Дым и зеркала / Smoke and Mirrors

Автор: jack_straw

Категория: Измена, Перевод

*************************

Оглядываясь назад, я могу сказать, когда - почти с точностью до минуты - моя жена впервые изменила мне. Как только я понял, что происходит, это оказалось не так уж сложно.

Черт, я с самого начала заподозрил что-то неладное в тот день, когда это случилось. Энн пыталась обмануть меня с помощью «дыма и зеркал», и это сразу же вызвало у меня подозрение.

Думаю, это требует объяснений, поэтому я постараюсь рассказать вам о динамике моего брака и моей жизни.

Мой отец верил в простые имена для своих сыновей, поэтому он назвал меня Джимом, сокращенно от Джеймс О'Рейли. Большинство людей зовут меня Джимми. Я старший из трех мальчиков, но у меня есть сестра, которая старше меня на два года. Ее зовут Мэри, а моих братьев - Билл и Боб.

Мой дед открыл скобяную лавку недалеко от центра города, где я родился, вырос и живу до сих пор. Он передал ее моему отцу, который передал ее мне. Это всегда было семейное предприятие. Моя мама вела бухгалтерию, и все мы, дети, даже моя сестра, работали там, когда не ходили в школу.

Мэри переехала, когда закончила колледж и получила диплом учителя, а мой младший брат, Бобби, решил поступить на службу в военно-морской флот. Но мы с Биллом никогда не хотели заниматься чем-то другим, кроме управления бизнесом, и мы пошли в колледж изучать бизнес, плюс я получил степень магистра архитектуры.

Я не знал, захочу ли я в будущем заниматься строительством домов, но даже если нет, я знал, что знания в области архитектуры и строительства зданий будут очень полезны, когда мы возьмем на себя управление магазином.

Конечно, с годами он превратился в магазин строительных материалов, а также в хозяйственный магазин - что-то вроде «Лоуэс» или «Хоум Депо», но в местном масштабе.

Приход этих крупных сетей в наш город заставил нас изменить некоторые способы ведения бизнеса, но одна из причин, по которой мы по-прежнему успешны, заключается в том, что мы почти не изменились.

Мы по-прежнему находимся на старом месте, несмотря на то, что центр города, практически, полностью исчез. Центральное расположение позволяет нам обслуживать строителей в любом уголке города, движение не очень интенсивное, и мы владеем всем - землей и зданием - на правах собственности.

Что еще более важно, мы по-прежнему ведем бизнес по старинке, уделяя особое внимание обслуживанию клиентов, пониманию рынка и знанию всего процесса строительства. В результате мы до сих пор являемся предпочтительным поставщиком для большинства местных строительных компаний.

В 38 лет мне казалось, что жизнь удалась. Наш бизнес вполне процветал, и это позволяло мне безбедно жить в хорошем доме, расположенном в тихом элитном районе. До событий, о которых пойдет речь в этой истории, я жил в этом доме вместе с женой, с которой прожил 12 лет, и двумя нашими детьми.

Я познакомился с Энн на одном из благотворительных мероприятий, и мы сразу же нашли общий язык. С самого начала она была немного кокетлива, и со временем это все больше и больше меня утомляло.

Но в самом начале мне нравилась ее сексуальная, дерзкая натура. Она была забавной, откровенной, иногда настырной, но всегда решительной. Я в общем-то такой же, хотя и чуть менее откровенный.

Прошло совсем немного времени, и мы стали часто проводить ночи вместе, а через 18 месяцев ухаживаний поженились. Мне было 26, ей - 25, и мы были безумно влюблены друг в друга.

Ее семья отнеслась ко мне с меньшим пониманием. Она происходила из старых денег, и хотя ее отец - банкир, большая часть первоначального семейного богатства уже давно растрачена. Тем не менее, в них все еще присутствовал аристократизм, который раздражал меня, выросшего в ирландском среднем классе.

Когда мы познакомились, Энн работала в банке своего отца специалистом по ипотечному кредитованию, но она отложила карьеру в сторону, когда мы, наконец, решили завести детей. Нашей дочери Бетани было 7 лет, когда все это произошло, а сыну Уиллу - 6. После его рождения Энн решила, что двое детей - это все, что она хочет.

Как вы можете себе представить, наличие в доме двух сильных личностей создавало фейерверки, но я любил ее и думал, что она любит меня. Возможно, так оно и было, ведь, обстоятельства, при которых она так поступила со мной, не имели особого отношения к нашим отношениям.

Тем не менее она изменила мне, и я понял это почти в тот же момент, когда она это сделала. Я отрицал это несколько недель, пока ситуация ухудшалась, в основном, потому, что я получал один из лучших сексов в своей жизни, но, в конце концов, я не смог смотреть на это сквозь пальцы.

По большей части с Энн было легко ужиться, пока она добивалась своего. Я не был мягкотелым, но довольно быстро понял, что лучший способ сохранить мир в нашем доме - это позволить Энн хотя бы думать, что она добивается своего.

Потому что в противном случае она могла стать стервой, и она не гнушалась использовать секс в качестве оружия. Это был грозный инструмент в ее эмоциональном арсенале, потому что Энн была ходячей влажной мечтой, особенно когда она действительно старалась выглядеть хорошо, а это было почти всегда.

Она была немного выше среднего роста, с узким лицом и густыми русыми волосами, которые она всегда носила чуть ниже плеч. У нее были длинные ноги и стройное тело, над поддержанием которого она упорно трудилась. Ее грудь была не очень большой, но и не маленькой.

В общем, все в ее теле было просто идеально.

Независимо от того, вела ли она себя как стерва, секс между нами всегда происходил на ее условиях. Любопытно, однако, что она всегда неохотно инициировала секс.

Она сигнализировала о своей готовности в определенную ночь или, в редких случаях, днем. Но первый шаг должен был сделать я, и именно я должен был завести ее мотор.

Это никогда не менялось. Мы ложились в постель голыми, гладили друг друга руками и пальцами, чтобы возбудить, а потом я забирался на нее и начинал действовать. У меня довольно неплохой член - не массивный, но достаточно хороший - и я чувствую, что знаю, что с ним делать.

Я довольно рано научился сдерживаться и контролировать свою кульминацию, и, как только я начинал, Энн обычно отвечала с энтузиазмом.

Так продолжалось до вечера среды в начале сентября, когда мой брак начал свое головокружительно стремительное падение.

Должен заметить, что над нашим браком нависло одно темное облако. Примерно, через три года после свадьбы я искал в сумочке Энн чековую книжку и наткнулся на маленький пластиковый пакетик. Он был пуст, но выглядел так, будто в нем когда-то находилось белое порошкообразное вещество.

Я был шокирован. Мы оба выросли в 1980-х годах и немного баловались травкой. Ничего особенного, но если мы были на вечеринке, и кто-то зажигал косяк, то мы делали несколько затяжек.

Но это имело все признаки кокаина - того, чего мне всегда удавалось избегать, и я не хотел, чтобы это было в моей жизни или в жизни моей семьи.

Я поговорил с Энн об этом, и она призналась, что тоже стала употреблять кокаин. По ее словам, это было просто случайностью, но это не имело значения. Я поставил ей ультиматум: она может бросить употреблять совсем, или я брошу ее.

Это был один из немногих случаев, когда я решительно настаивал на своем, и, возможно, мне бы это не удалось, если бы я не попросил своего друга, врача, специализирующегося на наркотической зависимости, сводить нас на экскурсию в близлежащий реабилитационный центр.

Друг познакомил нас с Энн с полудюжиной женщин из своего социального класса - молодых, богатых и скучающих - и этот опыт оставил ее в шоке. Все эти женщины были отправлены в реабилитационный центр после многочисленных арестов за хранение наркотиков и проституцию.

Энн с готовностью отказалась от кокаина и обратилась к психологу, чтобы узнать, почему она начала употреблять кокаин. Насколько мне известно, она больше никогда не пробовала, но это оставило маленькое семя, которое принесло горькие плоды.

Кроме моего друга-врача и психолога, об употреблении Энн наркотиков знал еще только один человек, о котором я знаю - это мой брат Билл, мой партнер и ближайший друг.

Меньше двух лет разделяет нас по возрасту, и мы всю жизнь были лучшими друзьями. О, в детстве у нас случались стычки и драки, и мы учились в разных колледжах, когда отправились получать образование.

Но когда мы закончили колледж в один и тот же год, то стали работать на отца полный рабочий день, выплатили свои долги, а когда отец вышел на пенсию - вроде как на пенсию - мы вместе занялись бизнесом.

Папа до сих пор часто приезжает, когда они с мамой не в разъездах, обычно чтобы поболтать с давними клиентами и другими, кто заходит по делам. Он прирожденный продавец, и у него есть друзья во всех слоях общества нашего города.

Мы с Биллом во многом дополняем друг друга. Я более общительный и импульсивный, как мой отец, а он более тихий и интроспективный, как моя мать. Когда мне нужен серьезный совет, я обращаюсь именно к нему.

Здесь я должен сказать, что они с Энн никогда по-настоящему не сходились во взглядах. Думаю, он видел в ней то, чего не замечал я, потому что любил ее, но он принял ее, потому что она была моей женой, и мы все должны были ладить. Он женат на замечательной женщине по имени Гретхен, и у них трое детей.

К тому времени, когда наступил тот роковой сентябрь, наша жизнь вошла в привычное русло. Энн вернулась на работу, когда наш сын пошел в школу, и проработала в своей компании чуть больше года.

Ее рабочий день начинался в 8 утра, поэтому она вставала, одевалась и отправлялась на работу, а я собирал детей в школу, после чего отправлялся в магазин, обычно приезжая около 9 часов. Я работал до закрытия магазина в 6 вечера и обычно возвращался домой к 6:30 или около того.

Энн приходила с работы около 4:45, затем ехала в фитнес-клуб на часовую тренировку, забирала детей из садика в паре кварталов отсюда и возвращалась домой обычно около 6 часов, когда начинала готовить ужин.

Мы ужинали около 7:15, затем, закончив уборку, я обычно уходил с пивом смотреть спортивное событие, которое показывали по телевизору, а Энн возилась с компьютером. Мы ложились спать около 10 часов, и если был секс, то тогда мы занимались им.

В ту среду, о которой идет речь, я пришел домой и застал Энн в очень узких шортах и обтягивающей футболке, которая демонстрировала ее грудь без лифчика. И соски на этих грудях были твердыми, как гвозди.

Я вошел в дверь, и она встретила меня так, словно я был Вторым пришествием. Она была вся во мне, глубоко целовала меня с большим количеством языка и прижималась своим аппетитным телом к моему.

Я был в замешательстве, но мой член - нет. Это сразу же привлекло его внимание. Наконец, мне удалось оторвать ее от себя достаточно надолго, чтобы поужинать, но даже это смущало.

Она была необычайно заботлива по отношению ко мне, гораздо больше, чем когда-либо прежде. Она сходила к холодильнику, принесла мне пиво и велела устроиться поудобнее в гостиной, пока она закончит готовить ужин. Обычно, если я не проявлял активности на кухне и не помогал ей, я бы об этом услышал.

Но не в этот раз, и во время ужина она, казалось, необычайно интересовалась тем, как прошел мой день, а не рассказывала о том, что происходит у нее, как это было принято.

В этот момент у меня в голове сработал маленький предупреждающий звонок. Перемена в ее отношении была настолько резкой, что я сразу насторожился.

Но это не помешало мне насладиться горячим телом Энн после того, как мы уложили детей спать. Она, практически, потащила меня к кровати и почти неистово пыталась овладеть мной.

Мы в мгновение ока оказались голыми, а когда я лег на кровать, Энн скользнула между моих ног и засосала мой член почти до самого корня.

Я понимал, что что-то не так, потому что она не очень-то любила фелляцию. Вообще, она не была без ума от любого вида оральных игр.

Но здесь она с энтузиазмом сосала мой член, и я даже не заикнулся об этом. Я подавил свои опасения и освободил свой разум от всего, кроме чувственного удовольствия, которое я получал от рта Энн.

Я чувствовал, как сперма начинает бурлить в моей мошонке, и, думаю, она тоже это почувствовала, потому что оторвала свой рот от моего члена и перевернулась на спину.

— Трахни меня, Джимми, — задыхалась она, и я снова задался вопросом, кто этот инопланетянин в моей постели.

Энн никогда так не говорила, никогда.

Но к тому времени все разговоры вела маленькая головка, которая говорила мне забыть о своих заботах и не смотреть в рот дареному коню. Я всегда добивался от Энн сексуальной открытости, и, похоже, наконец, получил то, чего всегда хотел.

Я встал на колени, поднес головку члена к ее очень мокрой дырочке и погрузился в нее по самые яйца.

Энн, должно быть, была на грани, потому что я трахал ее не более двух-трех секунд, когда ее тело на мгновение напряглось, затем она сильно задрожала с головы до ног и извергла из себя шквал тарабарщины.

— О дерьмо, о блядь, о черт, о, о, а-а-а-а! — причитала она.

Я уже давно не заставлял свою жену так кончать, и она никогда не была такой голосистой. Но она была в таком возбуждении, какого я не видел уже много лет, и я просто с удовольствием проделал путь мимо ее оргазма и трахал ее с неослабевающей силой.

Я наклонился и заключил Энн в объятия, дико целуя ее, пока я мчался к финишу, а она уже взбиралась на очередную вершину. Она с большим энтузиазмом реагировала на толчки моего члена, силу моих объятий и страсть моих поцелуев.

Я почувствовал, как заржавевшая дрожь моей кульминации достигла критической массы, и с ревом глубоко трахнул ее тремя или четырьмя очень сильными толчками, а затем взорвался в одном из самых интенсивных оргазмов, которые я только мог вспомнить.

— О, детка, о, детка, — задыхалась Энн, когда я наполнял ее киску одной жесткой струей за другой. — Пожалуйста, дай мне кончить?

Я продолжал вращать своим сведенным судорогой членом так долго, как только мог, пока он окончательно не истощился и не выскользнул из ее расширенного отверстия, сопровождаемый серебристой рекой спермы.

Перевернувшись на бок, я начал водить по ней пальцами, но она остановила меня и умоляла сделать ей куни.

Я никогда не делал этого раньше - она никогда не просила - но в ее голосе было столько мольбы, что я сделал то, что она хотела.

Я прополз между ее ног, которые она широко раздвинула, и погрузил свое лицо в ее липкий пирог. Слизав каждую капельку вытекающих из киски Энн выделений, я втянул ее половые губы между своими губами и стал ласкать ее клитор, пока она снова не напряглась и не забилась в уже знакомых конвульсиях, означавших ее кульминацию.

Когда она, наконец, оторвала мою голову от своей промежности, Энн притянула меня к себе, и на секунду в ее глазах появилась тоска и легкая грусть. Но это быстро прошло, и мы вместе забрались под простыню, прижимаясь друг к другу в послевкусии лучшего секса за долгое время.

Это всегда было лучшее время для нас, время, когда мы удовлетворяли друг друга, отдавались удовольствию друг друга и грелись в потоке единения.

И все же в глубине души я испытывал беспокойство. Что-то глубокое вызвало такую реакцию у моей жены, что-то, выходящее за рамки нормы. Я еще не знал, что именно, но, погружаясь в сон, решил быть особенно бдительным, чтобы увидеть, что произойдет.

Мой брат был того же мнения, когда я рассказал ему об этом на следующий день.

— Это может быть ничего, а может быть все, — сказал он. — Она могла решить немного приоткрыться. Но я согласен, тебе лучше присматривать за ней и следить, что она делает.

— В этом-то вся и суть, Билли, — хмуро сказал я. — Это был один из лучших сексов в нашем браке, и я должен быть в экстазе. А вместо этого у меня подозрения.

Тот вечер повторил предыдущий, хотя меня позвали помочь с ужином. Но после того как мы уложили детей спать, она снова накинулась на меня, только не стала сосать мой член.

В пятницу она снова стала похожа на себя, и секс в ту ночь был, в общем-то, таким же, как и раньше. Мне пришлось поднять ей настрой, но как только я зажег ее фитиль, она стала настоящим фейерверком, да еще и очень громким.

На следующий день, в субботу, был день игры. На протяжении многих лет мы собирались на футбольных матчах местного университета с небольшой группой близких друзей. Это веселое время, мы выпиваем несколько бутылок пива, делаем барбекю, а затем идем смотреть футбол.

После игры мы обычно возвращаемся и некоторое время общаемся, прежде чем отправиться домой. Мы с Энн чередуемся в качестве водителей, и тот, кто не везет домой, обычно выпивает еще пару бутылок после игры, прежде чем вечеринка распадется.

Энн весь день была необычайно сдержанной и предложила отвезти меня домой, что позволило мне выпить столько пива, сколько я захочу. И я обнаружил, что хочу несколько больше, чем обычно. Поведение жены поселило в моей душе глубокий корень беспокойства, и я пытался смыть его пивом.

Нет нужды говорить, что ни в ту ночь, ни в последующие у нас не было секса.

Во вторник я заметил, что Энн очень нервничает, когда вернулась домой, и выпила три бокала вина перед ужином, что было крайне необычно. В ту ночь в постели ей хотелось только обнять меня, и казалось, что она держится за меня изо всех сил.

Но на следующий вечер в дверях меня встретила жена с открытым пивом в руке, одетая в тренировочные колготки и футболку, которая была ей мала на размер или два. Она снова проявила чрезмерную заботу, усадив меня на диван, где телевизор уже был настроен на ESPN.

— У меня есть для тебя сюрприз, любимый, — промурлыкала она, а затем скрылась на кухне, чтобы закончить приготовление ужина.

Я смотрел бейсбольный матч и играл с детьми, которые хотели показать мне свои школьные работы.

После ужина Энн отправила меня обратно в кабинет, пока убиралась на кухне, купала детей и укладывала их спать, а потом сделала то, чего почти никогда не делала. Она села со мной и досмотрела остаток игры.

Вы должны понять. Бейсбол для Энн - это как санскрит. Она и так не очень любит спорт, хотя футбол ей вполне пришелся по душе. Но она считает, что бейсбол - самая скучная игра на земле.

Для меня же это была моя игра. Отец тренировал всех нас, мальчишек, начиная с Т-бола (детский упрощенный бейсбол) и заканчивая средней школой, передавая нам свою любовь к игре. Все трое из нас были достаточно хороши, чтобы играть за нашу школьную команду, хотя до этого дело не дошло.

Но я по-прежнему страстно люблю бейсбол, и моей любимой командой всегда были «Кардиналы», которые в тот вечер играли по телевизору. Это был конец сезона, и они занимали первое место, так что это была большая игра.

Обычно Энн закатывала глаза и исчезала в нашем домашнем офисе, чтобы возиться с компьютером, пока я смотрел игру. Но в этот вечер она сидела со мной и почти все время нежно разминала мой член в джинсах.

Происходящее было почти сюрреалистичным. Вот моя жена, которая ненавидела бейсбол, смотрит со мной бейсбольный матч, а вот она, моя консервативная жена, которой нужно было много стимуляции, прежде чем она становилась сексуальной, активно массирует мой член прямо в открытую.

Но у нее это чертовски хорошо получалось, потому что я был тверд как скала и не так заинтересован в игре, как обычно. И это было особенно верно, когда «Карды» вели четыре мяча в девятом периоде и проигрывали три очка.

Если я думал, что ошеломлен всем этим, то был совершенно ошарашен тем, что сделала Энн, когда мы добрались до спальни. Она вышла из ванной голой и с бесстыдностью, которая была совершенно чужда той Энн, которую я знал все это время.

И от этого я был железно твердым и пульсирующим. Она выключила свет, за исключением прикроватной лампы, забралась на кровать, как кошка, и встала на колени между моих ног.

— Ты слишком одет, дорогой, — сказала она медовым голосом.

Она потянулась вверх, стянула с меня трусы, и мой член выскочил на свет. Она взяла его в руки, нежно поглаживая по стволу. Она приблизила к нему свое лицо и почти благоговейно потерла мою подтекающую головку о свою щеку.

Затем она медленно открыла рот и стала облизывать ствол, не торопясь, вверх и вниз. Она проделала это несколько раз, затем мягко провела головку моего члена между своих губ и обхватила меня.

Она втянула меня в рот, заняв, примерно, две трети, затем медленно повела головой вверх-вниз, проводя языком по сверхчувствительной области под головкой.

Я сходил с ума и активно игнорировал маленький голосок в моей голове, который задавал вопрос, где и как моя любящая жена приобрела такую готовность - и такой талант - сосать мой член. Я точно не показывал ей этих трюков.

Но все мое внимание в данный момент было сосредоточено на изысканных ощущениях, которые доставлял рот Энн на моем сверх горячем члене. Я ничего не мог с собой поделать: я начал двигать бедрами вверх, вгоняя все больше и больше своего члена в ее рот.

Я даже проник в ее горло, и она принимала каждый кусочек меня, как на прошлой неделе. Это было то, что она никогда не могла сделать без рвотных позывов.

Ее рука ритмично массировала основание моего члена, подавая мое мясо в ее рот, и она издавала тихие звуки удовольствия, обрабатывая меня своим ртом.

Это было слишком. Я пытался предупредить ее, что достиг точки невозврата, но она лишь смотрела на меня дьявольскими глазами и удваивала свои усилия.

Я не помню, кричал я или нет. Знаю только, что жидкий огонь вырвался из моей мошонки, прошел по стволу и взорвался на конце члена.

Я выпустил в горло Энн целую череду горячих струй, и она проглотила все до последней капли. Она крепко держала меня во рту, пока не выдоила из меня всю сперму, которая была в моем теле, а затем отняла рот от моего вялого члена и зачмокала губами, как кошка, получившая миску со сливками.

Энн проползла по моему телу и устроилась в сгибе моей руки, мурлыча, как какая-нибудь соблазнительница.

Мне пришлось спросить.

— Что вызвало это? — спросил я. — И где оно было все это время?

— Я просто хотела доставить удовольствие мужчине, которого люблю, так, как не делала этого раньше, — сказала Энн. — Я... Мы немного пустили ситуацию на самотек, и я... хотела сделать для тебя что-то особенное. Ты, ведь, не против?

— А ты бы хотела, чтобы я оказал тебе ответную услугу? — спросил я.

— О нет! — сказала она, немного слишком быстро и немного слишком решительно. — Все ОКЕЙ. Я... позаботилась о себе, пока отсасывала тебе. Давай просто обнимемся и отдохнем, чтобы ты мог трахнуть меня завтра вечером.

— ОКЕЙ, детка, как скажешь, — осторожно ответил я.

По правде говоря, сейчас я был глубоко обеспокоен. Энн явно что-то скрывала, и было совершенно очевидно, что она не хочет, чтобы я разглядывал ее киску крупным планом. Затем, когда мы уже засыпали, она сказала нечто такое, что заставило меня еще больше задуматься о том, что что-то не так.

— Джимми? — тихо сказала она. — Надеюсь, ты всегда знаешь, что я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — пробормотал я.

Но, слушая ритмичный храп Энн, я понимал, что если моя жена изменяет мне, то мне потребуется очень много любви, чтобы пережить это и сохранить свой брак.

Верность и семейные ценности значат для меня очень много, и если бы Энн встречалась с кем-то на стороне, мне было бы трудно ее простить.

Но готов ли я развестись с ней из-за этого? Я не был уверен. Посторонним легко сказать: «О, ну, она тебе изменяет. Разведись с этой неверной сукой». Но когда это происходит с вами и вашим браком, все не так просто.

Я вложил в Энн 14 лет своей жизни, я любил ее, а она была матерью двоих маленьких детей. И какие бы недостатки у нее ни были, Энн была хорошей матерью. Она была добросовестной, заботливой и неравнодушной. Она умела найти правильный баланс между мягкой и твердой рукой с Бетани и Уиллом, и они обожали свою мать.

Было и еще кое-что, и это был секс. В тот момент я получал один из лучших сексов в своей жизни, и я не был уверен, что хочу, чтобы он прекратился.

Так что передо мной встала дилемма. Я мог сознательно игнорировать свои кричащие подозрения и, таким образом, сохранить семью и брак в целости и сохранности, и продолжать наслаждаться этой прекрасной любовью. Или же я мог провести расследование и узнать правду, в результате чего, вероятно, потерял бы жену, увидел бы, как распадается моя семья, и вступил бы в период, когда секса, скорее всего, не будет вообще.

Как оказалось, Энн не оставила мне особого выбора.

Следующий вечер прошел так же, как и предыдущий четверг. По телевизору не показывали бейсбольный матч, но был футбольный матч колледжа. Энн не была столь откровенно соблазнительной, и я помогал ей на кухне, как и многие другие вечера до этого.

Но как только мы остались одни в спальне, все повторилось как в предыдущую ночь. Энн начала сосать меня до полной твердости, а потом, когда я хотел перевернуть ее на спину и трахнуть, толкнула меня обратно на кровать. Вместо этого она забралась сверху и оседлала меня, что она делала крайне редко.

Пока она двигала своим телом вверх-вниз на моем члене, я потянулся вверх и стал ласкать ее покачивающиеся груди, сжимая плоть и слегка пощипывая соски. И тут меня посетила мысль, что я буду скучать по этим сиськам, когда она уйдет.

От этой мысли мой член слегка задрожал, поэтому я выбросил ее из головы и сосредоточился на большом финише.

Но позже, после того как Энн кончила, после наших ритуальных посткоитальных объятий и после того как она заснула, я понял, что подумал о немыслимом. Я представлял себе жизнь без нее, и это чертовски меня угнетало.

На следующую ночь мы снова занялись любовью, но это был, в общем-то, тот же самый ванильный секс, которым мы занимались до того, как все это началось.

В результате я начал задумываться о закономерности и понял, что все, что происходит, происходит по средам.

Во вторник была нервозность, беспокойство, которое я обнаружил в начале недели. Затем по средам она приходила домой совершенно преображенной, трахала мне мозги так, как никогда раньше, и обращалась со мной по-королевски, чего я никогда раньше не видел. В четверг все повторилось, только она уже не была такой благосклонной. К пятнице она почти возвращалась к себе прежней, только все еще хотела секса. К следующему понедельнику она становилась прежней Энн.

В ту субботу мы все же провели некоторое время, занимаясь любовью. Университет играл на выезде, так что в тот день у нас не было игры, и мы воспользовались прекрасным ранним осенним днем, чтобы сделать несколько проектов по дому.

Мы болтали, пока работали, и я начал задавать вопросы о работе, спрашивая, как идут дела. Я не пытался накопать какую-то грязь, мне было просто любопытно, потому что она никогда не рассказывала о своей работе.

Но то, как она увиливала от моих вопросов, заставило меня задуматься, не связано ли происходящее с ее работой. Предполагалось, что в среду днем она будет работать, и поэтому весь сценарий привел меня в недоумение.

У меня были подозрения, что она мне изменяет и что это происходит по средам, но, похоже, это не вписывается в ее рабочий график.

И снова я отбросил свои опасения и постарался сделать наш редкий послеобеденный сеанс секса приятным, и так оно и было. Мы провели много времени, играя друг с другом, и сейчас я вспоминаю, что это был последний раз, когда мы были так игривы в постели.

Во вторник Энн снова немного нервничала, и на следующий день, приехав в магазин, я позвонил ей в офис, чтобы убедиться, что она действительно там. Она была там, но голос ее звучал немного настороженно. Я собирался позвонить еще раз во второй половине дня, но меня отвлекли проблемы с одним из наших поставщиков, для устранения которых пришлось ехать в соседний город.

Но когда я вернулся домой в среду вечером, в третий раз с тех пор, как все это началось, Энн сделала нечто такое, что убедило меня в том, что я должен докопаться до сути, что умышленное игнорирование больше не является вариантом. Независимо от последствий, я должен был знать.

Когда я вернулся домой, Энн еще не ужинала. На столе стояла пицца и остатки другой пиццы, которую ели дети. Я слышал, как Бетани наверху принимала ванну, а Уилл, похоже, был в своей комнате и играл в какую-то игру.

Я позвал Энн, и она сказала, что спустится через минуту и что я могу взять пиво и съесть пиццу на ужин.

Минут через десять она спустилась по лестнице, и я просто уставился на нее. Она была одета в атласный халат, который облегал ее изгибы, как вторая кожа, и было очевидно, что под ним она голая.

Она проворно подошла ко мне, обхватила меня и глубоко поцеловала. Ее рот пах мятными леденцами, на ней были экзотические духи, и она была очень хорошо накрашена.

Но не это привлекло мое внимание. Под халатом она была обнажена, если не считать пояса с подвязками, чулок и туфель на высоком каблуке. Я обнаружил это, когда она слегка отступила от меня и распахнула халат, чтобы обнажить себя.

— Тебе нравится? — мягко спросила она.

— Э-э, да, — заикнулся я. — Да, нравится.

— Хорошо, потому что сегодня вечером я приготовила для тебя настоящий праздник, любимый мальчик, — промурлыкала она. — То, что ты всегда хотел, но никогда не думал, что сможешь получить.

— И что же это будет? — спросил я, почти боясь узнать.

— О, ты скоро узнаешь, — сказала она. — Если ты уложишь детей спать, я буду ждать, чтобы подарить тебе незабываемые ощущения.

Энн ждала меня, когда я вошел в нашу спальню после того, как уложил детей спать. Она стояла в фиолетовом поясе с подвязками и чулках, приняв вызывающую позу, слегка покручивая соски между большими и указательными пальцами.

Она зажгла маленькие свечи и расставила их в стратегических местах комнаты, чтобы придать ей мягкое, соблазнительное сияние. Мне было велено сесть в кресло, занимающее угол комнаты, затем моя жена прошествовала туда, где сидел я.

Присев передо мной на корточки и открыв мне полный вид на свою широко раскрытую и очень мокрую киску, Энн медленно снимала с меня все предметы одежды, пока я не оказался в кресле со стояком, способным резать нержавеющую сталь.

Как я уже говорил в самом начале, Энн была ходячей влажной мечтой, и мы всегда были связаны на первобытном уровне. Независимо от того, что говорил мне разум, мое тело с энтузиазмом откликалось на то, что она делала со мной.

Мягко и медленно Энн лизала и дразнила мой член, но не сосала его. Затем она протянула одну руку вниз и начала медленно поглаживать себя. Я просто таращился на это. Я знал, что Энн мастурбирует, да и я иногда тоже. Но никто из нас никогда не наблюдал за тем, как это делает другой, а тут она сама демонстрирует мне это в цифровом формате.

Наконец, она заговорила, низким, мягким голосом, от которого у меня по позвоночнику побежали мурашки.

— Джимми, — сказала она. — У меня есть то, что я хочу, чтобы было у тебя, то, в чем я всегда тебе отказывала.

Это было почти телепатически, потому что в этот самый момент я случайно взглянул на прикроватную тумбочку и увидел бутылочку с каким-то маслом. Внезапно все встало на свои места.

— Ты же не имеешь в виду... — нерешительно сказал я.

— Да, — сказала Энн, медленно кивнув головой. — Я решила позволить тебе трахнуть мою задницу.

Я был потрясен. В самом начале нашего брака я пару раз поиграл с ее задницей, как бы проверяя ее на прочность, и был довольно безжалостно отброшен. Через некоторое время я понял, что к чему, и больше не возвращался к этой теме.

И вот теперь, как гром среди ясного неба, она предложила мне свою задницу. Почему-то мне не верилось, что она сама до этого додумалась.

Тем не менее мой член дрожал от одной этой мысли. У Энн очень аппетитная попка, и, хотя я, возможно, и не высказывал своего желания оттрахать жену в задницу, в интересах гармоничных отношений я много раз представлял это в своем воображении.

Тогда Энн встала, подошла к кровати, забралась на нее и встала на руки и колени. Голова ее была слегка опущена, задница поднята вверх, а я просто смотрел на нее. Я решил, что могу побеспокоиться о своем браке как-нибудь в другой раз. Сейчас же я собирался трахнуть жену в задницу, пока ее еще предлагают.

Я встал на кровать позади нее и просунул пальцы между ее ног. Киска Энн была полна возбуждения, и она застонала, когда я покрутил пальцами ее клитор.

Втайне я задавался вопросом, что привело ее в такое состояние, но долго гадать не стал. Я плыл по течению, и оно меня подгоняло. Наклонившись, я отвел волосы Энн в сторону и нежно поцеловал ее в затылок, а затем стал медленно целовать и облизывать ее спину.

Энн задрожала от вожделения, когда я провел губами по ее горячей коже. Она словно горела, пока я медленно спускался к ее попке. Как только я добрался до нее, я осыпал каждую ягодицу парой медленных, влажных поцелуев, не забывая при этом смазывать росой ее возбуждения розовое отверстие.

Я медленно проводил средним пальцем по ее сфинктеру, заставляя его расслабиться, а другой рукой играл концерт на ее киске.

— О, Боже, Джимми! — застонала Энн. — Хватит дразнить меня и трахни меня. Сделай это, пока я не передумала.

— О нет, теперь ты не передумаешь, милая, — сказал я голосом, густым от страсти.

Однако пора было действовать. Я подошел к столу и взял масло с каким-то фруктовым ароматом, который на самом деле был довольно приятным. Я капнул обильное количество в щель ее попки и распределил смазку по ее дырочке.

Когда я почувствовал, что мне достаточно, я медленно провел пальцем по ее анусу, пока он не вошел в ее тело.

Энн задыхалась, пока я методично водил пальцем туда-сюда, туда-сюда, стараясь раскрыть ее. С ее губ срывались хрипы и стоны, пока я продолжал водить пальцем по ее заднему проходу, добавляя еще немного масла.

В конце концов, я добавил второй палец и начал серьезно работать над тем, чтобы подготовить ее попку к моему приходу. У меня была эрекция, почти болезненная в своей твердости, капающий кусок железа, который был готов трахать все, что предстанет перед ним.

— Ты готова? — спросил я.

Энн только энергично кивнула головой.

— Да-а-а-а! — задыхалась она. — Трахни меня, Джимми!

Я встал на колени, крепко держа член у основания, и нацелился на ее задницу. С первой попытки у меня не получилось, и я глубоко вошел в ее слюнявую киску. Я прокачал ее там пару раз, и позже мне показалось, что ее киска была немного свободнее, чем обычно.

Но мой разум был на сексуальном автопилоте, и я не думал ни о чем, кроме как о том, чтобы вставить свой член в попку Энн.

Со второй попытки у меня получилось. Я вытащил член из пизды Энн и сильно надавил на ее заднее отверстие. Почувствовав, как она слегка напряглась, я успокаивающим тоном попросил ее расслабиться, что она и сделала. Это подействовало.

Я вдруг почувствовал, как мой член вошел в тугую, маслянистую дырочку, и смутно услышал, как Энн завизжала от какого-то странного сочетания боли и удовольствия. Я лишь смутно осознавал это, потому что мой разум был настолько сосредоточен на трении ее тугих стенок о мой кипящий член, что я отгораживался от всего остального.

Когда я вошел в ритм, то почувствовал, как одна из рук Энн пробралась под ее тело, чтобы поработать с пульсирующим твердым клитором, и я понял, что она была на грани мощного взрыва. Я помог ей, просунув руки под ее болтающиеся сиськи и сжимая их в такт моим толчкам внутрь.

Хотел бы я сказать, что трахал задницу Энн всю ночь напролет, но к тому времени, когда я наконец-то ввел свой член в ее задницу, мы довели наше вожделение до такого уровня, что никто из нас не мог долго продержаться.

Но, черт возьми, это было хорошо, пока длилось. Я работал членом все быстрее и быстрее, хрюкая и стоная от ощущений, которые вызывала прямая кишка Энн вокруг моего члена. Энн дрожала и тряслась, находясь на грани кульминации, а ее оргазмические стоны были нечленораздельными.

Мы были так близки, и когда она, наконец, сильно вздрогнула от наступившего оргазма, я не смог сдержаться. Казалось, что мой член - это пулемет, выпускающий пули спермы глубоко в дергающуюся попку Энн.

Я изверг из себя все, что у меня было, глубоко в попку жены, пока мы метались по кровати, стоя на коленях.

В конце концов, мы рухнули на кровать в кучу покрытых потом рук и ног. Но я помню, что не было тех объятий, которыми мы обычно занимались после секса. Мы просто упали вместе, Энн сняла туфли на каблуках, и мы как бы лежали вместе.

Энн, наконец, уснула, но не раньше, чем пробормотала:

— Я люблю тебя.

Но сон не шел ко мне. Мысли возвращались к этой встрече и двум предыдущим средам.

В первые два раза она была почти головокружительна в своем вожделении. Она была слишком заботлива по отношению ко мне, и секс был очень любовным, очень ласковым.

Но в этот раз казалось, что она делает это для себя, а не для меня. О, оргазмы были настоящими, с обеих наших сторон, и очень интенсивными. Однако создавалось впечатление, что она позволила мне трахнуть ее задницу, потому что ей это было нужно, а не потому, что этого хотел я.

И хотя я давно хотел трахнуть ее задницу, я не поднимал эту тему уже много лет. Так откуда у нее эта идея? Я подозревал, что тот, с кем у нее был роман, подговорил ее на это.

С этой тревожной мыслью я встал, задул свечи и снова забрался в постель к незнакомке, которая когда-то была моей женой.

На следующее утро о произошедшем ничего не было сказано, и в ту ночь Энн была очень ласкова, мы занимались любовью, как всегда: я заводил ее, а она отвечала.

Но я уже чувствовал, как между нами возникает стена, отчуждение, когда мои подозрения пустили прочные корни. Я знал, что не могу больше сидеть сложа руки, и договорился взять отгул на работе в следующую среду, чтобы проследить за Энн и посмотреть, чем она занимается.

В следующую субботу состоялась очередная домашняя игра университета, и тут произошло нечто, что встревожило меня и предвосхитило исход событий. Мы расположились в палатке перед игрой, когда нас встретил Джек Спрэдлинг, босс Энн, с которым были двое незнакомых мне мужчин.

Я встречался с ее боссом лишь однажды, на рождественской вечеринке компании, и у меня возникло смутное ощущение неприязни. Казалось, его слишком интересовала моя жена и то, чем она занималась весь вечер, при этом он игнорировал свою собственную жену, которая сидела в баре и основательно напивалась.

Вообще, судя по тому, что я увидел в тот вечер, никто из ее коллег не произвел на меня впечатления. Мне показалось, что среди всех, кого я там встретил, было слишком много тусовщиков. Некоторые мужчины смотрели на меня свысока, а некоторые женщины, казалось, открыто флиртовали с каждым встречным, в том числе и со мной.

Тем не менее я проявил радушие, когда Джек и его друзья появились на нашем маленьком пред матчевом сборище. Я предложил им пиво, которое они приняли, и мы немного поболтали о предстоящей игре.

Через несколько минут Джек спросил Энн, не хочет ли она пойти с ним туда, где он, судя по всему, поставил фургон. Она прошла с ними немного, но, оглянувшись, увидела, что я пристально наблюдаю за ними, и сказала Джеку что-то вроде того, что ей нужно вернуться в нашу палатку.

Это, похоже, разозлило Джека, и я увидел, как они вступили в жаркую дискуссию, которая закончилась тем, что Джек сказал что-то про среду.

Энн просто ушла, вернулась к нам, нашла себе стакан, положила в него немного льда и наполнила виски, которое выпила одним махом. Затем она сделала это снова.

— Что это было? — спросил я.

— О... ничего, — нерешительно сказала она. — Он что-то хотел сказать мне о работе.

— Похоже на плохие новости, — сказал я.

— Ничего особенного, — сказала Энн, наливая себе третью порцию виски. — Я разберусь с этим на следующей неделе.

Когда я спросил ее об этом, она без обиняков заявила, что это связано с работой и меня не касается. Ее тон сказал мне, чтобы я оставил эту тему.

Энн быстро напилась до чертиков, и во время второй четверти ей стало плохо, поэтому мы ушли. Всю дорогу домой она бормотала извинения, но за что - не сказала.

В течение следующих нескольких дней я чувствовал, что наша жизнь рушится, и до сих пор не знал, почему, но решил, что обязательно выясню.

Во вторник Энн нервничала еще больше, чем раньше, даже плакала. Мы продолжали заниматься семейными делами, обходя друг друга по кругу - и слона в комнате, который встал между нами - и, думаю, это напряжение давило на нее.

Я не был уверен, что буду делать, если выяснится, что мои подозрения верны, что у Энн роман. Но то, что я узнал в среду, практически, решило все за меня.

Когда я проезжал мимо в девять часов утра, машина Энн стояла на парковке компании. Я зашел в магазин, а затем около 11позвонил ей в офис. Она все еще была на месте, и я уже начал сомневаться, не ввели ли меня в заблуждение мои инстинкты.

Но когда я спросил, не хочет ли она встретиться со мной за ланчем, она замялась и ответила, что у нее слишком много работы. Это заставило мои антенны дернуться, поэтому я выехал из магазина на одолженном пикапе и нашел место через дорогу от ее офиса, откуда мог наблюдать.

Прошел час, потом еще 30 минут, и я снова стал думать, не ошибся ли я. Я начал думать, что, возможно, у меня просто паранойя и что мой брак не в беде, как я думал.

Однако в 12:30 я увидел, что Энн вышла из офиса, и сердце мое упало, тем более что она полчаса колесила по кругу, в результате чего оказалась на другом конце города, в мотеле «Бест Вестерн» у шоссе.

Она объехала его сзади, а я нашел место на парковке большого магазина спортивных товаров, откуда мог наблюдать. Энн подошла к одному из номеров, постучала в дверь, и я ничуть не удивился, когда Джек Спрэдлинг открыл дверь и впустил ее.

Значит, это был Спрэдлинг. Я сидел и обдумывал всевозможные коварные способы мести, когда события приняли неожиданный оборот.

Около двух часов, через час после приезда Энн, к дому подъехала еще одна машина, из нее вышел хорошо одетый мужчина, подошел к двери, в которой они находились, его впустили, а Джек вышел и уехал.

Я был ошеломлен. Что, черт возьми, происходит? Моя жена по средам выходит на панель, что ли?

Мне так показалось, особенно когда прошел час и появился третий мужчина, а второй ушел, поправляя галстук, пока шел к своей машине.

Меня уже подташнивало при мысли о том, что происходило за закрытыми дверями этого номера в мотеле.

Дальше было еще хуже.

В четыре часа дня Спрэдлинг вернулся в компании еще одного мужчины, и их впустили в номер, причем на этот раз мужчина, который там находился, остался там.

Господи Иисусе! Моя ярость зашкаливала, и я только и мог, что удержаться от того, чтобы не ворваться туда и не сорвать маленькую вечеринку моей жены.

Но вечеринка в любом случае была готова закончиться. В 4:30 двое других мужчин, находившихся в комнате, вышли и сели в машину третьего, а через 15 минут, как раз в то время, когда она обычно уходила с работы, Энн вышла с таким видом, будто ничего не произошло.

Я был слишком далеко, чтобы видеть ее лицо, поэтому не мог понять, что она чувствует, но в тот момент это было неважно. Моя жена - точнее, моя будущая бывшая жена - только что провела почти четыре часа в номере мотеля, развлекаясь с четырьмя мужчинами, в том числе, судя по всему, с несколькими сразу.

Я чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, но сдерживал их, когда последовал за Энн к ее фитнес-клубу, где она вышла из машины и отправилась на свою обычную тренировку.

С меня было достаточно. Я вернулся в магазин, чтобы отпустить Билла и закрыться. Он взглянул на мое лицо и все понял. Мой брат только кивнул, мы обнялись, и я выплеснул все наружу. Я впервые за долгое-долгое время плакал на плече Билла.

Дав волю эмоциям, я встряхнулся и дал себе зарок, которого придерживаюсь до сих пор.

— Она не стоит всех этих эмоций, — сказал я.

— Нет, но тебе было полезно их выплеснуть, — сказал Билл. — Так что ты собираешься делать?

— О, мы закончили, — сказал я. — После того, что я сегодня увидел, у меня нет шансов простить ее.

Билл был потрясен, когда я рассказал ему о том, что произошло в «Бест Вестерн». Хотя Энн ему никогда особо не нравилась, он не ожидал от нее такого поведения.

— Здесь что-то происходит, чего мы не замечаем, — сказал он. — Наверняка. Это просто не похоже на Энн. То есть я знаю, что она сука, но это... Нет, что-то здесь не кошерно. Я готов поставить на то, что она сделала все это не по своей воле. До меня дошли смутные слухи о Спрэдлинге от людей, которые его знают. Я буду очень потрясен, если он не подталкивает ее к этому, и она, вероятно, делает это не слишком охотно.

— Вполне возможно, братан, — сказал я. — Но это не отменяет того факта, что она только что провела четыре часа в номере мотеля, почти наверняка раздвинув ноги и позволив четырем мужчинам трахнуть себя. Я никак не могу пройти мимо этого.

— Послушай, Джимми, я не думаю, что сегодня вечером тебе стоит сразу идти домой, — сказал Билл. — Я не думаю, что ты что-то сделаешь Энн, но ты сейчас в очень тяжелом состоянии, и тебе нужно время, чтобы проветрить голову и понять, что тебе нужно делать. Почему бы тебе не поехать со мной домой и не поужинать, а потом мы пойдем в «Даффи», посмотрим игру «Кардиналов», выпьем пару бокалов пива и разработаем план.

В тот вечер «Кардиналы» должны были играть в первом раунде плей-офф, и это дало бы мне повод не встречаться с Энн в тот вечер. Билл был прав. Я не жестокий человек по натуре, но я ирландец и иногда проявляю ирландский темперамент. И мои эмоции все еще были на взводе.

Энн еще не было дома, поэтому я позвонил и оставил сообщение на автоответчике, а затем отключил свой мобильный. Я не хотел говорить с ней, пока не буду готов.

В тот вечер мы с Биллом обсудили, что мне нужно сделать. Я определенно собирался первым делом на следующий день встретиться с Томми Бойлом. Томми - наш адвокат, и его фирма ведет дела магазина еще с тех времен, когда он принадлежал моему деду. Мы оба играли с Томми в мяч в старших классах и доверяем ему безгранично.

Именно Билл предположил, что мне нужны конкретные доказательства того, что происходит в том номере.

— Я имею в виду, что на 99 процентов можно быть уверенным, что она там трахается, — сказал он. — Но всегда есть вероятность, что у нее есть законная причина быть там. Ты должен знать без сомнений, чем она занимается там с другими мужчинами.

— Значит, ты хочешь сказать, что я не могу сообщить ей, что знаю? — сказал я. — Мне будет ужасно трудно это сделать. Энн обычно читает меня как книгу, и она поймет, что что-то не так.

— Возможно, тебе придется сделать актерскую работу, достойную «Оскара», но это окупится, если ты сделаешь это, — сказал Билл.

Мы просидели в «Даффи» до 11:30, хотя пиво перестали пить около 10 часов и перешли на кофе. Мне не нужно было рисковать вождением в нетрезвом виде сейчас, когда у меня было столько дел на следующий день.

Сев в машину, я достал мобильный телефон, включил его и обнаружил, что Энн звонила уже полдюжины раз. Сначала она злилась, а потом с каждым звонком все больше и больше отчаивалась.

Она сидела на кухне и ждала меня, когда я вошел, как раз в полночь. В воздухе явно чувствовался мороз.

— Где ты был? — спросила она. — Ты мог бы хотя бы сообщить мне, где ты будешь.

Я рассказал ей, где мы были, и что я просто хотел для разнообразия провести вечер с братом. Энн на это не купилась.

— Ты почти весь день пять дней в неделю проводишь с братом, — сказала она.

У меня не было настроения спорить с ней, и я сказал ей об этом, а затем поднялся наверх, чтобы приготовиться ко сну. Я заметил, что свечи снова погасли, и подумал, что за сексуальную феерию она запланировала для меня на этот вечер, которую я пропустил.

Я уже лег, когда Энн вошла и перебралась на свою сторону кровати. Я почувствовал, что она смотрит мне в спину.

— Джимми, в чем проблема? — мягко спросила она. — Ты всю неделю был не в духе.

Я перевернулся и просто посмотрел на нее. Несмотря на то, что мне хотелось держать ее в неведении относительно того, что я знал, я не смогу сдержаться.

— Думаю, мы с тобой оба знаем, в чем проблема, — сказал я, затем перевернулся на спину и попытался заснуть.

Я притворился, что сплю, и в этот момент услышал приглушенные всхлипывания со стороны кровати Энн. Думаю, в тот момент мы оба поняли, что все кончено.

В конце концов, я услышал, как Энн тихонько захрапела, и понял, что она сама себя усыпила. Но для меня сон оказался неуловимым. Мой гнев вернулся, непрошеный и нежеланный. Большую часть ночи я пролежал, обдумывая всевозможные планы мести, вплоть до убийства.

Один из планов, над которым я серьезно задумался, был план подстроить фальшивое ограбление, чтобы телекамеры показывали, как полиция арестовывает ее, Спрэдлинга и всех остальных, кто случайно окажется в комнате, за организацию проституции с моей женой, в качестве проститутки.

У меня даже был на примете один знакомый - кузен, полицейский с репутацией человека, способного переступить границы законности в интересах правосудия.

Но в итоге я отбросил эту идею как непрактичную. Это могло стоить Энди карьеры, а мне - тюрьмы, потому что, скорее всего, выяснилось бы, что арест был фиктивным.

Когда мой гнев снова ослабел, я понял, что, как бы сильно мне ни было больно, я не хотел уничтожать Энн. Наказать ее - да. И я решил, что заставить ее переехать из нашего большого красивого дома, развестись с ней и забрать у нее детей будет достаточным наказанием.

О да, я собирался добиться основной опеки над Бетани и Уиллом. Я не собирался позволять кому-то, кто распутничал так, как, я был уверен, накануне распутничала Энн, быть главным воспитателем моих детей.

Вот почему мне нужны были неопровержимые доказательства ее действий. Мы живем в штате без вины, так что супружеская измена не будет фактором при разводе. Это будет просто раздел нашего личного имущества. Но ее моральный облик станет ключевым элементом при рассмотрении вопроса об опеке, если до этого дойдет.

В таком настроении я наконец-то уснул.

На следующее утро о нашем ночном обмене ничего не было сказано, и, собрав детей в школу, я нанес визит своему адвокату.

Я сказал ему, что единственные две вещи в любом бракоразводном процессе, которые абсолютно не подлежат обсуждению - это бизнес и опека. Ни при каких обстоятельствах я не хотел, чтобы Энн имела хоть малейший контроль над бизнесом, и я был непреклонен в вопросе опеки, хотя и согласился, что ей будут предоставлены либеральные права на посещение.

Томми также соединил меня со своим следователем, который предложил установить жучок в номере мотеля - и предпринять все необходимые шаги, чтобы убедиться, что они получат тот номер, который мы подключили - и установить жучок в офисе Спрэдлинга, чтобы посмотреть, какая информация может поступить с этой стороны.

Я так и не понял, как он это сделал, но Томми позвонил мне через пару дней и сказал, что следователь установил жучки и записывает все, что говорится в офисе Спрэдлинга, а тот, что в номере мотеля, начнет запись в полдень в среду.

Вообще-то я не был на сто процентов уверен, что Энн согласится на еще одну попытку в среду, поскольку был уверен, что она знает, что я в курсе происходящего.

На той неделе я старался держаться в стороне, но это было непросто. В четверг вечером Энн все же удалось склонить меня к сексу, но с моей стороны он был пустым и без эмоциональным, и, когда мы закончили, я понял, что это был последний раз, когда мы занимались сексом вместе. Остаток недели я провел, симулируя болезнь, чтобы у меня был повод не трахать ее снова.

В конце концов, оказалось, что влияние Спрэдлинга на нее и ее разгоревшийся сексуальный аппетит были слишком сильны, чтобы преодолеть их, и она появилась в отеле «Бест Вестерн» точно в час дня, в номере, который мы подключили к звуку.

Хотя надо отдать ей должное. Она пыталась выкрутиться, и обмен мнениями между ней и Спрэдлингом за эти несколько дней оказался очень полезным, поскольку мы записали их на пленку.

После обеда я забрал детей из школы, вместо того чтобы посадить их в маленький автобус, который обычно отвозил их в садик после уроков, и отвез к Биллу и Гретхен, чтобы они остались на ночь.

В 6 часов следователь приехал в магазин с манильским конвертом, в котором находились две карты памяти с фотографиями, на которых она и ее «друзья» входили и выходили из номера мотеля. Он сделал распечатки лучших из них, и у него также были записи того, что происходило в номере и в офисе Спрэдлинга.

В конверте также находились документы о разводе и ходатайство об опеке.

Думаю, Энн знала, что ее ждет, когда обнаружила, что детей нет в садике, потому что она сидела за кухонным столом в рабочей одежде и со стаканом виски перед собой. Она выглядела так, будто плакала.

Она посмотрела на меня с затравленным выражением лица, когда я вошел в дверь с пассивным выражением на лице.

— Где дети? — тихо спросила она.

— Они у Билла, — ответил я, роясь в холодильнике в поисках пива. — Нам нужно побыть наедине, чтобы обсудить наше будущее.

— Наше будущее? — спросила Энн.

Я сразу перешел к делу.

— Ты спрашивала меня на прошлой неделе, в чем проблема, — сказал я. — И я сказал тебе, что мы оба знаем, в чем дело. Так скажи мне. Есть ли в твоей жизни что-то, о чем я должен знать, что-то, что влияет на наши отношения, что-то, что связано с номером 118 в «Бест Вестерн»?

При этих словах Энн разрыдалась. Исчезла та сексуальная, дерзкая женщина, которую я встретил 14 лет назад, исчезла и уверенная в себе волевая особа, которая всегда добивалась своего. Ее обман с «дымом и зеркалами» разлетелся на куски, и она это знала.

Я хотел обнять ее, утешить, как делал это всегда, но не сделал этого. Она заварила эту кашу в нашей жизни, и ей придется самой справляться с эмоциональными последствиями. Мы шли разными путями, и каждый из нас должен был справиться с этим сам.

Когда она успокоилась, я спросил ее, почему она так поступила, и, как и предполагал Билл, это, в основном, было делом рук Спрэдлинга.

Похоже, он каким-то образом узнал о предыдущем увлечении Энн кокаином. Не знаю, удалось ли ему каким-то образом завладеть записями психолога или как-то еще он узнал об этом.

Но он использовал это, чтобы пригрозить ей увольнением и разоблачением, если она не встретится с ним в номере мотеля для секса.

Энн утверждала, что он сказал ей, что ей придется переспать с ним только один раз, но это была подстава. Друг Спрэдлинга уже был в номере и снимал все на маленькую камеру. Потом он показал ей запись и пригрозил рассказать мне, если она не будет регулярно ублажать его и его друзей.

— Почему ты не доверяла мне настолько, чтобы рассказать обо всем этом? — спросил я. — Может потому, что ты втайне хотела стать шлюхой?

— Нет! Ну... не совсем, — ответила она. — Но через некоторое время мне это понравилось. Вот почему мне так хотелось трахнуть тебя, когда я кончала в те дни, потому что когда они заканчивали со мной, я была такой... не знаю, открытой для такого рода вещей. Это затягивало, и я хотела поделиться этим с тобой. Я знаю, это было неправильно, но я была на крючке. Джимми, я все еще люблю тебя.

— Но ты не любила меня настолько, чтобы перестать быть шлюхой Спрэдлинга, — с горечью сказал я. — Ты не любила меня настолько, чтобы признаться в том, что происходило в самом начале, когда это, возможно, можно было остановить, и ты не любила меня настолько, чтобы остановиться, даже когда знала, что я знаю, что происходит. Это забавный вид любви, Энн.

— Так что же будет дальше? — спросила она плаксивым голосом.

— Ты поднимешься наверх, соберешь пару сумок и уйдешь, — сказал я, доставая из пачки бумаги о разводе и ходатайство об опеке и бросая их на стол перед ней. — Мы закончили, Энн. Если бы у тебя просто был роман, я, возможно, смог бы простить тебя и сохранить наш брак. Это было бы трудно, и нет никакой гарантии, что нам бы это удалось. Но то, что ты сделала, выходит за рамки того, что я мог бы принять. Ты занималась сексом, незащищенным сексом, со сколькими мужчинами? Ты сознательно подвергала меня опасности, а я, как дурак, соглашался, даже когда понимал, что происходит. Я не могу этого простить. Прости, Энн, но все кончено, и я оставляю детей себе.

— Что? Нет! Они мои малыши, — причитала она. — Ты не можешь забрать их у меня!

— Энн, я скажу это только один раз, — произнес я низким, зловещим тоном. — Ты потеряла право на их воспитание, когда стала шлюхой Спрэдлинга. Я не хочу портить тебе жизнь или публично унижать тебя. Но если ты будешь бороться со мной за опекунство, я вымажу твое имя в грязи так, что ты никогда не сможешь очиститься.

— Но что скажут люди, что они подумают? — сказала Энн.

— Послушай, я не могу контролировать то, что люди будут говорить о нашем разрыве, но я могу контролировать то, что они будут знать, — сказал я. — Есть разница между тем, чтобы подозревать что-то как слух, и тем, чтобы знать что-то как факт. И если ты не согласишься на предложенное мной соглашение, все в городе будут знать, что ты делала по средам в «Бест Вестерн». Не думаю, что ты этого хочешь.

— Ты собираешься разлучить меня с моими детьми? — пролепетала она.

— Энн, я не настолько жесток, — сказал я. — Ты сможешь регулярно видеться с детьми, и я буду щедр при любом урегулировании. Ты их мать, и ты была хорошей матерью. Но я их отец, и не я виноват в этой катастрофе. А вот ты - да, и ты не заслуживаешь того, чтобы быть главным опекуном моих детей. Все просто.

Вот и все. Энн вытерла слезы, поднялась и собрала свои вещи. Она окинула меня долгим взглядом у двери, затем повернулась и, практически, ушла из моей жизни.

Энн наняла собственного адвоката, и хотя они немного подправили соглашение, в основном, она согласилась со всем, что я предложил, и через 60 дней мы развелись.

Я оставил себе дом, а Энн сняла квартиру в городе. Сбережения и другие инвестиции мы разделили пополам, и я получил небольшую часть алиментов. Это было скорее символично, чем что-либо еще, юридический сигнал о том, что я являюсь опекуном.

Она уволилась, нашла другое место работы, а затем подала на Джека Спрэдлинга в суд за сексуальные домогательства и шантаж. Она получила шестизначную сумму, а он потерял работу, был осужден по обвинению в шантаже и получил пятилетний тюремный срок.

Я понял, что быть отцом-одиночкой - это не пикник, и ради детей был вынужден поддерживать дружеские отношения с Энн. В качестве компенсации я установил с ними более близкие отношения. Я стал брать их с собой в магазин и позволять им помогать, насколько они могут, и они действительно стали некоторым подспорьем в бизнесе.

Энн ходила на консультацию, чтобы понять, почему она так легко попала под власть Спрэдлинга и как он смог заставить ее делать некоторые вещи, которые она делала для него. Я не уверен, разобралась ли она с этим или нет, но знаю, что она не встречается, так что, возможно, у нее все еще есть проблемы.

В последнее время я встречался с несколькими женщинами, и некоторые из этих свиданий переросли в сексуальные контакты. Но я еще не встретил никого, с кем был бы готов остепениться. Я не отчаиваюсь, если вам это интересно.

А еще я не тоскую и не переживаю из-за того, что мой брак распался. Конечно, я скучаю по браку, и я до сих пор испытываю определенную привязанность к Энн. Какое-то время мне было трудно привыкнуть спать по ночам в пустой постели.

Но она изменяла мне, причем грубо, и я не собирался терпеть ее поступки. Я решил эту проблему и стал жить дальше.

Возможно, если бы Энн не стала устраивать со мной свои «дымы и зеркала», ей бы это сошло с рук. Хотя, судя по тому, что она делала, это, вероятно, не прекратилось бы, пока я ее не поймал.

Жаль. Она разрушила прекрасный брак, потому что ей не хватило ума или храбрости сказать королю засранцев, куда следует засунуть свои угрозы, и она заплатила очень высокую цену за эту ошибку.

Что ж, это ее потеря.