С некоторых пор Глеб Михайлович женщин недолюбливал. Да не с некоторых, а вполне с конкретных. С тех, когда добрый и участливый аноним не прислал ему на рабочую почту ролик, где женщина до боли похожая на его милую и скромную жену, скорчившись на карачках в нелепой сложноподчинённой позе отсасывала кому-то проворно двигая своей обесцвеченной головой. Происходило это в интерьере ординаторской, где они оба работали! Это точно была она, без всяких сомнений! Ноги её бесстыдно торчащие из-под халата, старательная рука, раскрытый жадный рот надолго врезались в его память и еще долго стояли перед глазами…

Он сразу её узнал и дальнейшее помнит смутно. Пришлось начистить ей морду. И ему, так как ОН тут же нарисовался «спасать» свою соску. Держали его потом всем отделением. А как она кричала, как защищала своего ёбаря!!! Это было наверно самым обидным. Пять лет вместе! Такая вся скромная и хрупкая: «не тронь её, не зажми, так неудобно, сяк не приятно», а позже и вовсе сплошное динамо. А в это же время, с тем, с кем Глеб из дня в день вместе на всех операциях, на перекурах… все праздники, выходные… Эх! Потерять жену – плохо. А лучшего друга – еще хуже! Почему именно с ним, чего ей не хватало?! Он отказывался понимать. Что с ним было не так? Он не находил ответа в себе. Ему было проще думать, что таковы все женщины, которые только спят и видят, как отдаться кому-нибудь новенькому.

Это было уже третье место работы после той истории. С первого сам ушел, чтобы не видеть их рожи. Его и не задерживали, даже отработку не потребовали. Второе он помнит плохо, так как просыхал только под утро, быстро похмелялся… А дальше все как в калейдоскопе: весело и кучеряво. Хорошо, что хоть никого не убил. Хирурги такое практикуют по пьяни. Отпустили тихо, без скандала по собственному. И на том спасибо.

Знакомый завотделением пригласил на освободившуюся вакансию, но с условием, что никакого спиртного. Сначала Глеб вешался от сушняка. Все тело ломило, его плющило, как наркомана. Но девчонки из процедурной подсуетились, поставили несколько капельниц, и он постепенно вернулся в человеческий вид. Сложнее всего было вечером дома - одному и без бутылки - дикая, запредельная тоска. И тогда он стал практически ночевать в больнице. Двенадцать дежурств в месяц! А что, удобно! И покормят, и есть где прикорнуть, и денюжка за суточные нормально капает. Стал строить планы и даже немножко копить. Когда живешь в больнице тратишься только на сигареты.

В общем, не прошло и года, как жизнь вошла в какую-то норму. Только женщин Глеб Михайлович теперь сильно недолюбливал. Как вспомнит бывшую, так кулаки сжимаются. Тому, значит, можно отсосать, а мужу – никак?! Будто нож, который жена воткнула ему в сердце так и остался там сидеть, с отломанной рукояткой и колет при каждом ударе.

Бляди! Бляди! Какие они все-таки бляди!

***

Операция начиналась в девять, и Глеб Михайлович на удивление, хорошо отоспавшийся на диване в ординаторской чистой хирургии, чувствовал себя свежим и полным сил. К чему только человек не привыкает. Даже к ночевкам в никогда не затихающей больнице скорой помощи! Он помылся, вошел в зал и приветствовал всю команду. Знакомые глаза здороваясь кивали ему из-под масок. Но одни глаза показались Глебу Михайловичу новенькими.

— Это кто у нас тут? – Склонился Глеб к невысокой и плотненькой девушке, которая весело и робко смотрела на вошедшего хирурга подведенными карими глазами.

— Здравствуйте! Я - Кристина! – Ответила девушка срывающимся голосом. Она почти присела в реверансе и кивнула головой. Говорила как отличница, бодро и чётко. Старалась.

— Глеб Михайлович! Это наша старая работница! Она в декрете была. Родила недавно. Вот, вернулась! – Пояснил анестезиолог.

Чужое семейное счастье мало сейчас трогало Глеба и он, поморщившись скупо поприветствовал новенькую-старенькую. Операция началась.

Все шло по плану пока где-то на третий час Глеб не заметил на белье «новенькой» Кристины характерные промокшие разводы в области сосков. Видимо, сочилось молоко из кормящей груди. Глеб и не придал бы этому значения, если бы эти темнеющие места на большой груди, которая угадывалась под хирургическим бельём новенькой, вдруг не вытеснили из головы всё остальное. Он почему-то представил как молоко сочится из больших отвисших как коровье вымя доек у стоящей раком этой старательной и робкой Кристины, представил большой оттопыренный зад бабы, и странно для себя возбудился.

Даже смешно. Наверно сказывалось длительное воздержание. Он заканчивал операцию уже на автомате, отгоняя шальные пошлые мысли. Что это с ним, почему он фантазирует о девушке, которой даже ни разу не видел, только глаза и неясный силуэт под халатом?!

Уже в отделении, он в поисках старшей сестры заглянул в её кабинет и вместо дородной и наглой «старшухи» вновь увидел Кристину. Он узнал её даже не по лицу, которое видел теперь впервые, а по её груди. Вывалив наружу большую налитую сиську, Кристина сцеживала молоко. Оно брызгало из широкого размочаленного соска, сжимаемого белыми от напряжения пальцами, и тонкими струйками цыкало по стенкам банки.

Глеб Михайлович так оторопел от увиденного, что замер уставившись на это особенное зрелище: полуголая баба, грудь, молоко…

— Может вы отвернётесь всё же?! – Кристина посмотрела на него и сказала твёрдо, но без обиды. При этом она почему-то улыбалась, глядя как тупит дядька-хирург, видя её грудь. – Может вам молока?! – Добавила она, окончательно смутив мужчину.

— Да! Нет! Извините меня, пожалуйста! – Запричитал Глеб и, покраснев, вылетел пулей из кабинета. Он долго потом вспоминал эту сцену, она его тоже непонятно заводила. И еще перед его глазами было лицо Кристины. Сцеживаясь, девушка закусила губу и закатила глаза. И чем больше мужчина вспоминал её, тем больше ему казалось, что она испытывала в этот момент особенные чувства, так живописно отразившиеся на её лице.

С того дня Глеб Михайлович исподтишка отслеживал новую сотрудницу, искоса наблюдая за ней везде. Она же ловила его взгляд и тихо улыбалась чему-то своему, беззащитно и покорно.

В отделении Кристину знали и любили. Получается, что только Глеб Михайлович, как человек новый, не был с ней знаком. Краем уха он слышал, как другие ординаторы, обсуждая возвращения операционной медсестры посмеивались, вспоминая какую-то историю, произошедшую с ней до замужества. Будто её изнасиловал кто-то из отделения, или наоборот, она с кем-то развлекалась, а их застали. Из обрывков разговора понять кто - кого было невозможно. Но Глеба задела эта история в силу его собственного прошлого. Он представал Кристину в развратных позах в ординаторской и краснел от возбуждения и злости. "Все они – шлюхи! На вид такая скромница, а только покажи член, она готова обо всём забыть, как бывшая!", - Злился Глеб Михайлович.

Мысли его почему-то снова и снова возвращались к Кристине. В ней не было особой красоты или грации. Крупная, невысокая. Мягкая. С широкими плечами, как у бывшей спортсменки. Ходила основательно, крепко ступая. Но эти глаза! Почему они так смущали Глеба Михайловича?! В них не было обычной для замужних женщин холодной дистанции. Та которая отпугивает лучше всяких перцовых баллончиков. Наоборот, он видел, угадывал там покорное ОБЕЩАНИЕ и жгучее ЖЕЛАНИЕ. Или просто ему всё это чудилось из-за долгого перерыва в сексе.

«Она - замужем. У неё маленькая дочка… Какого хера ты распустил тут нюни?» - Глеб был зол на себя, и на эту улыбчивую девушку, которая то ли что-то обещала ему что-то взглядом, то ли думала о своём и просто смотрела мимо него, улыбаясь своим собственным мыслям.

Логика Глебу совсем не помогала. По ней получалось, что ничего между ними быть не может, и ему стоит прекратить изводить себя неуёмными фантазиями. Однако, стоило ему вновь увидеть этот её «особый» покорный взгляд, будто бы идущий из самой души, а то и ниже, представить как эти глаза ловят его взгляд пока она заглатывает его напряженный член, и он уже не мог не на чём сосредоточиться. Ничего не помогало. Молочные мокрые сиськи, сжатые пальцами, стояли перед мысленным взором, и он хватал их своими руками, крутил соски, из которых сочилось молоко. С каждым днём Глеб заводил себя еще больше. Пару раз он специально врывался в кабинет старшей сестры, в надежде вновь застать там полураздетую Кристину. Но у него не выходило. Он злился на свою слабость и озабоченность, а еще больше – на Кристину, которая сама того не зная, играла с ним. Ярость и желание постепенно достигали апогея превращая некогда спокойного взвешенного мужчину в настоящего маньяка. Он уже постоянно фантазировал как берёт её, покорную, но порочную, нагибает, заставляет и насилует, наказывает её как олицетворение всех баб-изменщиц на земле.

Струна была натянута до предела. Поэтому то, что для него показалось долгожданной развязкой, концом игры, для Кристины стало полнейшей неожиданностью.

***

В тот вечер она впервые за полтора года осталась на ночное дежурство. Могла бы отказаться, но подружка умоляла. В ординаторской, как всегда, дежурил Глеб Михайлович. Странный мужчина. Ненамного старше, но нелюдимый и постоянно озадаченный. Глядит загнанным зверем. Она иногда вспоминала как огорошила его сцеживанием в кабинете старшей сестры, и это сладко отдавалось томлением у неё между ног. После родов это вообще стало для неё наваждением. Она ХОТЕЛА постоянно, страстно и безудержно. Мысли крутились вокруг всяких пикантных и пошлых образов, и она отгоняла их, чтобы не менять постоянно бельё. С ним теперь была большая проблема - возросшее желание буквально выливалось из Кристины.

Муж был с ней каждую ночь, но он тоже работал, и она просто жалела его, отставала после второго раза, хотя сама хотела еще и еще. Руки помогали. Руки – они не для скуки, они - для суки. И после родов мастурбация тоже стала еще слаще, еще неотвязнее. Даже на работе, в минуту уединения, она могла кончить несколько раз, чтобы спокойно доработать до вечера. Хуже было с мыслями. Секс виделся почти везде, в каждом взгляде, каждом прикосновении.

И вот он снова ночует в родном отделении. Будто не было декрета и родов. Моргнула и всё в прошлом. Спустился вечер. Всё было спокойно, без происшествий. Отделение затихло, верхний свет в коридорах выключили, и она ушла в сестринскую. Знакомая кургузая постель, узкая и твёрдая ждала её сегодня. Она улеглась не раздеваясь. Поворочалась. Мысли с дочки и дома уползали у неё в сторону очередных волшебных фантазий. Неясные образы окружали её, члены, руки требовали, домогались, хотели её тело. Или это она хотела?

Когда в юности она впервые почувствовала в себе этот зов, она сразу тогда поняла, что её женская «дырка» должна будет кому-то принадлежать. Какому-то мужчине, который будет ТАМ хозяйничать. Он властно засунет ТУДА руку и будет там всё проверять, трогать. Путная ли она девка? Сильно ли она течёт, как у неё там «по-бабьи»? Потрогает всё, найдет её большой стыдный и чувствительный клитор, прощупает истекающее влагалище, проверит пальцем зад. А потом завалит, раздвинет ей ноги и возьмёт её по-хозяйски, приговаривая, какая она молодец, хорошая и послушная. Её будут ебать, потому что она хорошая и послушная баба, которую обязательно НУЖНО ебать. Ах, как она текла, представляя это!

И сейчас течёт. Кристина обнаружила, что рука её давно забралась в штаны и шурудит там среди жаркой мокроты промежности. «Так недолго и бельё промочить» - подумала она и сбросила всё ниже пояса, накрывшись простынёй. Она легла на спину, запустила руку между плотных бёдер. «Вот так лучше». Задумавшись, она закинула вторую руку за голову и лежала так, будто спящая, лаская свои разбухшие сладки и затвердевший столбик клитора. Новые фантазии легли на её занятое наслаждением лоно.

Первый оргазм уже подбирался, когда легкий шум отвлёк её. Она резко дернула головой и в сумраке комнаты увидела белый халат Глеба Михайловича, вошедшего и тихо прикрывшего за собой дверь.

— Вы чего здесь? - С испугом спросила Кристина, одергивая руку под простынёй и привставая с постели.

— К тебе пришёл! – Горячо прошептал мужчина.

— Что значит ко мне? - Кристи испугалась и.. .

— Ты, вроде, не маленькая, должна понимать. – Глеб Михайлович начал снимать халат подходя к койке.

— Я вам никаких намёков не давала! Я замужем. И у меня ребенок! – Громко залепетала Кристина поднимаясь на кровати и подтягивая простыню до подбородка.

— Давала! Ещё как давала! Кто мне улыбался, как блять последняя? То сиськи свои наружу…То смотрит как шлюха, будто приглашает! Я же не железный. Так что давай, теперь, чай не девочка! – Глеб подошел вплотную, отбросив халат на столик и приспустил свои полотняные хирургические штаны. Член его, тугой и жирный смотрел прямо в лицо Кристины налитой головкой.

Она отвернула лицо в сторону.

— Глеб Михайлович! Пустите меня! Я буду жаловаться! – Смотрела вбок, чтобы не видеть этого члена и нависающего над ней мужчину. Но запах, терпкий запах члена уже забрался к ней в нос и защекотал её чувства.

— Отсоси и жалуйся! – Мужчина схватил её за волосы и насильно повернул голову к себе, придвинув член в сжатым губам.

— Ай-ай! Нет! Пустите! – Кристина пыталась вырваться, хватая его сильную руку, но он крепко держал её волосы в кулаке и не отпускал.

Он шлепнул её легонько ладонью по лицу. Раз. Еще раз. Не сильно, но обидно. Она поражённо заткнулась.

— Не ерепенься, хотела, получай! Измучила меня уже своим взглядами! Ходишь тут по отделению, и на тебе прямо написано «засадите мне». Сама виновата! Соси, сука!

Кристина вздохнула, еще вдохнув пьянящий аромат члена и… открыла рот. Она уступила такому простому нажиму и небольшой угрозе. А самое ужасное было то, что происходило с ней внутри. Эта ситуация, вырвавшаяся из её собственных снов, возбудила её до беспамятства. Сколько раз она представляла, как её ловят и насилую в темной парке, или подъезде, или застают в кустах, когда она мочится. И вдруг, все это наяву, её насилуют в родном отделении! Сразу вспомнились картины из недавнего прошлого, когда два хирурга делали с ней всякие вещи, а она стонала и кончала как распоследняя блядь. И вот, опять. Неужели на ней действительно написано, кто она?

Она начала сосать осторожною. Неглубоко. Но быстро распалилась. Она любила это чувство. Мужчина откинул голову и не отпуская её волосы качал задом, двигая член у неё во рту. Движения становились все размашистее, и вот он уже запихивает её свой член по самые яйца. Он утыкается Кристине в горло, и она непроизвольно двигает там глоткой и корнем языка, будто пытается его вытошнить. Она уже не может сглотнуть, и слюна течет по её подбородку и груди. Соски тоже набухли от возбуждения, тяжелую от молока грудь саднит и тянет. Кристина сама вся не своя от возбуждения. Член упирается в нёбо, и от этого в матке сладко сжимается. Половая щель, с которой она так и не закончила, изнывает от желания. Она незаметно от мужчины просовывает руку себе под простыню и продолжает брошенное ранее дело. Чрево благодарно откликается на ласку мгновенной свечкой наслаждения.

Он трахает её голову. За волосы, сильно. Рычит. Слёзы текут из её глаз, слюни брызгают из рта. Но он все не кончает. Теперь он наклоняется и всматривается в её глаза, требует смотреть на него. А она уже не может держать их открытыми, еще мгновение и её скручивает от собственного сильного оргазма. Она стонет не выпуская изо рта члена.

— Ты там что, кончила, сучка?! – Оторопело спрашивает Глеб Михайлович.

Он срывает с Кристины простынь и видит ее голые ноги, бедра, темный холмик и её руку, её пальцы, которая всё еще касаются её половой щели! Она не успевает их убрать! Теперь он знает какая она и что делала! Забытый детский стыд накатывает на её щеки. Как же стыдно! Мужчина видел её за срамным занятием!

— Да тебе нравится, что я тебя заставляю!? – Мужчина поражен как громом. – Охуеть! Вот ты блядина!

Он то ли разозлился, то ли возбудился еще сильнее.

— На колени! – Приказывает он. – Да не так, задом!

Кристина как во сне повинуется. Сейчас уже не важно, где она и с кем. Теперь важно только удовольствие. Первый раз для неё всегда только начало! Огонь в ней только разгорается.

Она встаёт коленями на пол и ложится на кровать, отвешивая свой голый зад. Она повинуется и будет оттрахана! Ноги расставлены. Что он там видит? Да всё!

Глеб минуту просто разглядывает открывшиеся перед ним телеса. Пышные белые ноги, большой круглый зад. Вместо упругой кнопки попки – лоснящаяся, уходящая вглубь разъезженная воронка. Ниже – распаренные, мокрые, набухшие складки широкой щели. Они пышут, ждут.

Мужчина озадачен. То, что начиналось как изнасилование и наказание, превратилось в обычный животный трах. Эта сука сама его хочет! Не его конкретно, а просто хочет! Она вся течёт! Он вспомнил вдруг свою бывшую, как та тоже, в ординаторской наяривала ртом член его друга. И снова злоба захлестнула его. Наказать! Поквитаться! Он огляделся: что схватить? Как назло, ничего подходящего. Тогда он поднимает тапок с ноги, и со всего маху начинает колотить по этой большой беспутной блядской женской жопе!

— Вот тебе, тварина ебливая! Вот тебе, блять! Вот тебе, вязкая шлюха! Вместо хуя попробуй-ка тапка! – Он прижимает её голову одной рукой к постели, чтобы она не вырвалась, а другой полосует её тугие молочные булки, которые тут же вспыхивают, разгораются красными пятнами от ударов. Волны расходятся волнами по всему её телу, она дрожит и вырывается.

— Ай! Ой! Прекратите, Глеб Михайлович! Вы же сами! Я не хотела! – Умоляет его Крис, увиливая задом и пытаясь вырваться.

— Ага, не хотела! Ты видела свои дырки!? Там рота пропадёт без вести! Ты же из всех шлюх первейшая блядь! Кто тебя только в жёны взял!? Наставляешь мужу рога, пизда промандаблядская!

Глеб Михайлович продолжает колотить Кристину, но та внезапно затихает, перестаёт вырываться, а потом начинает характерно дергаться тазом, издавая не менее характерные стоны.

Запыхавшийся Глеб останавливается, снова пораженный в самое сердце! Эта шлюха кончает даже от наказания! Да от всего подряд! Как бы он не унижал её, не бил, её ответом всегда будет новый оргазм! Большая жопа её дергается, колечко ануса пульсирует. Кристина тихо ойкает и стонет в постель, вся заходясь в следущем оргазме.

Это невероятно, но он наблюдает это воочию. Анус девушки пульсирует как живой, сжимаясь и вновь распуская колечко как цветок. Это разбитое блестящее заднее отверстие манит теперь его. Оно так близко! Он опускается сзади на колени и почти без раздумий вгоняет свой стоящий член в это разверзнутое очко! Кристина, освободившаяся от его руки и начавшая было пониматься, почувствовав член в заднице с томным протяжным стоном падает обратно на кровать. Руки её обреченно запрокидываются за голову. А Глеб внутри девушки! Её кишка еще не отошла от оргазма, она ходит ходуном, сжимает его стенками. Особенное, ни с чем не сравнимое чувство ощутить судороги женщины своим членом. Но он не хочет, чтобы ей было хорошо, он хочет мести всем женщинам и начинает как можно сильнее и резче всаживать свой кол в нежное и горячее женское нутро.

— Ай! Ай! Мне больно! Тише, я прошу! – Кричит Кристина, но тем делает себе еще хуже.

Глеб только еще больше распаляется от её криков. Он хватает её за волосы, тянет, притягивая к себе её голову. Видит её закрытые глаза, открытый в горячем дыхании рот. Она качается всем своим плавным и мягким телом в такт его жестким ударам. Он вбивается по самые яйца между этими белыми и покорными булками.

— Нет! Нет! Да! Еще! Сильнее! Да-а-а-а! – По телу Кристины снова идёт волной судорога, ноги и руки беспорядочно дергаются, очко судорожно пульсирует внутри. Сколько раз? Два-три? Пока он не закончил один, эта покорная шлюха будто в забытьи и ловит оргазмы снова и снова. Тело её благодарно принимает всё насилие, превращая его в удовольствие доля хозяйки.

Кажется, она кончает от всего. А как наказать ту, что балдеет от насилия? Мужчина так и не завершив разочарованно выдергивает член и устало задумывается, присаживаясь отдохнуть на стул и тяжело дыша. Он запарился и устал.

Кристина, освободившись, запрыгнула обратно на кровать и закуталась в простыню. Она зыркает на своего мучителя загнанным зверьком. Только глаза её белеют в сумраке комнаты. Её потряхивает от только что пережитого. Смесь жгучего стыда, возмущения и удовольствия. Она и сама не поняла, как это обидное шлёпание по горящей теперь заднице закончилось таким сильным и ярким оргазмом. А потом еще и эти оргазмы от жесткого анала! Она не чувствует себя униженной. Наоборот, даже удовлетворённой и довольной?! Но что он, этот странный угрюмый мужчина? Почему он старается её обидеть? Что она ему сделала?

— Ладно. Закончим начатое. – Резюмирует Глеб, вставая. Снова его член нависает на Кристиной. - Я не могу тебя бить, потому что ты от этого ловишь кайф. Поэтому давай ты просто сама ляжешь на спину, запрокинешь голову, и я оттрахаю тебя в горло?

— Нет, пожалуйста! Сколько можно!? – Хоть она и отказывается, но сама себе не верит. Небольшой нажим на голову, и она повинуется, ложится как приказано - послушная усердная шлюха.

Ноги у неё не умещаются на узкой кровати, и ей приходится согнуть их в коленях и прижать к себе. Красотка: с членом во рту и похабно разведёнными перед незнакомым мужчиной ногами. Она представила это вид: мощный лобок, торчащий вверх клитор среди мясистых разгоряченных влажных губ, зияющее рожавшее влагалище, истекающее соками, вывернутый анус…Опять подчинённое униженное положение от которого ей снова хочется кончить!

Глеб вогнал ей в покорно открытый рот свой член.

Он пах её кишкой. Знакомый сладковатый запах. Его яйца били её по лбу, пока он нащупывал головкой вход в её пищевод. Её голова была закинута и туда шла прямая дорога. Он вводил член до упора, надавливая лобком на губы, она глотала и попёрхивалась, утробно рыгала и давилась слюной. Он ни разу не прикоснулся к ней ТАМ, только держал её голову, имея её в рот. И она в нетерпении, снова потянула к себе руку, вцепившись в твердый воспалённый палец клитора: сбросить жар желания, унять желание, разрядиться снова!

Но Глеб увидел её руку и резко поймал и отбросил:

— Никаких больше оргазмов без моего разрешения! Руки держи при себе! – Прорычал он. Хоть как-то унять эту особу, которая во всём найдёт удовольствие!

Мужчина стал ускорятся, собираясь кончить. А Кристина, так внезапно лишенная своего обычного экспресс-метода стала в такт движениям члена во рту вилять своим тазом, вскидывая колени и подкидывать попку. Внутри при этом у неё немного дрожало и вибрировало, будто сам воздух целовал её клитор; и этого оказалось достаточно, чтобы, когда сперма Глеба наконец потекла ей в горло, в её матке начались конвульсии очередной разрядки. Она стонала, мычала, давилась, глотала, из выпученных глаз её текли слёзы и остатки туши, а тело её бешено колотилось в судорогах.

"Кончила без рук! Кончила без всего. С членом во рту!" - Глеб Михайлович был совсем сбит с толку этой историей. Он лишний убедился, что все бабы - бляди. Но ТАКОЙ женщины, у которой для удовольствия вообще нет преград никогда не встречал. Это поразило его воображение, и, кажется вместо того, чтобы через Кристину наказать весь женский пол, он узнал сейчас про него такое, что не даст ему больше спать спокойно.

Кристина же была сконфужена. Стоило ей только подумать, что вся её бурная юность канула в лету вместе с невозможными забавами, как нарисовался новый «почитатель», который раскрыл всё её слабости за одну ночь, и от которого теперь не отделаться.

***