Светлана долго не решалась на разговор с сыном, но все же незадолго до обеда прошла в его спальню. На этот раз во избежание всяческих недоразумений надела нижнее белье и длинный халат, запахнувшись так, чтобы не было даже намека на декольте.

И все же Антон взглянул на ее бюст (объем-то никуда не делся) таким взглядом, что она почувствовала некоторое напряжение между бедер. Сын, лежащий на не заправленной постели, отвернулся с виноватым видом, но можно было заметить, как загорелся его взгляд. Женщина немного огорченно вздохнула – такое его настроение было предпочтительней мрачной обреченности после смерти отца, но... Но не позволять же сыну трахать мать, чтобы отвлечь его от траурных мыслей!

Сев в ногах сына, она проникновенно сказала:

— Тоша!..

И принялась увещевать его: родственникам нельзя вступать в интимные отношения; моральные устои и скрепы существуют недаром; секс между матерью и сыном никогда не приводил ни к чему хорошему; ему надо двигаться дальше и завести подружку – с его внешностью это несложно; или даже взрослую женщину – для здоровья; разрядки можно добиться и мастурбируя, в этом нет ничего зазорного... и т.д. и т.п...

И тут Антон, зажмурившись, вдруг перебил Светлану:

— Мама! У меня встал! На тебя!

Женщина в шоке захлопала длинными ресницами, а потом всплеснула руками:

— Антон! Ты слышал то, о чем я распинаюсь перед тобой уже 15 минут?!

Сын вызверился по-юношески горячо:

— А я что могу поделать? Вот такой у меня организм!

Но затем, видя расстроенный вид матери, смягчился и посмотрел на нее жалобно:

— Ну, почему бы нам... еще раз... это... Мне хочется... э-э... стандартно, а не так, как утром. Обещаю, больше мы никогда не займемся... ну... этим. Ну, мам...

Светлана закусила губу, решив не говорить о том, что ночью «стандартно» уже было; что сама сделала все, отдавшись так и не проснувшемуся сыну. А тот смотрел на нее таким взглядом, какой не снился и коту из «Шрека». И все же удалось выдавить из себя дрогнувшим голосом:

— Нет, Тоша... Никаких половых актов...

Сын тут же почувствовал неуверенность отказа:

— Мам, ну можно я хотя бы... потрусь о тебя... э-э... писуном?

— Антон!!!

— Ну, мам... Пожалуйста.

— Ох... Но обещай, что больше ты никогда больше не попросишь о подобном, и мы навсегда забудем сегодняшний день!

Она хотела добавить «...и ночь», но вовремя прикусила язык.

— Первое – обещаю, но второе – вряд ли!

— Ладно... Но как ты это представляешь?

— Сними халат!

Мать покусала пухлую губку – ей пришлось надеть очень тонкие минимизированные трусики и прозрачный кружевной бюстик – все более пристойное было в корзине для грязного белья, горничная должна была устроить стирку придя только в понедельник. Представать перед сыном в очень эротичном виде не хотелось. Но что делать, если уж она подписалась?

Конечно, взгляд Антона тут же прикипел к внушительным округлостям, скрытым тонкими кружевами, не желающими потакать скромности и просвечивающими темными крупными ареолами. Сын уложил мать на спину, а сам, раздевшись, положил ладони на ее согнутые колени.

Светлана понимала, что ни в коем случае нельзя отдавать Антону инициативу и подчиняться сразу, едва ему стоит что-либо захотеть. Но сознание впало в какой-то транс, поглощенное разнонаправленными эмоциями – и раскаянием за ночь, и унижением за утро, и стыдом от того, что лежит в довольно развратном виде перед разглядывающим ее сыном. К этому примешивалось вдруг возникшее возбуждение, признаки которого ни в коем случае нельзя показывать...

И когда Антон надавил на колени, послушно раздвинула ноги, хоть и пролепетала:

— Тоша, что ты собираешься делать? Мы так не договаривались.

А сама порывисто вздохнула, когда загоревшиеся глаза сына нахально вперились в половые губы, отчетливо обрисовывавшиеся тонкими кружевами.

— Мы не договаривались на половой акт, - заявил он и, сдвинувшись вперед, сел перед матерью с широко раздвинутыми ногами. И его крупный, чуть ли не каменный, член вжался в щелку...

Глаза Светланы широко раскрылись, она едва подавила сладострастный стон.

— Антон, нет!!! – она-то изначально думала, что сын потрется членом о бедро... максимум она ему подрочит рукой... Но ее необъяснимая покорность привела к тому, что их половые органы соприкасаются, пусть и через тончайшую ткань, которую можно считать препятствием только условно!

— Ну мам! Это же не половой акт!

Светлана уже была в этом не уверена, судя по скакнувшему вверх возбуждению, но именно оно заставило ее промедлить с возражениями. А сын воспользовался ее ступором, принявшись имитировать коитус, двигая бедрами. «Что я делаю? Что мы делаем? – вопрошала себя женщина, чувствуя, как жесткий ствол проходится вдоль щелки. – Сейчас... Сейчас... Сейчас я остановлю это извращение... Только еще... Еще немножко...».

Неимоверным усилием воли ей удалось вынырнуть из омута вожделения:

— Антон! Прекрати! Мы не должны ТАК делать!

— А как?.. Так?

Она не успела среагировать, занятая борьбой с собой, попытками подавить стоны и заполошное дыхание, и Антон, переместившись вперед и приподняв бюстгальтер, быстро задвинул член между грудями. Их даже не нужно было сдавливать – эту функцию выполнял сам бюстгальтер, зафиксировав половой орган сына в плотном нежном плену округлостей матери.

— Антон!!! – возопила она, улетая от восхитительных ощущений скольжения такого жесткого стержня в уютных тисках бархатистой чувствительной кожи. – Прекращай!

Светлана поняла, что попала в такую же ловушку, что и утром – тяжесть рослого подростка надежно прижала ее тело к постели, а руки – к бокам. К счастью, член сына находился не во рту, а «всего лишь» между сиськами. Впрочем, это было почти так же возбуждающе, как прикосновения к половым губкам через ткань.

— Тоша, - вкрадчиво произнесла она. – Ты понимаешь, что насилуешь собственную мать? Разве так мы воспитывали тебя?

— Ну, мам, - обиделся юноша. – Разве я делаю что-то, о чем мы не договаривались?

— Да! Это тоже своего рода половой акт!

— Нет! – упрямо набычился Антон, но потом его лицо разгладилось. – Поцелуй его, и мы вернемся к предыдущей позе.

— Никаких поцелуев и предыдущих поз!

— Но я же вижу, что ты хочешь, чтобы я продолжал.

— Тебе показалось... И вообще - а если я захочу прыгнуть с десятого этажа, то ты тоже предложишь мне это сделать?

Светлана чувствовала, что сын уже вполне себе трахает ее между сисек, а не нежно и медленно имеет, как вначале... И она сдалась, гоня от себя мысли, что капитуляция обусловлена прежде всего тем, что ей чуть ли не до судорог хочется вновь ощутить, как член сына трется о чувствительные складки, пусть и через ткань.

Она приподняла голову, и тут же в пухлые, сложенные для поцелуя, губы ткнулась горячая твердая головка, показавшаяся из тесного шелковистого плена.

— Ну? Все? – Светлана откинулась на подушку, пораженная собственной реакцией – легкое касание показалась ударом тока, пронзившим весь организм до самой промежности.

«Как бы не намочить трусики! Что со мной происходит? И это с собственным сыном... Какая же стыдоба!», - подумала и недоуменно подняла глаза.

— Еще! – потребовал Антон, задвинув член так, что он коснулся подбородка.

— Антон! Ты ведешь себя недостойно! Я выполнила свою часть, а ты не держишь своего обещания!

— Но, мам, мы не оговаривали, сколько раз ты поцелуешь... его...

— Нам надо будет потом поговорить о твоем лицемерии.

— Да, мам, конечно, - покладисто согласился подросток, жадно глядя, как полные губы мягко прикасаются к раздувшейся головке.

Вскоре навершие было почти сплошь в помаде, а на сексуальных губах остался лишь ярко красный кант...

Но наконец Антон освободил задыхающуюся в порыве эмоций мать. Ей уже было очень трудно сдерживаться и не показывать дикого возбуждения, которое охватило весь организм – все же ужасно стыдно перед сыном за наслаждение, получаемое от его крупного, отнюдь не юношеского, члена!

— Только сменим позу, - пролепетала она и встала раком, надеясь в этом положении скрыть выражение удовольствия на лице.

Увы, стало еще хуже! Если в прежнем положении контакт был довольно легким, то теперь сын навалился на нее сзади, и твердющий кол двигался настолько плотно, что губки почти обнимали его вдоль ствола, и возникло опасение, что в какой-то момент ткань соскользнёт, и тогда... Тогда... Светлана со страхом поняла, что сама не знает, как тогда поведет себя – оттолкнет сына... или же нетерпеливо направит член в исстрадавшуюся мокрую дырочку... Ей еще удалось, как можно возмущеннее восклицать: «Антон! Руки!» - когда сын принимался оглаживать бархатистые округлые ягодицы, но на большее уже не было сил. И опомнилась, занятая туманящим сознание возбуждением, слишком поздно – сын расстегнул бюстгальтер, сразу упавший вниз. Что толку, что бретельки обвились вокруг запястий, если чашки очутились на простыне? И тяжелые упругие груди свободно вздрагивают при каждом движении члена вдоль щелки?

— Антон, зачем ты это сделал?

— Ну, мам, я же не вижу тебя спереди. Так какая разница?

— Не мамкай!

А что ей оставалось сказать? Формально Антон был прав... Но кто ему мешает чуть отклониться и заглянуть сбоку?

Впрочем, эти опасения очень быстро стали неактуальными: сын вдруг сдернул трусики на середину бедер, сжал мертвой хваткой ягодицы и послал член вперед.

Светлана только и успела вскрикнуть:

— Антон! Ты с ума со... Ааах!..

Жесткая головка восхитительно скользнула по чувствительному треугольничку, по клитору и без труда вторглась во вполне готовое к крупному члену влагалище.

— Антон, ты – негодяй, - простонала мать, чувствуя, как толстый горячий стержень до предела растягивает влагалище, благодарное за такое обращение.

— Да, мам, я готов понести любое наказание, - ответил он, слегка направляя мать на свой член.

И она сдалась, приказав стонущим голосом:

— Быстрее!..

Дальнейшее слилось для женщины в непрекращающуюся череду наслаждения. Своим опытом она компенсировала энтузиазм сына: отклонялась назад и клала мальчишечьи руки на сиськи, чтобы он их как следует потискал; оседлав его, заставляла взяться за соски и руководить собственными движениями; перевернувшись, низко наклонялась к его ступням, чтобы он полюбовался, как ходит в ней ствол, обрамленный колечком влагалища; на боку, положив пальчики на кисть юноши, дирижировала порханием подушечек по чувствительному треугольнику... А еще приходилось во время смены поз недолго отсасывать сыну... Она, конечно, в первый раз, когда он об этом попросил, сварливо бросила: «А ты заслужил?», но, не ожидая ответа, насадилась ртом на член, заскользив колечком губ по толстому стержню, влажному от собственных соков...

Но наконец, вновь предельно раскрывшись на спине перед нависающим сыном и почувствовав, как в уделанное влагалище загоняется толстый горячий член, женщина забилась в оргазме, взвизгивая и стоная от сладострастных толчков. Юноша не выдержал вида кончающей перед ним матери и туго сжимающихся стенок дырочки и, задрав голову, с хриплым стоном выпустил в нее обжигающе-пульсирующую, густую струю.

И почувствовав, как в матку бьет сперма, Светлана сорвалась в новый штопор умопомрачительных судорог...