Это место напоминало старую песню в стиле кантри. Небольшая, обшитая вагонкой церковь, выкрашенная в белый цвет, с небольшой, но высокой колокольней, расположенная в ущелье между двумя невысокими горными хребтами. Мы с мамой сидели на жестких деревянных скамьях примерно посередине зала, держась за руки, пока священник, худощавый мужчина средних лет с выпирающим кадыком, читал проповедь о Божьей любви к нам и о том, что любовь - это то, чего больше всего не хватает нашему миру.

Мама сжала мою руку, когда священник, хлопнув ладонью по трибуне, подчеркнул, что "Любовь просто так не переполняет этот грешный мир, и когда ты находишь любовь, тебе нужно обнять ее и держать так крепко, как только можешь, потому что в Божьих глазах это, несомненно, грех". Глаза того, кто позволит любви, которая является его самым драгоценным даром для всех нас, быть утраченной и заброшенной.

Несколько прихожан церкви горячо пробормотали "аминь", и я взглянул на маму. От ее вида мое сердце забилось еще сильнее, и я проникновенным шепотом произнес: - Аминь. - Взгляд, которым моя мать одарила меня в ответ, заставил меня снова влюбиться в нее и, честно говоря, вызвал у меня эрекцию прямо посреди церковной службы.

Мама попросила меня сводить ее в церковь, и я с радостью это сделал. Мы встали рано и поехали вглубь гор Восточного Кентукки, чтобы отвезти мамину подругу Эмму по ее приглашению посетить церковь этим солнечным воскресным утром - ту самую церковь, в которой выросла мама. Это был прекрасный день. Вчерашний затяжной дождь смыл влагу с воздуха и позволил радоваться тому, что ты просто жив, не говоря уже о том, что сидишь рука об руку с женщиной, которую любишь.

Мама, как всегда, выглядела прекрасно. На ней был самый консервативный из ее сексуальных нарядов, которые она взяла с собой в нашу поездку, но это нисколько не умаляло ее чувственной красоты. Длинные черные волосы мамы были зачесаны назад во французскую прическу и ниспадали на правое плечо. На ней был еще один желтый сарафан с квадратным круглым вырезом, который гордо демонстрировал верхнюю часть ее пышной груди. Подол платья был чуть выше колен и подчеркивал ее стройные ноги таким образом, что привлекал внимание каждого мужчины, у которого был пульс, а также многих женщин вокруг. Мама была очаровательна и излучала сексуальность, но, по правде говоря, я думаю, что мама выглядела бы сексуально в костюме полярника.

Нас тепло приветствовал священник, преподобный Голвелл, который объявил о нашем присутствии в начале своего обращения к церкви перед началом проповеди. - Мы так рады, что наша сестра Кэрри снова среди нас. Она и ее сын Джон. Мы надеемся, что они навестят нас снова. Сестра Эмма рассказала мне, что они подумывают о возвращении в наш прекрасный штат, и, если на то будет воля Господа, возможно, скоро мы будем видеть их каждое воскресенье.

Послышалось несколько перешептываний и вытягиваний шей, чтобы посмотреть на нас, и эти перешептывания, казалось, были одобрительными по тону. Эмма Джонсон радостно улыбалась нам с хорового пения, и я не в последний раз удивлялся тому, что кто-то еще знал о том, что мы с мамой были любовниками, и всем сердцем одобрял это. Когда хор допел последнюю песню и все вернулись на свои места, я с большим интересом наблюдал, как Эмма села рядом с высоким мужчиной средних лет, чуть старше ее. Они оба одобрительно улыбнулись маме и мне, когда преподобный Голвелл начал свою проповедь.

Меня охватил трепет, когда я узнал, что Эмма и ее Билл были братом и сестрой. Что мы были не единственными любителями кровосмесительства в округе. Я заметил их семейное сходство - от цвета волос и глаз до формы носа. Пока преподобный Голвелл читал проповедь, я обводил взглядом молящихся и пытался представить, кто еще из сидящих здесь мог бы знать и понимать ту любовь, которую мы с мамой разделяли.

После службы многие люди подошли поприветствовать нас или пообщаться с мамой. Пока мама болтала с несколькими людьми, я гордо стоял рядом с ней, держа ее за руку, пока она представляла меня своим старым друзьям или соседям. Я понятия не имел, сколько людей могли знать или подозревать, что мы с мамой были любовниками и родственными душами, но каждый, казалось, приветствовал нас как пару, и я находил это замечательным и возбуждающим, хотя и был немного смущен, так как мои брюки не скрывали выпуклости моего возбужденного члена.

Когда мы спускались по ступеням у входа в церковь, навстречу нам, пошатываясь, поднялся пожилой мужчина, которого держала за руку женщина лет на пятнадцать-двадцать старше мамы. Он был невысокого роста, худощавого телосложения, с редкими седыми волосами, носил очки с огромными линзами, из-за которых его глаза казались огромными.

— О, Кэрри Хэмилтон! Ты стала такой взрослой! - сказал старик голосом, который не соответствовал его возрасту.

Мама завизжала от счастья и воскликнула: - О, преподобный Симмонс! Я не заметила вас, когда мы вошли. Я так рада вас видеть! - Мама поспешила к подножию лестницы и осторожно обняла старика. Он захихикал и крепко обнял ее в ответ.

— Да! Маленькая Кэрри Хэмилтон совсем выросла. Хорошенькая, как всегда, и у нее красивый молодой человек! - Он повернулся к женщине, стоявшей рядом с ним, и заметил: - Я помню, как крестил эту маленькую девочку, когда ей было одиннадцать лет. Ее папа так гордился ею.

Мама покраснела от счастья и представила меня как своего сына. Преподобный Симмонс серьезно покачал моей головой и сказал: - Твоя мама - просто замечательная женщина, но... - он сделал паузу и подмигнул мне, - Но я думаю, ты и так это знаешь. - Он снова повернулся к женщине, которую держал под руку, и сказал: - Кэрри, ты помнишь мою младшую дочь Мелинду?

— Рада познакомиться с вами, Кэрри - Джон, - сказала Мелинда. - Папа, я сомневаюсь, что Кэрри меня помнит. Я переехала в Детройт, когда Кэрри была еще маленькой девочкой. - Она улыбнулась нам и сказала: - Я вернулась домой, чтобы жить с папой, когда умерла мама.

— О, преподобный Симмонс, я не знала! Мне так жаль слышать, что миссис Симмонс скончалась! - Мама снова потянулась и обняла старика. - Мэрилин была замечательной женщиной!

На лице старика появилось выражение грусти. - Да, я скучаю по ней каждый день, Кэрри. - Затем выражение его лица просветлело, когда он повернулся и улыбнулся дочери. - Но моя Мелинда была рядом со мной каждый день на протяжении последних девяти лет или около того. Мы были очень счастливы. - Он наклонился и поцеловал дочь в щеку. Она просияла от счастья.

Меня охватил трепет, когда я вслушался в его слова. Мама рассказала мне, что преподобный Симмонс женился на своей родной сестре, и теперь я задавался вопросом, были ли у него такие же нежные отношения со своей дочерью.

Мелинда, казалось, прочитала мои мысли и почти подтвердила мои предположения, когда, беззастенчиво улыбнувшись, ответила: - Да, папа сделал меня счастливой женщиной за последние годы, - она подтолкнула его локтем и добавила: - Он довольно подвижный для такого старого парня.

Преподобный Симмонс расхохотался и сказал: - Да ведь я только-только достиг расцвета сил. Мой старый папочка дожил до ста сорока трех лет, а мне всего восемьдесят четыре!

В этот момент подошла Эмма Джонсон со своим мужем и пригласила всех нас поужинать с ними в местном ресторане. Мы договорились встретиться там через полчаса. Когда мы с мамой сели в машину, я посмотрел на нее и повторил свои замечания, сделанные несколькими днями ранее. - Мам, нам нужно переехать сюда!

Мама рассмеялась, когда мы выехали с парковки, покрытой гравием и грунтовкой, на шоссе. - Да, мы бы не вызвали здесь скандала, не так ли? - Она объяснила мне, как добраться до ресторана, в который мы направлялись, - очевидно, местной легенды, где подают на ужин жареного сома.

— Сынок, я такая же мокрая, как и ты, возбужденный от всего этого. - Воскликнула мама, когда я вел машину, и приподняла платье, чтобы показать мне свое желтое бикини-стринги, маленький кусочек ткани, темный и влажный, и внутреннюю поверхность бедер, слегка блестевшую от возбуждения. - Как только мы покончим с ужином, я отведу тебя куда-нибудь и изнасилую, - сказала мама дразнящим голосом. Я мог только стонать, и мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы оторвать взгляд от полных сочных бедер мамы и обратить внимание на извилистую дорогу.

Ресторан находился в обветшалом старом здании со старыми, изрядно потрепанными столами и стульями, но еда была изысканной. Это был замечательный ужин, за которым мама, Эмма и преподобный Симмонс вели оживленную беседу. Наряду с разговорами о старых временах и воспоминаниями о друзьях и семье, мы часто понимающе поглядывали друг на друга, и несколько раз мне приходилось подавлять головокружительный порыв просто встать и крикнуть: - НУ РАЗВЕ ИНЦЕСТ НЕ ОХУЕННО ХОРОШ? - Но я знал, что на самом деле в этом не было необходимости. Наши взгляды друг на друга и понимающие улыбки сказали все за нас. Эта тема никогда не поднималась за столом, и я пришел к выводу, что, хотя мы все думали об этом, для Джонсонов и Симмонсов это была нормальная жизнь. Я завидовал им обоим и с нетерпением ждал того времени, когда мы с мамой сможем разделить их честный и замечательный образ жизни.

Лицо мамы раскраснелось, и она то и дело бросала на меня умоляющие взгляды. Она почти физически ощущала вибрацию, которую я начал распознавать как сильное сексуальное желание. Я знал, что если просуну руку ей под платье, то найду у нее между ног расплавленный холмик влажной плоти в киске.

После того, как со стола была убрана посуда и мы принялись за десерт - Яблочный пирог с Неба! - растягивая слова, произнес Билл Джонсон. Я извинился и вышел в туалет. Я как раз отряхивался у писсуара и лениво размышлял о том, что для старого захудалого ресторана они содержат свои туалеты в чистоте, когда услышал, как открылась дверь мужского туалета и мама выдохнула: - Сынок, быстро в кабинку!

Прежде чем я успел вымолвить хоть слово, мама втолкнула меня в единственную кабинку в комнате, закрыла за нами дверь и заперла ее на задвижку. Мама обняла меня и поцеловала крепко и страстно. Ее язык требовал проникновения в мой рот, чтобы танцевать с моим языком. Я почувствовал, как мой член быстро затвердел, когда мама прижалась своим сладострастным телом к моему.

— Ты нужен мне прямо сейчас, Джон! - простонала мама, отталкивая меня и опуская крышку на сиденье унитаза. - Мне нужно почувствовать, как ты кончил во мне, сынок! - Молниеносными движениями мама расстегнула мои брюки и спустила их до лодыжек. Затем мама запустила руку под свое солнечное платье и сняла бикини-стринги. Она протянула его мне, и я был поражен тем, что с него буквально капали соки ее влагалища. Мой член встал по стойке "смирно", когда мама толкнула меня на сиденье унитаза, задрала платье и оседлала меня.

— Трахни меня, Джон. Дай маме этот большой член прямо сейчас, - простонала мама, прежде чем снова поцеловать меня.

— Оооо, мам... да-а-а-а! - Мне удалось выдохнуть, когда мамина сладкая, горячая, как сироп, киска обхватила мой твердый член, и она медленно скользнула вниз по моей эрекции, пока ее влажное, волосатое влагалище не коснулось волос на моем лобке. Любые другие слова, которые я мог бы произнести, были потеряны, когда сочный мамин язык скользнул по моему собственному, и мы страстно поцеловались.

— Ммммм, Боже мой! - Простонала мама, счастливо извиваясь на моем члене. Ее киска массировала мой пульсирующий член. Она крепко поцеловала меня, завершив это восхитительно похотливым облизыванием моих губ. - Прости, сынок. Я больше не могла сдерживаться. Я была готова закричать! - Она начала медленно подниматься и опускаться на моем члене. - Боже, ммммм, возможно, мне все равно придется закричать. Я так люблю твой член, Джон! – вздохнула мама.

Я держал руки на маминой талии, помогая ей двигаться вверх и вниз, стараясь, чтобы каждый момент, когда мамина киска обхватывала мой член, длился как можно дольше. Ничто не сравнится со сладким, греховным ощущением, когда мамина киска влажно скользит по твоему набухшему члену. - Я люблю тебя, мам, - выдохнул я, когда она медленно и сладко двигалась на мне.

— Я тоже люблю тебя, сынок! - Прошептала мама в ответ. Ее голос был напряженным и прерывающимся, когда ее начало переполнять наслаждение. - Мой милый, драгоценный Джон, мой любимый, мой сын, мама тоже тебя любит! - Жар от ее возбужденной киски был невероятным, а мама была такой влажной - ее сливки стекали мне в промежность, пропитывая наши спутанные лобковые волосы. Чудесный аромат маминой влажной киски поднимался вверх, заставляя мои ноздри трепетать.

Через несколько минут медленные мамины движения начали набирать скорость, пока она не стала жестко насаживаться на меня. Ее икроножные мышцы напряглись, когда она двигалась взад-вперед на моей эрекции. Мы с мамой смотрели друг другу в глаза, целовались и говорили друг другу нежные слова. Я увидел, как в прекрасных глазах моей матери отразились моя собственная любовь и вожделение, а затем и потребность, стремление к оргазму. Мамина киска сжалась вокруг моего члена, а ее ногти впились мне в плечи.

— Джон, я собираюсь... оооо, да, я собираюсь кончить! - Мама взвыла, а затем забилась в конвульсиях на мне, оторвав ноги от пола, позволяя своему собственному весу вогнать меня как можно глубже в ее лоно. Ее колени приподнялись, чтобы прижаться к моим бедрам. - Да-а-а-а-а, заставляя меня кончать!

Мамина киска плотно сомкнулась вокруг моего члена, омывая его потоком расплавленных соков и доводя меня до оргазма. Я уткнулся лицом в почти обнаженную мамину грудь. Мои губы целовали ее мягкие, мясистые округлости, в то время как мой член начал дергаться внутри мамы и наполнять ее моей горячей спермой.

Мы с мамой крепко обняли друг друга, покачиваясь синхронно, как могут только влюбленные, наслаждаясь сладостным наслаждением от наших кровосмесительных занятий любовью. Мы счастливо смотрели друг другу в глаза, постепенно восстанавливая дыхание. Пот, выступивший на наших телах, заставил нас восхитительно задрожать.

Мама, наконец, с сожалением слезла с меня, тихо застонав, когда мой член с сочным шлепком выскользнул из ее сжимающегося влагалища. Я почувствовал голодный прилив сил, когда мама встала надо мной с ангельской улыбкой на лице, одной рукой приподнимая платье, а другой обхватывая свою киску. - Боже мой, сынок, это была настоящая нагрузка! - Пробормотала мама, нежно потирая свою киску, а затем поднесла покрытые спермой пальцы к губам и быстро слизнула с них мою сперму.

Мама протянула руку, взяла свои пикантные трусики и ловко натянула их. - Я не могу поверить, что я это сделала, Джон, - хихикнула мама. - Что подумают эти люди снаружи?

Я пожал плечами, встал и поцеловал маму, одновременно застегивая брюки. Я чувствовал свой вкус на ее губах, отчего мой член возбуждался еще сильнее. - Я уверен, они подумают, что мы делали именно то, что делали. Это действительно имеет значение?

Мама снова рассмеялась, глядя в зеркало и пытаясь поправить мокрые от пота волосы. - Думаю, что нет. По правде говоря, я снова становлюсь влажной от осознания того, что, когда я вернусь, эти люди будут знать, что моя киска полна спермы моего сына.

Я подошел к ней сзади и прижался своей выпуклостью к ее мягкой попке. - Да, у меня тоже снова встает. - Я помолчал, обнимая маму. - Нет, это ты возбуждаешь меня, мам. Я люблю тебя.

Мама пошевелилась в моих объятиях и быстро поцеловала меня, сказав: - Успокойся, тигренок! Может быть, скоро у нас еще будет время. А сейчас наш десерт остывает.

Я просунул руку под мамино платье и погладил ее обтянутый трусиками холмик, чувствуя влажность, которая только усилилась из-за моей спермы. - Не знаю, мам. Мой десерт кажется очень горячим!

Маме каким-то образом удалось вырваться из моих объятий. Раскрасневшись и хихикая, мы оба вернулись к столу, где остальные уже ели свой яблочный пирог. Преподобный Симмонс улыбнулся нам и сказал: - Извините. Мы начали есть десерт без вас. - Он посмотрел на нас поверх своих толстых очков, похотливо пошевелил густыми бровями и продолжил: - Или, может быть, вы двое уже съели что-нибудь сладкое?

Раздался всеобщий хохот, и его дочь Мелинда тихонько шлепнула его по руке и сказала: - А теперь, папа, веди себя прилично. - Я почувствовал, как вспыхнуло мое лицо, а мама улыбнулась и ничего не сказала, откусив кусочек яблочного пирога правой рукой, в то время как ее левая скользнула вниз и погладила внутреннюю поверхность моего бедра.

Мы наслаждались оставшейся частью ужина, а затем медленно побрели к выходу из заведения. Билл Джонсон и преподобный Симмонс добродушно, но горячо спорили о том, кто будет оплачивать счет. Я оказался наедине с Мелиндой на крыльце ресторана, и она внимательно разглядывала меня. Для женщины лет пятидесяти пяти-шестидесяти она была очень привлекательна: невысокая, подтянутая фигура, светлые волосы песочного цвета, начинающие седеть, и блестящие зеленые глаза, полные смеха.

— Итак, Джон, как долго ты с мамой...? - Она не договорила вопрос и понимающе улыбнулась мне.

— Э-э... с прошлого Рождества, - ответил я, чувствуя, как снова начинаю краснеть.

Мелинда улыбнулась мне, подошла, взяла меня за руку и нежно сжала ее, что было одновременно и успокаивающим, и волнующим. - А-а-а. Да вы двое все еще молодожены! - сказала она и вздохнула. - Я помню, как это было, когда я вернулась домой, чтобы заботиться о папе. Какое-то время я думала, что переехала к подростку. - Мы оба обернулись на звук голоса ее отца, когда он вошел в дверь под руку с моей матерью.

Мелинда слегка прижалась ко мне. Ее маленькие упругие груди коснулись моих рук, а соски были маленькими и твердыми, как камни. Ее взгляд был прикован к преподобному Симмонсу, когда она тихо сказала: - И для мужчины его возраста он все еще удивляет меня.

— Сожалеешь о чем-нибудь? - Спросил я тихим голосом.

Мелинда медленно покачала головой и сказала: - Вовсе нет. Ну, может быть, я жалею, что не вернулась домой раньше. Каждый день с папой для меня как рай. - Она повернулась и посмотрела мне прямо в глаза. - Также как обстоят дела у тебя с матерью?

Я был удивлен, услышав, как у меня перехватило дыхание, когда я ответил. - Да, я люблю ее больше всего на свете.

Мелинда улыбнулась и кивнула. - Тогда это все, что имеет значение, не так ли? - Она привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку. - Я рада, что мы с тобой познакомились. Надеюсь, ты с Кэрри когда-нибудь переедете сюда. Скоро переедете.

— Эй, парень, ты же не пытаешься украсть мою дочь, не так ли? - С притворным гневом сказал преподобный Симмонс, ухмыляясь при этом. - Я не могу этого допустить. Мне придется драться с тобой! - Старик поднял кулаки и замахал ими. - Мелинда моя!

Я поднял руки, сдаваясь, и рассмеялся. - Нет, сэр! Я бы никогда не встал между мужчиной и самой важной женщиной в его жизни!

Мы посмотрели друг на друга с полным пониманием, и он кивнул. Взяв маму за руку, он вложил ее ладонь в мою и серьезно сказал: - Я бы тоже так не поступил, Джон. Нам с тобой, мальчик, повезло. - Он держал наши соединенные руки в своих руках в течение долгих секунд, а затем сказал: - Пусть вы двое всю жизнь будете знать только счастье! - Я вздрогнул, когда он заговорил, глядя маме в глаза. Любовь, которую я там обнаружил, была почти всепоглощающей, и я чувствовал себя так, словно мы дали клятвы. Что наша любовь только что была благословлена святым образом.

Наши прощания на парковке были долгими, поскольку никто на самом деле не хотел, чтобы этот приятный день заканчивался, но в конце концов мы начали рассаживаться по своим машинам. Я пожал руку преподобному Симмонсу после того, как помог ему забраться в фургон его дочери. – Джон. Надеюсь, ты хорошо заботишься о своей матери - она хорошая женщина. - Прежде чем я успел ответить, он схватил меня за руку, притянул к себе и сказал театральным шепотом: - Кроме того, женщина, которая может сосать член так, как твоя мать, заслуживает только самого лучшего.

— Папа…! Клянусь…! – услышал я, как Мелинда ахнула. - Ты ужасен! - Преподобный Симмонс подмигнул мне, отъезжая, и я обернулся, чтобы увидеть, как мама краснеет и пытается не рассмеяться, когда мы садимся в машину.

Когда мы выехали на дорогу, она нервно хихикнула, пытаясь заглянуть мне в лицо, но потом отвела взгляд. - Ты не хочешь чем-то поделиться, мам? - Спросила я дразнящим голосом.

Мама посмотрела на меня и закатила глаза. С оттенком гордости она ответила: - По-моему, мы с сестрой уже говорили тебе, что в молодости я была шлюхой, и тогда я никогда не встречала члена, который бы мне не нравился или который я не хотела бы отсосать.

— Включая преподобного Симмонса? - Строго спросил я.

Мама облизнула губы и подмигнула мне. - Особенно преподобного Симмонса. У этого мужчины был классный член. - Мама расслабилась на своем кресле и лениво провела пальцами по губам. - Он был кем-то вроде суррогатного отца после того, как папа скончался. Он был красивым пожилым мужчиной. Однажды в субботу днем я помогала ему убирать в церкви и... ну, я попыталась заигрывать с ним, что он с радостью принял. Я впервые отсосала ему прямо там, на церковном алтаре.

Мама улыбнулась при воспоминании, а затем взглянула на мое ошеломленное лицо. - Ревнуешь, милый? Злишься на свою противную маму?

Я попытался сосредоточиться на дороге, покачав головой. - Ревную? Думаю, немного. Но не злюсь. - Я взглянул на свою прекрасную маму. - По правде говоря, когда я представляю, как ты тогда это делала, я становлюсь твердым, как скала. - Я потер промежность для пущей убедительности. - Не могу дождаться, когда привезу тебя обратно в отель.

Мама поерзала на своем сиденье и сказала: - Мммм, звучит забавно, милый, но... можно нам еще разок заскочить к бабушке Полли? Как думаешь, ты сможешь удержать эту большую штуку у себя в штанах, пока мы не вернемся в нашу комнату?

Я притворно раздраженно вздохнул. - Полагаю, что так, - ответил я страдальческим тоном.

Мама рассмеялась и, отстегнув ремень безопасности, наклонилась и поцеловала меня в щеку, проведя языком по моему уху, прежде чем откинуться на спинку сиденья. - Ты хороший сын, Джон.

Дом был таким, каким мы его оставили. Мы с мамой прогулялись по дому, высказывая предложения о том, как его переделать в соответствии с нашими потребностями. Мама принесла рулетку и попросила меня записать размеры дверей, окон и некоторых комнат. Во время работы мы, казалось, постоянно мешали друг другу, что приводило к тому, что мы часто задевали и терлись друг о друга. Каждый из нас улыбался и по мере того, как это продолжалось, останавливался, чтобы поцеловаться, и каждый поцелуй был более страстным, чем предыдущий.

Мы оказались на кухне, где мама измеряла окно, а я стоял у нее за спиной, натыкаясь на нее - мой твердый член в штанах терся о ее упругие ягодицы. Толчки превратились в трение, а затем трение перешло в объятия - мои руки обвились вокруг мамы, обхватывая ее мясистые груди через платье. Мои большие пальцы поглаживали ее обнаженную грудь в глубоком вырезе.

— Боже, Джон. Ты же знаешь, что это сводит меня с ума, - пробормотала мама, прижимаясь попкой к моему паху, когда я начал тереться носом о ее шею сзади, медленно двигаясь по кругу.

— В этом-то и идея, мам. Ты такая сексуальная, что я просто не могу оторвать от тебя своих рук! - Мама откинула голову назад, положив ее мне на плечо, позволяя мне целовать и облизывать впадинку на ее шее, а затем добраться поцелуями до ее губ. Мама открыла рот, и наши языки встретились и начали свой знакомый танец. Пока мы целовались, мои руки скользнули в вырез ее платья, высвободив ее мясистые сиськи из лифчика, а затем и через ткань платья, придавая моей матери неряшливый вид, когда ее тяжелые, отвисшие груди гордо выпирали наружу. Мама радостно застонала, когда я начал теребить и покручивать ее толстые соски.

Пока мы обнимались и целовались, я постепенно развернул нас и осторожно подвел к кухонному столу. Мама точно знала, что я задумал, и начала хихикать, когда мы подошли к старому деревянному столу. Мама игриво прикусила мой язычок, когда наш поцелуй закончился, посмотрела на меня своими любящими глазами и спросила: - Хочет ли мой сын трахнуть мамочку на кухонном столе, как папа когда-то делал с бабушкой Полли?

Вместо ответа я легонько надавил маме на спину, наклоняя ее над столом. Я задрал ей платье на спину, обнажив ее стройные ноги и мясистую попку, обнажив ягодицы в сексуальных маленьких стрингах. Я поцеловал обнаженную мамину кожу, присел на корточки и медленно стянул с нее трусики. Я глубоко вдохнул, поскольку мамино возбуждение было совершенно очевидным - ее аромат был сильным и манящим. Мама проворно сняла свои насквозь мокрые стринги и раздвинула ноги, обнажив свою мокрую киску с раскрытыми половыми губами - красивый, экзотический розовый цветок, приютившийся в ее густом кусте.

— О-о-о-о! – ахнула мама, когда я прижался лицом к ее холмику. Мой лоб прижался к ее мягким ягодицам, когда мой язык нашел мокрое мамино влагалище и провел по его щелочке снизу доверху. Мамины соки быстро покрыли мое лицо, пока я лихорадочно лизал ее сладкую, влажную киску. Мои руки бегали вверх и вниз по стройным маминым ногам, чувствуя, как они дрожат от возбуждения и нервной энергии.

— Пожалуйста, сынок. Трахни меня, - простонала мама, снова толкаясь бедрами мне в лицо, заставляя мой язык проникать все глубже. - Трахни маму. Трахни меня сейчас же!

Я в последний раз медленно и долго облизал влажное влагалище моей матери, а затем поднялся на ноги, одновременно стягивая брюки до пят, обнажая свой член, который был твердым и пульсирующим. Я нацелился прямо в мамино пылающее влагалище.

— ДААААААААА! – вскрикнула мама, когда я одним резким толчком без усилий вошел в нее. Мама была такой влажной и возбужденной, что это было все равно, что погрузиться в горячее масло. Мама наклонилась вперед, когда я прижался к ней, прижимаясь пахом к ее ягодицам, стремясь поглубже погрузить свой член в ее гостеприимную киску. Мои руки обхватили маму, обхватили ее висячие груди, нащупав в ладонях ее соски, твердые и упругие. Я сжимал и массировал огромные мамины груди и наслаждался ощущением ее твердых бугорков на своих ладонях.

Мы с мамой были глубоко возбуждены не только потому, что находились в самом разгаре очередного инцестуозного танца, который стал центром нашей жизни, но и из-за того, где мы находились - на этой кухне, почти священном месте, посвященном преданному инцесту, который зародился в этой семье, где так много раз до этого мать и сын наслаждались друг другом, опьяненные тем, что доставляли друг другу удовольствие.

Я почти сразу почувствовал, что благодаря нашей возне в ресторане я способен на продолжительные любовные ласки, и мне захотелось подарить моей матери каждое мгновение кровосмесительного наслаждения, которого желало ее сердце. Я вошел в устойчивый ритм толчков в маму, наслаждаясь сладким, жгучим и бархатистым ощущением того, как плоть ее влагалища сжимается и разжимается вокруг моего члена, когда я снова и снова погружался в ее материнскую киску, позволяя маме задавать тон.

Шли долгие минуты, пока комната не наполнилась шумом от соприкосновения наших вспотевших тел. Мама время от времени выкрикивала: "Сильнее, быстрее" или "Медленнее, сынок, медленнее!" Прошло совсем немного времени, и комната наполнилась звуками маминых вздохов удовольствия, переходящих в оргазмический крик. Я держался, делая глубокие вдохи и сопротивляясь желанию кончить самому, когда мамино влагалище туго сжалось вокруг моего члена и омыло меня своими горячими соками, а мама забилась в конвульсиях оргазма.

Мама оперлась руками о стол, и я воспользовался своим плечом, чтобы поддержать ее, пока она, задыхаясь, пыталась взять под контроль свое дрожащее тело. После восхитительной минуты, в течение которой я наслаждался ощущением ее все еще пульсирующей киски, я снова начал медленно входить и выходить, останавливаясь только для того, чтобы прошептать ей на ухо: - Мама, это было для дедушки.

Мама слегка вздрогнула от неожиданности, а затем повернула голову, посмотрела на меня и хрипло прошептала: - Я люблю тебя, Джон. - Я трахал маму медленно, размеренно, постепенно увеличивая скорость, по мере того как ее стоны становились все громче. Я чувствовал, как мой член выталкивает ее соки из влагалища и они медленно стекает по нашим бедрам. Теперь мои пальцы теребили и пощипывали мамины набухшие соски, как будто я пытался подоить ее большое вымя.

Второй мамин оргазм наступил быстро и разразился в полной красе, когда ее материнское влагалище снова сомкнулось вокруг моего пульсирующего члена, и мама снова вонзилась в меня, покорно выкрикивая: - Глубже, Джон! Заставь меня кончить глубоко внутри себя! - Я крепко прижал ее к себе. Мои губы целовали ее прелестную шею, пот струился по моему лицу, когда я с видимым усилием сдерживался, чтобы не кончить в мамину расплавленную киску. Мамины руки вцепились в стол и замерли в темных углублениях, которые, казалось, идеально подходили для ее пальцев. В момент головокружительного воображения я задался вопросом, не образовались ли эти места за долгие годы благодаря тому, что мамина бабушка вцепилась в кухонный стол, пока ее сын трахал ее.

Мама делала большие вдохи, когда я снова наклонился к ней и прошептал на ухо: - Мама, это было для бабушки Полли.

— О, сынок, - прохрипела мама, дрожа всем телом, когда я снова начал трахать ее. Сначала мама беспомощно распростерлась передо мной. Ее измученное оргазмом тело было обессилено, и я подстегнул ее к следующему оргазму, жестко трахая ее, вгоняя в нее свой член, когда она одобрительно застонала, больше не в силах вымолвить ни слова. По мере приближения оргазма мамина энергия восстанавливалась, и внезапно мы оба прижались друг к другу, потерявшись в нашем вожделении друг к другу, решив стать одним великим совокупляющимся зверем, как две большие кошки джунглей.

— Трахни меня, малыш! - Всхлипнула мама, запрокидывая голову. Мокрые от пота пряди ее темных волос хлестали меня по голове и груди, когда я глубоко погрузился в ее лоно. Я почувствовал, как ее киска снова начала сжиматься вокруг моего ноющего члена, когда ее киска наполнилась ее сливочными соками, и я понял, что мое собственное сопротивление почти исчезло.

Стиснув зубы, я медленно произнес - по одному слову с каждым резким толчком. - И... мама. Этот. Один. Оргазм. Для. Тебя. И... Меня! - Я погрузил свой член глубоко в маму в последний раз, и когда она достигла пика своего оргазма, с громким рычанием инцестного удовлетворения. Я уступил своим собственным потребностям и начал кончать, разбрызгивая огромные струи горячей спермы в оргазмирующее влагалище моей матери.

И снова наше наслаждение унесло нас от мира в то чудесное, райское место, куда привели нас занятия любовью, - во вселенную, где в нашем инцестуозном экстазе обитали только мы, за исключением, может быть, пары любящих духов, положивших начало этой семейной традиции кровосмешения. Мы с мамой прижимались друг к другу во время взлетов и падений нашего смешанного оргазмического наслаждения, целуясь и шепча друг другу новые клятвы в любви.

Когда я вернулся к реальности, я стоял, облокотившись на стол, а мама, стоя на коленях, нежно облизывала мой член, очищая его от наших соков. Ее обнаженные груди гипнотически покачивались, когда ее язык скользил по моему члену, слизывая струйки наших смешивающихся жидкостей.

Я помог маме подняться на ноги, поцеловал ее и обнял, ощущая вкус нас обоих на ее губах и понимая в глубине души, как это должно было быть.

— Это было чудесно, сынок, - тихо сказала мама, глядя мне в глаза. - Мы впервые занимаемся любовью в том, что станет нашим домом.

— Это был первый из многих хороших моментов, мама. Мы будем заниматься любовью в этом нашем доме еще долгие годы. - Я нежно поцеловал маму. - Мы состаримся в этом доме... может быть, даже вырастим здесь нашу дочь.

Мама слегка задрожала от восторга. - Все возможно. В конце концов, несмотря на все трудности и препятствия, мы оба нашли дорогу друг к другу. К черту табу. - Мама страстно поцеловала меня, а потом, с глазами, горящими желанием и потребностью, сказала: - Я собираюсь подарить тебе ребенка. Никаких "может быть"! Мы будем растить нашу дочь здесь!

Мы медленно стянули одежду. Мама вообще отказалась от лифчика и сунула его в отделение для перчаток, когда мы уходили. Моя мать выглядела потрясающе, излучая сияние "Меня хорошо оттрахали". Ее волосы были слегка растрепаны, а запах секса окружал ее, излучая ауру материнской сексуальности. Я чувствовал себя привилегированным, просто находясь рядом с ней.

По дороге обратно в отель мы почти все время молчали. Я часто поглядывал на маму, и она улыбалась мне в ответ, одаривая взглядом, который говорил о том, как сильно и страстно она меня любит. Я мог бы прожить всю свою жизнь и быть просто счастливым оттого, что мама так смотрит на меня. Главным в этом была та материнская улыбка, которой я наслаждался всю свою жизнь, но теперь к ней добавилась сексуальность, которая дополняла ее и делала чем-то большим. Я говорил это раньше и скажу сейчас: - Я самый счастливый парень в мире!

В тот вечер мы обсуждали наши планы на поездку. Мы не особенно торопились домой - мама взяла двухнедельный отпуск на работе, а близнецы будут в лагере еще три недели, и даже папы не будет дома еще как минимум несколько дней. Мы решили не спеша вернуться обратно.

Когда мы легли спать тем вечером, мы с мамой просто обнялись. Мы долго принимали горячую ванну, и мама призналась, что у нее все очень сильно болело. Мы уютно устроились под одеялом, смотрели телевизор и вели тихие любовные разговоры - в основном о кровосмесительных наклонностях местных жителей и о том, как мама вела себя распутно, когда была моложе, и о том, как она долгие годы чувствовала себя лунатичкой, пока наше совместное появление не раскрыло ее настоящую.

Мы оба были на грани сна, когда мама посмотрела мне в глаза и сказала: - Знаешь, сынок. В течение нескольких месяцев ты узнавал все о моих сексуальных приключениях, но мы никогда по-настоящему не говорили о твоей сексуальной жизни.

Зевнув, я подавил смешок и спросил: - Что ты хочешь узнать?

Мама прижалась ко мне и поцеловала. - Все, Джон. Расскажи маме все. - Затем она зевнула и сказала: - Завтра первым делом.

*************************************

Утро началось с того, что, проснувшись, я испытал одно из самых приятных ощущений, которые только может испытать любой сын: мать гладила член по головке с такой любовью, что это граничило с настоящим блаженством. - Ммм, ух ты! Доброе утро, мам, - выдохнул я, наклоняясь, чтобы погладить ее по голове.

Мама смотрела на меня своими прекрасными глазами, плотно обхватив губами головку моего члена, в то время как ее язык кружил бабочкой вокруг моей чувствительной плоти. С громким чмокающим звуком она выпустила мой член и ответила: - Доброе утро, Джон. Надеюсь, ты не возражаешь? Я проголодалась и не могла дождаться завтрака. - Она снова взяла меня в рот, не сводя с меня глаз, пока сосала мой член.

— О, мам, я уверен, что ты умеешь сосать член! – застонал я, когда мама медленно погрузила мой член глубоко в горло, а затем снова медленно вытащила его.

Мама снова отпустила меня и сказала: - Итак, пришло время тебе признаться…кто была первая женщина, которая отсосала у тебя?

Кажется невероятным, что я краснею из-за того, что признался, кто был первым человеком, который сделал мне минет, в то время как моя мать на самом деле сосала мой член, но я почувствовал, как загорелась моя кожа, когда я сказал: - Бонни Джонс - мой выпускной год в старшей школе.

Мама снова отпустила меня и спросила, приподняв брови: - Та милая маленькая девочка с длинными черными волосами, которая была президентом шахматного клуба? - Она покачала головой, а затем продолжила: - Какой она была?

Я засмеялся, а потом застонал, когда мама провела языком по моему члену. - Ну, мам, ты же знаешь, как парни смотрят на это. Даже небрежный минет - это хороший минет.

Мама фыркнула (и, как ни странно, это было действительно приятно) и снова выпустила меня, оставив маленький кусочек преякулята между ее губами и головкой моего члена. - Хорошо...скажи мне, кто был первым, кто сделал тебе хороший минет?

И снова я почувствовал себя почти неловко, когда ответил: - Эм, это была Дарлин Томпсон из магазина "24/7". Эм, опять же, в мой выпускной год.

Мама подняла голову и недоверчиво посмотрела на меня. - Дарлин Томпсон? Темноволосая, лет тридцати пяти, с большой грудью, раньше была замужем за тем механиком из Саут-Сайда? - Я кивнул, а мама покачала головой. - Сынок, я в шоке. Тебе едва исполнилось восемнадцать - что ты делал, позволяя женщине почти моего возраста отсасывать у тебя? - Мама замолчала, осознав, насколько глупым был ее вопрос, а затем сказала: - Неважно. - Мама снова принялась сосать меня, любя своим языком и ртом, пока я не вцепился ногтями в простыни.

Мама снова остановилась, с любовью облизывая мой член, который выскользнул из ее губ. - Сколько женщин сосали твой член, Джон? - Спросила мама, прежде чем медленно провести языком по моей головке, и мои нервные окончания взорвались, когда ее влажная, бархатистая плоть коснулась моей кожи.

Вы когда-нибудь пытались ясно мыслить, пока ваша мать снова и снова водит языком по головке вашего члена? Наконец, я пробормотал: - Эм, я... я думаю, двенадцать до тебя, мам!

Мама рассмеялась и сказала: - Всего двенадцать? Господи, сынок, могу поспорить, что в последний год учебы в старшей школе я отсасывала в два раза больше. - Она нежно провела зубами по головке моего члена. Застенчивым голосом она прошептала: - Итак, кто была первая женщина, которая позволила тебе кончить ей на лицо? - Мама прикусила мой член и сказала: - Расскажи мне об этом.

И снова я почувствовал, что краснею, когда сказал: - Профессор Вероника Блэк. Мой преподаватель политологии на втором курсе. - Я невольно улыбнулся, вспомнив, как моя недавно разведенная преподавательница средних лет была так удивлена, когда я изобразил шок от ее просьбы, а затем с радостью выплеснул свою сперму ей на лицо. Я описываю маме, как профессор Вероника стояла на четвереньках - ее хрупкая фигурка была восхитительно сексуальной в корсете, а большие обвисшие груди покачивались взад-вперед. Длинные волосы цвета соли с перцем, обычно собранные в аккуратный пучок, теперь растрепались из-за нашего жаркого дня занятий любовью. Профессор Вероника с ангельской улыбкой на лице, как струя после струи моей спермы красовался на ее лице, пока я смотрел, как она носила на лице следы спермы. Ее язык высовывался, чтобы лизать столько, сколько она могла.

Пока я говорил, мама начала по-настоящему воздействовать на меня. Ее рот вытворял невероятные вещи с моим возбужденным членом. Когда я приблизился к оргазму, мама остановилась и хриплым шепотом спросила: - И кто из всех была лучшей хуесоской?

Я вздохнул и ответил: - Без конкурентов, мам. Ты самая лучшая.

Мама улыбнулась и сказала: - Ты чертовски прав. Я такая и есть. Никто не сосет член так, как мама! - Она вернулась к ласкам моего члена, и через несколько секунд язык моей матери заставил меня кричать ей похвалы, когда я кончил в ее любящий рот.

Позже, когда я наконец смог говорить и мама прижалась ко мне, прижавшись своими тяжелыми грудями к моей груди, я сказал: - Должен сказать, мам, мне нравятся твои методы ведения допроса. Хочешь знать что-нибудь еще?

Мама загадочно улыбнулась и сказала: - Что ж, посмотрим, что будет со временем. Хорошо?

***************************************

Мы собрали вещи и решили просто отправиться обратно на север, останавливаясь всякий раз, когда возникала необходимость. Катаясь по старым двухполосным дорогам, которые извивались по всему Кентукки, и просто наслаждаясь обществом друг друга. На маме была джинсовая юбка до середины бедра и хлопковый топ-пуловер с очень глубоким и откровенным вырезом. Отбросив скромность, мама сегодня была без лифчика. Хлопок облегал ее пышную грудь - ее соски были слегка приподняты и отчетливо виднелись сквозь мягкую ткань.

Пока мы ехали по сельской местности, я поглядывал на маму, которая, забыв пристегнуться, свернулась калачиком на переднем сиденье, прислонившись к запертой дверце машины и наблюдая за мной. Мы немного поболтали, а потом ехали молча. Я сбавил скорость, чтобы иметь возможность смотреть на маму в любое удобное для меня время. Когда утреннее солнце начало подниматься высоко, я случайно взглянул на маму и увидел, как она легонько проводит пальцами по верхней части своей правой груди. С каждым последующим взглядом мне казалось, что обнажается все больше ее груди, пока, наконец, я не взглянул на нее и не понял, что она оттянула вырез и позволила своей мясистой груди выскользнуть наружу. Мама играла с соском, который теперь набух и налился кровью.

— К чьей груди ты прикоснулся первым, Джон? - Спросила мама мечтательным голосом. Затем она рассмеялась: - Я имею в виду, после того, как я кормила тебя грудью, когда ты был ребенком.

— О, это просто, мам. Старшая школа. Джуди Марреро однажды вечером после футбольного матча. Мы целовались под трибунами. Она позволила мне запустить руку ей под свитер и лифчик. У нее были соски, похожие на маленькие карандашные ластики, - ответил я.

— Я помню ее, - ответила мама. - Она вышла замуж за Уинстона, не так ли? - Когда я кивнул, мама кивнула тоже, почти рассеянно. - Расскажи мне о том, как ты впервые пососал женский сосок.

Я начал отвечать, но убрал ногу с педали газа, чтобы посмотреть, как мама приподняла грудь и облизала, а затем пососала свой сосок. Мне потребовалась минута, чтобы собраться с мыслями. - Эм, это была Джина Эллисон - секретарь дистрибьютора? – ответил я. Летом и после окончания средней школы я работал грузчиком газированных напитков на местном заводе по розливу и дистрибуции. Я рассказал маме, как мисс Джина, сорокалетняя пышногрудая блондинка с эффектом отбеливателя, известная на заводе как довольно "дружелюбная", однажды загнала меня в угол в комнате отдыха и, дразня, обнажила грудь и предложила мне ее пососать. Я был до смерти напуган, но сумел пососать длинные тонкие соски горячей блондинки. Прежде чем дело зашло дальше, я потерял контроль и кончил в штаны. Видимо, это по-настоящему разочаровало мисс Джину, и она больше никогда ничего со мной не пробовала.

Мама посмеялась над моим несчастьем, а затем снова прикрыла грудь блузкой и некоторое время молчала.

Мы остановились пообедать в придорожном парке, чуть в стороне от дороги, где в тенистой роще стояли пара столиков для пикника и ржавый мангал, ненадежно наклоненный к северу. Мы с мамой были совершенно одни, если не считать нескольких любопытных белок, нескольких малиновок и пары голубей. День был жаркий и липкий, а наши тела быстро покрылись испариной.

Мама доела свой сэндвич с содовой и ветчиной, который мы купили в маленьком деревенском магазинчике в нескольких милях отсюда, а затем забралась на стол, вытянув свои стройные ноги, пока я доедал свой сэндвич с колбасой и сыром. Я протянул руку и погладил мамину ногу, позволив своей руке скользнуть вверх по маминому колену.

Я позволил своим пальцам исчезнуть под маминой джинсовой юбкой, и когда мама сказала нараспев: - Будь осторожен, - я обнаружил, что на маме нет трусиков. Мои пальцы скользнули по ее густому лесу лобковых волос. Мама вздохнула и слегка раздвинула ноги, позволяя мне ощутить ее влажность.

— Джон, скажи мне, к чьей киске ты прикоснулся первым? - Мама слегка пошевелилась, чтобы облегчить мне доступ к ее влажным губам.

— Это снова была Бонни Джонс - она делала небрежный минет. У Бонни практически не было волос на киске. Я был совершенно потрясен. Я уже наблюдал за тобой и думал, что у всех женщин красивые пышные волосы. - Я сделал паузу и усмехнулся. - На самом деле, я думаю, что был скорее разочарован, чем шокирован. - Я просунул палец в мамину киску и медленно обвел им ее горячую влажность.

— Ммм... хммм. Она была первой девушкой, которую ты потрогал, сынок? - Мама закрыла глаза и улыбалась.

— Да. Я был так взволнован, и мы оба были напуганы до смерти, но я так сильно хотел прикоснуться к этому. Я хотел сделать ее счастливой после того, как она отсосет у меня.

Мама вздохнула и ответила: - Я правильно тебя воспитала, не так ли? Ты такой внимательный, и стараешься доставить удовольствие своей женщине. Ты лизал киску Бонни?

— Нет. Она бы мне не позволила. Я потрогал ее пальцами - она была девственницей. Я чувствовал ее девственную плеву, но она вроде как кончила и, казалось, была очень довольна всем происходящим.

Мама начала двигаться, заставляя мой палец выйти из ее киски. Она развернулась и села прямо передо мной, обхватив меня ногами с обеих сторон. Мама задрала свою джинсовую юбку и показала мне свою киску. Пот смешивался с ее соками, отчего ее бедра блестели. Ее толстая киска блестела от влаги, а половые губы были широко раздвинуты, открывая нежную мамину киску, сочащуюся от возбуждения.

— Расскажи мне о том, как ты в первый раз попробовал киску, сынок. - Сказала мама тихим голосом, полным желания и нужды.

И снова я почувствовал неловкость, рассказывая маме о своих предыдущих выходках, но я сразу же перешел к делу, даже когда взял мамину волосатую киску в ладони и продолжил ласкать ее пальцами. - Это было сразу после того, как я закончил школу, мам. Помнишь, как ты попросила меня тем летом подстричь газон Джанет Гибсон, потому что ее муж уехал на какие-то курсы бухгалтеров на шесть недель?

Мама ахнула, и я понял, что, по меньшей мере, шокировал ее. Долгие годы мама и Джанет были лучшими подругами - в то время мы жили всего в четырех домах от Джанет и ее семьи. Они переехали в Колорадо два года назад. В то время мужа Джанет уже не было в живых, обе их дочери уже закончили колледж и разъехались по домам. - Ты приставал к Джанет Гибсон! Моей подруги, Джон. Ты лизал киску моей подруги?

Мама почти потеряла дар речи, и я подумал, что она может разозлиться, но она сидела и становилась все более влажной под моими пальцами, пока я описывал, как Джанет, красивая черноволосая женщина, которой тогда было под сорок, подошла ко мне и, сделав мне приятный минет, позволила лизать ее киску, пока она начала брызгать соком своей киски мне в лицо. Мама начала стонать, когда я рассказал ей все подробности. О том, как Джанет подстригала свои волосы в классическую V-образную форму. О том, какие у нее были длинные тонкие половые губы, которые она любила посасывать, и о том, что ее клитор при возбуждении достигал почти пяти сантиметров в длину. - Я не думаю, что у нее был большой опыт в том, как лизать ее киску, хотя она не давала мне особых указаний, просто продолжала умолять меня полизать ее, - сказал я маме. - Джанет просто нравилось, когда ее киску лизали.

Мама застонала и, наклонившись вперед, запустила пальцы в мои волосы и притянула мое лицо к своей промежности. Мамино влагалище было влажным, а ее соки - теплыми и восхитительными, когда я с радостью поддался страстным стонам мамы: - Лижи меня, Джон. Съешь мою киску - заставь маму кончить!

Я терзал мамину киску своим языком, жадно впитывая ее соки, одновременно целуя, покусывая и облизывая ее влажную плоть. Голые мамины ноги оказались у меня на плечах, а ее лодыжки были скрещены, когда она обхватила бедрами мою голову. Я слышал воркование голубей на деревьях, сопровождаемое мамиными стонами и криками восторга, когда я лизал ее киску. Ее крем был сладким и острым - его острый аромат разжигал мое желание, мою потребность доставить удовольствие маме и насладиться вкусом ее сочной киски.

Мама была так возбуждена, что не прошло много времени, как воздух наполнился ее криками восторга, когда я довел ее до оргазма. Ее холмик приподнялся прямо перед моим лицом, пытаясь проникнуть своим сводящим с ума языком глубже в ее возбужденную плоть. Я упорно продолжал лизать ее еще долго после того, как мама начала умолять меня остановиться, всхлипывая: - Это слишком хорошо, детка. Мама больше не может этого выносить. Я взорвусь.

Наконец я остановился, и пока белки ругали нас за наш непослушный переполох, я наслаждался видом своей мамы, выставившей свою волосатую киску на всеобщее обозрение, раскинувшей ноги на столе для пикника и пытающейся отдышаться. Как раз в тот момент, когда я думал, что мама не может стать сексуальнее, она доказывала (и продолжает доказывать), что я ошибался.

Я убрал оставшийся мусор для нашего пикника, в то время как мама лежала, вытянувшись на столе, практически обнаженная ниже пояса, улыбаясь и напевая, наслаждаясь своим сиянием после оргазма. Она все еще напевала, когда мы возвращались к машине, и остановилась, когда я открыл дверцу, чтобы сказать: - Я не могу поверить, что мой сын лизал мою лучшую подругу! - прежде чем поцеловать меня, ощущая вкус своей собственной влаги, которая все еще высыхала на моем лице.

После нашего маленького пикника мы оба улыбались и были довольны на протяжении многих километров. Мама смотрела, как я веду машину, с выражением любви и счастья, которое заставило бы улыбнуться самого капризного человека. Что касается меня, то мне нравилось наблюдать за моей матерью, небрежно сидящей на пассажирском сиденье, иногда намеренно оголяясь для меня, а иногда и не подозревающей, что я могу видеть ее красивую волосатую пизду.

Наш тихий любовный момент длился много километров, пока мы не въехали в маленький городок, и глаза мамы расширились, когда она поняла, что мы возвращаемся в загородный отель "Бурбон кантри", в котором останавливались неделю назад.

— Джон? Мы... О, сынок, мне нравится это место! - Воскликнула мама.

Я улыбнулся, довольный своим сюрпризом. - Я звонил, пока ты была в душе этим утром, мам. Я даже снял нам ту же комнату - с той медной кроватью, в которую мы влюбились.

— О-о-о, детка, - проворковала мама, наклоняясь, чтобы поцеловать меня, когда мы заезжали на парковку. - Я люблю тебя, сынок! - выдохнула она, когда мы целовались, и целовались, и целовались еще немного. Мама, наконец, прервала поцелуй и, улыбнувшись мне, сказала: - Мама собирается хорошенько оттрахать своего малыша сегодня вечером!

Мы зарегистрировались и распаковали вещи на вечер, а затем отправились гулять, взявшись за руки, по деловому району маленького городка, который, казалось, состоял в основном из антикварных магазинов. Мы с мамой привлекли к себе немало любопытных взглядов, когда вели себя как влюбленные, какими мы и были, но мы не обращали на них внимания. В некотором смысле, в тот момент мы были в нашем собственном маленьком романтическом мире.

Мы поужинали в старом ресторане, который специализировался на жареных блюдах южной кухни, но мы оба были слишком заняты друг другом, чтобы заниматься чем-то большим, чем просто есть. Я все ждал, что мама продолжит расспросы, но она почти ничего не говорила, и мы просто позволили реальному миру исчезнуть, пока большую часть ужина держались за руки и смотрели друг другу в глаза. Все, что нам действительно нужно было сказать, было во взглядах, которыми мы обменивались. "Я люблю тебя, мама, больше всего на свете". "Я люблю тебя, сынок. Ты - моя жизнь". Слова, которые не были произнесены вслух, но мы услышали их совершенно отчетливо.

Вернувшись в нашу комнату, мы начали целоваться и медленно танцевать, пока где-то снаружи играла музыка из блюграсс-вальса и доносилась через эркерные окна нашей комнаты на втором этаже. Пока мы танцевали и наши языки играли, одежда начала медленно спадать с нас, пока, наконец, мы с мамой не оказались обнаженными в наших покачивающихся объятиях - ее полное, сочное тело, прижимающееся к моему, становилось все более теплым.

Мы продолжали двигаться, когда поцелуй закончился, и мама тихо сказала: - Расскажи мне о том, как ты в первый раз занималась любовью. С кем это было?

— Эм, это, должно быть, была Дарлин Томпсон, мам. - Мой член пульсировал у нее на животе, когда я почувствовал себя одновременно смущенным и возбужденным, рассказывая маме о потере девственности.

Мама рассмеялась. - Опять с женщиной постарше! Она была на сколько…? На двадцать лет старше тебя?

— Скорее на восемнадцать, мам. Ей было тридцать шесть или тридцать семь. - Мама, танцуя, усадила нас на кровать, толкнула меня и забралась на меня сверху, оседлав. Я чувствовал, как ее влажная киска чудесно касается моего стояка.

— Расскажи мне все, Джон, - приказала мама, потираясь своей попкой о мой напряженный член, а затем ловко приподнялась и приняла меня в себя. Мне потребовалось больше минуты, чтобы прийти в себя, поскольку все мое существо было поглощено сладким ощущением того, как мама медленно погружает мой член в свою влажную, дымящуюся киску.

Запинаясь, я рассказал маме, о чем мы разговаривали однажды летним вечером, когда я зашел после работы выпить и съесть сэндвич. Мы болтали и флиртовали, и так получилось, что через несколько минут у нее заканчивалась смена. Она предложила нам прокатиться.

— Мммм, значит, мой восемнадцатилетний сын просто решил прогуляться с женщиной вдвое старше его, да? - Мама опустилась на мой член, пока не смогла потереться о мою промежность, а затем улыбнулась мне, медленно проводя ногтями по моей груди. - Интересно, что послужило толчком к этому?

В перерывах между учащающимися вздохами я рассказал маме, как мы оказались в парке, на заднем сиденье ее старого кадиллака, и как после того, как она сделала мне замечательный минет, а затем сосала меня, пока я снова не напрягся. Дарлин Томпсон трахала меня до тех пор, пока мы оба не вспотели, не запыхались и не начали задыхаться от возбуждения. Мы получили невероятный оргазм.

Мама уже уверенно сидела на мне верхом и склонилась надо мной, касаясь моего лица своими покачивающимися сиськами, когда она держалась за латунные перила изголовья. - Я ненавижу, что не была у тебя первой, Джон, но я кое-что понимаю.

Теперь я толкался вверх, испытывая нетерпение и нуждаясь в том, чтобы моя ноющая эрекция погрузилась в теплый уют ее шелковистой, горячей киски. - Что ты поняла, мам?

— Все, о ком ты мне рассказывал…почти все они похожи…молодые или старые. Темные волосы, пышнотелая или с большой грудью... Звучит знакомо?

Я понял, к чему клонит мама. - Да, - ответил я, задыхаясь.

Мама напрягла мышцы своего влагалища, отчего я чуть не заплакал от сладости, охватившей мой член. - Кто... мммм... кто была последняя женщина, которую ты трахал до меня, сынок? - Мама довела меня до оргазма и удерживала там, дрожа от наслаждения, страстно желая высвободить наши кровосмесительные желания.

— Молли... Молли Кэш, мама. Она учится на одном из моих курсов.

Мама пристально посмотрела на меня. В ее глазах горели любовь и, возможно, ревность. - Опиши ее, Джон. Опиши эту Молли, с которой ты трахался.

— О боже, мам, - простонал я. - Молли черноволосая, невысокая - может быть, 160 сантиметров. Большие тяжелые сиськи, как... о, мам, как...

Мама вздохнула и, чувствуя, как пот стекает по ее лицу и капает мне на грудь, закончила фразу: - Как я... как твоя мама. - Мама поцеловала меня и прошептала: - Мой малыш так сильно хотел трахнуть маму, что ты пошел и трахнул женщин, которые похожи на меня, не так ли?

Киска мамы снова сжала меня, и я не смог сдержать, взрываются с огромным потоком горячей спермы я вскрикнул, - ДАААААА! - Я толкнул вверх, похоронив свой член глубоко в огненной утробе мамы и выпустил свое семя, смакуя каждый сладкий оргазм что моя мама дарила мне.

Мама начинает рыдать и стонать, как моя сперма омыла внутренние стенки ее пизды. - О да, Джон! Ты всегда трахал мамочку, не так ли? Я люблю тебя, Джон! ОООО, я так сильно тебя люблю, и теперь ты можешь трахать меня вечно, малыш! - Мама забилась в конвульсиях оргазма, и старая латунная кровать задребезжала и заскрипела, когда она, держась за спинку, кончила снова и снова.

— Мама вся твоя, сынок. Мы любовники на всю оставшуюся жизнь, - выдохнула мама, выжимая остатки моей спермы из моего члена, удерживая мой размягчающийся член внутри себя, даже когда она отпустила кровать и рухнула на меня сверху. Мы целовались между судорожными вдохами и наслаждались взаимным теплом наших вспотевших тел.

Мамины бедра плотно прижались к моим ногам, а ее руки обвились вокруг моей шеи, когда я крепко прижал ее к себе. Я всегда дорожу этими моментами, когда наши занятия любовью заканчиваются. Когда мы обнимаемся и наслаждаемся моментами после оргазма. Обнимая друг друга так крепко, что мы почти становимся единым целым, это такой душевный момент - момент покоя и безопасности, и такой кровосмесительный - какой сын не чувствует себя любимым и защищенным в объятиях своей матери? - Я люблю тебя, мама. Всегда и навеки. - Мы заснули, все еще обнявшись, и нам обоим снились чудесные сны о нашем будущем.

Проснувшись несколько часов спустя, я обнаружил, что мама свернулась калачиком рядом со мной. Ее мягкое бедро обвилось вокруг моих ног, а палец лениво и нежно обводил линии на моей груди. Мама почувствовала, что я проснулся, и сказала: - Я люблю тебя, сынок.

— Я люблю тебя, мам, - ответил я.

— Я думала о том, что ты сказал вчера вечером. Я думала о других твоих любовницах, - сказала мама немного странным голосом.

— Эм, тебя все устраивает? – спросил я.

— Да и нет, - вздохнула мама. - Я так завидую, что эта женщина, Дарлин, лишила тебя девственности, но когда я думаю о том, что ты был с ней и с другими женщинами, я так возбуждаюсь, что у меня мокро между ног. Жаль, что меня там не было, и я не видела, как ты впервые встречаешься с женщиной. - Мама приподнялась на локте и посмотрела мне в лицо в тусклом свете раннего утра. - В этом есть смысл?

Я поднял голову и нежно поцеловал маму. - Да, это так. Я чувствую ревность всякий раз, когда ты рассказываешь мне о своей молодости, например, с преподобным Симмонсом, но от этого у меня всегда встает - ты заставляешь мой член становиться твердым, мам.

Мама кивнула и сказала: - Итак, мне любопытно. Кто такая эта Молли?

Я рассмеялся и сказал: - Мы познакомились около двух лет назад - у нас был общий урок биологии, и однажды она подошла ко мне в библиотеке и спросила, не может ли она переписать кое-какие конспекты. - Я погладил маму по лицу. - Я не заметил ее в той большой аудитории, но она сразу же меня завела. Она очень похожа на тебя, мама, и у нее такой сексуальный акцент деревенской жительницы Теннесси, который напомнил мне твой кентуккийский говор. Я думаю, это чувство было взаимным, потому что мы трахались в тот же вечер.

— Она какая-то особенная? Я... мы что-то испортили между вами, став любовниками? - В мамином голосе слышалось больше, чем просто беспокойство.

— О нет, мам. Мы действительно хорошие друзья. Мы заботимся друг о друге, но в основном мы просто приятели по перепихону - нам хорошо в постели, и мы наслаждаемся обществом друг друга. Мы никогда не собирались становиться чем-то большим. Правда в том, что Молли предпочитает девушек больше, чем парней.

Мама улыбнулась и издала воркующий звук. - О боже. У нее очаровательный вкус. Когда... когда ты видел ее в последний раз? Я имею в виду, когда вы двое в последний раз трахались?

— Эм, это были выходные в честь Дня благодарения. Помнишь, я работал на той неделе и не приехал домой на праздник? – рассмеялся я. - Она была немного недовольна мной, когда мы вернулись в школу после Нового года. Я сказал ей, что у меня серьезные отношения с кем-то, и мы больше не можем валять дурака.

— Действительно? - Мама была немного шокирована.

— Правда, мам. Я дал тебе обещание. Ты женщина, которую я люблю, и я не хочу и не нуждаюсь в другой женщине.

— Мой милый, - вздохнула мама и поцеловала меня, на этот раз долго и крепко, в то время как ее рука скользнула вниз по моей груди и нашла мой полустоячий член. - Ты скучаешь по ней? Ты скучаешь по трахающейся Молли?

Смеясь, я ответил: - Не совсем... она была великолепна в постели, я не могу этого отрицать, мам, но я скучаю по тому, как трахаю тебя, когда ухожу в школу, а ты возвращаешься домой.

— Ах ты, сладкоречивый ублюдок, - хихикнула мама, доводя меня ласками до полной эрекции. - Молли все еще злится на тебя? Она уже простила тебя за то, что ты бросил ее на произвол судьбы?

— Нет, с ней все в порядке. Она не разговаривала со мной около двух месяцев, но мы сели и все обсудили. Мы слишком любим друг друга, чтобы позволить чему-то вроде секса встать у нас на пути.

Я на мгновение замолчал, вспомнив светлое улыбающееся лицо Молли, когда мы сидели в Студенческом центре за чашками кофе в начале мая. У Молли была слишком добрая натура, чтобы продолжать злиться, хотя она все еще была слегка раздражена, как она выразилась: - Ну же, сладенький. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это познакомить меня со своей возлюбленной, которая украла твое сердце и этот прекрасный член!

— Молли все еще немного обижена, что я не говорю ей, с кем встречаюсь, и не представляю ее. - Мама перевернулась на спину, держась за мой член, чтобы я мог забраться на нее сверху.

— О-о-о, звучит так, как будто я по-королевски испортила личную жизнь паре людей. – вздохнула мама, широко раздвинув ноги и слегка пошевелив бедрами, так что головка моего члена теперь уютно расположилась между ее скользкими, сжимающимися половыми губами.

— Что ж, возможно, то, что мы стали любовниками, испортило сексуальную жизнь Молли, но я счастливее, чем когда-либо, и я там, где хочу быть. - Сказав это, я ухмыльнулся и медленно погрузил свой член в чудесную мамину киску.

— Мммммм, да-а-а-а. Ты именно там, где я хочу, чтобы ты был, Джон. - Мама подняла ноги и скрестила их у меня за спиной. - Я люблю тебя, сынок. - Мы начали двигаться вместе, медленно, наслаждаясь каждым движением моего члена, входящего и выходящего из маминого влагалища. - И все же, мне жаль твою подругу. - Мама на несколько секунд закрыла глаза, прикусив нижнюю губу, пока я медленно погружался в нее полностью, и наши нежные движения заставляли ее мясистые сиськи покачиваться взад-вперед.

Мама внезапно открыла глаза, и в них я увидел кровосмесительное желание и что-то еще. Что-то озорное и авантюрное. - Джон, этой осенью я хочу с ней познакомиться. Когда я приеду в гости, я хочу познакомиться с твоей подругой Молли.

************************************

Я думаю, что теперь я немного лучше понимаю, через какой ад проходят наркоманы во время ломки. После лета, в течение которого я ежедневно удовлетворял свои желания по отношению к маме, я был в слезах, наблюдая, как она отъезжает от моего многоквартирного дома в Чикаго, зная, что сегодня вечером, завтра и на неопределенное количество долгих, одиноких дней я буду лишен общества моей великой любви.

В последнюю пятницу августа мама отвезла меня обратно в Чикаго, планируя пройтись по магазинам, но мы оба обнаружили, что буквально не можем встать с постели - наша предстоящая разлука нависла над нами, как тюремный срок. С момента приезда и до воскресного полудня мы не отходили далеко от постели. Мы оба жаждали друг друга так, что это выходило за рамки простого секса. Мы знали, что в ближайшем будущем нас ждут только короткие, осторожные телефонные звонки и письма.

Воскресным утром мы проснулись вместе. Наши тела были липкими от пота из-за летней жары, несмотря на все усилия моего дряхлого кондиционера, и липкими от наших ночных занятий любовью. Я думаю, мы оба снова начали заниматься любовью еще до того, как проснулись. Я с огромным счастьем осознал, что мы с мамой находимся в объятиях друг друга, целуемся, наши языки переплетаются, а тела начинают сплетаться.

Мы молча целовались и ласкали друг друга, пока, наконец, я не оказался над мамой, глядя сверху вниз на ее красивое, пышное тело - ее великолепные груди вздымались и перекатывались, когда она тяжело дышала в предвкушении, широко расставив стройные ноги. Ее толстая волосатая киска блестела от ее соков, когда она выгибала таз вверх, а ее половые губы цветущие и манящие, заставляют мой член болеть от желания погрузиться в ее атласное тепло и влажность. Мамины взъерошенные волосы, длинные и темные, рассыпались нимбом вокруг ее прически, делая ее ангелом инцеста, благословляющим мое ложе своим присутствием.

Я с наслаждением входил в свою мать, наслаждаясь чудесностью окружавшей ее киски. Заглатывая мой пенис в ее лоно, мамины руки обвивались вокруг моей шеи, когда я оказывался на ней сверху. Толстые мамины соски, набухшие и твердые, скользили по моей груди, когда мы двигались вместе, как единое целое, теперь полностью зная тела друг друга, наслаждаясь тайным знанием о нашей любви. - О, я люблю тебя, Джон, - выдохнула мама хриплым голосом, когда я наполнил ее своим членом.

— Я так сильно люблю тебя, мама, - прошептал я в ответ, прижимаясь своим пахом к ее паху, чувствуя, как ее бедра скользят по моим, а затем она завела ноги мне за спину, прижимаясь ко мне, пока мы не стали почти одним телом - и уж точно одной душой. Мы нежно занимались любовью, оба понимая, что страстные, почти отчаянные занятия любовью в выходные оставили нас обоих измученными. И все же, какую бы боль мы ни испытывали, это было ничто по сравнению с нашим непреодолимым желанием обладать друг другом еще раз.

По опыту мы оба знали, что это будет долгий период занятий любовью. Мое желание кончить было умерено несколькими приступами сладкого траха в течение долгой ночи, и я знал, что смогу продолжать так долго, сколько сможет выдержать моя любящая мама. Воспаленную и нежную мамину плоть успокаивал бальзам ее сливочных соков, обильно вытекавших из ее материнского влагалища, обволакивая мой член своим омолаживающим теплом, пока я медленно двигался взад и вперед.

Мы почти не разговаривали, пока трахались, общаясь глазами, прикосновениями, губами и языками. Мир за пределами моей постели просто исчез, и мы были одни, погруженные в великолепие нашей любви. Мой член входил и выходил из маминой нежной киски. Мамины груди раскрывались под моим весом, а ее ноги сжимались вокруг моей спины. Наши языки пробовали на вкус и дразнили друг друга. Все это стало нашим миром. Кожа мамы блестела от пота, отчего ее тело, прижатое к моему, казалось, было охвачено огнем - адским пламенем, которое начиналось у нее между ног и охватывало нас обоих.

Я подводил маму к грани оргазма, а затем останавливался, погружаясь в ее киску. Мы оба изо всех сил старались сохранить самообладание, а затем возобновляли наш плотский танец любви, выражая нашу неутолимую потребность друг в друге - неоспоримую любовь, которую разделяют мать и сын.

Время, казалось, остановилось. Вселенная, казалось, остановилась. Вся реальность сосредоточилась на моей матери и мне, соединенных вместе, члене и киске, телах, ставших единым целым, как были едины наши души. Мы были ненасытны, зная, что никогда не сможем насытиться друг другом. Зная, что вечности кровосмесительной любви будет недостаточно для того, кем мы были, что у нас было общего и в чем мы нуждались.

Постепенно наши потребности становились все более требовательными. Мама вскрикнула, когда я довел ее до оргазма. Ее ноги двигались как ножницы, когда она двигалась навстречу мне, побуждая меня войти в нее глубже, в то время как мышцы ее киски напряглись вокруг моего пульсирующего члена, покрывая мой ствол новым потоком ее соков. Мама извивалась подо мной, а ее ногти оставляли следы на моей спине, когда она кончала.

Каким-то образом я нашел в себе силы не кончить, погрузившись глубоко в ее массирующую киску и дождавшись, пока ее оргазм утихнет, прежде чем возобновить. Мама улыбнулась мне сквозь затуманенные слезами глаза, пытаясь отдышаться, в то время как каждый медленный толчок посылал толчки оргазма по ее прекрасному телу. После оргазма ее ноги были разведены в стороны, и я скользнул руками по полным маминым бедрам, а затем еще ниже, к ее коленям, и приподнял мамины ноги, заставляя ее всхлипывать, пока я раскачивал ее вперед, пока ее ноги не оказались у меня на плечах. Свернув ее клубочком и оказавшись в ее теле на сладкий сантиметр глубже в ее влагалище.

Мама прикусила нижнюю губу, пытаясь отвечать на мои толчки своими. Мои руки лежали на ее грудях. Ладони дразнили и потирали ее набухшие соски, налитые кровью и пульсирующие так сильно, что я мог чувствовать биение ее сердца, когда удовольствие разливалось по ее телу, соответствуя пульсу в ее влагалище, когда она крепче сжала мой член.

Мама начала задыхаться. Ее стоны сливались с моими толчками, и теперь я знал, что тоже начинаю терять контроль. Наши тела влажно соприкасались, пот струился и разбрызгивался, когда мы двигались вместе, приближаясь к кульминации наслаждения.

— Пожалуйста, - прошептала мама, и слезы покатились по ее искаженному от удовольствия лицу. - Пожалуйста, сынок, кончи со мной! Кончи с мамой! - Я увеличил свои толчки, и затем, когда мама закричала, когда ее оргазм раздулся, как воздушный шарик, готовый взорваться, я почувствовал, как набух мой член, а затем я взорвался, выпустив поток своей спермы во влагалище моей матери. Это был тот невероятный вид семяизвержения, при котором каждый выброс спермы посылал волны удовольствия по всему моему телу и, казалось, перепрыгивал на извивающееся тело мамы, заставляя ее тоже содрогаться от радости.

Мы рухнули рядом, сплетясь руками, ногами и плотью. Мы оба смеялись, плакали, целовались и, казалось, были не в силах отпустить друг друга. Измученные, мы почти не разговаривали, позволяя нашим бешено бьющимся сердцам говорить за нас. Мы спали, целовались, обнимались и еще немного поспали. Лето закончилось, и сезон нашей неослабевающей страсти, по крайней мере на время, подошел к концу.

— Всего лишь еще один год, - повторила мама. Я поцеловал ее в последний раз, когда она стояла у своей машины. Мама с любовью погладила меня по щеке. - Близнецы закончат школу, и тогда я уйду от твоего отца. Мы навсегда будем вместе, сынок.

Мы крепко обнялись. - Кажется, что это займет целую вечность, не так ли, мам? - Выдохнул я ей в ухо.

Мама кивнула и сказала: - Я знаю. Мне хочется плакать каждый раз, когда я понимаю, что завтра я не смогу заняться любовью с моим милым Джоном. - Мама поцеловала меня, а затем прижалась лицом к моей груди. Я почувствовал, как она подавила рыдание. Дрожащим голосом она сказала: - Но я вернусь, когда смогу. Я обещаю, что буду на выпускном вечере, а потом будет День благодарения и... - Мама подняла голову и улыбнулась. - И мы определенно будем праздновать нашу годовщину на Рождество. Возможно, мы застрянем в очередной снежной буре.

Мы еще долго продолжали целоваться и вести светскую беседу. Мы оба были на грани слез, пока не поняли, что нам пора расставаться. Мы оба плакали, целуясь в последний раз, а потом каким-то образом нам удалось отпустить друг друга, и сквозь слезы я смотрел, пока мамина машина не затерялась в потоке машин.

Итак... я снова остался один, по крайней мере, сейчас. Мое сердце рвалось домой, к маме, и я старался сделать все, что в моих силах, в ее отсутствие. Как и прошлой зимой, я с головой ушел в учебу и старался не жалеть сил, работая как можно больше часов у дистрибьютора, загружая грузовики. Это немного помогло, но недостаточно. Мои мысли постоянно были о маме, и я чувствовал, что нахожусь почти в постоянном состоянии эйфории, поскольку воспоминания о нашем романтичном и порочном лете постоянно преследовали меня.

Мои желания быть с мамой усилились после встречи с Молли Кэш - моей старой подругой по сексу, которая тоже училась на последнем курсе университета. Мамины наблюдения о том, что я общаюсь с женщинами, похожими на мою мать, подтверждались каждый раз, когда я проводил время с Молли. Мама была совершенно права, и я был почти смущен тем, насколько эта молодая энергичная женщина была похожа на мою мать.

Хуже того - Молли начала отращивать волосы - раньше они были коротко подстрижены, почти как у эльфа, но весной она начала отпускать их, и теперь, после лета, когда они доходили ей до плеч, Молли больше, чем когда-либо, напоминала мне маму. Много раз меня так и подмывало поддаться откровенной сексуальности Молли, но я каким-то образом находил в себе силы не нарушить клятву, данную моей матери.

Появилось еще одно чувство желания, которое теперь ассоциировалось у меня и с мамой, и с Молли. После моих откровений о моих прошлых отношениях и упоминания о том, что Молли любила женщин не меньше, чем мужчин (возможно, даже больше), мама много расспрашивала меня о Молли, и я поймал себя на том, что фантазирую о них двоих вместе. Возможно, это было всего лишь плодом моего разыгравшегося воображения, но я был почти уверен, что мама тоже фантазировала на эту тему. То, что мама была бисексуалкой, было очевидно, но ее опыт общения с женщинами ограничивался любовными отношениями с моей тетей Дебби. И мама несколько раз повторила, что ей очень хочется познакомиться с моей подругой Молли. Не раз я снимал напряжение, представляя, как мама и Молли (и да, я тоже) занимаются любовью.

Молли все еще злилась на меня за то, что я не рассказал ей больше о моей "тайной" любовнице, но смягчилась, когда я, наконец, сказал ей, что познакомлю ее со своей любовницей, когда она придет на Бал выпускников. - Я с нетерпением жду этого, сладенький, - сказала Молли, когда мы однажды вечером пили пиво после занятий. - Я хочу познакомиться с женщиной, которая украла у меня самого лучшего мужчину, которого я когда-либо знала.

Молли казалась довольной, и я знал, что она заинтригована. Я рассказал ей очень мало, но то немногое, что я рассказал, только разожгло ее аппетит. - Кэрри - пожилая женщина, - сказал я Молли. - Намного старше меня.

Молли усмехнулась и сказала: - Вот это сюрприз. Ты всегда питал слабость к женщинам постарше. - Она погрозила мне пальцем, когда я попытался изобразить недоумение. - Помнишь, ты рассказывал мне все о себе и профессоре Блэк и о той женщине в библиотеке кампуса. - Молли показала мне язык и добавила: - Я удивлена, что вообще тебя заинтересовала - такая молодая и милая. - Молли пнула меня под столом, не слишком мягко, и лишь слегка обиженным тоном сказала: - Не то чтобы я тебя еще интересовала, Джон Гамильтон.

Я вздохнул и ответил, как всегда, - Я тоже скучаю по тебе, Молли, но…, - я сделал паузу, пытаясь сдержать эмоции в своем голосе. - Я безумно влюблен в мою... мою Кэрри. Я просто чувствую, что должен быть верен ей. Я так сильно ее люблю. - Было так странно называть маму по имени - для меня тогда, как и сейчас, она была моей мамой. Семья и любовные отношения слишком взаимосвязаны, чтобы рассматривать их отдельно.

Молли кивнула. - Я знаю. Я вижу по твоим глазам, что ты чувствуешь к этой женщине. Она, должно быть, замечательная. - На ее лице снова появилось заинтригованное выражение, смешанное с озорством. - Кто знает, сладкий? Возможно, мне придется просто украсть ее у тебя - узнать, что делает ее такой особенной. Может быть, твоя Кэрри раскроет все твои секреты.

Что касается меня, то я задавался вопросом, как много мы с мамой могли бы рассказать Молли. Эта маленькая бисексуальная деревенщина, студентка богословского факультета, была, пожалуй, самым открытым человеком из всех, кого я знал, но мне было интересно, как бы она отреагировала, если бы узнала, что моей возлюбленной случайно оказалась моя собственная мать.

И все же до возвращения домой оставалось так много времени, почти восемь недель, а каждый день без маминого прикосновения казался вечностью. Иногда моя потребность в маме была на грани безумия, и я был убежден, что не протяну без нее еще один день.

Но время шло. Теплые сентябрьские дни сменились прохладными октябрьскими, и с течением месяца погода становилась все холоднее, а мое желание быть с мамой разгоралось все сильнее с каждым днем, который я отмечал в календаре.

Наконец-то наступил вечер встречи выпускников. За все годы учебы в школе я обычно был слишком сосредоточен на учебе, работе и сексе, чтобы уделять много внимания спорту, но сейчас мне не терпелось увидеть, как ежегодный праздник нашего университета, посвященный большому футбольному матчу, наконец состоится, потому что это будет в компании женщины, которую я люблю.

В ту пятницу, около двух часов дня, я сбежал с занятий и поспешил домой так быстро, как только мог. Я взбежал по лестнице, ожидая, что мама ждет меня, но дверь была заперта, и мое сердце упало. Удрученный, я вошел в свою квартиру, но остановился как вкопанный посреди большой комнаты. Я огляделся и понял, что она была здесь. Я глубоко вдохнул и почувствовал ее запах - тот легкий аромат жасмина, смешанный с ее женственными ароматами, которые я так хорошо узнал.

Я спустился по лестнице и вышел через заднюю дверь, и мое сердце подпрыгнуло при виде ее универсала, припаркованного на стоянке. Я вышел из дома и оглядел улицу вдоль и поперек. Повинуясь внезапному порыву, я направился к старому корейскому продуктовому магазину и не прошел и ста шагов, как мой выбор был вознагражден.

Мама шла ко мне, сияя своей красотой, по сравнению с которой все вокруг казалось серым. Мое сердце громко забилось, когда я увидел самое прекрасное зрелище во всем Божьем творении. На маме был толстый красный свитер и клетчатая юбка, как и подобало для прохладного дня. Свитер плотно облегал стройную фигуру мамы, гордо подчеркивая вес и великолепную форму ее тяжелой груди, не стесненной лифчиком, в то время как юбка длиной не совсем до колен привлекала внимание к ее пышным ногам, подчеркнутым парой сексуальных туфель на высоком каблуке.

Продолжение следует.......