тело еще вздрагивало в последних отголосках оргазма, наслаждаясь удовлетворённостью, а сознание заставило с наигранной строгостью прохрипеть:

— Уйди! А немного позже нам надо серьезно поговорить...

Продолжение следует