Растил и воспитывал меня дед. Родители... Они всегда были далеко. Я их не помню. Ну, точнее, плохо помню. Но я их всегда любила. Папа был большим и сильным. Мама очень красивой. Впрочем, так видит своих родителей любой ребенок моих лет. Они погибли, когда мне было четыре года. Когда я достаточно подросла, ну, с точки зрения деда, он рассказал мне об их гибели. До этого мне рассказывали истории, что они уехали в командировку, находятся на полярной станции, и с ними нет связи. Шторма там сильные, туманы, льдины. А потом дед рассказал мне правду. Они были военными. Папа – летчиком штурмовой авиации. Мама – военным медиком. Они погибли в один день. Самолет папы был сбит, он удачно катапультировался, но на земле его уже ждали. Спасательная группа не успела его спасти, он отстреливался до последнего патрона, а потом подорвал себя гранатой. В плен попадать было нельзя, смерть от собственной гранаты была избавлением… Да, вертолеты огневой поддержки уничтожили боевиков, бойцы спасательной службы высадились для спасения папы, но было поздно. А мама… Медсанчасть была обстреляна, загорелся блок, где лежали раненые. Мама бросилась их спасать, вытаскивать из огня. Не одна, конечно, были и другие, кто спасал раненых. Но они выжили, раненых спасли, а вот мама погибла. Рассказав мне все это, дед достал из коробки военные и мирные фото папы и мамы, извещения о гибели, их награды. Я весь день перебирала их фото, разглядывала их награды и думала. Думала о том, как несправедлив мир. О том, как мне их не хватает. О том, как я буду жить дальше без них. Ведь я до последнего верила, что они вернутся ко мне. Мама и папа были похоронены на военном кладбище, недалеко от столицы. Раз в год, в день их гибели, я вместе с дедом их навещала.

Дед был единственным моим родственником. Мама была детдомовкой, там родни нет. Папа был единственным ребенком в семье. Бабушка умерла при родах папы. Так вот получилось… Жизнь жестока.

Жили мы в деревне, в большом и светлом доме, я ходила в школу, а дед работал лесником. И подрабатывал знахарством. К нему многие ездили лечиться. В основном это были те, от кого отказывалась официальная медицина. Дед  никому не отказывал в помощи. Нет, не так, он помогал только тем, кому мог помочь. Он как-то сразу определял, что того он вытянет, а этого нет, не сможет. Он вытягивал многих, признанных врачами безнадежными. Даже тех у кого был рак в терминальной стадии. Он мог бы озолотиться, но брал лишь то, что ему предлагали.

А я... Я была проблемным ребенком. Наверное. В школе дралась с мальчишками, заступалась за слабых. Но училась очень хорошо, математика, физика, химия, иностранные языки, это все мое, этого у меня не отнять. Дед говорил, что тут я в отца пошла. Двойки были лишь по поведению.

Да, от деда мне достался быстрый, аналитического склада, ум, он сам мне об этом говорил. Это все окружающие отмечали с раннего детства. Ещё в школьные годы, я обожала сложные математические задачи. Мне нравилось выстраивать логику действий и мгновенно, с первого взгляда, оценивать нужный путь решения. Я была способна в обычной, бытовой, неприметной детали разглядеть что-то бо́льшее и сделать из этого правильные выводы. А главное - принять правильное решение о том, что делать дальше. И все это сделать быстро.

Кроме школы я училась науке у деда. И он учил меня многому. Очень хорошо учил. А я была способной ученицей и впитывала знания, как губка.

— Слушай сюда, Натка. И запомни очень хорошо, что я тебе скажу. От этого может быть, зависит твоя жизнь. Человек — животное. В нем очень сильны животные инстинкты. Несмотря на то, что мы давно ходим на двух ногах и считаем себя пупом земли. Ты думаешь, почему я жив до сих пор? Почему в Афганскую войну не отдал Богу душу? Или чёрту… Уж это более верно. Потому что всегда слушал свое нутро. Всегда. Вот оно ни разу меня не подвело и тебя твоё не подведет. Запомни главное. Не верь никому. Всегда будь осторожна. Если однажды ты почувствуешь чужой, враждебный взгляд на затылке, значит, так оно и есть. Не думай, не сомневайся, не пытайся убедиться или проверить. Верь своим чувствам. Верь интуиции. И если ситуация скатывается в кризис бей первой, бей наверняка, бей насмерть.

— Дед, ты какие-то страсти рассказываешь! Неужто мне придется самой защищать свою жизнь? Есть правоохранительные органы, суды…

— Есть, — со всей серьезностью кивнул мне дед. — Только не про твою честь! Ты, когда я уйду, останешься одна. Сиротствовать будешь, а сироту всяк дурак норовит обидеть. Заступиться за тебя не кому, родни-то у тебя нет. А полиция, прокуроры да суды хороши тогда, когда у тебя деньги есть, нужные связи есть. А ежели их нет, то не про тебя все это.

Я не верила в это. Считала, что дед сгущает краски. Но однажды жизнь, реальная жизнь, показала мне, что дед прав. Там, в больнице, во время разговора с продажным полицаем, были развеяны все мои заблуждения насчет окружающего меня мира, теперь-то я поняла, что дед был прав на все сто процентов. Про инстинкты. Про то, что надо верить своей интуиции. Про то, что нельзя никому верить. Почти никому. И, слава Богу, он готовил меня к жизни в реальном мире, иначе бы я из той проклятой квартиры сбежать не смогла.

Дед с девятилетнего возраста гонял меня так, будто мне предстояло участие в самых настоящих боевых действиях. И вообще, будто я не девочка, а самый настоящий парень. На протяжении всего времени учил приемам обороны и нападения. Как работать яварой и ножом. О яваре дед отзывался очень одобрительно.

— Хорошую вещь японцы придумали. Главное, это не холодное оружие, можно спокойно с собой таскать. Ладно, буду учить тебя ею работать. Есть разные хваты. И от хвата явары зависит то, куда ею работать, в какую часть тела.

Нож я выбрала себе сама из семи ножей мне предложенных. Хищного вида, черный, узкий. Боевой нож Фэрберна-Сайкса, как дед мне сказал. Он одобрил мой выбор, увидев нож в моей руке.

— Стоящая вещь, по тебе как раз, для твоей руки. И держишь ты его правильно. Лаймы его придумали, чтоб им ни дна, ни покрышки. Для колющих ударов как раз. Что ж, будешь учиться им работать. Тут главное правильно уколоть. На теле человека масса мест, куда удар ножом заканчивается быстрой смертью. Из поврежденной бедренной или паховой артерии кровушка бьет фонтаном. Вся выходит, за несколько секунд. Удар ножом в почку убивает почти мгновенно, человек теряет сознание от болевого шока и умирает от быстрой кровопотери. Сонная артерия тоже хорошо, но тут тебе ещё надо дотянуться… Мелкая ты.

С яварой было просто. Дед одевал нечто похожее на бронежилет и я била в него резиновым "пестиком". А он отбивался. По голове отрабатывала с манекеном. А вот работа с ножом... Был манекен, был. По нему я работала настоящим ножом. А с дедом тренировалась имитацией. Но потом. Дед притащил порося и приказал:

— Убей его. Заколи его. Этим самым ножом.

Я смотрела на свина, симпатичного свина, а тот смотрел на меня, поводя по воздуху своим пятаком. Смотрел, как человек. И... Я не могла. До этого я лихо работала имитацией ножа и самим ножом, а тут... Дед подошел, ласково обнял и прошептал в ухо:

— Надо. Ты должна почувствовать как оно бывает. Как когда клинок входит в живую плоть.

Я с трудом переборола себя, но заколола этого симпатичного свина. Потом меня несколько дней тошнило, я на мясо смотреть не могла. А дед. Ох, сколько он из этого свина мяса наготовил! И я ела, кроме этого мяса мне ничего не давали.

Была стрельба из огнестрельного оружия, у деда были нелегальные стволы – карабин СКС, винтовка Mauser 98k, винтовка Мосина образца 1891/1930 года.

А еще была работа с пращой. Много чего было...Дед говорил мне, что я должна, во-первых, уметь выбраться живой из ситуации, которая будет представлять опасность в моменте. Не в перспективе. А во-вторых, понимать, как одолеть взрослого мужика. Двух — вряд ли. Троих — точно нет. Но с одним я должна была справиться.

Каждое лето, все каникулы, мы проводили в лесу, вот там дед, конечно, устраивал мне тот еще «отдых». Хотя, внешне все выглядело прилично. Просто пожилой человек проводит время с внучкой на природе. Ну, а что ж не проводить? Места красивые. Ягоды, потом и грибы — самое первое дело. Ну, еще много времени проводят на озере. Девочка плавает по часу. Так это тоже понятно. В здоровом теле, так сказать, здоровый дух. Закаляется ребенок.

— Эх, Натка, ты не парень. И знаешь, слава Богу. Добиваться от тебя, чтобы ты одной левой врага могла оприходовать, смысла нет. Девка, на самом деле, имеет большое преимущество. Её всерьез никто не принимает. Да и ты, когда тебе надо, поноешь, слезу пустишь, губы надуешь, дурочку из себя состроишь. Женщина, существо в мужском понимании, нежное, слабое. А с точки зрения многих, ещё и очень глупое. Знаешь, как говорят? У бабы волос долог, да ум короток! Вот ты этой поговорке и следуй. Поняла? Глупых да слабых никто не боится. А когда враг совсем расслабится и подойдет близко, вот тогда бей. Поняла? Бей сразу точно, наверняка. Второго шанса может не быть. Ты не солдат. И солдата я из тебя не сделаю. Но… ты гораздо опаснее. Потому как — девка…

А еще дед готовил различные снадобья, и не только те, которые лечат, но и те, которые убивают. И учил меня их приготовлять.

— Вот, запомни. При попадании через открытые раны или любым другим путем, этот состав вызывает необратимый паралич поперечнополосатых мышц. Сначала — мышцы около глаз, потом мышцы лица, а затем мышцы шеи. После паралич переходит к конечностям верхнего плечевого пояса. Так все ниже и ниже. Затем наступает смерть от остановки дыхания. Антидота нет. Здесь… — Дед показал следующий флакон. — Причину смерти эксперты определят, как инфаркт миокарда. Антидота нет.

Я, затаив дыхание, разглядывала пузырьки в его руках, а дед продолжал мне рассказывать о его зельях

— Еще одно снадобье. Действие заключается в том, что сначала дыхание учащается, но затем постепенно замедляется вплоть до полного прекращения. После усвоения яда все тело начинает чесаться, появляются озноб и обильное потоотделение, усиление двигательного возбуждения, рвота, а также паралич скелетных мышц. Смерть наступает либо от остановки сердца, либо от остановки дыхания. Антидота нет.

— Вот, еще. Вызывает нарушение зрения. Человек видит все вокруг в расплывчатом и нечетком виде, близкие предметы вообще не различает. Эти изменения развиваются вследствие поражения мышечного аппарата глаза. Поднятие температуры тела, она может расти до тридцати девяти градусов. Горячка сопровождается головной болью, ознобом и выраженной общей слабостью. Покраснение кожи — развивается вследствие расслабления сосудов. Ощущение сухости во рту, в области слизистых оболочек и в глазах. Также человек перестает потеть. Нарушение акта глотания, вследствие расслабления гладкой мышечной мускулатуры человеку становится сложно сделать глоток воды. Запор — развивается вследствие паралича кишечника, моторика в пищеварительной системе отсутствует. Тахикардия — ускоренный пульс. Нарушение психики. В начальных стадиях интоксикации наблюдается повышенное возбуждение и гиперактивность человека. У него могут развиваться зрительные, слуховые и обонятельные галлюцинации. Судорожные приступы, напоминающие эпилептические припадки. Длятся они меньше минуты и развиваются на фоне отсутствующего сознания. Смерть наступает вследствие остановки дыхания, которая развивается при атонии гладкомышечной мускулатуры бронхов. Антидота нет.

— И это все дары матери природы? – ошеломленно вопрошала я.

— Они самые. После некоторой обработки. Все на свете яд, внуча, вопрос лишь в дозировке и комбинации веществ. Продолжим. Еще один состав. При отравлении человек испытывает жжение и сухость во рту, учащенное сердцебиение, испытывает сложности с дыханием. Затем, зрачки расширяются, голос садится, а отравившийся начинает видеть галлюцинации. Смерть наступает в связи с параличом дыхательного центра и сосудистой недостаточности. Антидота нет.

— Дед… А ты сам это все применял?

— Да. И не только для того, чтобы убивать. Но и для того, чтобы спасать. Весь вопрос в дозировке и комбинациях средств. Слушай дальше. Вот, еще один состав. Он возбуждает рефлекторную деятельность спинного мозга и центров продолговатого мозга, вызывая резкое нарушение деятельности сердечно-сосудистой, дыхательной и других систем организма. Скрытый период отравления длится не более двух часов, затем появляются головокружение, тошнота, рвота, судороги, напоминающие эпилептические, холодный пот и цианоз кожных покровов и слизистых, инъецированность склер, затруднение дыхания. Смерть наступает через час из-за паралича дыхательного центра. Антидота нет.

— Жесть, — прокомментировала я.

— И, напоследок… — дед показал мне флакончик с жидкостью рубинового цвета. — Любой врач — инфекционист, наблюдая за человеком, отравленным этим составом, сразу поставит однозначный диагноз — вирус Эбола. Но это не вирус. Хотя человек умирает, как от Эболы, симптоматика та же. Поначалу понос, рвота, общее недомогание, позже, в течение часа, начинаются кровотечения. Кишечные, желудочные, маточные, кровоточивость слизистых оболочек, кровоизлияния в местах инъекций и повреждений кожи, кровоизлияния в белки глаз. Затем – обширная кровопотеря. Человек просто истекает кровью.

— Дай я угадаю, дед. Антидота нет?

— Нет, — усмехнулся дед...

Я сама варила эти зелья, дед, уж не знаю как, проверял их качество, потом либо ругался, называя криворукой неумехой, либо хвалил, говоря, что я золотой ребенок. Я конспектировала, записывала рецепты зелий, порядок приготовления и применения — как и для лечения так и для… Ну, сами понимаете. Дед, кое-что, особо удачно приготовленное мною, использовал для лечения своих пациентов.

Были у меня и учебники помимо школьных. Странные это были учебники. Никаких выходных данных, вроде тиража, типографии, авторов. Только наименование предмета. Только красный штамп, говорящий о том, что данная книжица хранится в помещении номер такой-то, к выносу из данного помещения запрещена, за нарушение этого правила следует привлечение виновного к уголовной ответственности. Ну и номер соответствующей статьи. Я потом в уголовном кодексе посмотрела эту статью, серьезный там срок. От пятнадцати лет колонии строгого режима и вплоть до пожизненного заключения. Были чьи-то конспекты. Прошнурованные, пронумерованные, закрепленные специальным штампом общие тетради. Еще на них был штамп, аналогичный штампу на учебниках – про то, что «тетрадь хранится… к выносу запрещено» и так далее. Вместо фамилии хозяина – шифр из букв и цифр. Я как-то спросила деда, как это все оказалось у него здесь, в его лесной сторожке, ведь они должны хранится в помещении номер… Дед что-то буркнул мне, что-то вроде «не твово ума дела, Натка» и я перестала задавать вопросы насчет этого «учебного материала». Содержание этих учебников и тетрадей было уж совсем специфическое. Выживание в лесу, горах, пустыне, слежка, уход от слежки, грим, конспирация. Много ещё чего специфического. Методика допроса, к примеру, в том числе "экстренного потрошения", когда информацию от языка нужно получить в максимально сжатые сроки. Как-то утром я вышла на двор, к умывальнику. Дед был уже там, он подозвал меня к умывальнику и ткнул пальцем.

— Смотри. Что видишь?

— Зубная щетка. В каком то зажиме. Интересно.

— Ага. А теперь смотри, — и дед схватил большим и указательным пальцем щетину щетки, рванул... и щетина осталась у него в пальцах. — Поняла? Это больно, это шокирует, кровь заливает глаза. Если вырвешь обе брови, то тогда вообще край. Но и одной вырванной брови бывает достаточно, чтобы вывести человека из равновесия. Вот, тут, в пакете, зубные щетки, много щеток. Тренируйся. Каждое утро и каждый вечер. Работай.

И я тренировалась. Поначалу было сложно, но потом я приноровилась, вырывала щетину одним движением. Много чего интересного было в тех учебниках и лекциях. Даже как побег со старого места жительства на новое место жительства организовывать. Все должно выглядеть естественно. Никаких признаков близкого отъезда. Повседневные заботы, без суеты. С собой брать только документы, предварительно спрятав их под платье, обмотать тканью и привязать к телу. Чтоб руки были наглядно для всех пустыми. Не переезжать сразу из одного места в другое. Провести несколько недель в безопасности. Подумать над ситуацией. Переждать. И, только потом ехать на новое место, обустраиваться.

Собственно, чем я сейчас и занималась. Жила в сторожке деда. Готовила снадобья и лечилась ими. Приходила в себя. И думала. Размышляла, как дальше быть. Я не могу сидеть тут вечно, рано или поздно придется выйти к людям. Главное правильно это сделать.

Благодаря зельям, что я себе готовила из трав, кореньев, грибов и ягод, восстановление шло быстро. Уже через неделю я смогла без содрогания смотреть на себя в зеркало. Ребра, правда, еще побаливали, но уже не так сильно.

В первый день моего пребывания в лесу домашних дел было много. Я протопила сторожку. Просушила на Солнце постельное белье, матрасы, подушки, верхнюю одежду. Провела ревизию продовольствия, что дед хранил в металлических кофрах. Приготовила поесть, гречневую кашу с тушенкой. испекла хлеб. Натаскала воды из ручья, что бил неподалеку от сторожки, даже сходила на озеро, поставила ловушку на рыб, потом варила уху. Ходила по ягоды. Собирала грибы.

В один из дней захотелось сладкого, да так, что мочи не было терпеть. Дождалась, пока чуть стемнеет, оделась в одежду защитного цвета и отправилась в деревню. Шла налегке, при себе в чехле на поясе был лишь тот самый нож британских парашютистов. Вышла к деревне, немного понаблюдала за окрестностями, затем прошла к магазину. Ничего подозрительного не наблюдалось. Выждав еще немного, я зашла в магазин. Баба Маня была, как говорится, на посту.

— Ой, Наташенька! Тут такое! – запричитала она, увидев меня.

— А что случилось, баба Маня?

— Так приезжали, искали, спрашивали про тебя трое иродов. На черном джипе. Морды бандитские у двоих, третий ничего так. На студента похож. Глаза злые у них.

— Когда они были?

— Позавчера были. К дому твоему ездили, да там все травой поросло, сразу видно, что никто там не живет.

— Вот как, — задумчиво проговорила я.

— Были, были ироды. Завтра опять собираются приехать.

— Откуда знаешь, баба Маня?

— Дык разговор их подслушала. Они сигарет купили у меня, рядом с входом в магазин стояли, курили, разговаривали. Злые они на тебя, слов нет. Через слово мат, когда о тебе говорили...

— Завтра, значит. Дай-ка мне, баба Маня, вон тех конфет. И тех пирожных. Ага, спасибо. Я пойду.

— С Богом, Наташенька.

Я расплатилась за покупки, вышла из магазина и не спеша направилась к лесу. Завтра, значитца приедут гости дорогие. Скучают они по мне, беспокоятся. Кушать спокойно не могут, как им за меня тревожно. Подарки, поди, мне привезут. И это очень хорошо. Завтра нужно будет пораньше встать. Есть у меня одна идея… Пообщаемся. О делах наших скорбных покалякаем...

Продолжение следует.

Боевой нож Берберина-Сайкса.

Арсенал Деда. Карабин СКС.

Mauser 98k.

Винтовка Мосина.