Несмотря на прохладный день, от наших усилий мы покрылись потом, позволив нашим соединенным телам слиться в одно целое, одновременно и скользкое, и липкое, что усиливало наше совместное наслаждение, когда я снова и снова погружался в страстный очаг, которым была возбужденная киска Молли. Наконец, желание кончить захлестнуло меня, и под гордым и довольным взглядом мамы я глубоко вошел в лоно Молли и залил ее своей горячей спермой.

Мой оргазм вызвал у Молли новый прилив сил, и она закричала: - ДЕББИ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! - голосом, полным экстаза и любви, а я заливал ее сжимающуюся киску струей за струей свежей спермы. Наконец, я отстранился от нее и рухнул рядом. Сил у меня хватило только на то, чтобы поцеловать ее, в то время как мама, как всегда, воспользовалась моментом и продлила наше удовольствие, опускаясь на нас обоих, поочередно вылизывая мой все еще почти эрегированный пенис дочиста и слизывая мою сперму с хорошо выебанного влагалища Молли.

Мы тоже не пренебрегали мамой, подталкивая ее руками к тому, чтобы она оседлала наши лица, широко раздвинув колени, пока мы по очереди лизали, покусывали и посасывали ее мокрую киску, все еще ощущавшую вкус моего семени, оставшегося с начала дня. Мы не останавливались до тех пор, пока мама не окатила нас обоих своими соками, залив нам лица, после того как Молли умело проткнула мамину попку прощупывающим указательным пальцем, пока мы дразнили и сосали ее удлиненный и очень возбужденный клитор.

После этого мы нежились в теплых лучах послеполуденного солнца, разделяя приготовленный мамой ланч для пикника и делясь любимыми воспоминаниями о тете Дебби, прежде чем вернуться домой, пока дети не вернулись. Когда мама сложила одеяло, Молли в последний раз опустилась на колени и, поцеловав ладонь, приложила ее к камню своей возлюбленной. Взявшись за руки, мы спустились вниз по склону холма, наслаждаясь пением птиц на деревьях, великолепным и красочным буйством осенних листьев и ощущая, как дух Дебби сопровождает нас.

*****************************************

После кончины тети Дебби мы с мамой умоляли Молли переехать к нам, но она отказалась, не желая покидать дом, где они с Дебби прожили так долго, растили Томми и были одной семьей. Конечно, мы все ездили туда-сюда, так что не проходило и месяца, чтобы мы не были друг с другом, как это было до того, как заболела Дебби.

Но почти через два года после смерти Дебби Молли и Томми появились у нас на пороге с битком набитой машиной и прицепленным к ней прицепом. Со слезами на глазах они спросили, можно ли им переехать к нам. Еще до того, как мы потеряли тетю Дебби, ее милый маленький городок у залива начал меняться. Крупный бизнес постепенно захватывал недвижимость и превращал этот милый маленький городок в еще один безвкусный туристический курорт, изобилующий высотными отелями, кондоминиумами и объектами для сдачи в аренду на время отпуска, а также заведениями быстрого питания и достопримечательностями-ловушками для туристов.

Молли пришла к выводу, что их дом больше не был домом ее воспоминаний, и с каждым днем этот регион становился все более и более туристическим. Все более консервативным в сексуальном плане, чем они с Дебби могли себе представить.

Мама, я и Полли, конечно, были в восторге от того, что Молли и Томми постоянно будут с нами. Мы были семьей... ближе, чем кто-либо другой, и если Молли и не была связана с нами кровными узами, то была связана любовью. Полли и Томми выросли вместе и уже были лучшими друзьями, которых больше не разделяли долгие километры.

После ремонта, который мы проводили на протяжении многих лет, у нас появилось четыре спальни и дополнительная ванная комната, так что все просто встало на свои места. После долгих обсуждений между тремя взрослыми мы решили прорезать дверь между спальней Молли и нашей, чтобы Молли могла уединиться, как ей хотелось, и всегда могла присоединиться к нам с мамой в постели, когда пожелает.

Нам всем троим было легко друг с другом в сексуальном плане, и за все прошедшие годы между нами никогда не возникало ревности или конфликтов из-за того, кто с кем спит. И да, мы оставались очень сексуально активными, несмотря на наличие в доме двоих детей. Иногда нам приходилось проявлять изобретательность, чтобы пережить интимные моменты, но все это удавалось. Я самый счастливый мужчина в мире. У меня в жизни есть две женщины, и я терплю насмешки в городе и в церкви по поводу "Джона и двух его жен", ухмыляясь и пожимая плечами. По правде говоря, Молли так же близка с мамой, как и со мной, а может, и больше. Несмотря на то, что мама и тетя Дебби были очень разными физически, Молли утверждает, что у них общий дух и страсть.

Полли и Томми легко находили общий язык со многими родителями. Мне повезло. Я был папой для обоих. Мама была мамой и мама Кэрри, а Молли - мамой и мама Молли. Иногда это сбивало с толку, и дети часто называли обеих просто мамой, но это не имело значения. Все мы, взрослые, были их родителями и любили их одинаково и безоговорочно.

Конечно, в конце концов нам пришлось усадить их за стол и поговорить... не о "птичках и пчелках", а о том, как на самом деле складываются наши отношения. Они с самого раннего возраста прекрасно понимали, что мы не являемся обычной семейной группой, но воспринимали все это как вполне нормальное явление. Но когда они достигли половой зрелости, у них начались вопросы, и нам всем пришлось сесть и объяснить обстоятельства. Вскоре после того, как Полли исполнилось двенадцать, мы собрались с духом и поговорили. Мы не стыдились этого, но признаем, что было очень неловко объяснять это своим детям.

Полли и Томми сидели и внимательно слушали, как мы с мамой все объясняем, а время от времени вмешивалась в разговор Молли. Я ожидал, что они будут немного удивлены и шокированы открытием о том, что мы были матерью и сыном до того, как стали мужем и женой, но, возможно, они поняли это с годами (в конце концов, я по-прежнему называл маму "мама" большую часть времени). Я видел, как Томми прикидывает все это в уме, в то время как Полли стояла неподвижно, переваривая услышанное.

Когда мы закончили, я глубоко вздохнул и спросил: - Итак, есть вопросы или комментарии?

Томми то и дело поглядывал на сестру и, наконец, стараясь сдержать улыбку, сказал: - Пап, а разве это не делает Полли твоей сестрой? - У него был вид брата, которому нравится мучить свою сестру почти так же сильно, как он на самом деле любил ее.

Полли взглянула на него, убирая свои длинные светлые волосы за ухо, и сказала убийственным голосом: - Заткнись, придурок. Значит, он и твой двоюродный брат тоже. Это развеселило его еще больше, и он начал хихикать. По сей день, когда он злится, ему нравится называть меня "Кузен".

Полли послушала еще минуту, а затем вежливо спросила, есть ли еще какие-нибудь новые откровения, и когда мы сказали ей "нет", она извинилась и убежала в свою комнату. Молли немного погодя последовала за ней и поговорила с ней, позже заверив нас, что все это ее вполне устраивает. - Просто ей может потребоваться некоторое время, чтобы все это осмыслить. - И все же я волновался, хотя мама твердила мне, чтобы я этого не делал.

В любом случае, следующую неделю или около того Полли практически не выходила из своей комнаты, избегая меня как чумы и разговаривая с мамой и Молли только тогда, когда иначе было нельзя. Томми, казалось, занимался своими обычными делами, больше озабоченный ужасным сезоном "Цинциннати Редс", чем тем фактом, что его отец был отъявленным извращенцем.

Примерно неделю спустя, субботним вечером, мы с мамой сидели, обнявшись, на диване и слушали музыку. Молли и Томми поехали в Лексингтон за покупками, когда внезапно перед нами с мамой появилась Полли. С минуту или около того она просто смотрела на нас, ожидая, когда мы перестанем целоваться и как бы отцепимся друг от друга. Когда мы замешкались с этим, она раздраженно вздохнула и даже начала постукивать ногой по половицам.

Наконец, она полностью завладела нашим вниманием и сказала как ни в чем не бывало: - Итак, эта история с инцестом...когда мне исполнится восемнадцать, вы, ребята, ожидаете, что я займусь этим с папой?

Я уверен, что у меня отвисла челюсть, настолько я был ошеломлен этим вопросом. Да, я сталкивался с инцестом большую часть своей жизни, но могу честно сказать, что никогда не думал о таком со своей дочерью.

Мама немедленно ответила: - Нет, милая. Мы даже не думали об этом. - Она потянулась и взяла меня за руку. - Как мы уже говорили тебе, да, мы мать и сын, но мы полюбили друг друга, когда стали взрослыми. Когда-нибудь ты влюбишься и поймешь, что это значит на самом деле...и именно с ним ты захочешь это сделать.

Полли внимательно посмотрела на нас обоих, медленно кивнула и ответила: - Хорошо. - Она повернулась, чтобы уйти, но посмотрела на нас через плечо и сказала: - Я действительно люблю вас, - а затем направилась обратно в свою спальню.

Мы с мамой смотрели друг на друга долгую минуту или две, а потом она начала смеяться и сказала: - О, детка, если бы ты мог видеть свое лицо! Я думаю, это было последнее, что ты ожидал услышать от своей дочери. - Затем она забралась ко мне на колени и поцеловала меня, проведя языком по моим губам, прежде чем прошептать: - Что ж. Думаю, мне лучше защитить свои интересы на случай, если она когда-нибудь передумает. - Мама прижалась своими губами к моим. Я высунул язык, чтобы поприветствовать ее, и когда мы поцеловались и продолжили целоваться, это заставило меня забыть обо всем на свете и еще раз напомнило мне, почему я так сильно любил маму.

После этого все в значительной степени вернулось на круги своя - у нас с Полли восстановились наши обычные отношения, и я был в восторге, несмотря на то, что между нами было немного больше... дистанции. Я бы так это назвал. Молли говорила мне, что это нормально. Что почти у всех отцов и дочерей это происходит, когда оба начинают осознавать друг друга как сексуальное существо.

Мы думали, что на этом все закончится, и долгое время так оно и было. Три года спустя, однажды теплым летним вечером, на закате, мы с мамой возвращались домой, прогулявшись до нашей особенной поляны, где мы занимались любовью. Наши волосы все еще были мокрыми от пота, а тела - раскрасневшимися от чрезмерного напряжения, и мы улыбались так, как могут улыбаться только двое людей, которые любят друг друга и только что страстно занимались любовью. Блузка мамы все еще была частично расстегнута, и ее мясистые груди были более чем видны.

Мы поднялись по ступенькам на переднее крыльцо и увидели, что Полли сидит в шезлонге, закинув ноги на перила. В пятнадцать лет ее неуклюжесть превратилась в мальчишескую грациозность, и даже отец не мог игнорировать тот факт, что она быстро становилась великолепной женщиной, развивая фигуру, которая, как подозревала мама, превзойдет ее собственную - фигуру, которая была отчетливо видна по джинсовым шортам и топу на бретельках, который, казалось, был сшит из мужского красного носового платка.

— Привет, милая, - сказал я, когда мы подошли к крыльцу. Моя рука лежала на мамином плече, а ее - на моей талии.

Полли одарила нас легкой улыбкой и ответила: - Вы хоть представляете, насколько вы шумные? Я имею в виду, это звучало так, словно парочка животных в джунглях перекликались между деревьями.

Мы с мамой рассмеялись, а я только пожал плечами, когда мама сказала: - Ты просто жалуетесь сейчас? Это не значит, что ты всю свою жизнь слышала, как мы занимаемся любовью?

Настала очередь Полли рассмеяться, и она пожала плечами, делая это в точности как ее отец. Мы начали уходить, но Полли подняла на нас глаза, и выражение ее лица в мгновение ока сменилось с веселого на серьезное. - Итак, эта история с инцестом...когда мне исполнится восемнадцать, если я захочу, то смогу сделать это с папой? Можно?

И снова я был ошеломлен и лишился дара речи. Не только вопросом, но и тем, как она это сделала - как будто мы только что продолжили разговор с того места, где закончили его три года назад. Я думаю, это даже удивило маму, когда я услышал, как она ахнула, и ее рука, обхватившая меня за талию, прижала меня к себе чуть крепче.

Прошла минута, пока мы с мамой смотрели на нашу очаровательную дочь, а она смотрела на нас в ожидании ответа. Я открыл рот, но понятия не имел, что сказать. И снова мама пришла на помощь. Ее голос был низким и хрипловатым, когда она сказала: - Полли, приходи и спроси своего папу и меня снова, когда тебе исполнится восемнадцать.

Наша дочь плавно поднялась на ноги, встала перед нами, и внезапно я отчетливо осознал, что она молодая женщина... красивая, молодая женщина... физически ощутил ее присутствие, поскольку она стояла так близко, что можно было дотронуться до нее. Она посмотрела на нас обоих, все еще такая серьезная, и медленно кивнула. - Хорошо, - ответила она, а затем поцеловала нас обоих в щеку и ушла в дом, задержавшись только для того, чтобы оглянуться через плечо и сказать: - Я люблю вас, мама и папа.

Я посмотрел на маму и сказал хриплым голосом: - Я думаю, мне нужно присесть, мама. - Я рухнул на стул, который только что освободила Полли, а мама последовала за мной и свернулась калачиком у меня на коленях.

Мама обняла меня и наклонила голову вперед, пока наши лбы не соприкоснулись, и мы буквально не оказались лицом к лицу. - Спорим, ты этого не ожидал, сынок? - Спросила меня мама. В ее голосе слышались веселье и удивление одновременно.

— Понятия не имел, мам. А ты?

Мама хихикнула и сказала: - Не-е-ет, но давай посмотрим правде в глаза. Инцест у нас в крови. - Затем мама поцеловала меня, крепко и страстно. Наши языки танцевали чувственный танец, который никогда не устареет. Когда мы оба, наконец, пришли в себя, она спросила меня: - Тебе было бы интересно, смог бы ты так любить нашу дочь?

Я почувствовал, как кровь прилила к моей голове, и я сказал: - О боже...Я никогда даже не задумывался об этом. Я люблю тебя, мама. Я не думаю, что смог бы...

Я не успел договорить, как мама греховно заерзала у меня на коленях и, ухмыляясь, ответила: - Лжец. У тебя встал член в тот момент, когда она задала нам этот вопрос. - Она снова прижалась ко мне. - Довольно быстро ты пришел в себя, Джон. Мммм, может быть, мама нашла себе что-нибудь получше, чем эти новые голубые таблетки?!

Мама придвинулась, чтобы усадить меня верхом на стуле, и приподнялась на коленях, в то время как ее руки были заняты расстегиванием пуговиц на моих джинсах. Она высвободила мой уже твердый, как доска, член, все еще скользкий от ее слюны и следов ее соков. - Думаю, мне понравится, если ты подумаешь, что наша маленькая девочка присоединится к нам через несколько лет. Мы с Молли получим от этого массу преимуществ!

Моя мама приподняла юбку, и мой внезапно ставший очень твердым и пульсирующий член скользнул между ее бедер. Кончик моего члена скользнул по ее влажным и приоткрытым половым губкам. Я ахнул от ощущения ее горячих, влажных половых губ и сказал: - Мама, ты ужасна.

Мама похотливо улыбнулась мне, покачивая бедрами, и вот я уже был внутри нее, а она погружалась на мой длинный толстый ствол. - Нет, я не такая. Я просто очень непослушная мать, - прошипела она, прижимаясь ко мне. - Твоя мама, Джон. А теперь трахни меня, милый. Дай мне свой хороший член.

Долгий, громкий стон сорвался с маминых губ, когда она приняла меня всего. Ее влагалище все еще было чувствительным после наших послеобеденных занятий любовью на холме. Я почувствовал тепло ее киски, все еще наполненной моей спермой, которая обхватывала мой член, массируя его, пока она двигала бедрами. Она прижалась губами к моим губам, а затем наши языки затанцевали вместе. Их движения соответствовали сладкому танцу, который мама исполняла у меня на коленях. Мои руки скользнули под ее почти расстегнутую блузку, чтобы обхватить и погладить ее тяжелые, обвисшие груди, а мои большие пальцы пощипывали ее набухшие кровью соски.

Мама прервала поцелуй, когда ее возбужденная киска начала сжиматься вокруг моего члена - ее соки омывали мою эрекцию своим сладким, обжигающим жаром. Она начала жестко скакать на мне. Ее подбородок покоился на моем, а мое лицо прижималось к ее груди - набухший сосок был зажат между моими зубами, заставляя ее вскрикивать, когда я нежно прикусывал его, усиливая ее оргазмическое наслаждение.

Мы долго раскачивались вместе. Оргазм мамы становился все сильнее и сильнее, а ее крики становились все пронзительнее. Она начала изгибаться и двигать бедрами, пытаясь продлить свой оргазм или вызвать новый и более сильный, все время всхлипывая: - Кончи в меня, сынок. Кончи в меня! Кончай, кончай, кончай в мамину киску!

Я почувствовал, как участился ее пульс, когда ее сосок затрепетал между моими губами, и я отдался сладкой, кровосмесительной страсти этого момента и рванулся вверх, глубоко вжимаясь в божественное лоно моей матери. Я громко застонал, когда начал кончать, наполняя мамину киску горячей спермой.

Мама застыла у меня на коленях, позволяя своему весу опуститься еще ниже, чтобы еще глубже насаживаться на мой пульсирующий, извергающий семя член, издавая бессловесные всхлипы и стоны, когда ее руки царапали мою спину, а ногти впивались в ткань моей рубашки.

Мы долго сидели там, наслаждаясь чудесным послевкусием великолепного секса, слыша, как Полли хлопочет на кухне, а потом подошла к двери и спросила: - Я готовлю попкорн. Вы хотите немного? - давая понять, что она останется дома до тех пор, пока мы все еще будем заперты вместе в разной степени раздетости.

В конце концов, мы все-таки зашли к ней в дом и посмотрели фильм. Я чувствовал себя немного напряженным, но мама, и Полли продолжали, как будто предыдущего разговора не было. Позже тем же вечером мама поделилась этим моментом с Молли, которая громко смеялась и дразнила меня из-за того, что женщины из рода Гамильтонов трахали меня прямо в доме престарелых, прежде чем они закончили, и повторяла мамины слова, сказанные ранее. - Милый, я клянусь, инцест - это естественное явление в вашей семье.

Я получил некоторое удовлетворение, ответив: - Милая, тебе лучше думать о том, что ты говоришь. Помни, Томми тоже Гамильтон.

Молли перестала смеяться, и ее глаза расширились, а затем стали задумчивыми. Лично я не думаю, что это было совпадением, что в течение следующих нескольких месяцев сексуальная жизнь, которую мы втроем вели, была немного более активной и насыщенной, чем обычно. Фантазии и возможности заставляли мой член быть твердым, а киски мамы и Молли - постоянно влажными.

Следующие несколько лет пролетели быстро...слишком быстро, пока мы наблюдали, как Томми и Полли бегут в старшую школу. Иногда было почти невозможно поверить, что дети, которых я когда-то качал на коленях, учил играть в бейсбол и заставлял их с широко раскрытыми от удивления глазами слушать мои истории о Санта-Клаусе, кролике Питере и Джонни Яблочном Семечке, внезапно выросли, и практически стали взрослыми.

Смотреть на Томми было все равно, что смотреть в зеркало на себя в молодости с частичкой дедушки Томми. Как и я, он был плотным, мускулистым молодым человеком, который любил спорт и был почти одержим трудовой этикой. Несмотря на наше отдаленное расположение, еще в подростковом возрасте он нашел работу. Как только он получил права, он уговорил меня стать соучастником в приобретении старого потрепанного грузовика, а сам занялся бизнесом по уходу за газонами, и я был одновременно поражен и немного восхищен его решимостью добиться успеха. По мере приближения окончания средней школы он очень тщательно готовился к поступлению в колледж и изучал сельское хозяйство в местном колледже. В старших классах у него было несколько подружек, но ни у одной из них не было серьезных отношений, и ни одна из них не хотела мириться с тем, что его работа занимает первое место. Мама иногда беспокоилась, не унаследовал ли Томми какие-нибудь черты моего отца, но по причинам, о которых я не могу здесь говорить, я нисколько не волновался.

Полли выросла, унаследовав красоту и фигуру своей матери. Пышнотелая блондинка, ростом с тетю Дебби, она обладала умом, похожим на стальной капкан, и закончила школу с отличием. В старших классах у нее было немало бойфрендов, и я хорошо проводил время, играя роль хмурого, сварливого отца с каждым из них. Полли выиграла стипендию в моей старой школе в Чикаго, где есть отличная юридическая программа, и мы с мамой были очень горды, но в то же время огорчены тем, что наша маленькая девочка выросла и готова покинуть родное гнездо.

Восемнадцать лет наступило и ушло. Мы с мамой эмоционально затаили дыхание, гадая, когда же наша дочь придет к нам и задаст ЭТОТ ВОПРОС снова. Мы также задавались вопросом, каким был бы наш ответ, полагаясь на то, что наши сердца примут правильное решение, но когда мы оставляли Полли в ее университетском общежитии, этот вопрос так и не был задан. Нас с мамой это устраивало. Что бы ни случилось, это с самого начала должно было случиться с ней.

Время идет, и я должен сказать, что мы были и остаемся очень счастливы вместе. У нас с мамой и Молли любовь втроем, которой мы очень довольны - не совсем брак с Молли, но что-то близкое к этому. Было странно, что дети остались, а в доме так пусто. С другой стороны, то, что большую часть времени мы были одни дома, сделало нас более близкими - как физически, так и эмоционально и духовно, особенно маму и меня.

К тому времени, когда я заканчиваю эту часть нашего рассказа, мы только что отпраздновали нашу двадцатую годовщину. Маме было чуть за шестьдесят, но она все еще выглядела так же прекрасно, как в то первое Рождество, когда мы впервые отказались от общепринятой морали и стали родственными душами. С каждым годом мы становимся все ближе в любви и вожделении друг к другу.

**********************************

Томми. Следующее поколение.

Не потребовалось косых взглядов других посетителей ресторана, чтобы понять, что я сижу за одним столиком с самой сексуальной и притягательной женщиной в заведении. Тот факт, что я знал эту женщину всю свою жизнь, также не убедил меня в этом, как и тот факт, что эта женщина была моей матерью, не помешал мне испытывать к ней такие похотливые желания. По правде говоря, я всегда любил свою маму больше, чем кого-либо другого, и особенно с тех пор, как в подростковом возрасте понял, что любовь многогранна. Я не только любил маму - я был влюблен в нее.

Мама излучала такую сильную сексуальность, что было удивительно, как кто-то мог долго смотреть на нее и не ослепнуть. К счастью, вместо того, чтобы ослепить меня, ее откровенная чувственность только разжигала мою тоску по ней. Мое сердце бешено колотилось, когда я смотрел, как она сидит напротив меня, поигрывая пастой, и ее блестящие зеленые глаза, казалось, заглядывают мне в душу, когда она застенчиво улыбается мне.

Для нашего вечернего выхода мама выбрала черное платье без бретелек с глубоким вырезом, которое открывало большую часть ее тяжелой, но все еще упругой груди и открывало ее прекрасные плечи. После многих лет ношения длинных черных волос мама недавно подстригла их намного короче, напомнив мне ту актрису из "Призрака", которая снималась много лет назад. Его не было видно под столом, но, тем не менее, у меня на уме был короткий подол ее платья - когда она стояла, он заканчивался на середине бедра, открывая ее прелестные ножки - ее наряд дополняли 7-сантиметровые туфли на шпильках на ее изящных ножках. Мама была роскошна в своем коротком платье, и меня взволновало, что она выбрала его для сегодняшний вечер…на интимный ужин с ее сыном.

Мама улыбнулась мне и тихо сказала со своим певучим теннессийским акцентом: - Ты сегодня какой-то очень тихий, сладкий. Пенни за твои мысли?

Я пожал плечами - выражение, которое, как мне часто говорили, было в точности таким же, как у моего отца, - и ответил: - Просто поражен, что именно я сижу здесь с такой красивой женщиной, мама. - Я помолчал и сказал: - Я даже представить себе не могу, как мне так повезло.

Мама слегка покраснела и сказала: - Что ж, спасибо тебе, Томми...ты такой же сладкоречивый дьявол, как и твой папа. - В полумраке итальянского ресторана было трудно сказать наверняка, но мне показалось, что румянец залил ее шею и обнажил верхнюю часть груди. Ее грудь слегка дрогнула, когда она, казалось, задышала немного чаще. - Знаешь, сынок...теперь ты можешь называть меня Молли. Тебе восемнадцать... и мы оба взрослые. - Произнося последние слова, мама задумчиво посмотрела на меня.

Я кивнул и сказал: - Молли...Думаю, я мог бы привыкнуть к этому, но... даже когда я называю тебя так, в глубине души я всегда имею в виду маму. Что бы ни случилось... ты всегда будешь мамой для меня.

Казалось, это понравилось моей матери, и она кивнула. - Я знаю... я разрешаю тебе называть меня Молли, когда захочешь, но мне нравится, когда ты называешь меня мамой. Буду честна, сладкий, мне нравится, как ты это произносишь...Мне всегда это нравилось. - Она потянулась, взяла меня за руку и нежно сжала ее. - Кстати, о том, что еще может быть...Я думаю, нам действительно есть о чем поговорить, не так ли?

— Да, - ответил я почти шепотом, и у меня внезапно пересохло во рту, а сердце забилось еще быстрее.

Мама улыбнулась мне и сказала: - Ну, тебе уже восемнадцать... Ты не дурак. Ты знаешь, как обстоят дела у меня, твоего папы и мамы Кэрри. Какими они были с мамой Дебби и мамой Кэрри, твоим отцом и мной. За эти годы мы много раз говорили о том, что может случиться, когда ты станешь мужчиной. Ты никогда не спрашивал о возможностях, но я знаю, что у тебя есть чувства ко мне...чувства, выходящие за рамки традиционных отношений между матерью и сыном.

Теперь лицо моей матери определенно пылало... Для такой сексуальной женщины я был почти поражен, что мама казалась смущенной. Она продолжила, а ее пальцы так крепко обхватили мои, что это было почти больно. - Когда...когда ты пригласил меня на ужин...когда ты попросил меня пойти с тобой на свидание, я поняла, что наконец-то пришло время. Тебе восемнадцать, Томми. Ты теперь мужчина. Наконец-то мы можем поговорить об этом.

На моем лице появилась забавная ухмылка, и я скрипучим голосом спросил: - Поговорить о чем, мам?

Мама коротко рассмеялась и сказала: - Не смей притворяться скромником, Мэтью Томас Гамильтон. Мы собираемся поговорить о том, как мы станем любовниками! - Мамины глаза горели зеленым огнем, что свидетельствовало о плотской страсти, которую я видел у нее только к папе и маме Кэрри и, насколько я помню, к маме Дебби.

Я медленно покачал головой и сказал: - Нет, мам...Я пригласил тебя сюда не для того, чтобы говорить о том, как стать любовниками.

Мамины глаза расширились, и она ахнула. Я почувствовал, как ее пальцы разжались, и она начала откидываться на спинку стула, но я крепче сжала ее руку, даже когда она ответила очень тихим и потрясенным голосом: - Ты... Томми, ты не хочешь быть моим любовником?

Не выпуская ее руки, я соскользнул со стула и подошел к ней, опустившись при этом на одно колено. Свободной рукой я сунул руку в карман куртки и достал маленькую коробочку, открыл ее и ответил: - Я не хочу быть просто твоим любовником, мама. Я хочу жениться на тебе.

Я поцеловал маме руку и протянул обручальное кольцо в коробочке. - Мама... Молли Кэш Гамильтон, ты не могла бы выйти за меня замуж, пожалуйста?

Мама потеряла дар речи, прижав ладонь ко рту и широко раскрыв глаза от изумления. Я отпустил ее руку, чтобы достать кольцо из футляра...бриллиант квадратной огранки волшебно сверкал в мерцающем свете свечи на нашем столе. Я взял левую руку мамы, надел кольцо на кончик ее безымянного пальца и снова посмотрел на маму. - Выходи за меня замуж, мама. Будь моей женой и сделай меня своим мужем... любовником, мужем и женой навеки.

По лицу мамы текли слезы, и на мгновение я подумал, что она откажется, но потом она яростно кивнула и ответила: - О да, милый! Я так сильно люблю тебя, сынок! Да, Томми. Я выйду за тебя замуж!

Когда я надел кольцо маме на палец, по залу разнеслись аплодисменты. Некоторые из ближайших посетителей аплодировали с несколько растерянными лицами из-за сочетания слов "мама" и "сын" на фоне моего предложения и маминого согласия. Мне действительно было все равно, и я почти не обращал внимания на окружающий мир, когда я поднялся на ноги, а мама встала и бросилась ко мне, обвив руками мою шею, когда она почти взобралась на меня и прижалась своим телом к моему, даже прижавшись губами к моим губам.

Я был на седьмом небе от счастья, потому что впервые в нашей жизни моя мама поцеловала меня как мужчину, а не как ребенка. Ее губы раскрылись, когда ее язык проскользнул в мой рот и нашел мой собственный язык! Мама была восхитительна на вкус, а ее губы были влажными и возбуждающими, когда мы целовались так, как могут целоваться только двое влюбленных. Нежный французский поцелуй, казалось, длился вечно. У меня закружилась голова и перехватило дыхание, когда он закончился, и мама прошептала: - Я не могу поверить, что ты сделал мне предложение, милый! - Она хихикнула и добавила: - На нашем первом свидании!

Я крепко прижал маму к себе, наслаждаясь ощущением ее больших грудей на своей груди... даже сквозь ее платье, мою рубашку и пиджак я чувствовал возбужденное биение ее сердца. - Я хочу тебя, мама... Я хочу любить тебя и быть с тобой вечно, и я не хочу терять ни минуты!

******************************************

Ладно, я уверен, что многие из вас, читающих это, закатывают глаза и думают, что это просто очередное "Бам-бам, эй, мамочка, хочешь потрахаться? Конечно, сынок, трахни меня вслепую", - это история, и я полагаю, в каком-то смысле так оно и есть, но правда в том, что всегда было ощущение неизбежности того, что мы с мамой станем любовниками. Если вы знаете историю моего отца, его матери, моей мамы и всего клана Гамильтонов, что ж...знаете, я могу честно заявить, что инцест у меня в крови и что он всегда был моей судьбой.

Зовите меня так Томми...это имя, которым я называюсь... предпочитаю...имя прадеда... или моего деда, в зависимости от вашей точки зрения. Я сын Молли, Дебби и Джона Гамильтонов. Молли была моей биологической матерью и около восьми восхитительных лет была женатой на моей маме Дебби, прежде чем та скончалась. Джон был племянником Дебби и маминым любовником, когда она училась в колледже. Ну, папа тоже был любовником мамы Дебби, и папа женат на Кэрри Гамильтон, его жене и матери. Да, это усложняет ситуацию. В довершение всего у папы и мамы Кэрри тоже есть дочь...моя сводная сестра Полли.

Прежде чем мы продолжим, давайте просто уберем это противоречивое слово...ИНЦЕСТ! Можно сказать, что моя семья - эксперты по инцесту. Мама Кэрри говорит, что для нас это естественно. Что это у нас в крови. Видите ли, прадедушка Том и его мать Полли были любовниками. Мама Дебби и мама Кэрри были любовницами прадедушки Тома и друг друга, когда были подростками. Папа и мама Кэрри возобновили семейную традицию, когда папа учился в колледже. Именно так мама Кэрри и мама Молли познакомились и стали любовниками, а затем, благодаря папе и маме Кэрри, мама Молли познакомилась с мамой Дебби, они полюбили друг друга и поженились. Мама Кэрри вышла замуж за своего сына Джона (моего отца) несколько месяцев спустя. В течение года родился я - сын папы и мамы Молли, а у папы и его мамы родилась дочь Полли, моя сводная сестра.

Все мои мамы и папа познакомили нас с Полли, когда нам было по двенадцать, и рассказали нам историю нашей семьи и ее склонности. Меня это немного позабавило, и, думаю, Полли это немного напугало, пока папа и мама Кэрри не заверили ее, что она не обязана продолжать семейную традицию. Что касается меня, то я нисколько не испугался...это просто как бы подтвердил мои чувства и желания. Даже тогда, когда я справлялся с натиском полового созревания, я знал, что не просто люблю свою мать, я был влюблен в нее.

Может быть, нас сблизил тот факт, что я потерял маму Дебби, когда мне было восемь...может быть, это из-за моей гамильтонской крови, которая взяла верх, но даже в двенадцать лет меня уже тянуло к моей матери, и я уже задавался вопросом, когда же смогу занять свое место рядом со взрослыми в их занятиях любовью. Честно говоря, ни мама, ни мама Кэрри, ни папа даже не заикались об этом...на самом деле, они никогда не поднимали эту тему. Тем не менее, я постоянно думал об этом, и невольно или нет, но мои родители (все трое) подпитывали мои фантазии и желания.

Я хочу внести ясность. Мама, и папа, и мама-Кэрри не преднамеренно занимались сексом на глазах у меня и моей сестры, но они были страстными, похотливыми людьми, и на протяжении всего моего детства случалось, что я застукивал двух или более из них. Мне кажется, я уже сбился со счета, сколько раз я неожиданно заходил на кухню или в кладовую и заставал свою мать за тем, как она трахает маму Кэрри, или наоборот, или маму Кэрри, сосущую папин член.

Я не знаю, сколько раз я заходил в спальню мамы или в спальню папы и мамы Кэрри и обнаруживал, что двое или больше из них занимаются сексом. Помню, как однажды я зашел и увидел, как папа засовывает маме сзади член, пока она вылизывает маме Кэрри киску. Однажды я зашел и увидел, как мама Кэрри скачет на папином члене, а мама - на его лице - они с мамой Кэрри целуются и играют с огромными сиськами друг друга. В детстве я почти всегда засыпал под звуки оргазма, доносившиеся из их груди...это была колыбельная, убаюкивающая меня. Их стоны и крики были для меня такими же успокаивающими, как звук дождя, мягко падающего на крышу.

Именно тогда я понял, чего я хочу...что мне суждено стать маминым сыном-любовником...но я хотел быть ее мужем. Я бы не поверил, что любой мужчина, у которого такая сексуальная и красивая мать, как у меня, думает по-другому. Мама, когда ей перевалило за сорок, была потрясающе красива. Рост мамы – 155 сантиметров, у нее роскошная фигура, а за ноги можно умереть. У нее зеленые глаза и черные волосы с тонкой проседью, которая появилась, когда мама Дебби болела, но никогда не увеличивалась. Она излучает сексуальность, и я видел, как она увеличивала ее, лишая дара речи и почти сбивая с толку как мужчин, так и женщин. Когда она улыбается вам...Я имею в виду, улыбается по-настоящему, у вас подкашиваются колени, а член мгновенно становится твердым.

Мама и мама Кэрри, помимо того, что выглядят как дочь и мать, обе разделяют страсть к сексуальной... иногда вызывающей одежде...Они не стесняются демонстрировать свою привлекательную внешность и сочные тела! Поверьте мне, расти в нашем отдаленном доме в Восточном Кентукки было лучше, чем жить в пентхаусе с дюжиной ангелов Victoria's Secret!

Нет никаких сомнений в том, что я испытывал сексуальное влечение к своей маме, но это было гораздо глубже, хотя у меня едва хватает слов, чтобы описать это. Мы с мамой были близки эмоционально...она была моей лучшей подругой и самым доверенным лицом. Часто казалось, что я могу читать ее настроение... почти ее мысли, а она - мои, хотя, если она и замечала, как сильно я желал ее, то никогда не подавала виду до нашего свидания за ужином через неделю после того, как мне исполнилось восемнадцать. Я любил папу и маму Кэрри, но мама была моим любимым человеком, с которым я проводил время, и я думаю, что за пределами плотского мира я тоже был ее любимым человеком.

Я бы признался маме в любви и вожделении, когда мне было пятнадцать...Черт возьми, я был готов сделать предложение в пятнадцать, но моя сестра Полли посоветовала мне подождать. Она сама переживала трудности, связанные с нашей семейной природой... и боялась. Она испытывала любопытство по поводу сексуального взаимодействия с нашими родителями, но папа и мама Кэрри уже сообщила ей, что они обсудят это с ней только тогда, когда ей исполнится восемнадцать.

— Ты мог бы и подождать, Томми, - сказала мне Полли однажды поздно вечером, когда мы пробрались на крышу между нашими комнатами с парой бутылок пива, украденных из папиных запасов. - Они думают, что присматривают за нами... и хотят, чтобы мы стали немного взрослее, прежде чем принимать решение.

Я надулся и ответил: - Не понимаю, почему. Я знаю, чего хочу, и еще три года ничего не изменят.

Полли пожала плечами и опустила взгляд на свои ноги. Ее лицо было скрыто в тени длинных светлых локонов. - Я тоже не знаю, но для них это важно. - Она подняла голову, и ее глаза блестели в свете полной луны. - Но они действительно любят нас и хотят для нас самого лучшего.

Забавно думать об этом, но, несмотря на то, что мы были двумя подростками, у которых было много гормонов, мы не дурачились друг с другом. Полли шла своим путем, и я знал, что она интересуется папой, но не был уверен, сможет ли она когда-нибудь действовать в соответствии с этим. Полли была глубоким мыслителем...в этом было самое большое различие между нами. Моей сестре нравилось рассматривать каждое возможное решение со всех возможных точек зрения, прежде чем браться за что-либо. Я...я всегда был первым, кто брался за дело без раздумий. Терпение не было моим главным достоинством.

Ожидание восемнадцатилетия было, мягко говоря, неприятным занятием, особенно если учесть, что помимо нас с папой, я жил с двумя очень сексуальными женщинами и очаровательной девочкой-подростком. Мама и мама Кэрри, как я уже говорил, были почти одинаковыми матерью и дочерью - у обеих были красивые мясистые груди, чувственные тела и великолепные ноги. Обе излучали необузданный секс, и я думаю, что большую часть своего полового созревания я провел с постоянной эрекцией. Если добавить к этому сексуальную натуру моих родителей, маленькие несчастные случаи и каждую ночь раздающиеся повсюду звуки оргазмической страсти, то я либо был возбужден, мастурбировал, либо постоянно приходил в себя после собственной кульминации.

Я бы, наверное, сошел с ума, если бы не нашел себе развлечения в работе. Мне было около тринадцати, когда я обнаружил, что мне нравится работать во дворе и у меня есть талант к этому делу... к шестнадцати годам я перешел от стрижки газонов к настоящему озеленению. Я работал так много, как только мог, уделяя время только сну, учебе, домашним заданиям и бейсболу. Я так много работал, что мама Кэрри беспокоилась, не унаследовал ли я черты характера от покойного отца папы, который помог маме Кэрри оказаться в объятиях своего сына, пренебрегая ее потребностями в своем собственном целеустремленном стремлении к работе, охоте и рыбалке.

Я думаю, папа тоже немного волновался. По крайней мере, до тех пор, пока однажды, когда мне было шестнадцать, мы не возвращались с матча высшей лиги в Цинциннати. Он решил, что нам нужно поговорить по душам. - Томми, мы с твоими мамами беспокоимся, что ты слишком много работаешь, - сказал он после того, как мы закончили обсуждать плохую игру "красных".

— Почему, папа? - Ответил я. - Я слежу за своими оценками и занимаюсь домашними делами.

— Да, - сказал папа, кивая головой. - Я... у нас нет претензий, но, сынок...мы беспокоимся о том, что ты не... ну, не выбираешься куда-нибудь повеселиться. Ты не часто общаешься с парнями и почти не ходишь на свидания. - Он помолчал и добавил: - Ты даже не тратишь ничего из того, что зарабатываешь. Ты же знаешь, что иногда можно расслабиться?

Я пожал плечами и сказал: - Я коплю деньги на что-то особенное, папа.

Мой отец посмотрел на меня с любопытством и спросил: - Например, что?

Я не был готов сказать ему об этом и вместо этого попытался сменить тему. - Папа, как ты думаешь, мама когда-нибудь снова выйдет замуж?

Папа выглядел ошеломленным и молчал несколько минут, прежде чем сказал: - Я не знаю, Томми. Молли...твоя мама все еще чувствует себя замужем за твоей мамой Дебби. - Он подождал еще несколько минут, прежде чем добавить: - Я попросил ее присоединиться ко мне и, э-э, маме Кэрри...и по крайней мере, дать брачный обет. В некотором смысле, я полагаю, мы уже женаты. - На самом деле, он казался немного смущенным, обсуждая это. - Но она сказала "нет"...что все прекрасно и так, как есть.

Я погрузился глубже, задаваясь вопросами впервые с тех пор, как мои родители открыли нам с Полли истинную природу отношений между людьми. - Папа...ты когда-нибудь жалел о том, что женился на своей матери?

Мой отец хмыкнул, а затем рассмеялся, прежде чем его лицо стало очень серьезным, и он ответил: - Стать маминым любовником, жениться на ней и сделать ее своей женой - это было самое замечательное, что я когда-либо делал, за исключением того, что был твоим и Полли отцом. - Когда я ничего не ответил, он понял, что не совсем ответил на мой вопрос. - Нет, сын...не сожалею о том, что вообще женился на моей матери...она просто большая любовь всей моей жизни.

Я кивнул и сказал: - Я знаю, какие отношения у тебя с мамой Кэрри и моей мамой, но как ты думаешь, может ли когда-нибудь появиться другая женщина или... - Мой голос немного дрогнул, когда я закончил, - Другой мужчина в маминой жизни?

Папа секунду смотрел на меня, а затем улыбнулся, и в его глазах, казалось, отразилось узнавание родственной души, прежде чем он сказал: - Я не знаю, сынок...Я думаю, это должна быть особенная женщина или совершенно особенный молодой человек. - Он улыбнулся мне, а затем протянул руку и сжал мое плечо.

Некоторое время больше ничего не было сказано. Мы молча ехали по федеральной автостраде и, миновав Лексингтон, свернули на извилистые дороги, которые через час приведут нас домой. - Папа, - наконец сказал я. - Ты знаешь, какие бриллианты нравятся маме? Ну, знаешь, как для кольца.

Папа посмотрел на меня, снова удивленный одним из моих вопросов. - Эм... я думаю, ей нравится огранка, которая называется "принцесса". Почему ты спросил? Ты собираешься купить своей маме кольцо?

Я лукаво улыбнулся папе и сказал: - Когда-нибудь... может быть. - Я вдруг понял, что сказал и покраснел. - Пожалуйста, не говори маме? Я хочу, чтобы это был сюрприз.

— Я не стану говорить ни слова, Томми...Обещаю, - ответил мой отец. Затем он добавил: - Знаешь, это может стоить довольно дорого... Если тебе нужно немного денег...

Я покачал головой и сказал: - Нет...Я в порядке, папа. Я годами откладывал деньги.

Папа посмотрел на меня с гордостью и удивлением, прежде чем начал смеяться. Я смеялся вместе с ним и никогда не чувствовал себя ближе к нему. Если когда-либо и был момент, когда мы поняли, что так похожи, то именно тогда.

*******************************************

Всю долгую дорогу домой мама не могла оторвать глаз от своего кольца, любуясь тем, как оно блестит в зеленоватом свете приборной панели. Она свернулась калачиком рядом со мной на сиденье своего старого универсала. Ее правая рука легко лежала на моей ноге, в отвлекающей близости от выпуклости, которая, казалось, всегда присутствовала у меня в штанах.

— Томми, дорогой...Я не могу прийти в себя, - тихо сказала мама. Она посмотрела на меня в тусклом свете машины и, когда ее пальцы сжали мою ногу, продолжила: - Я знала, что между нами что-то есть, и я подумала, что ты, возможно, захочешь стать любовником своей мамы, но... Боже, милый, я никогда не ожидала этого! Как долго ты это планировал?

Я пожал плечами и ответил: - Иногда мне кажется, что всю свою жизнь, мама. Я всегда любил тебя, и кажется, что я был влюблен в тебя целую вечность.

Мама кивнула и молчала до конца поездки, положив голову мне на плечо, пока я вел машину, все еще глядя на кольцо на ее левой руке, в то время как ее правая рука нежно ласкала мою ногу.

Оказавшись дома, я вышел и открыл маме дверцу. При свете полной луны у меня перехватило дыхание, когда я увидел верхнюю часть маминых бедер, когда она высунула ноги из машины, дразняще показывая свои черные трусики. Если не считать света на крыльце, в доме было темно и тихо, хотя однажды тишину нарушил громкий стон, донесшийся из открытого верхнего окна. Я улыбнулся, помогая маме выйти из машины, зная, что папа ублажает свою маму - мою маму Кэрри.

Мама бросилась прямо в мои объятия и, когда я захлопнул дверцу машины, прижала меня к ней спиной и, слегка рассмеявшись, сказала: - Поцелуй меня, Томми! Поцелуй свою маму здесь, под этой прекрасной луной влюбленных! - Я слегка наклонился, когда она, казалось, снова поползла вверх по моему телу. Ее нога обвилась вокруг моей, а грудь скользнула вверх по моей рубашке. Ее губы были сладкими на вкус, а язык - порочным обещаниями, которые еще не сбылись, влажный и твердый, когда он обвивался и скользил вокруг моего языка.

Мы крепко обнимали друг друга, и я впервые в жизни позволил себе провести руками по ее телу, скользнув по обтягивающему материалу ее маленького черного платья, чтобы обхватить ее упругие ягодицы, слегка потирая и раздвигая их, поднимая подол ее платья, пока ее попка не оказалась обнаженная. Я мог прикоснуться к ее обнаженной коже, оставшейся обнаженной из-за трусиков-стрингов. Пока я ласкал ее попку, мама одобрительно мурлыкала мне в рот.

Ее руки оторвались от моей шеи, чтобы погладить мои плечи, а затем предплечья, снова одобрительно мурлыкая при виде моих бицепсов, хорошо очерченных годами напряженной работы. Затем мама стала ощупывать мои ягодицы, хихикая, когда ее язык исследовал мой рот, а затем настала моя очередь ахнуть, когда мама впервые прикоснулась к моим интимным местам. Ее рука коснулась выпуклости на моих брюках, пытаясь оценить ее длину и обхват. Мама на мгновение прервала поцелуй и пробормотала: - О боже, сладенький. О боже!

Потом мы снова целовались. Каким-то образом одна из моих рук нашла путь к ее едва прикрытой груди, и без особых усилий я высвободил ее, даже не задумываясь, обхватив мясистую и все еще упругую мамину грудь, когда мой большой палец скользнул по ее удлиненному соску, ощущая его упругим и твердым от возбуждения.

Мы продолжали целоваться, и хотя я плохо помню дорогу, каким-то образом нам удалось выйти из машины, подняться по ступенькам на крыльцо и, наконец, добраться до старого дивана на веранде. Мама свернулась калачиком у меня на коленях, а мы продолжали целоваться и прикасаться друг к другу. Казалось, мы растворились друг в друге. Наши языки весело танцевали, а пальцы медленно, почти осторожно исследовали тела друг друга.

Признаюсь, у меня не так много опыта... В старших классах я встречался с несколькими девушками, и у меня было немало свиданий, но это было гораздо более насыщенным...гораздо более личным и, что самое главное, я чувствовал себя совершенно уместным и корректным. Мне нравились многие девушки, но это была та девушка...женщина, которую я ЛЮБИЛ! В глубине души я уже знал, что никогда не устану целовать и прикасаться к своей матери, даже если мы оба будем жить вечно.

Моя рука скользнула вверх по ее бедру, скользнула вниз, и внезапно я понял, что одна из нас уже сняла трусики, когда мои пальцы коснулись мягких вьющихся волос, а затем влаги... много влаги. Я провел средним пальцем по маминой промежности, поражаясь тому, какая она горячая и скользкая. Мама прервала поцелуй, и ее рука, оставив мой член, прикрытый тканью, перехватила мою исследующую ладонь, воскликнув: - Ого, сладенький! Боже мой, Томми - ты можешь сразить девушку наповал.

Я рассмеялся и уткнулся носом в мамино лицо, украдкой поцеловав его, прежде чем ответить: - Я не слишком тороплюсь для тебя, мам?

Мама глубоко вздохнула и покачала головой, прежде чем сказать: - Я не уверена. Когда мы выходили из дома этим вечером, мы были просто обычными матерью и сыном... Теперь мы помолвлены и целуемся, как будто скоро станем любовниками, и мой сын только что впервые прикоснулся к моей мокрой киске! - Она хихикнула и сказала: - Я всегда думала, что я самая быстрая, но... сынок, у твоей мамы просто голова идет кругом!

Я наклонился и снова поцеловал маму, а ее язык игриво скользнул по моему. Я не мог прийти в себя от того, какой сладкой она показалась на вкус. - Я не уверен, что мы когда-либо были обычными матерью и сыном... По крайней мере, не в этой семье, и я питал к тебе не совсем нормальные чувства, мам, дольше, чем ты думаешь.

— Да, я думаю, что мы - семья, в которой все чаще встречается инцест, не так ли? – сказала мама. Она прижалась ко мне всем телом, а ее пальцы скользили вверх и вниз по ноющему бугорку члена в моих брюках. - Итак, скажи мне, Томми. Когда именно ты влюбился в свою мать?

Я глубоко вздохнул и сказал: - Ух ты...Я не уверен, мама. - Я на мгновение задумался, а затем сказал: - Мне было двенадцать - может быть, тринадцать, и однажды ты с мамой Кэрри - попали под ливень в саду. Я видел, как вы двое подбегали к дому из окна моей спальни. Я взял полотенца и спустился сюда, на крыльцо, а ты с мамой Кэрри промокли до нитки и смеялись. Я помню, на тебе был красный топ с платком и джинсовые шорты, волосы прилипли к голове, а топ облегал грудь, как вторая кожа, и ты замерзла. Твои соски были твердыми...

В тусклом свете фонаря на крыльце лицо мамы, казалось, вспыхнуло. - Да?

— Ты с мамой Кэрри хихикали и целовались в объятиях друг друга, и я думаю, вы только что поцеловались, когда я вышел на крыльцо. Мама, ты посмотрела на меня и улыбнулась с таким выражением любви, что это чуть не сбило меня с ног. Я помню...Я помню, что это был один из первых случаев, когда у меня была эрекция.

— И тогда ты влюбился в меня, сынок? - Спросила мама.

Я кивнул и ответил: - Я думаю...по крайней мере, отчасти. - Я замолчал, облизнул губы и посмотрел маме в лицо, в ее широко раскрытые от интереса глаза, светящиеся любовью. - Это было, наверное, несколько месяцев спустя, и тренер Паркер высадил меня раньше, чем ожидалось, потому что нашу тренировку отменили, и я вошел в дом. Ты с папой лежали на диване, и ты была... эм, голая, сверху на папе, лицом ко мне. - Я на мгновение замер, с предельной ясностью вспоминая, как мама сидела верхом на папином члене. Ее тело блестело от пота, груди подпрыгивали, когда она скользила вверх и вниз по его возбужденному члену, а глаза остекленели от вожделения и удовольствия.

Я притянул маму немного ближе и продолжил: - Ты никогда не переставала трахать папу, даже когда поняла, что я был в комнате, но ты одарила меня все той же любящей улыбкой, и было похоже, что ты была счастлива видеть меня... счастлива видеть, что я вижу тебя такой, и ты смогла выдохнуть, "Я люблю тебя, Томми!" и снова ты чуть не сбила меня с ног, мама, со всем, что было в тебе...

Мама потянулась и поцеловала меня долгим и страстным поцелуем. Ее язык, кружась у меня во рту, почти сверхъестественным образом возбуждал меня. - А потом, сладенький?

Я почувствовал, что краснею. - Я сказал: "Я тоже тебя люблю", - и скрылся в своей комнате, и я... впервые в жизни я мастурбировал и выпустил свою первую порцию спермы... мечтая о том, что это я, а не папа, занимаюсь любовью...

— Трахни меня... трахни свою мать, - тихо и хрипло произнесла мама!

Я кивнул и, наконец, сказал почти шепотом. - Да, мне снилось, что я трахаю тебя, мама.

Мама прерывисто вздохнула. - Я вроде как не помню, как мы с Кэрри попали под дождь, но я точно помню, как ты застукал нас с отцом трахающимися в тот летний день. - Мама опустила взгляд на то место, где ее рука поглаживала очертания моего эрегированного члена, а затем подняла на меня глаза и сказала: - Я всегда буду помнить выражение твоего лица...желание...которое было в нем. Томми, в тот день я впервые поняла, что, возможно...просто, может быть, когда-нибудь мы с тобой сможем стать такими, как твой папа и его мама...поделимся тем, что у них есть.

Мы оба улыбнулись друг другу, а затем снова поцеловались. Моя рука вернулась к ее промежности, осторожно поглаживая ее распускающиеся половые губки. Ее соки покрывали мои исследующие пальцы. Когда мы прервали поцелуй, я вдруг осознал, что мой член теперь свободно гуляет на прохладном ночном воздухе, а мамины пальцы нежно и медленно поглаживают меня. - О, мама! - тихо выдохнул я.

Мама посмотрела на меня и сказала: - Некоторые сочли бы дурным тоном со стороны женщины уходить от своего кавалера в таком состоянии после такого замечательного свидания. Я думаю, моему сыну нужно немного разрядки! - С привычной легкостью мама соскользнула с моих коленей на пол веранды и присела на корточки у меня между ног. - Томми, ничего, если мама пососет твой большой, прекрасный член?

Я медленно кивнул, а затем каким-то образом сумел пробормотать: - О да, пожалуйста, мама! - Мама одарила меня своей фирменной сексуальной и лукавой улыбкой, а затем, широко открыв рот, обхватила губами головку моего члена, вызвав у меня оглушительный стон, когда ее влажный, теплый рот и язык поглотили мою эрекцию. Медленно и умело мама скользнула губами вниз по моему стволу, задержавшись на середине и снова поднявшись, чтобы сладко пососать головку моего члена, не сводя с меня глаз.

У меня закружилась голова, когда одна из моих самых заветных фантазий стала реальностью прямо на моих глазах. Моя мать сосала мой член...она была первой женщиной, которая когда-либо делала это, и это было так прекрасно, так естественно, так правильно! Мама снова скользнула губами по моему стволу, на этот раз не останавливаясь, пока ее губы не коснулись волос на моем лобке...кончик моего члена погрузился глубоко в ее горло. Мама издала одобрительное "Мммммм", от которого восторженные вибрации пробежали по моему твердому члену и по всему телу, заставив мои мышцы почти свестись судорогой, когда я рефлекторно их растянул.

— О Боже, мам! - простонал я. - Я люблю тебя, мам! Я люблю твой рот...твой сладкий, горячий, притягательный рот! - Мама снова лукаво, сексуально подмигнула мне и медленно отступила, яростно посасывая меня. При этом ее язык деловито скользил по моему стволу, прежде чем возобновить это чудесное дразнящее действие на мою набухшую головку. Внезапно я отчетливо осознал, насколько драгоценна папина любовь к маме Кэрри.

Она позволила мне выскользнуть из ее рта, чтобы продемонстрировать свой ловкий язычок, скользящий по набухшей головке, и прошептала: - Я люблю твой член, Томми! Мне нравится, какой он на вкус. - Мама снова подмигнула мне, прежде чем добавить: - А я и не подозревала, какой ты большой, сладенький! Ты, наверное, длиннее и толще своего папы!

Затем мама снова принялась поглощать меня, беря глубоко в рот, демонстрируя, с какой легкостью она делает глубокий минет своему сыну... Яростно отсасывая мне и заставляя меня извиваться и стонать на диване на веранде. Ни мастурбация, ни свидание не подготовили меня к тому, с каким острейшим удовольствием моя мать сосала мой член, и я был ошеломлен тем, как быстро мама довела меня до предела. Только что я наслаждался сладким ощущением маминого теплого рта и ее нежного, как шелк, языка, а в следующее мгновение почувствовал, как сперма поднимается из моих яичек, и выдохнул: - Мама... О Боже, мама, я сейчас кончу!

Я не был удивлен, когда мама отказалась отпустить меня, но все равно меня охватил трепет, когда я увидел, как она взволнованно смотрит мне в глаза, продолжая сосать. Ее щеки округлились, а затем я кончил - нет, взорвался в мамином рту, извергая сперму так сильно и быстро что это ощущение граничило одновременно с удовольствием и болью. В конце концов наслаждение восторжествовало, я захныкал, когда мама издала одобрительные звуки, впервые проглотив мое горячее семя.

Мама продолжала сосать мой член, даже когда поток моей спермы сошел на нет. Ее язык ласкал головку моего члена, заставляя меня вцепиться в диванные подушки, и удовольствие, непохожее ни на что, что я когда-либо испытывал, пульсировало в моем члене. После целой вечности экстаза мама оторвала меня от своих губ и присела на корточки. Ее лицо светилось любовью и вожделением.

— О, сынок! – вздохнула мама, и ее голос был хриплым от вожделения. - Я попробовала... о, Томми, мне нравится вкус твоей спермы. Я люблю тебя, Томми...Я люблю тебя и твой член...Мама так тебя любит... так... - Глаза мамы невероятно расширились, и она хлопнула себя ладонью по лицу, как будто чудовищность того, что она сделала, впервые пососав член своего сына, ошеломила ее.

Я наклонился вперед и погладил ее по лицу рукой. - Мам, ты в порядке?

Мама кивнула, все еще прикрывая рот рукой, а по щекам у нее текли слезы. Наконец хриплым шепотом она ответила: - О боже, да! Я люблю тебя, Томми! - Она встала, выглядя дикой и прекрасной. Ее огромные груди выпирали из-под платья, и я почувствовал запах ее возбуждения... ее влаги, который наполнил меня сильным и первобытным желанием.

Я потянулся к ней, но мама покачала головой. - Я люблю тебя, сынок. Мы... мы поговорим утром! - Она наклонилась и поцеловала меня. Ее язык проник в мой рот на долгое, восхитительное мгновение, и я слегка осознал, что пробую себя на вкус губами и языком моей матери, а затем она прервала поцелуй, бросила на меня последний любящий взгляд и прошептала: - Я люблю тебя, Томми Гамильтон! - и поспешила внутрь, оставив меня ошеломленным и немного сбитым с толку.

Не знаю, как долго я просидел на нашем крыльце, заново переживая тот вечер и его странную и чудесную кульминацию. Маме, казалось, понравилось то, что она сделала, и она не вела себя так, будто я сделал что-то не так, но в конце концов, похоже, сбежала. Я не был уверен, что мне делать дальше... пойти за ней, встретиться с ней лицом к лицу и убедиться, что с ней все в порядке, или подождать до утра. К счастью, мои размышления о дилемме были прерваны и решены кем-то другим.

— Томми... милый, ты в порядке?

Я посмотрел вверх, ожидая увидеть маму, но вместо этого я нашел маму Кэрри. Она смотрела на меня сверху вниз, и лицо ее покраснело от занятий любовью с сыном...моим отцом. Мама и мама Кэрри были очень похожи, но самым большим отличием в эти дни были серебристо-белые волосы мамы Кэрри, обрамлявшие ее лицо... великолепная грива, которая ниспадала ниже плеч и в данный момент была спутанной и растрепанной, выдавая тот факт, что она недавно встала с постели.

— Да, мам... я в порядке. - Пробормотал я, пытаясь отвести взгляд, но все еще оставаясь мужчиной. Мне было трудно отвести взгляд от такой чувственной и прекрасной женщины.

Мама Кэрри выскользнула за дверь с двумя банками пива...пиво из папиных запасов. Она предложила мне одну со словами: - Похоже, тебе не помешало бы выпить, дорогой, - и села рядом со мной, плотно закутав свое полное, пышное тело в короткий шелковый халат. Маме Кэрри только что исполнилось шестьдесят два, но, если бы не ее серебристая грива, она могла бы сойти за женщину лет на десять-пятнадцать моложе...А может, и больше. Я почувствовал, как мой член слегка напрягся при виде ее мясистых грудей, обтянутых халатом, с четко очерченными сосками на тонком материале. Мой член слегка дернулся в ответ на ее красоту и исходящий от нее запах секса...запах ее киски, очень похожий на мамин, смешивался с ароматом папиной спермы.

Внезапно я осознал, что мой член просто торчит из брюк и твердеет, словно изучая саму маму Кэрри. - О боже. Прости, мам! – ахнул я, когда потянулся свободной рукой, чтобы засунуть свой член обратно в штаны.

Мама моего отца протянула руку и остановила меня. - Томми, все в порядке. Я вижу это не в первый раз. - Она сексуально ухмыльнулась мне и добавила: - И, честно говоря, наверху есть почти такой же, и... - Мама Кэрри покосилась на него, изучая мгновение, прежде чем продолжить, - Он очень похож на твой и член дедушки Тома тоже!

Я как бы вытаращил глаза на маму Кэрри, когда она крепче сжала мою руку и отвела ее назад, чтобы показать мою теперь уже заметную эрекцию. Ее пальцы гибко скользнули вниз по моей руке, пока не переплелись с моими собственными. - И, - как бы невзначай объявила она, - я никогда не возражала против того, чтобы увидеть такую красоту. - Она подняла свою банку с пивом в знак приветствия, и я, как последний идиот, последовал ее примеру. Мы оба сделали по глотку пива...осушив почти половину.

Последовало молчание, пока я смотрел на нее, а она - на меня...она смотрела на меня всего, пока, наконец, не сказала: - Томми, ты должен знать, что сделал свою маму счастливой...очень счастливой.

Я пожал плечами и ответил: - Я не знаю. Мама казалась ужасно расстроенной после того, как она... она, эм, набросилась на меня!

Мама Кэрри кивнула и сказала: - Я думаю, может быть, лучше сказать "потрясена", дорогой. Прошло много времени с тех пор, как Дебби умерла...твоя мама испытывала такую сильную любовь к другому человеку.

Увидев мой озадаченный взгляд, мама Кэрри сжала мою руку и сказала: - Молли очень любит Джона и меня...как и все мы, влюбленные. В некотором смысле, мы все трое женаты, но, Томми, самой большой любовью твоей матери всегда была твоя мама Дебби, - ее голос слегка дрогнул при упоминании имени моей другой матери... имени ее сестры. Она улыбнулась мне и продолжила: - Твоя мать потеряла частичку себя, когда умерла Дебби. То, что ты сделал сегодня вечером, вернуло ей это чувство. Большинству людей везет, если они встречают свою вторую половинку. Невероятно редко можно обнаружить, что у тебя есть вторая половинка... кто-то, кто любит тебя так глубоко и сильно.

Я понял это и поспешно сказал: - Я действительно так люблю маму...как никого другого в мире. - Я поколебался, а потом продолжил: - Я люблю маму так же, как папа любит тебя, мама Кэрри!

Она глубоко вздохнула и улыбнулась мне с любовью. - Я знаю, что ты любишь ее, милый. Я видела это в глазах твоей матери, когда она недавно поднялась наверх. Не волнуйся, ничего не изменится, но прямо сейчас ей просто нужно немного времени, чтобы смириться с этим. - Мама Кэрри наклонилась, а ее тяжелые груди прижались к моей груди и коснулись кончика моего теперь уже очень возбужденного члена, и целомудренно поцеловала меня в губы.

Она откинулась назад и внимательно посмотрела на меня. Она снова спросила: - Ты в порядке, Томми?

Я улыбнулся своей любимой маме Кэрри и сказал: - Да, я так думаю.

Она улыбнулась мне в ответ и сказала: - Хорошо. Думаю, мне лучше вернуться в постель, пока эта твоя прелесть не ввела меня в искушение. - Я застонал, когда она быстро отпустила мою руку и обхватила пальцами мою эрекцию. Она наклонила голову и легонько поцеловала меня прямо в головку члена, высунув язык, чтобы слизать немного моего уже выступившего преякулята.

— О, боже, мама! – застонал я. Мой член все еще был чувствителен от маминого любовного внимания.

Мама Кэрри хихикнула и встала. Улыбаясь, как ребенок, которого застали за запуском руки в банку с печеньем, она сказала: - Извини.... Быть хорошей девочкой никогда не было моей сильной стороной. Мне лучше уйти, пока я не разозлила твою маму чем-нибудь ужасным.

Мне потребовалось время, чтобы что-то сказать, так как я был сосредоточен на том, чтобы снова не кончить на месте. – Ух ты... это значит...ты и я... как ты и мама с папой?

Я не думал, что в моих словах есть хоть какой-то смысл, но мама Кэрри, похоже, поняла суть моего вопроса. Она пожала плечами, отчего ее тяжелые груди выпятились под халатом, и ответила: - Ну, это действительно зависит от тебя и твоей мамы, Томми. - Она сморщила носик, а затем сексуально подмигнула мне. - Но я очень на это надеюсь. Держу пари, что твой член был бы восхитителен внутри меня, и я уже представляю, каково это - быть с тобой и Джоном одновременно!

Она направилась к двери, но, открыв ее, остановилась. Мама Кэрри оглянулась на меня с более серьезным выражением лица и сказала: - Я рада, что ты с мамой готовы сделать этот шаг сейчас. Единственное, о чем я сожалею, став любовницей и женой своего сына, - это о том, что я ждала так долго. - Папина мама облизнула губы и добавила: - Если бы я точно знала, насколько это будет замечательно, я бы трахнула своего сына в ту же секунду, как ему исполнилось восемнадцать, вместо того чтобы потерять три года величайшей любви, которую только может познать женщина.

Она направилась к двери, но остановилась и вернулась. - И еще кое-что, Томми. Я горжусь тобой. Ты вырос прекрасным, любящим человеком, и наша семья стала еще богаче благодаря тому, что ты стал ее важной частью. Я люблю тебя, сынок. - Она остановилась и хихикнула. - Может, мне стоит сказать: "Я люблю тебя, внук!" Черт, это действительно усложняет ситуацию, не так ли? - Она рассмеялась и скрылась в доме, а я остался сидеть, чувствуя себя еще более ошеломленным, чем раньше.

Я сел и допил пиво, внезапно почувствовав, что устал и сам немного подавлен проведенным вечером. Я даже не мог вспомнить, как я надеялся провести вечер. Наконец, я встал и направился внутрь. Мой член наполовину встал, не желая отказываться от надежды на новые развлечения и игры. В качестве уступки я даже не потрудился убрать его, полагая, что я единственный, кто еще не спит. Я тихо поднялся по лестнице, на мгновение задержавшись у маминой двери и раздумывая, стоит ли мне заходить. В конце концов, я решил не торопить события и пошел в свою спальню.

Я закрыл за собой дверь и включил свет только для того, чтобы подпрыгнуть на месте, услышав: - Так какого черта, Томас? Ты трахал наших мамочек сегодня вечером?

Я глубоко вздохнул и, обернувшись, увидел, что моя сестра сидит на подоконнике, выглядя такой же очаровательной, как мама и мама Кэрри, в светло-голубой ночной рубашке из трикотажа, которая доходила где-то до середины бедра. Ее длинные светлые волосы ниспадали на спину и блестели так, словно их расчесывали тысячу раз. Если не считать светлых волос, Полли была более высокой и стройной копией своей матери - невероятно загорелые ноги и огромная упругая грудь, гордо выступавшая из-под ночной рубашки. Уже не в первый раз я замечал, что ее соски выглядят точь-в-точь как у ее мамы. - Господи, сестренка... Ты меня чертовски напугала, и нет...Я не трахал ни свою маму, ни твою.

Полли ухмыльнулась мне и ответила: - Ну, кое-что все равно случилось, Томми. Я слышала, как ты стонал из своей комнаты, и мама поднялась по лестнице, радостно напевая, как будто ее только что трахнул папочка. - Она помолчала и спросила: - Ты сделал Молли предложение сегодня вечером?

Я широко улыбнулся и кивнул. Моя сестра бросила на меня странный взгляд - что-то похожее на смесь страха и зависти. - Ну? Получилось? - Полли зарычала, наклоняясь вперед так, что ее тяжелые груди натянули ночную рубашку.

Я глубоко вздохнул и сказал: - Мама сказала "да"! Мы будем любовниками, мужем и женой...Я не уверен, когда, но она сказала "да".

— А что это за стоны были недавно? - Моя сестра ухмыльнулась, а затем довольно сносно изобразила мой голос: - О боже, мам... Я сейчас кончу, мам! - Полли рассмеялась и спросила: - Что это было? Я имею в виду, кто-то был занят сегодня вечером... или что-то в этом роде? - Она с удивлением посмотрела на мой наполовину вставший член.

Я почувствовал гордость и смущение, когда ответил: - Эм... мама сделала мне мой первый минет. - Я на мгновение задумался. - Это было чертовски круто!

Полли некоторое время смотрела на меня. Ее глаза снова наполнились страхом и завистью, а ее большие груди вздымались и опускались под ночной рубашкой. - Так... ничего себе. Ты и твоя мама, да? Еще одна любовная история об инцесте в семье Гамильтонов.

Моя сестра провела рукой по волосам и с веселым выражением на лице добавила: - Я рада за тебя, Томми. Ты всегда знал, чего хочешь, и теперь твои мечты сбываются. - Полли встала, подошла и обняла меня, став третьей очаровательной и сексуальной женщиной за сегодняшний вечер, которая прижалась ко мне своим роскошным телом. Мой член, уже наполовину вставший, дернулся и приподнялся в ответ, упираясь в низ живота Полли и привлекая ее внимание.

Полли высвободилась из наших объятий и отступила назад. - Успокойся, тигр. Может, тебе стоит спрятать оружие в кобуру? - сказала она, снова взглянув на мой член, теперь уже с удивлением и интересом.

Я вздохнул, наклонился и убрал его. - Я ничего не могу с собой поделать...все вы, чертовски привлекательные женщины. - Полли рассмеялась, а я посмотрел на нее и сказал: - Знаешь, говорят, что большинство случаев инцеста происходит между братьями и сестрами.

Полли закатила глаза и вернулась на свое место на подоконнике. - Да, но даже если бы я поддалась искушению, ты бы хотел, чтобы первой была твоя мама. Молли этого заслуживает, - она помолчала немного. В ее глазах появилось отстраненное выражение, и она добавила: - И ты тоже, брат. Ты был влюблен в свою маму еще до того, как у тебя начались проблемы.

Какое бы сексуальное напряжение ни возникло между мной и сестрой, оно рассеялось в наступившей тишине. Разница в возрасте между нами составляла всего около трех месяцев, и у нас никогда не было секретов друг от друга. Я делился с Полли своими чувствами к маме, казалось, целую вечность. За все эти годы мы никогда не пытались исследовать возможности, которые были между нами...конечно, у нас были моменты "покажи мне свою, и я покажу тебе свой", и я буду честен и скажу, что именно Полли научила меня французскому поцелую с девушкой, но мы оба всегда знали, что я хочу свою маму, и что Полли, ну...

— А ты, Полли...? Ты уже приняла решение насчет...?

— Папы и меня? - Лицо Полли стало красным, как свекла. - Нет... Боже, я все время думаю об этом, и мысль о том, что мы с папой были любовниками, заставляет меня взмокнуть, испугаться и разозлиться одновременно.

Я вздохнул и покачал головой. Возможно, в этом и заключалась разница между тем, чтобы быть мужчиной и женщиной. У меня никогда не было сомнений в том, что я хочу свою маму, и как только я полностью осознал, что действительно хочу быть с мамой в полной близости, единственное, что меня удерживало, - это совет Полли подождать, пока мне не исполнится восемнадцать...я стал взрослым.

С другой стороны, с тех пор как нам с Полли рассказали правду о нашей семье, она никак не могла решить, хочет она сближаться с папой или нет. Я знал, что она любила его, и я знал, что он привлекал ее... что она часто фантазировала о папе, о маме и о маме Кэрри, но какая-то часть ее сдерживалась. Я не был уверен, было ли это своего рода зацикливанием на инцесте как таковом, или это было частью упрямства Полли, которая утверждала, что на самом деле у нее нет выбора. В течение последних нескольких лет она часто доверялась мне, подробно описывая свои чувства, из-за которых она была готова сорвать с себя одежду и пойти трахать папу или никогда…никогда не рассматривать возможность присоединиться к сексуальным развлечениям нашей семьи.

— Я полагаю, то, что ты с твоей мамой стали любовниками, означает, что ты с моей мамой тоже станете любовниками? - Сказала Полли, вырывая меня из задумчивости.

Я пожал плечами и ответил: - Не знаю... может быть. Я думаю, нам с мамой нужно принять это решение вместе. Я знаю...Я не хочу, чтобы мама перестала быть близкой с папой или твоей мамой. - Я ухмыльнулся, не в силах удержаться от возможности по-братски поддразнить ее, и добавил: - Мама Кэрри сказала мне, что она не против такой возможности.

Полли закатила глаза и издала веселый и в то же время горький смешок. - Боже! Мама может быть такой шлюхой. - Она посмотрела на мою промежность, где мой все еще почти эрегированный член заметно выпирал. - Она тебе тоже сегодня отсосала?

Я покачал головой и ответил: - Нет, но она сказала мне, что он очень похож на папин и дедушки Тома...и она легонько поцеловала его.

У Полли отвисла челюсть, и на лице появилось выражение раздражения, хотя она, казалось, тоже немного возбудилась. Ее выпуклые соски набухли под тонким хлопком ночной рубашки. Наконец, она просто рассмеялась, а затем, расставив свои длинные стройные ноги, вылезая в окно. - Спокойной ночи, старший брат. Отдохни немного. С нашими мамочками-нимфоманками, я полагаю, тебе это понадобится.

Она вышла из окна прежде, чем я успел пожелать ей спокойной ночи, но она вернулась, наклонила голову и случайно распахнула ворот своей ночной рубашки, обнажив большую часть своих больших сисек, сказав: - Я рада за тебя, Томми, и за то, чего это стоило. Я думаю ты с Молли будете так же счастливы, как папа с мамой! - Она послала мне воздушный поцелуй и сказала: - Я люблю тебя, брат, - а затем ушла. Через несколько мгновений я услышал, как закрылось окно ее спальни.

Я постоял там с минуту. В голове у меня все смешалось. Наконец, я сбросил одежду и упал на кровать, несколько раз сочувственно погладив свою эрекцию, думая о маме и о маме Кэрри и даже о своей сестре. В конце концов, я решил не дрочить. Я понятия не имел, что будет завтра, но подозревал, что дни, когда я занимался мастурбацией, подошли к концу. С этой мыслью я заснул с легкой улыбкой на лице.

*************************************

На следующее утро я спустился к завтраку и увидел, что папа рассматривает мамино новое обручальное кольцо. Они вдвоем сидели за старым, покрытым царапинами кухонным столом, который принадлежал еще моей прапрабабушке Полли...тезке сестры. Мама улыбалась от уха до уха, а ее лицо слегка покраснело от смущения, когда папа посмотрел на меня и, присвистнув, сказал: - Какой красивый камень. Как, черт возьми, ты смог себе это позволить?

Я согнул руку, напрягая мышцы, и сказал: - Тяжелая работа и пот. Это за последние три года, когда я косил газоны, сажал деревья и кусты. - Мамины глаза расширились, и я понял, что она собирается возразить, бросился к ней и крепко поцеловал в губы, заглушая все, что она собиралась сказать. К моей радости, она ответила на мой поцелуй, приоткрыв губы и втянув мой язык в свой рот. Когда поцелуй закончился минуту или две спустя, я добавил, затаив дыхание: - И я не взял ни пенни из своих денег на колледж!

Мамины глаза расширились и, казалось, увлажнились, когда она выдохнула: - Я так сильно люблю тебя, сынок! - Она обвила меня руками и крепко прижала к себе. Я почувствовал, как мой член быстро затвердел, когда я понял, что под ее желтым сарафаном в цветочек на ней не было лифчика, и, судя по тому, что я мог разглядеть, положив руку на ее ягодицу, это было самое большее, что я мог сказать, - еще одно бикини-стринги.

Это заняло несколько мгновений, но я, наконец, вспомнил, что в комнате есть и другие люди. Мама велела мне сесть, что я и сделал, после того как принял рукопожатие и объятия от папы, который смотрел на меня. Выражение его лица было гордым, любопытным и даже немного грустным одновременно.

— Все в порядке, пап? - Спросил я, не уверенный в этом странном выражении лица.

Папа вздохнул и кивнул. - Когда-нибудь ты посмотришь на своих собственных детей, Томми, и вдруг задашься вопросом: "Когда, черт возьми, они успели вырасти и что, черт возьми, мы сделали, что позволило им стать такими хорошими?" - Он продолжал смотреть на меня с тем же странным выражением и тихо сказал: - Я горжусь тобой, сынок.

— Мы все такие, - сказала мама Кэрри, внезапно появившаяся рядом со мной, все в том же облегающем халате, который был на ней накануне вечером, и, очевидно, такая же голая под ним. Она поставила перед нами тарелку с яйцами, сосисками и овсянкой. - Ешь, Томми. Я подозреваю, что сегодня тебе понадобятся силы. - Она подмигнула мне, а затем лукаво улыбнулась маме.

Мама Кэрри присоединилась к нам за столом, и мы вчетвером непринужденно поговорили о наших с мамой планах на свадьбу. Мама сказала: - Я бы хотела пожениться где-нибудь на берегу Мексиканского залива...Я знаю, что на побережье Алабамы есть несколько приятных тихих местечек. - Она потянулась, взяла меня за руку и продолжила: - Дорогой... Если ты не против, я бы хотела, чтобы преподобный Стейнбек обвенчал нас. Ему уже много лет, но я знаю, что он был бы рад провести церемонию.

Папа и его мама улыбнулись и кивнули друг другу. Хотя я не сразу это понял, но до меня вдруг дошло, что Стейнбек был тем, кто проводил церемонию поминовения мамы и Дебби во Флориде так давно. Я поднес мамину руку к губам и, поцеловав ее пальцы, ответил: - Я думаю, мама Дебби одобрила бы это!

— Когда, по-твоему, ты хотела бы сыграть свадьбу, Молли? - Спросила мама Кэрри.

Я посмотрел на маму, и она пожала плечами и улыбнулась. Я усмехнулся и сказал: - Ну, мы с Полли заканчиваем школу через три недели. Как насчет того, чтобы провести свадьбу в первую субботу июня?

Мама тихонько взвизгнула и вдруг оказалась у меня на коленях, целуя мое лицо и хихикая: - Да, да, да!

Папа засмеялся и сказал: - Я думаю, вы все не верите в длительные помолвки! - Затем он, казалось, на мгновение стал серьезным и сказал: - Э-э, вы ведь планируете продолжать жить здесь, не так ли?

Мама Кэрри игриво похлопала его по затылку и сказала: - Конечно, они будут... Это такой же их дом, как и наш. - Затем ее улыбка погасла, и она посмотрела на нас с мамой и спросила: - Верно?

Моя мама вопросительно посмотрела на меня, и я улыбнулся в ответ. Я посмотрел на папу и маму Кэрри и ответил: - Безусловно, мы с мамой больше нигде не хотели бы жить. - Это было странно, но в то же время круто - говорить и от имени мамы, и от имени моей семьи...быть доминирующим мужчиной... в некотором роде.

Папа начал хлопать, а мама Кэрри встала, подошла и сначала поцеловала меня. Ее язык сексуально скользнул в мой рот, а затем поцеловала маму с такой же, если не большей страстью. - Хорошо, - хрипло сказала она. - Я не могу представить нашу жизнь без людей, которых мы любим больше всего на свете.

Мама погладила маму Кэрри по лицу и тихо сказала: - Я даже не хочу думать о таких вещах, сладкая. Я... мы... так сильно любим тебя и Джона.

В ее глазах стояли слезы, когда она встала и страстно поцеловала маму Кэрри, а затем моего папу, а затем вернулась, чтобы наклониться и поцеловать меня долгим и страстным поцелуем. - Томми, сегодня такой прекрасный день. Я подумала, что мы могли бы прогуляться после завтрака. - Ее глаза сквозь слезы светились похотью.

— Я бы с удовольствием, мам! - Ответил я.

Мама Кэрри повернулась к маме и сказала: - Молли, я оставила одеяло бабушки Полли на диване в гостиной... если оно тебе понравится.

Мама слегка покраснела, а затем озорно улыбнулась и сказала: - Я бы с удовольствием. - Она повернулась ко мне и сказала: - Ты заканчивай есть, сладкий, а я схожу за кое-какими вещами.

Она начала выходить из комнаты, когда мама Кэрри окликнула ее: - Молли, может быть, позже мы сможем поговорить о том, чтобы привести в порядок комнату Томми, когда он переедет в твою спальню?

Я в замешательстве посмотрел на маму Кэрри. - Переделать... переделать во что?

Я увидел, как мама обернулась, выглядя немного озадаченной, а мама Кэрри одарила нас всех сексуальной ухмылочкой и ответила: - О, я не знаю... Комната для шитья, или комната для гостей, или, может быть, детская.

Мама на мгновение разинула рот, а папа рядом со мной усмехнулся. Маме потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Она поднесла руку к щеке, возможно, чтобы почувствовать жар своей покрасневшей кожи, прежде чем, наконец, улыбнулась нам в ответ. Ее глаза сфокусировались на мне с такой любовью, что у меня перехватило дыхание, и я сказал: - О боже!

**************************************

Это был чудесный день... один из тех, что Бог подарил нам в конце апреля, перед тем как наступила летняя жара. Мы с мамой, взявшись за руки, прогуливались по одной из тропинок, которые поднимались по кругу на холм над домом. Певчие птицы пели нам серенады, пока мы прогуливались, а легкий ветерок ерошил короткие мамины волосы. Какое-то время мы просто шли молча, но в конце концов мне пришлось спросить: - Ты в порядке, мам? У нас все в порядке?

Мама отпустила мою руку. Ее пальцы скользнули вверх по моей руке, когда она прижалась ко мне, положив голову мне на грудь. - О да, Томми, я в полном порядке. Думаю, прошлым вечером... чудовищность того, что я... что мы сделали, просто ошеломила меня. - Она посмотрела на меня, и ее зеленые глаза наполнились страстью. - Сынок, я давно не чувствовала себя так, как прошлым вечером. Как бы сильно я ни любила Джона и Кэрри, я забыла, какой сильной и прекрасной может быть настоящая любовь.

Мы остановились и поцеловались. Мамина рука легла на мою щеку, а наши языки встретились и радостно заплясали у нас во рту. Когда мы закончили целоваться, я почувствовала легкое головокружение и была счастлив, как только может быть счастлив человек. - Ух ты. Я мог бы провести остаток своей жизни, целуя тебя, мам, - пробормотал я, прижимая ее к себе. На мне были футболка и джинсы, и я чувствовал мамину тяжелую грудь под тонким летним платьем. Я чувствовал, как сильно бьется ее сердце, и знал, что она тоже чувствует, как бьется мое сердце.

— Мы будем, сладенький... целоваться и многое другое. - Она отпустила меня, снова взяла за руку и шагнула вперед, задумчиво глядя на меня через плечо, пока вела дальше. - Давай, сладенький, - сказала она низким, страстным голосом.

Мы шли все дальше и выше. Я знал эти тропинки как свои пять пальцев и нисколько не удивился, когда мы вышли на залитую ярким солнцем поляну, на которой находилось наше семейное кладбище. Мамина рука крепче сжала мою, когда мы прошли через открытые кованые ворота и прошли мимо могилы бабушки Полли и надгробия дедушки Тома, прижавшихся друг к другу, как влюбленные, которыми они когда-то были. Я не мог удержаться от улыбки и кивка им, когда мы проходили мимо, почему-то чувствуя, что они знают о нас и одобряют.

— О, дорогая... – Услышал я шепот мамы, когда мы подошли к могиле мамы Дебби. Слезы текли по ее лицу, когда она протянула руку и погладила гладкий край мраморного надгробия. Я подошла к маме и обняла ее за плечи. Губы мамы беззвучно шевелились, когда она возносила молитву своей возлюбленной, жене и первой большой любви. Наконец, она вытерла лицо, посмотрела на меня и сказала: - Твоя мама Дебби так гордилась бы тобой...Ты...посмотри, каким замечательным, любящим молодым человеком ты вырос. - Она выскользнула из моих объятий и села на памятный знак мамы Дебби лицом ко мне.

— Мы с Дебби никогда не говорили о возможностях, которые может повлечь за собой твое взросление, Томми, но я думаю, она всегда знала, что это может случиться...вы, Гамильтоны, и ваша любовь к семье. Я бы хотела, чтобы она была здесь для тебя...и принимала участие. - Мама хихикнула и сказала: - Дебби с удовольствием выебала бы тебе мозги!

Я огляделся по сторонам, ощущая на лице легкий ветерок, доносящий ароматы, которые казались одновременно знакомыми и неуловимыми... или, возможно, это были просто воспоминания. - Я думаю, что сейчас она здесь, мама... Я думаю, что, возможно, все любящие люди из нашей семьи, которые ушли из жизни, всегда были рядом с нами. Может быть, именно наша любовь притягивает их к нам.

Мама улыбнулась и сказала: - Да, любимый. Я почти всегда чувствую ее рядом с собой. Я надеюсь, что она сейчас здесь, потому что, мне кажется, вот-вот произойдет что-то, чему стоит стать свидетелем. - Не сводя с меня глаз, я наблюдал, как она медленно задирает подол своего платья.

— Сынок, прошлым вечером...Я была первой женщиной, которая отсосала у тебя, не так ли?

Я кивнул и, широко улыбнувшись маме, ответил: - Да, и это было чудесно, мам!

Она озорно улыбнулась мне в ответ и продолжала задирать платье, пока я не ахнул от восторга, когда моя мама показала мне свою киску. За последние несколько лет я взял за правило при каждой возможности любоваться маминой киской и ее внешним видом. Когда я впервые сделал свои наблюдения, мама была полностью выбрита, хотя позже я заметил, что она начала отращивать свои заросли, в конечном итоге превратившись в дикую и непослушную штуку, которая соперничала с зарослями папиной матери, но в течение последнего года или около того мама начала подстригать волосы на своей киске в ухоженная V-образная форма, указывающая на ее красивое влагалище.

Мама раздвинула бедра, приподнимая платье и подставляя свою киску солнцу. - Мама, ты такая красивая! – выдохнул я, когда инстинктивно подошел ближе и опустился на колени, немного неловко, так как мой член, и без того наполовину вставший, теперь набух от близости к месту моего рождения. Ее половые губки... были набухшими и почти темно-розовыми от возбуждения, широко раскрытыми в сексуальном расцвете и блестящими от влаги.

— Твоя мама Дебби всегда говорила, что у тебя никогда не должно быть мужчины, который не сможет или не захочет заставить тебя кончить своим ртом, - тихо сказала мама. - Ты когда-нибудь раньше лизал киску, Томми? - Когда я молча покачал головой, мама вздохнула и спросила: - Хочешь полизать мамину киску, сынок?

— О да, - чуть не закричал я. Я немного подвинулся вперед на коленях и почувствовал запах маминых соков...ее влажной и возбужденной киски - ее аромат заставляет мой член пульсировать в ответ, ее острый запах воздействует на меня на всех сознательных и бессознательных уровнях.

Я подался вперед, а мои руки легли на мамины бедра, которые я развел чуть шире, восхищаясь тем, какой сочной, влажной и прекрасной была ее киска. Казалось, в мире воцарилась тишина, нарушаемая только все более тяжелым маминым дыханием и стуком моего колотящегося сердца. – Ты такая красивая, мам, - тихо сказал я, и мое лицо было всего в нескольких сантиметрах от ее киски.

Повинуясь внезапному порыву, я поджал губы и подул на ее трепещущую плоть, и мама ахнула. Ее бедра содрогнулись под моими руками, а ее киска, казалось, вздрогнула, и струя горячей жидкости вырвалась наружу и забрызгала мое лицо. Мама всхлипнула: - О Боже! - и, прежде чем я успел среагировать, на меня обрушилась еще одна струя горячих соков.

Не знаю, как я догадался, но я сразу понял, что мама только что облила меня соками своей киски. Я позволил им стекать по моему лицу и в рот, в то время как мой член чуть не взорвался, когда я попробовал мамину киску на вкус. - П-прости, сынок, - простонала мама. - Я такая возбужденная...что кончила прямо сейчас.

Я поднял взгляд и был очарован выражением маминого лица, ее дрожащей нижней губой и дикими от возбуждения глазами. - Мне нравится, мам, - с энтузиазмом сказал я. - Мне нравится, какая ты на вкус! - И чтобы доказать это, я резко прижался лицом к ее киске, восхищаясь внезапным ощущением влажного, шелковистого жара и остротой ее вкуса, когда я дико провел языком вверх и вниз по маминому влагалищу.

Все мамино тело, казалось, напряглось. Ее ноги напряглись, а затем поднялись и опустились мне на плечи, когда ее бедра прижались к моим ушам, мягкие и скользкие, но не совсем заглушающие ее крики удовольствия. Я почувствовал, как ее руки опустились мне на голову, а пальцы вплелись в мои волосы, потянули и удержали в поисках опоры. На мгновение все мамино тело, казалось, заколебалось взад-вперед на камне мамы Дебби, а затем сжалось вокруг моей головы и лица, повиснув на мне так, словно это была самая дорогая жизнь. Пока я лизал и посасывал восхитительную мамину киску, я обхватил ее ягодицы ладонями, стабилизируя ее и давая мне возможность крепче прижаться лицом к ее бедрам!

Я был как маленький ребенок, которому разрешили просто уткнуться лицом в праздничный торт, и я ел мамино влагалище с восторгом и энтузиазмом настоящего ребенка, водя языком вверх и вниз по ее половым губкам, а затем вонзая его в нее, поглощая ее обильные соки, пока их бурлящий поток не стал угрожать утопить меня, уткнувшийся ртом и носом в складки ее тела.

Я на мгновение отодвинулся, всего на несколько сантиметров, но все равно вызвал у мамы стон, когда я хватал ртом воздух. Я задержался ровно настолько, чтобы сориентироваться, и снова погрузился в работу, облизывая и посасывая мамино влагалище, пока она прижималась ко мне, но уже с большим расчетом на трах, чем изначально. Я провел языком по широко раскрытой маминой щели, проводя взад и вперед по ее губам, а затем по вершине, замедляя свои облизывания, пока не почувствовал, как мой язык скользит по маленькому набухшему бугорку, и не услышал и почувствовал мамину реакцию - ее тело забилось в конвульсиях, когда она завизжала так, что я чуть не лишился чувств. кончаю в свои джинсы. Мысленно я улыбался, как кошка, которая только что съела канарейку. Я нашел мамин клитор.

— О, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДА.... МАЛЫШ ТОММИ, СЛАДЕНЬКИЙ... ДА-А-А-А! - промурлыкала мама, когда я нежно провел языком по ее клитору. Я почувствовал, как ее соки снова брызнули мне на нижнюю губу и подбородок, когда я легко и медленно провел языком по ее набухшему, похожему на пенис отростку. Я повторил это действие и почувствовал, как она прижалась тазом к моему лицу. Я вытащил язык и так осторожно, как только мог, обхватил губами ее клитор и просто удерживал его на месте, а мама застыла, как будто ее ударило электрическим разрядом, и залаяла, как гончая, обезумевшая от похоти. Я был совершенно уверен, что папа и мама Кэрри могли слышать ее.

Я почувствовал, как мамины руки опустились с моей головы только для того, чтобы начать царапать мои плечи, в то время как ее пятки беспомощно барабанили по моей спине, когда она погрузилась в интенсивный оргазм. Оставив одну руку обхватывать ее ягодицу, я снова придвинул другую руку поближе и провел средним пальцем по ее щелке, слегка наклонив голову, чтобы дать ей возможность поработать. После короткой рекогносцировки я погрузил палец в свою мать и повернул запястье, вспомнив совет Полли по троганию пальцами девушки, который она дала мне некоторое время назад.

— Осторожно проведи пальцем по кругу, поверни запястье, а затем осторожно исследуй переднюю верхнюю стенку киски девушки, пока не найдешь ее особое местечко, - наставляла меня Полли так буднично, как если бы она давала мне инструкции по выпечке торта.

Я вспомнил, как жадно слушал ее и спрашивал: - Как я узнаю, что нашел ее особое место?

Моя сестра улыбнулась мне и ответила: - Поверь мне, Томми...ты поймешь.

Полли, благослови ее Господь, была права. Я перевернул запястье и начал нежно поглаживать пальцем мамину горячую киску, как вдруг мама начала истерически кричать и лаять, пытаясь прижаться к моему лицу и пальцу, а затем, когда я массировал ее точку G, я начал нежно посасывать ее клитор, и она кончила, обезумев от удовольствия.

— БЛЯДЬ, БЛЯДЬ, БЛЯДЬ! ЛЮБИ, ДА, ЛЮБИ МЕНЯ ПАЛЬЧИКАМИ И СОСИ МЕНЯ, ЗАСТАВЬ МЕНЯ КОНЧИТЬ, ММММ, ТОМММММИИИИИ, - закричала мама, когда я почувствовал, как ее соки хлынули повсюду, когда она начала испытывать оргазм. Я снова поднял взгляд, и на ее лице отразились чистая похоть и экстаз. Она пускала слюни, а ее глаза безумно закатились, и она закричала: - ЛЮБИ МЕНЯ, ТРАХНИ МЕНЯ! ЗАСТАВЬ МЕНЯ КОНЧИТЬ, КОНЧИТЬ ТАК, КАК ЭТО ДЕЛАЛА ДЕББИ!

Мама внезапно обмякла, как будто потеряла сознание, и упала мне на руки. Ее вес сбил нас с ног, и я оттолкнулся, так что мы приземлились, растянувшись - я на спину, а мама на меня сверху. На несколько секунд я подумал, что с моей матерью что-то не так, но потом ее взгляд сфокусировался, и она вскрикнула: - Я люблю тебя, сынок! - и она прижалась ко мне. Она поцеловала меня, не обращая внимания на свои собственные соки, и сами поцелуи превратились в смесь поцелуев. Мы облизывали и прижимались друг к другу, пока наши лица не стали липкими от маминого крема из киски. Я обнаружил, что ощущать вкус маминых соков у нее во рту было невероятно возбуждающим ощущением.

Мы долго лежали, ничего не говоря, а просто глядя друг другу в глаза, независимо от того, целовались мы или нет. Когда я наконец заговорил, мама зажала мне рот пальцами и покачала головой.

Прошла еще минута или две, и мама сказала очень тихим и подавленным голосом. - Я познала и испытала массу удовольствия в своей жизни, сынок...я столько всего делала со многими людьми, а особенно с Дебби, Кэрри и твоим папой. Я не могу сказать тебе, сколько раз я наблюдала, как Джон и его мать занимались любовью или трахались как демоны, и мне всегда было интересно, было ли удовольствие, чистый экстаз, который они испытывали, больше моего собственного, потому что они были матерью и сыном. Я думала, что никогда не познаю ничего более прекрасного, чем язык и прикосновения Дебби твоей мамы или, может быть, члена твоего папы, но...

Мама начала тихо плакать, и я не был уверен, что делать, но я крепко обнимал ее, пока она, наконец, не сказала: - Томми, я еще даже не ощущала тебя и этот большой член внутри себя, но я просто ощущаю тебя у себя во рту и твои губы и пальцы на себе. Это было похоже... - Мамины глаза расширились от удивления. - Как будто что-то... святое...как будто я прикоснулась к Богу.

Ее голос дрогнул и затих. Я поднял голову и нежно поцеловал ее. - О, мама... Я люблю тебя!

Она энергично кивнула и поцеловала меня в ответ. - Я люблю тебя, Томми...больше всего на свете. - Она погладила меня по щеке, а затем опустила руку, чтобы скользнуть мне под футболку и коснуться моей груди. - Теперь я понимаю, сынок... насколько это необычно и редкостно. Твоя плоть и моя плоть - это одна плоть... мы делим жизнь и любовь и снова становимся единым целым, становимся чем-то... божественным и драгоценным. - Она сделала паузу и улыбнулась мне. – Прости. У проповедника привычка читать проповеди, но я хочу сказать, сынок, что я люблю тебя и благодарю за то, что ты открыл этот мир для меня... для нас, и что я буду молиться каждый день, чтобы это никогда не заканчивалось.

Она снова поцеловала меня, медленным, томным поцелуем, а наши языки слились в одно целое, пробуя и смакуя друг друга. Когда все закончилось, лицо мамы снова вспыхнуло, и она похотливо улыбнулась мне и сказала: - А мы еще даже не трахнули друг друга...Я не уверена, что мое сердце выдержит это!

Мой член затрепетал под ней от ее дразнящих слов, и я прошептал: - Я готов рискнуть, если ты согласна, мам!

Мама замурлыкала, села на меня верхом и быстрым, резким движением задрала платье через голову, оставшись обнаженной. - Мне кажется, я ждала этого момента всю свою жизнь, сынок! - сказала она, вставая, обхватив меня ногами, а ее киска была мокрой и с нее капало на меня. - Раздевайся, Томми...сейчас же!

Мама отошла от меня и взяла одеяло, которое мама Кэрри оставила для нее. Она развернула его и расстелила на траве перед могилой мамы Дебби. Ее взгляд был прикован ко мне, и я снял футболку, пропитанную влагой от киски, и расстегнул джинсы, издав тихий жалобный звук, от которого у меня забурлила кровь, когда мой член вырвался на свободу, багровый и сердитый от желания.

Оторвав взгляд от моего теперь уже обнаженного тела, мама повернулась по кругу, громко говоря: - Слушайте все, призраки и духи Гамильтонов. Сын Гамильтонов вот-вот потеряет девственность со своей матерью. .. Соберитесь вокруг, насладитесь и благословите нас, чтобы мы могли стать самой счастливой кровосмесительной парой в истории нашей семьи!

Легкий ветерок подхватил и взъерошил короткие мамины локоны, а окружающие деревья зашелестели, словно давая нам знать об ответе наших предков и подтверждении их присутствия. Мама, казалось, почувствовала это так же, как и я, и на ее лице появилось немного странное выражение, когда она опустилась на колени и посмотрела на место последнего упокоения мамы Дебби. Она протянула руку и сказала голосом, полным вожделения: - Трахни меня, сынок. Ложись рядом со мной и займись любовью со своей матерью!

Когда я взял маму за руку, она легла на спину и притянула меня к себе, широко раздвинув ноги, пока я не оказался между ее бедер. Я замер, когда головка моего члена, казалось, естественным образом нашла ее киску, и я почувствовал, как ее влажная, горячая плоть обхватила ее. - Мама... - прошептал я, когда настала моя очередь быть ошеломленным грандиозностью момента. Все мое существование, казалось, сосредоточилось на этом моменте, и я почувствовал его абсолютную правильность...абсолютная правильность момента, как будто судьба распорядилась так.

— Мам... - начал я снова. - Ты готова принять меня, мама?

Моя мать лежала подо мной, и все ее тело, казалось, вибрировало в предвкушении. Казалось, что по всему ее телу выступили тонкие струйки пота, даже когда они появились на мне. Мне стало жарко и тревожно, и мама едва слышно пробормотала: - Я твоя, сынок...Я ждала этого момента всю свою жизнь, а теперь трахни меня, Томми! - прежде чем я опустился на нее и вошел в нее, впервые ощутив сладкий жар женского влагалища, заключающего мой член в свои горячие, влажные и шелковистые объятия.

Момент был потрясающим, и я сразу понял, что мама имела в виду, говоря о святости этого момента. Я почувствовал, что Бог обнял меня...все восприятие было опалено невероятной правильностью и чувственностью момента. Я знал, что у нас с мамой не было другого выбора, кроме как стать любовниками...стать мужем и женой. Наш кровосмесительный союз был... совершенным и абсолютным сексуальным и духовным блаженством!

Мама встретила мой толчок собственным движением вверх, и хотя ее киска была плотно сжата вокруг моего члена, я без особых усилий проскользнул в нее, пока мой член не наткнулся на что-то мясистое и твердое, даже когда мои лобковые волосы коснулись ее внешних складок. Момент был наэлектризованным, когда мы оба, казалось, забились в конвульсиях от разрядов интенсивной сексуальной энергии, еще сильнее вжимавших нас друг в друга. Мамины ноги обвились вокруг моей поясницы, и она снова вцепилась в мои плечи, притягивая меня к себе, в то время как ее рот нашел мой, чтобы заглушить ее крики экстаза и мои стоны плотского наслаждения, которые взорвались вулканом изысканной радости, когда я обнаружил, что не могу удержаться от оргазма!

Когда я наполнил киску моей матери горячей спермой, это, казалось, вызвало у нее оргазм, гораздо более сильный, чем тот, который я дарил ей своим ртом и языком, и на несколько коротких мгновений мы слились в одно чистое существо, состоящее из кровосмесительной любви, слитой воедино со страстью и вожделением. У меня не было ничего, что могло бы сравниться с пониманием красоты момента. Мастурбация и несколько торопливых дрочек от школьных подружек даже не стояли в одном ряду с траханьем и кончанием в мою мать.

После нашего обоюдного оргазма мы оба расплакались и с придыханием воскликнули "Я люблю тебя", хватая ртом драгоценный воздух, а поцелуи помогли возродить те восхитительные, почти неописуемые моменты экстаза!

Мы лежали так вместе, я не знаю, как долго, а наши тела были скользкими от пота, и лица мокрыми от слез. Мы не были уверены, смеяться нам или плакать, но оба хотели наслаждаться моментом как можно дольше. Когда, наконец, у меня появились силы и чувствительность, я начал двигаться, но мама жалобно застонала и, обхватив меня обеими руками и ногами, захныкала: - Нет... не надо.

Я улыбнулся маме и снова поцеловал ее. - Я не оставлю тебя, мам, - сказал я хриплым голосом. - У меня все еще стоит, и я собираюсь трахнуть тебя, мам!

Мама слегка всхлипнула полусмеясь и сказала: - Да-а-а-а! Трахни меня, сынок. Трахни свою мать так, как будто она этого хочет! - Она крепче сжала меня, создавая такое напряжение, что мое тело начало двигаться ровно настолько, чтобы мой член наполовину выскользнул из ее расплавленной киски, а затем резко и быстро вошел в нее, заставляя мою мать кричать от удовольствия.

Мамина киска, казалось, сжалась вокруг моего члена, как бархатистые тиски, сжимая меня, даже когда я медленно наполовину вышел из нее, а затем снова вошел вперед, на этот раз заставив маму задохнуться, как будто я выпустил воздух из ее тела. Все ее тело, казалось, изгибалось и перекатывалось подо мной, еще глубже погружая мой член в нее. Мамины руки обвились вокруг моей шеи, и она притянула меня к себе для поцелуя, когда я снова частично выскользнул из нее, а затем, когда наши языки обвились вокруг друг друга, она страстно вскрикнула мне в рот. Ее глаза расширились от сильного удовольствия.

Я продолжал медленно выходить, а затем быстро входить в мамину киску, почти подсознательно следя за ее реакцией, когда я слегка двигал бедрами, меняя угол своих толчков, чтобы, казалось, доставить маме наибольшее удовольствие. Постепенно оба движения стали более быстрыми, и затем я услышал, как наши тела влажно шлепаются друг о друга, когда мы оба вспотели от наших усилий, которые прерывались мамиными стонами, когда я начал неистово трахать ее.

Я был на седьмом небе от счастья, полностью погрузившись в ощущение своего твердого и ноющего члена в тугой, такой влажной и скользкой пизде моей матери, наслаждаясь ощущениями, когда она пульсировала вокруг моей эрекции, целуя и массируя его по собственной воле, даже когда мы с мамой целовались. Мама прервала поцелуй, чтобы издать короткие стоны удовольствия, когда я вроде как потерял контроль и начал дико трахать ее, чувствуя удовлетворение от того, как умело я занимаюсь любовью со своей матерью, пока внезапно не выскользнул из нее. Мой член скользнул вверх по ее низу живота, оставляя след сока на ее бледной, безупречной коже.

Мама рассмеялась и сказала: - Осторожнее, сынок! Мама не хочет упускать ни минуты, когда твердый член ее сына не окажется внутри нее! - Она прогнулась, и крутила бедрами, а затем каким-то образом, я снова был глубоко внутри нее огненногорячего влагалища. Она казалась еще более гладкой и упругой, чем раньше, и снова я трахал свою мать как сумасшедший, пока она стонала и извивалась подо мной.

Мы целовались и прикасались друг к другу - мамины ступни были такими восхитительными, когда они скользили взад и вперед по моим ягодицам или по выпуклым икроножным мышцам, в то время как ее бедра, казалось, мягкими тисками прижимались к моим бедрам. Твердые, как резина, мамины соски скользили взад-вперед по моей скользкой от пота груди - они были такими набухшими и налитыми кровью, что я чувствовал, как учащается ее пульс.

При каждом поцелуе ее язык соприкасался с моим - оба переплетались, как маленькие змеи, занимающиеся любовью, передавая ее вкус и ее возбуждение через слюну... В перерывах между танцами наших языков мы сосали язык друг друга, пока ее материнская киска принимала член ее сына.

Теплое солнце палило на нас, добавляя свой жар к нашему собственному плотскому пламени, пока я не подумал, что наша кровосмесительная любовь и вожделение друг к другу заставят нас просто вспыхнуть... наши смертные тела не смогут сдержать такие сильные желания. Я оттрахал маму до оргазма, а затем еще одного, восхищаясь жаром и влажностью, которые были у нее между ног... свидетельством ее собственных кровосмесительных желаний, а затем, когда мама задохнулась и застонала от моего непрекращающегося траха, я наконец почувствовал приближение своей собственной кульминации.

Мой предыдущий оргазм был полон удивления и изумления, что наконец, я возвращаясь в утробу моей матери, но теперь, моя потребность была вызвана множеством потребностей и возможно, самой трудной из всех, чтобы положить моего ребенка в мою вторую половинку...мою маму. Я трахал маму все сильнее, наслаждаясь ее криками плотского наслаждения, когда я снова и снова входил глубоко и жестко. - Кончаю, мам! – зарычал я. - Я хочу трахнуть тебя и кончить в тебя. Заставить тебя кончить, и наполнить тебя. Я хочу завести с тобой детей! – выл я, трахая маму с такой яростью, какую никогда бы не подумал, что это возможно.

Мамины глаза горели дикой и сверхъестественной похотью. Она одарила меня ехидной ухмылкой, приподнимая бедра навстречу моим толчкам в ее киску, а ее ноги скользнули вверх, чтобы плотнее обхватить меня. - ТРАХНИ МАМУ! ТРАХНИ МАМУ ЖЕСТКО! ОБРЮХАТЬ МЕНЯ, СЫНОК! ЗАПОЛНИ МЕНЯ СВОЕЙ ГОРЯЧЕЙ СПЕРМОЙ И ЗАСТАВЬ МЕНЯ...О БОЖЕ! ТРАХНИ МЕНЯ, ТОММИ! ТРАХНИ МАМММММММУУУУУУ НАВСЕГДА!

И я глубоко вошел в мамину киску, прижимаясь к ее промежности, когда почувствовал, что плотины прорвались, и поток горячей спермы хлынул из моего члена, затопляя мамино лоно горячей, кровосмесительной спермой, и мы оба выли и кричали о нашей любви и вожделении друг к другу, когда мы оба начали кончать!

Мы растворились в телах и душах друг друга - материальный мир, казалось, исчез, оставив нас и нашу кровосмесительную любовь друг к другу как единственное, что существовало... мы стали вселенной, и это было прекрасно, чувственно и наполнено экстазом, который никогда не угаснет...никогда не угаснет... любовь, которая была вечной и бессмертной.

Казалось, прошла вечность, прежде чем мир вокруг нас начал постепенно материализовываться...постепенно мы почувствовали легкий ветерок, охлаждающий наши взмокшие от пота тела...певчие птицы пели серенады о нашей великой любви друг к другу, и на мгновение раздался одобрительный шепот, как будто члены нашей давно ушедшей семьи подтвердили наше воссоединение. Мамины глаза расширились, как, я уверен, и мои, когда я скорее почувствовал, чем услышал, как голос мамы Дебби прошептал мне на ухо: - Ооочень красиво!

Когда наш оргазм медленно пошел на убыль, мама начала всхлипывать, крепко обнимая меня. Я присоединился к ней, охваченный такой сильной любовью, о существовании которой я даже не подозревал, но теперь, заключенный в мамины объятия, я понял, что мы только начали исследовать глубины такой великой и могущественной любви, которая может существовать между матерью и сыном.

Наконец, мы взяли себя в руки и радостно смахнули слезы друг с друга в перерывах между страстными поцелуями. - Ну что ж, сладкий, - наконец начала мама хриплым голосом. - Я думаю, мы получили одобрение всей семьи.

Я кивнул и ответил: - Не думаю, что когда-либо были какие-то сомнения в том, что мы сможем. Я просто чувствую это сердцем...так и должно быть.

Мама улыбнулась и поцеловала меня, все еще крепко сжимая в объятиях, а мой член медленно размягчался в ее пульсирующей киске. - Я думаю, у нас никогда не было выбора. Это семейная традиция. - Она опустила руку на одеяло, влажное от нашей страсти. - Точно так же, как это лоскутное одеяло - семейная традиция.

Я взглянул на старое лоскутное одеяло с цветочным узором в стиле пэчворк. - Действительно?

Мама улыбнулась и ответила: - Твой дедушка и его мама Полли были первыми, кто трахался на этом одеяле. Он лишил Кэрри девственности на этом одеяле, а она трахнула своего сына...твоего папочку на этом любовном одеяле, а теперь... ты потерял девственность со своей мамой на этой милой старой вещице.

И снова я был почти ошеломлен своими эмоциями, думая о традициях и силе семейной любви, которые существовали в этом месте так долго, и о любви, в которой моя семья воспитывала меня. О том, что теперь стало великой кульминацией всей этой любви в том, что я чувствовал к своей матери...любовь, на которую способны только мать и сын...кровосмесительная любовь, которая день ото дня и год от года становилась только сильнее по мере того, как мы с мамой посвящали себя друг другу.

Мне казалось, что вся семья наблюдает за нами, когда мы с мамой обнялись, обнаженные, и соединили член и киску. Я чувствовал присутствие мамы Дебби. Ее дух был возбужден и радовался при виде ее великой любви, и их сын наконец-то соединился в священном инцесте. Я ощущал присутствие дедушки Тома с бабушкой Полли и их одобрение того, что мы продолжаем их традицию семейной любви, и хотя я знал, что папы и мамы Кэрри нет рядом физически, я чувствовал, как их любящий дух витает над нами.

Я гордился тем, что был любовником своей матери...ее мужчиной... уже был ее мужем во всех смыслах, кроме юридического. Мама застонала, когда я снова начал твердеть внутри нее, и даже когда она прошептала: - Люби меня, сынок. Займись любовью со своей мамой, - я уже входил в нее, тихо шепча ей на ухо: - Навсегда, мама... навсегда.

P.S. Хотя автор написал, что продолжение следует, но по прошедшему времени я думаю - Это Конец.