Когда я вернулся в дом Дебби и Молли, он показался мне пустым. Машины всех гостей разъехались. Я вошел и увидел, что мама сидит на диване. Ее сексуальное красное платье задралось выше бедер, обнажая густые заросли и очень влажную киску. Мама двумя пальцами медленно терла свое влажное, возбужденное влагалище, а ее лицо раскраснелось от желания. Она жестом пригласила меня сесть рядом с ней, а затем жадно поцеловала меня. Ее язык проник мне в рот, ища партнера для игр. Когда она закончила, я покраснел и был тверд как сталь. Моя рука скользнула к ее бедру и двинулась вверх, ощущая тепло, исходящее от ее влагалища.

Мама сделала движение, чтобы остановить меня, взяла мою руку в свои и тихим голосом сказала: - Джон, нам нужно поговорить.

Тихий, но серьезный тон мамы заставил меня замолчать. - Что-то не так, мам?

Моя мама покачала головой и нежно улыбнулась мне. - Нет, детка, все в порядке. Нам нужно обсудить свадебный подарок Молли и твоей тети Дебби.

— Эм... хорошо. Что это вообще такое? Почему это было таким большим секретом?

Мама взяла мою руку и поцеловала ее. Она потянулась, погладила меня по лицу и ответила: - Джон. Твоя тетя и Молли попросили меня кое о чем тебя попросить. - Мама сделала паузу и глубоко вздохнула. - Сынок, Молли и Дебби хотят завести ребенка, и они хотят, чтобы отцом был ты.

Ладно, признаюсь, я этого не ожидал. Я уставился на маму в полном шоке и, когда наконец смог ответить, спросил: - Эм... что?

Мама кивнула и сказала: - Молли и Дебби хотят иметь детей и просят, чтобы ты был отцом их ребенка.

У меня закружилась голова, и я почувствовал, как меня захлестывает невероятный поток эмоций. - Ребенок? Для Молли и тети Дебби... я буду отцом? - Я потряс головой, безуспешно пытаясь прийти в себя. - Мама, эм...Я всегда думал, что у нас с тобой будет ребенок. Родить ребенка для кого-то другого...Я не знаю. Я не могу представить, что у меня будет ребенок и я не буду частью его жизни. Я хочу, чтобы у нас с тобой был ребенок...

Мама кивнула и ответила: - Сынок, я тоже этого хочу, но я уже давно не принимаю таблетки, и, видит Бог, мы пытались. Мне сейчас сорок три, и этого может и не случиться. - Мама опустила глаза, и я заметил, как задрожала ее нижняя губа, когда она изо всех сил старалась сохранить самообладание. Наконец, она снова посмотрела на меня. Ее карие глаза были полны слез. - Джон, я хочу провести с тобой всю свою жизнь, но я хочу, чтобы у тебя был шанс узнать, как это замечательно - иметь ребенка и быть родителем.

— Ты здесь не просто донор спермы. Молли и Дебби хотят, чтобы ты стал отцом для этого ребенка во всех отношениях. Ты будешь... мы оба будем настолько важной частью его или ее жизни, насколько захотим. - Мама улыбнулась и добавила: - И если бы я могла быть немного тщеславной будущей бабушкой, я думаю, у тебя с Молли были бы прекрасные дети.

У меня все еще кружилась голова, но, признаюсь, я уже находил такую возможность захватывающей. Я любил Молли и Дебби. По правде говоря, если бы мы с мамой никогда не нашли свой истинный путь, я бы, наверное, сделал Молли предложение. Когда я представил, что у нас с ней может быть ребенок, мой член затвердел!

— Мама, ты уверена в этом? - Спросил я, потянувшись и взяв ее за руку.

Она кивнула и сказала: - Да, сынок. Я знаю, ты в шоке. Я была такой, когда Молли и Дебби впервые попросили меня об этом, но я думаю, что родить им ребенка - значит завести ребенка от двух замечательных, любящих друг друга людей...ну, а что в этом может быть плохого?

Я кивнул в знак согласия и ответил: - Хорошо...что, эм, мне делать?

Мама посмотрела на меня с глупой ухмылкой, а потом ее губы задрожали, когда она попыталась взять себя в руки. Мама чуть не упала на пол от смеха, почти задыхаясь, когда она ответила мне: - Джон. Я знаю, что ты умеешь делать детей! - И тогда мама снова начала смеяться, пока ей не пришлось вытереть слезы с глаз. Я почувствовал себя глупо, задав такой вопрос, но мне тоже пришлось посмеяться над собой.

Наконец, когда мама пришла в себя, я спросил: - Хорошо. Так какой у нас план?

Мама хихикнула и ответила: - Ну, Дебби и Молли в своей спальне. Дебби готовит Молли к приему твоего большого члена, а у Молли сейчас овуляция, так что...Я знаю, ты весь день умирал от желания получить хоть какое-то облегчение. Пойдем, скажем молодоженам, что ты согласился, а потом вручим им наш свадебный подарок!

Мама встала и, взяв меня за руку, повела в хозяйскую спальню. Открыв дверь, она окликнула меня. - Кто готов к тому, чтобы залететь?

Мы вошли в спальню, чтобы полюбоваться прекрасным зрелищем. Молли лежала на кровати, опираясь на подушки, обнаженная, как в день своего рождения. Ее лицо и грудь раскраснелись, а волосы были мокрыми от пота, в то время как Дебби лежала у нее между ног и ласкала языком ее бритую киску. Молли открыла глаза и ахнула: - Сладкий, ты собираешься это сделать? Ты сделаешь нам ребенка?

Она тихонько взвизгнула, когда Дебби провела языком по набухшему клитору своей партнерши, а затем выпрямилась и, улыбнувшись, ответила: - Конечно, Джон сделает это - в конце концов, мы семья, и притом любящая! - Моя тетя Деб соскользнула с кровати и направилась ко мне, одарив меня своим похотливым взглядом, от которого я чуть не кончил в своих брюках. Я был почти загипнотизирован ее чувственным взглядом, едва замечая, что мама расстегивает мою рубашку и снимает ее с меня.

Моя статная и обнаженная тетя подошла и положила руки мне на голую грудь, а затем приподнялась и поцеловала меня, ее язык был покрыт кремом киски Молли. Когда она поделилась со мной сладкими соками Молли, ее руки соединились с мамиными, чтобы расстегнуть мои брюки и освободить мой ноющий член. Когда я разделся, моя сексуальная тетя присела передо мной на корточки, взяла мой член в руку и нежно погладила. - Ты готов подарить нам ребенка? - проворковала она, высунув язычок, чтобы подразнить мой возбужденный пенис.

— Ты готов трахнуть и сделать мою Молли беременной? - Добавила Дебби, поднимаясь и снова целуя меня, присоединяясь к маме, чтобы окружить меня зрелой, женственной плотью и отвести к кровати.

Когда я забрался на кровать, мама протянула руку и коснулась моей щеки, а затем наклонилась и поцеловала меня, прошептав: - Заставь меня гордиться тобой, Джон, - а затем скользнула вниз, чтобы поцеловать головку моего возбужденного члена. Она посмотрела на меня с такой любовью в глазах и сказала: - На удачу.

Затем Дебби снова поцеловала меня. Ее язык танцевал с моим, прежде чем она наклонилась и поцеловала головку моего пульсирующего члена. - Пора, племянничек. Сделай нам прекрасного ребенка! - выдохнула она, когда я переместился между широко расставленных ног Молли.

— Привет, сладкий, - сказала Молли немного взволнованным голосом. Мама и Дебби присели по обе стороны от нее, и Молли отвлеклась от меня и моего ноющего члена на достаточное время, чтобы подарить каждой женщине свой язык в эротическом поцелуе. Я опускался все ниже, пока мой член не оказался прямо над ее мокрой киской. Ее тяжелые сиськи вздымались от возбуждения.

— Ты готова принять меня, Молли? - Спросил я, удивленный нервозностью в своем голосе.

Она кивнула и ответила: - Думаю, да. - Затем она улыбнулась и сказала: - Милый, я знаю, что мы трахались пару сотен раз, но, Джон, клянусь, я, кажется, просто забыла, как это делается! - Мы оба рассмеялись, вспомнив фразу из фильма "Большой перепихон".

— Да, осознание того, что мы пытаемся зачать ребенка, меняет все, не так ли? – сказал я.

Молли подняла голову, приблизила свои губы к моим, и мы поцеловались, занимаясь любовью языками, когда наши тела начали двигаться навстречу друг другу - Молли двигала тазом со старой привычкой и зажала головку моего члена между своими половыми губами. Ее возбуждение было ясно видно по влажному жару, исходившему от ее влагалища. - Так и есть, Джон, - сказала Молли тихим, почти задыхающимся голосом. - Так будет лучше! Трахни меня, Джон. Давай заведем ребенка!

Мы двигались как одно целое. Молли приподнимала бедра, когда я погружал свой член в нее, и одним быстрым движением я погрузил свой член в ее горячую киску до самого корня, потираясь волосатой промежностью о ее гладкий холмик.

Дебби довела Молли до оргазма еще до того, как мы вошли в комнату, и теперь она испытала облегчение, когда я наполнил ее киску своим длинным твердым членом. Она вскрикнула от сильного удовольствия, когда я довел ее до оргазма. - О, боже, да-а-а-а! - вскрикнула Молли, выгнув спину и обхватив меня руками и ногами, пытаясь втянуть меня как можно глубже в свое лоно. - Оооо, Дебби, любимая, на ощупь его член такой приятный, - промурлыкала она, когда волны оргазмического наслаждения прокатились по ее телу.

Молли открыла рот, высунув язык в поисках компании, и, прежде чем я успел среагировать, Дебби нырнула к ней и поцеловала свою новобрачную. Молли булькала и стонала в рот тети Дебби, когда я входил и выходил из ее тугой киски. Ее сахарные стенки прижимались к моему стволу, когда я входил глубоко в нее и медленно выходил.

Мое тело дрожало от напряжения, когда я изо всех сил старался сохранить контроль и сдержать свой оргазм. Мама наклонилась, поцеловала меня и прошептала слова поддержки, пока я трахал Молли, стараясь погрузить свой ноющий член как можно глубже. - Мама так гордится тобой, детка! - Мама вздохнула между влажными поцелуями. - Сделай так, чтобы ей было хорошо, Джон. Покажи Молли, как хорошо трахаться, когда ты стараешься завести ребенка!

Затем я снова поцеловал Молли. Наши взгляды встретились, и мы увеличили темп и интенсивность наших занятий любовью. Мы были покрыты потом, и в комнате пахло, как в сауне публичного дома - воздух был насыщен запахом киски и большим количеством спермы, когда мы трахались. Оргазм Молли ослаб, но теперь снова нарастал в ней. Ее твердые соски терлись о мою грудь, когда ее влагалище снова начало сокращаться и сжиматься вокруг моего члена, и тогда я миновал точку невозврата.

— Вот и все, Молли, - простонал я, входя глубоко в нее, чувствуя, как ее бедра приподнимаются, чтобы принять меня еще немного глубже. - Кончаю, Молли, - даю тебе ребенка, любимая! - Я вошел глубоко и почувствовал, как мои яйца болезненно дернулись, когда я взорвался внутри нее. Густые струи спермы вырвались из моего члена и наполнили ее лоно.

Молли вскрикнула. Острое удовольствие от моей эякуляции снова довело ее до оргазма, и она прижалась своими губами к моим. В моей голове зазвенели ее сдавленные всхлипы, когда она крепко прижалась ко мне и приняла мое семя в свою пульсирующую киску. Удовольствие крепко прижало нас друг к другу, когда мы кончили вместе. Бросив быстрый взгляд по сторонам, мы увидели маму и ее сестру, которые стояли рядом с нами, яростно работая пальцами в своих кисках, а их глаза сияли от возбуждения, когда они наблюдали, как мы трахаемся и кончаем.

Наконец, мы оба рухнули. Я удерживал Молли локтями, а мой член, все еще пульсирующий и твердый, был погружен в ее мокрую от спермы киску. Молли улыбнулась мне и прохрипела: - О, сладенький, так приятно ощущать твою горячую сперму. Я чувствую, как внутри меня зарождается твой ребенок, который пытается сделать меня беременной! - Она беспомощно откинулась на спину, прижатая к матрасу моим членом. Тетя Дебби придвинулась и начала целовать ее лицо, облизывая языком губы своей возлюбленной, пробуя на вкус ее пот и нашу смешанную слюну.

Мама начала стонать, когда достигла кульминации, и четыре ее пальца проникли глубоко в ее волосатую пизду. Я протянул одну руку, обхватил мамино запястье и принялся водить ее рукой по киске, размазывая по пальцам немного крема. Мама всхлипывала и дрожала, когда кончила. я взял ее мокрую от сока руку и начал облизывать ее, а Молли и Дебби присоединились к нам. Это была такая сексуальная сцена, что я почувствовал, как мой член пульсирует от желания. Я снова начал медленно входить во влагалище Молли.

Молли потянулась, как ленивая кошка, и промурлыкала: - Ммммм, да. Я уже знаю, что ты меня обрюхатил, Джон, но, милый, нет ничего плохого в том, чтобы дать мне еще немного горячей спермы твоего большого члена!

Мы начали трахаться, сладко и медленно, потом быстро и яростно, а потом снова медленно и сладко. Теперь, когда моя собственная потребность кончить была на пределе, я знал, что готов к долгому траху, и старался доставить удовольствие Молли, находя ее сладкие местечки и двигая бедрами, чтобы мой член мог коснуться их всех. Вскоре эта сексуальная штучка уже извивалась подо мной. Ее мясистые, дерзкие сиськи весело подпрыгивали, когда она стонала и раздвигала ноги, пытаясь принять меня как можно глубже.

Глаза Молли остекленели. Она высунула язык, облизывая губы, и начала стонать: - КИСКА! МНЕ НУЖНА КИСКА! ДАЙ МНЕ КИСКУ!

Дебби, которая возобновила ласкать себя пальцами, быстро переместилась так, чтобы обхватить лицо своей возлюбленной своей киской. Она присела на корточки над ртом Молли и позволила ей облизывать и покусывать ее длинные половые губы, при этом крем ее влагалища стекал на лицо Молли. Мама забралась за спину своей сестры, опустилась на колени и обняла Дебби, обхватив большие сиськи сестры ладонями, пытаясь удержать ее на месте и ускорить приближающийся оргазм тети Дебби, пощипывая ее длинные, набухшие соски.

Лысая киска моей тети прямо перед моим лицом служила отвлекающим маневром, который помог мне не кончить от возбуждения от этого плотского зрелища, когда я прижался лицом к ее киске. Мой язык присоединился к языку Молли, чтобы облизать мокрую пизду Дебби. Вскоре крики удовольствия Молли смешались со всхлипываниями Дебби от оргазма, кульминацией которых стали крики моей тети о любви к своей семье, когда она буквально забрызгала кремом киски лицо своей новоиспеченной жены.

Тетя Дебби превратилась в дрожащую груду удовлетворенной плоти, и мы с мамой быстро начали слизывать с лица Молли соки Дебби. - Моя очередь, - радостно пропела мама и поспешила оседлать лицо Молли, потираясь своим густым пушистым холмиком об открытый рот Молли, визжа от восторга, когда длинный язык Молли пропахал бороздку между толстыми губами мамы.

То, что последовало за этим, было таким сексуальным и эротичным - звуки, с которыми Молли чавкала, облизывалась и хватала ртом воздух, когда моя мать двигалась на ее лице, раскачиваясь взад-вперед. Язык Молли проникал в ее киску, погружаясь глубоко в горячую пизду мамы, в то время как я долбил сжимающуюся пизду Молли своим твердым, набухшим членом. Я наклонился вперед и с удовольствием почувствовал, как волосатая мамина муфта ласкает мое лицо, когда она присела на талантливый рот Молли. Вскоре Молли заставила маму стонать и ахать. Ее руки поднялись и схватили качающиеся мамины груди, сильно ущипнув мамины соски, пока она ласкала ее языком. Мама начала всхлипывать от сладкой смеси боли и удовольствия.

Мамино тело напряглось, и она закрыла глаза. Она стала кусать нижнюю губу, когда оргазм превратил ее в дрожащую гору плотских удовольствий. Красота оргазма мамы отправила меня снова через край и Молли начала кричать. Ее голос заглушался маминой киской, когда я накачал матку Молли горячей спермой снова.

Мама, наконец, опрокинулась, соскользнув с лица Молли, оставив молодую женщину с кремом для лица из влагалища. Я в последний раз глубоко вогнал свой извергающий семя член и начал целовать лицо Молли, очищая ее от обильных соков маминой киски, в то время как влагалище Молли высасывало остатки моего семени из моего ноющего и уставшего члена.

— Я люблю, люблю, люблю эту семью, Джон! - захныкала Молли, когда я осыпал ее поцелуями. - Я забеременела от тебя. Я просто знаю, что это так, и теперь наша семья может расти и быть еще прекраснее, чем когда-либо!

Когда оргазм прошел, ее веки затрепетали, и я понял, что она вот-вот заснет. Я поцеловал ее и прошептал: - Да, и ты будешь замечательной матерью, Молли. Спасибо, что позволила мне быть отцом твоего ребенка. - Молли улыбнулась мне и начала отвечать, но затем ее глаза закрылись, и она захрапела, прервавшись только для того, чтобы застонать, когда я медленно вытащил свой полустоячий член из ее сжимающегося влагалища.

Я перевернулся на спину, пытаясь отдышаться, когда мама и Дебби навалились на меня. Я застонал от удовольствия, когда мой чрезмерно чувствительный член отреагировал на то, как две зрелые женщины жадно облизывали мой член своими языками, слизывая мою сперму и соки Молли, а затем делились ими друг с другом.

Понаблюдав за тем, как они целуются так, что мой член начинает оживать для новой попытки, Дебби свернулась калачиком рядом с Молли, которая во сне прижалась к своей новобрачной и счастливо вздохнула, в то время как мама свернулась калачиком рядом со мной. - Я так горжусь тобой, сынок, - прошептала мне мама. - Я не могу передать, как мне было приятно наблюдать за тобой сейчас. Больше, чем когда-либо прежде! - Мама целовала меня долго и страстно. Ее язык, словно голодный зверь, стремился насытиться. - Когда мы вернемся домой, мы еще поработаем над созданием детей. Наблюдая за тобой с Молли, я больше, чем когда-либо, хочу подарить нам ребенка!

Мы с мамой оставались с ее сестрой и Молли всю ночь и большую часть следующего дня, пока они не уехали в свадебное путешествие. Мама со смесью зависти и удовлетворения позаботилась о том, чтобы каждая порция моей горячей спермы доставлялась Молли, наполняя ее лоно горячим семенем для зачатия ребенка.

Когда мы поцеловали Молли и Дебби на прощание в аэропорту, наблюдая, как они улетают в свадебное путешествие, Молли поблагодарила нас за то, что мы сделали ее беременной. Когда я спросил ее, как она могла быть в этом уверена, Молли просто улыбнулась. Ее лицо озарилось почти святым сиянием, и она ответила: - Сладкий...Я просто знаю... Я думаю, если мать заглянет в свое сердце, она всегда все поймет.

Оказывается, Молли знала, о чем говорила. Пять недель спустя, когда мама была занята завершающими штрихами в доме, а я устраивался на свою новую работу недалеко от Лексингтона, нам позвонили Молли и Дебби. Они сообщили, что наша семья вот-вот увеличится и я стану отцом!

Мы с мамой были почти так же взволнованы, как если бы это мама была беременна. Видит Бог, мы старались, занимались любовью, когда нам этого хотелось, и нам этого очень хотелось! Я знал, что за маминой улыбкой скрывается легкая грусть, но в каком-то смысле она чувствовала, что этот ребенок будет принадлежать всем нам. Я верю, что так было и есть на самом деле. Пока мы с мамой вместе исследовали наш новый мир, с нетерпением ожидая нашей собственной свадьбы, предстоящее появление на свет ребенка, отцом которого я был, было не менее захватывающим приключением, в котором мы с мамой принимали участие. Мы могли только надеяться, что за этим последует еще больше благословений. Только время покажет.

********************************

— Привет, Гамильтон! Мы с Тони решили выпить пива. Почему бы тебе не составить нам компанию?

Я отпирал свой грузовик на стоянке компании, направляясь домой после рабочего дня. Я повернулся на это приглашение и покачал головой, отвечая одному из своих коллег, Уиллису: - Нет, чувак, я направляюсь домой. Моя леди ждет меня. - Уиллис и Тони работали вместе со мной. Как и я, они только что закончили колледж, но, в отличие от меня, они все еще искали "Мисс то, что нужно" или, что еще лучше, "Мисс то, что нужно сейчас".

Тони закатил глаза и сказал: - Да ладно тебе, Джон! Чувак, ты еще даже не женат, а уже под каблуком у бабы!

Я только усмехнулся и снова покачал головой. - Учитывая то, что ждет меня дома в виде жаркой киски, то, Господи, пусть бьет меня каблуком изо всех сил!

Оба парня захохотали, и пока Уиллис забирался в свою машину, на лице Тони появилось отсутствующее выражение. Я понял, что он вспоминает фотографию моей мамы, которая стояла на моем рабочем столе. В этом не было ничего скандального - просто фотография мамы, сидящей на камне, на фоне холмов над нашим домом. На ней было короткое летнее платье, которое подчеркивало объем и красоту маминой груди и стройных ног. - Да, чувак, думаю, мне это по душе. - Он улыбнулся мне и помахал рукой на прощание. - Джон, желаю тебе и твоей девушке отличных выходных!

В этом не было никаких сомнений. По дороге домой я думал, что, по правде говоря, жизнь не может стать намного лучше. Был октябрь, и мы жили на старой земле бабушки Полли уже почти пять месяцев. Моя первая настоящая работа продвигалась успешно. Мой руководитель был доволен качеством моего технического письма, и хотя дорога на работу в одну сторону занимала чуть больше часа, я обычно выходил из дома каждое утро с улыбкой и воспоминаниями о том, как мама, стоя на коленях, сосала мой член, прежде чем меня отпустить. Каждый вечер я открывал дверь и ехал домой, предвкушая, как снова заключу маму в объятия.

Каждый день, казалось, приносил новые открытия, поскольку я осознавал, какими невероятно глубокими могут стать отношения, когда ты так интимно делишься своей жизнью с другим человеком. Это был не только секс, хотя со временем он становился все более интенсивным, но и простые вещи, составляющие повседневную жизнь. Держась за руки, мы прогуливались по улице, ловили свои отражения в витринах магазинов, восхищались тем, что видим себя, держащимися за руки или обнимающими друг друга за талию. Просто еще одна влюбленная пара, рассматривающая витрины магазинов.

Наслаждаясь осознанием того, что это моя мать и скоро она станет моей женой. Что сейчас, здесь, в это время и в этом месте, я могу поцеловать ее, как мужчина целует свою женщину на публике. Что другие видят в нас всего лишь пару - "Джона и Кэрри", независимо от того, знают они о наших отношениях или нет. Такие простые вещи, как сидеть за кухонным столом бабушки Полли, ужинать, смотреть на мою прекрасную маму и знать, что в ближайшие десятилетия мы будем разделять тысячи подобных ужинов, наполняли меня изумлением.

И, конечно, не обошлось без секса. Каждый может поспорить, связано ли постоянно растущее удовольствие от наших занятий любовью с тем, что мы мать и сын, или это просто конечный результат слияния истинных родственных душ. Это и то, и другое. И ни то, ни другое. Это нечто большее - то, что объединяет нас с мамой. Хотя я столько раз пытался выразить то, что мы собой представляем, на бумаге у меня, в лучшем случае, получается лишь бледное отражение нашей с мамой любви. Тем не менее, когда мы с мамой, задыхаясь, лежим в постели, голые и потные, наслаждаясь воспоминаниями о наших оргазмах, мы оба согласны с тем, что с каждым разом, когда мы соединяемся, - это становится все лучше и лучше.

Теперь мы готовились пожениться - соединиться как муж и жена под присмотром и благословением Бога - радостное событие, которого мы оба давно ожидали. Давным-давно, на крыше высокого здания в Чикаго, в канун Нового года, я пообещал маме, что встану с ней перед священником и перед Богом. Что я объявлю ее своей женой, и теперь это время пришло.

Что касается того, кто будет проводить церемонию - ну, мы с мамой согласились, что есть только одна возможность... преподобный Симмонс, ныне вышедший на пенсию проповедник из церкви, в которой прошло детство мамы, - церкви, которую мы теперь посещали. Выезжая на шоссе номер 75, я почувствовал, как возбуждается мой член, когда я вспомнил тот день, когда мы наконец попросили преподобного Симмонса совершить обряд бракосочетания.

Это было в августе, через несколько недель после возвращения со свадьбы Молли и Дебби, когда мы пригласили преподобного Симмонса и его дочь Мелинду на воскресный ужин. Мама приготовила великолепное тушеное мясо в горшочках, горы картофельного пюре и персиковый пирог на десерт. Меня позабавило, что этот жилистый старичок наложил всего две большие порции.

Мы все хорошо провели время - преподобный был отличным рассказчиком. Он никогда не говорил непристойностей, но будоражил нас своими воспоминаниями и заставлял смеяться чуть ли не до слез. Все время, пока он говорил, его глаза за толстыми стеклами очков блуждали по восхитительному маминому телу, в то время как его руки, казалось, постоянно блуждали по миниатюрной фигуре Мелинды.

Я не винил его. На маме был топ на бретельках, который почти не оставлял простора воображению. Грудь переполняла верх и бока, а швы, казалось, вот-вот обнажат мамину массивную грудь. На ней также были синие джинсовые шорты. Ее ягодицы соблазнительно покачивались, когда она двигалась по кухне и столовой, принося еду на стол или наклоняясь, чтобы проверить, как запекается пирог в духовке.

И, признаюсь, я с восхищением смотрел на его Мелинду, которая, несмотря на то, что была по меньшей мере на пятнадцать лет старше мамы, сама по себе была очень привлекательной и сексуальной женщиной - в светло-голубом летнем платье на тонких бретельках, подчеркивавшем ее обнаженные плечи и стройную фигуру.

Мы поужинали и сидели в гостиной, слушая рассказы преподобного Симмонса. Он заканчивал рассказ о мамином отце, Томе, и о том, как, будучи подростком, он уронил сцинка (существо, похожее на саламандру) на платье матери преподобного на церковном пикнике. - Мама крикнула, и в мгновение ока сорвала с себя платье. Она побежала через поле, а ее большие сиськи болтались из стороны в сторону, и оказалось, что в тот день на ней не было трусиков.

Старик немного грустно улыбнулся и сказал: - Мама. Она не любила семью так, как папины родственники, и только в тот момент, когда мне было под тридцать, я услышал ответ на свои молитвы. Я увидел свою мать обнаженной как в тот день, когда она родилась, но, клянусь, с тех пор я каждый день думаю о ее прекрасном теле, которым Бог благословил ее...слава Богу. И я хочу поблагодарить за это твоего папочку, Кэрри!

Преподобный Симмонс сидел в большом кожаном кресле, а Мелинда свернулась калачиком рядом с ним на широком подлокотнике, обняв отца за плечи. Она фыркнула и сказала: - Это правда, но я сомневаюсь, что хоть один день проходит без того, чтобы ты не вспоминал о каждой женщине, которую видел обнаженной за всю свою жизнь, папа! - Мы все рассмеялись, а затем наступила неловкая пауза, когда мы выжидающе посмотрели друг на друга.

Наконец, старик шагнул в пустоту. - Теперь, когда я знаю, что вам всем нравится наша компания, я думаю, ты хочешь меня о чем-то спросить, Кэрри.

Мамино лицо покраснело. Она взяла меня за руку и сказала: - Ты всегда знал, что у меня на уме, преподобный Симмонс. Дело в том, что... - Мама замолчала, и я понял почему. Действительно, мы наслаждались нашими кровосмесительными отношениями и не стыдились того, что были любовниками, но все равно трудно сказать об этом вслух...

— Преподобный Симмонс, мы с мамой хотим пожениться и хотим, чтобы вы провели церемонию! - Я выпалил это, одновременно смущаясь и наслаждаясь внезапным любящим взглядом мамы.

Воцарилась тишина, пока старик некоторое время изучал нас обоих. Его дочь загадочно улыбалась нам, а из-под низкого выреза ее платья струился легкий румянец. Преподобный Симмонс придвинулся к краю стола. Его худая, угловатая фигура почти плавала в белой рубашке и черных брюках, а затем он одарил нас зубастой улыбкой и сказал: - Ну что ж, парень. Самое время сделать из твоей мамы честную женщину! Я с удовольствием свяжу вас священными узами брака!

Мы оба вскочили и побежали через комнату. Мама обнимала преподобного так, что я подумал, что он может сломаться, а Мелинда поцеловала меня в уголок рта на прощание. Затем преподобный Симмонс железной хваткой пожал мне руку, в то время как мама и Мелинда обнялись и не слишком быстро поцеловали друг друга в губы - зрелище достаточно эротичное, чтобы заставить преподобного замолчать, и мы оба с нетерпением наблюдали за ним.

Я почувствовал, как что-то зашевелилось в моих синих джинсах, когда мама прошла мимо меня, и я последовал за ней обратно к дивану напротив преподобного и его дочери. Мы потратили несколько минут на уточнение деталей. Преподобный попросил Мелинду воспользоваться нашим телефоном и зарезервировать церковь на выбранный нами день в октябре, прежде чем мы все расселись, ожидая, что преподобный Симмонс возобновит свой рассказ.

Вместо этого он на несколько минут замолчал, просто изучая нас с мамой, а его рука легла на обнаженное колено Мелинды. - Клянусь, Джон, ты один из самых счастливых мальчиков на планете. По-моему, я сказал это при нашей первой встрече и повторю еще раз: твоя мама - одна из лучших хуесосок в мире!

— Папа, веди себя прилично! - хихикнула Мелинда, хлопнув его по руке, лежащей на коленях. Я взглянул на маму и увидел, что она дьявольски ухмыляется, может быть, смущенная, а может, и нет.

— Но, это правда. Не так ли, Кэрри? - Он указал длинным костлявым пальцем на маму. - Я всегда слышал, что эта девушка никогда не встречала члена, который бы ей не нравился. Я знаю, что она всегда сосала мой член, как будто это был ее самый любимый член во всем мире!

Мама рассмеялась и вздохнула. - Да, это правда. Особенно в то время. И, преподобный Симмонс, ваш член всегда был одним из моих любимых! - Она громко причмокнула и добавила: - Держу пари, он все еще восхитителен на вкус. Не так ли, Мелинда?

Настала очередь светлокожей Мелинды покраснеть. Ее покрасневшее лицо привлекло внимание к ее все еще в основном песочно-светлым волосам, слегка тронутым сединой. Я подумал, что, как и мы, она не стыдилась отношений, которые были у нее с отцом, но это не то, что принято обсуждать с другими на регулярной основе. - Да, у папы вкусная сперма. - Она толкнула отца локтем. - Я думаю, мой маленький ротик ему очень нравится.

Преподобный Симмонс вздохнул и лениво провел пальцами по ноге дочери чуть выше колена. - Нет ничего приятнее, чем прикосновение твоих губ к моему старому члену, милая. - Она улыбнулась, наклонилась и быстро поцеловала его. - Я думаю, вы с Кэрри в одной упряжке. – вздохнул он. - Боже мой, я до сих пор помню, как впервые увидел маленькую Кэрри. У нее была прекрасная фигура молодой девушки - стройная, с большими, торчащими сиськами. Мы были в святилище церкви - она помогала мне с уборкой через месяц или два после того, как потеряла своего папу. - Мама кивнула с улыбкой, одновременно грустной и довольной.

— Мы полировали дерево на алтаре. Я стоял на верхней ступеньке, а она стояла на коленях подо мной, и будь я проклят, если эта милая девушка просто не протянула руку и не начала поглаживать мою промежность! И когда я спросил ее, что, по ее мнению, она делает, Кэрри ответила мне: "Я скучаю по своему папочке, преподобный. Я ужасно скучаю по его члену и подумала, что, если вы не возражаете, я бы с удовольствием пососала ваш большой член для вас!"

— И я это сделала, не так ли, преподобный? - сказала мама тихим, затаившим дыхание голосом. - Я выудила твой большой член и, стоя на коленях, сделала тебе лучший минет в твоей жизни! - Мама вздохнула, а ее рука чуть крепче сжала мою ладонь. - Я была так удивлена. Я думала, что у тебя будет такой же вкус, как у папы, но это было не так. Это было вкусно, но по-другому. - Мама хихикнула. - И ты был потрясен, когда я впервые попробовала. - Она покачала головой. - Все эти глупые девчонки, которые отказываются позволить мужчине кончить им в рот. Вся эта вкусная сперма пропадает впустую!

— Аминь, - выдохнула Мелинда в ответ. Воспоминания мамы и ее отца возбуждали ее. Я видел, как ее маленькие груди поднимались и опускались под легким хлопковым платьем. Черт возьми, я начинал возбуждаться. Я отчетливо представил себе, как моя мать - молодая шлюха, которой она была, - трахает преподобного, и этот образ заставил меня напрячься. Я немного поерзал на диване, пытаясь справиться с растущей эрекцией.

— Да, сэр, твоя мама сосала член - это было потрясающее зрелище... зрелище, которое я никогда не забуду! - сказал преподобный Симмонс голосом, который, как мне кажется, в основном использовался для восхваления чудес, внушающих благоговейный трепет.

Мама посмотрела на меня, подмигнула и одарила своей обычной улыбкой - Я хочу быть плохой, - а затем повернулась к преподобному с его дочерью и сказала: - Что ж, если вы с Мелиндой не возражаете, я буду более чем счастлива устроить шоу и позволить вам переживите заново те старые добрые деньки! - Мамина рука внезапно оказалась на выпуклости у меня в промежности, а ее пальцы нащупали молнию. Она выжидающе посмотрела на семейство Симмонс, сидевшее в другом конце комнаты.

Мелинда поднесла руку ко рту, выдохнула: - О боже! - и замолчала.

Ее отец усмехнулся. Его мохнатые брови дрогнули. Он достал носовой платок и принялся деловито протирать очки. - Благодарение Господу за его многочисленные благословения, - произнес он вслух, а затем добавил вполголоса. - Господи, не ослепи меня!

— Мелинда, ты не возражаешь? Я не хочу тебя обидеть, - мягко сказала мама.

Мелинда на мгновение замолчала, высунув язык и медленно проводя им по нижней губе. Наконец, она ответила: - Нет, я совсем не возражаю. Должна признаться, Кэрри, я много лет слышала о том, как хорошо ты сосешь член. Я думаю, мне тоже было интересно, какой член должен быть у сына, чтобы его мать захотела выйти за него замуж.

Мама хихикнула и ответила: - Ну, давай я тебе покажу! - В комнате было очень тихо, и звук расстегиваемой молнии показался мне таким громким. Мама посмотрела на меня. На ее лице появилась озорная улыбка, и она приподняла бровь, как бы спрашивая меня: - О, сынок, ты не против, если мама отсосет тебе на глазах у этих людей? - Я протянул руку и погладил маму по лицу, а затем вплел пальцы в ее темные волосы и сказал: - Боже, я люблю тебя, мама!

— Я тоже люблю тебя, сынок, - с придыханием произнесла мама. - И мне нравится твой большой член, - добавила она, вытаскивая мой возбужденный член из джинсов. Я был твердым, как только мог, набухшим и большим, и когда мама медленно погладила мой член, она повернулась и сказала Мелинде: - Ну, милая, что ты об этом думаешь?

Мелинда смотрела на меня с явным интересом, пристально изучая мой длинный, толстый член. - Это... э-э-э, он действительно красивый и большой, Кэрри. - Она облизнула губы и продолжила: - Ну, теперь это многое объясняет, особенно почему ты всегда улыбаешься, Кэрри! - Она вздрогнула, когда отец продолжил поглаживать ладонью ее бедро.

— Давай, Кэрри, - подбодрил преподобный Симмонс. - Не заставляй старика ждать... и своего сына тоже! Начинай сосать, девочка!

Мама подчинилась ему, положив голову мне на колени и взяв меня в рот. Я вздохнул так, как может вздохнуть только мужчина, когда чувствует, как атласный влажный язык его матери скользит по чувствительной головке его члена. Тепло ее рта и слюны заставляет меня дрожать от наслаждения. Мамины губы скользнули вниз по моему стволу. Ее танцующий язычок сопровождал их, когда она начала сосать меня. Без особых усилий мама взяла меня глубоко, пока ее губы не коснулись моих жестких лобковых волос. Затем мама медленно двинулась вверх по всей длине моего члена, яростно посасывая его, в то время как ее язык кружил и доставлял мне удовольствие так, как умела делать только она.

— О Господи, - ахнула Мелинда, широко раскрыв глаза, наблюдая, как мама сосет у меня. Ее рука легла на руку отца и сжала ее, наблюдая, как мама демонстрирует ловкость и изобретательность своего языка, перекатывая и облизывая его вокруг головки моего члена. Шли минуты, пока мама сосала и облизывала меня. Ее взгляд перемещался с моего лица на преподобного и его дочь, а затем обратно на меня. Красивые карие глаза мамы светились довольным желанием.

Я знаю, что это еще больше возбуждало маму в тот момент – это позволяло вывести ее склонность к эксгибиционизму на новый уровень, выйдя далеко за рамки ее обычной практики носить скудную и сексуальную одежду и фактически отсасывая член своему сыну на глазах у посторонних. Я начал улавливать мамины запахи - этот неповторимый аромат жасмина смешивался с ароматом ее сладкой киски, и я почувствовал, как набухаю еще больше в ее ротике.

— Слава Иисусу, Кэрри! - воскликнул преподобный Симмонс, возясь со своей собственной молнией. - Ты только посмотри, Мелинда, на что вдохновила Кэрри! - Старик выудил свой собственный член из штанов, и я был потрясен, увидев, что у этого восьмидесятипятилетнего старика эрекция не уступает моей собственной. Я не думаю, что преподобный Симмонс, весил 60 килограмм, но он определенно был хорошо одарен. Ко мне вернулось воспоминание: мама лукаво посмотрела на меня после нашей первой встречи с преподобным и сказала: - Преподобный Симмонс? У этого мужчины был классный член!

— О, папа, посмотри на себя! - проворковала Мелинда, глядя на стояк своего отца. Ее рука быстро опустилась к его промежности, и она усилила его эрекцию, нежно поглаживая и сжимая его член. Она наклонилась и поцеловала преподобного Симмонса долгим, нежным поцелуем, и ее язык скользил по его губам. Она медленно соскользнула с большого мягкого кресла и опустилась на колени, удивительно проворно для женщины пятидесяти семи лет. - Папа, ты не возражаешь, если я попробую, правда? - вздохнула она, беря его в рот и начиная посасывать.

Шли минуты. В комнате стояла тишина, нарушаемая только чавкающими влажными звуками, с которыми мама и Мелинда сосали члены, и ровными стонами, которые мы с преподобным Симмонсом издавали, когда мать и дочь ублажали своих мужчин. Мой взгляд перемещался туда-сюда, наблюдая, как мама сосет у меня, и наблюдая, как талантливая Мелинда делает своему отцу роскошный минет.

В какой-то момент Мелинда выпустила из своих губ возбужденный член своего отца. Длинная струйка слюны соединила ее рот с его членом, и она прошептала: - Ну, папа, скажи мне, кто лучше, Кэрри или я? - Ее голос был полон дьявольского ликования, когда она поддразнивала своего отца.

— Ну что ж, - выдохнул старик. - Трудно сказать, дочка. У тебя самый сладкий ротик из всех, что я знаю, но я помню, что Кэрри была настоящей сосуньей, хотя прошло много времени с тех пор, как я получал такое удовольствие. - Преподобный Симмонс откинулся на спинку стула, тяжело дыша. Он наслаждался стараниями своей дочери и видом моей матери, жадно сосущей мой член.

Мама фыркнула над моим членом и посмотрела на меня. В ее глазах легко читался вопрос. Я знал, что мама уважит мое решение, даже если ответом будет "нет", но я бы никогда не отказал маме в удовольствиях... никогда. - Продолжай, мам, все в порядке. В любом случае, он нам как член семьи, не так ли?

Глаза мамы засветились от удовольствия, и она прошептала: - Спасибо, Джон, - оторвавшись от моих губ, нежно и с любовью поцеловала головку моего члена, прежде чем развернуться и на четвереньках подойти к преподобному Симмонсу и его дочери. Мой член пульсировал при виде ползущей мамы. Промежность ее обрезанных шортиков стала влажной от возбуждения, а груди гипнотически покачивались при каждом движении.

Мелинда, занятая тем, что ублажала своего отца, слегка вздрогнула, когда мама подошла к ней и положила руку на плечо пожилой женщины. Мелинда выпустила член своего отца изо рта, и они с мамой несколько секунд смотрели друг другу в глаза, прежде чем Мелинда улыбнулась, наклонилась и поцеловала маму. Их языки ненадолго соприкоснулись, прежде чем мама наклонила голову и начала сосать член преподобного Симмонса.

— О, да, да, да, я люблю этот ротик! - простонал старик, запрокидывая голову, и на его лице появилось выражение крайнего удовольствия. Мама, стоя на коленях перед священником, усердно ласкала его член, лихорадочно работая языком, пока сосала его. Я не мог видеть маминого лица, но я знал, что, когда она боготворила его член ртом и языком, она боготворила преподобного Симмонса глазами, и я был поражен его самообладанием под ее чувственным взглядом.

Мелинда сидела рядом с моей матерью, наблюдая, как мама ублажает ее отца. Время от времени она оглядывалась на меня, улыбаясь, пока я медленно мастурбировал сам, наслаждаясь этим редким эротическим зрелищем. Она что-то шептала маме на ухо, и я видел, как мама кивала головой. Мелинда повернулась и поползла ко мне, почти как большая кошка, подбирающаяся к своей добыче. Ее лицо и верхняя часть груди раскраснелись, а платье распахнулось, открывая мне маленькие, размером с яблоко, сиськи, удивительно упругие, с маленькими, твердыми, как камешки, сосками.

— Одно одолжение заслуживает другого, Джон? - Прошептала Мелинда. - Я мечтала об этом с тех пор, как мы впервые встретились. Папа жестко трахнул меня той ночью, слушая, как я фантазирую о тебе, и я кончила так сильно, что, черт возьми, чуть не потеряла сознание! - Она проползла между моих ног и, не говоря больше ни слова, обхватила мой член губами, убрав мою руку с моего ствола и заменив ее своими маленькими, нежными пальчиками. Она начала поглаживать меня, одновременно облизывая и посасывая головку моего члена.

Я запустил пальцы в светло-серые волосы Мелинды, загипнотизированный ее блестящими зелеными глазами, когда она покачивалась вверх-вниз на моем твердом, пульсирующем члене. Ее язычок нежно обвивал мою набухшую и чувствительную головку, и она определенно была талантлива, заставляя меня испытывать головокружение, когда она занималась любовью с моим возбужденным членом. - Я так же хороша, как твоя мама, Джон? Могу я сосать член, как твоя мама? - бормотала она между глотками члена.

Мне было бы трудно дать ей честный ответ, хотя я действительно считаю, что должен был бы дать маме возможность усомниться в этом. Тем не менее, я понимал, что у этой красивой женщины было на несколько лет больше опыта, чем у моей матери, и это привело меня к умопомрачительно волнующей мысли о том, как хорошо мама будет сосать член, когда достигнет возраста Мелинды.

Наконец, я почувствовал прохладный воздух на своем члене, когда Мелинда отпустила меня. Она посмотрела на меня снизу вверх. Ее лицо пылало от желания, и она сказала: - Я бы хотела узнать, каков ты на вкус, но мой папа такой твердый, каким я его давно не видела. Теперь я хочу, чтобы папа был внутри меня!

Мелинда встала, и поцеловала меня в губы. Ее язык имел вкус моего собственного члена, а затем повернулась и поспешила через комнату, по пути роняя трусики на пол. Она погладила маму по голове и сказала: - Я поменяюсь с тобой, Кэрри!

Мама подняла глаза и, увидев желание, отразившееся на лице пожилой женщины, отодвинулась в сторону. - Трахни меня, папа, - простонала Мелинда, усаживаясь верхом на своего престарелого отца в кресле, задирая платье и давая нам с мамой возможность увидеть ее бритую киску, блестящую от желания, прежде чем она направила член преподобного Симмонса в свое влажное влагалище.

Отец и дочь одновременно застонали, когда Мелинда медленно опустилась на член преподобного, полностью вобрав его значительную длину в себя одним долгим движением. Руки преподобного Симмонса скользнули ей под платье и обхватили ягодицы, случайно или, может быть, нарочно, обнажая ее все еще упругую попку. Мелинда начала медленно двигаться на нем, бормоча слова любви своему отцу, а он целовал ее и стонал от удовольствия.

Мама какое-то мгновение зачарованно наблюдала за происходящим, а затем поспешила обратно ко мне, на ходу снимая свои обтягивающие джинсовые шорты. Наконец, они упали к ее ногам, и она ловко высвободилась из них. Ее густые, мохнатые волосы блестели от ее влажного желания. Темные волосы разделялись между розовыми и сочными половыми губами. Мы не стали тратить время на пустые слова, когда мама забралась на меня верхом и, прекрасно понимая это, опустилась на меня. Ее насквозь мокрое и, о, такое скользкое влагалище обхватило мой твердый член. Она, как Мелинда, одним движением соскользнула вниз и насадилась на мою эрекцию. Мама наклонилась и поцеловала меня. Ее сиськи прижались к моей груди, а толстые соски пытались пробиться сквозь тонкую ткань топа. Мамин язык проник в мой рот, и я с радостью, но тщетно попытался захватить его своим языком. Неустрашимый, я стремился только к тому, чтобы мамин язык сдался, и мы попробовали друг друга на вкус, поражаясь тому, как мама может возбудить меня одним поцелуем.

Мы с преподобным Симмонсом время от времени обменивались взглядами, пока его дочь скакала на нем верхом, а мама мастерски трахала меня. В комнате быстро становилось тепло и начинало пахнуть самым древним и сладким ароматом, известным человеку, - влажной киской, возбужденной длинным твердым членом. Мама прижималась своей киской к моему члену, массируя и сжимая его, одновременно двигаясь вверх и вниз по моему стволу.

Когда мама запрокинула голову и, выгнув спину, начала кончать, я бросил взгляд на преподобного Симмонса и его дочь. Я увидел, что она уже в агонии оргазма, а ее руки вцепились в рубашку отца, когда она задрожала от удовольствия. Преподобный Симмонс свирепо улыбнулся мне и поднял вверх большой палец. Когда мамины сладкие сливки потекли по моему члену, я сдался и взорвался в ее сочном влагалище, забрызгав любящее мамино лоно своей горячей спермой. Мы все четверо воскликнули как один, воздавая хвалу Богу за семейную любовь, которую нам посчастливилось разделить.

Когда мама и Мелинда соскользнули с наших членов, преподобный Симмонс быстро произнес благодарственную молитву, а затем, хихикая, как школьницы, две зрелые женщины, пошатываясь, прошли мимо друг друга и приземлились у ног мужчины другой. Мама жадно принялась слизывать смешанные соки преподобного Симмонса и Мелинды с быстро увядающего члена пожилого священника, в то время как Мелинда взяла мой член в руку и, облизнувшись, быстро очистила мой пенис от маминого сладкого соуса и моей спермы.

К тому времени, как мама закончила мыть преподобного Симмонса, его голова была запрокинута назад, и он тихо похрапывал. Очки съехали набок, а на губах играла широкая улыбка. Мама повернулась к нам и спросила: - С ним все в порядке?

Мелинда повернулась к маме и, просияв, ответила: - Да, дорогая, с папой все в порядке. Он не может ходить туда так часто, как ему хотелось бы, и это отнимает у него много сил - обычно после этого он подолгу спит, но с ним все в порядке! - Она рассмеялась, и на ее лице отразилась любовь, которую она питала к своему отцу.

Мама подползла к нам и тихо сказала: - Спасибо вам. Это было особенное событие, и оно очень много значит для меня!

Мелинда наклонилась и поцеловала маму, слизнув немного спермы преподобного с маминой щеки. - Нет, Кэрри, спасибо тебе! Папа по-прежнему неистовствует, когда дело доходит до вылизывания киски - он будит меня каждое утро, уткнувшись лицом в мой горшочек с медом, но с каждым разом ему становится все труднее возбуждаться. Нам обоим понравилось то, что ты начала! - Она задрала подол своего платья, обнажив свою киску - губы были раскрыты, а сперма ее отца вытекала из ее обнаженного влагалища. - Ничто не сравнится с ощущением папиного семени во мне... Ничто на свете не сравнится с этим. - Она наклонилась к маме и поцеловала ее еще раз - долгим и проникновенным поцелуем, от которого мой полустоячий член быстро пришел в себя.

Мама предложила дочиста вылизать киску Мелинды, но пожилая женщина покачала головой и сказала: - Держу пари, это было бы божественно, но...Я наслаждаюсь тем, что горячая папина сперма снова проникает в меня, и я просто хочу насладиться этим!

Вместо этого мы просто сидели там, слушая храп преподобного, а мама и Мелинда говорили о том, какие замечательные мужчины были в их жизни, и о наших планах на свадьбу. Пока они разговаривали, обе женщины начали протягивать руки и играть с моим членом, поглаживая и лаская меня, пока мой огромный член не стал гордо покачиваться у них перед носом. Мама и Мелинда начали по очереди сосать мой член, продолжая разговор, в то время как другая сосала и облизывала мой пульсирующий пенис.

Преподобный Симмонс проснулся как раз в тот момент, когда я приподнимал бедра с дивана, а мама и Мелинда каким-то образом умудрились обхватить губами головку моего члена, одновременно целуясь. Их языки скользили по моей головке, дразня друг друга. Я издал крик, когда сперма из моего члена ловко влетела в талантливые рты.

Когда я пришел в себя, мама и Мелинда снова целовались, перекатывая мое семя у себя во рту, а преподобный ухмыльнулся и погрозил мне пальцем, говоря: - Как тебе не стыдно, мальчик. Пользоваться этими двумя прелестями, пока я дремал. Это то, чего я ожидал от твоего дедушки - он тоже был настоящим кобелем!

Когда наши гости покидали нас на крыльце, преподобный Симмонс обернулся, улыбнулся мне и сказал: - Джон, это лучшее, что ты делаешь в мире, - женишься на своей матери. - Его седые кустистые брови свирепо изогнулись, когда он продолжил говорить, подняв руку, переплетенную с рукой его дочери. - Как бы чудесно ни обстояли дела сейчас, когда ты с твоей матерью по-настоящему объединитесь в глазах Бога, все станет во сто крат лучше, когда ОН осыплет вас своими благословениями. - Впервые я заметил, что на безымянном пальце его левой руки было два обручальных кольца - одно простое, а другое с кельтским узором. Быстрый взгляд на безымянный палец Мелинды подтвердил, что она носила такое же, как у него.

Преподобный заметил мое внимание к этим мелочам и сказал: - Ты ведь понимаешь, не так ли, мальчик?

Я улыбнулся в ответ ему с Мелиндой и ответил: - Да, сэр, понимаю. Я не могу дождаться и считаю дни!"

И я делал это...Я с нетерпением считал дни, наслаждаясь своей жизнью с мамой, не отрывая взгляда от календаря и мечтая о том дне, когда я сделаю свою маму своей женой!

И вот наконец-то...этот день настал. Последние несколько дней прошли как в тумане. Несмотря на то, что мы с мамой планировали простую церемонию, в доме царила суматоха. Молли и тетя Дебби были там, помогали маме с последними деталями, выгоняли меня из комнаты всякий раз, когда Дебби помогала маме с платьем. Молли готовила бурю эмоций для небольшого приема, который планировался на потом. И я был так возбужден, как никогда в жизни. Сейчас я не помню, кто это предложил - мама, ее сестра или Молли, но кому-то пришла в голову идея, что я должен воздержаться от любой сексуальной активности в течение нескольких дней, чтобы наш медовый месяц "начался с размахом", как, кажется, выразилась тетя Дебби. Все эти милые женщины вокруг, излучающие сексуальную энергию, и я с почти постоянной эрекцией и отсутствием разрядки - давненько мне не приходилось терпеть синие яйца.

Молли, кстати, сияла, как может сиять только будущая мать. Она буквально светилась - счастливее, чем я когда-либо видел. Примерно через три месяца она радостно показала мне маленький бугорок у себя на животе, который был нашим ребенком, и от одного только прикосновения моей руки к ее мягко округлившемуся животу меня охватил трепет. Я уже чувствовал, что теперь между мной, Молли и маленьким мальчиком или девочкой, растущим в ее утробе, существует более глубокая связь. Мне нравилось осознавать, что я стану отцом, и сила этого счастья ошеломляла меня, и не в последний раз в своей жизни я испытывал благоговейный трепет перед удивительным законом природы, согласно которому любовь порождает еще большую любовь! Если я и сожалел о чем-то в то время, так это о том, что мы с мамой не смогли зачать ребенка.

Наконец, в прекрасную октябрьскую субботу, я стоял в старой белой церкви, обшитой вагонкой, перед алтарем. Рядом со мной была Молли, выглядевшая ослепительно в красном платье на бретельках, настолько коротком, насколько это было возможно, чтобы не показывать промежность. Ее груди уже начали набухать, заметно возвышаясь над ее вырезом горловины. Она одарила меня своей обжигающей улыбкой, вне себя от радости, что я вот-вот испытаю супружеское счастье, которое она и тетя Дебби испытывали последние несколько месяцев.

Преподобный Симмонс стоял перед нами в своем лучшем костюме, с потрепанной Библией в руке. Несмотря на свои восемьдесят пять лет, он буквально лучился энергией. Источником этой жизненной энергии была сидевшая в третьем ряду Мелинда, которая сама выглядела сияющей, довольной и счастливой за нас с мамой. Там была Эмма Джонсон, давняя мамина подруга детства, и ее муж-брат Билл. Оба улыбались нам. Билл понимающе подмигнул мне. Рядом с ними стояли двое их детей, мальчик и девочка. Брат периодически наклонялся к ней и шептал что-то на ухо, а она краснела и одаривала брата злобной ухмылкой. Мне было интересно, о чем они говорили. О маме и мне? Об их собственных родителях? Возможно, у них были свои секреты.

Было еще несколько человек, в основном старые друзья моей матери или члены церкви, которые знали и, очевидно, одобряли нашу с мамой пару. Одна очень старая леди представилась как мисс Бесс и рассказала мне, что она была лучшей подругой бабушки Полли и надеялась, что мы с мамой будем такими же благословенными и счастливыми, как Полли и Том много лет назад.

Внезапно зазвучал орган и началась игра. Мое внимание переключилось на заднюю часть церкви, где по центральному проходу к нам медленно приближалась тетя Дебби. Она разделяла лучащийся радостью взгляд Молли и выглядела прекрасно. Ее высокая, гибкая фигура была облачена в красное платье на бретельках, которое подходило к наряду ее жены. Моя тетя, с ее большими, упругими грудями, пытавшимися вырваться из-под облегающего топа, излучала сексуальную силу, и каждый мужчина в святилище следил за ее продвижением по проходу (и несколько женщин тоже).

Она присоединилась к нашему маленькому сборищу у алтаря, задержавшись, чтобы поцеловать меня в губы. Ее язык обвел мой, отчего мой член пульсировал от желания. Тетя Дебби ответила таким же поцелуем на поцелуй Молли, на который ее супруга ответила с энтузиазмом. Все присутствующие захихикали, удивленные страстью, которую две женщины, очевидно, разделяли друг с другом. В заключение Дебби повернулась к преподобному Симмонсу и прошептала: - Все так же сексуален, как и всегда, преподобный! - и подарила ему такой же чувственный поцелуй.

Музыка оборвалась, а затем возобновилась. Зазвучал традиционный свадебный марш. Я повернулся, чтобы посмотреть в проход, и почувствовал, как у меня перехватило дыхание. Мама стояла там, выглядя прекраснее, чем я когда-либо мог себе представить. На маме было что-то вроде белого бюстье, напоминающего корсет, которое оставляло открытыми ее плечи, приподнимало и обнажало грудь почти до ореолов. По правде говоря, я не мог понять, как мамины огромные груди буквально не вываливались из свадебного платья. Бюстье, казалось, переходило в длинное платье, которое, казалось, прикрывало мамины ноги, но когда она шла, я заметил, что на нем были высокие разрезы, обнажавшие ее стройные ноги почти до бедер, когда она медленно приближалась ко мне, обутая в туфли на 7-сантиметровых каблуках.

Мамины черные волосы, пронизанные слабыми серебряными прядями, падали на ее обнаженные плечи, обрамляя ее прекрасное лицо, глаза, светящиеся любовью ко мне, и ее улыбку - ее прекрасную, чувственную улыбку, которая обещала так много всего, как невинного, так и озорного. В тот момент я почувствовал, как во мне поднимается столько любви к маме, что мне показалось, мое сердце вот-вот разорвется. Когда она подошла ко мне с осенним букетом цветов в руках, время, казалось, замедлило свой ход, и вся моя вселенная превратилась в маму.

— Последний шанс сбежать, сладенький, - прошептала Молли мне на ухо, прерывая мои размышления. Я бросил на нее взгляд, а она подмигнула мне и добавила: - Тебе лучше жениться на ней, Джон Гамильтон, потому что, если ты этого не сделаешь, то это сделаю я!

Я рассмеялся и повернулся к маме, которая, наконец, добралась до нас. Она вручила Дебби свой букет, и когда мы подошли к преподобному Симмонсу, я понял, что у меня в штанах огромный стояк. Мы с мамой соприкоснулись плечами, и я уловил ее запах - жасмина и киски, смешанный воедино. Я понял, что мама возбуждена так же, как и я. Мы взялись за руки, и я почувствовал ту чудесную искру энергии, которая, казалось, всегда разгоралась, когда мы касались друг друга.

Преподобный Симмонс прочистил горло и начал: - Друзья и семья Кэрри и Джона - мы все собрались здесь в этот радостный день, чтобы засвидетельствовать их соединение благословенными узами святого брака. Мы призваны сюда, чтобы засвидетельствовать благословение Господне на их вечную любовь друг к другу. - Я почувствовал, как мамина рука крепче сжала мою.

— Мы собрались здесь, в этом доме Господнем, чтобы отпраздновать его величайший дар из всех - дар любви. Мы верим, что когда два человека обнаруживают ту особую любовь, которая принадлежит им и только им, было бы грехом не сохранить ее и не лелеять, и тем самым привнести еще больше любви в старый, холодный мир. Джон и Кэрри - мать и сын - всегда разделяли любовь, но сейчас, в этом месте и в это время, они обнаружили, что они больше, чем мать и сын. Что они, как и было задумано Господом, родственные души, что они хранили в себе более чистую и глубокую любовь, чем большинство людей. Мне никогда не посчастливилось узнать об этом. Сегодня здесь, и вы все являетесь свидетелями, они делают следующий шаг к тому, чтобы еще полнее осознать и отпраздновать эту любовь, став на все времена мужем и женой.

Тон преподобного стал суровым и зловещим, когда он сказал: - Я должен спросить, есть ли здесь кто-нибудь, кто может привести нам причину, по которой этот брак не должен состояться? - Он хмуро посмотрел на нескольких присутствующих, а затем расслабился и усмехнулся: - Я так не думал!

Он посмотрел на меня и сказал: - Джон Гамильтон, клянешься ли ты любить, почитать и лелеять свою мать как любимую жену сейчас и во веки веков?

Я уже слышала эти слова раньше, когда мы репетировали вчера вечером, но сейчас, когда мама выглядела прекраснее, чем когда-либо, а ее рука была в моей на глазах у наших друзей и семьи, правильность, уместность момента почти ошеломили меня. Мои глаза наполнились слезами, и мне пришлось приложить усилия, чтобы сдержать себя, когда я сказал: - Да.

Преподобный Симмонс повернулся к маме и сказал: - Кэрри Гамильтон, клянешься ли ты любить, почитать и лелеять своего сына как любимого мужа, сейчас и во веки веков?

Мама тихонько вздохнула от счастья и, не сводя с меня глаз, ответила: - Да.

Священник улыбнулся нам и спросил: - Вы хотите обменяться более личными клятвами?

Мы оба кивнули и взялись за руки. Мир исчез, когда наш мир сосредоточился на лицах друг друга. - Джон, я никогда не знала, что такое любовь, пока не оказалась в твоих объятиях. Я люблю тебя как своего сына и буду любить как мужа до скончания веков. - Голос мамы совсем не дрожал, но был хриплым от любви и вожделения, которые, я знал, она испытывала ко мне.

— Кэрри, - начал я, но потом покачал головой. Я знаю, мама не раз говорила мне, что предпочитает называть себя не по имени, а Мама. Я начал снова: - Мама, я люблю тебя как свою мать и буду любить как свою жену до конца своих дней. Только когда я с тобой, я понимаю, что такое настоящая любовь.

Мы вместе сказали: - Я люблю тебя, - и начали целоваться, пока преподобный Симмонс громко не откашлялся и серьезно не покачал головой.

— Кольца, пожалуйста, - попросил он, и Молли с Дебби шагнули вперед. Молли держала в руках старинное кольцо, которое я подарил маме на наш первый совместный Новый год. Я предложил заменить его на новое, но мама наотрез отказалась, настаивая на том, что в некотором смысле она стала моей женой в ту чудесную ночь. Тетя Дебби передала маме новое кольцо, которое было точной копией старинного, вплоть до мельчайших завитушек. Мама нашла ювелира в Лексингтоне, который изготовил для меня кольцо, такое же, как у нее.

— Этим кольцом я женюсь на тебе, мама, - сказал я, возвращая ее кольцо на законное место.

— Этим кольцом я выхожу за тебя замуж, сынок, - ответила мама, надевая мне на палец кольцо.

— Здесь, и сейчас, и во веки веков, перед лицом этих свидетелей и Бога, я объявляю вас мужем и женой, - нараспев произнес преподобный Симмонс. С чувством глубокого удовлетворения он продолжил: - Джон, ты можешь поцеловать свою маму-невесту!

И мы поцеловались, слившись воедино, прижавшись телами друг к другу, чувствуя, как бьются сердца друг друга, когда наши губы встретились. Языки поприветствовали друг друга, и мы с мамой впервые поцеловались как муж и жена. Мы наслаждались поцелуем, не желая, чтобы он заканчивался, страстно целуя друг друга, как будто не целовались несколько дней или недель. В этом поцелуе были любовь, вожделение, голод и радость. Как будто, сделав, наконец, этот последний шаг, мы, двое влюбленных, стали единым целым. Мы были целостны. Мы целовались, и это продолжалось без конца. Мы смутно слышали хихиканье на заднем плане, а затем отдельные аплодисменты, но мы все еще целовались. Наши языки сплетались и обвивались вокруг друг друга, пока, наконец, я не услышал, как преподобный Симмонс прочистил горло.

С печальным вздохом мы с мамой прервали влажный поцелуй, при этом мы оба облизали губы, ощутили вкус слюны друг друга и лукаво улыбнулись. Мы оба дрожали от желания. Преподобный шагнул вперед и развернул нас лицом к собравшимся. - Друзья и семья. Позвольте представить вам мистера и миссис Гамильтон! - и мы сияли от счастья, когда наши друзья, соседи и родственники громко приветствовали нас.

Остаток дня, казалось, прошел в сюрреалистической суете радостной активности. Нас с мамой разделяло не более метра, когда мы выходили из церкви под градом риса, осыпаемого нашей семьей и друзьями, после того как муж Эммы, Билл, который занимался свадебной фотографией в качестве хобби, сделал, как мне показалось, исчерпывающее количество фотографий. Нас ждали старомодные лошадь и экипаж, которыми управлял другой член нашей церкви, - особый подарок, которого мы не ожидали.

Мы устраивали прием у себя дома и планировали вернуться домой самостоятельно, но, пока Молли, Дебби, Мелинда и остальные мчались обратно, чтобы закончить готовить еду, мы с мамой отправились на неторопливую прогулку на экипаже по великолепным холмам Кентукки, раскрашенным осенними красками. Водитель нашего экипажа предоставил нас с мамой самим себе, пока он петлял по извилистым дорогам и холмам - оранжевые, красные и желтые осенние листья сверкали на холмах, а мы с мамой обнимались и целовались.

— Как дела у моего мужа? - прошептала мне мама. Ее язык ласкал мочку моего уха, а рука ласкала верхнюю часть моего бедра.

— Я на седьмом небе от счастья, жена, - ответил я. Моя рука медленно двигалась взад и вперед под маминым платьем с разрезом, поглаживая ее мягкое, теплое бедро, сопротивляясь искушению проникнуть дальше. Под брюками мой член, не привыкший больше к отказам, болезненно пульсировал. - Я только что женился на самой замечательной женщине в мире.

Мама поцеловала меня. Ее язык проделывал такие движения, от которых мой член пульсировал еще сильнее, и она поняла всю отчаянность моего положения. - Моему сыну нужно кончить, не так ли? - поддразнила она меня. - Член моего муженька взорвется, если он не получит хоть немного облегчения.

— Ты даже не представляешь, мам, - раздраженно прорычал я.

— Осталось всего несколько часов, Джон, - прошептала мама. Ее рука скользнула вверх и слегка погладила большую выпуклость на моих брюках. - Наш первый раз как мужа и жены. - Она снова поцеловала меня и сказала: - Сегодня утром я думала о том времени, когда ты был маленьким мальчиком и мы ходили на свадьбу - твою первую. Тебе, должно быть, было около пяти. Мы были на кухне после того, как... Я, кажется, приготовила тебе перекусить, и ты задавал мне вопросы о свадьбе. Я говорила тебе, что мужчина и женщина, которые любят друг друга больше всего на свете, поженятся. Ты немного подумал и сказал мне, что, когда вырастешь, женишься на мне. Я посмеялась над этим и сказала тебе, что ты не можешь жениться на своей матери, но что ты вырастешь, найдешь красивую девушку, влюбишься и женишься на ней. Ты подумал об этом, а потом сказал мне: "Нет, я люблю тебя, мама, и когда я вырасту, то женюсь на тебе".

Я этого совсем не помнил, но я улыбнулся маме и сказал: - И ты была права. И я сдержал свое слово. Я действительно вырос и нашел красивую девушку, в которую влюбился... а потом женился на ней.

В глазах мамы были слезы радости, когда она ответила: - Да, ты это сделал, сынок. Слава богу, ты это сделал. Я люблю тебя, Джон.

Мы снова поцеловались - долгим поцелуем влюбленных, который, казалось, длился почти вечно и не заканчивался, пока мы не подошли к ухабистому, мрачному концу дороги, ведущей к нашему дому. Когда мы подъехали к дому, а наши друзья и родственники аплодировали на крыльце, я ответил: - Я люблю тебя, мама... тогда, сейчас и навсегда.

Прием был веселым, с большим количеством вкусных блюд в южном стиле (жареный цыпленок Молли превосходен, а Мелинда готовит вкусный шоколадный пирог), танцами и в целом веселым времяпрепровождением. Мне казалось, что каждый медленный танец с одной из нескольких очаровательных дам, будь то Молли, тетя Дебби, Мелинда или дочь-подросток Эммы, был частью заговора, направленного на то, чтобы возбудить меня еще больше, и я изо всех сил старался не кончить в штаны. Преподобный Симмонс сидел в углу, и все, кто находился в пределах слышимости, сгибались пополам от смеха, слушая его рассказы. Празднование продолжалось до позднего вечера и закончилось только после девяти часов.

Последними вышли Молли и Дебби, которые планировали вылететь поздним рейсом из Лексингтона, чтобы вернуться во Флориду. Мы с мамой получили от каждой женщины воздушные поцелуи, и я в последний раз с трепетом провел руками по маленькому животику Молли, прежде чем они ушли. - Мы будем у вас в канун Нового года, - сказал я Молли, целуя ее в последний раз. Я наклонился, задрал ей футболку и поцеловал ее мягко вздымающийся живот. - И я ожидаю, что ты станешь намного больше, когда мы туда доберемся, - сказал я нашему будущему ребенку.

Тетя Дебби бросилась в мои объятия и снова поцеловала меня, бесстыдно прижимаясь ко мне своим сексуальным телом. - Это кажется немного неправильным - проделать весь этот путь, и ни Молли, ни я даже не почувствовали вкус этого прекрасного члена, - сказала она, поглаживая ладонью мою промежность, дразня мой ноющий член. Затем моя тетя сверкнула улыбкой на маму и, подмигнув ей, сказала мне: - Хотя, я думаю, мы более чем насытились сочной киской твоей жены!

Мама злобно ухмыльнулась, подошла к нам и поцеловала свою сестру, прежде чем сказать: - Ну, не было никакого смысла в том, что мы оба должны были страдать! - Все, включая меня, от души посмеялись на мой счет, и мы с мамой стояли на крыльце и махали Дебби и Молли, пока они не скрылись из виду.

Окончательно...Наконец-то мы с мамой остались одни. Она выглядела такой красивой в свете луны, пробивающейся сквозь лес вокруг нашего дома, все еще в свадебном платье. Мама подняла на меня глаза и сказала: - Мы женаты почти десять часов, сынок. Тебе не кажется, что нам пора закрепить наш брак?

Я улыбнулся ей и сказал: - Я добегу до спальни наперегонки с тобой.

Мама промурлыкала и поцеловала меня, а потом сказала: - Нет. Спешить некуда. Дай мне несколько минут, прежде чем поднимешься. Запри дом и выключи свет, а потом, пожалуйста, поднимись и займись любовью со своей женой.

— Мне нравится, как это звучит... жена, - ответил я. Мама снова поцеловала меня, а потом мы вошли в дом. Я наблюдал, как она грациозно поднимается по лестнице и исчезает в нашей спальне. Я быстро обежал все помещения, запер их и выключил свет, остановившись только для того, чтобы включить музыку - какой-нибудь медленный, сексуальный джаз.

Я поднялся по лестнице и вошел в нашу спальню. Мама поставила несколько свечей и зажгла их по всей комнате. - Мама? - Спросил я, оглядываясь по сторонам. Постельное белье на нашей латунной кровати было застелено, но сама кровать была пуста.

— Раздевайся, сынок, - крикнула мама из ванной. - Устраивайся поудобнее. Я почти готова. - Я быстро разделся, раздумывая, стоит ли оставаться в трусах, но в конце концов решил, что мой ноющий член и так достаточно долго сдерживался. Я забрался в постель голый, и вытянулся. Мой член стоял торчком, высокий и гордый.

— Привет, муж... сын, - тихо позвала мама из дверного проема ванной. Я выпрямился и вскочил на ноги, даже не успев подумать об этом. Свечи озарили маму небесным сиянием. Мама сняла свое платье, но все еще была в белом бюстье, и это было все! Теперь мамины соски выглядывали из-за чашечек корсета, толстые и напряженные, а под бюстье она была полностью обнажена. Ее густые черные волосы выделялись на фоне белизны ее сексуального наряда и безупречной бледной кожи. Я почувствовал, как мой член сильно ударился о мой живот, а из головки потекла предварительная сперма в предвкушении того, что скоро я окажусь между ее бедер.

— Мама...моя жена, ты... Боже мой, мама, ты прекрасна! – ахнул я, протягивая к ней руки. Мама, казалось, снова стала воплощением плоти. Может быть, это было из-за сочетания всей ее чувственной наготы, несмотря на то, что большая часть ее торса была прикрыта этим греховно выглядящим бюстье, пышной сексуальности, которая была полностью обнажена, или, может быть, мама просто обладала способностью инстинктивно генерировать такую эротическую энергию - я не знаю. Все, что я знал наверняка, это то, что это была моя мать, а теперь и моя жена. Я был самым счастливым человеком на планете.

Мама начала медленно и вызывающе приближаться ко мне. Ее губы изогнулись в злой, похотливой улыбке, и при этом она покачивала полными бедрами, а ее огромные, почти неприкрытые груди подпрыгивали и перекатывались при каждом шаге. Ее густые, пушистые волосы блестели от ее соков в свете свечей, выдавая ее возбуждение задолго до того, как до меня донесся сладкий, мускусный аромат ее влагалища.

Затем мама оказалась в моих объятиях, бормоча: - Я люблю тебя, муж мой, - и прижалась ко мне всем телом. Ее кожа пылала от желания.

— Я тоже люблю тебя, жена, - тихо ответил я, прежде чем мы поцеловались. Наши языки сплелись, а губы встретились. Мы радостно танцевали, крепко обнимая друг друга. Мамины соски терлись о мою обнаженную грудь, а мой возбужденный член прижимался к атласной ткани ее свадебного наряда.

Когда поцелуй закончился, я посмотрел ей в глаза и прошептал: - Я люблю тебя, мама!

Я наклонил голову и поцеловал верхушки ее мягких, мясистых грудей. Мой язык скользнул вниз к ее соскам, когда она вздохнула в ответ: - Я люблю тебя, сынок! - Я брал в рот каждый сосок, прикусывая толстые, упругие стебельки зубами, прежде чем пососать ее грудь, как я делал в детстве. Мамины руки гладили мои плечи и спину, в то время как мои руки блуждали дальше, скользя ладонью по густым зарослям лобковых волос, а затем сплетая пальцы сквозь ее скользкие губы я нашел ее горячую, сладкую внутреннюю плоть, вызвав счастливый стон у моей новоиспеченной жены и матери.

— О, Джон, я так сильно люблю тебя. Ты нужен мне! Мне нужно, чтобы ты был внутри меня сейчас. Займись со мной любовью, сынок. Трахни свою жену... трахни свою мать... Пожалуйста, боже, Джон, трахни меня прямо сейчас!

Я подхватил маму на руки, оторвавшись губами от ее твердых, упругих сосков, чтобы поцеловать ее еще раз. Я мысленно пнул себя за то, что забыл перенести ее через порог раньше, но теперь я нес свою женщину в самое важное для нас обоих место - в нашу постель. Я уложил маму на кровать, положив ее голову на подушки. Ее темные волосы рассыпались по подушкам, создавая темный ореол вокруг матери-ангела моего сердца.

— Такая красивая, мам, - прошептал я, забираясь в постель и становясь на колени между ее ног. Мама приподняла колени и медленно развела бедра, позволяя мне увидеть ее во всей красе возбуждения.

Мамины глаза были полны любви и вожделения. Она задрожала от предвкушения, когда я опустился над ней на колени, а мой член все еще упирался мне в живот. Мама посмотрела мне в глаза и тихо прошептала: - Джон, клянешься ли ты любить, почитать и лелеять свою мать как любимую жену, сейчас и во веки веков?

Моя голова, казалось, гудела от песни кровосмесительной похоти, а мое сердце колотилось так сильно, что я чувствовал пульс даже в своем члене, когда я ответил хриплым от волнения голосом: - Да.

Я снова протянул руку и провел ладонью по маминой киске, наслаждаясь теплом и влажностью, а затем всей толщиной ее темной, полной киски. - Мама, клянешься ли ты любить, почитать и лелеять своего сына как любимого мужа, сейчас и во веки веков?

Мама пошевелила бедрами, приподнимая таз навстречу моей руке, и вздохнула: - Да. - Моя мама протянула ко мне руки, и тогда я приник к ней, как ее сын, муж и любовник. Мое тело скользило вдоль ее тела. Я чувствовал ее горячую и уже потную плоть под своей. Ее пышные сиськи вздымались вверх от моего движения, а затем мой член скользнул между ее влажных половых губ, и затем, когда мы целовались, губы к губам, член к киске, язык и пенис проникали внутрь мамы одновременно. Я был дома - дома, между бедер моей матери, раз и навсегда!

Мамино тело начало содрогаться, и она выгнула спину, приподнимая свои сочные формы, вбирая в себя все больше меня. Ее сливки были расплавленными и сладкими, заставляя меня двигаться глубже одним непрерывным движением, и она застонала, когда мышцы ее киски начали сжиматься, жаждущие принять меня в свое лоно и удержать. Я тут же погрузился в свою мать, и пока наши языки танцевали и скакали, мамины ноги поднялись и обхватили мою задницу, а пятки впились в мои ягодицы, намереваясь никогда не отпускать меня.

Я не знаю, на сколько времени мы замерли на месте, наслаждаясь моментом. Может быть, секунду, может быть, минуту, может быть, год - это не имело значения. Время для нас остановилось, и мы погрузились в самый интимный момент инцеста. Мать и сын, муж и жена соединились, как и было задумано Богом! Мама крепко прижимала меня к себе. Влага и жар ее киски впитывались и массировали боль от длинного, твердого члена ее мужчины. Наши сердца бьются как одно целое, и мы достигли единства, о котором могли знать лишь немногие, кто осмеливался прожить свою жизнь так, как мы. Это был идеальный момент любви, похоти, инцеста и вожделения, и казалось, что он будет длиться вечно. Потом мы начали двигаться, и стало только лучше!

Длинные мамины ногти медленно скользили по моей спине, когда я начал трахать ее материнское влагалище. Наш поцелуй не прекращался, пока я входил и выходил из скользких, цепких объятий моей матери. Каждый раз, когда я погружался в ее влажную киску, она, казалось, становилась все горячее, нежнее и слаще, чем за мгновение до этого. Мама подтянула бедра к себе, все еще обхватывая меня ногами, но скользнула вверх, чтобы обхватить мою поясницу, стремясь раскрыться еще больше, чтобы вобрать в себя каждый возможный сантиметр члена.

Я потерял себя в плотском существе, которым были моя мать и жена. Прикосновение ее кожи, блеск в глазах, прикосновение ее языка к моему, жар ее бархатистой киски - все это слилось воедино, когда каждая клеточка ее тела, кажется, слилась с моим, превращая каждое малейшее движение любого из нас в наслаждение, которое казалось невозможным, когда существующий где угодно, кроме рая.

Мамина киска сжалась вокруг моего торчащего члена, омывая его потоками горячего сока из киски, когда ее охватил оргазм. Слезы потекли по ее щекам, когда ее язык стал диким у меня во рту, а ее руки и ноги крепко сжали меня, еще крепче прижимая к своей обнаженной плоти.

Я изо всех сил старался взять себя в руки, не желая, чтобы это закончилось так скоро. Мой разум уловил металлический стук латунной спинки кровати о стену, и я сосредоточился на шуме кровати и приглушенных всхлипах удовольствия мамы, которые служили контрапунктом в шуме наших кровосмесительных занятий любовью, и каким-то образом мне удалось подавить желание кончить и продолжить сладкую радость трахать мою маму.

Мамино тело извивалось вокруг меня в течение долгих минут оргазма, прежде чем она немного расслабилась. Наш поцелуй закончился быстро и влажно. Струйки слюны повисли между нашими ртами, когда она простонала: - Я люблю тебя, Джон! Не останавливайся. Боже, пожалуйста, не останавливайся!

Я ответил своим языком, давая понять, что люблю ее, возобновив страстный поцелуй, и продолжил трахать ее влажную киску, набирая скорость с каждым нисходящим толчком. Мама радостно и покорно принимала мои резкие толчки, когда к ней вернулись силы, а затем начала двигаться мне навстречу, поднимая бедра вверх, чтобы вжаться в меня, когда я глубоко проник в ее пропитанное кремом лоно. Ее язык скользил по моему в неистовом движении, пока мы трахались. Наши глаза были открыты, когда мы целовались, теряя себя - наши души - во взгляде друг друга, когда влагалище и член соприкасались снова и снова.

Всего через несколько минут или, возможно, через вечность оргазм мамы снова достиг вершины, на этот раз более интенсивный, чем раньше. Ее киска превратилась в бархатные тиски вокруг моего члена, когда она подняла бедра навстречу моему члену и приняла меня глубоко в свое лоно, удерживая на месте, пока ее влагалище жадно доило мой член.

Это было уже слишком. Я почувствовал, как давление снова усилилось в одно мгновение, неумолимое и упрямое, и весь мой член словно набух, когда мое семя хлынуло из моих полных и ноющих яичек. Наслаждение просто захлестнуло меня, когда я начал извергать свою горячую сперму в мамину киску огромными, почти болезненными толчками. Мамин оргазм перешел на новый уровень, когда она почувствовала, как я наполняю ее лоно спермой. Она, как обезумевшее животное, боролась в моих объятиях, стремясь не убежать, а овладеть мной - поглотить меня полностью. Мы целовались, кусались, царапались и цеплялись друг за друга, и наш обоюдный оргазм, казалось, должен был длиться вечно.

Мне казалось, что я был целомудрен целый год, и в моих яйцах хранился нескончаемый запас спермы. Я просто продолжал кончать и кончать. Мама плакала и стонала. Наш поцелуй, наконец, закончился, и она откинула голову на подушки, издав крик любви, боли, страсти и удовольствия, который, казалось, эхом разнесся по каждой комнате в нашем доме. Ее оргазм все усиливался и усиливался, пока, наконец, мама не рухнула обратно на матрас, все еще обнимая меня. Она крепко сжимала меня, пока, наконец, наши оргазмы не начали ослабевать.

Мы хватали ртом воздух, делая глубокие, судорожные вдохи между быстрыми, страстными поцелуями, а потом мама заплакала и уткнулась лицом мне в шею, всхлипывая: - Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, Джон, я люблю тебя, муж, я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, СЫН! - Я тоже плакал - пораженный и ошеломленный тем, что после почти двух лет занятий любовью с моей матерью все могло стать еще лучше.

Слова преподобного Симмонса, сказанные много недель назад, снова пришли мне на ум, когда я лежал на своей матери, погруженный в чудо сладкой радости этого момента. - Как бы чудесно ни обстояли дела сейчас, когда ты с твоей матерью по-настоящему объединитесь в глазах Бога, все станет во сто крат лучше, когда ОН осыплет вас своими благословениями.

Тогда мне казалось, что я понял его, но только сейчас я смог начать осознавать истинный смысл его слов. Мое сердце было готово разорваться от такой любви к своей матери, какой я и представить себе не мог. Я вытер мамины слезы с ее лица, поцеловал ее и прошептал своей жене: - Я люблю тебя, мама. - Я улыбнулся ей и сказал: - И дальше будет только лучше... наша любовь, наша радость, наша жизнь... это только начало!

Мы обнимали друг друга до глубокой ночи, почти не разговаривая. В разговорах не было необходимости, поскольку теперь мы были связаны узами, превосходящими все остальные. То, что каждый из нас чувствовал в своих сердцах, просто было известно другому - наши души, соединенные кровосмесительной любовью, были едины - сейчас и навсегда.

Следующие несколько недель пролетели быстро и радостно. Мы погрузились в сладостное блаженство новобрачных. Какими бы пылкими любовниками мы ни были с тех пор, как впервые занялись сексом, теперь мы были безумными молодоженами, не способными оставить друг друга в покое и занимающимися любовью практически при каждом удобном случае, пока у нас не начинало болеть сердце, чтобы трахаться или сосать. Каждый день казался лучше, чем накануне. Мама казалась новой женщиной по сравнению с тем, какой она была, когда отец был еще жив.

Не успели мы опомниться, как опали наши прекрасные осенние листья, наступила холодная погода и наступило Рождество. Мой работодатель ушел на двухнедельный перерыв, и, к моему большому удивлению, я получил частичную премию, несмотря на то, что проработал там всего около пяти месяцев. Я потратил все это на особый рождественский подарок для мамы.

Казалось немного странным, что над нами не нависло ничего, что могло бы помешать празднованию Рождества, но мы наслаждались каждой минутой, которую праздники подарили нам, чтобы провести вместе. Мама украсила дом так, что он стал похож на что-то из рождественской сказки. Когда вечером я поднимался на холм и видел теплое сияние нашего дома, мне казалось, что я возвращаюсь домой, к своим любимым, почти забытым детским мечтам... и, наверное, в каком-то смысле так оно и было.

Мы гуляли по заснеженному лесу на нашей земле и выбрали идеальную ель. Мама дразнила меня, называя ее могучим лесорубом, когда я срубил ее топором, и мы отвезли ее обратно на санях. Украшать елку было немного сложнее, так как мы постоянно мешали друг другу и останавливались, чтобы поцеловаться, а затем поцелуи привели к прикосновениям, которые привели к занятиям любовью, и у нас ушло три дня на то, чтобы закончить елку, но она была прекрасна, когда была закончена. Мы оба остались довольны ею после долгих радований друг с другом.

Продолжение следует.....