Отдохнуть и послушать музыку, как предлагала мать, мне не удалось, и виной этому была она сама. Обычно по выходным моя мать занималась стиркой и уборкой в квартире, так как будние дни она все время была в школе, а после работы отдыхала и проверяла тетради учеников. А вот в воскресенье занималась домашними делами.

Раньше я выходные не любил из-за того, что мать заставляла меня помогать ей убираться. Но сейчас я с радостью откликнулся на ее просьбу вынести на улицу ковер и вытрясти его от пыли.

— Давай, сынок, помогай. Вечером с тобой отдохнем. - мама вышла из ванной, где вовсю гудела стиральная машинка, и вытерла ладошкой пот со лба, убирая непослушные белокурые локоны волос в сторону.

Халат без рукавов мать сняла, и на ней был надет бежевый спортивный костюм. Я впервые видел его на матери, и он меня впечатлил. Так как этот костюм был фирменным " Адидас " и очень тонким и сидел на теле моей матери в обтяжку, подчёркивая её сексуальные формы.

Я наблюдал у мамы её крупные груди, выпирающие под тонкой тканью спортивного костюма двумя большими холмами. И ещё я видел на них соски. Мать была без лифчика и очертание выпирающих сосков, ее больших сисек сквозь костюм были отчётливо видны. А вот трусы на маме были надеты. Когда она повернулась ко мне спиной, то я заметил, как через трико на маминой попе проступали очертания трусов или плавок, и они были черного цвета. Материал этого дорогого и фирменного спортивного костюма был настолько тонок, что через него просвечивалось нижнее белье.

К слову сказать, в отличие от крупных и объемных грудей, попка у моей мамы была не очень большой. Выпуклая по форме похожая на накачанный футбольный мяч, мамин попец притягивал к себе мой взгляд словно магнит. И я не сводил с нее глаз, когда мать поворачиваясь ко мне спиной и нагнулась, подметая пол.

Стройная голубоглазая блондинка тридцати шести лет от роду, обладательница белокурых волос, которые спадали ей на плечи, больших грудей и аккуратной пухленькой попки, а так же длинных и стройных ножек. Моя мать была воплощением сексуальности и заветной мечтой для любого мужчины. Но только она скрывала свое тело из-за " рыбьей кожи " и по этой причине сторонилась мужчин.

А она специально этот костюм надела и вышла в нем ко мне без бюстгальтера, прекрасно зная, что я увижу соски ее сисек. Наверняка мать смотрелась на себя в зеркало, прежде чем выйти ко мне. И она явно хотела меня соблазнить, будь иначе, мать бы облачилась в халат, как обычно и занималась уборкой.

У моей мамы, после того, как она держала в руке член сына и доставляла ему удовольствие в попытке достать столь нужную для нее сперму, похоже сильно зачесалось между ног и она была готова лечь со своим восемнадцатилетним сыном в постель.

Я помогал маме с уборкой, разглядывал аппетитные формы её тела, выпирающие в спортивном костюме, и от мыслей, что возможно уже сегодня вечером стану мужчиной и познаю неизведанное, тайну за семью печатями в объятиях родной матери. Хуй у меня буквально окаменел и торчком выпирал в трико, но я не пытался как-то скрыть свой стояк от матери. Наоборот, я старался его ей продемонстрировать, и мать не сводила взгляда с моего стояка в трико.

Мать без стеснения его рассматривала, в то время как я пылесосил ковер в зале, а мама протирала от пыли мебель. И всякий раз, когда мать опускала взгляд на низ моего живота, зрачки ее голубых глаз становились шире. Она вновь хотела ощутить в своей руке большой и сильный член сына и так же как и я, с нетерпением ждала вечера, когда придет пора вновь его дрочить и добывать из него "лекарство" от " рыбьей кожи ".

Но судя по выражению лица и откровенным взглядам мамы, которые она бросала на мой стояк в трико, банальным онанизмом в этот вечер она не ограничится и между нами произойдет нечто большее, что окончательно снимет все преграды, и мы будем с ней вести себя естественно, как обычно ведут супруги.

— Давай с тобой, сынок, отметим начало моего исцеления. Я благодарна тебе за все, Костя. Без тебя я бы пропала, а так у меня появился шанс жить полноценной жизнью и не ходить по улицам закутанной с головы до ног. - сказала мать, когда позвала меня на кухню ужинать.

Убравшись в квартире, мы разошлись по комнатам отдыхать и встретились на кухне за ужином. А он был особенным, помимо того, что мама приготовила тушеное мясо в горшочках, которое мы ели только по большим праздникам из-за бедности, на столе стояла бутылка французского коньяка " Камю". Этот коньяк давно подарили матери на день рождения, и она его берегла для особого случая, и, похоже, этот самый случай сегодня вечером настал, раз мать решилась поставить коньяк на стол.

— За удачу, сынок. И за то, чтобы у нас с тобой было всё хорошо. А также за мое исцеление от этой дряни. - произнесла тост мама, она сама разлила коньяк и, стукнувшись со мной рюмкой, выпила пахучее импортное пойло, закусив его ломтиком лимона, порезанного на тарелке.

Я выпил вслед за матерью и едва не задохнулся. Коньяк был крепким, а я крепче пива ничего не пил.

— Ешь мясо, Костя. А то станешь пьяным, а ты мне трезвый нужен. - мать хихикнула и опустив глаза мне на член, который по прежнему стоял колом в трико, красноречиво показывая мне, что она собралась его дрочить после ужина.

Хуй у меня вновь встал колом, едва я очутился наедине с матерью на кухне и стал с ней выпивать, что было впервые в жизни. Мать никогда мне не наливала спиртное, а если и выпивала, то одна, без меня. Свой бежевый спортивный костюм мама сняла и сейчас сидела за столом в халате, в том самом без рукавов, с рисунком белых цветов ромашки, в котором была утром.

Но только молния на этом откровенном халате на этот раз была расстегнута ещё больше и сверху и снизу. И я видел начало крупных сисек у матери, томящихся в чашах черного бюстгальтера, и ее ноги и ляжки, покрытые белыми чешуйками ихтиоза. Мать явно специально расстегнула молнию на халате, чтобы возбудить меня, и она этого добилась.

— Давай ещё по одной Костя. Я сегодня хочу выпить. Только я тебе половинку налью, сынок, а то ты опьянеешь. Мне не жалко коньяка. Но молодому парню вроде тебя нужно думать о других вещах. - сказала мне мать, слегка заплетающимся 👅 языком, разливая коньяк по рюмкам.

При этом мама не сводила взгляда с моего члена в трико, и я под ее словами о том, что мне нужно думать о других вещах, понял, что она имела ввиду. Я должен любить заниматься сексом с женщинами и меньше увлекаться выпивкой.

После сытного и вкусного ужина под французский коньяк, прошедшего в интимной обстановке вдвоем с матерью, которая умышленно не застегнула до конца молнию на халате и демонстрировала мне за столом свои гладкие ляжки и сиськи в лифчике. Мы с ней выкурили по сигарете и мать, слегка пошатываясь от выпитого, понесла бутылку к себе в спальню, а я было направился в свою комнату в предвкушении, что поддатая мать придёт ко мне дрочить. Как неожиданно она позвала меня к себе.

— Иди ко мне, сынок. Мы с тобой по другому попробуем. Так лучше будет. - сказала мне мать, когда я по ее зову вошёл к ней в спальню.

Она стояла у дверей раскрытого бельевого шкафа ко мне спиной и что-то искала в нижнем ящике. А я, находясь посреди комнаты со бешеным стояком в трико, осматривался по сторонам. Я не часто заходил в спальню к матери. Она всегда её держала закрытой на маленький замочек.

Раньше мама стеснялась меня и сушила у себя в спальне свои трусы и лифчики, не вешая их в ванной на верёвку. По этой причине её спальня всегда была закрыта, чтобы я не видел нижнее белье.

В спальне у матери, помимо люстры на потолке, вдобавок ещё был включен торшер под зелёным абажуром, стоящий в углу у окна возле гладильной доски, с которой свисали небрежно брошенные на нее капроновые чулки. В комнате приятно пахло духами и телом женщины.

Привычной кровати в спальне у моей мамы не было. Вместо нее стояла большая тахта, застеленная атласным красным покрывалом. И эта тахта занимала собой большую часть спальни, но матери нравилось спать именно на тахте, а не на кровати, поэтому она ее к себе в комнату и установила.

И сейчас, глядя на эту широкую тахту, способную вместить в себя четвертых человек, я представил на ней голую мать и себя. Я лежу с ней и ласкаю ее прекрасное тело.

— Ну наконец то, думала я его не найду. - мать выпрямилась, закрыла дверцы шкафа и повернулась ко мне передом, держа в руке маленькую жестяную баночку с вазелином.

— Раздевайся, Костя, и ложись на тахту. Я сейчас приду. - мать подошла к тахте и сняв с неё атласное покрывало, откинула одеяло в сторону, показав мне жестом, чтобы я ложился на простынь и подушки, а сама вышла из комнаты, выключив люстру на потолке.

Спальня моей матери погрузилась в полутьму, горел только торшер у окна и самым освещаемым местом в комнате была широкая тахта у стены, на которой мне скорее всего сегодня предстояло стать мужчиной. А иначе зачем, мать позвала меня в свою спальню и приказала раздеться и ложиться на постель, на которой она спит.

В одно мгновение я скинул с себя одежду, футболку и трико вместе с трусами и лег голый со стоящим колом членом на тахту, положив голову на подушки, которые пропахли духами и телом моей молодой женщины. Приятный запах цветочных духов шел не только от подушек, но и от простыней. А ещё они пахли помимо духов, каким-то особенным запахом, терпким, но невероятно возбуждающим.

И я, лежа на тахте, вдыхая волшебный запах женщины, моей безумно красивой матери, чувствовал как мое тело начала бить мелкая дрожь от того, что я вот вот познаю неизведанное и не с кем нибудь, а с родной матерью. Не дрочить мне член, она привела меня к себе в спальню. А конкретно заняться со мной сексом.

Мать была пьяной после двух рюмок коньяка и вела себя соответственно. Но мне было непонятно, зачем ей понадобился вазелин, баночку с которым она нашла у себя в шкафу, и сейчас она лежала на прикроватной тумбочке, стоявшей в комнате возле тахты.

— Вот так сынок. Я по другому хочу с тобой. Тебе будет приятнее и из твоего члена выйдет больше спермы. А она мне очень нужна. - мать вошла в спальню и плотно закрыла за собой дверь, повернув зачем-то в ней защелку, несмотря на то, что в квартире мы были с ней одни, а входная дверь в прихожей была закрыта на ключ.

Мать повернулась ко мне и я увидел в её руке банку, но не привычную из под майонеза, а побольше, пол литровую.

"Она по прежнему будет мне дрочить член и у меня с ней ничего не получится". - Досадное разочарование мелькнуло в моей голове, когда я увидел в руке у матери банку, но оно тут же погасло, видя как мать стоя возле тахты, освещаемая зеленоватым светом торшера, не сводя взгляда с моего члена, а он у меня стоял колом.

Держа в одной руке банку, мать медленно, словно стесняясь меня, расстегнула молнию на халате и скинула его с себя на пол. И осталась стоять передо мной возле тахты на полу полуголая, в одном нижнем белье. На маме был надет черный кружевной бюстгальтер, в чашах которого томились её крупные груди и такого же цвета трусы кружевные, аналогичные ее лифчику.

Я впервые видел свою мать в нижнем белье и хуй у меня аж дернулся от увиденного. Рослая голубоглазая блондинка с белокурыми локонами волос, спадающими ей на плечи, стояла передо мной, одетая в эротическое черное белье и не сводила взгляда с моего стояка, с залупы которого капала смазка от возбуждения. Она текла на простынь, оставляя на ней темные пятна. Ещё бы ей не капать, когда передо мной стояла полуголая мать в нижнем белье и она рассматривала во все глаза мой член.

А я смотрел аналогично на нее и восхищался ее телом. У мамы был небольшой сексуальный животик, который появляется у рожавших женщин в возрасте. Но он едва заметен на ее стройном теле и придавал моей маме дополнительную сексуальность наряду с другими частями её тела. Но все портила " рыбья кожа". Она полностью покрывала тело моей мамы, за исключением лица. И сейчас я впервые в жизни это видел.

— Вот так мы его смажем и тебе и мне будет удобно. - постояв с минуту возле тахты и дав полюбоваться её телом, мать взяла с тумбочки баночку с вазелином и держа в её в одной руке, а в другой пустую пол литровую банку, полезла на тахту и легла рядом, возбужденно дыша.

— Так лучше, чем его дергать. Я буду просто гладить и тебе будет приятнее, сынок. А стало быть и спермы из твоего члена выйдет больше. - говорила мать, держа баночку с вазелином и надавив пальцами мне на головку, открыла её и стала наносить на залупу вазелин.

Причём пальцы у мамы дрожали, а она сама тяжело и часто дышала. И я понял, ей с большим трудом удавалось сдерживать себя от желания заняться со мной сексом и получить самой удовольствие, которого она, судя по всему, была лишена длительное время. Я бы мог, конечно помочь ей и ускорить процесс, обняв мать и попытаться ее поцеловать и снять с нее лифчик и трусы.

Но я не знал, как мать себя поведет в таком случае. И ещё я больше всего хотел, чтобы мама сама меня соблазнила и даже изнасиловала. А к этому похоже шло, учитывая выражение лица у моей мамы и ее учащенное дыхание, а также выпитый коньяк делали свое дело. Мать вела себя неадекватно, раз осмелилась лечь с голым сыном в одном нижнем белье в свою постель.

— Вот так, сынок. Так приятнее, Костя. - спросила у меня мать низким грудным голосом, лежа рядом со мной на широченной тахте и смотря мне в глаза, держа мой член в своей руке, плотно его обхватив пальцами и водя по нему ладошкой, обильно смазанной вазелином.

На этот раз действительно было намного приятнее, чем мать просто дрочила мне член. Мало того, что мама лежала рядом со мной полуголая и дышала, считай мне в лицо коньячным перегаром. Так она еще плотно сжав мой смазанный вазелином хуй своей нежной женской ладошкой, водила ей по моей залупе и по стволу члена, чем вызвала необычайно приятные ощущения. Этот способ был в разы лучше и вызывал более сильный кайф, чем банальный онанизм.

— Да, мам, так приятнее. Но сними, пожалуйста, лифчик. Я хочу твои сиси увидеть. - хриплым, срывающимся от возбуждения голосом попросил я мать, лёжа рядом с ней на тахте и едва не теряя сознание от её ласк.

Мне вдруг дико захотелось в дополнение ко всему увидеть голые груди у своей матери. Я и так их, считай, видел наполовину. Мать лежала на боку рядом со мной, надрачивая мне член, а её груди, большие, белые, выпирали в чашах черного бюстгальтера и просились на волю.

— Мне так ещё приятнее будет, мам. И у меня больше выйдет спермы. Ты же этого хочешь? Не бойся, я не буду их у тебя трогать руками. Только смотреть на них. - я повторил свою просьбу матери, видя, что она не предпринимает никаких действий, а просто лежит на боку рядом со мной и смотрит на меня возбужденным взглядом.

Несколько секунд мать лежала без движений, смотря мне в глаза, очевидно раздумывая, оголять ей груди перед сыном или нет. Она даже дрочить мне перестала, но мой хуй из руки не выпустила, держала его в ладони, не сводя с меня пьяных и шальных глаз. А потом молча, ни говоря ни слова, выпустила мой член из своей руки, повернулась на бок ко мне спиной и застыла в таком положении.

Сначала я не понял, для чего мать легла на бок, а потом врубился. Она хочет, чтобы я помог ей снять лифчик и расстегнул на нем застёжки, так как одна рука у мамы была измазана вазелином, и она не хотела пачкать дорогой импортный, судя по всему, кружевной бюстгальтер.

Дрожащими от возбуждения руками я коснулся спины матери и кое-как трясущимися пальцами расстегнул застёжки ее чёрного лифчика, и он соскочил с ее плеч. И когда мать вновь повернулась ко мне передом, лифчика на ней уже не было, он остался лежать на простыне, а на меня смотрели её большие и практически не отвислые груди с темно- розовыми сосками.

Я впервые в жизни видел голые женские сиськи, и это были груди моей матери. И их вид был настолько прекрасен, что я едва не кончил только от одного вида тяжёлых налитых маминых грудей с тёмно - розовыми сосками на концах.

Оголив по моей просьбе груди, мать вновь обхватила ствол моего члена ладошкой и стала водить ей по нему, натирая мне залупу, смотря при этом в мои глаза особенным, словно ставшим стеклянным взглядом.

Лежа передо мной с голыми грудями, мать ещё больше возбудилась и это было видно по ее глазам и учащенному дыханию. Я не хуже матери был возбужден от того, что она лежала рядом со мной на боку, выставив напоказ свои роскошные сисяры и тёрла мне хуй ладошкой, густо намазанной вазелином и едва не касалась сосками моей груди.

— Мам. Все. Я сейчас кончу. - на этот раз я смог предупредить мать о том, что вот вот начну спускать, и она вовремя подставила банку под мою залупу, придерживая одной рукой член и продолжая его гладить, а в другой руке у мамы появилась банка, до этого лежавшая рядом на постели между нами.

— Так много. И откуда она у тебя берется, сынок! - воскликнула мать восторженным и в тоже удивленным голосом.

Спермы действительно из моего члена вышло много и первая струя попала мимо банки прямиком маме на животик, и я видел, как он у нее задрожал.

— Потому что так было приятнее, мам. - ответил я матери и было хотел встать, как она меня остановила, мягко положив руку мне на плечо.

— Отдохни, сынок. Полежи немного. После оргазма покой нужен. - мать встала с тахты, держа банку с моей спермой и поставив ее на трюмо, вышла из спальни, но тут же вернулась с мокрым полотенцем в руке.

Она склонилась надо мной и заботливо обтерла мне член смоченным в воде полотенцем от остатков спермы и вазелина. Свой черный кружевной бюстгальтер мама не стала надевать и, подняв его с постели, отнесла на гладильную доску. Мать не стеснялась меня и ходила передо мной в одних трусах без лифчика, демонстрируя мне свои роскошные сисяры с крупными сосками на концах.

— Я смотрю, тебе мои груди нравятся, Костя. Их никто из мужчин не видел. Только ты, сынок. Но они больные у меня. А ты их вылечишь. Вот возьми и намажь. Я сама не могу, неудобно. - мать смешала мою сперму с каким-то кремом, выдавив его из тюбика, и дала банку мне в руки, а сама легла на тахту, положив голову на подушку.

— Хорошо, мама. Я тебе помогу. - ответил я матери, присаживаясь к ней рядом на постель голый с опавшим членом.

Когда я доставал свою сперму из банки, смешанную с кремом, пальцы у меня дрожали, а как только я коснулся ими маминых сисек, тяжёлых, налитых, немного вытянутых, по форме похожих на две крупные дыни. Мои руки обожгло словно огнем, а было опавший член тут же стал наливаться кровью.

Касаться рукой голых сисек родной матери, наносить на них крем, гладить их и при этом смотреть родной женщине в глаза, нисчем не сравнимое удовольствие для сына. Тем более никогда не бывшего с женщиной и даже не целовавшего девушек ровесниц.

Я по очереди нанес крем на обе мамины сиськи, а потом взялся за них уже двумя руками, стал их у нее массировать, но больше лапать, наслаждайся негой материнских грудей, когда-то вскормившие меня грудным молоком. Сейчас я мял их ради удовольствия и мой член от таких ласк вновь поднялся и стоял колом. Мать это видела, но лежала молча, без движений, смотря на меня широко открытыми глазами и сильно сопя носом. Ей было приятно, как и мне, а возможно даже больше. Я это чувствовал по соскам на ее грудях.

Когда я коснулся их рукой, как они затвердели от возбуждения. И мне нестерпимо сильно захотелось взять в рот темно -розовые мамины сосочки и пососать. Что я и сделал. Терять было нечего, а безвольно лежащая навзничь мать дала мне свободу действий. Но едва я коснулся губами ее сосков и стал их по очереди брать в рот и сосать. Как мать обвила мою шею рукой и притянув к себе, поцеловала в губы взасос страстным поцелуем.

Горячий и влажный язык 👅 родной матери проник мне в рот и заходил в нем ходуном. Сосалась мать умело и у меня от подобных ласк перехватило дыхание. Я лежал сверху на матери и упирался членом ей в живот. Он у меня наполовину встал и продолжал наливаться кровью.

— Я больше не могу. Сил моих нет. Довел ты меня, сынок. - хриплым срывающимся голосом сказала мать, выпуская меня из своих объятий.

Я видел, как рука мамы скользнула под лежавшую рядом подушку и у нее в руке появился презерватив. Блестящий пакетик с надписью по английски " Fantasy".

Я лежал на спине, а мать сидела рядом и распечатывала презерватив, но это давалось ей с трудом, так как пальцы ее не слушались. Они у мамы тряслись, а её взгляд, направленный на меня, был сумасшедший. Я никогда в жизни не видел, что мама так смотрела. Наконец ей удалось распечатать пакетик и из него выскочил презерватив, но в отличии от блестящей упаковки, он был розового цвета. Мать помяла пальцами мне член, придавая ему необходимую твердость, и надела на него презерватив, растянув по всему стволу, обхватывая его дрожащими от возбуждения пальцами.

— Теперь будем с тобой только так, Костя. Твоя мать не стальная, и мне тоже необходимо получить разрядку. А иначе я могу заболеть. - низким срывающимся голосом произнесла мама, надев на мой член презерватив.

Она встала с тахты, подошла к торшеру, выключила его и комната погрузилась во тьму. Но так было лишь на мгновение, а затем загорелся ночник, висевший на стене прямо над тахтой. Мать стеснялась при ярком свете торшера полностью обнажаться и по этому его выключила, а взамен, чтобы не было уж совсем темно, зажгла ночник на стене и сняла с себя трусы, стоя на полу рядом с тахтой.

Ночная лампа, висевшая на стене, выполненная в форме цветка, светила тусклым бледным светом, озаряя лишь саму постель и подушки. Но я увидел мамин лобок и волосики на нем.

— Вот так. Так хорошо. Я давно хотела. - голая мать легла рядом со мной на тахту, прижимаясь ко мне всем телом, поцеловала в губы быстрым поцелуем и вот она уже на мне сверху, садится на мой член.

Одной рукой мама придерживала его, обхватив ствол моего члена трясущимися пальцами, а другой рукой она уперлась мне в плечо и со стоном села влагалищем на мой хуй.

— Ааааа. Ааааа. Как же хорошо вот так, сынок. Я ещё вчера хотела. Но сдержалась. А сегодня не смогла. И не жалею об этом. Я хочу. Хочу ёрзать на твоём члене, Костя. И мне всё равно. - быстро, скороговоркой говорила мне мать, полностью сев своим горячим и сочным влагалищем на мой стояк.

Она лишь несколько секунд была на мне без движения, наслаждаясь вошедшим в её плоть большим и толстым членом сына. А затем задвигалась на мне, заёрзала на моем хую вверх и вниз, упираясь руками в мои плечи.

— Аааа. Оооооййй. Что же это такое, сынок? Я сейчас умру. Аааа. Ой, Ой. Аааа. - говорила мать сквозь стоны, не переставая ёрзать на моем члене, давя руками мне в плечи.

— Лена. Леночка. Любимая. Так хорошо с тобой, мама. - говорил я матери ласковые слова, обхватив руками её за спину.

" Так вот что значит быть с женщиной. И это в тысячу раз приятнее, чем дрочить. "

Думал я, ощущая на своем члене горячие и влажные стенки маминой вагины. Она обхватывала мой хуй словно кольцом и сжимая его, скользила по нему вверх и вниз, принося нам обоим такие ощущения, от которых я едва не терял сознание. Временами мать наклонялась ко мне для того, чтобы поцеловать меня в губы, и тогда соски ее больших сисек касались моей груди, щекотали ее в дополнение к тому кайфу, который я испытывал от полового сношения с близким мне человеком.

Я не знал, сколько продолжалась это безумие с матерью. Минуту или две, а может чуть больше, но точно не долго. Я не мог терпеть первую близость с женщиной, которая меня родила и воспитала, и которую я безумно любил. Оргазм не заставил себя долго ждать. И я, сильно застонав, лёжа под двигающейся на мне мамой, стал спускать в презерватив, надетый на моём члене, а его в данный момент обхватывали стенки маминой вагины.

Я не знал, почувствовала ли мать, что её сын кончает. Возможно, почувствовала и она сама, застонала, двигаясь на мне, больно вцепившись пальцами в мои плечи, а затем затихла и легла на меня сверху, дрожа всем телом, но удерживая мой опадающий конец в своей вагине.

— С этого дня мы с тобой только таким способом будем добывать сперму в твоём члене, Костя. Только так, чтобы нам обоим было хорошо и приятно. Я ведь тоже человек и хочу счастья. - говорила мама, лёжа на постели рядом со мной и вытирая мне член чистой тряпочкой, которую она достала тоже из под подушки, как и пакетик с презервативом.

Судя по всему, мама заранее все приготовила. Она знала, что будет не только дрочить мне член, но и заниматься со мной сексом. Она, по ее словам, хотела это сделать ещё вчера, когда увидела мой член и взяла его в руку. Но воплотила свое желание в жизнь лишь сегодня, к моей безумной радости.

— Я люблю тебя, Лена. Очень сильно люблю, мама. И я не подведу. Можешь на меня рассчитывать. - искренне признался я матери, обнимая её и целуя в губы, одной рукой лаская женщине груди.

— Я знаю. Знаю, счастье мое. И я тебя тоже люблю, Костя. Не как сына, а как мужчину. У меня давно, очень давно никого не было. А ты, моя радость, сделал меня сегодня счастливой. Мне так хорошо, что хочется плакать и кричать от счастья. - говорила мне мать, и она на самом деле заплакала от осознания того, что получила долгожданную разрядку с родным сыном, и моя мама не жалела об этом.

— Не плачь, Леночка. Я теперь всегда буду с тобой рядом. Мое сердце принадлежит тебе, мама, а другие женщины мне не нужны. - говорил я матери, целуя ее красивое лицо и слизывая с него соленые слезинки языком.

Успокаивая мать, я вновь положил ладони рук ей на груди, стал мять их, всячески ласкать, одновременно целуясь взасос с ней в губы и у меня поднялся член, настолько было сильно возбуждение от ласк с голой матерью.

— Подожди, сынок. Презерватив. Ты же не хочешь, чтобы я родила от тебя ребёнка? Нам с тобой необходимо предохраняться. Пока так, с презервативом, а потом я тебя научу, как обходится без него. - мама вновь полезла рукой под подушку и достала из под нее знакомый пакетик с импортным кондомом.

Моя мать основательно подготовилась к пореву с родным сыном и запаслась средствами контрацепции, положив их к себе под подушку, чтобы они были всегда под рукой.

— У меня таблетки есть. Но с ними не так надёжно. С презервативом безопаснее и в нём твоя сперма сохраняется, сынок. А она мне очень нужна. - говорила мама, надевая на мой член презерватив.

На этот раз ее пальцы не сильно тряслись, и все действия у моей мамы были более уверенными. Она переспала со мной, переступив моральную черту, и ей нечего было стесняться. Но дрожь в руках у мамы все же присутствовала. Как и у меня самого. Ведь мы были с ней близкими людьми, и интимные отношения между нами происходили под сильнейшим стрессом, как со стороны моей матери, так и меня.

— Учись сам это делать, Костя. Я не всегда люблю сверху. Мне нравится, когда мужчина со мной активен. - я было лег на спину, когда мать надела на мой член презерватив, думая, что она вновь сядет на мой стояк влагалищем и начнет ёрзать на нем, оседлав меня сверху.

Но мать легла рядом на спину, раскорячив в стороны ноги, как лягушка. И когда я лег на нее и по неопытности стал тыкаться членом ей в лобок, мама взялась за него рукой и направила по назначению в свою щелку между ног. И даже сама немного помогла мне, несколько раз подмахнув, лежа подо мной, показывая оболтусу сыну как нужно ее ебать.

Когда я лег на мать и она ввела мой член рукой в свое влагалище, я по началу растерялся и застыл без движений, но умная мама училка, двигаясь подо мной, красноречиво показала, что с ней делать. И я задвигался, но неестественно быстро, да так, что мать меня остановила и умерила мой пыл, прижав меня к себе руками и вновь задвигалась подо мной, показывая мне нужный темп.

— Не нужно быстро, сынок. Твоя мама любит помедленнее, с протяжкой. Главное не спеши, а в дальнейшем научишься. - приговаривала мне мать, уча как правильно её ебать.

И я тут же сбавил темп и стал двигаться на маме медленно, так как она хотела, и мать мне ответила довольным сопением и сладостными стонами.

— Вот так. Так, сынок. Умничка. Не спеши. В этом деле не нужно торопиться. Толкай его. Толкай, милый. Но не спеши, помедленнее, сынок. Я обожаю вот так, когда меня с протяжкой ебут. Ааааа. Ооой. Аааааа. - мама выла, скулила подо мной и ругалась матом, вцепившись в мои плечи руками, а я порол родную мать, лёжа сверху на ней, и едва не терял сознание от сладости полового сношения с любимой женщиной, дороже которой у меня никого не было.

Засаживая матери, я каким-то шестым чувством понял, что мне не следует на нее полностью ложится. Я удерживал свое тело на весу, уперевшись руками в тахту возле головы лежавшей на спине матери, и вскоре был за это щедро вознагражден. Лежавшая подо мной мама, поначалу безвольно принимавшая в себя мои толчки, вдруг задвигала тазом и стала активно мне помогать, двигаясь навстречу моим толчкам.

И это до того усилило ощущения от полового сношения с ней, что я не выдержал и стал кончать в презерватив, надетый на моём члене заботливой маминой рукой. Но испытывал оргазм я не в одиночку, а вместе с мамой. Она так же кончала, больно вцепившись ногтями в мои плечи.

— Лежи. Не вставай. Жди, когда он сам упадет. Мне же приятно, когда твой член во мне. - сказала мне мать, удержав меня за плечи руками.

Кончив, я было хотел встать с матери, но она не дала мне этого сделать. Мама удержала меня, прижав к себе руками. И я полностью лег на родную женщину сверху, целуя ее в губы и вдыхая аромат духов, шедший от её белокурых волос. Стал ждать, когда мой член полностью обмякнет в горячей и склизкой материнской вагине и сам выскользнет из нее за ненадобностью.

— Тебе хорошо было со мной, Лена? - спросил я у матери, назвав ее по имени.

Мне уже было как то не с руки в разговоре с ней, после всего, что произошло между нами, говорить ей мама.

— Да, родной мой. Мне с тобой было очень хорошо. А ты молодец, Костя. Догадался, что на меня не нужно полностью ложиться. Я ненавижу, когда мужчина тупо лежит на мне и давит своим весом. Мне самой хочется участвовать. Я люблю подмахивать, помогать. Но ты можешь со мной быть по всякому, сынок. Тебе я разрешаю. - ответила мне мать, снимая с моего члена налитый спермой презерватив и кладя его на тумбочку рядом с первым презервативом, в котором также была налита моя спущенка.

Оставив презерватив в покое, мать вернулась ко мне на тахту и обтерла тряпочкой мой член, ставший к этому времени вялым и походивший на сосиску.

— Бабка сказала, что сперму нужно сразу использовать. Только тогда у нее целебные свойства сохраняются. Так что давай, Костя. Приступай к работе. С этого дня мое тело полностью в твоих руках, сынок. - мать включила торшер у окна и, полностью выдавив из обоих презервативов сперму в банку, добавив в нее крем, легла на тахту на спину в ожидании, когда я начну её натирать спермой.

— Тебе нравятся мои сиськи, сынок? Я для тебя их сохранила. Никому не разрешала их мять. Теперь они твои, Костя. Пользуйся ими, как и всем моим телом. Но для этого ты должен вылечить меня. Так что я в твоих руках, сынок. - мама сама положила мои руки на свои груди, похожие на зрелые дыни с тёмно - розовыми сосками, и я стал с наслаждением их натирать спермой, смешанной с кремом, смотря при этом матери в глаза.