Thrice Rescued от Laphroaig53

*************************************

Это – художественное произведение. Любое сходство между персонажем данного рассказа и живым или мертвым человеком является чисто случайным. Все лица, занимающиеся сексом в этом рассказе, старше 18 лет.

Любые рассуждения о положениях законов в этом рассказе приведены исключительно в целях повествования и не должны восприниматься ни как правильное изложение закона, ни как юридическая консультация.

Книга, на которую я ссылаюсь во введении – «Как нельзя обращаться с ребенком» – существует на самом деле. Она представляет собой язвительный обвинительный акт в адрес системы патронажного воспитания в нашей стране. Если еще не читали ее, обязательно прочтите, и начнете понимать, какой вред наносится детям, попавшим в эту систему, и почему многие из них становятся настолько плохими, когда из нее вырастают.

Приношу свои извинения Службе маршалов США. Мне требовался механизм для продвижения сюжета, и на ум пришли они. Их опыт защиты людей в WitSec (программе защиты свидетелей) поразителен, и они заслуживают похвалы. Но когда нужен злодей, чтобы развивался сюжет, вы не ошибетесь, обвинив правительственное агентство в административном провале, и логичным выбором стала их миссия по защите свидетелей.

Наконец, как всегда, я приветствую комментарии и отзывы. Я – новичок в писательском деле и все еще пытаюсь заявить себя как автор. Пожалуйста, будьте снисходительнее.

ВВЕДЕНИЕ

Меня трижды спасали от хаоса жизни. Дважды – Ганни Хопкинс и миссис Хопкинс, каждый раз вмешиваясь, чтобы перенаправить жизнь, катящуюся по спирали в унитаз. Третье спасение произошло совершенно иначе, но оно имеет все шансы продлиться всю жизнь.

Меня зовут Дэвид Дерр. Люди, хорошо меня знающие, зовут Дэви. Двенадцать лет своей жизни я провел в приемной семье. Своего отца я вообще не знал. Даже не уверен, что моя мать вообще знала, кто был моим донором спермы. А если и знала, то никогда не говорила ни мне, ни моей бабушке. Моя мать была наркоманкой. Первые шесть лет она то появлялась, то исчезала из моей жизни, хотя скорее исчезала, чем появлялась. Большую часть этого времени за мной ухаживала бабушка, умершая незадолго до того, как я пошел в первый класс, передав заботу обо мне матери, страдающей героиновой зависимостью.

Мое пребывание под маминой опекой оказалось очень коротким. Примерно через два месяца после смерти бабушки я пришел домой из школы и обнаружил, что мама спит в кровати, а из ее руки торчит игла. Я неоднократно пытался ее разбудить. Опыт подсказывал, что иногда ей просто нужно выспаться, и я ждал. В итоге я прождал три дня, питаясь тем, что удавалось найти в холодильнике, и коробкой хлопьев, чтобы достать которую из шкафа я залез на стул.

После того как я не пришел в школу третий день подряд, а мама не отвечала на звонки, проведать меня явилась миссис Галлахер, моя учительница первого класса, со своим мужем-патрульным. Когда они постучали в дверь, я не хотел их впускать, пока миссис Галлахер меня не убедила, что все будет хорошо. Я сказал, что мама спит, и миссис Галлахер пошла ее проведать, после чего позвала мужа. Он подтвердил, что моя мама мертва. Тогда они позвонили в службу по делам детей и молодежи (CYS, ) и меня забрали в приемную семью.

***

Спустя годы после моего опыта жизни в приемной семье женщина по имени Наоми Шефер Райли написала книгу под названием: «Как нельзя обращаться с ребенком». Это – обвинительный акт в адрес системы патронажного воспитания. Единственное, в чем я не согласен с ее выводами, это в том, что она недостаточно резко говорит о том, насколько разрушительна эта система для ребенка, попавшего в нее.

CYS предприняла несколько бессвязных попыток найти моих родственников, к кому они могли бы меня пристроить. Но если у меня и были живые родственники, то я никого из них не знал. Это было задолго до того, как стало популярным увлечение генетическими тестами и поиском родственников в различных онлайн-базах данных, так что я, чтобы узнать, нет ли возможности выяснить имена или телефонные номера, в основном рылся в вещах моей матери. В CYS ничего не нашли, и я отправился на длительное воспитание в крайне несовершенную систему.

Когда позже я подсчитал общее количество, то оказалось, что к четырнадцати годам меня воспитывали двенадцать разных семей в девяти разных школах. Я не был трудным ребенком или бунтарем, но некоторые из приемных семей были почти столь же неблагополучными, как и моя собственная. И многие из них занимались этим исключительно ради денег, получаемых за мое содержание.

Я видел всевозможные придирки, травлю, физическое и сексуальное насилие и просто пренебрежение. Хуже всего были семьи с несколькими приемными и собственными детьми. В таких семьях определенно процветает двухуровневый стандарт ухода, причем предпочтение отдается родным детям. Те годы моей жизни были, мягко говоря, хаотичными, и я стремительно приближался к полной дисфункции, когда в дело вмешались Ганни и миссис Х.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Впервые я встретил Ганни Хопкинса на уроке физкультуры у первоклассников. Он – афроамериканец, отставной сержант морской пехоты, сделавший вторую карьеру в качестве учителя физкультуры в средней школе. Когда я впервые его встретил, ему было, наверное, около сорока лет. Встреча с ним – незабываема. Он – ростом около метра девяносто трех и весит почти сто девять килограмм. Если на его теле и есть хоть унция жира, то она хорошо спрятана.

Он до смерти пугал всех мальчишек в школе, и не в последнюю очередь потому, что после школы он подрабатывал тем, что владел и управлял додзё (студией боевых единоборств) в торговом центре рядом со школой. У него тренировались несколько человек, с которыми я познакомился, и они говорили, что у него на стене висят трофеи с турниров по боевым искусствам, хотя он больше не участвует в соревнованиях. Ни у кого из тех, кого я встречал в школе, не возникало даже мимолетной мысли о том, чтобы его огорчить.

Миссис Хопкинс была школьным психологом и отвечала за новичков. Ее рост составлял около метра пятидесяти семи, а вес, вероятно, не превышал пятидесяти килограмм. Она крутила Ганни Хопкинсом как хотела. Только позже я узнал, что у них было трое детей, два мальчика и девочка. Мальчики – офицеры морской пехоты, а девочка еще училась в колледже по специальности «воспитание детей младшего возраста».

Впоследствии я узнал, что каким бы устрашающим ни был Ганни Хопкинс, он не мог справиться с миссис Х, когда та заводилась. Когда это случалось, она становилась чертовой силой природы. Впоследствии я также узнал, что Ганни и миссис Х были квалифицированы как приемные родители, в результате их ухода за племянницей, родители которой были наркоманами и потеряли над ней опеку. Они успешно завершили ее воспитание, и теперь племянница – замужем за сержантом морской пехоты и имеет двоих детей.

В последнюю свою приемную семью я попал за несколько недель до начала первого года обучения в старшей школе. Семья, в которую меня отдали на воспитание, была не из лучших. Отец – алкоголик, вспыльчивый и быстро выходивший из себя. Из семьи только что вышли двое приемных детей, а они, чтобы свести концы с концами, зависели от ежемесячных поступлений за этих детей. Из-за алкоголя, вспыльчивости, финансовых трудностей и нехватки времени для меня, чтобы адаптироваться к новым условиям жизни, я ожидал неприятностей. Таковые наступили примерно через две недели после того, как я начал учиться в средней школе.

Из-за нестабильной истории с приемными семьями я сильно отстал в учебе от своих сверстников. На первом экзамене в старшей школе по чтению я показал результат как у пятиклассника, а по математике – как у четвероклассника. Это гарантировало мне встречу с миссис Х вскоре после моего прихода в ее школу. Цель встречи заключалась в составлении индивидуального плана обучения, чтобы подтянуть меня до уровня класса. Но все оказалось гораздо сложнее.

***

Утром, накануне встречи с миссис Х, приемный отец сорвался на мне. Он потерял свой бумажник и обвинил меня в его краже. Когда я не смог его предъявить, он меня избил, оставив синяки от плеч до пояса, разбив нижнюю губу и подбив глаз. Мне удалось сбежать, и я отправился в школу, ожидая обычного дня. О встрече с миссис Х я, то ли забыл, то ли не знал. Когда учительница сказала мне вместо первого урока явиться к руководству, я прошел по коридору и вошел в ее кабинет. Следующие тридцать минут полностью изменили мою жизнь.

Я так часто проходил инструктаж для новых учеников, что мог пересказать обе стороны разговора. Как приемный ребенок в новой школе, я привык к беглому собеседованию и немедленному низведению до уровня: «безнадежен, не стоит тратить на него время». Возможно, это с моей стороны цинично, но последнее, чего я ожидал, входя в ее дверь, что миссис Х на самом деле мною озаботится.

Я сел в кресло, повернув его так, чтобы скрыть ту сторону лица, по которой ударил мой приемный отец. Она начала наш разговор, попросив меня посмотреть на нее. Увидев мое лицо, она ахнула.

– Что с тобой случилось?

Мне была хорошо знакома необходимость скрывать недостатки приемной семьи, поэтому я ответил:

– Упал.

– Чушь. Эти травмы не могут быть результатом падения. Не лги мне. Если не скажешь, кто тебя ударил, я вызову полицию.

Я заколебался. Она уставилась на меня, подняла трубку, нажала 9 для внешней линии, набрала 9-1 и провела пальцем по третьей кнопке, готовая завершить вызов 9-1-1. Я выпалил:

– Мой приемный отец решил, что я украл его бумажник. Он был пьян и вышел из себя.

– Он бил тебя еще где-нибудь?

– Ударил по спине. Она сильно болит.

– Встань и повернись.

Я сделал, как она просила.

– Подними рубашку.

Я задрал футболку до плеч.

– Боже правый! Как часто он делает такое с тобой?

– Этот раз – первый. Я там всего пару недель.

– Садись. Мне нужно сделать несколько звонков.

К моему удивлению, первый ее звонок был не директору, не в полицию и не в CYS. Она позвонила своему мужу.

– Джордж, ты должен прийти в мой кабинет. НЕМЕДЛЕННО! – Это был первый признак того, насколько сильно она управляет Ганни Х.

Ганни Х прибыл через несколько мгновений. Она рассказала ему о том, что увидела, а затем спросила:

– Что будем с этим делать?

Ганни Х дураком не был и давно знал свою жену. У нее явно что-то на уме.

– А чего хочешь ты? – Думаю, он уже понял, что будет дальше.

– Этому ребенку нужна новая приемная семья, прямо сегодня. Мы квалифицированы, и у нас есть три свободные спальни. Если ты не возражаешь, я позвоню в CYS и попрошу перевезти его сегодня же.

Ганни молча кивнул в знак согласия, а затем встал позади меня, пока его жена звонила в CYS. Разговор был жестким. Я никогда не видел, чтобы миниатюрная женщина излучала такую силу, как во время этого звонка. Она не спрашивала сотрудников CYS, с которыми имела дело. Она им говорила, что они должны делать. И сказала им, что они должны сделать это НЕМЕДЛЕННО. Такой отзывчивости в CYS я не встречал. Я не мог поверить, что это случится. К моему изумлению, это случилось.

Закончив разговор, она посмотрела на мужа и сказала:

– Нам нужно забрать одежду и другие вещи ребенка из того дома. Поедем туда после школы.

Повернувшись ко мне, она сказала:

– Встретимся здесь после твоего последнего урока. Заберем твои вещи.

Повернувшись к мужу, сказала:

– Джордж, возьми с собой одного из своих приятелей-полицейских из додзё. Нам надо, чтобы он проследил, чтобы все не вышло из-под контроля.

Я смотрел на Ганни Х и не мог представить, каким образом мой новый приемный отец может доставить ему хоть малейшие неприятности. Но промолчал, не желая смотреть в рот дареному коню. Если миссис Х провернет это, моя жизнь круто изменится к лучшему.

Не облажайся, открыв рот, – сказал я себе.

Миссис Х отправила меня обратно в класс, сказав, что мы соберемся позже, чтобы обсудить мою IEP (индивидуальный план обучения). День прошел как обычно, я получил пару замечаний по поводу травм лица, но в остальном это был вполне стандартный учебный день. Когда он закончился, я подошел к своему шкафчику, взял вещи, чтобы пойти домой, и явился в кабинет миссис Х, как и было велено. Там меня уже ждали Ганни Х и столь же здоровенный коп.

Переезд прошел как нельзя более гладко. Фактор устрашения не позволил моему приемному отцу высказать ни малейших возражений против моего отъезда. Я собрал свой ограниченный гардероб и пару других вещей, что у меня были, и положил их в машину Ганни Х. Он отвез меня к себе домой, помог разгрузиться и поселил в пустующей спальне. Тогда я этого не знал, но следующие четыре года сделают меня совершенно новым человеком.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Жизнь с Ганни и миссис Х (так они просили меня называть их дома) радикально отличалась от всех предыдущих моих опытов по воспитанию приемных детей. Они стали первыми людьми, кто заботился обо мне после моей бабушки. С самого первого дня они дали понять, что меня ждут организованность, тяжелая работа (как в образовательном, так и в физическом смысле) и дисциплина. Миссис Х посвящала свои вечера тому, чтобы подтянуть мою успеваемость до уровня начальной школы.

К восемнадцати годам я уже ходил на подготовительные курсы к колледжу и хорошо на них учился. Мне никогда не стать выпускник с наивысшим средним баллом, но я мог постоять за себя на каждом занятии, которое посещал. От меня ожидались пятерки и четверки; все, что ниже, означало дополнительные часы учебы. А Ганни Х подвергал меня столь же энергичной программе физической подготовки.

Каждое утро он поднимал меня с постели в 5:30 для пятимильной пробежки. И он взял на себя обязательство обеспечить строгую программу обучения боевым искусствам, которую сочетал с тренировками на силу и гибкость. К тому времени, когда я закончил среднюю школу, мой рост составлял метр семьдесят восемь, вес – семьдесят три килограмма, и я был в лучшей форме из всех, кого знал, за исключением Ганни Х.

Незадолго до окончания школы мне исполнилось восемнадцать лет, что означало, что я вышел из системы опеки. Я работал на полставки в студии боевых искусств, тренируя учеников младшего школьного возраста.

После выпускной вечеринки Ганни Х посадил меня рядом с собой и спросил, какие у меня планы на будущее. Я ответил, что хочу стать морским пехотинцем. Он спросил, уверен ли я в этом, ведь в то время военные действия в Ираке и Афганистане достигли своего пика. Я ответил, что уверен. Они с миссис Х отвезли меня в офис рекрутера Корпуса морской пехоты, где я записался. У меня оставался месяц до отправки в Пэррис-Айленд – учебный лагерь. Ганни Х подверг меня еще более жесткой программе подготовки, чем та, которую я проходил раньше, чтобы я не «опозорил его перед его приятелями», что были там инструкторами по строевой подготовке.

Я бы никогда не сказал об этом инспектору, но после четырех лет жизни с Хопкинсами и тренировок с Ганни Х, Пэррис Айленд был почти как отпуск. Я окончил школу с отличием, неся на выпускном параде ротный вымпел. На трибуне стояли Ганни и миссис Х и наблюдали за мной. К этому времени я уже считал их своими родителями и гордился тем, что могу показать, насколько хорошо они меня воспитали.

Поступая на службу, я намеревался сделать карьеру в морской пехоте, но этой идее положил конец талиб с РПГ.

Мой первый срок службы подходил к концу, и меня повысили до сержанта. Я был командиром отделения охраны, обеспечивая защиту командира нашего батальона, когда он встречался с одним из местных деревенских вождей по поводу финансирования проекта по очистке воды в их деревне. На обратном пути на базу колонна подверглась нападению.

Мое отделение ехало в головной машине. Командир батальона и три его сотрудника находились в средней, а еще одно отделение из моего взвода прикрывало тыл. Должно быть, когда мы выезжали из деревни, за колонной наблюдали талибы, потому что они подбили из РПГ среднюю машину, а не мою. Та загорелась. Я спешился, расставил свое отделение по периметру и приказал ему открыть огонь по атакующим силам.

Когда эти силы ввязались в бой, я побежал к средней машине и стал вытаскивать из нее раненых. Первым, кого я достал, был командир батальона. Я вытащил двух его подчиненных и собирался вернуться еще за одним, когда у машины взорвались топливные баки.

Из-за бронежилета и шлема основной удар пламени приняли на себя мои ноги, оставив на них несколько интересных шрамов, гарантирующих, что мне не придется часто появляться на людях в шортах. Сила взрыва также швырнула меня в низкую стену, в результате чего я потерял сознание, сломал несколько ребер и раздробил обе кости в нижней части правой ноги.

Когда пришел в себя, я летел на санитарном самолете в госпиталь в Германии.

Когда зажила моя нога, морская пехота вручила мне Морской крест, Пурпурное сердце, набор пластин и штифтов для скрепления костей ноги и уволила по состоянию здоровья с сорокапроцентной степенью инвалидности. Мне оплатили обратную дорогу в родной дом, которым являлся дом Ганни и миссис Х, место, которое все мы считали своим домом.

***

По возвращении домой, миссис Х спросила, чем я планирую заниматься всю оставшуюся жизнь. Мне было двадцать два года, я учился на стрелка, мог преподавать боевые искусства, но не имел никаких реальных навыков, которые можно было бы применить на рынке труда. К ее удивлению, я сказал, что хочу поступить в колледж и стать учителем истории в средней школе.

Когда завербовался в армию, Ганни заставил меня откладывать огромную часть своей ежемесячной зарплаты в фонд колледжа, так что, с учетом этих средств, пособий по Закону о правах военнослужащих и пенсии по инвалидности, учеба в колледже была мне по карману. В часе езды от дома Хопкинсов находился приличный государственный колледж с прекрасной программой по истории и хорошо продуманным отделом образования.

Миссис Х помогла мне подать документы. Поскольку мне было двадцать два, и уже четыре года я жил самостоятельно, я снял небольшую квартиру в пятнадцати минутах ходьбы от кампуса, вместо того чтобы думать о жизни в общежитии с кучей студентов колледжа. Я зарегистрировался как студент с двойной специализацией – по истории и педагогике – и стал прогуливать обязательные предварительные курсы, одним из которых был курс биологии для первокурсников, включавший еженедельные трехчасовые лабораторные работы.

Поскольку я жил не в общежитии, не участвовал в греческой жизни и не занимался спортом, в классе биологии я никого не знал. Преподаватель сказал, что мы должны выбрать себе партнера по лабораторной работе. Поскольку я не был обычным восемнадцатилетним студентом, никто ко мне не тянулся. Когда в конце часа преподаватель спросил, у кого нет партнера, поднялась только одна рука. Это была довольно привлекательная женщина, сидевшая на несколько рядов впереди меня. Преподаватель сказал нам объединиться, обменяться контактной информацией и покинул класс.

Я прошел по центральному проходу и представился женщине:

– Привет, я – Дэви Дерр.

Она молча уставилась на меня, и я продолжил:

– Если мы хотим стать партнерами по лаборатории, нам требуется обменяться контактной информацией. Если назовешь мне свое имя и номер телефона, я дам тебе свою информацию.

Она продолжала смотреть.

– Мисс, нам надо это сделать. Пожалуйста. Я не кусаюсь и обещаю ни с кем этим не делиться.

Наконец, она сказала:

– Меня зовут Вера Макдональд. Номер телефона – 555-555-1212. – Затем она назвала свой адрес электронной почты. Я сделал то же самое, затем сказал ей, что увижу ее на лабораторном занятии, и отправился на следующий урок.

Вера оказалась довольно странной. У нее были самые высокие и толстые стены вокруг себя, которые я когда-либо встречал в человеке. Знакомство с ней было похоже на попытку долбить гранит пластиковой ложкой. Мы прошли почти весь семестр, а она так и не раскрыла ни одного факта о себе, несмотря на то, что мы проводили вместе по три часа в неделю в лаборатории биологии. Я безуспешно пытался пробить брешь в этих стенах, и в конце концов просто сдался, когда стало ясно, что она никогда не откроется.

Затем, незадолго до каникул в День благодарения, я разговаривал с одним из парней на соседней лаборантской установки о наших планах, когда к нам вошла Вера.

– Что делаешь на каникулах? – спросил он.

– Большую часть каникул проведу в своей квартире, пытаясь подготовиться к следующему семестру. Возможно, на День благодарения поеду к приемным родителям, а потом вернусь сюда. Они живут примерно в часе езды, и я не видел их с начала учебы.

Вера резко остановилась, когда я упомянул «приемных родителей». Она посмотрела на меня и спросила:

– Ты тоже приемный ребенок?

Внезапно все встало на свои места. Я знал, каким испытанием для меня стала приемная семья, и мне повезло, что я – мужчина и попал к Хопкинсам. Я видел некоторые ужасы, которым подвергались приемные дети женского пола, особенно привлекательные. Вера пыталась это скрыть с помощью мешковатой одежды, которую обычно носила, но я заметил, что она – симпатичная девушка. Если бы не выстроенная ею стена, я бы уже пригласил ее на свидание. Поскольку она впервые открыла пусть самую маленькую трещинку в своей броне, я двигался осторожно.

– Я – в приемной семье с шести до восемнадцати лет. Был в тринадцати приемных семьях. В последней прожил четыре года. Я считаю Ганни и миссис Хопкинс своими родителями, хотя они никогда и не усыновляли.

Вера сказала:

– Я попала в приемную семью в возрасте двух лет. Мой отец исчез, а мама умерла от рака. У меня не было родственников, готовых взять меня к себе. Опыт был не из самых приятных. Я прыгала, как мячик для пинбола. Мне повезло, что я вырвалась из системы и не попала в тюрьму. К счастью, у меня были учителя, которые за мной присматривали, и хороший социальный работник. Благодаря им я получила стипендию, позволившую учиться здесь. Изучаю бухгалтерский учет. Планирую найти работу, которая обеспечит мне максимальную финансовую безопасность, которую я смогу получить с дипломом бухгалтера. Считаю, что миру всегда нужны бухгалтеры, так что, недостатка в работе у меня не будет.

– Хороший план, – ответил я. – Я специализируюсь на истории и образовании. Ганни Х – школьный учитель, а миссис Х – школьный методист-консультант. Они спасли меня из очень плохой приемной семьи и исправили ситуацию. После школы я четыре года служил в морской пехоте, поэтому сейчас – всего лишь первокурсник.

Мы продолжали разговаривать, вернувшись к лабораторной работе. Когда закончили работу, я спросил Веру:

– Не хочешь пойти перекусить? Лично я умираю с голоду.

– Мой бюджет не позволяет мне питаться где-либо, кроме столовой.

– Да ладно, за мой счет. Никакого давления, но позволь мне сделать это, как один приемный ребенок другому. Средства у меня есть. Сможешь ответить взаимностью, когда поправишься, – и с этим Вера вошла в мою жизнь как нечто отличное от партнера по лабораторной работе.

***

Весь оставшийся семестр я работал над тем, чтобы заставить открыться Веру передо мной. Мы не ходили на свидания, но стали приятелями по учебе, проводя вместе много времени в библиотеке. У миссис Х я научился готовить, поэтому не реже двух раз в неделю приглашал Веру на домашний ужин. Мы совместно посетили несколько спортивных мероприятий в колледже, и однажды вечером я пригласил ее на ужин. За все это время я к ней ни разу не прикоснулся, разве что помогая снять или надеть пальто.

Из-за расписания, составленного Хопкинсами, в старших классах у меня оставалось очень мало времени на свидания. В морской пехоте я встречался кое с кем, но это были скорее перепихоны, чем что-то похожее на отношения. Так что у меня не было особых навыков построения отношений, на которые можно было бы опереться. Было очевидно, что у Веры тоже. Несмотря на то, что она в какой-то степени стала более открытой, всегда существовал барьер, не позволявший мне по-настоящему проникнуть внутрь твердыни.

Я видел, что ею движет потребность ощущать себя в безопасности – финансовой, физической и эмоциональной. Она не собиралась впускать никого, кто мог бы нарушить эту безопасность. Довести ее до состояния, когда у нас могли бы завязаться настоящие отношения, было непросто. Но несмотря на это, возможно потому, что я понимал, почему она такая, я продолжал попытки. Я обнаружил, что влюбляюсь в нее, как бы глупо это ни звучало.

Всю нашу жизнь окончательно изменили рождественские каникулы, превратив нас из друзей в любовников. На Рождество колледж полностью закрывался на три недели, начиная с недели перед праздником и заканчивая неделей после Нового года. Я не задумывался о том, чем будет заниматься на этих каникулах Вера, пока она не постучала в мою дверь с мусорным пакетом, полным ее вещей.

– Дэви, – сказала она, – можно на рождественских каникулах я поживу у тебя? Сегодня вечером общежитие закрывается, а у меня нет денег на гостиницу.

Черт, – подумал я, – какой же я идиот. Вере некуда поехать на каникулы. Это я должен был попросить ее пожить у меня. Вот я болван!

– Конечно, – ответил я. – Давай я постелю на кровать чистое белье. Ты можешь спать там. Я же буду спать здесь, на диване. Я уже много раз так делал, когда засыпал перед телевизором. Сейчас принесу тебе полотенца и мочалку.

– Я не собираюсь вытеснять тебя из твоей собственной кровати. Мы можем поделить ее. Я верю, что ты не попытаешься мной воспользоваться. В конце концов, мы оба приемные дети и наверняка уже делили постель с другими.

Вера права, хотя я уже давно не делил постель ни с кем, кроме как со шлюхой. А их не было почти год, с тех пор как я оправился от травм и начал первый семестр в колледже. Но если она готова, то и я готов.

Кто знает, – сказал я себе, – может, мы сможем стать чем-то большим, чем просто друзьями.

Я помог ей перенести вещи в мою спальню, освободил ящик и немного места в шкафу для ее одежды и пригласил ее в «Мир Дэви». Наша первая ночь была немного неловкой. Я привык раскидываться на всю двуспальную кровать, а с Верой это не получалось. У меня нет пижамы, и я обычно сплю в боксерах и футболке. Это тоже не годилось, поэтому я лег спать в спортивных штанах поверх боксеров. Вера, видимо, уверовала в мою сдержанность, потому что выскочила из ванной в футболке и слишком маленьких шортах. По тому, как под футболкой подпрыгивало, было ясно, что под ней ничего нет. Я был тверд еще до того, как она легла на кровать.

Я старался. Правда старался. Ночь я начал, сдвинувшись на край кровати и отвернувшись от Веры. Не знаю, когда и как это случилось, но к утру я перевернулся на другой бок и лежал с ней как ложки, обхватив руками, прижимая к себе и положив ладонь на ее грудь. Проснувшись, я был тверд как камень и тыкался в ее попку.

Очевидно, Вера проснулась уже давно.

– Мне так жаль, – сказал я ей. – Я не хотел быть извращенцем.

Вера рассмеялась.

– Не переживай. Мне приятно, когда кто-то ко мне прижимается. Не думаю, что я когда-нибудь раньше просто обнималась с кем-то. К этому я могу и привыкнуть, – и с этими словами она перевернулась, обхватила меня руками и поцеловала, с утренним дыханием и всем прочим.

Я не был готов ни к этому, ни к тому, что за этим последовало. Даже не сказав: «с твоего позволения» Вера села и стянула футболку через голову, бросив ее на пол рядом с собой. Затем она перекатилась на меня и возобновила наш поцелуй, проникая языком в мой рот. Я испытал искушение. То есть очень, очень хотелось последовать за ней, но в последний момент верх над пороком взяла добродетель (по крайней мере, на данный момент). Я оттолкнул ее и сказал:

– Вера, ты не обязана делать это. Я – твой друг. Не хочу, чтобы ты платила мне за возможность ночлега, переспав со мной. Я не буду этого делать, если ты не настроена на серьезные отношения. Не собираюсь разрушать нашу дружбу из-за быстрого перепихона. Ты мне очень нравишься. Я бы хотел, чтобы мы стали чем-то большим, чем просто друзья. Но мы не станем приятелями по траху или сексом на одну ночь. Ты для меня слишком много значишь, чтобы мы стали сделать что-то подобное.

Со времен моего пребывания в приемной семье я знал, что многие приемные дети, особенно девочки, относились к сексу как к расширенной форме рукопожатия, к тому, что давало им возможность получить то, что они хотят, или как способ сказать спасибо тому, кто что-то для них сделал. Это могло совершенно ничего не значить. Просто быть способом заработать очки или избежать неприятностей. Время, проведенное с Ганни и миссис Х, заставило меня взглянуть на это с другой стороны. Я увидел, что у этих двоих полноценные, любящие отношения, и захотел иметь такие же у себя. В своем воображении я начал представлять Веру в качестве второго лица в этих отношениях, как бы глупо это ни было.

Не думаю, что кто-нибудь когда-либо говорил Вере «нет» на предложение заняться сексом. Я понятия не имел, как давно она живет половой жизнью, но был уверен, что с начала учебы она ни с кем не встречалась. Насколько я мог судить, я – ее единственный друг в кампусе. Единственной причиной, по которой она пустила меня внутрь возведенных ею стен, наше общее прошлое приемного ребенка.

Вера долго на меня смотрела. Затем сказала:

– Дэви, иногда ты чересчур мил вопреки своему же благу. Вот я предлагаю тебе шанс насладиться мной, а ты отказываешься. Ты это серьезно?

– Мне нелегко это сделать. Ты мне очень нравишься. Возможно, я даже немного влюблен в тебя. Я фанатично мечтаю быть с тобой. Но пока ты не почувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, ответом будет «нет!»

– А если я скажу, что тоже немного влюблена в тебя, ты это сделаешь?

– Только если я поверю, что ты со мной честна, а не просто пытаешься сделать так, чтобы мне было приятно.

– Ты невыносим, Дэви Дерр. – С этими словами она встала с кровати, взяла свою футболку и, переодевшись, прошла в ванную, чтобы принять душ и почистить зубы. Когда она закончила, я сделал то же самое.

***

До конца дня отношения между нами были прохладными. В ту ночь, вместо футболки и шорт, Вера легла спать в спортивном костюме. Под ним, насколько я мог судить, по-прежнему ничего не было, но, думаю, этим она хотела что-то сказать.

На следующее утро я отправился на пробежку, прихватив с собой телефон. Закончив, я позвонил миссис Х.

– Здравствуйте, миссис Х. Мы все еще собираемся на рождественский ужин?

– Конечно, Дэви. Зачем ты вообще спрашиваешь?

– Я знаю, что это невежливо, но, может, за столом найдется место еще для одного? Моя напарница по биологии – приемный ребенок, и ей некуда пойти на Рождество. На каникулах она будет жить со мной, потому что общежития закрыты. Не хотелось бы оставлять ее одну на Рождество.

– Чем больше, тем веселее. Бери ее с собой. Мы позаботимся о том, чтобы она насладилась хорошим ужином и побыла с нашей семьей.

– Спасибо, миссис Х. Мы можем что-нибудь принести?

– Только вас двоиз. До встречи.

– Пока.

Позже в тот же день я отправился за пиццей. По дороге зашел в местный ювелирный магазин и купил небольшое ожерелье с крошечной фигуркой, болтающейся на цепочке. Поскольку Вера на Рождество присоединится к клану Хопкинсов, я хотел быть уверен, что у нее будет подарок, который она сможет открыть. Тогда я еще не знал, но это ожерелье станет первым рождественским подарком, который она получит не от агентства по опеке или благотворительной организации.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Подарок в виде ожерелья стал тем толчком, который перевернул наши с Верой отношения с дружеских на любовные. Когда я вручил ей подарок, она открыла его, а потом расплакалась. А после на глазах у всех запрыгнула ко мне на колени и поцеловала так, как не целовала никогда раньше.

Когда тем вечером мы вернулись в мою квартиру, она затащила меня в спальню и сказала, что хочет, чтобы у нас были отношения. Для меня прошло полтора года, для нее – не знаю сколько, но мы быстро доказали, что хороший секс идет от сердца, а не от паха.

Вера так и не переехала обратно в общежитие. Когда общежитие вновь открылось, мы перевезли все ее вещи в мою квартиру и стали жить вместе. Не уверен, что Ганни и миссис Х были полностью согласны с тем, чтобы мы вместе. У них были сомнения по поводу того, как быстро мы перешли от работы в лаборатории к совместной жизни, но они были рады за нас и приняли Веру как часть семьи.

Следующие три с половиной года пролетели незаметно. Вера добилась впечатляющих успехов в изучении бухгалтерского учета, окончила университет с лучшим результатом и получила потрясающую работу в бухгалтерской фирме большой четверки в Филадельфии. Мне удалось найти место учителя в пригородной средней школе, где я преподавал историю девятым и десятым классам.

Вскоре после окончания школы мы поженились. Небольшая свадьба, шафером был Ганни Х, а подружкой невесты – миссис Х. На приеме Ганни Х вручил мне открытку. Когда я ее открыл, там лежал чек на сумму всех выплат по опеке, которые они с миссис Х получили на мое содержание. На эти деньги мы купили небольшой дом рядом с железнодорожной веткой SEPTA, ведущей в город, что позволило Вере ездить на работу по железной дороге. Ее рабочий день был намного длиннее, чем у меня, и ей приходилось регулярно ездить на проверки клиентов, но мы были практически безумно счастливы. Впервые, с тех пор как мы познакомились, Вера казалась остепенившейся, уверенной в наших отношениях и в том, на каком этапе жизни она находится.

***

Мы были в браке около четырех с половиной лет, когда фирму Веры привлекло правительство США для проведения аудита крупного оборонного подрядчика, обвиненного анонимным информатором в массовом мошенничестве при выставлении счетов по контракту «затраты плюс» (оплата затрат подрядчика плюс определенная сумма вознаграждения). По утверждению информатора, подрядчик подделал расходы на сотни миллионов, возможно, даже на миллиард долларов, а выплаты прикарманила избранная группа руководителей.

Подрядчик находился на Среднем Западе, и команда Веры проводила аудит неделями без выходных. Она уезжала в воскресенье вечером и отсутствовала две-три недели, затем возвращалась домой, неделю восстанавливала силы и вновь уезжала. У нее вошло в привычку дарить мне перед каждой поездкой бурный вечер секса и столь же бурный вечер по возвращении. Пока ее не было, мы каждый день разговаривали, занимались сексом по телефону, если она была одна в своей комнате или офисе, или просто общались, если рядом были другие. Все было не идеально, но Вере нравилось работать над таким важным проектом, и отзывы ее начальства в подавляющем большинстве были положительными. Это был тот самый проект, который мог привести ее к партнерству скорее раньше, чем позже.

Информатором был бухгалтер по имени Ричард Уилсон, возрастом около тридцати лет. Он был сотрудником среднего звена, отвечавшим в основном за бухгалтерский учет и выставление счетов по контракту «затраты плюс», и как-то наткнулся на платежи неизвестного ему субподрядчику. Когда он извлек из базы копию контракта, то обнаружил, что счета выставлены за услуги, дублирующие услуги другого субподрядчика. Будучи человеком методичным, он копнул глубже и выяснил, что фальшивый подрядчик принадлежит корпорации с Каймановых островов. С помощью друга, который был технически чрезвычайно подкован, он взломал компьютеры юридической фирмы, учредившей материнскую корпорацию на Каймановых островах, и обнаружил, что ею владеют четыре топ-менеджера оборонного подрядчика. Тогда он нанял адвоката и подал против оборонного подрядчика иск. Начался настоящий ад.

Вера проводила с Ричардом несколько дней в каждой поездке, отслеживая все счета и платежи. Если иск о нарушении закона подтвердится, ему полагалась восьми– или девятизначная выплата, что в итоге и случилось. Тогда я еще не знал, что Ричард всерьез заинтересовался Верой. И когда Вера поняла, что по завершении расследования Ричарда ждет огромная награда, она начала подумывать, что он предлагает гораздо более надежное будущее, чем то, которое есть у нас.

Раздуть дело такого масштаба, не нажив себе врагов невозможно, и Ричард нажил их множество. К несчастью для него (и, в конечном счете, для меня), кое-кто из них вздумал решить свою проблему, устранив источник. После третьего неудачного покушения на его жизнь федералы решили, что Ричарда пора взять под защиту. Ричард согласился, но поставил одно условие. Он хотел, чтобы Вера ехала с ним.

***

Иногда муж и впрямь узнает обо всем последним. Лишь много лет спустя я узнал, что было на уме у Веры, когда она согласилась сопровождать Ричарда в программе защиты свидетелей. Дело было не в деньгах, как таковых, а скорее, в безопасности, которую давали эти деньги в сочетании с надзором и защитой службы маршалов США. Неуверенность Веры в себе, вызванная детством, проведенным в приемных семьях, преодолела все угрызения совести, которые она могла испытывать, бросая меня.

День исчезновения Веры начался как любой другой, когда она уезжала, чтобы продолжить аудит. Накануне вечером мы несколько часов занимались диким обезьяньим сексом. Она словно пыталась надолго насытить меня. Наши занятия любовью были даже более интенсивными, чем обычный прощальный секс, которым мы занимались перед предыдущими поездками. Мы говорили о том, что у нас будет ребенок, а Вера перестала принимать противозачаточные таблетки незадолго до своей предыдущей поездки. Я приписывал дополнительную пылкость наших занятий любовью тому, что она пытается забеременеть перед поездкой. На следующее утро она с чемоданами и портфелем уехала на поезде в офис, а я отправился в школу. Это был последний раз, когда я ее видел или разговаривал с ней.

Позже камеры наблюдения перед офисом Веры покажут, как она выходит из офиса, словно направляясь в аэропорт. Ее забрал и увез черный внедорожник с временными номерами. Когда в течение нескольких дней от нее не было никаких вестей, я забеспокоился. Телефонные звонки переводились на голосовую почту. Электронные письма оставались неоткрытыми. СМС не вызывали ответа. Раньше такого не бывало. Я очень забеспокоился, что что-то случилось.

Наконец, я позвонил в офис Веры, чтобы выяснить, что случилось. Мне сказали, что она в отпуске.

В отпуске? Не может быть. Она же ясно дала понять, что улетает на Средний Запад после целого дня работы. Были ли от нее новости? Нет, не было.

Тогда, обезумев от беспокойства, я заявил о пропаже Веры. Местная полиция отнеслась к этому с пониманием, но не была уверена, что мои опасения оправданы. В конце концов, Вера – совершеннолетняя. Не поссорились ли мы? Нет ли у нее любовника? Возможно, она потеряла телефон. А может, просто слишком занята, чтобы общаться с обеспокоенным мужем.

Когда стало ясно, что ее телефон не работает, отследить ее ноутбук невозможно, ее кредитные карты не используются, а наши банковские счета не тронуты, полицейские наконец-то стали относиться ко мне серьезнее. Работодатель Веры передал записи с камер наблюдения у офиса, на которых было видно, как Вера садится во внедорожник. Временные номера оказались поддельными. Таковых не существовало.

Теперь полицейские начали более тщательное расследование. Меня допрашивали несколько часов, прежде чем убедились, что в момент, когда Вера садилась в машину, я был на внеклассном собрании с десятью другими учителями. Весь наш дом обыскали, изучили наши финансы и пришли к выводу, что нет никаких признаков того, что случилось с моей женой. Она просто исчезла с лица земли, словно растворилась в воздухе.

Я совсем раскис. Хотя в самом начале нашего брака я понимал, что чувства Веры ко мне, возможно, никогда не достигнут того же уровня, что и мои к ней, я был уверен, что она любила меня настолько, насколько способна, с учетом ограничений, вызванных ее обширным опытом жизни ребенка в приемной семье. Я не мог поверить, что Вера просто меня бросила. Она не взяла ничего из того, что имело для нее значение, кроме первого моего рождественского подарка – ожерелья, которое она никогда не снимала, даже если носила и другие украшения.

Все больше убеждаясь в том, что с ней случилось нечто ужасное, я начал пить, чтобы заглушить боль. Школьный округ предоставил мне отпуск, чтобы я мог смириться с потерей, да и учебный год уже почти закончился, так что, у меня было целое лето, чтобы оправиться от потери. Или же у меня будет время, чтобы регулярно напиваться до одурения. Я выбрал последнее.

***

Когда Вера только исчезла, я ежедневно общался с Хопкинсами. С течением времени, когда не было никаких признаков того, что с ней случилось, контакты стали реже. По мере того как я продолжал катиться вниз по спирали, мои контакты становились все более спорадическими. К концу июля того лета я уже почти месяц не разговаривал ни с одним из Хопкинсов. Миссис Х забеспокоилась, поэтому сделала то, что делала лучше всего, когда была в беспокойстве – послала Ганни Х узнать, как у меня дела.

Накануне вечером я выпил большую часть бутылки «Джека Дэниелса» и уже отрубился на диване, когда появился Ганни Х. Сначала он позвонил в дверь, на что я не обратил внимания. Затем постучал. Когда я не ответил, он начал колотить в дверь и кричать:

– Чертов морпех, открой эту гребаную дверь, сейчас же!

Я был поражен и даже слегка напуган. За все годы, что его знал, я никогда не слышал, чтобы он повышал голос или ругался. Я сделал единственно возможное – открыл дверь.

Ганни Х окинул взглядом мою гостиную и спросил:

– Что, ради всего святого, здесь случилось?

Вопрос был резонный. И в гостиной, и на кухне была свалка грязной посуды, коробок с едой (некоторые все еще наполовину полные и гниющие) и пустых бутылок из-под спиртного. Я не принимал душ, не брился и не менял одежду как минимум неделю.

– От тебя воняет. Живо – наверх! – Ганни потащил меня вверх по лестнице и забросил в душ, все еще полностью одетого.

– Сними это грязное дерьмо и приведи себя в порядок.

Пока я принимал душ, Ганни позвонил миссис Х.

– Он пьян, грязен, превратил дом в свинарник и опять нуждается в нашей помощи. Пришли сюда пару человек, пусть уберут этот бардак. Я соберу для него одежду и оттащу к нам, как только он примет душ.

Миссис Х согласилась, а Ганни Х повесил трубку и принялся упаковывать мою одежду в вещевой мешок. Началось второе спасение Дэви Дерра от Хопкинсов.

Когда мы приехали в дом Хопкинсов, Ганни Х бросил мои вещи в спальне, которой я пользовался, когда был приемным ребенком, а затем уставился на меня.

– Ты ведь не такой. Мы потратили на тебя слишком много времени и сил, чтобы позволить тебе развалиться на части. Ты добился слишком большого прогресса, чтобы сейчас рухнуть и сгореть. Это дерьмо прекращается прямо сейчас. Завтра побудка в 05:30. Мы начнем с тобой все сначала.

После этого он закрыл дверь.

Следующее утро было, мягко говоря, мучительным. С момента исчезновения Веры я не бегал и не делал никаких упражнений. Ганни Х отправился на пятимильную пробежку в таком темпе, который мне было бы трудно выдержать и в хороший день, а этот день явно не был хорошим. Когда мы закончили пробежку, он погрузил меня в свой грузовик и отвез в додзё, где в течение часа мы делали зарядку и растяжку перед спаррингом. К тому времени, когда мы закончили, вся выпивка из меня была выжата, а я был совершенно вымотан.

Это задало тон оставшейся части лета.

К началу учебного года я опять был в форме, и моя голова была, в основном, на правильном месте. В округе есть неплохой план помощи сотрудникам, и миссис Х записала меня на консультации к психотерапевту два раза в неделю. К Рождеству я опять стал прежним, если не считать дыры в сердце, где когда-то обосновалась Вера.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

По законам штата Пенсильвания Вера должна была отсутствовать в течение семи лет, чтобы я мог объявить ее мертвой. К счастью для меня, непреодолимая потребность Веры в финансовой безопасности заставила нас купить дом, который мы могли себе позволить исключительно на мою зарплату и пенсию по инвалидности. Кроме того, она делила свою зарплату на то, чтобы максимально увеличить наш пенсионный фонд, делать двойные платежи для погашения ипотеки и откладывать оставшуюся сумму. В финансовом плане у меня все было в порядке, за исключением того, что я не мог продать дом, машину или получить доступ к ее пенсионным средствам. Тем не менее, я был в достаточно хорошей финансовой форме, чтобы не нуждаться во втором доходе, хотя и снова подрабатывал тренером в студии в дополнение к преподаванию.

Теплым июньским днем, перед самым окончанием учебного года, спустя чуть больше пяти лет после исчезновения Веры, я услышал звонок в дверь. Открыв ее, я обнаружил мужчину и женщину, одетых в деловую повседневную одежду, в руках у одного из них была папка-гармошка. Оба они предъявили свои удостоверения, а затем представились как заместитель маршала США Симпсон и Уоллах.

– Чем могу быть полезен? – спросил я. Вопрос был без двойного дна, потому что я понятия не имел, что могло привести к моей входной двери двух маршалов США. Может, они ошиблись домом?

Они спросили, не Дэви ли я Дерр и не являюсь ли я мужем Веры Дерр. Мое сердце упало. Неужели они наконец-то нашли Веру или, скорее всего, ее останки? Я подтвердил, что я – тот самый Дэви Дерр, и пригласил их войти, усадив в гостиной и спросив, не могу ли предложить им что-нибудь выпить или просто воды. Они отказались. Я спросил, зачем они здесь. Они стали рассказывать мне историю, которая показалась мне непостижимой.

Инициативу взяла на себя Уоллах.

– Мистер Дерр, мы должны принести вам огромные извинения. Пять лет назад служба маршалов облажалась. Мы здесь, чтобы попросить прощения и попытаться исправить эту ошибку.

Теперь я был в полном замешательстве.

Она продолжила.

– Пять лет назад служба маршалов приняла информатора, которого вы знаете как Ричарда Уилсона, в программу защиты свидетелей. Он обнаружил и сообщил об одной из крупнейших в истории США махинаций с оборонными закупками. Ваша жена была частью команды аудиторов, которых правительство привлекло для проверки участвовавшего в деле оборонного подрядчика и отслеживания средств.

Я указал, что мне это знакомо, поскольку именно над этим делом работала Вера, когда исчезла.

– Судя по всему, у вашей жены и мистера Уилсона завязались отношения, и он настоял на том, чтобы она пошла с ним в программу защиты свидетелей. Она согласилась. Но перед этим настояла на том, чтобы было сделано все возможное, чтобы максимально облегчить ее исчезновение из вашей жизни. В частности, было составлено и подписано заявление о разводе с передачей вам всех активов супругов и всех ее личных активов, подписан акт об отказе от права собственности на ваш дом, подписан акт о передаче ее автомобиля и другие документы о передаче имущества. Она также приложила письмо на ваше имя. Все это должно было быть доставлено вам, как только она и мистер Уилсон благополучно переедут.

Теперь я начал злиться.

– Хотите сказать, что моя жена, которую я оплакивал пять лет, сбежала с каким-то парнем, с которым познакомилась во время аудита? А вы об этом знали и не сообщили? У местных копов все еще есть открытое досье по этому делу. Они крутят колеса уже пять лет, а я столько же времени нахожусь в трауре. Не могу в это поверить.

Уоллах продолжила:

– Мы искренне сожалеем. Эта папка должна была быть доставлена вам уже давно. Мы нашли ее лишь тогда, когда вернулись к нашим записям после того, как мистер Уилсон и ваша жена были убиты.

– Убиты? Хотите сказать, что теперь моя жена мертва?

– Да, это так. Их перевезли в Портленд, штат Орегон, после того как мистер Уилсон получил свою выплату за разоблачение. Они спокойно жили там еще около двух месяцев назад. Произошло вторжение в дом, и мистер Уилсон был убит. Ваша жена была тяжело ранена и впала в кому. После смерти мистера Уилсона она прожила около тридцати пяти дней. Поскольку она пережила его более чем на тридцать дней, все его имущество досталось ей. Ваша дочь и их второй ребенок не пострадали и находятся под нашей опекой. Мы не хотели сообщать вам об этом или предавать огласке, пока не подтвердим, что смерть Веры и Ричарда не связана с делом информатора, но только что полиция Портленда арестовала вторгшихся в дом по записям с камер наблюдения, так что, мы знаем, кто они. Они – просто бандиты, а не профессионалы, нанятые для устранения Веры и Ричарда. Это была чистая случайность, никак не связанная с его доносом.

– Минуточку. Дочь? У меня нет дочери. У нас с Верой не было детей.

– Нет, были. Вера была беременна вашим ребенком еще до того, как попала в программу защиты свидетелей. Вашей дочери около четырех с половиной лет. Ее младшему брату два.

– Откуда вы знаете, что девочка моя?

– После рождения девочки Вера провела тест ДНК. Она совсем не была похожа на Уилсона, и Вера подумала, что есть вероятность того, что она была зачата в последний раз, когда вы были вместе. Оказалось, она права. Она передала результат теста ДНК своему адвокату, чтобы тот хранил его вместе с завещанием. Была вполне уверена в вашем родстве, чтобы назначить вас опекуном обоих детей, если с ней и Ричардом что-то случится. Она также назвала вас индивидуальным доверительным управляющим траста, созданного для детей. Вторым доверительным управляющим является их банк. В настоящее время этот траст оценивается более чем в сто миллионов долларов. Вы также указаны в качестве бенефициара наследства Веры на сумму пять миллионов долларов при условии, что согласитесь взять под опеку обоих детей и воспитывать их как своих собственных. Кроме того, она указала, что вы получите ожерелье, которое она носила постоянно и которое вы должны сохранить для Вайолет до ее замужества и передать его ей в качестве свадебного подарка от ее матери.

– Есть еще кое-что, что вам нужно знать. Хотя мы и переселили Ричарда и Веру с удостоверениями личности как мужа и жены, ее брак с вами расторгнут не был, поскольку вы не подавали прошения о разводе и не объявляли Веру умершей. Юридически вы все еще являетесь ее мужем, или, как минимум, были им до ее смерти несколько дней назад. Это значит, что мы можем немедленно передать Вайолет вам. С Сэмюэлем проблем больше. Мы создаем для него запасное свидетельство о рождении. Как только получим его, мы сможем передать и его одновременно с Вайолет без прохождения вами всего процесса проверки биографических данных приемных родителей. Мы заменим в обоих свидетельствах имя мистера Уилсона как отца на ваше и передадим детей вам. Что скажете?

– Что я скажу? Вы что, издеваетесь надо мной, простите за мой французский? Вы вваливаетесь в мой дом без предупреждения, говорите, что моя пропавшая жена пять лет жила с каким-то парнем под другой личиной и только что умерла, что у меня есть дочь, которую я никогда не видел, и у которой также есть сводный брат, что эти дети богаты до невозможности, и что вы хотите, чтобы я взял опеку над ними обоими? Вы вообще слышите, что говорите. Кое-кто в этой комнате спятил, и не думаю, что один из них – я.

– Как ни неловко признавать, но все это правда. Мы бы хотели договориться о встрече со службой маршалов, чтобы передать вам детей и связать вас с юридической фирмой, занимающейся наследством. Мы были бы признательны, если бы вы держали это в секрете до тех пор, пока не будут улажены все формальности. Понимаем, что мы допустили несколько огромных ошибок в том, как все было сделано, и нам очень неловко, и мы об этом сожалеем. Обещаем, что за это полетят головы. Но сейчас самое важное – забота о детях. Так вы в деле или нет? Насколько мы можем судить, других родственников у Ричарда и Веры нет. Если вы не возьмете этих детей, они окажутся в какой-нибудь приемной семье.

Это был удар ниже пояса. Я подозревал, что оба маршала прекрасно осведомлены о том, что и я, и Вера были приемными детьми, и решили разыграть свою козырную карту. Сделайте, как мы просим, или двое маленьких детей окажутся в ненавистной вам системе. Как только они разыграли эту карту, у меня не осталось выбора.

– Я согласен. Когда смогу встретиться с детьми?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Маршалы оставили папку с документами, которые Вера попросила подготовить в службе маршалов, когда исчезла. Я положил ее на стол в своем кабинете, решив, что прошло уже пять лет, так что, все что там есть, потерпит еще несколько дней.

После того как встреча с маршалами закончилась, я позвонил Хопкинсам. Не вдаваясь в подробности, я им сообщил, что со мной связались федеральные правоохранительные органы, что Вера мертва, и что у нее осталось двое детей, для которых родителем теперь должен стать я. Я передам детали и Ганни, и миссис Х. Они ни разу не спросили меня, не сошел ли я с ума, просто стали помогать мне планировать приобретение всего, что понадобятся мне для новой роли отца-холостяка.

Два дня спустя, на встрече в здании федерального суда в Филадельфии, Вайолет и Сэмюэль были переданы мне, получив свидетельства о рождении, где они были названы моими детьми. Теперь я официально стал их отцом. Совершенно неподготовленным, озадаченным, опечаленным и рассерженным, но все же отцом.

Будучи младше, Сэмюэль почти сразу же привязался ко мне. Вайолет потребовалось на несколько недель больше, но к началу учебного года осенью оба стали называть меня «папой». Я записал Вайолет и Сэмюэля в детский сад рядом со школой, которым пользовалось большинство учителей с маленькими детьми. Хопкинсы задействовали свой обширный список контактов, чтобы найти для меня педиатра, приходящих нянь с хорошей репутацией и другие ресурсы, необходимые новоиспеченному отцу. Думаю, они воспринимали Вайолет и Сэмюэля как еще двух внуков, точно так же, как и меня – как сына, пусть и официально не усыновленного.

Папка пролежала на моем столе целый месяц, прежде чем я, наконец, открыл ее однажды вечером, уложив детей спать. В ней я нашел все документы, о которых говорили маршалы, а также обручальное и венчалное кольца Веры и десять копий свидетельства о смерти на ее имя, которые мне понадобятся для закрытия различных счетов и перевода ее пенсионных средств в мой индивидуальный пенсионный счет. Ожерелье, которое я подарил ей в то первое совместное Рождество, тоже было в ней. После смерти Веры маршалы забрали из больницы ее личные вещи и не преминули добавить их к тем материалам, что передали мне.

Я долго рассматривала конверт с последним письмом Веры, прежде чем его открыть. Не был уверен, что хочу знать, о чем она думала, уходя от меня. Наконец, я решился, вскрыл конверт и начал читать.

Дорогой Дэви,

К тому времени, когда ты получишь это письмо, я уже исчезну. Прости, что так поступаю с тобой, но я постаралась максимально упростить процесс моего исчезновения. К этому письму прилагаются все документы, которые понадобятся тебе, чтобы вычеркнуть меня из своей жизни и жить дальше без меня.

Знаю, что это причинит тебе боль. За это могу лишь выразить свое глубочайшее сожаление. Ты любил меня безоговорочно, и я всегда буду этим дорожить. Жаль, что я не могла поступить с тобой так же. Я достаточно хорошо себя знаю, чтобы понять, что я не любила никогда и никого. Не думаю, что у меня вообще есть способность любить после всех лет, проведенных в этой проклятой системе опеки. Знаю, что и меня никто никогда не любил, пока я не встретила тебя, за исключением, возможно, матери, о которой я ничего не помню. Ты намного сильнее меня, потому что выжил в системе, сохранив способность любить. А я – нет. Возможно, разница в том, что с тобой провели время Ганни и миссис Х, а возможно, дело в том, что ты – лучший мужчина, которого я когда-либо знала.

Уехав с Ричардом, я получила возможность обрести такую физическую и экономическую безопасность, которой бы мы с тобой никогда не имели. Как бывший приемный ребенок, я уверена, что ты поймешь мой расчет. С ним у нас будут огромные средства, и мы будем находиться под защитой маршалов США. Ничто из того, что есть у нас с тобой, не может с этим сравниться.

Ричарда я не люблю, и думаю, он это знает. Но он меня любит и готов рискнуть, что со временем и я смогу его полюбить, особенно если у нас будут совместные дети, как мы планируем.

Так что, мой дорогой Дэви, злись, ненавидь меня, если хочешь. Я не жду, что когда-нибудь ты меня простишь за то, что я делаю. Но надеюсь, что ты оглянешься назад, на небезопасность своего собственного существования в приемной семье, и поймешь, почему я приняла такое решение.

Пожалуйста, вычеркните меня из своей жизни и живи дальше. Забудь обо мне. Относись ко мне так, словно я умерла. Если нужно, оплакивай меня, но, если и нет, я пойму, почему ты не можешь этого сделать.

Где-то там есть женщина, которая сможет дать тебе ту же безусловную любовь, что ты дарил мне, но которую я так и не смогла дать тебе. Надеюсь, ты ее найдешь, и вы оба сможете любить и стареть вместе. Надеюсь, она подарит тебе дом, полный детей и внуков, чего мне не удалось для тебя сделать.

Прощай, мой дорогой, милый Дэви. Будь здоров, продолжай жить дальше. Пусть она будет долгой, богатой и насыщенной.

Вера

Прочитав письмо, я долго сидел за столом и тихо плакал. Парадокс был почти ошеломляющи: она бежала туда, где, как ей казалось, она будет в безопасности, а случайный акт насилия уничтожил ее. Мои слезы были вызваны не потерей, а тем, что адская система нанесла непоправимый ущерб женщине, которую я так любил, и чьи детские переживания лишили ее возможности когда-либо по-настоящему полюбить другого человека. Смерть Веры означала, что теперь у нее никогда не появится такого опыта. Я положил письмо в сейф и отправился спать.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Никогда не пойму, почему кто-то хочет быть родителем-одиночкой. Радует хоть то, что к моменту появления в моей жизни Вайолет и Сэмюэля, они уже не бодрствовали каждые два часа. Тем не менее, в конце дня я чувствовала себя измотанным, после целого дня преподавания, а потом ухаживания за ними ночью. В конце концов, я воспользовалась средствами, которые оставила мне Вера, чтобы нанять домработницу/няню на полный рабочий день, восхитительную пятидесятилетнюю иммигрантку из Мексики по имени Мария, которая сразу же начала учить детей испанскому языку и дарила им свою любовь и ласку, словно была их бабушкой. К тому времени как дети прожили со мной год, мы стали семьей.

Летом после визита маршалов я взял детей и Марию на две недели в Оушен-Сити, штат Нью-Джерси. Давал Марии тратить много времени на себя, водя детей на пляж и набережную. Мы все получили огромное удовольствие и очень сожалели, что отпуск закончился.

На тот момент, когда мы с Верой купили дом, моим ближайшим соседям было за семьдесят. В начале того лета они сообщили мне, что выставляют свой дом на продажу и переезжают в Техас, чтобы быть ближе к дочери и внукам. Дом был продан быстро, и сделка состоялась, пока мы были на пляже. Я еще не успел познакомиться с новыми соседями, когда с заднего двора пришла Вайолет с просьбой:

– Папа, можно Тедди поиграть в нашем игровом городке?

– Кто такой Тедди?

– Новый мальчик по соседству.

– А его мама или папа разрешили ему приходить к нам?

– Я их не видела.

– Что ж, пойдем, спросим. Все равно пора познакомиться с новыми соседями, а это – хороший повод.

И вот мы отправились в соседний дом. Я позвонил в дверь, и после недолгого ожидания мне ответила привлекательная тридцатилетняя брюнетка в забрызганных краской джинсах и столь же забрызганной краской футболке.

– Чем могу вам помочь? – спросила она.

– Привет, – сказал я. – Я – Дэви Дерр из соседнего дома. Мы только вчера вернулись с берега. Вайолет – моя дочь, а еще у меня есть сын Сэмюэль. Они играли на нашей игровой площпдке, и ваш малыш захотел к ним присоединиться. Я хотел бы убедиться, что вы не против, прежде чем разрешить ему прийти.

– Привет, – сказала женщина. – Я – Кэрол Шик. Переехала сюда неделю назад, и вы застали меня в разгар покраски комнаты моего сына Тедди. А вы точно не против, чтобы он играл с вашими детьми?

– Нет, все в порядке. Мы его развлечем и дадим вам возможность заняться покраской, не беспокоясь о нем. Давайте я дам вам свой номер телефона, и вы сможете мне позвонить, когда захотите, чтобы он вернулся домой. Или просто подойдите и крикните. Я, наверное, буду с детьми на заднем дворе.

После этих слов она меня поблагодарила и вышла из дома, чтобы сказать Тедди, что тот может пойти к соседям поиграть с Вайолет и Сэмюэлем.

Дети общались так, словно знали друг друга целую вечность. Кэрол, должно быть, потеряла счет времени. Уже наступило время ужина, а от нее не было никаких вестей. Вайолет и Сэмюэль хотели, чтобы Тедди поужинал с ними. У меня еще не было номера Кэрол, поэтому я опять подошел к соседнему дому, позвонил в звонок, и меня снова встретила еще более забрызганная краской женщина.

– Еще раз здравствуйте. Я собирался кормить своих детей, а они бы хотели, чтобы на ужин остался Тедди. Если вы не против, я накормлю их всех. И вы можете к нам присоединиться, если захотите.

– Можете дать мне минут двадцать, чтобы привести себя в порядок? Я быстро приму душ и надену одежду, не запачканную краской.

Через двадцать минут в мою дверь позвонили, и на пороге появилась Кэрол, одетая в чистые джинсы и мужскую рубашку со свисающими фалдами и закатанными до локтей рукавами. В руках у нее была бутылка красного вина.

– Заходите. Дети на кухне. У нас будут спагетти и фрикадельки. Надеюсь, вы не против. К этому блюду я приготовил салат, а в духовке у меня – чесночный хлеб.

– Это замечательно. Тедди любит спагетти, хотя нам, вероятно, придется поливать его из шланга, когда он закончит. И я тоже люблю пасту. А ваша жена здесь?

Я не собирался делиться всей историей Веры с женщиной, которую знаю около трех часов, поэтому просто сказал:

– Я – вдовец. Моя жена умерла чуть больше года назад.

– О, простите. Я знаю, как это больно. Мой муж был пилотом вертолета в Ираке. Погиб в бою около двух лет назад.

– Теперь настала моя очередь извиняться. Я провел два срока Среднем востоке в качестве морского пехотинца. Там я потерял нескольких друзей. Больно терять кого угодно, но особенно супруга.

Осознание того, что моя новая соседка – вдова, заставило меня внимательнее присмотреться к ней. Женщина была симпатичной, возможно, на год или два моложе меня, с привлекательным лицом и красивым телом. У нее было несколько лишних килограммов, но те распределялись в основном по бедрам и груди, делая ее фигуру в форме песочных часов, которую я находил весьма сексуальной.

В итоге мы с Кэрол проговорили почти два часа. Когда дети были накормлены, мы вместе помыли посуду, а затем сели за кухонный стол с бокалом вина и больше узнали друг о друге.

Кэрол работает библиотекарем и переехала сюда, чтобы быть ближе к своим родителям, что позволило Тедди чаще общаться с бабушкой и дедушкой, которые также могли оказать дополнительную помощь в уходе за ребенком. Я рассказал Кэрол, что вырос в приемной семье и вернулся в этот район после службы в морской пехоте и учебы в колледже, потому что моей жене предложили отличную работу в бухгалтерской фирме большой четверки. Я последовал за ней, потому что мне было проще получить работу преподавателя в этом районе, чем ей – найти аналогичное предложение в другом месте. Кроме того, мои последние приемные родители, которых я считаю своими родителями, живут неподалеку.

Дети явно начали уставать, и мы решили закончить день. Перед уходом я рассказал Кэрол о Марии и добавил, что буду рад обеспечить присмотр за Тедди в любое время, если ей понадобится кто-то на короткое время. Моя работа преподавателя оставляет меня свободным все лето, и в течение учебного года я обычно возвращаюсь домой к 16:00. Мария обычно находится здесь с семи утра и до моего возвращения домой в течение недели. Кэрол, похоже, обрадовалась предложению, поскольку ее график предусматривал работу один вечер в неделю до 20:00.

Все уладилось, Кэрол и Тедди ушли к себе домой, а я приступил к купанию детей и чтению сказок, после чего поцеловал Вайолет и Сэмюэля на ночь.

Я почувствовал, что между мной и Кэрол проскочила искра, но все еще свыкался с потерей Веры. Я не был готов к новым отношениям, особенно учитывая то, как закончился мой брак с Верой. Но прошло уже пять лет, с тех пор как я был с женщиной, и в моей маленькой головке начали появляться признаки интереса, по мере того как продолжался разговор с Кэрол. Она не подавала никаких признаков подобного интереса, но ведь и потеря ею мужа была гораздо более недавней, чем исчезновение Веры. Подожду и посмотрю, что будет дальше.

В течение следующих нескольких месяцев семья Кэрол и моя постепенно начали сливаться. Тедди стал постоянным обитателем нашего заднего двора, а также лучшим другом Вайолет в детском саду. Я несколько раз заглядывал к ним, чтобы заняться мелким ремонтом, с которым не могла справиться Кэрол. Мы ужинали вместе с детьми как минимум раз в неделю. А по выходным часто проводили вместе несколько часов за бокалом вина, наблюдая, как играют дети на моем заднем дворе.

***

Было уже почти Рождество, когда я, наконец, набрался смелости и пригласил ее на свидание. Надеялся, что не ошибся в сигналах, которые, как мне казалось, она подавала. Мы стали проводить вместе больше времени, ездить на машине на школьные мероприятия детей и просто тусовались. Мне не хотелось пытаться перевести то, что у нас есть, из категории друзей в категорию любовников, но я также понимал, что если я не спрошу, у нее так и не будет возможности сказать «да». И я начал беспокоиться, что если я не предприму каких-то действий, то кто-то другой сможет проскочить и завладеть ее привязанностью. Поэтому однажды, проводив Тедди до дома, после того как домой вернулась Кэрол, я набрался смелости и позвонил в ее дверь.

Кэрол только что вернулась из библиотеки и все еще была одета в свой деловой повседневный костюм. У нее был вид сексуальный библиотекарши – профессиональная одежда, блузка расстегнута на пару пуговиц, видно декольте, волосы убраны в тугой пучок, на цепочке на шее висят очки для чтения. Малыш Дэви сразу же встал по стойке смирно, но, к счастью, джинсы, в которые я был одет, были достаточно плотными, чтобы скрыть мое возбуждение.

– Привет, как дела? Тедди вел себя хорошо?

– Он был, как обычно, великолепен. Они с Вайолет сделали домашнее задание, а потом все трое детей провели остаток времени во дворе. Я здесь потому, что хотел спросить тебя кое о чем.

– Ладно...

– Если я смогу найти няню или договориться, чтобы Мария присмотрела за детьми в субботу вечером, не хочешь ли ты сходить куда-нибудь поужинать и посмотреть кино? Я имею в виду вечер «только для взрослых», только для нас двоих?

Кэрол рассмеялась.

– Ну, что ж, – сказала она, – самое время. Я уже начала сомневаться, что ты когда-нибудь пригласишь меня на свидание. Я собиралась дать тебе время до рождественских каникул, и если ты не сделаешь шаг навстречу, самой пригласить тебя. Конечно, я с удовольствием пойду с тобой на свидание. Мы танцуем вокруг этого уже несколько месяцев. Во сколько в субботу мне быть готовой?

– Дай мне договориться с няней, и я свяжусь с тобой.

С этими словами я пожелал ей спокойной ночи и почти поплыл через лужайку к своему дому.

Мария была рада немного поработать сверхурочно, особенно потому, что давно хотела, чтобы я вернулся в пул знакомств. Она познакомилась с Кэрол, и та ей понравилась. А Тедди она приняла как еще одного внука. Договорившись о присмотре за детьми, я сказал Кэрол, что заеду за ней в шесть вечера. Мы пойдем в местный итальянский ресторан, который я уже не раз посещал, а потом посмотрим новый фильм в местном AMC (американская сеть кинотеатров с несколькими экранами).

Стуча в ее дверь, я нервничал, как школьник на первом свидании. Кэрол открыла дверь, и я замер, ошеломленный. На ней была белая блузка, почти прозрачная, в которой виднелся кружевной бюстгальтер, поддерживающий ее прекрасную грудь. Также на ней были брюки, подчеркивавшие ее широкие бедра и, когда она повернулась, выделившие ее очень стройную попку.

– Вау! – это все, что я мог сказать.

Она взяла меня за руку и пошла за мной к машине. Я открыл ей дверь и наблюдал, как она садится, затем закрыл дверь и подошел к водительской стороне. Наконец, я восстановил самообладание и сказал:

– Боже мой, если бы я знал, что ты так хорошо выглядишь, я бы не стал ждать так долго. В этом наряде ты просто сногсшибательна.

Кэрол нашла это весьма забавным.

– Ты уже несколько месяцев разглядываешь мой зад. Не думай, что я не замечала, как ты это делаешь. И ты, конечно, выглядишь очень привлекательно. Похоже, бег и тренировки по боевым искусствам дают результат.

Вечер пролетел незаметно. Когда мы уселись в театре, Кэрол взяла меня за руку и положила голову мне на плечо. Я посмотрел на нее сверху-вниз, затем наклонил голову и поцеловал. Она с энтузиазмом ответила. К счастью, мы сидели далеко сзади, поэтому не выставляли себя на всеобщее обозрение.

После окончания фильма поехали в местный бар, где выступал небольшой джазовый ансамбль, и провели час, слушая музыку и разговаривая. Когда, наконец отправились домой, то шли к машине, обняв друг друга за талию. С моей точки зрения, вечер прошел успешно (и возбуждающе). Я был уверен, что Кэрол считает так же, поскольку она меня спросила, когда мы сможем это повторить еще раз. Я ответил, что как только сможем запланировать другой вечер.

Так началось третье спасение в моей жизни, то самое, которое, наконец-то, подарило мне прочную, безусловную любовь, которую так и не смогла дать Вера.

***

Мы тщательно следили за тем, как вести себя рядом с детьми, но, когда те играли на улице или спали, мы вели себя как два старшеклассника. На самом деле вместе мы не спали, но определенно проводили достаточно много времени в третьей базе (петтинг), не доходя до домашней базы (половой акт с проникновением).

Наконец, после двух месяцев такого поведения я спросил Марию, не могла бы она присмотреть за всеми тремя детьми на выходные, чтобы мы с Кэрол смогли уехать вместе. Мы выбрали романтическую гостиницу в округе Ланкастер и уехали сразу после школы в пятницу вечером. Поужинали в прекрасном французском ресторане в самом центре Ланкастера, после чего поехали в пансион и заселились. Когда зашли в номер, Кэрол вышла из комнаты с небольшой дорожной сумкой и направилась в ванную. Когда она вышла, я стоял ошеломленный. На ней был пояс с подвязками и чулками, кружевной тедди (соединённые вместе трусики и бюстгальтер), едва прикрывающий ее грудь и не достающий до нижних губ, и туфли на высоких каблуках. Малыш Дэви едва не расстегнул молнию на брюках, что были на мне.

Большую часть ночи мы провели, занимаясь любовью. Несмотря на мой длительный перерыв и ее несколько более короткий, никто из нас, похоже, не забыл, как доставить удовольствие партнеру. В моих воспоминаниях об этом вечере – сплошные страсть и наслаждение. Либо стены пансионата имеют наилучшую звукоизоляцию, которую я когда-либо встречал, либо соседние с нами номера были пусты, потому что Кэрол была самой голосистой любовницей, и соседи могли бы очень плохо спать. В какой-то момент я подумал, что из-за ее звуков кто-нибудь точно вызовет полицию.

Мы заснули в объятиях друг друга в предутренние часы и спали до тех пор, пока нас не разбудила горничная, чтобы убрать номер.

На следующий вечер мы позаботились о том, чтобы повесить на дверь табличку: «Не беспокоить», что дало нам возможность заняться сексом на следующее утро, прежде чем мы выехали из отеля.

***

С этого момента мы стали парой. Я отвел Кэрол и Тедди на встречу с Хопкинсами, которые оба показали мне большие пальцы. Не менее одобрительными были и родители Кэрол. Мы проводили вместе каждую свободную минуту, а после того как поговорили о наших отношениях со всеми тремя детьми, стали проводить вместе и ночи. К Дню поминовения я был убежден, что хочу провести с Кэрол всю оставшуюся жизнь. Поговорив с отцом Кэрол и получив его благословение, я встал в ресторане, где у нас было первое свидание, на одно колено и сделал предложение. Ее «ДА!» прозвучало достаточно громко, чтобы заставить повернуться все головы в зале.

Мы оба уже были женаты, поэтому никто из нас не видел необходимости в большой свадьбе. Мы решили провести церемонию на открытом воздухе в местном парке и арендовать павильон для приема с едой. Гостями были семья Кэрол, семья Хопкинсов, наши дети, Мария и несколько хороших друзей. Мария согласилась остаться с детьми на неделю, пока мы будем проводить медовый месяц на курорте в Карибском море.

Перед нашей свадьбой я усадил Кэрол и рассказал ей всю историю Веры. Упомянул о щедром завещании и условии, что я буду воспитывать Вайолет и Сэмюэля. Рассказал ей о трасте для Вайолет и Сэмюэля. Даже объяснил важность ожерелья, которое подарил Вере в то первое Рождество. Мы обсудили, что делать с детьми друг друга, и решили, что каждый из нас усыновит детей другого. Мы также говорили о том, что у нас будет один или несколько собственных детей, и согласились, что хотим как минимум еще одного.

Вскоре после медового месяца Кэрол обнаружила, что беременна. Очевидно, одно из лекарств, что она принимала, готовясь к поездке на Карибы, отменило действие противозачаточных таблеток. Она беспокоилась, что я расстроюсь появлению нового ребенка, пока мы все еще привыкаем к совместной жизни, но я был на седьмом небе от счастья.

Через девять месяцев после свадьбы родился малыш Джордж Дэвид. Через два года за ним последовала Маргарет Энн. На этом мы остановились. Кэрол взяла академический отпуск, чтобы воспитывать детей, а я продолжил преподавать. С двумя последними пополнениями в нашей семье мы поняли, что ни один из домов не является достаточно большим, чтобы служить местом для воспитания пятерых детей. Мы купили большой дом викторианской эпохи с обширным двором чуть дальше от центра города и отремонтировали его, продав оба наших дома, чтобы профинансировать проект. Переехали в дом вскоре после того, как узнали, что ждем Маргарет.

***

Вскоре после свадьбы я обнаружил, что Вера оставила мне последний подарок. Подарок был большим. Я нанял адвоката, чтобы тот подготовил прошения об усыновлении, а также обычные завещания и доверенности для меня и Кэрол. Планируя распределение наследства, я сказал ему, что хочу, чтобы практически все имущество Кэрол и мое получил Тедди, поскольку Вайолет и Сэмюэль щедро обеспечены по условиям траста Веры. Он попросил у меня копию трастового документа, чтобы правильно сослаться на него в наших завещаниях, объясняя, почему наши активы не распределяются поровну между тремя детьми. Бумаги были у него уже несколько дней, когда он мне позвонил.

– Дэви, ты на самом деле читал трастовый документ?

– Нет, не читал. Всеми делами занимается банк. С деньгами, которые оставила мне Вера, мне не пришлось прикасаться к трастовым фондам для Вайолет и Сэмюэля. Не думаю, что мне понадобятся эти средства, пока дети не пойдут в колледж. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, я просматривал документ и нашел положение, которое может тебя заинтересовать. Возможно, оно заставит Кэрол и тебя изменить план распределения имущества.

– И что там?

– Не буду зачитывать все, но суть в том, что Вера добавила в свой траст пункт о дополнительных бенефициарах. Если в итоге ты будешь воспитывать Вайолет и Сэмюэля, она предусмотрела, что в качестве бенефициаров будут добавлены все дети, рожденные, усыновленные тобой или пасынки, которые были несовершеннолетними на момент твоего брака с их матерью. Тедди считается твоим пасынком и будет продолжать считаться таковым после окончательного усыновления. Все дети, что есть у вас с Кэрол, также получат выгоду. Эта женщина, должно быть, много о тебе думала, раз обеспечила таким образом твоих детей.

Я был ошеломлен. Женщина, сказавшая мне, что никогда не сможет полюбить меня так, как я того заслуживаю, и призывавшая меня жить дальше без нее, самым щедрым образом обеспечила детей, которые, как она надеялась, будут у меня. Она гарантировала, что эти дети никогда не испытают недостатка финансовой или физической безопасности, который испытала она сама, будучи ребенком в приемной семье. Я был ошеломлен тем, как она позаботилась о моем благополучии и благополучии моих детей, даже находясь в могиле. Мы с Кэрол внесли необходимые коррективы в наши планы наследства. Благодаря щедрости Веры пятеро наших детей никогда ни в чем не будут нуждаться.

ЭПИЛОГ

Я сижу на крыльце нашего дома и наблюдаю за тем, как четверо наших старших детей играют на заднем дворе. Кэрол свернулась калачиком у меня на коленях, положив голову мне на плечо и обхватив меня руками. Маргарет крепко спит в своей переноске. Я размышляю о том, насколько богата моя жизнь и как мне повезло. Я благодарен Хопкинсам за то, что они дважды спасали меня от саморазрушительной спирали. Еще больше я благодарен своей сексуальной, красивой жене за то, что она спасла меня от жизни в качестве родителя-одиночки. И благодарен Вере за ее щедрую заботу о наших пятерых детях. Я все еще не могу заставить себя полностью ее простить, но понимаю ее мотивы. Она – продукт несовершенной системы, но в конце концов, ей удалось совершить последний поступок, который продемонстрировал, если не любовь, то хотя бы признание моей любви к ней. Да благословит и сохранит ее Господь.