Наталья Владимировна Снегирёва

Запах больницы - это первое, что я почувствовала очнувшись. Ядреный коктейль из медикаментов, хлорки, чьего-то немытого тела и почему-то перегара, заставил меня мысленно содрогнуться.

«Фу! Что это тут так плохо пахнет?», - с недоумением подумала я, а в следующее мгновение мне стало не до этого.

Мозг осознал, что его хозяйка, наконец, очнулась, и поспешил передать ей сигналы о неисправности организма. По всему телу прокатилась волна сильнейшей боли, заставившая меня скрутиться калачиком и стараться не дышать лишний раз. Все остальные вопросы, не относящиеся к состоянию организма, были на некоторое время отодвинуты на второй или даже на третий план.

Боль, казалось, проникала в каждую клеточку моего тела. Раскалывалась и кружилась голова, крутило живот, ломило спину, рёбра, руки и ноги. Меня трясло и едва ли не выворачивало наизнанку. Из глаз ожидаемо прыснули слёзы. Всё, что я могла делать - это лишь тихо скулить. В голове сами собой появились вполне объяснимые мысли.

«Что со мною происходит?! Почему мне так больно? Почему я ничего не помню?».

— Заткнись, сука! Дай поспать! Под своим ёбарем стонать будешь! - донёсся до меня чей-то хриплый и очень недовольный голос, заставивший испуганно замолчать и на время забыть про боль.

— Вы не могли бы позвать врача? - просипела я. - Мне очень плохо.

На несколько мгновений в помещении воцарилась тишина, за которую я успела услышать тихий храп, едва слышные сдавленные ругательства и чьи-то недовольные вздохи.

— Я тебе что? Шестёрка?! - наконец изумлённо воскликнула хриплая, которую явно удивила просьба позвать врача. - Услышу ещё одно слово, и получишь костылём по своей тупой башке! А не поймёшь, так я тебя тоже в окно выброшу!

Храп вдруг прекратился и в палате раздался недовольный старческий голос.

— Верка! Паскуда! Ты опять напилась, и спать не даёшь? Лучше заткнись! Не заставляй брать грех на душу! А то завтра, во время обхода, сдам тебя, как стеклотару! И вылетишь из отделения своей больной ногой вперёд!

— Так, а что я?! Это всё она! Сначала скулит как собака, потом шестерить мне предлагает! - с искренним возмущением сказала женщина.

Не знаю, сколько времени я провела в подобном состоянии. Пару минут или несколько часов, не знаю, я провалилась в какой-то полусон, полубред. Я медленно выплывала из этого состояния и ко мне вернулась до этого притупленная, но теперь ослепляющая боль.

Пульсация в некоторых местах достигала такой силы, что я, не сдержавшись, вскрикнула. Особенно ярко пульсировала голова, а если быть точнее, то затылок, по которому словно молотком ударили. Лоб тоже болел, да и вообще, часть лица казалась чем-то инородным, чужим, словно на неё налепили какой-то грим. Не радовал и нос, частично забитый какими-то тампонами, вызывающими ассоциации с переломом. Но тогда возникал справедливый вопрос о качестве работы врачей, ведь при таких травмах воздух через нос не должен был проходить вообще. А я, вообще-то, чувствую запахи. Может, тогда всё не так и плохо? И я зря себя накручиваю?

С лёгким недоумением отметив специфические знания по подобным повреждениям, почерпнутым неизвестно откуда, я продолжила разбираться с собственными ощущениями.

Болью отдавали рёбра, лопатки с поясницей, локти и, неожиданно, несколько пальцев на правой руке. К сожалению, лишь этими местами всё не ограничивалось. Боль словно бы была везде, в каждой клеточке организма. Нужно открывать глаза, вставать и разбираться, что со мной происходит!

Проблемы начались с первого пункта плана, его удалось выполнить лишь частично.

«Божечки! Мне, что выбило глаз?!» — с ужасом подумала я и, едва ли не плача, поднесла руку к правой стороне лица. Пальцы тут же наткнулись на какую-то огромную неприятную на ощупь припухлость, покрытую рыхлой коркой. Лёгкие прикосновения тут же принесли болезненные ощущения, и я поспешила отдернуть руку.

«Это что? Гематома?! Такая огромная? Но как она вообще у меня появилась?» - думала я, не зная радоваться сохранению глаза или расстраиваться из-за новых открытий.

Сердце выбрало второй вариант. Мысли о том, во что превратилось моё лицо, заставили слёзы вновь градом покатиться по щекам.

«За что?! За что мне это всё? - думала я, машинально отмечая фиксирующую повязку, наложенную на нос - В какое чудовище я превратилась?!»

Однако долго лить слёзы не получилось. Мысленно я всё ещё жалела себя, но частично восстановленное зрение активно поглощало информацию и с каждой секундой подкидывало вопросов ещё больше, чем было у меня до этого.

Дело было в обстановке, которая меня окружала. До того, как открыть глаза, я полагала, что палата будет представлять собой аккуратное помещение с ровными стенами, выкрашенными в персиковый или светло-зелёный цвет, с современными светильниками и мебелью. Как в той больнице, в которой я лежала с переломом руки. Реальность же не только разрушила мои ожидания, она словно желала свести с ума своим постапокалиптическим антуражем. Первым делом в глаза бросились старомодные лампы с потрескавшимися, металлическими плафонами в форме тарелок. Затем внимание перескочило на желто-серый, в каких-то бурых разводах потолок с частично осыпавшейся и вздувшийся побелкой. Не ускользнул от моего внимания ни какой-то тёмный грибок у алюминиевого вентиляционного отверстия, ни отвратительная, какая-то вся обшарпанная, потрескавшаяся и покрытая нецензурными надписями стена, с местами обвалившейся штукатуркой.

«Это что еще за клоповник?! Где я нахожусь?! Это что вообще за место такое? Тюремная больница? Полевой госпиталь Ангольских вооружённых сил? Больница в Бразильских фавелах?! — шокировано думала я, пытаясь понять причины, по которым больница, в двадцать первом веке, может так ужасно выглядеть».

Как ни старалась, но ни одного внятного объяснения своего нахождения в медицинском, прости Господи, учреждении подобного типа я не нашла.

Рассуждения на бытовую тему на некоторое время меня отвлекли, но всё же нужно было продолжить прерванное занятие, для чего я попробовала немного приподняться на локтях и осмотреться.

Получилось не очень. Болевые спазмы сковали тело, затылок прострелило болью, под рёбра словно нож загнали и я вновь опустилась на кровать.

«Нет, Ната! Так не пойдёт! Нужно вставать!», - сказала я сама себе и с третьего раза не только приподнялась, но и полноценно села на скрипучей кровати.

Голова тут же закружилась, во рту появился мерзкий привкус желчи и лекарств, а рёбра стали пульсировать болью, но не острой, а какой-то тупой. Наверное, именно поэтому я всё же удержала себя в уже занятом положении и осмотрелась.

Несмотря на ночное время суток, видимость была неплохой. На миг я даже удивилась тому, что так хорошо всё вижу, а потом за старыми и потрескавшимися, но всё же частично заклеенными окнами, заметила аномально большую луну. Её свет падал на меня и словно бы дарил силы и уверенность в себе.

В прямоугольной вытянутой палате находилось шесть видавших виды железных кроватей на колёсиках. По три с каждой стороны. Пять из них были заняты, а одна, рядом со мной, свободна. Всем пациентам сего медицинского учреждения также полагалась кривая тумбочка со скошенной дверкой без ручки. У кого-то она запиралась на изогнутый гвоздь, прибитый каким-то доброхотом.

У дальней от меня стены, между окнами, расположился небольшой стол и несколько табуреток. А с моей стороны, с противоположной, обнаружился чугунный умывальник; крепкая дверь с большим окном над ней, покрытая несколькими слоями краски; видавший виды шкаф, на удивление ровный и холодильник марки «Саратов».

Но больше всего внимания я уделила умывальнику с не до конца закрытого крана которого, медленно капала одна капля за другой.

«Вода!» — тут же подумала я и ощутила сильную жажду.

Первая попытка встать с кровати, по уже сложившейся традиции завершилась неудачей. Одеяло-то я откинула легко, но вот попытка поставить ноги на пол оказалась ещё большим испытанием, чем приподнимание на локтях. Голова кружилась, меня мутило, слабое тело болело, а ноги были какими-то особенно ватными. Желудок был пуст, иначе меня обязательно вырвало бы... Спустя некоторое время я всё же сумела принять вертикальное положение, коснулась голыми ступнями холодного пола и пару минут сидела так, привыкая к такой стойке и борясь с волнами подступающей тошноты.

Наконец, собравшись с силами я, держась за тумбочку и стену, начинаю идти вперёд. Медленно, шаг за шагом, приближаясь к своей цели.

В другой ситуации я бы, наверное, осталась лежать на кровати. Пробовала бы вызвать дежурную сестру. Жалела бы себя и ждала утра. Но сейчас всё было по-другому. Я была одна, мне не на кого было опереться, да и жажда была столь сильна, что просто невозможно её терпеть.

«Это ещё хорошо, что кровать располагается рядом с умывальником, в иной ситуации поход сюда мог запросто превратиться в непреодолимую полосу препятствий» — думала я, медленно поворачивая доисторический кран.

Вода появилась тут же и я, повинуясь инстинктам, опустила корпус вниз, чтобы тут же припасть к живительной влаге. Благо мозги всё же сохранились, и мне удалось напиться, не дотронувшись губами до гусака.

«Мало того, что он грязный, так ещё и эта противная Верка могла здесь пить воду до меня».

Ещё только что у меня во рту было сухо и мерзко. На языке ощущался гадкий привкус желчи и лекарств. Ноги не желали идти. Сейчас же я словно почувствовала прилив сил. Даже тошнота прошла. Правда, благодаря этому, я заметила, что умывальник у нас чёрный и ржавый, плитка вокруг него частично отвалилась, а в месте примыкания к стене поселилась зелёная плесень.

«Брр. И это больница?» — содрогнулась я, а затем, наконец, решившись, подняла взгляд на небольшое замызганное зеркало. Нужно было посмотреть, во что же превратилось моё лицо и понять, что со всем этим делать.

Увиденное заставило сердце испуганно замереть, а задрожавшие губы прошептать.

— Нет. Этого не может быть...

Из обшарпанного зеркала на меня смотрело не привычное мне лицо симпатичной семнадцатилетней девушки, а персонаж какого-то фильма ужасов.

Верхняя часть головы была неряшливо, но туго перемотана бинтом, из-под которого неопрятными сосульками выглядывали слипшиеся от засохшей крови короткие волосы. Лицо горизонтально разделял на две части фиксатор, скрывающий распухший нос со вставленным в ноздри перевязочным материалом. Что ещё хуже, правая сторона лица представляла собой огромную безобразную рану из нескольких частично покрытых коричневыми корками уродливых гематом. Под вторым глазом, белая склера которого теперь стала красной, разместился ужасающего вида желто-фиолетово-коричневый синяк, спустившийся почти на половину щёки. Место губ занимали два опухших окровавленных вареника. На шее, там, где её не прикрывала майка, обнаружились синие следы чьих-то пятернёй, словно меня, кроме всего прочего, кто-то долго и вдумчиво душил.

— Эт-то все-го ли-шь со-н. Галлю-цина-ции, — перечисляла я варианты дрожащим голосом, и машинально сжала руки в кулаки, на что несколько пальцев тут же отреагировали неприятной болью.

На моих глазах вновь выступили слёзы, я машинально доковыляла до кровати и в какой-то прострации села на неё.

Дощатый пол неприятно холодил голые ступни, поэтому я чуть нагнула голову и посмотрела под кровать. Затылок тут же прострелил болью, и я поспешила вернуть прежнее положение, благо то, что мне нужно, я уже увидела. Точнее, убедилась в отсутствии.

«Тапочек здесь у меня тоже нет. А что вообще есть?»

Осмотр, ничего кроме серых трусиков-бикини и чёрной майки с принтом зарубежной рок-группы, не дал. Ни возле кровати, ни в сиротливо стоящей тумбочке ничего не обнаружилось. Я прилегла и постаралась заснуть, но не получалось. В состоянии дремы я находилась почти до самого утра и лишь после того, как из коридора стали доноситься какие-то звуки, забылась тревожным сном. Свет в палате включился и в неё вошла невысокая дородная женщина с отпечатком недавнего сна на лице и с какими-то листами в руке.

— Девочки подъём. Завтрак через час. Не забываем, что после него нужно зайти за таблетками на пост, - сказала медсестра на удивление приятным голосом и тут же, поморщившись, добавила.

— Фу! Верка! Это что за перегар? Опять режим нарушаешь? Живо лезь наверх и открывай фрамугу, чтобы проветрить! Здесь же дышать невозможно! Или хочешь, чтобы тебя за нарушение режима выписали?

— А что сразу Верка!- обиженным тоном сонно протрубила вчерашняя хамка, скрипя пружинами кровати и перешла в наступление. - Это, вообще-то, наша наркоманка так воняет! Мерзость полнейшая! Зачем её к нам подселили?! Ей же семнадцать лет! Несовершеннолетняя! Пусть в детское отделение идёт!

— Ты ещё меня поучи, куда и кого класть. У нас травма совмещённая, вообще-то, - нахмурилась медсестра.

— Она, что? И правда наркоманка? - с интересом спросила еще одна пациентка, едва сдерживая зевок. - Я думала, ты это вчера для красного словца добавила.

— Я?! - искренне возмутилась Верка, грохоча оконными рамами. - Да я всегда за базар отвечаю! У кого хочешь спроси!

— Да просто она ж дитё ещё! — словно оправдываясь, ответила женщина. - Сама ж говорила, что семнадцать лет всего! И что? Скажешь уже наркоманка? Ты что, её исколотые руки  видела?

— Причем тут руки? – возразила Верка. – Мне вчера медсестра знакомая шепнула. У неё в анализах такой коктейль психотропов нашли!

— Это ещё что! - тоном человека, которому известно что-то недоступное другим, сказала Верка - Мне Петрович, санитар, по секрету сказал, что её вчера со второго этажа выбросили. Представляете?! Прямо под ноги патруля полиции! В одних только трусах и майке! Ну, вот в тех самых, в которых она сейчас!

«Из окна?» — поразилась я, а затылок тут же пронзила острая боль. Казалось, что нужное воспоминание сейчас появится в моей голове, и я сумею проверить подлинность сказанных слов, но помешала Веркина соседка, которая крайне заинтересованным тоном спросила.

— Так может, она вовсе голой была? А мужикам просто неудобно было в этом тебе признаваться?

«А у нас в палате оказывается не одна сучка, а сразу две - сделала себе пометку я. - И непонятно кто страшнее. Прямая и туповатая Верка, или её явно более хитрая и коварная подружка».

Потому как неизвестная запросто вела себя с любительницей выпить, я сделала вывод, что они примерно одного возраста, а в следующую секунду и узнала её имя.

— Светка, врать не буду. Не знаю. Может, они действительно пожалели побитую девку. Какая-то слишком уж мужская у неё майка — согласилась Верка.

— О-о-о,  — протянула соседка довольным тоном, — Так получается она не только наркоманка, но и торговка передком? Она же не случайно в чужой квартире голой оказалась? Не просто же так? Правильно я говорю?

Они еще что-то болтали, но я уже не слушала. Я просто вспомнила, что произошло. Хорошая компания, я в ней. Пригласили меня туда впервые, подруга позвала. Хорошие ребята, весёлые. Все начиналось просто отлично, гуляли, пили вино. Нет, я не пила, я практически не употребляю алкоголь. Немного сока. Стакан. Но меня вдруг так «повело», хотелось делать глупости, в голову лезли несуразные мысли, сознание начало угасать. Я поняла, что меня явно чем-то опоили. Пошатываясь, я прошла в ванную комнату, склонилась над раковиной и попыталась вызвать рвоту. Меня вырвало. Дверь ванной распахнулась, и в помещение ввалился один из «хороших» парней. Вадик.

— Натка, ты чего от коллектива отделяешься? Ну-ка, пойдем!

Он за руку выволок меня из ванной и потащил мимо зала, где гуляла тусовка, причем среди тусовавшихся были одни парни, в спальню. В которой не было никакой мебели. Только матрас около батареи отопления. Рядом с матрасом змеилась цепь, один конец которой был прикован к батарее отопления, а другой... Другой конец цепи пастью расстегнутых наручников щерился мне. В углу, неподалеку от матраса, стояло ведро, накрытое крышкой, пара бутылок с водой. В голове мелькнула картина, которую я недавно видела в сети.

Я оцепенела от накатывающего на меня ужаса и зажмурилась. Холодные, липкие руки стащили с меня джинсы, свитер, носки и ухватили меня за лодыжку. Я открыла глаза и посмотрела вниз. Вадик собирался приковать меня к этой цепи. Я буду сидеть здесь, на этом матрасе, привязанная к батарее. Как те, что на картинке... Что со мной будет? Они посадят меня на иглу? Будут насиловать меня, продавать всем желающим? Меня некому искать, я сирота, родители погибли, когда я была маленькой, дед, что воспитывал меня, ушел из жизни несколько месяцев назад. Разве что в училище, где я учусь, заинтересуются, почему я пропускаю занятия. Может быть, соседка по комнате в общаге побеспокоится. Нет, меня не будут искать. Я останусь здесь навсегда. От таких мыслей я почувствовала такой приступ ярости, что мне стало жарко. Глубоко вздохнув, я схватила парня за его сальные патлы, и изо всех сил воткнула колено в его лицо. Слышу противный хруст сломанного носа, вопль этого урода, что-то горячее плескает мне на колено. Вадик сидит на полу и воет, держась за лицо, я, пошатываясь, иду к окну, открываю его, лезу на подоконник. Это второй этаж, кусты, шансы выжить есть... К выходной двери мне не пройти, там их целая компания они меня ни за что не выпустят. Кто-то хватает меня за ногу, я оборачиваюсь... Вадик дикими глазами смотрит на меня, его лицо в крови, вместо носа – лепешка. Я изворачиваюсь и бью его пяткой в нос, Вадик отпускает мою ногу и, раскинув руки, с воплем падает на пол, я теряю равновесие и валюсь на него, удачно заезжая коленом ему в пах. Он хватает меня за шею, начинает душить. Я чувствую что еще немного и я потеряю сознание, оторвать его руки от шеи не получается и я указательным пальцем бью его в глаз. Он вскрикивает и оставляет мою шею в покое. Я, окончательно озверев, лбом бью по его многострадальному носу. И он теряет сознание. Я снова лезу на подоконник, кровь Вадика застилает мне  глаза.... Я делаю шаг в окно и падаю в низ. Удар, боль, темнота

Я выныриваю из воспоминаний и понимаю, что обсуждение меня, наркоманки, проститутки и отброса общества, продолжается.

— Не, ну ты что! Она не такая! - внезапно стала на мою защиту Верка, - торговать собой тоже нужно уметь, а ты её видела?! Это ж чучело самое настоящее! Ей только наркоманы не побрезгуют.

«Вроде и оскорбила, но почему-то совсем необидно», - с облегчением подумала я, а Светка всё не желала успокаиваться. - Ну, если раздетая была, то не побрезговали. Правильно я говорю?

— С этим спорить не буду - тоном знатока произнесла Верка. - Не удивлюсь, если сама за дозу отдалась. А потом кайфовала, когда её по кругу пускали!

— Тьфу, на тебя! Прости, Господи! - вдруг вступила в разговор лежащая напротив меня старушка и, перекрестившись довольно жёстко сказала. - Да чему ты радуешься, морда сивушная?! Что у девочки судьба теперь поломана?! Ты лицо её видела?! Если непотребство и было какое, так явно против воли!

— Глафира Павловна, - покачала головой Верка и снисходительно добавила. - Вы уже просто человек пожилой, и не знаете, как у них там бывает. Они сначала одним шприцом на всех уколются, а потом давай сношаться. И раны не помеха. Ведь, как это, под кайфом!

— Говоришь так, словно сама их пробовала, - поджала губы старушка, - специалист.

— Так, я по телевизору видела. Там про таких много чего показывают, - тут же отбилась от обвинений Верка и с видом оскорблённой невинности добавила. - И вообще! Если что-то не нравится, то могли бы и раньше остановить, а не слушать моё мнение.

— Да, - поддержала хриплую Светка. - Правильно она всё про эту девку говорит. Наркоманки они такие. Она за дозу ноги раздвинула, а её попользовали и как закончили, так из окна и выкинули. За ненадобностью.

— А вот не правы вы бабы, - вдруг сказала так никуда и не ушедшая медсестра, которая почему-то оставалась в палате и слушала разговор. - Она ж голая и побитая приехала. Дежурный сразу начал проводить медицинское освидетельствование на предмет изнасилования.

— И? - жадно подалась вперёд Верка, - было что или нет?

— Нет, девственница она, - сказала медсестра и в ответ тут же раздались какие-то даже расстроенные вздохи.

— Такую историю испортила, - поцокала языком Верка.

— Не ожидала, - произнесла Светка и тут же подначила Верку, - может она и не такая пропащая, как ты говорила?

На это заявление невзлюбившая меня любительница чего покрепче крайне обидно рассмеялась.

— Вот вы бабы доверчивые! Я не могу! Вам, что ни скажи, то вы за чистую монету примете! Думаю, эту страхолюдину просто не захотел никто. Она дозу не получила и выбросилась из окна.

Я лежала, слушала все эти разговоры и боль снова начала наваливаться на меня. Заметив, как подрагивает под одеялом моё тело, женщины интерпретировали это по-своему.

— Ломка, - с видом знатока прокомментировала Светка, - и куда её родители смотрят? Молодая же ещё! Как можно свою кровинку каким-то наркошам отдать?

— Эх, бабы! - с упрёком в голосе произнесла Глафира Павловна. - Она же девочка ещё молодая! Прошла через такие испытания! А вы её всё полощете и не никак перестанете!

— Да ничего с этой обколотой не станет! - отмахнулась Верка и, не желая признавать вину, добавила. - Что вы её жалеете?! Да на ней же крест ставить можно! Она ж конченная! У неё вообще, этот, как его там, гепатит! Или СПИД! Они ж наркоманы, все с одной иглы колются! Я знаю. У Малахова в передаче видела.

Пока я собиралась с силами встать и повыдергать патлы этих грязноротых стерв, где-то в коридоре громко прокричали «завтрак» и Верка, тут же подхватив свои костыли, уверенно двинулась в столовую. Остальные соседки тоже стали собираться за ней, а мой заурчавший живот, подсказал, что было бы неплохо перехватить чего либо съестного. Тошнота и головокружения прошли, это радовало, хотелось есть.

Откинув одеяло в сторону, я медленно приподнялась на локтях, села, а затем скинула ноги на пол. Не знаю почему, но эти действия дались мне намного легче, чем ночью.

— Внученька, - услышала я голос старушки. - Ты куда? Тебе пока кушать нельзя. Сначала кровь надо сдать и вместе с тарой сходить в туалет.

Я перевела взгляд на свою тумбочку и отметила появление на ней небольшой баночки и направления на анализ, которые кто-то положил, пока я витала в воспоминаниях Наташи.

— Спасибо. И за подсказку, и за то, что не берёте на веру все плохие слова обо мне, - поблагодарила я защищавшую меня старушку и, наконец, перевела на неё взгляд.

Глафира Павловна оказалась невысокой полноватой ухоженной бабушкой с добрым лицом и белоснежными волосами, собранными в хвост. На ней был симпатичный выстиранный халатик в ромашку, длинные серые носки и синие резиновые тапочки.

— Ты только не принимай близко слова этих змеюк. Перебирают чужое горе, чтобы о своём не забывать, - отмахнулась старушка и беззубо улыбнулась, - договорились?

— Постараюсь, - сказала я, обрадовавшись, что нашёлся человек, который был не против со мной поговорить.

— Ой, Наташка! У тебя ж, наверное, голова болит после удара. Ты полежи пока детка. Не спеши ходить. Позовут тебя.

Я опять улеглась на тощий матрас, укрылась с головой. В голове мелькали разные мысли, я обдумывала ситуацию, в которой оказалась и пришла к однозначному выводу. Как только мне полегчает, надо бежать. Бежать. Вряд ли Вадик развлекается таким образом в одиночку. Вряд ли он делал так в первый раз. Наверняка, таким образом, уже пропадали девушки. Ходили по учаге слухи, что в этом небольшом городке девочки время от времени исчезают, но ничего конкретного... Эта сука Таня, что затащила меня на эту квартиру, наверняка в курсе происходящего. Она дала мне этот стакан с соком, от которого меня повело. Да и остальные девки, что там были, наверняка тоже знают, что происходит. Когда этот урод тащил меня в комнату, чтобы посадить на цепь, в зале девок уже не было, они уже ушли, явно для того, чтобы не увидеть лишнего. Было лишь трое пацанов.

Они за мной обязательно придут. Те, кто это все придумал. Чтобы довести своё дело до конца. Чтобы устранить свидетеля. Надо бежать.

Продолжение следует.