По крайней мере, я почувствовал запах кофе и... это был бекон? Я никогда не позволял похмелью сбить меня с толку, поэтому я перекинул ноги через край и попытался встать. Я тут же сел обратно. Комната закружилась. Я удивился, как я добрался до кровати. Мел, должно быть, помогла мне, ведь я был в одном нижнем белье.

Я сделал еще одну попытку и поплелся в ванную. Немного холодной воды помогло бы, но, черт возьми, мне было так плохо. В туалете, я прислонился ненадолго к унитазу.

Зайдя на кухню в одних трусах и ожидая увидеть Мел, я был потрясен, увидев, что Моана возится у плиты. Она повернулась ко мне и увидела, что на нее смотрит смущенный полуголый мужчина.

— Роб, ты проснулся, - небрежно сказала она. - Завтрак почти готов.

— Я..... сейчас вернусь, - пробормотал я. Возвращаясь по коридору, я снова потерял равновесие и ударился о стену. Моана оказалась рядом в мгновение ока.

— О, Роб, - она изучающе посмотрела мне в лицо. - Ты неважно выглядишь. Почему бы тебе не прилечь? Я принесу тебе кофе.

Это звучало лучше всего. Откинувшись на спинку кровати, я спросил: - Где Мел?

— О, она просто ушла, - Моана бросила на меня странный взгляд, но я не обратил на это внимания. Как только моя голова коснулась подушки, глаза закрылись, и кружение прекратилось. Я снова заснул через несколько секунд.

Час спустя я снова проснулся и все еще чувствовал себя паршиво, но мне нужно было вставать и двигаться. На этот раз я надел брюки, прежде чем выйти из спальни. Моана все еще была там, что показалось мне странным, когда я сидел за маленьким столиком на кухне. Мел я тоже не увидел, и это показалось еще более странным. Алеки сидела напротив своей матери и пассивно кивала мне.

— Доброе утро, снова, - слабо улыбнулась Моана. Волосы у меня на затылке снова встали дыбом.

— Мел еще не вернулась? - Спросил я, садясь. Моана уже встала и наливала мне кофе.

— Выпей кофе, Роб, - серьезно сказала она. - Я разогрею тебе яйца с ветчиной, и мы поговорим.

Тогда я действительно был на взводе. - Где она, Моана? - Строго спросил я.

— Терпение, - ответила она. - Ты все еще неважно выглядишь. - Меня начинало подташнивать.

Алеки поставила передо мной тарелку и села слева от меня, по-прежнему напротив своей матери. - Ешь, - сказала она. - Нам нужно многое обсудить. - Я не хотел играть в ее игру, но мне нужно было чем-то подкрепиться, а у нее не было такого вида, будто произошло что-то катастрофическое.

Откусив несколько кусочков и сделав несколько глотков, я отложил вилку и посмотрел ей в глаза.

— Она ушла, Роб, - без тени раскаяния заявила Моана. - Со вчерашнего вечера, как того требует празднование. - Женщина сделала паузу, чтобы до меня дошло, и мои худшие опасения оправдались.

— Она уехала в горы вместе с Пуко, - констатировала она как ни в чем не бывало.

Я понял, что это значит. Это было похоже на то, что мой мозг защищал остальную часть меня, не давая возможности наверстать упущенное.

— Следуя нашим обычаям, Мел и Пуко будут вместе, наедине, в течение шести дней. Никто не должен им мешать. Их мана будет соединена навсегда.

— Черта с два, так и будет, - прорычал я. - Скажи мне, где, черт возьми, моя жена, прямо сейчас!

Моана посмотрела на Алеки. - Пожалуйста, возвращайся домой. - Приказала она. Когда Алеки вышел за дверь, Моана обернулась и уставилась на меня. - Я объясню это, - заявила она, выпрямляясь в кресле.

— Я предоставлю тебе труды, относящиеся к твоей собственной культуре, чтобы ты мог ознакомиться с тем, что наблюдали жители Запада, когда они прибыли сюда, - она перевела дыхание. - Я предлагаю тебе потратить время на их изучение.

— К черту все это. Мне плевать, что сделали другие. Меня интересует только моя жена! - накричал я на нее. - Если ты думаешь, что я буду сидеть здесь, как школьник, и смирюсь с этим, ты ошибаешься. Последний шанс. Скажи мне, где она. Остров недостаточно велик, чтобы я не смог найти ее и этого ублюдка. Скажи мне сейчас, чтобы я мог остановить это... осквернение.

— Это было бы неразумно, - предупредила она. - Несколько наших самых подготовленных бойцов будут стоять на страже вдоль горной тропы все шесть дней. Они здесь не для того, чтобы не подпускать тебя. Они там для того, чтобы не подпускать никого. Это необходимо для ритуала.

— Отлично, - был мой хорошо продуманный ответ.

Моана впервые посмотрела на меня с жалостью, и это ее смутило. - Если в соответствии с твоими культурными традициями твоя жена каким-то образом запятнала себя, что ж, ты опоздал. Прошлой ночью Пуко овладел бы ею. Он был бы гораздо сильнее, как животное, опять же в соответствии с нашими традициями. Они соединились таким образом в качестве подарка богам, в частности Тане и великому первому вождю Кане. Позже они, возможно, переспали бы более дружелюбно и чувственно, чтобы воздать хвалу и благодарность за их ману.

Я даже не успел дослушать до конца ее тирады, как выбежал за дверь, и меня вырвало.

Вышла Моана и протянула мне прохладную влажную салфетку. Несмотря на то, что она была сильной женщиной, она выглядела испуганной. Мне потребовалась минута, чтобы взять себя в руки.

— Почему она не сказала мне? Как она могла? - Я едва мог говорить, вытирая лицо.

— Из-за твоего культурного происхождения, - без колебаний ответила она. - Ты бы вмешался или попытался это сделать, как ты сам сказал. Сегодня ты чувствуешь себя плохо, потому что мы использовали снадобье, которое все полинезийское островное сообщество употребляет уже более тысячи лет. Почти всегда мужья женщины охотно принимают его. Они знают, что произойдет, и напиток гарантирует, что они не оскорбят богов своей слабостью и своей ревностью.

Становилось только хуже. Передо мной была мать Мел, которой было тяжело вспоминать о худшем дне в моей жизни, и она делала это так спокойно, так обыденно, как будто мы говорили о том, какой это был прекрасный день.

— Я не могу тебе поверить, - сказал я ей. - Я не поверю или, по крайней мере, не приму это. Почему ты здесь? Ты вытянула короткую соломинку? - По ее лицу я понял, что она не поняла моей ссылки на Запад. Это было безнадежно.

Я вернулся в комнату, налил себе стакан воды, выпил его и налил еще, а затем рухнул в кресло. Мысли о том, как Мел трахается с моим другом детства, вызвали новые эмоции. Несколько дней назад я не мог понять, что происходит внутри, и подавил их. Моана внимательно изучала мое лицо, терпеливо наблюдая за игрой эмоций на нем.

— Я знаю, тебе, должно быть, тяжело, - сказала она. Интересно, поймет ли она мою реакцию, если я скажу, что это преуменьшение всей моей жизни. - Я всегда знала, что так и будет, и говорила об этом своей дочери.

— И она все равно это сделала, - вставил я.

— Да, - казалось, она была озадачена. - Я сравниваю это с тем, как двое людей, не принадлежащих к вашей западной культуре, влюбляются друг в друга, а затем вступают в брак по вашей версии, даже если это противоречит всему, чему их учили. Может быть, они даже проводят церемонию и стараются придерживаться ее, не осознавая при этом, что они делают.

— Видишь, Роб, - продолжила она, - ты не теряешь любовь и заботу - ману, которой делишься с Мел. То, с чем ты борешься, - это культурные различия. От потрясения болит не сердце, а голова.

— Может быть, и так, Моана, - вмешался я. - Но в этой культуре мы давали обещания. Мне кажется, она должна была, по крайней мере, объяснить, что это полностью противоречит ее местным обычаям. На самом деле, ее самой большой ошибкой было скрывать это от меня. Это обман и скрытая ложь. Таковы ее преступления. Я имею в виду, какого черта она вообще вышла за меня замуж, зная об этом?

Впервые сильная женщина, стоявшая передо мной, опустила глаза и... что это было? Чувство вины?

— Она украла у меня возможность бросить ей вызов, вступив в сговор со всеми вами, чтобы отгородиться от меня. Усыпила меня снотворным, чтобы я стал посмешищем для всей деревни. - Затем я дал ей время подумать.

Она была проницательна. Она снова не до конца поняла мои западные намеки, но она уловила их подтекст.

— Именно это я и имею в виду, Роб, - она снова взялась за свое. - Наши обычаи настолько отличаются друг от друга, что кажутся непреодолимой пропастью. Например, усыпление тебя - это знак любви и большой заботы, а не обмана, как ты выразился. У тебя с Мел сильная мана. Все в деревне это видят и уважают. Усыпление тебя было проявлением неуважения к нам. Мы не считаем, что этот традиционный ритуал отнимает у тебя жену. Мы уважаем сильную ману между вами, поэтому все остальное было сделано для того, чтобы приостановить эту ману. Усыпить любые негативные мысли или ману, чтобы могло произойти воссоединение между Мел и Пуко - их маной.

— Все это звучит очень удобно, Моана, - я уже начал уставать от ее глупых оправданий. - Почему бы просто было не оставить невежественного мужа в Бостоне?

Она говорила задумчиво. - Я обсуждала с ней этот вариант до того, как она решила взять тебя с собой. Моя дочь еще молода. Она сражена своей любовью к тебе и испытывает противоречивые чувства из-за своего долга перед нашими обычаями. Я была уверена, что для нее было бы лучше не подвергать тебя такому испытанию. Это бремя, с которым посторонним, вероятно, никогда не нужно сталкиваться.

Она сменила направление. - Поверь мне. Здешние люди уважают наши традиции, но они уважают и тебя, и твои традиции. Я понимаю твой образ мыслей. Можешь ли ты хотя бы подумать о нашем? Моей идеей было оставить тебя дома, но Мел сказала "нет". Она хотела быть с тобой максимально честной. Я сказала ей, что ты, скорее всего, будешь смотреть на вещи совсем по-другому.

— Мой образ мыслей чертовски сильно отличается от того, как я воспринимаю твой. Я не знаю, - честно признался я. - Если бы мне пришлось принимать решение прямо сейчас, это было бы решительное "нет".

— Я надеюсь, что это поможет, - продолжила она. - И ты сам убедишься в том, о чем я говорю, когда отправитесьшься в деревню. Задолго до твоего приезда вся наша община была ознакомлена с вашей западной культурой, вашими обычаями и вашим брачным ритуалом. Мел настояла на этом. На этой стороне острова ты не найдешь никого, кто бы не уважал тебя или смотрел на тебя с жалостью. На самом деле, они видят в тебе сильного, храброго человека, который идет против своих убеждений, чтобы помочь Мел реализовать ее. К тебе будут относиться как к - как бы это сказать - народному герою. Ты увеличиваешь общий запас маны. Только ты, выступающий в роли пострадавшей стороны, можешь изменить их мнение по этому поводу. Они хотят отпраздновать солнцестояние с тобой.

Если она так считала, значит, сильная и мудрая женщина, которой я восхищался, была глупой старой дурой. Я не планировал ни ругать ее за это, ни предпринимать какие-либо ответные действия. Я был гостем на их острове, и мне было нелегко оттуда выбраться. Так что мне придется горевать в одиночестве и играть в игру, пока не вернется Мел и я не смогу убедить ее, что мне нужно уехать.

— Итак, - у меня был еще один вопрос, и мне было что ей сказать. - Предполагается, что я буду наслаждаться всем, что может предложить остров, в течение шести дней, а затем просто притворюсь со своей женой, что жизнь прекрасна, когда она закончит - укреплять - свою ману с Джоном. Насколько моя мана стала сильнее теперь, когда моя жена была с другим мужчиной? Просто затащить ее обратно в свою постель, когда она вернется? Таков мой план?

Моана выглядела потрясенной. Черт, это было еще не все. Я не думал, что смогу сдержать свой гнев.

— Она вернется, - она сделала паузу, - через шесть дней, Роб. Она останется с тобой здесь, как муж и жена. Ритуал длится все солнцестояние. Это двадцать восемь дней, начиная с сегодняшнего утра.

— Ни за что на свете! – взорвался я. - Она ни за что не будет продолжать встречаться с ним и спать здесь со мной! Приготовь для нее комнату для гостей, потому что она мне не нужна. Вы все сумасшедшие, если думаете, что я буду терпеть это дерьмо.

Мне нужно было перевести дыхание, иначе я потеряю сознание. Я все еще чувствовал себя очень слабым. Она сидела терпеливо, но волновалась гораздо больше, чем когда мы начинали. Действительно, глупо.

— Теперь ты можешь уйти, Моана, - приказал я ей.

Она встала с высоко поднятой головой, как будто выполнила свой долг. Она вернулась из гостиной с пятью большими книгами и конвертом. На обложке было написано мое имя. Это был почерк не Мел.

— Это книги, в которых рассказывается о традициях и ритуалах, которые проводит Мел, - она глубоко вздохнула. - Она любит тебя, а не Пуко. Она делает это из чувства долга. Пожалуйста, помни об этом. - С этими словами она ушла.

Я ни за что не позволил бы этому безобразию остаться безнаказанным. Я подождал, пока Моана повернет к своему дому, и, когда она скрылась из виду, направился к выходу.

Найти горную тропу было легко. Я имею в виду, что это был остров, и все простиралось от возвышенности до моря со всех сторон. Я почти бежал во весь опор, когда преодолел примерно километр от деревни, где тропа расходилась в трех разных направлениях. Я вскарабкался наверх, а затем встал на большой камень, пытаясь разглядеть местность выше по склону.

Средний путь показался мне наиболее логичным. Еще половину километра, и я понял, что поступил мудро. Там было двое "стражников". Вот лучшее, что я мог о них сказать. Двое очень крупных мужчин с копьями, одетые в свои травяные юбки, стояли и разговаривали, выглядя нелепо, но внушительно.

— Ку! - крикнул один из них, увидев меня. Я был уверен, что они имели в виду "стой". Я решил не обращать на них внимания и продолжал идти, как будто хотел обойти их.

Оба мужчины немедленно заняли оборонительную позицию, преграждая путь.

— Мне нужно увидеть свою жену, - строго сказал я им. - Отойдите в сторону.

Они остались, но в замешательстве посмотрели друг на друга. Я остановился, чтобы обратиться к ним, но решил продолжить путь.

— Иди домой, - рявкнул тот, что слева.

— Я не пойду, - заявил я, повысив голос. - А теперь отойди!

К тому времени я был уже в нескольких сантиметрах от него, когда парень справа сильно толкнул меня. Хотя я и чувствовал, что это произойдет, я все равно приземлился на задницу. Парень весил, наверное, 115 килограмм, и в основном это были крепкие, объемные мышцы.

Я знал, что у меня нет шансов победить даже одного, не говоря уже о двух из этих парней, но в тот момент я принял решение попробовать. Я не собирался сдаваться без боя и был бы рад носить свои боевые шрамы перед жителями деревни до тех пор, пока буду оставаться там.

Я встал на одно колено, притворяясь, что получил травму, а затем внезапно бросился на парня, который толкнул меня. Он был более чем готов, схватил меня за плечи и снова швырнул на землю. Я приземлился у ног другого парня.

— Иди домой! - наблюдатель посмотрел вниз и приказал мне более решительно. Я подпрыгнул, как ракета, и ударил его кулаком в подбородок. Его голова повернулась в направлении удара, и он сделал шаг назад из-за инерции, но на этом все.

Он отбросил копье в сторону и бросился на меня. Я был в беде. Я инстинктивно поднял руки, когда он шагнул вперед, но было немного поздно. Нанеся тот же самый удар, который, как я видел, Джон наносил десятки раз на нашем старом школьном дворе, я отшатнулся. Хотя у меня болело лицо, у меня сложилось впечатление, что этот человек сдерживал свои удары.

Я сидел на заднице, готовый вскочить и нанести ответный удар, но другой мужчина схватил меня за плечи, вцепившись в мою рубашку, и поставил на ноги. Я почувствовал, как воздух покинул мои легкие, когда он ударил меня по животу, и я согнулся пополам. Затем оба мужчины отвели меня метров на двадцать назад, туда, откуда я пришел.

— Иди домой, - сказал второй мужчина со смесью жалости и сочувствия.

Вернувшись домой, я занялся разбитой губой и болью в щеке. После этого должен был остаться ужасный синяк. Это было лучшее, на что я мог надеяться в данных обстоятельствах. Если бы они сломали мне ребро или два и разбили лицо посильнее, я, возможно, получил бы немного сочувствия. Черт возьми, эмпатии, от других мужчин, с которыми это уже случилось. Пора принять душ.

Вода успокаивала, и мне нужно было подумать. Я чувствовал себя как парень, который только что пережил тяжелую аварию или крушение поезда, и не обязательно после драки. Я заставил себя расслабиться.

Почувствовав себя немного лучше, по крайней мере, голова больше не кружилась, я пошел на кухню и съел остатки завтрака. Потом я вспомнил, что мы с Мел оставили две бутылки клубничного вина и выпили только одну, прежде чем приступить к сексуальной олимпиаде. Осознание того, что это был наш последний раз, очень огорчило меня. Бутылка стояла на деревянном полу, рядом с прикроватной тумбочкой. К черту стакан.

Я сидел в гостиной на видавшем виды диване, рассеянно размышляя, не в этом ли доме останавливались все рогоносцы до меня. Глядя на книги и эту записку, я решил, что бутылку нужно допить, прежде чем приняться за нее.

Сообщение было от Джона. Моей жене даже не хватило смелости что-то сказать мне, кроме как написать мое имя на его записке. Я еще долго буду помнить, как сильно она меня любила.

Роб,

Мне жаль, что я ставлю тебя в такое положение, старый друг. Я могу только представить, о чем ты, должно быть, думаешь и через что проходишь.

Мы с Мел полностью осознаем клятвы, которые вы оба дали, и они важны как для меня, так и для нее. Я позабочусь о самом дорогом, что у тебя есть, Роб, потому что, как бы ни относилась к этому западная культура, ты обладаешь ею, как и она в равной степени обладает тобой, согласно этим клятвам. Мы все это понимаем. В этом смысле, даже когда наши культуры сталкиваются, они также идут параллельно. По нашему обычаю, Мел и мой дух вселяются друг в друга.

Я сделаю все, что в человеческих силах, чтобы сохранить твое уважение и нашу дружбу на протяжении всего этого времени. Нет, я не сошел с ума. Когда мы вернемся, люди будут ожидать, что увидят нас вместе, к сожалению, довольно часто. Также ожидается, что мы будем совокупляться. Извини, я не могу придумать более простого способа сказать это. Мы не будем тыкать тебя носом в это, Роб. Даю тебе слово. На двадцать восьмой день мы соберемся вместе в последний раз, согласно нашему ритуалу. И больше никогда.

Я знаю, что ты, скорее всего, хочешь убить меня прямо сейчас, и я тебя не виню. Хотя мы трое понимаем западные обычаи, только Мел, я и жители этой деревни понимаем нашу культуру. Моана и другие подробно расскажут о празднике солнцестояния маны. Я хочу, чтобы ты знал, что к нашему решению провести этот ритуал отнеслись нелегко. Мы знали о рисках, но мы также знаем, что наши традиции, насчитывающие сотни лет, диктуют и обязывают нас делать это.

После вторжения Запада в Полинезию от этого зависело само выживание многих островов. Это жизненно важная часть того, кто мы есть. Я рассчитываю на то, что ты доверяешь нам, и примешь во внимание то, что я сказал, и не будешь предпринимать ничего экстремального. Я прошу, хотя, по-твоему, я не имею права, прислушиваться к мнению жителей деревни и позволять им помогать тебе. Знай, что ни один из мужчин не относится к тебе так, как ты, возможно, думаешь. Многие из них были именно там, где ты сейчас, и они очень гордятся тем, что сделали для блага деревни, своих соседей и семьи.

Мы с Мел увидимся с тобой через шесть дней.

Джон

Как бы сильно я ни хотел его убить, это глупое письмо казалось искренним. Я почти проникся сочувствием и купился на это. По крайней мере, секунды на две. Я все еще хотел убить его.

В книгах было больше таких же незначительных фактов. Это были научные журналы, составленные участниками экспедиций Кука и Маршалла, а затем, позже, такими людьми, как Пукаи, Хертиг и Соммерс.

Было множество случаев секса, как основанного на ритуалах, так и не основанного на них. Я обнаружил, что погружен в заботливое поведение, и это помогло мне отвлечься. Некоторые вещи я наблюдал так же, как и первые исследователи. Примерно в ста метрах от причала, по-видимому, находилась общественная купальня. Мне показалось странным, что семьи - отцы, матери, сестры и братья - всех возрастов раздевались и просто заходили в воду. Обычно они беседовали в узком кругу, как люди в горячей ванне.

Ритуалы, связанные с их богами и вождями, казались странными, но, конечно, эти дикари соблюдали и христианскую культуру.

И в этом была загвоздка. Более крупные острова, такие как Гавайи, стали западными. Места с отелями, вышками сотовой связи и церквями, куда приезжали отдыхать жители Запада. Большинство жителей острова Мел по-прежнему говорили на гавайском диалекте. Их боги были одинаковыми. Некоторые из их обычаев и ритуалов смешались с такими местами, как Самоа, Тонго, Фиджи и даже Новая Зеландия.

Я нашел в одной из книг исследование о ритуалах солнцестояния. Кахуна (жрец) и Капану (совет старейшин) положили начало этой традиции. В дневнике это было описано именно так, как мне объяснили, - для улучшения и защиты личности и маны Айна (родины). Я почувствовал себя лучше, думая о том, что буду появляться на публике, пока не смогу покинуть остров. Мужчины, которые на протяжении тысячелетий оказывались на моем месте, были очень горды собой. Меня тревожило, что эти мужчины, выглядевшие воинами, могли спокойно относиться к тому, что у них просто забрали их вторую половинку.

Короче говоря, как исследователи постарше, так и новички описывали племена людей, которые специализировались на сексе и драках, и ни на чем другом.

Ритуал, хотя и был данью мужественности бога, не охватывал отдельного человека. Это не было испытанием или празднованием мужественности Джона или женственности Мел, или кульминацией всего этого, как в случае с размножением. Мне от этого не стало легче. Когда я представил себе, что происходило в том горном жилище, я представил, как они вдвоем смеялись надо мной, трахая друг друга в постели. Теперь, когда я осознал, что могут возникнуть угрызения совести, стало еще хуже.

Я не нуждался в их жалости, сочувствии или соболезнованиях, когда они купались в лучах славы. От одной мысли об этом мне становилось физически плохо. Хуже всего было то, что я был всего лишь пешкой, игровой фигурой в традиции, о которой я мало что знал и на которую ни в коем случае не давал разрешения.

Первым и главным, на мой взгляд, было то, что и Мел, и Джон полностью понимали западную культуру, несмотря на их отсталые традиции. О чем бы я ни думал, даже пытаясь найти оправдания им и тому, что они сделали, я продолжал возвращаться к этому вопросу. Они были более благоразумны, но все же решили продолжать, зная, как это отразится на мне и как я отреагирую. По сравнению с этим все их объяснения и извинения звучали неубедительно.

Я начал смотреть на это с высоты десяти тысяч метров. Лучший способ избежать нежелательной ситуации - это отступить. Не хотите играть в эту игру? Уберите свою фигуру с доски. Больше не имело значения, что сделала моя жена и в какой степени. Не имело значения, как сильно или как мало она любила меня, и испытывала ко мне чувства. От моих следующих действий или серии действий зависел результат, который определял мою дальнейшую жизнь.

Я должен был покинуть остров. С этим решением я отправился спать.

В 5:00 я проснулся и был полон сил, впервые за долгое время, и я умирал от голода. Правая сторона моего лица была опухшей и имела болезненный желто-фиолетовый оттенок. Под глазом у меня также был синяк, а ребра болели. Направляясь к центру деревни и рынку, я не должен был удивляться тому, как много людей было на улице.

Впервые в жизни я позволил себе съесть на завтрак сырого тунца. Пои, намазанное тонким слоем на рыбу, оказалось намного вкуснее, чем каша, которую едят как кашу. Я полагал, что примерно в это время Моана появится в арендованном доме, чтобы приготовить мне завтрак и снова выступить в роли защитника.

Мне следовало уделять больше внимания тому, что происходит в порту.

Однако позже я оказался среди рыбацких лодок. Племянник Джона, как он его назвал, был очень заинтересован и счел за честь показать мне искусство чистки желтоперки и меч-рыбы. Взглянув на мою губу и лицо, он вопросительно посмотрел на меня, но не стал расспрашивать дальше. Другие мужчины, с которыми я столкнулся в то утро, тоже смотрели на меня с удивлением. После того, как я освоился с работой в меру своих способностей, на ужин мне подали тасманийского лосося.

Я вернулся в наш - думаю, теперь это был только мой - дом и принял душ, чтобы избавиться от запаха рыбы. Затем я побродил по низким утесам, возвышающимся над гаванью, и присел, чтобы полюбоваться впечатляющими видами. Я очнулся от своих мечтаний, когда рядом со мной села женщина небольшого роста. Это была Алеки.

— Я все думала, куда это ты запропастился, - радостно сказала она. - Мама уже приготовила вкусный ужин, прежде чем обнаружила, что тебя там нет.

— Да? - ответил я. - Что ж, я надеюсь, она была разочарована. Я не смог бы вынести еще одну попытку промыть мне мозги.

Улыбка Алеки опьяняла, хотя от того, что я сидел так близко к более молодой и подтянутой версии моей жены, мне не становилось легче. Я повернулся к ней лицом, и ее улыбка исчезла, когда она увидела, в каком состоянии мое лицо.

— О боже! - воскликнула она. - Роб, что с тобой случилось?

— Ты бы посмотрела на другого парня, - я выдавил из себя смешок, но это никак не повлияло на ее поведение. - У меня были небольшие разногласия с теми неженками, которых твои люди называют охранниками на горной тропе.

— Зачем? - с любопытством спросила она. - Мама говорила тебе не ходить туда.

— Прости, Алеки, - пожал я плечами, - традиции и ультиматумы твоей матери для меня ничего не значат.

— Но вся деревня узнает, что ты нарушил ритуал, - она казалась очень обеспокоенной. - Какая бы поддержка у тебя ни была, она исчезнет, когда распространится слух. Никто никогда так не поступал. У тебя есть желание умереть?

— Возможно. Но я был чертовски уверен, что не собирался тихо уходить в ночь, пока они там трахаются. Я не знаю, как долго еще, но она все еще моя жена. Мы все еще женаты, и мне пришлось бороться за это. Синяки заживут, но я сомневаюсь, что это произойдет с нашим браком.

— Боже мой, ты даже не представляешь, что ты наделал. Нам нужно придумать историю о том, что случилось с твоим лицом. Чем ты занимался весь день? - спросила она, меняя тему. - Я не видела тебя весь день после того, как ушла.

— Я провел остаток дня и прошлую ночь, просматривая выданные ею книги. Не могу сказать, что это помогло.

— Я бы так не подумала, - ее улыбка и настроение заметно изменились, но она продолжала двигаться вперед. - В конце концов, ты все еще был в шоке. Я не уверена, что что-то, кроме времени, могло бы тебе помочь.

— Я сомневаюсь, что время - мой друг, - сказал я ей. - Мне нужно уехать с этого острова, так что, если ты хочешь помочь мне с моими проблемами, скажи, как мне это сделать.

— Ах, ты упустил свой шанс, - улыбка вернулась на ее лицо. - Паром прибывает в понедельник утром в восемь часов, если только не прибудет кто-то важный, вроде тебя с Мел.

Вот и рухнул мой план побега. Пока я думал, что бы это значило, Алеки озвучила.

— Тебе, по крайней мере, придется поговорить с ней, - Алеки выглядела обнадеженной. Я не разделяла ее оптимизма.

— Наверное, мне не стоит, - сказал я почти про себя.

— Почему? - спросила она. - Мел - твоя жена, не так ли? Разве важные решения не должны приниматься сообща?

— Конечно, - ответил я, - но она не думает, что это относится к ней. Она сама принимала решения... независимо. Подожди, на самом деле, она приняла свое решение сообща, со всеми, кроме меня. Она намеренно солгала и выставила меня дураком. Разве ты не видишь?

Алеки сидела, размышляя. - Я понимаю, почему это так выглядит, - сказала она. - Я уверена, что Пуко или мама запланировали этот ритуал четыре года назад, когда Мел пришла проводить отца в загробную жизнь. Я не знаю наверняка, потому что никогда их не слышала, но это кажется логичным. - Казалось, она подбирала следующие слова более тщательно.

— В вашем мире, в христианстве, разве одного из величайших библейских людей, отца народов, не попросили принести своего сына в жертву вашему Богу? Он принял это решение в одностороннем порядке, без ведома своей жены и семьи.

— Интересная аналогия, - выплюнул я, снова начиная злиться. - За исключением того, что мне плевать на Абрахама, Каина или любого другого персонажа из сборника рассказов.

— Ах, - быстро ответила она, - но если десятки миллионов верят в Абрахама, это всего лишь история? Здесь, на тысяче островов, миллион или больше моих соотечественников верят в то, что делают Мел и Пуко. У Мел не было выбора. Ты должен это понимать и понимать, что она пыталась защитить тебя.

Если бы все было так просто. - Алеки, я думаю, они пытались защитить себя, а не меня.

— Что ты можешь рассказать мне о них двоих, - хотел я знать, - о том, как они были детьми и росли на острове?

— Не так уж и много, - пожала она плечами, явно желая ответить на вопрос, который мог бы мне помочь, но затем поняла, что не может. - Она уехала в Соединенные Штаты, когда ей было четырнадцать. Мне тогда было пять. - Она пересмотрела свой ответ.

— Но я могу рассказать тебе о детях в целом. - Она смотрела на меня, ожидая одобрения, и я кивнул.

— В детстве мы сталкиваемся со многими вещами, недоступными для жителей Запада, - начала она. - Например, у мальчиков, если ветер дует слишком сильно с востока, набухают члены. Девушки любопытны, потому что у них нет... ничего из этого. Через некоторое время новизна проходит. Я полагаю, как и у представителей вашей культуры, если они проводят слишком много времени в - как вы их называете - Клубе для джентльменов.

Я просто потрясенно посмотрел на нее. Алеки описывала вещи, которые были мне так чужды, и с такой легкостью.

— Позже, - продолжила она, - после наступления половой зрелости, большинство из нас начинают экспериментировать. Нет никаких правил, запрещающих это, и нет определенного возраста, который был бы жесткой линией на песке. Такого понятия, как совершеннолетие, не существует. Каждый взрослеет в своем собственном темпе, но почти все сталкиваются с неизбежным.

— Как ты стала такой умной? - Это был реальный вопрос, и я был очарован.

— Я прочитала много книг о западной культуре, Роб, - казалось, она была немного раздражена. - Ваша культура охватывает очень большую часть нашего мира, поэтому, хотя мы и не практикуем вашу культуру здесь, нам все равно нужно изучать ее в школе. Отец дал мне много книг для чтения, включая художественную литературу.

— В любом случае, - сказала она. - Это лучшее, что я могу сказать. Я думаю, это был тот самый вопрос, на который ты хотел получить ответ, не так ли? Я сомневаюсь, что у них традиционный медовый месяц, как тебе кажется. Скорее всего, они очень... хорошо знакомы друг с другом.

Я пожалел, что вообще спросил об этом.

Алеки присоединилась ко мне за лососем. Моана не удостоила нас своим присутствием, что меня вполне устраивало.

Сидя перед небольшим костерком и любуясь закатом, мы разговаривали о традициях. Меня это нисколько не взволновало, но было приятно с кем-то поговорить. Может быть, это было для отвода глаз. Алеки была умной женщиной, приятной на вид, и я почувствовал к ней какую-то связь. Возможно, это было наследственное. Я не знал.

— Я знаю, что для тебя это чрезвычайно сложно, - сказала она с сочувствием. - Разве ты не можешь каким-то образом рассматривать прощение, или, так сказать, милость?

— Не думаю, что смогу, - честно признался я. - Это не то, о чем кто-либо, даже не островитянин, мог бы подумать в своих самых смелых мечтах. Это не случайный трах по пьянке на одну ночь с симпатичным незнакомцем, и уж точно не дневное свидание с флиртующим коллегой. Все было хорошо спланировано, и я сомневаюсь, что есть какой-то способ отказаться от этого.

— Итак, - это было сказано грустным тоном. - Ты возвращаешься к себе домой вслед за радугой, надеясь сохранить там свое достоинство.

Когда она ушла, я лежал в постели, размышляя. Был ли у меня какой-нибудь способ преодолеть это? Для этого нужен был мужчина сильнее меня - или более слабый. Мел отвратительным образом предпочла мне свои традиции и ритуалы. Я чувствовал себя преданным, и как только это случилось - по крайней мере, со мной, - все было кончено.

Следующие два дня Алеки составляла мне компанию, в то время как Моана и другие члены семьи держались на расстоянии. Это было приятное развлечение. Я ожидал, что некоторые из жителей деревни, которые видели меня, вероятно, заподозрили, что я участвовал в драке. Я не знал, вмешивалась ли Алеки в мои дела или хотя бы поговорила с охраной от моего имени. Тем не менее, никто меня не остановил. В четверг, когда мы шли в дальний конец пляжа, подальше от любопытных глаз, Алеки сказала: - Ты ведь не останешься, правда?

Я мог бы сказать, что она знала - возможно, даже понимала. - Нет, - решительно сказал я.

— Пойдем со мной, - скорее попросила она, чем сказала. - Я хочу тебе кое-что показать.

На окраине деревни находился довольно большой склад. Там было полно всякого хлама. Алеки подошла к нескольким большим полкам и сняла с них несколько предметов, накрытых брезентом. Развернув их, я увидел холсты в рамках. Она сдула пыль с картин и протянула одну мне.

— Это так... прекрасно, - я изумленно наблюдал за происходящим. - Это ты рисовала? - спросил я.

Она с гордостью посмотрела на картину. На картине была изображена пожилая женщина, расчесывающая волосы молодой девушки, на фоне гавани. Я не специалист, но ее техника показалась мне хорошей.

Алеки показала мне еще несколько работ. Некоторые из них были написаны масляными красками, как и первая, а другие - акварелью. - Алеки, - сказал я. - Они невероятны!

— Спасибо, - сказала она и отвернулась, уставившись в пол.

— Я была очень близка со своим отцом, - призналась она. - Гораздо ближе, чем с моей матерью. Когда он умер, я потеряла свое... чувство, свое желание, свою...

— Страсть. - Я закончил за нее фразу. Она кивнула, и я увидел, как из уголка ее глаза скатилась слеза. В какой-то степени она могла чувствовать то же, что и я.

Я подошел ближе и обнял ее. Алеки быстро пришла в себя, спрятав свою печаль подальше. Она посмотрела на меня.

— Когда ты уедешь, - заявила она, - я хочу поехать с тобой.

Я был потрясен. - Поедешь со мной? - Повторил я. - В Бостон?

Она снова кивнула и сказала - Да.

Всего у Алеки было четырнадцать работ, каждая из которых была такой же замечательной, как и первая. Она идеально передала суть островной жизни. Инстинктивно я оглядел комнату в поисках чего-то еще.

Когда я обернулся, Алеки стояла прямо передо мной. Я был удивлен, когда она наклонилась и поцеловала меня в губы. Это было страстно, и моей реакцией было отстраниться, но я этого не сделал. Алеки пошла еще дальше, потянувшись к моему члену и сжав его. И тогда я отстранился.

— Я не могу, - я посмотрел ей в глаза. - Я все еще женат. Возможно, это ненадолго, но мне нужно придерживаться своих обычаев. - Она улыбнулась, кивнула и отпустила меня.

Мы просмотрели ее работы, и она спросила мое мнение о каждой из них. Я очень мало знал об искусстве, особенно о картинах, но она, казалось, искренне заинтересовалась.

Остаток дня и вечер мы с Алеки провели, болтая обо всем, кроме слона в комнате. Я рассказал ей о Бостоне и Нью-Йорке. Я спросил ее, какие из ее картин она любит больше всего, и мы обсудили три, которые ей следует взять с собой. Она пробралась в дом своей матери и принесла нам бутылку вина, чтобы поделиться со мной. Алеки рассказала мне о своих теплых воспоминаниях об отце, который поощрял ее рисовать, а позже и сам рисовал.

Выходя из моего дома, она повернулась ко мне лицом. - Ты хороший человек, Роб, - воскликнула она. - Пожалуйста, не причиняй моей сестре слишком много боли. Не больше, чем это необходимо. Я знаю, что с тобой поступили несправедливо, но она все еще моя семья. - Честно говоря, я не смог ответить ей ничего, кроме легкого кивка.

Лежа в постели, я, наконец, решил, что собираюсь делать.

В пятницу я снова проснулся оттого, что моя теща готовила завтрак. Конечно, я знал, чего она хочет. Я мог играть в эту игру или, по крайней мере, убеждал себя в этом, пока в понедельник не прибудет этот проклятый паром. Я бы сказал Мел, как сильно она меня обидела, и как глупо она недооценивала каждый свой поступок. Она могла бы остаться со своей мамой. А потом, в воскресенье вечером, я бы позволил им обеим разобраться, что к чему, и оставил их наедине с собой в понедельник утром.

Пока Моана допытывалась, как у меня обстоят дела, я ответил ей по-своему.

— Алеки показала мне свое искусство, - небрежно сказал я. - Это очень хорошо.

Моана не совсем понимала, что с этим делать. - Отец научил ее... даже поощрял. - Я почувствовал враждебность.

— А ты решила, что у нее другой путь, - это было утверждение.

— Она женщина, - вздохнула Моана. - Женщина с сильным характером, но все же женщина этого сообщества. Ей нужно было оторвать голову от облаков.

Это меня взбесило. Я полагаю, что матери всех культур могут быть благословением или проклятием. Мой хмурый взгляд сказал ей, что я этого не одобряю.

— Ее работы должны быть где-то выставлены, - сказал я. - Не в пыльном сарае.

Моана была старой и мудрой. Она сменила тему. - Как у тебя дела с ритуалом, Роб? Ты рад сегодня видеть свою жену? - На моем лице, несомненно, был написан ответ на этот вопрос.

Моана поняла, что потерпела неудачу, и вернулась к традиции, которая выходит за рамки культуры. - Пожалуйста, Роб, - умоляла она. - Не причиняй ей вреда. Ты здесь всего на три месяца. Не трать их впустую, злясь, а затем заставляя ее страдать и злиться на тебя. Отпусти. Не толкай ее в объятия Пуко.

Она замолчала, задумавшись. - Ты знаешь, вы двое могли бы завести детей здесь. У вас много времени и все условия для уединения, которые вам понадобятся. - Она вдруг заговорила с большим нетерпением.

Еще одна вспышка молнии поразила мой перегруженный мозг. Перед поездкой мы говорили о том, что она отказалась от противозачаточных средств, решив завести детей. Понимая, что она хотела, почему она согласилась на ритуал солнцестояния, зная, что мы хотим детей? Если только дети, которых она хочет, не от меня?

— Конечно, - сказал я, - когда она не слишком занята Джоном, или как там ты его называешь. - Я имел в виду полное неуважение к их будущему старшему. - Ты знала, что мы говорили о детях и о том, прекратила ли она принимать противозачаточные средства перед нашим отъездом? Судя по твоему рассказу, они будут вместе еще двадцать два дня. Тогда она, конечно, сможет завести детей, только не от меня. Стало ли предательство еще хуже, Моана?

На ее лице отразилось удивление, которое она изо всех сил старалась скрыть. Не сбавляя темпа, она продолжила.

— Роб, - тяжело вздохнула она. - Пожалуйста, не надо. Я объяснила ритуал как могла, единственным доступным мне способом. Она ничего не сказала мне о лекарствах, которые она использует, или о детях. Я просто подумала, что ты мог бы, раз уж ты здесь. Она любит тебя! Ты поймешь это сегодня вечером, когда она вернется. Мы... все мы очень верим в тебя. Если тебе все еще нужно время, дай ей знать об этом, но не нападай на ее любовь к тебе словами, от которых ты, возможно, не сможешь отказаться. Она может пожить у меня несколько дней.

— Она может пожить у тебя ровно двадцать два дня, - сказал я решительно. - Если позволишь, желаю вам хорошо отдохнуть. Мне нужно кое-что сделать.

У матери хватило здравого смысла понять, что ее мольбы не были услышаны. Она встала и вежливо попрощалась. Позже появилась Алеки и сразу приступила к делу.

— Что ты сказал маме? - начала она приставать.

— Сказал ей правду, - заявил я. - Она все еще думает, что все пойдет так, как надеется она и остальные. Я не мог позволить ей быть обманутой собственной глупостью.

— Я не уверена, что это хорошая стратегия, Роб, - предупредила она. - Что бы ты ни планировал сделать, убедись, что делаешь это наедине с моей сестрой. Не нужно без необходимости злить всю деревню. Они бы не поняли, а тебе не нужны враги на три долгих дня.

Я пообещал ей, что буду осторожен. У меня не было четкого плана, что говорить или делать. Конфронтация развивалась органично, но совсем по-другому.

Я решил, что не буду сидеть взаперти в доме, когда они вернутся. Это было бы хорошим развлечением для них, но не для меня. Я бродил по рынку, делая кое-какие покупки в последнюю минуту - сувениры для друзей, оставшихся в Штатах. В воздухе витало предвкушение. Было легко заметить, что все знали, что час их возвращения близок. Похлопывания по спине и руки на плече по-прежнему сопровождались сочувствием, а не жалостью. Я был благодарен за это. По крайней мере, мужчины, казалось, понимали. Тем не менее, я испытывал боль в животе, сравнимую с болью во всем теле, содрогаясь от мысли, что даже планы на наших детей были разрушены за последние дни.

Наконец, около шести часов, на горной дороге послышался шум. Собралась толпа, и я увидел двух влюбленных пташек, направлявшихся в нашу сторону. Я не обратил внимания, продолжая перебирать бусы в одной из небольших палаток. Я не пытался прятаться от них. Моей целью было не обращать на них внимания.

И это сработало очень хорошо. Ну, это почти сработало. Когда группа жителей деревни проходила мимо палатки, Мел и Джон меня не заметили. Должно быть, кто-то из группы обратил внимание на то, что они только что прошли мимо меня, потому что все остановились, и Мел отошла на двадцать пять шагов назад, ко мне.

— Роб? - она казалась подозрительной и обеспокоенной, что я не такой... что? Ждал ее с распростертыми объятиями на улице?

— О, привет, - невозмутимо ответил я. - Ты вернулась. - Всего несколько секунд назад ей казалось, что она волнуется.

— Да, - она быстро пришла в себя, - я так по тебе скучала. - Она раскрыла объятия и шагнула ко мне, но я повернулся к ней спиной.

— Подожди снаружи, - приказал я ей, не переусердствовав с властным видом. - Мне нужно заплатить за это. - Взгляд, которым она одарила меня, был бесценен, но я не стал на нем зацикливаться, а повернулся к ошеломленной кассирше.

Когда я вышел, жители деревни окружили нас с трех сторон палатки. Они выжидающе уставились на меня, ожидая, наверное, счастливого воссоединения.

У Джона был самый выжидательный вид из всех. - Роб... - начал он.

— Не сейчас, - сказал я. Он понял, что у меня на уме, когда я посмотрел ему в глаза. - Мне нужно еще кое-что купить. Может быть, позже. - Я перевел взгляд с Джона на Мел. Она была поражена.

И снова я повернулся спиной к своей жене, а она просто стояла там, обиженная и потрясенная. На каком-то уровне она, должно быть, рассматривала то, что я сделал, как один из возможных исходов, потому что погналась за мной. Остальные тоже были шокированы происходящим и сдерживались.

— Роб, подожди, - крикнула она. - Мы можем поговорить? - Мел подошла ко мне сзади, ведя Джона за собой. Она держала его за руку, увлекая за собой. Он не выглядел довольным. Когда я остановился, она тоже остановилась, примерно в трех-четырех метрах от нас. Она не отпускала руку Джона, и все же, по прошествии стольких лет, я думаю, что это, возможно, ранило меня больше, чем все, что она когда-либо делала. В тот момент я чувствовал себя именно так. Было ясно, что их рукопожатие было попыткой близости для них обоих. Я воспринял это как единый фронт. Это было послание. Даже когда она увидела, что я смотрю на их руки, она не отпустила его.

— Хорошо, - глубоко вздохнул я. Пожалуй, пора с этим заканчивать.

— Мне жаль. Мы... - она с трудом подбирала слова. - У нас... Я причинила тебе боль. Я...

— Неудачное начало, жена, - предупредил я. - Говорить, что причинила мне боль, но не сожалеть о том, что ты сделала. В любом случае, - я сделал паузу для пущего эффекта. - Ты разожгла мое любопытство. Что ты сделала, чтобы причинить мне боль?

Странно, но вопрос, казалось, задел ее. Быстрое движение глаз говорило о многом, как и ее неспособность сформулировать ответ. В этот момент появилась Алеки, тоже остановилась в нескольких метрах от нее и громко ахнула, увидев, что происходит.

— Потому что у нас был... союз, - наконец произнесла Мел хриплым голосом, как будто кто-то откачал всю слюну у нее изо рта. - Потому что мы продолжаем... - Она обдумала свои следующие слова и просто стояла, беспомощная.

— Позволь мне помочь тебе, дорогая. - с сарказмом встрял я в разговор. Я заметил, что Джон не сдвинулся с места. - Нарушение наших клятв - наименьшее из твоих преступлений, хотя это глубоко ранило меня. Помимо того, что ты изменяешь, ты еще и лжешь. Ты попустительница, и участник сговора. В конечном счете, ты проявила неуважение ко мне, и я уверен, что в глубине души ты точно знаешь, как ты это сделала.

— Погоди, Роб, - Джон решил, что сейчас самое подходящее время вмешаться и, возможно, отстоять свои права. - Не разговаривай с ней в таком тоне. Я знаю, ты расстроен, чувак, но ты не прав. Она любит тебя. Большое уважение и мана, брат. Никто, особенно мы, ничего у тебя не отнимали. - Он вытянул большой палец и мизинец в знак всеобщего одобрения. Он явно думал о том, как отреагирует на наше воссоединение.

— К черту твою ману! - закончил я разговор. - И пошел ты, братан! - Толпа разрослась и застыла на месте, безмолвная и озадаченная.

Джон двинулся вперед, как будто хотел выплеснуть свой гнев на меня. Когда он приблизился, я потерял самообладание и ударил, как они со Стивом учили меня много лет назад.

Я тоже не стал демонстрировать свой удар. Они оба научили меня и этому. Я изо всех сил ударил его в челюсть. Я услышал громкий треск, и моя рука тут же жутко заболела. Кто-то мог бы счесть это ударом в лоб. Ну и что?

Джон - великий Пуко - тихонько взвизгнул, упал и тут же покатился обратно ко мне, на заднице, опираясь одной рукой на песок. Я знал его и много раз видел в действии. Я был уверен, что он сейчас вскочит на ноги, но он этого не сделал.

Затем на его лице появилась улыбка, и он вытер окровавленную губу. Он с трудом проговорил сквозь зубы: - Полегчало? - Его тон был ехидным. Он играл на публику. Это было неожиданно.

— Не разговаривай со мной, придурок, - усмехнулся я. - Мы на войне - ты и я!

Джон медленно поднялся на ноги и встал лицом ко мне, высоко подняв голову и выпятив грудь, как павлин. Его лицо, казалось, боролось с его грудью. Внезапно я почувствовал, как чья-то рука схватила меня за плечо. Моим инстинктивным желанием было отстраниться, но я услышал голос Алеки.

— Давай, Роб, - скомандовала она. - Прямо сейчас.

Я повернулся к ее испуганному лицу и понял, что должен пойти с ней. Она буквально потащила меня прочь, пока жители деревни переговаривались вполголоса, указывая на меня.

Когда мы добрались до доков, она резко остановилась и повернулась ко мне лицом.

— Что это было? - закричала она. - Ты совершил серьезную ошибку, Роб.

Алеки объяснила мне, что, объявив войну деревенскому богочеловеку, я открою сезон для всех, кто захочет защитить честь Джона.

— А теперь, - лихорадочно проговорила она, пытаясь собраться с мыслями, - мы должны что-то быстро придумать, потому что у нас не так много времени, прежде чем, как ты говоришь, начнется настоящий ад.

Я сидел с Алеки, пока мы разрабатывали план. Ну, она обрисовала его в общих чертах, а я слушал, но она знала, что это не так.

Не прошло и сорока минут, как Моана уже направлялась к докам и к нам. У нее был такой вид, будто она задумала убийство. Подойдя ближе, она бросила на Алеки неприязненный взгляд и махнула своей свите, чтобы та держалась подальше.

— Возвращайся к себе домой, - приказала она мне. - И поговори со своей женой и Пуко. Разберись с этим. Ты поднял переполох на всю деревню! - Она дышала огнем.

— Я требую, чтобы ты была в порядке, понопоно Купуна! - Строго сказал я ей.

— Ты ничего не можешь требовать! - выпалила она в ответ. - Твоя жена - жалкая развалина, и ты собираешься это исправить, прямо сейчас!

Как мы и договаривались, как раз перед приходом Моаны, я выбежал к зрителям, которых в последнюю минуту собралось гораздо больше, чем остальных.

— Макемаке и Хо'о'понопоно Купуна. – кричал я, как воин, обращаясь к людям, глядя им всем в глаза, и обращался к каждому, повторяя свои слова снова и снова. Моана стояла там, уставившись на свою дочь, готовая выплюнуть желчь.

Я быстро запомнил то, чему учила меня Алеки, и попросил, а может, и потребовал, чтобы мои жалобы были выслушаны перед советом старейшин. Два часа спустя мы сидели тесным кругом возле большого костра, а многие жители деревни расположились концентрическим кольцом поодаль.

Я не собирался нападать на их традиции. Кто я такой, чтобы так поступать? Вместо этого я сосредоточился на лжи и обманах, которыми меня обливали, и даже рассказал, как бессердечно они поступали, чтобы заманить меня на остров. Я ясно дал им понять, что никогда бы не ушел из дома, если бы знал, что они планируют.

Я также постарался объяснить, что и Мел, и Джон принадлежат к другой культуре, а это значит, что они, как никто другой, знали, что я чувствую. Затем я рассказал им о своих чувствах.

Джон гордо восседал во внутреннем круге, на своем законном месте, которое вскоре должен был занять. Мел все время плакала. Мне было уже все равно, что она подумает. Закончив, я сел на песок рядом с Алеки. Она держала меня за руку, пока старейшины обсуждали это. То ли в знак солидарности, то ли для того, чтобы вызвать какие-то эмоции у своей сестры, давая ей понять, что именно она сделала со мной.

Главный старейшина, как я догадался, заговорил, когда они прервали совещание.

— Роб, - сказал он. - Твоя жалоба была услышана и принята. Чего ты хочешь?

Алеки попросила меня встать. - Я хочу, - сказал я, когда прочистил горло. - Я хочу вернуться домой.

— Можем ли мы предположить, что ты хочешь вернуться домой без Мел, твоей жены?

Я кивнул, удивленный тем, что они с такой готовностью согласились. Затем я вспомнил важную часть.

— Извините, - обратился я ко всему совету. - Не один. Я бы хотел, чтобы Алеки сопровождала меня. - Прежде чем я смог закончить, раздались удивленные возгласы. Мел посмотрела на меня так, словно не знала меня. Теперь до нее дошло.

— У Алеки, как, я думаю, большинство из вас знает, есть талант, - стоял я на своем, как юрист. - Ее талант был подавлен - смерть отца отняла у нее ману. Я смиренно прошу разрешения помочь укрепить и восстановить ее ману, и вернуть то, что она потеряла. Мы оба считаем, что ее поездка со мной в Бостон может помочь в этом. Я даю слово, что о ней будут хорошо заботиться, и что я буду защищать ее. - Я практически игнорировал Мел.

Старейшина, выступавший с речью, казалось, не был удивлен этой просьбой. Моана сидела со старейшинами, излагая свою точку зрения на их родном языке.

— Что она говорит? - спросил я Алеки.

— У нее истерика, - сказала Алеки с грустной улыбкой, как будто впервые увидела свою мать такой, какая она есть.

Я прочистил горло. - У меня есть еще одна просьба, - сказал я им, выпрямившись во весь рост. - Алеки никогда не примет участия в ритуале солнцестояния. Одного члена семьи вполне достаточно.

Джон вскочил на ноги, расстроенный и готовый вмешаться. Пожилой мужчина жестом предложил ему сесть.

Старейшины, казалось, отчитывали Моану. Затем мужчина повернулся к Алеки. - Ты хочешь это сделать? - спросил он ее, уже зная ответ.

Алеки гордо выпрямилась и сказала им всем: - Да, я хочу.

— Согласны, - сказал мужчина. Он оглянулся на меня. - Ты останешься в моем доме, как мой гость, пока не прибудет паром. Алеки соберет твои вещи.

На этом все закончилось. Я поел и выпил с его семьей и научил внуков старшего раскладывать пасьянс, используя старую колоду карт, которая лежала у них в ящике стола. В те две ночи, когда на острове садилось солнце, старейшина по имени Акума, что в переводе с английского означает "Адам", рассказывал об их богатых традициях. Он также объяснил, как они пришли к своему решению. Короче говоря, его мировоззрение не соответствовало западному, ни тогда, ни сейчас. Он заставил меня пообещать, что я буду защищать безопасность Алеки ценой своей жизни. По его глазам я понял, что, когда он упомянул Мел, он знал, что мы никогда не помиримся.

Наступило утро понедельника, а вместе с ним и большая грусть для меня. Грусть из-за того, что у нас с Мел было, и из-за того, что она так беспечно от этого отказалась. Она снова стояла рука об руку со своим возлюбленным у причала, когда мы с Алеки садились на паром. В то утро она пролила меньше слез, как я предположил, смирившись со своей судьбой и, возможно, освободившись от необходимости развивать отношения со своим мужем.

Моя новая судьба началась с Алеки, и на корабле я дал ей прозвище Алекс, чтобы люди, которым я ее представил, не запинались, произнося ее имя. Мы привезли ровно три ее любимые картины.

Алекс и я? Что ж, эти первые шесть месяцев были одними из лучших в моей жизни. Через три дня после нашего приезда домой мы превратили нашу комнату для гостей в студию художника, чтобы ей было чем заняться, пока я работаю. Мой босс был не слишком доволен тем, что я сократил свой отпуск, особенно после того, как они наняли кого-то на время моего отсутствия.

В связи с новым местом работы я договорился о том, что буду работать дома два дня в неделю. Это сняло с Алеки большую нагрузку, поскольку она начала привыкать к совершенно новому окружению.

По выходным я знакомил Алекс с арт-богемой. Я сам был новичком, но обратился за помощью к нескольким своим более опытным друзьям, которые сразу же прониклись симпатией к Алекс.

Художественные магазины и галереи помогли Алеки воспламенить утраченную страсть. На третий день второй недели, когда мы вернулись домой, я подошел к очень взволнованной женщине, державшей в руках картину с видом на Бостон. Она сделала это с нашего наблюдательного пункта на шестнадцатом этаже нашей квартиры. Как и другие ее работы, меня поразило то, как она оживила город своей кистью.

Алекс ночевала на диване. В тот первый месяц она, как и все ее земляки-островитяне, была вынуждена вести уединенный образ жизни, чтобы укрепить отношения между Джоном и своей сестрой. Я не ожидал, что мы займемся сексом после солнцестояния, но должен был признать, что наши отношения развивались органично. Иногда по вечерам мы разговаривали после просмотра телевизора и оба засыпали прямо там. Было приятно поговорить с кем-нибудь обо всем на свете. Мы уже многое из этого сделали на ее острове, поэтому я был приятно удивлен, что еще остались вещи, которые мы не рассмотрели.

В тот первый месяц я чувствовал себя не в своей тарелке, несмотря на невероятную компанию. Я знал и чувствовал это, но в глубине души, так что появление Алеки было для меня настоящей находкой. Мы были более совместимы почти во всех отношениях, чем когда-либо были мы с Мел.

В последний день солнцестояния Алеки набросилась на меня, как только я вернулся домой. Ее одежда уже пропала. Все волшебные моменты того вечера заставили меня порадоваться, что мы дождались.

В тот вечер мы провели несколько часов, знакомясь поближе, в библейском смысле этого слова. Для человека, которому всего месяц оставался до своего двадцатого дня рождения, она точно знала, что делает. На той неделе мы повторяли это мероприятие каждый вечер, и если бы меня так не утомляли на работе, мы бы продолжили нашу серию.

В целом, это был странный опыт. Мы с Апеки были в полном восторге. Я оплакивал девять лет наших отношений, но не потерю. Думаю, психолог придрался бы к этому. В то же время у меня дома и в постели была эта суперзаряженная версия Мел. Если бы не все эти противоречивые эмоции, я мог бы с легкостью назвать это время лучшим в моей жизни.

Кроме того, Алеки спасла меня. Я никогда не мог преуменьшить этого. Ей следовало бы вручить какую-нибудь медаль за то, что она отвлекла меня от моих проблем и сосредоточился на ней. То, как она удерживала мое внимание на себе, было сделано пассивно. Она была новенькой в этом районе. Ей нужен был наставник, и это дало мне новое чувство цели. Мы беззаботно проводили время вместе.

У одного из моих друзей по работе была родственница, которая была куратором в Музее изобразительных искусств в Бостоне. Я отвез Алеки туда на встречу, а не на собеседование, но через час она получила работу ассистента. Куратор вышел вместе с ней и поблагодарил меня, а затем дал мне названия нескольких художественных галерей, которые могли бы быть заинтересованы в показе работ Алеки.

Я дал торжественное обещание обеспечить ее безопасность, поэтому не хотел, чтобы она отправлялась в центр города в одиночестве. Она пользовалась предложенными услугами, когда я работал дома, но в остальном настояла на том, чтобы воспользоваться такси.

Я все еще часто вспоминал Мел - по дороге на работу или домой, а также пока Алекс работала в своей импровизированной студии. В те первые запутанные дни все, чего я хотел, - это отомстить, получить свой кусок мяса. Как ни странно, жгучая боль, связанная с возможной беременностью, уменьшилась, когда я начал воспринимать это скорее как наказание для нее. Независимо от ее традиций, она знала, что сделала бы со мной. Не слишком ли резко я ушел? Должен ли я был остаться и найти способ унизить их? Я все время возвращался к ответу "нет". Уйти от нее, не дав ей возможности объяснить свои действия, было высшим наказанием, а может быть, и достойным ответом.

Наши первые полгода вместе пролетели незаметно. Быть с Алекс, которой я теперь называл ее чаще, чем настоящим именем, притягивало меня, как мотылька к огню. На шестой месяц я несколько раз подумывал о том, чтобы попросить ее выйти за меня замуж.

Что меня остановило, так это то, что я все еще был женат на ее сестре. С наступлением первого дня осени я заметил, что Алекс изменилась. Она не была грустной, мы были слишком заняты для этого, но она была замкнута, совсем как ее сестра, вернувшаяся с похорон. На той неделе я несколько раз спрашивал ее об этом, и она сказала, что начинает скучать по дому, но мы обсудим это до конца недели.

Это вывело меня из себя. Я не хотел, чтобы что-то ставило под угрозу то, что мы установили, и я посмотрел в Интернете, как быстро развестись, если это могло помочь ей.

Субботним вечером, после того как мы занялись любовью, она пошла на кухню и вернулась с бутылкой вина и двумя бокалами. Она выглядела готовой к разговору.

— Роб, - начала она, налив вина, - мне пора домой. - Я думал, что подготовился к этим словам, но я просто сидел там, пораженный ее прямотой. Она поняла это.

— И я думаю, что я мешаю тебе жить своей жизнью. - Она сидела и терпеливо ждала моего ответа. Она уже знала меня намного лучше, чем когда-либо знала Мел.

— У меня сложилось впечатление, что мы строим совместную жизнь, - я тщательно подбирал слова. - Конечно, ты чувствуешь то же, что и я.

Не было ни вздоха, ни взгляда в сторону. Она продолжала смотреть мне в глаза, но я знал, что она тоже подбирает слова.

— Да, мои чувства к тебе сильны, - она на мгновение заколебалась. - Однако, в отличие от моей сестры, я не собираюсь причинять тебе боль.

— Но твой уход причинит мне боль, и я проживу свою жизнь... с тобой, - это прозвучало жалко, я знал, но она была такой решительной, и я ожидал сбалансированного разговора.

— Я буду скучать по тебе точно так же, как и ты по мне, - заявила она без особых эмоций. - Я могла бы даже сказать, что люблю тебя. Я знаю, что мои чувства к тебе гораздо глубже, чем когда-либо были у Мел. Но мне здесь не место, Роб, и я никогда не была бы настолько эгоистичной, чтобы ожидать, что ты бросишь все и приедешь ко мне в Вануату. Ошибки одной сестры уже достаточно.

Разговор вообще не клеился. Я запаниковал. - Пожалуйста, не уходи! - закричал я. - Я люблю тебя! - Это вызвало неожиданный отклик. Она поставила свой бокал и взяла мой, а затем обняла меня крепче, чем когда-либо.

— В другом месте и в другое время, - нежно прошептала она, касаясь губами моего уха, - мы были бы вдвоем против всего мира. Но, Роб, мое место не здесь и никогда им не будет. Я никогда не смогла бы причинить тебе боль, как это сделала моя сестра, и в конце концов именно это и случилось бы.

Она понятия не имела, что делает в тот момент. Мое сердце сжималось от недостатка кислорода, а боль была невыносимой.

Алекс держал меня и мягко покачивал взад-вперед в течение нескольких минут, пока я не смог взять себя в руки.

— Мы можем что-нибудь придумать, - я был в отчаянии и не вслушивался в смысл ее слов. - Нет ничего невозможного... в любви. - На этом я остановился. В любви многое невозможно, как я недавно убедился на собственном опыте. Она была права, черт возьми! Как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так, она была права.

— Ш-ш-ш, - прошептала она снова, понимая, что у меня был момент истины. - Давай просто обнимем друг друга.

Алекс вскоре после этого заснула, вероятно, расслабившись после того, как облегчила душу. Я не мог уснуть. Мне хотелось закричать, наброситься на кого-нибудь, в основном на всю семью Кеалоха. Выпив еще два бокала вина и решив, что больше нечего обдумывать, я, спотыкаясь, вернулся в постель.

Утром, за завтраком, мы с Алекс обсудили детали нашего расставания. В комнате воцарилось странное спокойствие. Алекс продала две свои работы и на часть вырученных денег купила билеты на самолет. Мне стало интересно, за сколько продавались ее работы, если она использовала только "некоторые".

— Через две недели у меня художественная выставка, - сказала она. - Я надеюсь, что мы сможем посетить ее вместе, но я пойму, если ты не захочешь. Мой самолет вылетает на следующий день. Мое самое заветное желание - остаться твоим дорогим другом на всю жизнь, если это возможно.

Она пошла в спальню и вернулась с конвертом. - Я получила письмо от мамы, - она заколебалась. - Это было внутри для тебя. - Она протянула мне письмо, и я сразу узнал почерк. - Ты хочешь, чтобы я была здесь, с тобой, пока ты читаешь это?

Я покачал головой. Я был не в состоянии ответить ей. Чтение письма от Мел было худшим, что могло свалиться на меня в то утро.

Роб,

В течение нескольких месяцев я пыталась это сделать, но безуспешно. Я не могу найти слов, чтобы передать то, что я хочу тебе сказать, поэтому я решила просто высказать все это. Я рассчитываю на то, что после девяти лет, проведенных вместе, ты, возможно, сможешь разобраться во всем этом. Я также надеюсь, что, наконец, Алеки помогла уменьшить или устранить боль, которую я причинила твоему сердцу.

Пока мы с Пуко были одни в те первые шесть дней, он рассказал мне историю о том, как ты был маленьким, и на тебя напали ребята постарше. Позже, после того, как ты с Алеки сели на тот паром, он рассказал мне больше подробностей, я думаю, чтобы помочь мне понять, что произошло.

Теперь я верю, что в те недели и месяцы, предшествовавшие нашей поездке, я, как ты с Пуко, играла на льду, не подозревая, какая опасность подстерегает нас за углом. В моем представлении ты был моим спутником жизни, и хотя я точно знала, что ты будешь злиться, испытывать боль и все остальные эмоции, я не сомневалась, что в конце концов мы станем сильнее.

Мама начала задавать мне вопросы за неделю до начала солнцестояния, и именно тогда я начала замечать, что к нам приближаются большие злые парни. Я рассказала о нашей совместной жизни. О том, как ты воспитывался, и о наших американских обычаях. Когда я закончила, мама посмотрела на меня, как и положено матери, с выражением "Глупая девчонка". Затем она просто сказала: - Тебе не следовало приводить его сюда.

Вот тогда-то эти парни и стали угрожать мне и заставили отдать им деньги. В тот день я поссорилась с мамой, причем жестоко. Я боролась за нас. Я сказала ей, что она не знает тебя так, как я. Она не сопротивлялась, но я ушла от нее домой, чувствуя, что она может знать что-то, чего не знаю я. В ту ночь я напала на тебя, заставляя себя поверить, что все будет хорошо.

Накачать тебя наркотиками было непросто. Все остальные бесчисленные мужчины на острове принимали "лекарство" по собственной воле. Тебя обманули, и я впервые начала понимать, что, возможно, совершила огромную ошибку. Но тогда было уже слишком поздно поворачивать назад. Это было похоже на то, что ты набрался храбрости и поднял палку, чтобы помочь Пуко.

Все это было из-за моей глупости. Из-за моей недальновидности. Потом случились те шесть дней. Тебе будет тяжело это слышать, Роб. Мы с Пуко поладили. Прямо как в детстве. Физически мы действительно подходили друг другу. Я не хочу усугублять ситуацию, вдаваясь в подробности. Эмоционально и ментально мы тоже были на одной волне. Мы не тратили каждую минуту на секс.

На четвертый день Пуко сидел со мной на высоких скалах и излагал свои соображения о том, чего мне следует ожидать, когда мы вернемся. Сначала я подумала, что он сговорился с моей матерью. Это было не так, но он согласился с ней. Пуко рассказал мне о твоем детстве, об обмане, обидах и трудностях. Он сказал мне, что, по его мнению, у нашего брака примерно десять процентов шансов на выживание. Я разозлилась на него, сказав, что если он так думает, то он был очень неискренен в отношении ритуала. Он пожал плечами и сказал мне, что да, он был эгоистом, но всегда хотел, чтобы это была я, и что он соберет осколки.

Он был прав, а я ошибалась. Мама была права, а я была глупой. Когда мы вернулись, произошло все, что он предсказывал, за исключением того, что моя сестра уехала с тобой с острова.

Дело в том, что я не знаю, как сказать "Прости". По правде говоря, мне не так уж и жаль, и я знаю, что тебе от этого еще тяжелее. За что я прошу прощения, так это за ту невероятную боль, которую я причинила тебе, и за то, что недостаточно хорошо понимала свой собственный брак и мужа. Я поступила с тобой неправильно во многих отношениях из-за своего невежества.

Я оставила свои противозачаточные таблетки дома, когда мы приехали на остров. Мы планировали завести детей после солнцестояния, чтобы у нас было два месяца наедине, чтобы насладиться тропической природой и друг другом. Сейчас я беременна от Пуко. Я не думаю, что это произошло на горе, но я думаю, что это произошло в первые дни после твоего отъезда. Он умел меня утешать. Мне только немного стыдно признаться.

Роб, я никогда не вернусь. Я намерена прожить свою жизнь здесь, с Пуко и нашими детьми. Я не хочу ничего из того, что мы накопили вместе. Пожалуйста, не трать деньги на адвоката по бракоразводным процессам. Просто дождись 366-го дня и подай заявление о расторжении брака. Я никогда не буду с этим бороться. Что касается тебя, то ты женился на очень наивной девушке, не подозревая о ее наследии, ее обычаях и о том, как они будут противоречить тем, которые обещает свадьба. К тому же ты женился на поверхностной, эгоцентричной женщине. Пожалуйста, пусть это не мешает тебе жить хорошей жизнью. Только в следующий раз выбирай более тщательно. Ты всегда будешь занимать место в моем сердце.

Мел

P.S. Спасибо тебе за заботу о моей сестре и за то, что познакомил ее с новой культурой.

Прочитав невнятное объяснение Мел, я просто онемел. Тогда-то я и понял, что мы оба были довольно наивны, но за всем этим скрывалась настоящая хитрость.

Хотя ее слова и пытались успокоить, они снова причиняли боль. Мои подозрения по поводу того, что она хотела завести детей без меня, похоже, подтвердились, и это причинило мне сильную боль.

Остаток дня я провел в размышлениях о себе. Внимание Алеки ко мне было горько-сладким, и она это чувствовала. Так продолжалось несколько дней, пока я не решил, что должен уделить внимание Алекс, пока она не ушла навсегда. Наши последние десять дней вместе были такими счастливыми, что в тот вечер, когда была художественная выставка, я решил предпринять последнюю попытку.

— Я бы хотел, чтобы ты передумала, - сказал я с намеком. - То есть, осталась со мной.

На этот раз она вздохнула. - Честно говоря, Роб, я думала об этом. Позволь мне изменить ситуацию. Ты бы остался на моем острове и жил там долго и счастливо, если бы я попросила?

Она слегка покраснела. - За исключением Мел и Пуко, конечно.

Было трудно ответить честно, но я уловил основную суть того, что она говорила. Пока я молчал, Алеки обвела взглядом комнату, в которой мы стояли, и помахала рукой в сторону.

— Посмотри на этих людей, - начала она. - Все это прекрасное искусство, некоторые из которых созданы мастерами своего дела. Посмотри, сколько людей пялятся в свои телефоны. Им хватает всего, кроме многозадачности.

Она попросила мой телефон, и я разблокировал его для нее. Она что-то яростно набрала, затем вернула его мне. На экране поиска в Google она набрала именно ту фразу, которой научила меня, чтобы потребовать аудиенции у совета племени. Под этим, на экране, был показан перевод: "Мне нравится управлять растениями".

Она взяла меня за руку. - Если бы мы были только вдвоем, в хижине или в квартире, возможно, это было бы простым решением. Однако давай посмотрим правде в глаза. Мы принадлежим к совершенно разным культурам, о чем ты знаешь не понаслышке. Это никогда бы не сработало, как бы мы ни старались.

— А вот и она, - сказала она, указывая на свою начальницу Сибил. - Она из тех женщин, с которыми стоит познакомиться поближе.

Я несколько раз встречался с ее начальницей, но она казалась мне чересчур вычурной. Тем не менее, я понял, что она имела в виду.

На следующее утро мы с Алеки занимались любовью, возможно, в последний раз. Для двадцатилетней Алеки искусство близости было далеко за пределами ее возможностей. Я буду очень долго скучать по ней и сказал ей об этом, когда высаживал ее у терминала.

— Ты будешь писать? – спросила она. Я сказал ей, что так и сделаю, и заставил ее пообещать то же самое. - У тебя есть сообщение для моей сестры? - Это меня удивило. Я задумался об этом - на долю секунды.

— Никогда, - усмехнулся я. - Прощай, Алеки. Спасибо тебе за заботу. Счастливого пути.

— Прощай, Роб.

Именно тогда на меня обрушилось горе.

Потребовалось несколько недель, чтобы прийти в себя. Я отказывался видеть в себе какую-то жертву, хотя в глубине души знал, что это так. Постепенно я начал жить своей жизнью заново. Я вернулся в спортзал, катался на тренажерах, слушая "No More Cloudy Days" группы Eagles. Я снова начал правильно питаться, за исключением нескольких вечеров, проведенных с парнями с работы.

Мы с Сибил никуда не ходили. Мое первоначальное впечатление о ней было правильным. Когда я рассказал ей историю о нас с Мел за ужином, она не хотела в это верить, но в конце концов извинилась, спросив об этом куратора художественного музея.

Через месяц после того, как мы по обоюдному согласию решили больше не видеться, Сибил позвонила мне и спросила, могу ли я составить компанию ее подруге Мартине, которая была в городе.

Мы с Мартиной сразу же нашли общий язык. Провели вместе замечательные выходные, а затем, после короткой поездки к ней домой - на остров в Новой Шотландии, - провели там еще месяц, а затем и еще один. Затем мы отправились знакомиться с ее родителями, а затем и с моими.

Я должен был посмотреть, как пойдут дела. Спешить, конечно, было некуда, и я бы воспользовался тем, что узнал. Я бы как следует осмотрел ее, прежде чем все стало бы слишком серьезно. В то же время я часто писал Алеки. Я не собирался игнорировать свои чувства к ней, несмотря на ее семейные узы.

Продолжение следует.....

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да - пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.