Turnabout от imhapless

****************************

Главные герои этой истории, вероятно, являются карикатурами на жителей средних городов американского Среднего Запада; этот город я буду называть «Нормал», чтобы не множить сущности. Однако карикатурные образы обычно основаны на реалистичном восприятии, пусть даже упрощенном или не совсем точном. Так или иначе, эти карикатуры взяты из реальной жизни.

***

Поначалу была девочка из средней школы округа Карвер, которая была одновременно и лидером группы поддержки, и звездной спортсменкой, и самой популярной девочкой в школе – Эшли Прентис. Эшли – дочь Мерили и Оуэна Прентис, одной из самых богатых пар в городе.

Мерили являлась председателем большинства известных благотворительных организаций в городе, но не потому, что занималась благотворительностью, а из-за статуса, который это ей давало.

Оуэн владел более чем 50% акций «Нормал Траст», самого крупного и престижного банка в городе, а также всеми или частью нескольких торговых предприятий на Мэйн-стрит.

Эшли и Мерили были самыми красивыми женщинами в своих возрастных группах в Нормал и округе Карвер, а также во многих близлежащих городах.

Старший на два года брат Эшли, Шторм (это его прозвище, свое настоящее имя – Реджинальд – он ненавидит), отличался от других членов семьи. Держался в тени, играл в футбол, как и любой другой здоровый подросток мужского пола в средней школе Карвера, но не стремился к славе, богатству или имджу. Он уехал из города в колледж и остался там, став в итоге адвокатом в большом городе.

Хотя родители любили Эшли, они никогда не учили ее смирению, сочувствию или милосердию – качествам, которых не хватало и им самим. Это привело к тому, что Эшли была не слишком добра ко многим своим одноклассникам – детям, не входившим в популярную группу. Одним из которых был Билли Томпсон.

Билли был довольно безобидным ребенком. Не отличался особой внешностью, был невысокого роста для мальчика своего возраста, и не был достаточно «дюжим», чтобы играть в футбол в средней школе. По этой причине над ним часто издевались мальчишки из школы Карвера. Главным мучителем был старший квотербек футбольной команды Джек Остин. Билли безропотно переносил издевательства.

Хотя родители Билли не были бедными, большого свободного дохода они не имели, поэтому ему иногда не хватало материальных благ. Однако, к своему полному смятению, Билли по уши втрескался в Эшли. Билли и Эшли учились в одном классе, в младших классах на момент начала этой истории. Влюбленность Билли не была чем-то необычным, так как многие мальчики возраста Эшли были влюблены в нее, но ему не хватало ума это скрывать.

В результате влюбленности Билли в Эшли его нещадно дразнили одноклассники-парни, кто еще не издевался над ним, презирали многие одноклассницы и подшучивали многие из тех, кто не дразнил и не презирал его. Несмотря на свое положение, подрабатывая неполный рабочий день, он скопил достаточно денег, чтобы купить билеты на школьный бал и даже арендовать роскошный автомобиль, и попросил Эшли пойти с ним, причем настолько заранее, что никто бы другой не успел этого сделать, даже вышеупомянутая звезда футбола Джек Остин.

Эшли была потрясена тем, что у кого-то с таким статусом, как у Билли, хватило наглости попросить ее об этом, слава Богу он, по крайней мере, сделал это по телефону, так как при личной встрече наверняка наложил бы в штаны. Это дало ей время подумать, не демонстрируя презрительного взгляда на лице, который был бы очевиден, если бы он попросил лично. Она решила, что Билли следует поставить на место, поэтому, выдержав многозначительную паузу, она начала расспрашивать его в кокетливой манере и после некоторого злорадства сказала:

– Да, но я немного волнуюсь, Билли, что у тебя не хватит денег, чтобы купить мне подходящую бутоньерку, тиару или другие предметы, что мне понадобятся.

Воодушевленный Билли заверил ее, что сможет, если подольше поработает на своей работе на полставки, и попросил ее подтвердить, что она пойдет с ним.

– Однако мы должны сохранить это в тайне, – прошептала она по телефону, – иначе может вмешаться моя мать, стремящаяся добиться статуса. Кроме того, мы должны говорить об этом исключительно по телефону, а не лично в школе.

Поскольку «да» Эшли было выше его самых смелых мечтаний, Билли был готов согласиться на все условия.

Так начался самый безжалостный и продолжительный розыгрыш в истории средней школы Карвера. Эшли подговорила своих близких подруг на условиях абсолютной секретности и каждую неделю или около того рассказывала Билли, что ей требуется для выпускного. В список входили тиара, первую из которых она отвергла, потому что та не было достаточно блестящей, палантин, пара уродливых туфель, которые она вовсе не собиралась носить, а просто отдала в местное отделение «Гудвилл», различные флаконы духов и украшения. Билли потратил все деньги, которые заработал и которые лежали на его банковском счете в качестве подарков от бабушки и дедушки, но знал, что все это того стоит, тем более что всякий раз, когда он видел Эшли в коридорах школы, она ему улыбалась, хотя никогда не разговаривала с ним вживую.

Эшли также рассказала об этом злом розыгрыше своей надменной матери. Вместо того чтобы отговорить дочь, как это сделали бы хорошие родители, Мерили лишь рассмеялась и согласилась сыграть свою роль в розыгрыше.

Наконец настал знаменательный день, и Билли подъехал к особняку Прентисов на арендованном Линкольне с той самой бутоньеркой, которую по словам Эшли она хотела. Однако, когда он подошел к двери, открыла не Эшли, а ее мать Мерили.

– Здравствуйте... миссис Прентис, – заикаясь, произнес Билли, не только потому, что нервничал из-за предстоящего вечера, но и потому, что Мерили, как уже было сказано, была очень красивой женщиной, а ее вечернее платье с низким вырезом почти не скрывало пышности ее огромных молочных желез, – Эшли готова?

– Готова к чему? – таков был краткий и грубый ответ Мерили.

– Э... к выпускному, – ответил он едва слышным шепотом.

– Она ушла с Джеком Остином полчаса назад; с чего ты взял, что она пойдет с тобой? – хмыкнула Мерили.

Билли вдруг понял, что над ним подшутили так, как ни над кем за всю историю школы Карвер, и тихонько заплакал.

– Повзрослей и прими это как один из жизненных уроков, – едко продолжила Мерили, – но я полагаю, что эта бутоньерка тебе теперь ни к чему, а она будет отлично смотреться с моим платьем, когда мы с мистером Прентисом пойдем сегодня на благотворительный бал в пользу борьбы с лейкемией, – заключила Мерили, протягивая руку.

Полностью разбитый и с трудом пытающийся сдержать слезы, Билли передал бутоньерку, и дверь тут же захлопнулась перед его носом, даже без слов благодарности Мерили.

Билли отъехал на своем арендованном «Линкольне» в отдаленное место в городе и разрыдался. После пары часов жалости к себе он, наконец, собрался с силами и поехал домой. Обеспокоенная мать спросила его, что случилось, когда увидела, что он вернулся домой рано и в расстроенных чувствах, но он просто сказал:

– Не хочу об этом говорить, – и ушел в свою комнату.

Сон долго не шел, но в конце концов эмоциональное истощение взяло верх, и он погрузился в глубокий, хотя и тревожный, сон.

В следующий понедельник в школе все, кто слышал о жестоком розыгрыше Билли, либо смеялись, либо качали головами. К счастью, до конца учебного года оставалось всего две недели, так что, Билли замкнулся в своей скорлупе и провел их, ни с кем не общаясь, изо всех сил терпя смех, который доносился до него – особенно от Джека Остина. Тем летом ему исполнилось восемнадцать, и поскольку он ни за что не собирался подвергать себя году унижений в выпускном классе, он бросил школу и поступил в морскую пехоту.

Обычно для вступления в вооруженные силы необходимо иметь диплом о среднем образовании, однако местный вербовщик морской пехоты не успел набрать свою норму и заполнил за Билли раздел анкеты «Образование», подтвердив, что ему был предъявлен аттестат зрелости Билли. До конца лета Билли оказался в военном лагере.

***

Примерно через шесть лет после того, как Билли завербовался в армию, Эшли вернулась в Нормал и была помолвлена с Джеком Остином. В колледже, где училась Эшли, было слишком много красивых женщин, чтобы задеть ее самолюбие, поэтому она вернулась в Нормал, где, безусловно, была выдающейся, а не переехала в большой город, как это сделал Шторм.

Прошедшие шесть лет были благосклонны к Мерили и Оуэну. Оуэн стал еще богаче чем раньше. Благодаря занятиям в фитнес-студии, которую открыл Оуэн в Нормал, небольшому количеству косметических операций и еженедельным спа-процедурам, в свои пятьдесят лет Мэрили выглядела лучше чем когда-либо.

Затем в Нормале с низким уровнем преступности произошел странный инцидент. Когда Мерили выходила из офисе Оуэна в банке, поскольку они отправлялись на обед, в «Нормал Траст» вошли двое головорезов с пистолетами и в масках и сообщили всем, что это – ограбление. Один из бандитов направил пистолет на кассиршу, пока та наполняла пакет, предоставленный грабителем, а другой схватил Мерили за шею, крепко прижал к себе и сказал:

– А ты пойдешь с нами, милфа, мы с тобой повеселимся.

В течение примерно десяти секунд Мерили была по праву напугана до смерти, когда внезапно увидела, что рука державшего ее бандита дернулась вниз, услышала, как тот закричал от боли, так как, по всей видимости, у него был сломан большой палец, когда пистолет был вырван из его руки, и вскоре после этого услышала оглушительный грохот.

Это была пуля, вылетевшая из пистолета теперь разоруженного бандита и попавшая бандиту у кассы в середину лба. Вскоре после этого – не поняв, как это случилось, – Мерили увидела бандита, который удерживал ее, без сознания на полу.

Придя в себя, она услышала баритональный мужской голос, кричавший в сторону кассиров:

– Звоните 911.

Она обернулась на голос и увидела мускулистого мужчину ростом около метра восьмидесяти, с приятной короткой бородкой и усами, и проницательным взглядом, держащего в правой руке пистолет первого бандита, направленный в пол.

Мерили быстро сообразила, что именно этот парень убил одного грабителя и обездвижил другого и, скорее всего, спас либо ее жизнь, либо от изнасилования.

– Спасибо вам большое, – прошептала она мускулистому мужчине, и ее глаза наполнили слезы. Мускулистый мужчина никак не отреагировал, а просто вынул патроны из пистолета, положил его на пол и пошел к входной двери, видимо, ожидая приезда полиции.

Первая патрульная машина появилась через три минуты, а вскоре приехали и другие, а также две машины скорой помощи. Мускулистый мужчина встретил первых полицейских у входа, предъявил им какое-то удостоверение личности, а когда прибыли детективы, они уселись на стулья в свободной комнате банковского служащего и поговорили с мускулистым мужчиной.

Примерно через час весь этот хаос окончательно улегся, хотя банк закрылся на весь день, а криминалисты все еще суетились вокруг. Детективы уехали, прихватив с собой видеозапись с камер наблюдения банка, на которой, по-видимому, было запечатлено все происходящее: одного из нападавших увезли в морг, а второго – в больницу, пристегнутого наручниками к оружейке и под охраной.

Почти все это время Оуэн и Мерили сидели в обнимку. Когда все успокоилось, Оуэн спросил у детектива, уходившего последним:

– Кто был тот парень, что сорвал ограбление и спас мою жену; у меня не было возможности поблагодарить его.

– Его зовут Уильям Томпсон, – ответил детектив.

– Откуда он? – спросила Мерили. – Кажется, я никогда раньше его не видела.

– Сказал, что родился и вырос здесь, недавно демобилизовался из морской пехоты, работает на заводе электроники за городом и временно живет с родителями на Эпплтон-стрит.

У Мерили вдруг появилось странное выражение лица.

– Вы имеете в виду Билли Томпсона? Он выглядит совсем не таким, как я помню.

– Я знаю, что его зовут Уильям Томпсон, но не знаю, звали ли его Билли; сам он себя так не называл. Но если вспомнить, разве пять или шесть лет назад кто-то не устроил в школе Карвера ужасную шутку с мальчиком по имени Билли Томпсон?

Оуэн и Мерили переглянулись.

– Не помню; большое спасибо, детектив, я с вами свяжусь, – ответил Оуэн.

Разумеется, в следующие несколько дней единственной темой для разговоров в городе и местных социальных сетях стало сорванное ограбление банка. Местная газета посвятила этому событию всю первую полосу в номере следующего дня, несмотря на то, что ни репортер, ни редактор не смогли связаться с Уильямом Томпсоном. Все, чем они располагали, было то, что детектив рассказал Оуэну и Мерили: он вырос в Нормал, только что уволился из морской пехоты и теперь вернулся в город, хотя его родители отрицали, что он живет с ними.

На самом деле Уильям Томпсон – это бывший Билли Томпсон. С тех пор, как покинул Нормал после окончания школы, он вырос на семь с половиной сантиметра и набрал одиннадцать килограмм мышц, что было вызвано скачком роста, службой в морской пехоте, где он получил серебряную звезду, и приверженностью к физической подготовке.

Многие пытались с ним связаться, но безуспешно. Не удалось найти никаких сведений о том, что он владеет или снимает дом или квартиру в округе Карвер, где находится Нормал, а на заводе электроники, где он работает, лишь признали, что он является их сотрудником, но работает в охраняемом помещении завода, куда нет доступа общественности, и работодатель готов предоставить его общественности, только если он будет согласен – а он не соглашался.

Оуэн и Мерили, посоветовавшись с Эшли, которой они все рассказали (хотя к тому времени видеозапись инцидента, сделанная банком, разошлась по всем социальным сетям и даже была показана по одному из телеканалов, доступных жителям Нормал из города, расположенного всего в шестидесяти милях от них). У Мерили, и в меньшей степени у Эшли, начались угрызения совести. Для Мерили это было довольно необычно – почти уникально в ее жизни. Однако слова бандита, сказанные ей, когда он схватил рукой ее за горло, не давали ей покоя и подкреплялись тем, в чем бандит признался, когда признал себя виновным, чтобы избежать смертной казни из-за смерти своего сотоварища во время совершения тяжкого преступления. Она навязчиво пыталась отблагодарить Уильяма Томпсона и извиниться за то, что сделали с ним шесть лет назад.

С настойчивостью, которая была поразительной, даже учитывая ее всегда настойчивый характер, через два месяца Мерили, наконец, смогла поговорить с родителями Уильяма и через них получить от него обещание встретиться с ней. Она хотела устроить торжественный ужин для всего сообщества Нормала, на котором были бы отмечены самые значимые гражданские достижения года, и Уильям, очевидно, получил бы высшую награду.

Субботним утром Мерили выехала в отдаленную часть округа Карвер, где Уильям приобрел полностью утепленный и современный коттедж на имя ООО, единственным участником которого являлся он сам, отчего найти недвижимость на его имя в округе не удалось. Мерили была одета красиво, но скромно. Когда она приехала, Уильям стоял перед коттеджем, без рубашки, и рубил дрова. Без рубашки его мускулистый торс выглядел еще более внушительным, чем в банке. Ее пробрала легкая дрожь.

Когда Мерили вышла из машины, Уильям прекратил рубку и надел обтягивающую футболку. Приближаясь к нему, Мерили не чувствовала привычной уверенности. Он не поприветствовал ее, не улыбнулся и не проявил никаких других признаков теплоты.

– Спасибо, что согласился встретиться со мной, Уильям, – нерешительно сказала она, заставив себя улыбнуться.

Его единственным ответом было:

– Идем в дом.

Когда он ловко вошел в свой коттедж и не придержал для нее дверь, она поняла, что встреча может оказаться неприятной.

Войдя внутрь, она была поражена домашним убранством и тем, насколько светло здесь было, в немалой степени благодаря световому люку в южной части крыши.

– Могу я предложить вам чего-нибудь выпить? – без эмоций спросил Уильям.

Учитывая, что она нервничала, несмотря на то что еще не было полудня, Мерили ответила:

– У тебя случайно нет белого вина?

– Есть Cloudy Bay Sauvignon Blanc из Новой Зеландии, – ответил он, шокировав ее до глубины души, поскольку это было ее любимое белое вино, которое трудно найти в Нормале.

– Было бы здорово, – ответила она.

Она заметила, что Уильям себе взял только банку газировки.

Мерили завела с Уильямом светскую беседу о том, когда он приехал в город, чем занимался в морской пехоте, где побывал и т.д. Нервничая все это время, она продолжала пить вино, так как он каждый раз вновь наполнял ее бокал, когда тот оказывался почти пустым.

Хотя ответы Уильяма были не особенно дружелюбными и лаконичными, они предоставили значительный объем информации, в том числе и о том, что он реально участвовал в боевых действиях, но в итоге стал специалистом по радиоэлектронной борьбе, когда был случайно обнаружен его талант к электронике.

После получасовой болтовни – и трех бокалов вина – Мерили перешла к делу.

– Уильям, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты спас меня в банке. Не знаю, слышал ли ты, что сказал мне тот бандит, когда схватил меня.

– Слышал, – отмахнулся Уильям.

– Я не сомневаюсь, что он осуществил бы свои слова, – поморщилась Мерили.

– Поэтому я и сделал то, что сделал; на кражу денег мне было все плевать, но похищение и изнасилование – это совершенно другая ситуация; я не мог остаться в стороне, даже если это были вы, – сказал он.

Слова «похищение» и «изнасилование» сильно задели Мерили, она много раз думала о них после того случая, но услышав, как их произносит кто-то еще, она была потрясена до глубины души – настолько, что залпом выпила четвертый бокал вина. А слова «даже если это были вы» задели еще сильнее.

– Вы меня узнали? – поинтересовалась она.

– Конечно; вас трудно забыть, миссис Прентис, не только потому, что вы очень хорошо выглядите, но и потому, что вы были самым грубым человеком в моей жизни – не считая вашей сучьей дочки Эшли и ее дружка Джека, – так что, ваш образ как бы впечатался в мою память.

Ну, что ж, все открыто, и теперь не стоит пытаться избежать этой темы. Обдумывая ответ, Мерили пристально посмотрела в глаза Уильяма. Они были самыми напряженными и гипнотизирующими из всех, что она когда-либо видела в своей жизни; его физическое преображение из семнадцатилетнего безобидного паренька, появившегося у ее двери шесть лет назад, с учетом его службы в морской пехоте и взросления было понятно; но почему раньше она не замечала этих глаз? Может, потому, что тогда в них были слезы; и может, они тоже изменились.

– Я... я... я правда не знаю, что сказать, – заикаясь, пролепетала она, выдерживая его пристальный взгляд. – Не думаю, что мы с Эшли могли быть еще более жестокими по отношению к тебе. Я всегда об этом сожалела.

– Но когда вы об этом пожалели? После того как я спас вашу задницу? Конечно, не раньше, потому что я так и не получил от вас извинений.

Мерили поняла, что он, вероятно, прав. Она почти не вспоминала о том вечере, до того момента, когда он ее спас. Мерили пробормотала еще несколько извинений, в ответ получая в основном краткие ответы или просто пристальные взгляды Уильяма. После того, как она осушила свой пятый бокал – теперь уже выпив всю бутылку, – она спросила:

– Я могу как-то загладить свою вину?

– Да, но вы на это не согласитесь, – жестко ответил он.

– Испытайте меня, – ответила она, поклявшись выдержать его пристальный взгляд.

Уильям встал, снял рубашку, спустил штаны, продемонстрировав очень красный и гордый фаллос, и бросил с вызовом:

– Раздевайтесь.

Разум Мерили, казалось, был не в силах осмыслить ситуацию; она не знала точно, почему. Она знала, что этому способствуют выпитая бутылка вина, жуткий взгляд Уильяма и внушительный фаллос, приветствующий ее, но решила, что, скорее всего, дело в чувстве вины, которое она испытывала с того дня, как ее спасли. Она обращалась с ним как с дерьмом, а он спас ее задницу – а возможно, и жизнь – и до сих пор почти полностью отказывался от ее благодарности. Она могла бы сидеть так еще долго, если бы не тот факт, что, выпутавшись из штанов и сняв «кроксы», он подошел к ней и протянул руку. Когда она приняла ее, он мягко сдернул ее со стула, поднял на руки и отнес в свою спальню, находившуюся всего в шести метрах.

Уильям поставил Мерили рядом со своей кроватью и стал медленно снимать с нее одежду. У нее закружилась голова, когда на пол спальни упала сначала блузка, потом бюстгальтер, потом юбка. Обычно уверенная в себе и разговорчивая женщина сейчас была совсем не такой. Когда Уильям опустился на колени, стянул с нее трусики и провел языком по набухшему клитору, она едва не кончила прямо в этот момент. Но всего лишь застонала и положила руки ему на голову.

После нескольких поцелуев и облизываний Уильям встал, поднял Мерили, словно она ничего не весила, и осторожно положил на спину на кровать. Он сразу же перешел от нежности к агрессии.

Уильям использовал язык, губы и нос для каждой частички ее киски, а его руки терзали ее громадные молочные железы. Прошло всего несколько минут, прежде чем Мерили начала извиваться и кричать в оргазме. Не успела она отойти от кульминации, как он приподнялся на кровати и одним целеустремленным движением вогнал свой член в ее хорошо увлажненное влагалище. Одно лишь проникновение вызвало у нее спазмы, а к тому времени, когда он опорожнил свои яйца, она уже почти потеряла сознание.

После того как Уильям наконец отстранился от милфы Мерили, лежащей рядом, он сосал одну из ее сисек и ласкал другую. Когда она, наконец, полностью пришла в себя, единственное, что она смогла сказать, было:

– Разве твоя мать недостаточно долго кормила тебя?

– Нет, а также не позволяла мне трахать свои сиськи – но ты ведь позволишь, Мерили? – огрызнулся он.

Несмотря на то что у Мерили были очень аппетитные сиськи, она никогда раньше в них не трахалась. Отчасти это объяснялось ее отношением к сексу, которое – в это трудно поверить, учитывая то, что случилось в предыдущие сорок минут, – было скорее ханжеским, нежели авантюрным. Другими факторами были явное отсутствие интереса Оуэна к этому конкретному времяпрепровождению и то, что всю ее сознательную жизнь мужчины были озабочены ее грудью, что скорее отталкивало, чем возбуждало ее.

По непонятным для нее самой причинам Мерили одновременно боялась отказать Уильяму и испытывала любопытство к тому, что она при этом почувствует. Времени на раздумья или жалобы у нее не было, однако в руке Уильяма появился тюбик, очевидно, выхваченный из ящика ночного столика, и ложбинка между ее сисек была смазана, как и член Уильяма, который очень быстро восстановился из своего полувисячего состояния вскоре после извлечения из ее киски.

Как только Уильям ввел свой твердый член в ее ложбинку, он прорычал:

– Сведи свои сиськи вместе, – и она немедленно подчинилась.

Мерили была потрясена тем, насколько приятно ей было чувствовать его твердый смазанный член, в то время как Уильям двигался вперед-назад, и была потрясена, когда через несколько минут испытала оргазм, подобного которому у нее еще не было – не такой мощный как оральный и вызванный проникновением пениса, но все же оргазм, когда Уильям хрюкнул и стал выпускать струю за струей спермы на ее грудь и подбородок.

После того, как ощущение покалывания во всем теле немного утихло, Уильям впервые поцеловал ее в губы – властно, полностью контролируя ситуацию, лишая ее сил сопротивляться, – и впился в ее покрытую спермой грудь и сиськи. Мерили была уверена, что от страстности его поцелуя сработают датчики дыма, но, к счастью, этого не случилось. Прервав поцелуй, Уильям выскользнул из постели, снова взял ее на руки и отнес в свою удивительно большую и изощренную душевую кабинку. Когда включилась вода, она была холодной, но это помогло ей полностью прийти в себя, а когда та нагрелась, она просто вздохнула и стала наслаждаться тем, как Уильям тщательно моет все ее тело жидким мылом и мочалкой.

Мерили испытывала сильное искушение вымыть полутвердый член и яички Уильяма, но боялась, что тот опять затвердеет, и он трахнет ее в душе, а после трех оргазмов она была уже физически и эмоционально истощена – именно трех: первый оральный, второй с проникновением пениса и третий – трах в сиськи.

После того как они вытерлись и заново оделись, Мерили почувствовала себя неловко. Однако Уильям впервые выглядел заинтересованным в том, чтобы она успокоилась, когда спросил:

– Я рад, что вы пришли ко мне, миссис Прентис, но не уверен, что вы назвали мне настоящую причину вашего прихода.

– После последних полутора часов ты, уж точно, можешь называть меня Мерили, – осторожно сказала Мерили.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я буду называть вас миссис Прентис; это заставляет меня чувствовать себя неприличным, – ответил он, впервые улыбнувшись.

Мерили взяла себя в руки и, вздохнув, сказала:

– Помимо извинений, я хотела попросить тебя присутствовать на церемонии награждения всех в Нормале и принять гражданскую награду, которую ты получил за то, что остановил ограбление банка и спас меня.

Уильям пожал плечами и сказал:

– Не очень люблю награды; вы можете провести церемонию без меня.

– Я знаю, что тебе может быть неловко, но обещаю, что ты будешь чувствовать себя как можно более желанным гостем, и многие в общине на самом деле хотят тебя поблагодарить. Пожалуйста, приходи.

Взгляд Уильяма стал серьезным.

– Не думаю, что вы готовы заплатить за то, чтобы я пришел.

– Назови цену; я уверена, мы сможем что-нибудь придумать.

– Ну, вы – самая красивая женщина, с которой я когда-либо занимался сексом, и к тому же, очень достойная в постели, так что, я думаю, что меня можно будет уговорить прийти на церемонию награждения, если вы нанесете мне еще пару визитов.

Мерили не знала, что Уильям дергает ее за ниточки, говоря «достойная в постели». Все было гораздо более чем «достойно». Однако Уильям многое узнал о жизни в морской пехоте, и одним из этого было умение манипулировать женщинами с высоким мнением о себе. Мерили заглотила наживку.

– Что значит «достойная»? – возмущенно ответила она.

– Потому что вы настолько хорошо выглядите, что не прилагаете к сексу тех усилий, что прилагают по-настоящему хорошие девушки, потому что вам это не требуется. Меня это устраивает, потому что ваша внешность по-настоящему меня возбуждает, поэтому мне не требуется та страсть, которую могла бы обеспечить менее привлекательная женщина.

– Оскорбляя меня, ты вряд ли заставишь меня прийти сюда еще раз, чтобы ты мог получить удовольствие; с самого начала это было большой ошибкой; я не могу поверить, что позволила тебе поступать со мной так, как ты хочешь, – прорычала она, чувствуя, как внутри нее закипает гнев.

Уильям притянул ее к себе так, что их носы оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Он посмотрел на нее сверху вниз и сказал:

– Вы можете либо прийти еще раз и выебать меня до выноса мозга мозги, либо еще два раза, приложив те же усилия, что и сегодня; выбирайте, иначе я не пойду.

Мерили не привыкла к тому, что не она контролирует ситуацию, и теперь была в ярости.

– Ты невероятно надменен, тогда не приходи на церемонию награждения, я уверена, что мы сможем найти кого-то более достойного, – огрызнулась она, разворачиваясь, чтобы уйти.

Ее бегство было прервано тем, что Уильям мягко, но с силой схватил ее за руку, притянул к себе и впился долгим поцелуем в ее губы, сжимая при этом ее задницу, а затем отпустил.

Она ворвалась в свой «Мерседес», бросила кинжальный взгляд на Уильяма, сидевшего на крыльце с довольным выражением лица, и выехала оттуда.

Когда Мерили ехала домой, в голове у нее творилось еще большее безобразие, чем когда она ехала к Уильяму. Ей было стыдно, как никогда в жизни, но когда, несмотря на то, что она приняла душ, в трусики просочилось немного семенной жидкости, а затем – на бедро, в мозгу пронеслась мысль: Сколько же семенной жидкости закачал в меня этот ублюдок? – и она вздрогнула.

***

Следующие несколько дней мысли и эмоции Мерили были похожи на американские горки. И Оуэн, и Эшли спрашивали ее, что происходит, она выдала неубедительное оправдание, которому они не поверили, но, исходя из прошлых действий, она не хотела настаивать на своем. Иногда Мерили смущалась, иногда злилась, иногда приходила в уныние, а потом в решимость. Однако хуже всего она чувствовала себя, когда испытывала – или почти испытывала – спонтанный оргазм, думая о своей интрижке с Уильямом.

Мелочь заключалась в том, что получила от Уильяма номер его мобильного телефона, но только при условии, что ни с кем им не поделится. После трех дней плохого сна и беспокойства, в течение которых она отменила несколько встреч с благотворительными организациями, с которыми работала, она ему позвонила.

– Уильям Томпсон слушает.

– Уильям, это – Мерили Прентис.

– Приятно слышать вас, миссис Прентис.

– Я хотела спросить, могу ли зайти к тебе в коттедж, чтобы поговорить еще немного и убедить тебя принять награду.

– Как насчет субботы в восемь утра? – поинтересовался Уильям.

Мерили порадовалась, что в его тоне не было и намека на высокомерие или чванство.

– Да, было бы прекрасно... увидимся тогда, – с трудом сглотнула она.

Когда в 07:51 Мерили подъехала к хижине Уильяма, он открыл ей дверь, не дожидаясь стука. Единственным предметом одежды на нем были спортивные шорты.

– Привет, Уильям, – только и успела сказать она, прежде чем он заключил ее в объятия и поцеловал так, что у нее ослабли колени и увлажнилась киска. Вскоре после этого – она совершенно не помнила, как именно это случилось – она оказалась обнаженной на кровати Уильяма.

Помня последние слова Уильяма насчет «достойного трах», она намеревалась показать Уильяму, что она – нечто гораздо большее, нежели просто симпатичное личико и сексуальное тело. Поэтому, пока он вылизывал ее киску, она решительно развернула свое стройное тело на 180°, чтобы одновременно с тем, как он ее лижет, сосать его низко свисающие яички размером с лайм. Ей пришлось прекратить сосание, когда ее накрыл сильнейший оргазм.

Когда Мерили почувствовала, что Уильям двигается, чтобы ввести свой фаллос в ее киску, она перевернула его на спину, приподнялась над ним и медленно и целенаправленно опустила свою киску на его вертикальный флагшток, получая огромное удовольствие как от его ободряющих стонов, так и от того, как возбуждалось каждое нервное окончание в ее влагалище. Полностью поглотив его, она стала еще более энергичной, чем когда-либо в своей истории, и скакала на нем, как на арендованном муле, а его руки обхватили ее увесистые сиськи, чтобы те не болтались, доставляя удовольствие им обоим.

Когда после дикой скачки половые органы Мерили предупредили о приближающейся кульминации, Уильям, видимо, тоже почувствовал это: он потянул ее вниз так, что ее сиськи вбились в его грудь, и резко дернул тазом вверх. Она издала первобытный крик, а он – баритональный хрип, когда их обоих настиг изнурительный синхронный оргазм.

Спустя какое-то время Мерили поняла, что временно потеряла сознание, и обнаружила, что лежит на мускулистом теле Уильяма с его членом в своем влагалище, а его руки легонько поглаживают ее сиськи по бокам. Наконец, она смогла приподняться и заглянуть ему в глаза. Они были полны вожделения и признательности. Он быстро поцеловал ее, а затем перевернул спину, при этом его почти твердый член все еще находился в ее влагалище.

Оказавшись сверху, Уильям медленно вышел из ее распростертого тела, покрытого тонкой пленкой пота.

– Миссис Прентис, – дьявольски ухмыльнулся он, – вам, конечно, никто не нужен для повышения вашего и без того высокого самомнения, но не могу удержаться. Этот трах был просто великолепен; просто не могу представить, как он мог бы быть лучше. Вы – просто великолепный кусок задницы!

По какой-то причине это вызвало у Мерили прилив эмоций. Мерили, какой она была всего несколько месяцев назад, сочла бы этот комментарий грубым, а Уильяма – хамом; однако нынешняя Мерили переполнилась гордости и даже проронила несколько слезинок, а на ее лице и в сердце заиграла улыбка.

– Раз уж вы теперь – моя лучшая задница, я с вами еще не закончил, – усмехнулся Уильям, переворачивая ее на живот и слегка раздвигая ноги.

Он начал вылизывать ее хорошо потрудившуюся киску, одновременно лаская пальцами ее анус. Сначала она была в шоке, потому что еще никто не лизал ее киску сразу как трахнул ее; и они с Оуэном никогда не занимались игрой в попку. Она уже собиралась запротестовать, когда по ее спинному мозгу пробежала молния: его язык коснулся клитора одновременно с тем, как два пальца полностью проникли в попку, и она расслабилась, когда Уильям прошептал ей на ухо:

– Просто наслаждайтесь, вам положена награда за лучший секс в моей жизни.

После очередного легкого оргазма от языка Уильяма, возбуждавшего ее клитор, в то время как его пальцы исследовали ее попку, Уильям сел на нее верхом и медленно ввел свой опять твердый фаллос в ее киску. Никогда раньше она не занималась сексом в такой позе – даже не знала, что такое возможно и что это называется «поза наложницы» (что могло бы ее смутить, поскольку она не считала себя наложницей), – но несомненно, что ей это понравилось. К тому моменту, когда Уильям кончил в нее, она успела получить еще два бурных оргазма и была настолько не в себе, что даже не отреагировала, когда он вышел из нее.

Некоторое время спустя – часы показывали час дня – ее разбудил голый Уильям.

– Пора вставать, соня, ваш телефон звонил уже дюжину раз, вы нужны людям, – усмехнулся он.

Мерили была как зомби, когда Уильям помог ей зайти в душ и вымыл ее всю, особенно промежность и грудь. К тому времени, когда они закончили, она почти вернулась в норму.

После того как они оделись, Уильям заключил ее в объятия.

– Раз уж вы устроили самый лучший трах в моей жизни, я приду на церемонию награждения. Когда, где и во сколько.

Мерили улыбнулась.

– Я свяжусь с тобой для уточнения деталей, уж конечно в течение следующего месяца.

После долгого поцелуя на прощание Мерили на нетвердых ногах прошла к своему «Мерседесу» и уехала. Ей потребовалось все ее внимание, чтобы не попасть в аварию.

***

По какой-то причине Мерили сочла необходимым в течение следующего месяца навещать Уильяма каждую субботу, чтобы обсудить некоторые аспекты церемонии награждения. Забавно, что, хотя обычно обсуждение занимало всего пару минут, ее пребывание в коттедже Уильяма затягивалось на пару часов. В ходе обсуждения Уильям недвусмысленно сказал Мерили, что если на церемонии будет Эшли, то она ни в коем случае не должна подходить к Уильяму или пытаться с ним заговорить. Мерили согласилась.

Наконец, наступил знаменательный вечер. Несмотря на заверения Уильяма, что он обязательно придет, Мерили все еще нервничала, что его может и не быть, чтобы отомстить ей за ту злую выходку, которую она помогла устроить Эшли шесть лет назад. Она надеялась, что их сексуальные отношения, которыми Уильям наслаждался не меньше чем она, исключат неловкость от его неявки.

Когда почти подошло время презентации, а Уильяма все еще не было, Мерили очень встревожилась, тем более что не могла дозвониться Уильяму на мобильный, и вздохнула с облегчением, когда за десять минут до начала презентации он вошел в дверь вместе со своими родителями, неторопливо подошел к главному столу, сел и даже пожал руку Оуэну, когда у того появилась первая возможность поблагодарить его лично после инцидента в банке.

Уильям был скромен и любезен, принимая от мэра Нормала высшую награду вечера, сказав, что поступил правильно и сделал лишь то, что должен был.

В то время как Мерили и Оуэн наслаждались остатком вечера, пока люди общались в открытом баре после всех презентаций, Эшли и Джек были не в своей тарелке. Люди, казалось, старались их избегать, не забывая о слухах о том, насколько плохо они поступили с Уильямом. Их чувство дискомфорта усиливалось еще и тем, что Мерили ясно дала понять Эшли, что та не должна подходить или пытаться заговорить с Уильямом. Даже отдаленно не подозревая о том, что Мерили посещает постель Уильяма, Эшли была возмущена тем, что он простил Мерили, но не ее.

Ситуация стала еще более неловкой, когда Джек, уже наполовину пьяный, подошел к Уильяму и, протянув руку, сказал:

– Слушай, чувак, давай забудем прошлое.

Уильям посмотрел на него с рыком, презрительно покосился на его руку и отошел. Это привело к тому, что Джек напился до усрачки.

Эшли не хотела, чтобы Джек отвозил их домой, да и сама, учитывая количество выпитого, не хотела садиться за руль.

– Давай вызовем такси или попросим отвезти нас домой маму с папой, – умоляла она. Хотя они с Джеком еще не были женаты, но были помолвлены и жили вместе.

– Нет, черт возьми, – сердито ответил он, – я в состоянии вести машину.

Вопреки здравому смыслу, чтобы сохранить мир, она села в «Теслу» Джека.

Уильям покинул церемонию, чтобы отвезти домой своих гордых родителей, незадолго до отъезда Джека и Эшли. Он ехал на предельной скорости и был огорчен, когда мимо пронеслась «Тесла», проехав там, где была двойная желтая линия, и, похоже, не справившись с управлением.

– Этот парень – это ходячая авария, только и ждущая, чтобы случиться, – пожаловалась его мать.

Они проехали не более полумили, когда свернули за крутой поворот и увидели, что «Тесла» врезалась в дерево. Машина, ехавшая в противоположном направлении, остановилась, а ее водитель вышел, чтобы посмотреть на аварию. Уильям вышел из машины и пошел глянуть, не может ли он помочь. Водитель другой машины крикнул:

– Осторожнее, электромобили могут загораться.

Уильям заглянул в машину и увидел, что подушки безопасности сработали, люди, скорее всего, еще живы, но без сознания, и он уже слышал гогот. Ему удалось открыть дверь со стороны водителя и отстегнуть ремень безопасности, он вытащил водителя и отнес его на добрых пятнадцать метров. Затем вернулся за женщиной-пассажиром.

Дверь со стороны пассажира не работала, а ремень безопасности пассажира заклинило. Уильям вернулся к своей машине, достал нож, разрезал ремень безопасности и вытащил женщину как раз в тот момент, когда машину начало поглощать пламя. И он, и женщина получили незначительные ожоги, но ничего серьезного, однако еще несколько секунд – и ситуация была бы плачевной.

Приехала скорая помощь и полиция. По закону штата в случае аварии с серьезным материальным ущербом и травмами полиция имеет право брать кровь на анализ без согласия человека. Разумеется, в «Тесле» находились Джек и Эшли, все еще бывшие без сознания, когда их увозили на машине скорой помощи. В тот момент ввиду темноты и других обстоятельств Уильям не знал, что спасенные им люди – это Джек и Эшли, хотя и подозревал об этом.

Полиция опросила Уильяма, его родителей и второго водителя, чья жена засняла сцену на свой iPhone. На месте происшествия Уильяму оказал помощь парамедик, но поскольку ожоги были всего лишь первой степени и охватывали небольшую часть тела, он отказался от транспортировки в больницу.

В понедельник, два дня спустя, эта автокатастрофа попала на первую полосу местной газеты. В понедельник видео было распространено в социальных сетях. К статье на первой полосе газеты прилагалась фотография, очевидно, взятая из видео, на которой Уильям выносит Эшли в безопасное место, в то время как на заднем плане горит автомобиль. То, что Уильям всего за несколько часов до этого получил высшую награду города за храбрость, а теперь повторил еще один акт героизма, было расценено как одно из самых удивительных обстоятельств в истории Нормал.

В понедельник вечером по телефону Мерили искренне и сердечно поблагодарила Уильяма за спасение ее маленькой девочки.

– Я тогда не знал, что это Эшли и Джек, – сказал он.

– Но ведь ты бы все равно спас их, не так ли? – спросила Мерили.

– Да, конечно, спас, – ответил Уильям, слегка обидевшись на то, что Мерили вообще спросила об этом. – Есть большая разница между злым розыгрышем и тем, чтобы позволить людям умереть.

Они обсудили, как Эшли чувствует себя в больнице – травмы ее и Джека были не опасны для жизни, и через день-два их выпишут – и как прошла церемония награждения. Затем Мерили спросила:

– Ничего, если я приеду к тебе в субботу утром?

Уильяму не пришлось долго раздумывать над этим. Несмотря на то, что ему не терпелось снова начать ходить на свидания, теперь, когда он устроился в Нормал, иметь одну из двух самых красивых женщин в округе – пусть даже ей и пятьдесят лет, – сняв возбуждение, было очень приятно.

– В восемь утра нормально? – спросил он.

– До встречи тогда, – ответила Мерили.

***

Когда Эшли и Джек выписались из больницы, их отношения изменились, отчасти из-за того, что Джек проигнорировал просьбу Эшли не садиться за руль, и теперь ему грозит наказание за вождение в нетрезвом виде, а после того, как год назад его уже осудили за вождение в нетрезвом виде, это стало по настоящему серьезным делом.

Когда Эшли прочла статью в газете о том, кто ее спас, и увидела в социальных сетях видео, она была не просто смущена, а подавлена и пристыжена. Как и Мерили – в конце концов, она ее дочь, – она чувствовала угрызения совести за то, как обращалась с Уильямом в прошлом, и испытывала острую потребность, чтобы он принял ее благодарность за спасение и простил за прошлые проступки. Однако, как и в случае с Мерили, он отказался отвечать на ее звонки, хотя она выпытала у матери номер его телефона.

Через три недели после выписки из больницы Эшли вернулась домой, и они с Джеком сделали «перерыв». Джек надеялся, что это не навсегда, но Эшли уже начинала думать, что это может быть именно навсегда. Хотя первоначальное смущение от того, что ее спас Уильям, и его явное презрение, не позволившее ей даже поблагодарить его, немного рассеялось, она поняла, что, пока не извинится и не поблагодарит Уильяма, в ее сердце всегда будет пустота. Ей требовалось отпущение грехов.

Хотя Мерили была крайне и излишне расплывчата в том, как ей удалось уговорить Уильяма простить ее и прийти на церемонию награждения, Эшли смогла сделать вывод, что несмотря на его отстраненное отношение, она навестила Уильяма у него дома и, по сути, вымолила прощение. Она подозревала, что, возможно, имел место и обмен деньгами, и решила, что может хотя бы предложить заплатить за все то, что он покупал для нее в средней школе в рамках ее злой шутки.

Поскольку никаких документов, подтверждающих место жительства Уильяма, не было, – родители отказались сообщать, работодатель считал информацию конфиденциальной, учитывая должность Уильяма в компании, а Мерили упорно утверждала, что ничего не знает, – Эшли наняла частного детектива, воспользовавшись деньгами из трастового фонда, который учредили для нее бабушка и дедушка, и к которому она недавно получила доступ. Поскольку частный детектив смог подкупить кого-то, записи из автоинспекции, и смог установить маячок на машину Уильяма, когда та была припаркована у дома его родителей, через десять дней у него был ответ.

В следующую пятницу днем Эшли ждала в неприметной арендованной машине на заправке у перекрестка, куда Уильяму требовалось свернуть, чтобы добраться до своего дома с завода, на котором он работал. Чуть позже семи вечера она увидела, как его машина сворачивает. Она подождала десять минут, а затем поехала к его дому. С большим трепетом она поднялась по ступенькам и постучалась в дверь.

Когда Уильям открыл, он был в футболке и шортах; этот наряд полностью демонстрировал его мускулистое тело. Она никогда раньше не замечала – а за последние шесть лет его внешность определенно изменилась, – что его глаза более проницательные, чем любые другие, которые она когда-либо видела.

– Я знаю, что ты не хочешь говорить со мной, Уильям, но умоляю впустить меня и поговорить. Клянусь, что после того как выскажусь, я оставлю тебя в покое.

– Как ты меня нашла?

– Наняла частного детектива; я также сниму маячок с твоей машины, уезжая, обещаю.

– Твоя мама знает, что ты здесь?

– Нет. Она никогда не сказала бы мне, где ты живешь, и даже не сказала, навещала ли тебя когда-либо здесь, а я предполагаю, что она это делала, поскольку ты, кажется, простил ее за ту роль, что она сыграла в той злой шутке, которую я разыграл над тобой шесть лет назад. Прошу, Уильям.

Любопытство Уильяма было возбуждено, как и у его одноглазого друга, потому что, несмотря на то, что Эшли, скорее всего, все еще была злой, она со своей матерью по-прежнему была самой красивой женщиной в радиусе пятидесяти миль.

Не говоря ни слова, Уильям открыл дверь и отошел в сторону, чтобы она могла войти. Едва она переступила порог, он спросил:

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Если не затруднит и у тебя есть бокал вина, было бы неплохо.

Когда Уильям налил бокал из бутылки, выглядевшей так, словно это – любимое белое новозеландское вино ее матери, Эшли сочла это совпадение удивительным, но ничего не сказала. Уильям взял себе банку газировки.

Сделав глоток, она осушила свой бокал, чтобы собраться с духом, – Уильям тут же снова наполнил его, – она начала:

– Во-первых, теперешняя я хочу искренне поблагодарить тебя за спасение моей жизни. Джек поступил глупо, сев за руль в пьяном виде, а я была такой же дурой, позволив ему это сделать. Я порвала с ним и вряд ли стану возобновлять отношения.

– Мне плевать, – ответил Уильям, отчего у нее перехватило горло.

– Я... я... думаю, что нет, – заикаясь, пробормотала Эшли, потеряв всю ту толику уверенности в себе, что была у нее, когда она вошла. – Как бы то ни было, это – абсолютная правда. Ты спас мне жизнь, и я тебе очень благодарна.

Не дождавшись от Уильяма никакой реакции, Эшли сглотнула и продолжила:

– В старших классах я была самовлюбленной сукой. Была ужасным человеком, но самым ужасным, что я когда-либо совершила, был злой «розыгрыш», который я устроила над тобой. Это было подло, отвратительно, ужасно и все остальные негативные слова, которые можно использовать для описания. Я хочу загладить свою вину. Для начала хочу возместить тебе – с процентами за шесть лет – все те деньги, что ты потратил на меня. Пожалуйста, позволь мне это сделать.

– Зачем?

– Потому что это, как минимум, улучшит твое финансовое положение, а мне поможет чувствовать себя лучше.

– Это снова касается только тебя, Эшли?

– Нет-нет, Уильям, – ответила она, снова осушив бокал, и по ее щеке потекли слезы. – Клянусь, я хочу, чтобы ты меня простил; это поможет тебе не меньше, чем мне.

– Почему ты думаешь, что я способен простить?

– Потому что ты превратился в сильного, красивого, уверенного в себе мужчину; и потому что ты простил мою мать.

– Считаешь, что раз я простил ее, то должен простить и тебя?

– Да, я сделаю для этого прощения все необходимое.

– В самом деле? – спросил Уильям, вставая и глядя в глаза Эшли, как кобра на белку.

Эшли почувствовала, как по ее телу пробежал холодок, подобного которому она еще никогда не испытывала.

– Да... да... ээ... да, – заикаясь, пролепетала она.

Уильям снял с себя рубашку, спустил и вылез из шорт, затем взял Эшли за руку и потянул ее со стула.

Эшли была заворожена телом Уильяма, особенно его неприлично толстым необрезанным членом, гордо торчащим из промежности. Она не сопротивлялась ни, когда он притянул ее к себе и поцеловал, ни, когда поднял на руки и понес в спальню. Она стояла неподвижно как манекен, пока он быстро раздевал ее, и ее сознание словно попало в другое измерение, когда он уложил ее на спину на матрас и начал ласкать пальцами ее киску и лизать клитор.

Она быстро испытала оргазм, а затем громко застонала, когда он приподнялся над ее телом и одним мощным и целенаправленным движением вогнал свой член глубоко в ее киску. Она была уже вблизи третьего оргазма, пока он входил и выходил из нее, когда вдруг поняла, что на нем нет презерватива. На несколько мгновений она захотела все остановить, но затем так же быстро это возбудило ее еще больше, и она кончила сильнее, чем могла вспомнить, когда ее возбужденное влагалище сжалось на его члене, вызвав у него громкий стон, и он опорожнил в нее свои яйца...

Спустя два часа и еще несколько оргазмов Эшли уснула в объятиях Уильяма, эмоционально и физически истощенная и, скорее всего, не двигалась всю ночь. Перед тем как уснуть, Уильям подумал: Интересно, какова будет реакция, когда завтра утром в восемь часов сюда придет Мерили?

С улыбкой на лице и с одним из сосков Эшли в пальцах он заснул.