Я вернулся домой и мама тут же подбежала ко мне. На пороге нашей семейной квартиры, она крепко обняла меня, поцеловала в щеку и улыбнулась, как всегда чуть обнажив верхний ряд своих чутка выпирающих зубов.

— Голодный? — спросила она, поглаживая меня по спине.

— Еще как, — ответил я, снимая ногами кросовки.

— Ну пойдем, там борщ горячий.

Отпустив меня, она пошла на кухню и только сейчас я заметил, что она ходит по дому в одних лишь трусах. Пока она шла эти пару шагов, я не мог оторвать глаз от ее сочной попки, а после быстро побежал за ней на кухню, где и замер в немом молчании. На месте отца, с телефоном в руках сидел Рустам. Заметив меня, он поднял глаза, улыбнулся и сказал отцовским голосом:

— Привет, сын. Как в школе? Не прогуливал сегодня?

И тут я резко проснулся. Спина покрылась холодным потом под одеялом, а член стоял колом. Я резко подорвался с кровати, сел на нее и начал тереть лицо, а в первую очередь глаза руками, желая удалить из своей головы только что увиденную картину.

Была еще глубокая ночь, но желание спать как рукой сняло. Таким бодрым я себя давно не ощущал. Посидев еще пару минут на кровати, я вышел из комнаты на кухню, налил себе воды, попил, сходил в туалет... короче слонялся. Потом все же вернулся в свою комнату и, не успел я закрыть дверь, как вдруг услышал звук сообщения на мамином телефоне.

"— Время 3 ночи, — опешил я. — Она не спит еще?"

Тут же послышалось копошение и мама тихонько вышла из комнаты. В темноте было видно лишь ее личико, которое подсвечивалось экраном телефона. Она тихо прошмыгнула на кухню и включила свет. Передо мной предстала редкая картина. Моя мама была в футболке и трусиках. Стоя ко мне спиной, она демонстрировала самую свою аппетитную часть во всей красе. Повозившись с телефоном, она прислонила его к уху и я, пусть и с большим трудом, все же услышал голос Рустама:

— Э бля, да че ты ломаешься как целка? Я же не отсосать тебе говорю.

— Пожалуйста, не присылай мне голосовые, — ответила мама. — Я не могу их слушать.

Ахуй в моей голове начал принимать космические размеры. Мама положила телефон на стол, взяла стакан, который я оставил на столе, налила в него воды и выпила, оперевшись на кухонную тумбу так сексуально, что мой член еще раз подскочил и встал колом. Пришло сообщение. Мама спокойно допила воду, поставила стакан и взяла телефон, оставленный на столе.

— Сука, взрослая телка, а ведешь себя как целка-школьница, — снова услышал я голос Рустама.

— Все, я пошла спать, — ответила мама, поставила телефон на беззвучный, выключила свет и исчезла во мраке родительской спальни.

Я снова сел на кровать, посидел, лег, закрыл глаза, открыл глаза, сел, встал, походил, сел, протер глаза, встал, пошел в туалет. Там мои не очень то разнообразные действия продолжились. Прохаживаясь между душем и раковиной, я глядел в пол. Впервые в жизни ощущая просто полную пустоту в своей голове, хотелось взять маркер и написать у себя на лбу "Осёл". Остановился перед зеркалом, умылся и глянул на себя в отражении.

— Что делать? — спросил я у зеркала. — Хоть бери и телефон у нее забирай.

— Хорошая идея, гений, — ответило мне зеркало. — Не забудь сказать, что она еще карманных денег лишается.

— Ха-ха, юморист хуев, — оскалился я. — Ладно, всё! Больше никаких необдуманных действий. Включай голову и думай.

— Решил, наконец, использовать свою лучшую часть? Не такой уж ты и умный, раз додумался до такой элементарной истины так не сразу.

— Ой, иди нахуй. Какого черта я вообще с зеркалом общаюсь?

— Голум, Голум!

— Видимо недосып уже проявляется. Надеюсь я не схожу с ума... Ладно, Голум, что делать то будем?

— Что делать? Если она его не послала, значит хочет, да?

— Даже думать об этом не хочу.

— Да ты вообще думать не хочешь. А вот она думает. Интересно, он ей свою огромную елду уже показал?

— Блядь, да завали ты ебало. Твои размышления вообще не помогают.

— Думаю нет, иначе ее сексуальные трусики были бы уже мокрые там на кухне.

— Боже, какой же я, иногда, кретин... Может отцу рассказать?

— Гениальный план номер два. Будет еще одна разведенка с прицепом. И, кстати, меньше поводов отказываться от огромного елдака в своей пизденке.

— Не хочу этого говорить в ТАКОЙ формулировке, но ты прав.

— Помнишь как Татьяна Николаевна стонала? Представил уже маму на ее месте?

— Так, всё! — прошипел я и, включив ледяную воду в кране, облил ею лицо. — Хотя бы эту шизу из головы выкину.

Снова посмотрев в зеркало, я понял, что все ближе подхожу к одной единственной мысли.

— Если она и правда захочет, я ничего с этим не сделаю, — сказал я и с силой ударил кулаком по стене. — Блядь! Ладно, хоть с зеркалом больше не разговариваю...

— Мерзззззкие хобитцы!

— Да еб твою мать!

Я не спал до утра, а утром все было как и всегда. Мама проснулась задолго до папы, сразу же заняла ванную. Она всегда была там очень долго, потому и просыпалась рано, что бы не мешать потом нам с папой. Этот график был уже выстроен многими годами и отлажен как часы. Выйдя из ванны, мама тут же у двери встретила папу, поцеловала его и побежала на кухню, пока тот, с помятым лицом и взъерошенными волосами, медленно, буквально со скоростью старой черепахи под тремя килограммами забористой наркоты, заплыл в ванную. Я же должен был проснуться только через десять минут, но в 3 ночи общался с зеркалом... Ничего, с каждым в дурке бывает. Вскоре я услышал, как мама завела свою утреннюю песенку. Она не пела, но издавала звуки, складывающиеся в бодрую, веселую мелодию и немного пританцовывала под нее, готовя нам завтрак. Да, это тоже было частью утреннего ритуала. Когда пришло время, я вышел из комнаты. Мама сразу увидела меня, улыбнулась и помахала ручкой, продолжая пританцовывать под свою мелодию. То, как она это делала, было одной из самых заразительных вещей... Похуже коронавируса, ей богу. Если бы она делала это вне стен нашей квартиры, от этой заразы люди по всему миру, от Китая до Гондураса, начали бы умирать через считанные часы, отвечаю. Увидев ее такой, сразу хотелось пританцовывать вместе с ней и я часто это делал, шагая в ванную. Сегодня этого делать не хотелось. Я подошел к двери в ванную и она тут же открылась. Накуренная черепаха, видимо, оставалась где то внутри и пряталась в шкафу, а вместо нее выходил уже стильный, опрятный мужчина в очках и пиджаке. Увидев меня, он тут же завел УЖЕ СВОЙ утренний ритуал:

— Утро, студент! На труд, как на подвиг?

Как же меня бесила эта фраза, вы не представляете, но вида я никогда не показывал.

— Привет, пап. Да, снова на каторгу.

— А что лицо такое поникшее? Не выспался?

— Да как то сплю плохо в последнее время...

— Это ты молодой просто, — сказал он и, ехидно улыбаясь, перешел на шепот. — Небось ночами о Катьке думаешь? — ох-х, если бы. — Я тоже таким был, а сейчас вот сплю как убитый.

Да, я заметил. Твоя жена там пол ночи прям при тебе переписывается. Хоть бы ухом повел. Помощник из тебя вообще никакой...

— Ну, давай студент. Учеба тебя ждать не будет! — сказал он и с силой хлопнул меня по спине так, что я чуть ли кубарем в ванную не вкатился.

Умываясь, я уже слышал приятный запах маминых гренок, пробуждающий аппетит даже в таком дрыще как я. Если бы не потрясающие навыки моей мамы, я бы с легкостью мог жить на одной воде неделю, но только один запах ее стряпни пробуждал во мне волчий аппетит. Я пулей вылетел из ванной и сразу же сел за стол. Папа уже ковырял свою кашу ложкой, отдавая все внимание телефону, а мама, буквально только что дожарив гренки, тут же прямо горячими выложила их мне на тарелку.

— Наконец то нашли физика, — промычал папа, будто и не с нами вовсе разговаривал.

— Неужели в нашей стране так мало физиков осталось, что искали целый семестр? — усмехнулась мама.

— Физиков полно, а кто ж пойдет за такую зарплату?

— Так, убирай телефон, — сказала мама, подкладывая папе масло в кашу. — Забыл? Дома мы не работаем.

— Да, да. Извини, — сказал папа и отложил телефон в сторону. — Ну, студент, как учеба?

— А почему вы дома не работаете, а я дома учусь? — ответил я ему с усмешкой. — Нормально. Все как всегда.

— Приятно знать, что для тебя ходить на занятия стало уже "Как всегда", — посмеялся папа. — Повезло нам с Катькой, да, Лен?

Мама усмехнулась.

— Если бы сам не хотел, никакая Катька бы его не заставила учиться, — ответила со спокойствием мама, погладив меня по руке.

— Девочки нас не понимают, — подмигнул мне папа. — Парень на многое готов, ради той, кто ему нравится.

— Давайте сменим тему, а, — не выдержал я.

— Мы с папой просто очень гордимся тобой, — сказала мама, улыбнулась и, повернувшись к папе, погладила уже его, — я ведь правильно говорю, Саш?

— Конечно, — тут же подтвердил отец, но так, будто без подсказки он бы об этом не сказал. — Жаль, что так поздно, но, с твоими то мозгами... Я уже готовлю для тебя место в нашем университете.

— Боже, помоги мне! — ответил я и случайно закинул горячую гренку в рот целиком.

Тут же я услышал уже невероятно раздражающий меня звук сообщения маминого телефона. Она подняла его, развернула к себе экраном, мельком глянула и положила обратно на стол экраном вниз.

— Кто тебе там пишет с самого утра? — спросил папа, больше с юмором.

— Да по работе, — улыбнулась мама.

— Полковнику никто нее пи-ишет, — запел отец и мама посмеялась.

— Ну я еще не полковник. Подполковника вот только дали.

— Дело времени, — махнул рукой отец и, за два присеста доев кашу, встал из-за стола. Поцеловав маму в щеку, он кинул тарелку в раковину и сказал. — Все, я побежал, а то опоздаю.

Да, я не рассказал эту деталь раньше, но моя мама подполковник. Нет, не полиции, не армии и не спецназа (а жаль). Но быть подполковником в МЧС тоже, я считаю, круто. Ну а отец профессор в местном университете и преподает химию, математику и физику, всю жизнь мечтая, что я пойду по его стопам. Как вы, наверное, догадались, желания бещщщщеного я не имею.

Эта утренняя идиллия на какое то время заставила меня забыть о существовании Рустама, но то сообщение... Может оно и правда было по работе, но теперь любое сообщение, приходящее маме на телефон мой мозг автоматически закидывал в папку "Блядский хачик".

Кстати о нем. Да, после завтрака я отправился в школу, но, так как мой мозг не выдал ничего, кроме невнятного Голума в зеркале, я решил пока больше не совершать необдуманных действий. Нет, пускать все на самотек я уж точно не собирался, но Рустам теперь был на своей территории. Теперь он бросил мне вызов там, где был намного лучше меня и вызов, с которым я не мог послать его лесом. Заходя на его ринг, я должен использовать ту часть, где был намного лучше него.

Да, в общем за день мы не пересеклись ни разу. Я вел себя как обычно. Особо ни с кем не общался, не отсвечивал. И он вел себя как обычно... Ну вы знаете. После школы он, как всегда, завис не на долго со своими кентами уже в школьном дворе и я решил не оставлять его без внимания. Как минимум один из них всегда должен быть в моем поле зрения и я буду уверен, что ничего не произошло.

Зависали они долго и Рустам находился на территории школы до того, как последний из его друзей не ушел домой. В этот момент я подумал: неужели снова кого то развел? И сразу же вспомнил о Татьяне Николаевне. Нет, не в том смысле, хотя картина ее тела без лифчика уже плотно поселилась в моем скворечнике и свила там отдельное гнездо. Удивительно как при виде такого у мужчин вся работоспособность может перетечь из головы в член и только поняв это, в моей голове появились вопросы. Как и почему?

Не, ну серьезно, пацаны, каждый, наверное мечтал об училке, да? Ну, не стесняйтесь. Я, лично, с десяток училок перечислю. А теперь поднимите руку те, кто трахал училку. Опусти руку, пиздабол! Мы тебе все равно не поверим. Короче я тут пытаюсь вещать о рыночных отношениях, а точнее спрос огромный, а предложение мизерное. Ну что? У вас в голове появился вопрос: "как?". Кто-то скажет: дуракам везет. Ох, если так, то надо подсадить его на лотерейные билеты и, с таким везением, о моей маме он быстро забудет, уедет в Дубай и будет развлекаться с сисястыми негритяночками... А может и с хуястыми негритосами, кто его знает... Не знаю как во время очередной скучной слежки в моей голове сложились одновременно лотерейные билеты, Рустам, Дубай и негры, но вы, наверное, уже привыкли к моему ебанутому мозгу. В общем мысль, усосали, закрепили и записали в блокнотик.

А тем временем Рустам, немного повыебывавшись на турнике, видимо, перед воронами и голубями, покинул территорию учебного заведения через дыру в заборе. Да, двери в его мире изобретут только после колеса, так что ждем. Жил он недалеко от школы, как оказалось, в отличие от меня, которому добираться сюда прям как в дедовских рассказах через болото, горы и толпы фашистов. Проводил я своего любовника до дома (хотелось бы и до квартиры, но остановил кодовый замок на подъезде) и разошлись мы без поцелуев на прощание, а домой я возвращался уже не с такой пустой головой, как выходил утром, так что успех. Два пунктика в моем воображаемом блокноте уже есть.

Пришел домой. Мама на службе, папа принудительном вдалбливании знаний в неокрепшие умы... В общем никто мне не помешает. Залез я в эти ваши интернеты через компуктер и быстро нашел аккаунт Рустама в известных соц. сетях. Ну как быстро... Он у меня в друзьях был. Как вам наша дружба? Залез, нашел, начал рыться в его друзьях и быстро нашел человечков с пометками "Родственник". Я никогда своих родителей так не отмечал (как минимум потому что в соц. сетях они не сидели, но если бы сидели...), но Рустам... Может отметил, что б не забыть кто они ему? Нашел отца. Мурат Адамович — типичный мусульманин в возрасте. Только по одним фотографиям можно было увидеть и манеры, и воспитание и чувство стиля. Ничего интересного. Из фотографий только он и только с семьей. С сыном и женой, со стариками (чьи то родители точно) и никогда не появляется один, а в постах ни одного репоста, не связанного с мусульманскими праздниками. Под фотографиями приличные комментарии, комплименты ему, семье, сыну и жене. Короче сразу видно что у человека в жизни на первых местах. СКУ-КО-ТА.

"— Приличная семья, — думал я, листая огромный список друзей до второй пометки "Родственник", — как же ты таким ублюдком получился?"

Нашел. Время пройтись и по мамочке. Ну что, пацаны, ВНИМАНИЕ... РАСПАКОУКА. А там было уже интереснее, ведь мама Рустама была еще той красавицей. Пусть и в возрасте, но выглядела она на некоторых фотографиях максимум на тридцатник. Стройная, подтянутая фигура, всегда в строгих, вечерних, облегающих платьях, с приличной грудью где-то второго размера и пышной задницей. Как и ее муж, на фотографиях она часто была в компании того самого мужа или сына. Часто, но не всегда. Дамочка любила и самостоятельно пофоткаться, так что, не так часто, но все же проскакивали селфи с города или спортзала, куда она явно часто захаживала. От таких видов в штанах у меня появилось даже небольшое напряжение и, собравшись с мыслями, я решил закрыть последний пунктик.

Татьяна Николаевна. Признаюсь, искал я долго. Отчаявшись найти ее в соц. сети, я решил расширить круг поиска, но ее личной странички нигде не нашел. Узнал лишь, что она была учителем года в Иркутске, где и преподавала до того, как переехала к нам. Интересно только чего ее сюда на юга потянуло? Отморозилась или надоели местные школьники и ее потянуло на экзотику?

— Окей, что нам это дает? — вслух подумал я, выключив комп и вращаясь на стуле, глядя в потолок. — Абсолютно ни-ху-я.

— Дурень, — снова заговорило со мной отражение уже в темном мониторе. — Лучшая защита - это...?

— Пистолет? Ну да, застрелить Рустама было бы проще всего и желание просто огромное.

— Я б даже на похороны потом сходил. Слышал на таких мусульманских праздниках и похавать на халяву раздают. Одни плюсы! Осталось только найти кто продаст.

— Какая же ты иногда мразь... Блядь, мы правда обсуждаем его убийство?

— Ты сам за пистолет заговорил, я лишь поддерживаю беседу.

— Ты беседуешь сам с собой, — сказал я, упав на свою кровать.

— Че бы с умным человеком не поболтать, да?

— И то верно... Лучшая защита — это нападение... И что? Мне к его маме приставать начать?

— Ой, соображалочка то заработала.

— Да ну, ты че? Я ж не такой, как он.

— Ты на его правилах играешь. Ну так и играй.

— Играй... Мы говорим о том, что он хочет трахнуть мою маму, а ты говоришь "играй".

— Нет, ты волен, конечно, быть моралистом, пацифистом, абстракционистом и молча ждать, когда он маму выебет. Даже по-подглядывать можно, как настоящий извращенец. Ты ведь сам сказал, что если она захочет, ты ее не остановишь, правильно? Значит надо играть по его правилам и остановить Рустама.

— Трахнув его маму? Теперь за гениальные, в кавычках, планы ты в ответе? Я уже не хочу с тобой разговаривать.

— За трахнуть я ничего не говорил, приятель. А вот приставать и заинтересовать можно. Будет козырь в рукаве против Рустама. Дошло?

— Ох-х, из меня тот еще пикапер...

— Да, даже такая скромница как Катя чуть ли сама на тебя уже не запрыгнула, устав от твоей нерешительности.

— Ты каверкаешь. Я, ведь, первый шаг сделал.

— Это ты так думаешь.

— Ой, в пизду. В любом случае пикапер из меня никудышный. Я даже ровесниц с трудом разводил, а тут зрелка, еще и мусульманка. Замужняя! Это как идти против танка с ножиком.

— В штанах у меня далеко не ножик, а приличное такое ружье, а ты просто зассал.

— Конечно зассал. В отличие от Рустама, у меня голова на плечах и не для того, что бы в нее еду запихивать.

Закончился мой диалог-монолог, когда в глазах потемнело. Все же две ночи я нормально не спал и меня по итогу сморило, а проснулся я, услышав мамин голос:

— Леша, ты дома? — спросила она, приоткрыв дверь в мою комнату. — Ох, он спит...

— Уже нет, — сказал я, убрав руку с лица. — Привет. мам.

— Привет, — улыбнулась она. — А я тут не одна. Смотри кого встретила у подъезда.

И открыв дверь пошире, она впустила в комнату Катю. Я тут же подорвался с кровати и обнял ее.

— Оу, не буду вам мешать. — посмеялась мама. — Позову на ужин, так что... Ну вы поняли.

— Я не голодна, тёть Лен, — ответила Катя.

— Отказов я не принимаю.

Дверь тут же закрылась и мы остались одни. Я быстро включил свет, что бы лучше видеть ту красавицу, что сейчас находилась в моей спальне. Одета она была, как всегда, в черные брюки, подчеркивающие ее потрясающие ножки и, конечно же, небольшую, но миленькую, подтянутую попу и белую рубашку с вышитыми на ней узорами. Я не удержался, подошел, взял ее легонько за талию, подтянул к себе и поцеловал.

— Глянь, — сказала она, после поцелуя и обнажила верхний ряд зубов. — Как тебе?

— Что? Почистила?

— Дурак, — ударила меня Катя и посмеялась. — Брекеты же сняли.

— Ах, точно. А я и не заметил. Ты в брекетах ходила раньше?

— Да хватит! — еще больше засмеялась она и села на кровать, утянув меня за руку за собой.

А дальше мы просто болтали. Точнее болтала она, рассказывая о том, как съездила в Москву, где была и что делала, начиная от зачатия, при чем не своего, а Христа и заканчивая глубокой ночью, когда она приходила никакая в гостиницу и падала на кровать. А дальше все по новой. Так я узнал все, чем она занималась целую неделю в самых мельчайших подробностях. Ну я и был не против. Только один ее голос мог увлечь меня на долгие часы и, в конце концов, поняв, что рассказу не будет конца, если ее не остановить, я снова поцеловал ее. Она помычала пару секунд и ответила мне на поцелуй. Я медленно уложил ее на спину и уже начал расстегивать пуговицы, ощущая, как участилось ее дыхание. Как только я расстегнул все пуговицы, то сразу же положил одну руку на ее лифчик, скрывающий великолепной формы грудь второго размера и Катя, уже громко задышала, выгибаясь подо мной дугой. Второй рукой я обнимал ее, прижимая к себе все крепче, пока, в порыве страсти не сказал:

— Я скучал по тебе... и хочу тебя прямо сейчас.

Катя только закивала в ответ, снова принимая мои поцелуи, а моя рука медленно поползла вниз к застежке ее брюк. Я быстро освободил ее и плавно залез в ее трусики...

— Ребята, идите на кухню! — крикнула мама, стоя прямо за дверью.

— Вот блядь, — вырвалось у меня. — Ну как она так момент подгадывает?

Посмеявшись, Катя села на кровати и принялась быстро застегиваться.

— У тебя классная мама, — сказала она. — Представь, если бы мы были у меня...

— Меня бы уже в окно вышвырнули.

— Скорее всего, — посмеялась Катя.

Мы вышли из комнаты немного растрепанные и мама, явно заметив это, слегка ухмыльнулась. Папы за ужином не было. Он часто задерживался на работе по каким то очень важным вещам, на которые мне всегда было класть, а тем временем Катя с самого начала рассказывала о своей поездке в Москву уже моей маме. Та слушала ее, улыбалась, кивала и часто отвечала, начиная с фразы: "— Ой, да, а я помню там...". В общем живой диалог, в котором я не мог поучаствовать. Я с одной Катей то слово вставить частенько не мог, а между ними двумя встроиться было невозможно. Ну и в Москве я тоже не был.

Поужинали. Мама сразу схватила посуду в обе руки, но Катя тоже не отставала.

— Я сама приберусь, идите, — сказала мама.

— Нет, тёть Лен, я помогу, — ответила Катя и предупредив слова мамы, тут же добавила. — Отказов не принимаю.

Я сидел и, допивая свой чай, наблюдал, как две красивые девушки моют посуду, и о чем то шепчутся, и, в конце концов, мама приблизилась к Кате.

— Оставайся у нас, — сказала она Кате достаточно громко, что б я услышал, — Стены у нас толстые, Саша крепко спит, а я обещаю не подслушивать.

Даже со спины я увидел, как Катя покраснела и сжалась, будто виноградина на солнце. Мама погладила ее по спинке и ушла в родительскую спальню.

— Да ладно, чего ты смущаешься? — сказал я, подойдя к Кате сзади и обняв за талию. — Она ж все понимает.

— Ну-у все равно, — замялась она и схватила меня за запястья. — Не надо. Пойдем к тебе...

Вернувшись в свою комнату, я тут же поцеловал ее и начал раздевать так быстро, как только мог. Она, по привычке, сначала только отвечала на мои поцелуи, но уже скоро сорвала с меня футболку и начала расстегивать джинсы. Оставшись уже только в одних трусиках, она начала стягивать с меня джинсы вместе с трусами и, как только сделала это, тут же замерла. Я знал, что это был именно тот момент, когда с ней лучше не спешить. Она аккуратно взяла мой, уже давно стоящий член в руку и замерла, глядя на него.

— Я пока не готова, наверное, — сказала она, натянув на него резинку, и жалобно глянула мне в глаза.

Я снова поцеловал ее, подхватил на руки и положил на кровать.

— Ничего, все хорошо.

Я начал целовать ее в шею, потом медленно опустился ниже к ее груди и уделил внимание обоим ее торчащим сосочкам. После спустился по животу вниз и, оказавшись у трусиков, медленно стянул их с ее прекрасных ножек. Я снова вернулся к ее лицу и поцеловал ее, медленно направляя свой член в ее узенькую дырочку. Я начал гладить ее дырочку головкой и гладил до того момента, пока она сама не подалась вперед. Тогда я начал медленно заходить в нее, ловя тяжелый, сексуальный вздох. Я начал медленно, лаская ее шею и грудь губами. Когда она обхватила меня своими ножками, я положил одну руку на ее бедро и ускорился. Она впилась в мою спину своими ногтями и застонала от удовольствия, все сильнее подталкивая меня ножками. В тот момент я уже не сдерживался и трахал ее так быстро, как только мог.

— Тебе хорошо? — спросил я, чуть задыхаясь.

— Да, да... — простонала она. — Я уже... почти...

Она не успела сказать, как ее тело забилось в судорогах и, почувствовав это, я тоже не смог сдержаться. Мы кончили одновременно, после чего я снова вернулся к поцелуям. Эти поцелуи всегда были самыми жаркими. В них Катя отдавалась на всю, а ее сексуальное, перевозбужденное дыхание заставляло меня еще немного двигаться после оргазма.

Да, это был самый обычный секс, который у нас происходил постоянно, но с ней я знал, что лучше не отходить от протоптанной дорожки, пока она сама не захочет. К тому же, мне все нравилось и без каких то излишеств, хотя и она знала, что я хочу большего. Да, отношения с такой скромницей — та еще задачка.

Уснули мы вместе и в эту ночь, наконец то, я спал как убитый, как вдруг, прямо во сне услышал звук сообщения. Я мигом проснулся, увидел на моей груди сопящую Катю и успокоился. Наверное сон... Нет. Еще одно сообщение. Я медленно переложил Катю на другой бок, встал с кровати, приоткрыл дверь и стал ждать. Дождался. Мама снова вышла из спальни, выбежала на кухню, включила свет.

— Да давай, бля, не ломайся, заебала, — услышал я голосовое от Рустама. — Че я тебя как девственницу уламываю?

Прослушав это, мама замерла, явно размышляя о чем то и переминаясь с ноги на ногу, что с формой ее попы было явно видно. Она простояла так пару минут, после чего пришло еще одно сообщение. Мама держала телефон так, что я смог его разглядеть:

Р: — Давай, я жду.

Мама громко вздохнула, прибрала волосы, подняла телефон и сделала селфи, на котором ничего не было видно, кроме лица, футболки и милой улыбки. Отправив это Рустаму, она тут же написала:

Л: — Доволен?

Снова тишина. Мама стояла и редкими касаниями не позволяла экрану потемнеть, как вдруг Рустам прислал голосовое:

— Че это, бля? Слыш, не вздрачивай меня. Тут нихуя не видно.

Прослушав это, мама сразу же поставила телефон на беззвучный и ушла в спальню. Не знаю что сейчас было в ее голове, но в моей лишь то, что времени у меня все меньше.

Катя ушла рано. На улице было темно и она, думая, что я сплю, тихонько встала, оделась и убежала. Она всегда так делала, никогда не оставаясь до самого утра. И сегодня я этому был даже рад, ведь меня распирало такое бешенство, что, видимо, даже родители его почувствовали, не трогая меня за завтраком. Я пошел в школу и сразу же перед первым уроком выловил Рустама. Резко схватив его за воротник, я, неизвестно какими, мать его, силами, прижал его к стене и сзади тут же столпились его дружки.

— Все нормально, — сказал он им. — Я разберусь.

Они тут же разошлись и мы остались одни. Если можно было так сказать в людном, школьном коридоре.

— Отъебись от нее, понял? Я тебе, сука, это в первый и последний раз говорю. Отвечаю, хуже будет.

Рустам резко сбросил мою руку с себя и оказался буквально в сантиметре от моего лица.

— И че ты сделаешь, м?

— Ты точно хочешь проверить степень моей ебанутости? — спросил я, рефлекторно оскалившись.

Рустам не ответил. Я отошел на шаг и, не спуская некоторое время с него глаз, пошел в сторону своего класса. Перейдя в другой коридор, я внезапно оказался у стены. Догнав меня, он толкнул меня к ней и склонился так, что бы никто не слышал.

— Короче, Лёня, расклад такой: мне нужна одноразовая шлюха на члене. Это будет или твоя Катя, или... твоя мама. Выбирай.

Взрыв в моей голове, наверное, услышали в Хиросиме и, уже по старым заветам, разбежались по бомбоубежищам, ведь иначе произошедшее дальше я даже объяснить не могу.