Канун Рождества сопровождался ранней зимней бурей, которая буквально засыпала нас снегом, и это было прекрасно. Это так напоминало о нашем первом Рождестве в качестве влюбленных, и мы сидели в гостиной при свете камина и огней на рождественской елке, наблюдая за снегопадом, прижавшись друг к другу на диване, слушая рождественские мелодии.

Незадолго до полуночи я не мог больше ждать и вручил маме подарок, который получил в качестве бонуса. Когда я вручил ей маленькую подарочную коробочку, мама была похожа на маленькую девочку, когда она взволнованно сорвала обертку и ленточки, а потом охала и ахала, глядя на золотые серьги, которые я ей подарил. Я пошел к тому же ювелиру в Лексингтоне, который изготовил мое обручальное кольцо, и он изготовил для ее подарка тот же старинный узор в виде завитков, что и на наших кольцах. Мама крепко обняла и поцеловала меня. Она забралась ко мне на колени, а ее язык скользнул мне в рот, и мы целовались долгие минуты, пока часы на каминной полке не пробили двенадцать раз в полночь.

На маме были старые мягкие джинсы и толстый свитер - ночь была холодная, но я все равно чувствовал тепло, исходящее от нее между бедер, когда она покачивалась на быстро появляющейся выпуклости в моих штанах. - Мне нравится мой подарок, детка, - проворковала мама. - Ты сделал меня такой счастливой, муж мой.

Я снова поцеловал ее, и мы соприкоснулись носами, когда я ответил: - Я люблю тебя, жена. Ты делаешь каждый день похожим на Рождество.

— Мммм... кстати, о Рождестве, сынок, - сказала мама, взглянув на часы. - Я сейчас вернусь, Джон. Мне нужно вручить тебе подарок. - Мама соскользнула с моих колен, и я незаметно коснулся ее пышной груди. Она хихикнула, когда вырвалась из моих объятий и поспешила вверх по лестнице.

Довольный, я молча наблюдал за рождественской елкой и за тем, как за окном падает снег, словно тихая благодать с небес. Я никогда не был так счастлив. Я не знал, что мама вернулась, пока она не заговорила с нижней площадки лестницы. - Счастливого Рождества, Джон, - тихо сказала мама.

Хотя я был уверен, что знаю, как будет одета мама, когда я повернусь, у меня все равно перехватило дыхание. На маме был почти прозрачный белый пеньюар - тот самый, в котором она была в то первое рождественское утро, когда мы занимались любовью, и в прошлое Рождество тоже. Сейчас мама выглядела еще красивее, чем тогда. Маме только что исполнилось сорок четыре, и она была воплощением материнской красоты.

Пеньюар был с очень глубоким вырезом, открывавшим большую часть маминой полной, мясистой груди, твердые соски которой выделялись на фоне прозрачного белого шелка. Она начала приближаться ко мне, и я мог видеть, как в свете камина блестит ее влажная возбужденная часть на густом лобке, а ее новые серьги ярко мерцают в свете огня. - Боже, мне нравится эта ночнушка, мам, - сказал я, затаив дыхание.

Мама улыбнулась мне и покачала головой. - Я не знаю почему - кажется, я никогда не надеваю ее дольше, чем на несколько минут. - Она подошла ко мне, и ее кареглазо-зеленые глаза горели любовью ко мне. Она обняла меня и озорно улыбнулась: - Почему так, сынок?

Я обнял ее за голые ягодицы и притянул к себе. - Ну, мам, всем нравится быстро разворачивать рождественские подарки! - Я слегка наклонился и поцеловал маму. Ее губы были сладкими и влажными, а язык настойчивым и голодным. Аромат жасмина распространился в мои ноздри, смешанный с ее природным запахом, увеличивая желание которое я испытывал к моей матери...моей жене.

Когда поцелуй закончился, я почувствовал, как мама возится с моим ремнем, расстегивает его и джинсы. Она посмотрела вниз, чтобы проверить, как продвигается ее работа, и вытащила мою рубашку из джинсов. - Что ж, если я скоро буду голой, то думаю, тебе стоит присоединиться ко мне, - сказала мама, расстегивая мою рубашку. Моя рубашка слетела, и мама швырнула ее на диван. Я почувствовал дрожь восхитительного предвкушения, когда мои брюки упали к ногам, и мама медленно спустила их вслед за мной, присев передо мной на корточки, предлагая мне с высоты птичьего полета полюбоваться ее потрясающим декольте. Мама помогла мне снять джинсы, а затем и носки, ловко пригибая мой возбужденный член, торчащий наружу и радостно размахивающийся перед ней.

Когда я был полностью обнажен, мамина рука скользнула вверх по моей лодыжке, по колену и затем обхватила мой твердый член. Мама улыбнулась, увидев набухшую головку моего члена, и сказала: - И тебя тоже с Рождеством! - и нежно поцеловала ее, высунув язык, чтобы слегка лизнуть предэякулят, скопившийся в моей щелке. Я счастливо вздохнул, когда мама продолжила брать меня в рот. Ее теплый язык скользил по моей плоти, пока она сосала меня, в то время как ее пальцы скользили по моей попке, вызывая мурашки на моей коже.

Внезапно мама остановилась, позволяя мне выскользнуть из ее рта, а ее зубы дразняще скользнули по головке моего члена. Она встала и поцеловала меня, разделяя со мной мой вкус, а затем сказала: - Иди разведи огонь, сынок. Поторопись. Твоя мать нуждается в тебе больше, чем когда-либо.

Я быстро подошел к камину и так быстро и осторожно, как только может голый мужчина, развел огонь, подбросив в него несколько сухих поленьев. Когда я снова повернулся к маме, она стояла обнаженная перед рождественской елкой, разноцветные огоньки которой отражались от окна и бледной кожи мамы. Я понял, что она стоит на стеганом одеяле, расстеленном для нашего удобства, и похотливо ухмыльнулся. Еще одна наша с мамой рождественская традиция.

Я поспешил обратно в мамины объятия, пылко целуя ее. Пока наши языки танцевали, мы оба медленно опустились на колени, а затем мама перевернула меня на спину, и вид у нее был голодный и порочный, когда она села на меня верхом. Ее тяжелые, отвисшие груди раскачивались при этом. Густой мамин лобок скользнул вверх по моей ноге, оставляя за собой теплый влажный след, выдавая ее возбуждение и потребность.

— Займись со мной любовью, сынок! - Прошептала мама, наклоняясь ко мне, и ее груди с длинными твердыми сосками скользнули по моему животу, а затем и по груди, когда она оказалась лицом к лицу со мной. Ее киска, теперь уже с распустившимися половыми губами, обхватила мой член, потираясь о него вверх-вниз, выгибаясь, чтобы принять его в себя. - Займись со мной любовью, Джон!

— Я люблю тебя, мама! С Рождеством, любовь моя! - Сказал я, когда мама приподняла бедра, и головка моего члена коснулась ее раскрытой, влажной и такой восхитительно скользкой киски. Она медленно опустилась вниз, насаживаясь на мой толстый, длинный ствол! Мы застонали вместе, когда мама приняла меня в себя, окутывая мой пульсирующий член своим жидким теплом, мягкой, пульсирующей плотью, обхватывающей меня и крепко сжимающей мой пенис в своих объятиях.

— Да-а-а-а, - прошипела мама, запрокидывая голову и выгибая спину. Ее груди вздымались и дрожали, а все тело мамы начало напрягаться, когда она наслаждалась тем, что ее наполняет твердый член ее сына и мужа. Ее соски, и без того твердые, казалось, набухли еще больше, став похожими на огромные спелые вишни, готовые вот-вот лопнуть. Губы мамы скривились в похотливой усмешке, когда она закрыла глаза, создавая картину плотского наслаждения.

Мама сидела, как вкопанная, несколько долгих минут, и ее единственным движением было легкое извивание, когда она зарылась своим густым кустиком в волосы у меня на лобке. Она прикусила нижнюю губу своим сексуальным прикусом, а затем вдруг начала неистово двигаться, крича: - ДА, ДА, ДА! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ДЖОН! Я ЛЮБЛЮ ТВОЙ ЧЛЕН! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! - и она начала скакать на мне, как одержимая.

Я лежал, почти не двигаясь, захваченный тем чудом, которым была моя мать. Темные волосы развевались, а ее большие, мясистые сиськи дико подпрыгивали, когда она скакала на моем члене, не давая мне полностью вырваться из ее бархатных влажных объятий, прежде чем снова опуститься, чтобы принять меня целиком в себя. Я протянул руку и взял в большие ладони ее мясистые груди. Мои ладони массировали и дразнили ее толстые, длинные соски. - Я люблю тебя, мама, - сказал я сквозь стиснутые зубы, отчаянно стараясь не кончить слишком быстро, желая, чтобы она наслаждалась этим как можно дольше.

Когда мама приблизилась к своему оргазму, ее бурная и дикая езда замедлилась, как будто она тоже пыталась как можно дольше оттянуть свой оргазм. С большой осторожностью мама медленно скользила вверх и вниз по моему пульсирующему члену, наклонившись вперед. Ее глаза были полны любви и вожделения и чего-то, что содержало в себе и то, и другое, но превосходило их, когда она смотрела мне в глаза. И снова мама прикусила нижнюю губу. Пот капал с ее лица на мое, ее груди все медленнее прижимались к моей груди, сводящее с ума трение ее упругих твердых сосков увеличивало ее удовольствие, когда она медленно трахала меня.

Мамины движения становились все медленнее и медленнее. Ее мышцы напрягались от напряжения, а затем она полностью остановилась. Мой член был полностью внутри нее, погруженный в ее лоно. Мама открыла рот, и ее губы беззвучно двигались в течение минуты, прежде чем раздался резкий, короткий крик. Я выбрал этот момент, чтобы приподнять бедра, входя в нее немного глубже, и глаза мамы расширились. Она закричала, а ее расплавленное влагалище плотно обхватило мой член и омыло его своими обжигающе горячими сливками, когда ее оргазм разразился с быстрой, всепоглощающей яростью. - О БОЖЕ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ДЖОНННН!

Одного только эротизма от того, что я видел, как мама испытывает такой сильный оргазм, было бы достаточно, чтобы довести меня до крайности, но этому, безусловно, способствовало любовное внимание, с которым ее киска дарила мой член, доила меня, требуя моего семени, и с криком "Я люблю тебя, мама" я сдался. Мой член дернулся в объятиях ее влагалища, и я затопил мамино лоно своей огненной спермой. Мой оргазм подстегнул мамин оргазм к еще большим высотам, и мы оба радостно довели наш оргазм до конца. Мама, наконец, резко подалась вперед и легла на меня, а ее сердце быстро билось в такт ударам о мою грудь, когда она застонала от чистого удовольствия.

Мы долго лежали под рождественской елкой. Я крепко обнимал маму, пока мы восстанавливали дыхание, а наш гребаный пот медленно высыхал на наших телах, создавая ту греховно-сладкую липкость, которая, казалось, связывала нашу кожу воедино. Когда мне это удалось, я прохрипел: - Вот это я называю рождественским подарком, мама!

Мама хихикнула и уткнулась носом мне в шею, прежде чем поднять голову и посмотреть на меня. В ее улыбке была видна любовь. - Это было чудесно, но не так здорово, как рождественский подарок, который ты мне подарил, Джон.

Я пожал плечами и сказал: - Я не знаю... заниматься с тобой любовью лучше, чем носить какие-то сережки, мам.

Мама слегка приподнялась, заставив нас обоих слегка застонать. Мой полувозбужденный член все еще был в ее сжимающемся влагалище. Она поцеловала меня, долго, медленно и страстно, прежде чем ответить: - Нет, мой замечательный муж. Я говорю о подарке, который ты подарил мне в нашу первую брачную ночь. - Мама улыбнулась мне, и выражение ее лица было полно материнской любви, когда она сказала: - Ты подарил мне ребенка, сынок. Я беременна!

****************************************

Может быть, это моя романтическая натура, но я думаю, что мог бы продолжать и продолжать рассказывать о невероятной красоте беременной женщины. Воистину, есть что-то почти неуловимое в изысканной красоте женщины, носящей в себе новую жизнь... особенно если женщина, которая носит твоего ребенка, является твоей матерью и женой.

С каждым днем беременности мама становилась все красивее. Казалось, ее окутывало сияние, достойное ангелов, и мое сердце наполнялось радостью каждый раз, когда она замечала, что я смотрю на нее, как влюбленный щенок, а на ее лице появляется улыбка, полная любви ко мне и к нашему ребенку внутри нее. Это было так, как если бы, зачав нашего ребенка, мы произвели на свет еще больше любви и счастья, чем было раньше. Признаюсь, я не был готов ко всей той новой любви, которую, как я обнаружил, я мог бы испытывать к своей матери и к нашему будущему ребенку.

Я был в равной степени удивлен плотским аппетитом, который рос как у мамы, так и у меня по мере того, как протекала ее беременность. Мама по натуре страстный человек, но беременность пробудила в нас чувство голода, которое было даже сильнее, чем обычно. Мама была охвачена гормональными бурями сексуального желания, которые были близки к тому, чтобы измотать меня - внезапные требования продолжительных занятий любовью или страстного траха голышом, которые обессиливали меня, но я улыбался при воспоминании о том, как мама требовала член снова и снова.

И, возможно, это было извращением, но было что-то эротичное в осознании того, что внутри нее - когда мамин набухающий живот прижимался к моему животу, когда она садилась верхом на мой член, или касалась моего лба, когда я ласкал ее киску, - была жизнь, которую мы создали из нашей любви и вожделения, связывая нас с мамой воедино как никогда раньше.

Даже во время отдыха наше совместное времяпрепровождение казалось волшебным. До сих пор я вспоминаю чудесные вечера, которые заканчивались тем, что мы с мамой лежали в постели, обнимаясь - мамины ягодицы прижимались к моей промежности, мой член (обычно твердый) уютно устроился между ее мясистыми округлостями, мои руки обнимали ее - одной я сжимал полную молока грудь, а другой - ее набухший живот, чувствуя, как жизнь внутри бурлит, растет, готовясь появиться на свет и присоединиться к нашей семье. В те моменты, когда нас одолевал сон, между нами возникала некая сладостная близость.

А потом появилась Молли. Предстоящее материнство изменило ее привлекательные черты и подняло их на совершенно новый уровень. Она была похожа на эротический портрет Мадонны кисти Рафаэля, рассказывающий о том, что ждет нас с мамой впереди. От набухшей груди до невероятно возросшего сексуального влечения. Молли показала нам, какие чудеса ждут нас в ближайшие месяцы. И, возможно, даже больше, чем мама, Молли, казалось, наслаждалась процессом становления матерью. На ее лице всегда сияла блаженная улыбка, как будто в материнстве она открыла великую и чудесную тайну.

Тетя Дебби и Молли проводили много времени в нашем отдаленном доме в Кентукки, позволяя нам с мамой наслаждаться тем, как растет наш с Молли ребенок. В промежутках между их визитами к нам мы с мамой несколько раз ездили во Флориду. Моя любовь к Молли росла, как и наш ребенок внутри нее. В наших чувствах друг к другу не было никаких оговорок - ни у мамы, ни у тети Дебби не было обид или страхов из-за того, что я собирался стать отцом детей от двух разных женщин. Казалось, мы все понимали, что от всех традиционных точек зрения нужно отказаться. Мы были, как часто говорила тетя Дебби - просто семьей. У будущих детей мамы и Молли было четверо любящих родителей, которые любили бы их обоих одинаково и безоговорочно.

И о том, что я самый везучий сукин сын на планете, даже упоминать не нужно. Это было не более очевидно, чем в один прекрасный, теплый февральский день, когда мы все играли в теплых водах побережья Мексиканского залива, а многие прохожие мужского пола бросали завистливые и похотливые взгляды на меня и трех окружавших меня женщин. Молли на семимесячном сроке была одета в белое бикини, которое чудесно контрастировало с ее загорелой кожей и едва вмещало ее быстро растущие груди, набухшие от молока. Ее живот был раздутым, и казалось, что и живот, и грудь поддерживали ее на плаву, когда она плыла и плескалась в теплой воде.

Лежа на пляжном одеяле, мама приняла великолепную позу в очень узком красном бикини-стрингах. Теперь, в четыре месяца, ее животик был четко очерчен, а тяжелые, отвисшие груди с каждой неделей начинали демонстрировать признаки роста. Плоть на груди наливалась и угрожала выпасть из-под маленьких кусочков ткани. Мамина фигура стала немного полнее и пышнее, но это только усилило ее рубеновскую привлекательность. Мамины черные волосы с проседью, сияющие на солнце Флориды, ниспадали на плечи, обрамляя ее прелестное лицо.

Тетя Дебби, с ее длинным и подтянутым телом, одетым только в тонкую зеленую ткань, которая почти закрывала ее соски и влагалище, тянула меня в воду. Ее правая рука была засунута в мои плавки, и она вела меня за член туда, где расслаблялась Молли. Тот факт, что любой, кто шел по пляжу, мог видеть, как она мастурбирует меня, казалось, нисколько ее не смущал.

Молли подплыла ближе к берегу, когда мы вышли ей навстречу, и заключила нас в объятия, стоя в теплых водах залива почти по грудь. Молли встретила нас нежными влажными поцелуями. Сначала она поцеловала свою супругу, Дебби. Их языки танцевали и метались, когда они целовались, а мокрые тела скользили друг по другу, когда они занимались любовью своими поцелуями.

Затем Молли повернулась ко мне, обвила одной рукой мою шею, чтобы удержаться на плаву, в то время как другая ее рука скользнула под воду, чтобы скользнуть в мои плавки и присоединиться к руке Дебби, поглаживающей мой член. Ее язык жадно скользил по моему, соленый и сладкий, и это дразнило мой язык.

— Я просто подумала, что мне нужен хороший трах, сладенький, - пробормотала она, когда наш поцелуй закончился. Ее загорелая грудь потемнела от возбуждения, когда она посмотрела на меня своими веселыми голубыми глазами. - Прикоснись ко мне, Джон. Почувствуй, как сильно я нуждаюсь в твердом члене! - Прошептала она, прижимаясь ко мне еще ближе, и ее тяжелые, набухшие от молока сиськи потерлись о мою обнаженную грудь. Ее ноги оказались по обе стороны от меня, обхватив меня за талию, когда тетя Дебби, стянув с меня плавки, с привычной легкостью переместилась за спину Молли, чтобы поддержать ее, обхватив руками груди своей возлюбленной. Один сосок выскользнул из-под ее маленького бикини, демонстрируя ее возбуждение своим набухшим состоянием.

Под водой я протянул руку и коснулся промежности Молли. Ее жар и влажность были заметны даже в воде. - С удовольствием, дорогая, - пробормотал я, и мой голос стал хриплым от вожделения, когда я отодвинул в сторону скудный лоскуток ткани, прикрывающий ее обнаженное влагалище, и скользнул пальцем в скользкое тепло ее лона. Я могу только рассказать о том, что я испытал с мамой и Молли, но беременность, должно быть, делает женскую киску еще более горячей, чем обычно. Молли чувствовала себя так, словно была в огне. Мой член пульсировал от перспективы погрузиться в этот расплавленный жар.

Я обхватил ягодицы Молли ладонями, слегка наклоняя ее, когда осторожно двигался, скользя пальцами по мягкому телу. Мой возбужденный член коснулся ее бедра, и я застонал, когда перешел от теплой соленой воды к горячей скользкой плоти, погрузив свой член в тугое влагалище Молли. Я скользнул глубоко, пока мои лобковые волосы не коснулись ее обнаженной плоти, а затем задержался, глубоко погрузив в нее член, наслаждаясь выражением абсолютного блаженства на лице Молли.

Молли вздохнула и вздрогнула. Это было единственное движение, которое мы сделали, чтобы сохранить равновесие, когда со стороны Мексиканского залива накатывали мягкие волны. Каждая из них заставляла беременную женщину стонать от удовольствия. Через несколько минут я начал входить в нее - сначала медленно, наслаждаясь прикосновениями к ее упругой киске. - Да-а-а-а, - простонала Молли, изгибая бедра и упираясь пятками мне в зад, пытаясь погрузить меня поглубже в себя. - Трахни меня, любимый. Трахни так, как можешь только ты!

Добавляя Молли удовольствия, руки тети Дебби сжимали и массировали набухшие сиськи Молли, приподнимая их над верхушкой бикини. Пальцы со знанием дела скользили по полным холмикам плоти, отыскивая и дразня ее набухшие соски, пощипывая и теребя их так, что Молли дрожала от удовольствия.

Глаза Дебби горели озорством и желанием. Она переводила взгляд с моего лица на то место, где мы с Молли были соединены, а затем на лицо Молли, на котором в один момент челюсть отвисла от ошеломляющего удовольствия, а в следующий на ней появилась глупая похотливая ухмылка. Я увеличил темп, никогда не трахая Молли яростно, но входя в нее долгими, размеренными толчками, останавливаясь только для того, чтобы прижаться к ней промежностью, напрягаясь, чтобы коснуться ее набухшего, наполненного ребенком лона, каким-то образом достигая в нашем плотском акте такого уровня близости, о котором я и мечтать не мог.

Внезапно чьи-то руки обхватили меня сзади, а затем я почувствовал, как тяжелые мамины груди прижались к моей спине. Ее кожа была горячей и влажной. Я почувствовал теплое мамино дыхание на своей шее, как раз перед тем, как она поцеловала меня. Ее язык скользнул по моей коже, заставляя меня дрожать от наслаждения, пока я продолжал трахать Молли. Мама, казалось, просто прижалась ко мне всем телом, а ее пальцы восхитительно скользили по моему телу.

Затем мама начала плавать вокруг нас, останавливаясь, чтобы поцеловать меня. Ее глаза были полны гордости и любви, когда наши языки занимались любовью. Большие, толстые соски выпирали через мокрую красную ткань ее бикини, а соски выдавали ее возбуждение от открывшегося перед ней зрелища. Оторвавшись от меня, мама подплыла к Молли и поцеловала ее, прошептав на ухо моей возлюбленной слова, которые заставили ее застонать и покраснеть еще сильнее, а ее соски почему-то еще больше набухли под пальцами тети Дебби. Мама подошла к сестре и подарила ей долгий, страстный поцелуй, в то время как ее руки блуждали по телу Дебби, скользнули под ее костюм, ущипнули сосок, а затем добрались до киски.

Мама хихикнула и сказала: - Бедная старшая сестра. Тобой пренебрегают, в то время как мы, изголодавшиеся по члену мамочки, получаем удовлетворение - это несправедливо. Мама плавала позади тети Дебби, осыпая поцелуями ее плечи, спину и шею, в то время как ее руки исчезали в воде. Я с интересом наблюдал за мамой, когда она одарила меня похотливой улыбкой из-за плеча моей тети.

Тетя Дебби вздрогнула от неожиданности, а затем застонала, когда мама захихикала. - Слишком много, старшая сестра? Три пальца - это слишком много для тебя в последнее время, Дебби?

Тетя Дебби застонала и покачала головой, приговаривая: - Нет, Кэрри. Просто, ммм... пожалуйста, еще. ЕЩЕ! - Я понял, что мама без всякой прелюдии засунула три пальца в киску Дебби. Тетя Дебби начала покачиваться вверх-вниз, когда мама положила левую руку на плечо сестры и сделала толчковое движение правой.

Большие голубые глаза Дебби широко распахнулись, и она издала громкий крик, от которого несколько чаек, плававших неподалеку, с удивленными криками взмыли в воздух. Руки моей тети почти непроизвольно сомкнулись на груди ее супруги, вызвав у Молли похожий крик. Ее киска рефлекторно обхватила мой член, заставив меня снова застонать от невероятного удовольствия. Мама рассмеялась и продолжила свои толчковые движения. - О, да. Моя старшая сестра любит, когда ее трахают кулаком, не так ли?

Я почувствовал, как мой член набух еще больше. Один только образ того, как моя мать засовывает всю свою руку во влагалище своей сестры, заставлял мой член пульсировать. Я ускорил темп своих толчков, стараясь быть как можно нежнее, сопротивляясь желанию безумно трахнуть мокрую и упругую пизду Молли. Тетя Дебби старалась не шуметь, кусала губу до тех пор, пока я не подумал, что она вот-вот начнет кровоточить, а потом разразилась радостными криками: - ТРАХНИ, ТРАХНИ, ТРАХНИ МЕНЯ, КЭРРИИИИИИИ!

Я уверен, что за нами, вероятно, наблюдали с берега, и, несмотря на то, что мы были по грудь в воде, не было бы никаких сомнений в том, что мы делаем, - хотя в те дни это ничего бы не изменило. От осознания того, что я стою здесь со своей матерью, тетей и Молли, трахающимися и доставляющими друг другу удовольствие средь бела дня, по мне пробежала дрожь восторга.

Молли завизжала от эротической радости, когда ее охватил оргазм. Ее тяжелые, наполненные молоком груди бешено заколыхались, таз задвигался взад-вперед, когда я прижал ее к себе, положив одну руку ей на задницу, а другой поглаживая ее большой круглый живот. Маленькие молочно-белые струйки потекли из ее сосков, когда Дебби ущипнула ее. Он дрожала в оргазме от маминого кулака, погруженного в ее киску.

Мама пристально смотрела на меня, покусывая шею своей сестры. В ее глазах читался голод, и, проведя языком по плечу тети Дебби, она прошипела: - Не смей кончать, Джон! Маме нужен член!

Каким-то образом мне удалось сдержаться, несмотря на шелковистые тиски горячей киски Молли. Наслаждение в моем члене было таким сильным, что я думал, что взорвусь, но каким-то образом я пережил оргазм моей беременной любовницы, не кончив.

Молли слабо взбрыкнула ногами и соскользнула с моего члена. Шок от прохладной воды после того, как я погрузился в ее обжигающее влагалище, почти довел меня до оргазма. Она подплыла к своей супруге и прижалась к тете Дебби, которая каким-то образом сумела устоять на ногах после того, как мама вытащила руку из ее киски, поморщившись одновременно от боли и удовольствия, когда мама вышла. Дрожащим голосом Дебби, запинаясь, пробормотала: - Выеби ему мозги, сестренка! - Затем внимание тети Дебби переключилось на Молли, которая притянула ее к себе для страстного поцелуя. Их тела скользили и терлись друг о друга в спокойной воде.

Мама уже была в движении, и ныряла под воду только для того, чтобы вынырнуть передо мной, как какая-то похотливая богиня древности, с блестящей кожей, без бикини, и ее тяжелые, свисающие груди скользили по моему почти обнаженному телу, а затем, обхватив меня руками за шею, она приподнялась еще выше, обхватив ногами мои бедра. Она приподняла их и насадилась на мой член! Где-то в глубине моего сознания промелькнуло, что мама теперь была полностью обнажена, и часть моего сердца забилась сильнее при виде ее похотливой смелости.

Растущий мамин живот еще не был препятствием, но я снова почувствовал тот новый уровень близости, когда мы с мамой соединились плотски, и между нами забурлила новая жизнь. Если киска Молли была печью, то горячая, мокрая пизда мамы была бушующим огненным адом, окружающим меня теперь жидким огнем расплавленной плоти.

— Я люблю тебя, сынок, - простонала мама тем полным похоти голосом, который всегда потрясает меня до глубины души, - голосом, полным любви и желания, которое не знает границ и всегда получает то, что требует. Твердые мамины соски скользнули по моей груди, когда она потерлась своей волосатой киской о мою промежность. Мамины руки и ноги крепко держали меня, пока она скакала на мне, а я сжимал и раздвигал ее ягодицы, помогая ей двигаться вверх и вниз на моем напряженном члене. Мы целовались, а наши языки медленно скользили друг по другу, чувствуя, как они сами по себе набухают от возбуждения, которое, казалось, пронизывало наши тела.

Мамины ногти впились мне в спину, когда оргазм быстро настиг ее. Затем к нам присоединились Молли и тетя Дебби. Их горячая, скользкая плоть прижалась к нашей. Руки гладили, а тела терлись о нас. К нашему кровосмесительному поцелую присоединилось еще больше языков. Они касались друг друга и подталкивали нас к кульминации. Пальцы коснулись моих, а затем скользнули между маминых ягодиц, и она дернулась от приятного удивления, когда кто-то прижал палец к ее анусу. Еще несколько пальцев прошлись по моим ягодицам, а затем проникли в щель между ягодицами, чтобы начать исследовать мою анальную дырочку.

Мой поцелуй в мамин рот стал более неистовым, когда длинный палец проник сквозь мой сфинктер, нашел простату и надавил. Я зарычал в мамины губы, когда оргазм захлестнул меня, и я приподнялся на цыпочки, когда мама скользнула вниз по моей эрекции, погружаясь так глубоко, как только могла, прежде чем я начал кончать, извергая обильную порцию горячей спермы в мамину киску!

Двойное ощущение дымящейся спермы и пальца в ее заднице довело маму до экстаза, и она застонала мне в рот, когда стала извиваться и трястись на моем члене, заново омывая его своими сладкими, огненными соками, массируя мой член, чтобы удалить всю сперму, спрятанную внутри.

Нам повезло, что мы взяли с собой на пляж одеяла. Мамино бикини мы так и не нашли, а майка Молли каким-то образом затерялась где-то между тем, как я трахал ее, а потом маму. Мы вышли из воды под негромкие аплодисменты местных жителей и нескольких туристов с отвисшими челюстями. Кто мог их за это винить. И снова мама напомнила мне какую-то эротическую богиню. Само воплощение Венеры, выходящей обнаженной из прибоя. Ее тяжелые груди покачиваются, а волосатые заросли влажно блестят от воды и прочего. На глазах у нескольких посетителей пляжа мама улыбнулась и встретила их голодные, изумленные взгляды, наслаждаясь редкой возможностью дать волю своей эксгибиционистской натуре.

Наконец, укутав наших будущих мам одеялами, мы с тетей Дебби гордо проводили наших супругов домой. Впереди у нас был дневной сон и полдник, пока наши будущие мамы не восстановят свои силы и не смогут потребовать еще немного любви - любви, которую мы с тетей Дебби были бы рады подарить.

Молли не прекращала трахаться до середины своего восьмого месяца. Она получала и дарила оральную любовь почти до той минуты, когда у нее начались схватки. Благослови ее господь. Это были долгие и трудные роды, длившиеся почти четырнадцать часов, но в середине апреля они с тетей Дебби родили прекрасного 4-килограммового мальчика, а мы с мамой стояли рядом, восхищенные тем, что эта прекрасная молодая женщина произвела на свет первого представителя следующего поколения нашей семьи.

Я знаю, что повторяюсь, когда говорю, что не был готов к реальности всей этой новой любви, которую мы создали и принесли в мир. Когда мой сын впервые посмотрел на меня моими собственными карими глазами, я выглядел усталым и раздраженным. Я не выдержал и заплакал, переполненный такой сильной любовью, которую может испытывать только родитель. В конце концов, это дало мне еще лучшее представление о маминой любви ко мне и заставило меня любить ее в ответ еще больше.

Со всеобщего благословения Молли и Дебби назвали его Мэтью Томас, в честь дедушки Молли и моего деда Тома. Мы бы назвали его Мэтью, но когда ему было около четырех лет, он объявил, что его зовут Томми. Так мы зовем его по сей день.

Было тяжело не бывать там каждый день - не иметь возможности наблюдать, как он растет и познает окружающий мир. С каждой фотографией, которую я получал от Молли и Дебби, Томми рос не по дням, а по часам. Из-за географии я пропустил его первые шаги и появление первого зубика, но мы с мамой были в гостях, когда он произнес свое первое слово "мама", и мы всегда были вместе на днях рождения и Рождестве. Я ненавидел разлуку, но я был спокоен, зная, что его изо дня в день растили два самых любящих человека в мире, и, за исключением мамы и меня, я не знал никого, кто был бы так сильно влюблен, как Молли и тетя Дебби.

Держа на руках нашего с Молли сына, я еще больше стал мечтать о том дне, когда буду держать на руках ребенка, которого мы с мамой зачали. В некотором смысле, следующие несколько месяцев пролетели незаметно, и мое сердце наполнялось удивлением и трепетом по мере того, как наш ребенок рос внутри мамы. В некотором смысле, те дни, казалось, длились вечно - почти вечное празднование любви, которую мы с мамой разделяли, - создавая воспоминания, которые я лелею по сей день.

Мы с мамой до глубокой ночи говорили о наших надеждах и мечтах о нашем будущем ребенке, задаваясь вопросом, куда заведет нас наша необычная жизнь, но зная, что мы будем любить и принимать каждое мгновение этого путешествия. Каждый вечер я мчался домой с работы в Лексингтоне, горя желанием увидеть маму и узнать, как прошел ее день, опуститься на колени, поцеловать ее в живот и сказать нашему малышу, как сильно мы оба его любим. Часто казалось, что в ответ на мой голос малыш начинает брыкаться, давая нам понять, что он с нетерпением ждет того дня, когда войдет в нашу жизнь.

От одной мысли о тех временах у меня кружится голова от приятных воспоминаний. Конечно, были и трудные времена. Мама могла быть очень эмоциональной, когда в ней бушевали гормоны, и в сорок четыре года ее беременность была большим физическим напряжением, чем для Молли. Несмотря на все свои усилия, мама снова набрала часть веса, над избавлением от которого она так долго и упорно работала. Для меня это просто сделало маму еще красивее. Ей всегда было суждено стать красавицей с пышными формами, и мне всегда нравилась ее пышная фигура. Прибавка в весе на несколько килограммов сделала ее еще более привлекательной, и хотя, возможно, это было слабым утешением для нее, ее прибавка в весе действительно означала, что ее есть за что любить!

Одно из моих любимых воспоминаний о том времени относится к началу июня, когда у мамы был восьмой месяц. Это был чудесный день - идеальная температура и отсутствие влажности. Несмотря на огромный живот и слабую выносливость, а по ее словам, грацию козла на коньках, мама хотела подняться на холм и навестить могилу дедушки Тома. Мы принесли свежие цветы для его камня и приготовили ланч для пикника, планируя провести тихий и интимный день вместе, как это часто бывало раньше.

На маме был короткий топ на бретельках, который облегал ее больше, чем когда-либо, так как ее груди отяжелели - набухли от молока, из-за чего ее пышные груди переполняли скудный топ. На маме была свободная юбка с запахом, которая не скрывала ее огромного живота. К тому времени, когда мы добрались до семейного кладбища, мама сильно запыхалась, а ее лицо раскраснелось от напряжения. Пока я ухаживал за участком дедушки Тома, мама отдыхала на могильном камне своего отца и вводила его в курс последних событий.

— . ..и я клянусь, папочка, маленький Мэтью Томас с каждым днем становится все больше похож на Джона! И у него такие же глаза, как у тебя, папочка...совсем как у Джона. - Мама улыбнулась мне, положив руку на живот и свесив носочки чуть выше травы вокруг камня. Внезапно ее глаза расширились от удивления, и она с шумом выдохнула. - И вот еще что, папочка. Клянусь, твой следующий внук, должно быть, станет футболистом, судя по тому, как он бьет!

Другой рукой мама погладила гладкий мрамор надгробия своего отца и сказала: - Я бы хотела, чтобы ты был здесь, папа, и увидел, как все замечательно. Увидел, как хорошо мой сын относится ко мне и любит меня. Ты бы гордился им, папочка. Гордился им и мной, и тем, как мы любим друг друга. - Мама печально вздохнула и продолжила: - Я бы хотела, чтобы вы были здесь и стали частью нас - семьи, которая любит друг друга больше всего на свете, которая любит так, как ты с бабушкой Полли любили друг друга.

Мамин взгляд на мгновение устремился в никуда, и я понял, что она думает о своей собственной юности и тех немногих драгоценных моментах любви, которые они разделили с отцом. Мамино лицо приобрело новый оттенок красного - оно покраснело не от напряжения, а от возбуждения, когда она вспомнила, как занималась любовью со своим отцом. За эти чудесные и волнующие месяцы маминой беременности я научился предугадывать мамины желания и не удивился, когда она очнулась от своих грез. Глаза ее горели желанием, а сексуальный румянец быстро распространился от лица к груди.

— Сынок, - тихо сказала мама, наклонившись и что-то сделав со своим платьем, отчего оно упало, обнажив ее полные и стройные ноги. - Джон, ты мне нужен! - Прошептала мама, медленно раздвигая ноги, и ее дикий и непослушный кустик показался в тени ее набухшего живота, едва намекая на влажную и розовую плоть ее материнской пизды.

Я встал на колени между ее широко расставленных ног, глядя поверх ее большого живота, улыбнулся ей и сказал: - Я тоже люблю тебя, мама! - Я провел пальцами вверх по маминой лодыжке, заставив ее вздрогнуть, когда я пощекотал ее колено, а затем подразнил чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. Мама откинула голову назад, и ее губы изогнулись в довольной усмешке, когда я скользнул пальцами в ее заросли, скользнул в щель между половыми губами и раздвинул ее гладкие губки, чтобы показать спрятанную там горячую и скользкую плоть. Я восхищался тем чудом, которым было и остается влагалище моей матери. Я не мог припомнить ни единого раза за всю ее беременность, когда бы я прикасался к ней и она не была насквозь мокрой и, казалось, горела огнем.

Я просунул свой средний палец в мокрое влагалище мамы, медленно вращая им, выискивая мамины потайные местечки, заставляя ее извиваться, когда я исследовал и массировал ее внутреннюю плоть. Я вдыхал ее сильный запах, разлитый в воздухе. Мои ноздри раздувались, когда я вдыхал ее опьяняющий аромат, а мой член уже твердел в джинсах.

Как человек, умирающий от жажды, я прижался лицом к мокрой, волосатой маминой киске, всасывая ее сексуальный нектар, в то время как мой язык начал блуждать по ее гладкой возбужденной плоти. Я чувствовал, как пульсирует кровь в ее половых губах. Как они набухают и становятся шире, а мамин вкус был сладким и ярким, как никогда раньше. Как будто наполненным той же энергией и жизнью, которые она вынашивала глубоко в своем чреве.

Мамины ноги неуклюже поднялись и повисли у меня на плечах, а я оказался зажатым между ее сочными бедрами и плодородным животом. Когда я лизал ее восхитительную киску, посылая дрожь удовольствия по всему ее телу, я чувствовал, как наш ребенок пинается, каким-то образом присоединяясь к нашему счастью.

— Съешь меня, Джон, - простонала мама пронзительным голосом, который в ее экстазе грозил сорваться на обычный лепет. Я занимался с мамой любовью ртом и пальцами, отыскивая ее точку G и находя ее возбужденный клитор, набухший и пульсирующий, дразня языком. - Лижи мамину киску. Заставь маму кончить! - кричала она, ерзая на своем мраморном сиденье.

Мамины бедра прижались к моему лицу, а ее пальцы зарылись в мои волосы, пытаясь ухватиться за них, пока я приближал ее влагалище к оргазму. Свободной рукой я потянулся, чтобы поддержать маму за поясницу - это было непросто, учитывая все те движения, которые она совершала на могильном камне своего отца.

— Видишь, папочка? Видишь, как сильно твой внук любит свою маму, - простонала мама. - Видишь, как он доводит твою маленькую девочку до оргазма! - Из маминого влагалища хлынул поток крема, заливая мне лицо быстрее, чем я успевал слизывать его. Ручейки стекали по подбородку, капали со щек, а от ее запаха у меня почти кружилась голова.

Мама издала крик, который эхом разнесся по зеленым холмам, когда я одновременно нашел ее точку G и начал нежно и размеренно посасывать ее напряженный клитор. Ее ноги оторвались от моего лица, когда она потеряла контроль над своими конечностями. Мама, казалось, пыталась засунуть всю мою головку обратно в лоно, когда она задрожала и задвигалась у моего лица. Горячие струйки сока из киски брызнули мне в лицо.

Наконец, не в силах больше этого выносить, мама оттолкнула меня, отчаянно хватая ртом воздух, и я снова принял сидячее положение, счастливо глядя на маму, широко раздвинувшую ноги. На бедра, блестящие от ее соков, вздрагивающую, когда по ее цветущему телу пробегали небольшие волны оргазма, перемежаемые небольшими толчками спермы. Сое из киски брызжет на надгробие дедушки Тома. Мама была воплощением эротического материнства, когда она сидела там. Мать, погруженная в экстаз, и сок из ее киски влажно блестел на мраморной кладке. Где-то во время того, как мы занимались с ней любовью, она расстегнула свой короткий топ, и ее тяжелые, свисающие груди вздымались. Соски были огромными и набухшими. С них стекала густая капля молочной жидкости.

Я с трудом поднялся на ноги и подошел к ней, позволив ее дрожащим рукам обнять меня за плечи. Пока я целовал маму крепко и долго, мой язык скользнул в ее рот, чтобы поделиться с ней своим вкусом. Мама остановилась, чтобы слизать крем с моих щек, а затем поделиться им со мной, своим сыном и мужем. Одна рука опустилась и занялась моим ремнем, а затем я распластался на земле перед надгробием дедушки Тома. Мама отвернулась от меня, наклонилась вперед, уперлась руками в надгробие своего отца, положив свой огромный живот мне на ноги, когда она приняла мою эрекцию в себя и начала трахать меня со всей силой, на какую только способна женщина на восьмом месяце беременности.

Я мог только стонать от счастья, чувствуя, как нежная и пламенная плоть мамы двигается вверх и вниз по моему члену. Слыша, как она всхлипывает от удовольствия, снова и снова рассказывая своему отцу, каким замечательным был ее сын. Каким-то образом я приподнялся, обхватив одной рукой мягкое и потное мамино тело, чтобы погладить ее живот, в то время как другой играл с ее налитыми молоком сиськами, чувствуя, как теплая, живительная жидкость течет сквозь мои пальцы, когда я массировал и пощипывал ее тяжелые груди.

Слишком рано для меня, я потерял контроль и начал кончать внутри маминой киски, наслаждаясь ее всхлипами удовольствия. Моя горячая сперма вызвала заново ее оргазм. Мы закончили тем, что мама лежала на мне. Ее беременный живот вздымался к небу, когда я выскользнул из нее, крепко сжимая ее в своих объятиях, и мы оба наслаждались солнечным теплом и силой нашей кровосмесительной любви.

Мамин акушер назначил срок родов на 15 июля, но нас ждал сюрприз. Вечером 3 июля мы ушли спать относительно рано. Сейчас, на девятом месяце беременности, мама очень быстро уставала и испытывала серьезный дискомфорт. Чтобы помочь ей расслабиться по вечерам, я обычно нежно вылизывал ее киску до оргазма, что, казалось, помогало ей лучше спать. В ту ночь мама захотела, чтобы мы были в позе шестьдесят девять, и мы оказались в постели, лежа на боку. Я с удовольствием водил языком по мокрой маминой киске, нежно покусывал ее клитор и слизывал сладкий крем с ее влажной плоти. Мама жадно сосала мой член. Ее язык, сводящий с ума, кружил вокруг головки моего члена.

Уютно устроившись между нами, ее раздутый живот почти бурлил от новой жизни, и я нежно гладил его, потому что это, казалось, немного успокаивало маму. Я пытался контролировать свой оргазм, но как только восхитительный поток ее соков омыл мой рот и губы, и я услышал ее счастливые вздохи томного оргазма, доносящиеся до моих ушей, я больше не мог сопротивляться и, прижавшись лицом к ее восхитительному влагалищу, начал кончать, издавая приглушенные стоны удовольствия. Мама жадно пила мою горячую сперму, наслаждаясь вкусом собственного сына.

Вскоре после этого мы отправились спать. Я погладил маму по ноющей спине, в последний раз поцеловав ее на ночь, и вкус моего семени все еще ощущался на маминых губах. Затем, ранним утром 4 июля, мама разбудила меня, чтобы сообщить, что пришло время. У нее отошли воды. Я почти ничего не помню из того, как мы ехали из нашего дома, расположенного глубоко в горах, в местную больницу. Только как мама безмятежно сидела на пассажирском сиденье, уговаривая меня сохранять спокойствие и говоря, что она меня очень-очень любит.

Несмотря на все опасения врача по поводу того, что мама рожает ребенка в ее возрасте, ее роды были короткими и без осложнений. Из-за боли при родах она назвала меня ублюдком всего три раза, к большому удовольствию присутствовавших врача и медсестер, большинство из которых не обращали внимания на наши семейные отношения.

Четвертого июля в 8:30 утра мама родила здоровую 3-х килограммовую дочку, которую мы назвали Полли в честь маминой бабушки. Простите меня за предвзятость, но Полли была самым прекрасным ребенком, который у меня был или когда-либо будет. Медсестры сказали бы вам, что это невозможно, но я клянусь, что когда я впервые взял свою дочь на руки и заговорил с ней, то она улыбнулась мне.

В тот вечер, когда мама спала, держа нашу дочь на руках, я наблюдал за ними, а небо за окном озарялось фейерверками. Я испытывал такое чувство счастья, какого никогда раньше не испытывал. За последние несколько лет, по мере того как мы с мамой осознавали нашу любовь друг к другу, с каждым шагом, который мы делали, чтобы стать парой, это казалось просто... правильным. Теперь я чувствовал, что все кусочки мозаики встали на свои места. Женщина, которая родила меня и любила и как сына, и как мужчину, теперь носила мое кольцо, и у нас был общий ребенок. Наша любовь только усилилась благодаря нашим глубоким чувствам к Дебби и Молли. К жизни, которую мы все четверо по-настоящему привнесли в этот мир, и это было частью той правильности, которую я чувствовал сейчас.

— Разве она не прекрасна? - Прошептала мама усталым, но счастливым голосом. Я оторвал взгляд от нашей малышки, которую она держала на руках, и увидел, что глаза мамы блестят. Из них вот-вот потекут слезы радости.

Я наклонился, нежно поцеловал маму и погладил ее по лицу. - Она самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел, мама, - ответил я. - Ты молодец.

— Нет, сынок, мы все сделали правильно. Вместе, мы объединили нашу любовь и создали нечто более прекрасное, чем я когда-либо думала, что это возможно. - Слезы потекли у меня из глаз, когда она снова поцеловала меня, а затем тихо сказала: - Я люблю тебя, Джон. У нас с тобой есть ребенок. Я не могу поверить, что все, на что мы надеялись, сбылось. У меня такое чувство, что я живу в сказке. Мои самые заветные мечты воплощаются в жизнь.

Я поцелуями смахнул ее слезы: - Это не сон, мама. Это наша жизнь, и я обещаю тебе, что мы будем жить долго и счастливо. - Мама радостно улыбнулась мне, и ее глаза остекленели, когда она почувствовала, что ее одолевает усталость. Я прошептал: - Я люблю тебя, мама, - и поцеловал ее в лоб, а затем поцеловал нашу дочь в ответ. Обе они облегченно вздохнули и заснули, а я продолжал сидеть и наблюдать за ними. Любовь к ним обеим переполняла мое сердце.

В какой-то момент тем вечером я опустился на колени и поблагодарил Бога за все мои благословения, и попросил у него сил продолжать быть сыном, мужем, а теперь и отцом, каким мне нужно было быть. И хотя будущее было мне неизвестно, я знал, что иду правильным путем, и что путешествие будет замечательным.

Когда мы вернулись домой и обустроились, это показалось нам еще более правильным. Да, наша жизнь радикально изменилась с того момента, как мы привезли Полли домой - как же иначе, но все изменилось к лучшему. Мы могли бы жаловаться на грязные подгузники, на то, что время от времени суетимся всю ночь напролет, и на то, что иногда кажется бесконечной усталостью, связанной с воспитанием ребенка, но все это казалось несущественным, поскольку сам факт того, что мы стали родителями, казалось, вывел нас с мамой на новый уровень близости. Мы обрели еще более глубокое чувство единства, которое никогда не покидало нас. Казалось, это усилило нашу любовь и, да, наше вожделение друг к другу.

Правда, мы, вероятно, немного сбавили темп в наших занятиях любовью - по крайней мере, в первые пару лет жизни Полли, но мы по-прежнему были страстны друг к другу, и любая потеря физического контакта только усиливала нашу жажду друг друга - жажду, которую мы утоляли с удвоенной силой, как только появлялась возможность.

Мама как-то спросила меня, жалел ли я когда-нибудь о том, что у нас появился ребенок или, по крайней мере, мы завели его так скоро после свадьбы? - Когда в доме появился ребенок, нам пришлось отказаться от этого дикого секса в каждой комнате дома, - поддразнила мама.

— Ну, насчет этого я не уверен, мама, - ответил я. - Я думал, мы просто пытались спланировать наш дикий секс немного заранее. Если бы я захотел трахнуть тебя на кухонном столе, нам просто нужно было дождаться, пока Полли ляжет спать или уйдет в школу... То же самое, если бы мы занимались любовью перед камином, и нас бы все время ловили... - Я пожал плечами и добавил: - Мы всегда учим ее, что секс - это нечто особенное, естественное и прекрасное, что разделяют два влюбленных человека, а не что-то грязное. Полли, казалось, это никогда не беспокоило.

Мама рассмеялась и сказала: - Ну, ей действительно не понравилось, когда она в первый раз застукала нас под рождественской елкой.

Я поморщился и покачал головой, вспомнив это. Должно быть, это было четвертое или пятое Рождество для Полли. Она встала, чтобы посмотреть, не пришел ли уже Санта, и обнаружила, что мы с ее мамой занимаемся любовью под рождественской елкой - наша любимая рождественская традиция. Мама лежала подо мной. Ее прозрачное платье раскинулось вокруг нее, а я был голый, погруженный глубоко в нее.

Полли только неодобрительно посмотрела на нас и сказала, что нам действительно стоит заниматься этим в постели. Она развернулась и потопала обратно в свою спальню. На следующее утро, спустившись вниз, мы обнаружили, что все подарки Полли аккуратно сложены с дальней стороны елки - как можно дальше от места нашего озорного поступка... Это была новая рождественская традиция, которую она поддерживала долгие годы.

Нет, мы не вели себя как голые маньяки, помешанные на сексе, в присутствии нашей дочери, но и никогда не пытались скрыть нашу страсть друг к другу. Мы с мамой были и всегда будем очень откровенны на людях. Мы старались воспитать Полли восприимчивой и непредубежденной. Хотя иногда это было немного сложно, например, объяснить, почему у ее брата другая мама и у него есть вторая мамочка. Полли никогда не вдавалась в подробности, а спокойно принимала все как есть. Мы знали, что будет немного сложнее объяснить, как ее мать и отец могут быть матерью и сыном, но это подождет до более позднего возраста, когда она станет достаточно взрослой, чтобы все это понять.

Мы были счастливы, особенно в те ранние годы, наблюдая, как растет и исследует окружающий мир наша прекрасная золотоволосая дочь, очарованная даже самыми маленькими открытиями, которые мир мог нам предложить, и которые помогли нам вновь обрести чувство чуда во многих отношениях. Я сомневаюсь, что кто-то останется равнодушным, наблюдая за благоговейным выражением лица молодой девушки, впервые наблюдающей за тем, как бабочка появляется из своего кокона. С каждым днем, проведенным в нашей жизни, она становится благословением, делая нашу поистине замечательную жизнь еще лучше. Если добавить к этому дополнительные радости, которые Томми привнес в нашу жизнь, мы сможем по-настоящему поверить в возможность жить "долго и счастливо".

Конечно, на самом деле так не бывает, и, хотя в основном жизнь была и остается прекрасной, случались и мрачные моменты. В те ранние и бурные годы воспитания нашей семьи никто из нас и не подозревал, что трагедия была так близка к нам, как это было на самом деле.

***************************************

Я проснулся и обнаружил, что уже раннее утро. Свет зари проникает в нашу спальню, наполняя ее тенями. Ночью была гроза, и я все еще слышал, как с деревьев капает вода - приятный звук, который я слушал, с наслаждением потягиваясь в нашей постели. Затем, когда я проснулся окончательно, я понял, почему я проснулся так рано с самого начала.

Мамина рука нежно ласкала мою грудь и живот. В тусклом свете я увидел ее лицо, лежащее у меня на плече, смотрящее на меня снизу вверх с сонной и озорной улыбкой на лице. Она прижалась ближе. Ее обнаженное тело было теплым и манящим на моей коже. - Я надеялась, что ты проснешься, Джон, - прошептала она, прежде чем придвинуться и поцеловать меня. Ее тяжелая грудь прижалась к моей груди, когда ее губы встретились с моими, и мы поцеловались.

Вот уже тринадцать лет не проходило и дня, чтобы мы не целовали друг друга, вставая утром. Каждый поцелуй был похож на первый - это был вкус рая. Пока мы целовались, мамина рука скользнула ниже. Она скользнула по моим жестким лобковым волосам и, наконец, обхватила мой быстро набухающий член. С материнской нежностью и страстью любовницы мама гладила меня, мастурбируя так, что мой член стал пульсировать, а наши языки танцевали и играли.

Когда я полностью возбудился, мама прервала поцелуй, грациозно поднялась на колени и быстро перекинула стройную ногу через мое тело, чтобы оседлать меня. Мой гордо стоящий член просто касался густой массы ее волосатой киски. Тепло и влага исходили от ее уже набухших и раздвинутых половых губ. Мама улыбнулась мне, когда я сказал: - Я знаю, почему ты меня разбудила.

Мама медленно скользнула вниз. Ее влагалище умело обхватило головку моего набухшего члена, и я застонал, почувствовав, как ее бархатные губы массируют мою нежную плоть, а ее киска жадно обхватила меня, чтобы принять в себя. Она ответила: - Есть жалобы, сынок?

Теперь я мог только покачать головой, наслаждаясь сладким ощущением того, как моя мать и жена медленно погружают мой член в ее влажное и пылающее влагалище. Где-то в глубине души я задавался вопросом, сколько раз мы делали это за все годы, что были женаты - один из нас просыпался со страстным желанием ко второму. Конечно, количество не имело значения. Все, что было важно, - это то, что каждый раз было так же хорошо или даже лучше, чем в первый. Что наша уникальная интимная связь как матери и сына, так и мужа и жены переносила нас в место, близкое к раю, всякий раз, когда мы занимались любовью.

С наступлением рассвета в комнате становилось все светлее, когда мама медленно оседлала меня, и на ее прекрасном лице застыло выражение, выражавшее одновременно огромную любовь и вожделение. Я поражался тому, как с каждым днем и годом мама, казалось, становилась все красивее.

Мамин возраст в пятьдесят семь лет не так-то легко выдавал себя. Ее роскошное тело, всегда находящееся на грани сладострастия, каким-то образом, казалось, было почти не подвержено морщинам, и хотя ее огромные груди определенно немного обвисли, то, как они опускались вниз, казалось, добавляло ей красоты. Их обвисшая форма навевала мысли о земной богине плодородия. Мамины соски, поначалу огромные и утолщенные от кормления грудью, набухли от ее вожделения, умоляя, чтобы их сжали и пососали. С каждым годом ее бедра становятся немного мясистее, но долгие пешие прогулки вверх и вниз по склонам холмов нашего дома сохраняют ее ноги стройными и мускулистыми. И нет большего удовольствия, чем чувствовать, как мамины ноги обвиваются вокруг меня, когда мы занимаемся любовью или просто трахаемся в горячей, кровосмесительной страсти.

Пышная мамина грива волос в некотором смысле выдает ее возраст. На протяжении большей части нашего брака мама отращивала их до тех пор, пока они не спускались далеко по спине, иногда свободно ниспадая вокруг нее, как эротическая вуаль. Как сегодня утром, когда самые кончики касались моей кожи, когда она наклонялась вперед и вниз, чтобы поцеловать меня. когда она сидела верхом на моем члене. Иногда они завязывались в длинную собранные в конский хвост или заплетенные в косу. Но глубокая, насыщенная чернота маминых волос постепенно уступила место удивительному оттенку седины, который с каждым годом становится все белее. На самом деле это не делает ее старше, но придает ей невероятно чувственный вид, который снова напоминает о земной богине.

В то особенное утро мы с мамой не торопились, наслаждаясь чистым наслаждением медленного траха, когда наши тела сплетались и становились единым целым. Когда мамины сахарные стенки сжимались вокруг моего члена, медленно массируя мою плоть, а ее скользкие соки окружали меня божественным теплом, которое постепенно подводило меня все ближе и ближе к экстазу.

Мама вздохнула, когда кончила в первый раз, наклонившись вперед, так что ее руки сжали старую латунную спинку кровати, в то время как ее груди покачивались и касались моего лица, а мой язык высунулся, чтобы подразнить ее набухшие соски. Мамины крики удовольствия были такими знакомыми и в то же время всегда удивляли меня, еще раз напоминая о том, как мне повезло, что моя мама была моей возлюбленной и парой.

Когда мама достигла своего второго оргазма за утро, я начал толкаться в ответ, встречая ее нисходящее движение, чтобы погрузиться в ее сладкое лоно так глубоко, как только мог. Мама упала на меня сверху, всхлипывая в муках приближающегося оргазма, прижавшись лицом к моей шее, а ее мягкие, мясистые сиськи прижались к моей груди. Наши соединенные чресла усердно работали, пока я тоже не кончил, сильно и глубоко входя в мамино влагалище, отдавая ей свое горячее семя.

Наши вспотевшие тела быстро остыли на прохладном утреннем воздухе, заставляя нас слегка дрожать, когда мы целовались и шептали друг другу нежные слова. Я протянул руку и нашел легкое стеганое одеяло, которое мы использовали в качестве покрывала. Одно из старых одеял ручной работы бабушки Полли, и натянул его на наши дрожащие тела. Все еще прижатые друг к другу, мы целовались и некоторое время дремали, просто наслаждаясь радостью и любовью, которые мы разделяли.

В разгар сонного поцелуя я услышал, как открылась и закрылась кухонная дверь внизу, а затем послышались шаги на задней лестнице. Я открыл глаза и вопросительно посмотрел на маму.

Безмятежное выражение ее лица, которое обычно появлялось после занятий любовью, сменилось грустной улыбкой, и она тихо произнесла: - Молли.

Понимание пришло быстро, и я сказал: - Сегодня тот самый день, не так ли?

Мама кивнула. Ее взгляд внезапно стал немного отстраненным, а улыбка - печальной. - Да. Трудно поверить, что прошло уже пять лет.

После этого нам почти нечего было сказать, а потом, услышав, как зашевелились дети, мы неохотно разошлись и начали наш день. К тому времени, как Полли и Томми закончили мыться и оделись в школу, мама занялась приготовлением завтрака, а я отправился к дороге за утренней газетой. Завтрак, как всегда, состоял из шумной болтовни, еды и якобы забытого в последнюю минуту домашнего задания.

Полли, наша с мамой дочь, в тринадцать лет уже превращалась в красивую молодую женщину, которой мы всегда знали, что она будет. Высокая и нескладная для своего возраста, светловолосая и стремящаяся познать мир, она вместе с мамой проверяла свои слова перед большим тестом по правописанию, который должен был состояться в тот день, и я с гордостью наблюдал, как она правильно произносит каждое слово.

Томми, сын, которого мы с Молли зачали, был невысоким, темноволосым и серьезным, пытавшимся справиться с испытаниями и невзгодами, связанными с началом полового созревания. Большую часть завтрака мы провели, выражая сожаление по поводу неудачных сезонов наших любимых бейсбольных команд, ни одна из которых не собиралась играть в межсезонье, так как их год закончился в октябре. Томми пытался расспросить меня о шансах поехать в Цинциннати, когда "Кабс" приедут играть в апреле следующего года, но я просто прикинулся скромником, не желая говорить ему, что уже просмотрел расписание на следующий год, чтобы спланировать эту поездку.

Когда с завтраком было покончено, а книги и рюкзаки собраны для прогулки к школьному автобусу, Томми огляделся и спросил: - Где мама? Она все еще спит?

Последовала неловкая пауза. Мы с мамой обменялись взглядами, а затем, обняв внука за плечи, мама мягко сказала: - Она пошла на холм навестить маму-Дебби. Она выскользнула, когда мы все еще были в постели.

В глазах моего сына появилось понимание, и мое сердце сжалось от жалости к нему, когда его лицо омрачила печаль. - О... да. - Он посмотрел на маму, а затем на меня. - Как ты думаешь, с ней все в порядке?

Это был не первый раз, когда я чувствовал себя беспомощным отцом, и я знал, что не последний. Я наклонился и сжал его плечо. - Да, с ней все будет в порядке. Ей просто нужно это сделать. Когда ты вернешься домой сегодня днем, ты увидишь.

Томми слегка улыбнулся мне, и я уже собирался предложить отправиться к автобусу, когда Полли проскользнула мимо меня, быстро чмокнула в щеку и, обняв Томми, сказала: - Давай, старший брат! Мы же не хотим опоздать! - Полли и мама обменялись взглядами, которые сказали гораздо больше, чем можно было выразить словами. Мама молча покачала головой, показывая, что я должен оставить их одних.

Я стоял у окна гостиной и смотрел, как они идут по дорожке к шоссе. Полли, хотя и была на несколько месяцев младше Томми, всегда казалась старше и мудрее. Я знал, что каким-то образом именно она могла найти слова, от которых ему становилось лучше.

Я почувствовал, как мамина рука обвилась вокруг моей талии, когда она встала рядом, наблюдая, как дети уходят в школу. - Как думаешь, с ним все будет в порядке? - Спросил я маму, невольно повторив слова своего сына.

— Да. Это просто немного... тяжело. Полли присмотрит за ним.

Я покачал головой, чувствуя себя немного сбитым с толку. - Когда, черт возьми, она успела вырасти и стать такой мудрой? - спросил я маму.

Она рассмеялась и, встав на цыпочки, поцеловала меня в щеку. - Никогда не моргай, Джон. Твои дети вырастают в мгновение ока. - Она повернулась ко мне лицом, обвила мою шею руками и с любовью посмотрела на меня снизу вверх. - Я помню, как моргнула, и мой замечательный первенец превратился из любящего ребенка в красивого молодого человека, в которого я влюблена по уши!

Затем мы поцеловались, долго и нежно. Наши языки исследовали друг друга. Мы всегда наслаждались вкусом и прикосновениями друг друга. Мои руки скользнули вверх, под мамин халат, и обхватили тяжелую, мясистую грудь, а мама засмеялась и вывернулась из моих объятий.

— Успокойся, милый. Для этого еще будет время. - Мама отошла от меня и спросила: - Разве тебе не нужно поработать? - указывая в сторону моего кабинета.

Я притворно надул губы и сказал: - С тобой неинтересно!

Мама закатила глаза и сказала: - Пару часов назад ты этого не говорил. А теперь иди и зарабатывай на жизнь. Я заеду за тобой во время ланча, и мы пойдем проведаем Молли.

Я вздохнул, а потом заставил маму хихикать и визжать, гоняясь за ней по дивану в гостиной, пока она не позволила себя поймать. Мы еще немного поцеловались, прежде чем она отдала мне приказ действовать, и я потрусил на работу.

К тому времени я уже три года работал писателем-фрилансером и неплохо зарабатывал. Я десять лет проработал техническим писателем в одной и той же компании, прежде чем владелец усадил меня и сказал, что мне следует заняться самостоятельной работой. Что, хотя он всегда рад от моей работы на него, я мог бы зарабатывать больше самостоятельно. Поскольку Интернет уже вышел из своего зачаточного состояния, он был прав, и у меня уже была солидная репутация писателя. У меня не было проблем с поиском работы, и с тех пор я стабильно работаю.

Большим плюсом всего этого было то, что я мог работать дома и проводить гораздо больше времени со своей семьей. Мой бывший начальник всегда был прогрессивным человеком и с самого начала был одним из первых, кто разрешил сотрудникам работать из дома. Это позволило мне проводить много времени с моими детьми, пока они росли.

Следующие несколько часов я работал, время от времени возвращаясь мыслями к Молли, и тут в дверях моего кабинета появилась мама, которая выглядела прелестно в длинной юбке с запахом и одной из моих рубашек, подвязанной так, что ее живот был обнажен, а грудь грозила выпрыгнуть из-под застегнутых пуговиц. В одной руке она несла корзину со свежесорванными цветами, а в другой - корзинку для пикника. Мама выглядела потрясающе.

— Не хочешь прогуляться со мной, сынок? - Спросила мама, глядя на меня с такой нежностью, что я почувствовал, как мой член и сердце наполняются любовью к ней.

— Я бы пошел за тобой куда угодно, мам, - ответил я, поднимаясь со стула и беря корзинку для пикника в одну руку.

Мы неторопливо прогулялись вверх по холму, проходя через любимый мамин цветочный сад, где мама задержалась, чтобы добавить еще несколько цветов в свою корзину. Это был прекрасный солнечный осенний день, когда осенние краски буйствовали среди деревьев, и лишь несколько лужиц напоминали о прошедшем накануне дожде.

Моя рука нашла мамину, и наши пальцы переплелись, пока мы шли. - Ты в порядке, мам? Я не спросил, хотя должен был.

Мама немного помолчала. Печаль на ее лице свидетельствовала о том, что она должна ответить, но, наконец, она ответила: - Я... скучаю по ней. Мы всегда были близки, даже раньше, ну... - Мама улыбнулась мне и сжала мою руку. - Иногда я забываю, что ее больше нет, и думаю о том, чтобы позвонить и рассказать ей о последних событиях с Полли, и тогда меня осеняет...

Мы вышли из леса на поляну, где находилось наше семейное кладбище, и увидели, что Молли сидит на одеяле, скрестив ноги и склонив голову, протянув руку и касаясь надгробия великой любви всей ее жизни, тети Дебби.

*****************************************

Дебби обнаружила опухоль вскоре после седьмой годовщины их с Молли свадьбы. Опухоль была небольшой, но тетя Дебби всегда следила за собой и регулярно проверяла себя. Она немедленно прошла обследование у своего врача, и в августе того же года результаты анализов показали, что это действительно рак молочной железы. Затем была проведена мастэктомия и несколько профилактических химиотерапевтических процедур...все безрезультатно. Через шесть месяцев рак вернулся и распространялся со скоростью лесного пожара.

Молли и Дебби были полны решимости бороться с этим, но все методы лечения просто не помогали. Мы с мамой закрыли дом. Я взял отпуск и поехал во Флориду, чтобы побыть с Молли, Дебби и маленьким Томми. Полли была вне себя от радости, что проводит время со своим братом, и посещение школы стало для нее новым опытом, а нашей семилетней девочке нравились новые впечатления. Радость, которую брат и сестра испытывали от того, что все время были вместе, немного помогала справиться с болью и беспокойством, которые мы все испытывали.

После нескольких курсов химиотерапии и лучевой терапии, которые с треском провалились, Дебби наконец сказала, что с нее хватит, и вернулась домой из больницы, чтобы провести свои последние недели с людьми, которых она любила больше всего на свете. Это было тяжело для всех. Для Молли, потому что она теряла любовь всей своей жизни. Для мамы, из-за очень тесной связи, которая может быть только у сестер, и для меня, потому что я видел, как страдают все самые важные женщины в моей жизни. Я ни черта не мог с этим поделать. Впервые в своей жизни я понял, что такое отчаяние от ощущения собственного бессилия.

Молли была совершенно раздавлена, когда медленно и мучительно теряла свою супругу, но она никогда не была такой любящей и прекрасной, когда несла бремя потери своей любимой и в то же время старалась сделать последние мгновения жизни Дебби настолько спокойными, насколько могла.

В конце концов Молли оказалась рядом с ней, свернулась калачиком, нежно поглаживая ее залитый болью лоб, давая ей понять, что она не одинока, шепча ей, что она любима и окружена семьей. В конце концов, тетя Дебби справилась с болью и прошептала каждому из нас "Прощай" и поцеловала в последний раз. Я никогда не спрашивал, что она сказала младшим, маме или Молли. Я знаю, что это предназначалось только для них, и чту ее память, не вмешиваясь.

Тетя Дебби улыбнулась и, притянув меня к себе, нежно поцеловала сухими, потрескавшимися губами, прежде чем прошептать мне на ухо: - Это твоя семья, Джон. Теперь ты за них отвечаешь. Пожалуйста, люби мою Молли и заботься о ней, Томми и Полли. Люби свою маму так, как никогда раньше. Я люблю тебя, Джон.

Слезы градом хлынули из моих глаз, когда я каким-то образом сумел ответить: - Я тоже люблю тебя, Дебби, - не сорвавшись на крик.

На мгновение боль исчезла из ее глаз, и я увидел проблеск грешного дьявола, которого она любила изображать, и она притянула меня к себе, сказав: - Чуть не забыла…Ты классно трахаешься, племянничек! - Я любил ее за это - несмотря на всю ее собственную боль и страдания, она все еще могла рассмешить меня, и я буду хранить ее последние слова, обращенные ко мне, до конца своей жизни.

********************************************

Мы с мамой медленно подошли к Молли и тихо опустились на колени по обе стороны от нее. Мама протянула руку и накрыла ладонь Молли, лежавшую на прохладном мраморе, своей. Их пальцы переплелись. Мы все сидели молча, каждый по-своему вспоминая тетю Дебби, пока Молли, наконец, не посмотрела на каждого из нас, не подняла свободную руку и не попыталась ладонью вытереть слезы с покрасневших и опухших глаз.

— Я не должна плакать. Дебби взяла с меня обещание не оплакивать ее, но... - Молли глубоко вздохнула. Слезы потекли по ее лицу, когда она продолжила. - Но когда этот день настает.....Я... я, о, я так по ней скучаю! - Она повернулась и прижалась к маме, уткнувшись лицом в мамину грудь, и начала всхлипывать. Мамины руки обхватили ее, и она крепко обняла ее. Я сидел и вытирал свои собственные слезы - слезы по Дебби и слезы по Молли, зная только, что сомневаюсь, что смогу быть таким же сильным, как она, если потеряю маму и не смогу по-настоящему понять глубину ее боли.

Мама издавала успокаивающие звуки, которые, кажется, знает только мать. Ее руки нежно гладили Молли по спине, помогая ей выплакать горе и тоску. Когда, наконец, плач Молли начал стихать, она высвободилась из маминых объятий и вытерла слезы ладонями. На долю секунды я вспомнил, как выглядела Молли маленькой девочкой после долгого плача, и мое сердце сжалось от жалости к ней - ее печаль только подчеркивала ее красоту.

Она пару раз шмыгнула носом, взяла нас обоих за руки и сказала почти шепотом: - Спасибо вам обоим. Я не знаю, как бы я пережила этот день или любые другие дни без вас.

Я пожал плечами и ответил: - Мы семья, дорогая. Мы поможем друг другу пережить любые трудности. Кроме того, ты крепче, чем думаешь... Крепче, чем я когда-либо мог бы стать, если бы... - Я не договорил, глядя на маму, которая смотрела на меня с такой дикой улыбкой любви и вожделения, что это буквально кричало: - НИКОГДА! НАША ЛЮБОВЬ - ЭТО НАВСЕГДА!

Молли кивнула и ответила: - Я понимаю, но есть... дни...когда такое чувство, что она "прямо здесь и сейчас..." - Она снова шмыгнула носом и вытерла слезы, вновь выступившие на глазах.

Мама вздохнула и, потянувшись, взяла мою свободную руку в свою, так что мы сели лицом друг к другу, держась за руки. - Я чувствую то же самое. - Она взяла Молли за руку и, поцеловав ее, сказала: - И Дебби здесь. Она присматривает за всеми нами вместе с папой и бабушкой Полли.

Молли рассмеялась, но в ее сдавленном смехе все еще слышалась боль. - Я знаю. Видит бог, ты права, Кэрри.

Мама улыбнулась и добавила: - И я знаю, что она сказала бы нам прямо здесь, в этот самый момент.

Ее улыбка была заразительной, и Молли кивнула и выжидающе посмотрела на маму. Мама облизнула губы и сказала: - Дебби бы просто покачала головой и сказала: "Ради Бога, люди, перестаньте ныть. Кто-нибудь кого-нибудь трахнет?!"

Молли издала короткий, успокаивающий смешок, а затем широко раскрыла глаза, посмотрев на нас обеих. Ее руки настойчиво потянули нас с мамой, а затем мы все оказались в крепких объятиях. Губы и языки встретились, слившись в страстном поцелуе втроем.

*******************************************

Тетя Дебби скончалась первого октября - они с Молли были женаты восемь лет. По просьбе Дебби ее кремировали с указанием, что часть ее останков должна быть доставлена обратно в Кентукки, чтобы быть похороненной на семейном кладбище рядом с останками ее отца и бабушки. Что касается остального, она обратилась с другой просьбой.

Через несколько недель после похорон Дебби, на пляже возле ее бунгало, мы провели поминальную службу. Даже Молли, которая за эти годы узнала о разветвленной сети друзей и бывших любовников Дебби, была удивлена количеством пришедших людей. Я перестал считать, когда дошел до ста.

Прежде чем мы начали, я пробирался сквозь толпу, слушая, как мужчины и женщины разговаривают, вспоминая Дебби. Я останавливался на мгновение, наслаждаясь отрывком пикантной или смешной истории о моей тете. Я встречал множество мужчин и женщин, которые охотно, даже с гордостью рассказывали мне, что Дебби лишила их девственности.

Я слышал, как по толпе пробежал ропот, когда Молли с мамой спустились на пляж. Одежда вдовы Молли состояла из почти неприлично короткого черного платья, которое облегало ее промежность, и из-под которого, когда она шла, снова и снова выглядывали черные волосы на ее лобке, поблескивая на ярком солнце. У нее был глубокий вырез спереди, который открывал большую часть ее груди. Несмотря на то, что ее лицо было бледным от недосыпания, а глаза красными от слез, она прекрасно смотрелась рядом с мамой, которая выбрала пикантное красное платье, едва скрывавшее ее огромную грудь и не скрывавшее, что она тоже была без трусиков.

Мне было приятно слышать одобрительные возгласы толпы, понимающей, что они оделись в честь Дебби. Некоторые начали снимать пальто или расстегивать блузки, чувствуя себя более комфортно и расслабленно в летнюю жару. Я даже видел, как одна женщина без стеснения сняла свои кружевные трусики и швырнула их ногой в песок.

Молли пробралась в центр толпы. В руках у нее была маленькая урна, которую она сжимала так крепко, что пальцы побелели от напряжения. Она медленно поворачивалась по сторонам, словно пытаясь запомнить лица всех, кто пришел попрощаться с ее возлюбленной и женой. Я присоединился к ней и маме, остановившись, чтобы поцеловать ее в щеку.

Молли открыла рот, чтобы заговорить, но остановилась. Она покачала головой и глубоко, прерывисто вздохнула. Все были совершенно неподвижны и молчали. Пытаясь сохранить улыбку, она начала снова. - Дебби всегда говорила, что пыталась переспать со всеми во Флориде, но я никогда не знала, насколько близка она была к успеху.

Последовавшая за этим волна смеха смыла с лица Молли большую часть боли и напряжения, и когда люди снова успокоились, она продолжила. - Дебби по-настоящему понимала только одну эмоцию, и это была любовь. Гнев, ненависть, ревность сбивали ее с толку, и поэтому она избегала их практически всю свою жизнь. Она всегда говорила, что любовь приходит везде, где бы ты ее ни нашел, и именно поэтому она подобрала меня и привезла домой. - Молли помолчала несколько секунд среди одобрительных и понимающих кивков. - Дебби научила меня, каково это - любить кого-то полностью и безоговорочно. Отдавать кому-то свое сердце с душой и получать взамен гораздо больше. - Она неосознанно погладила урну, которую держала в руках.

— Я встречала многих из вас на протяжении многих лет. Я очень люблю некоторых из вас. - Молли взглянула на нас с мамой. - Меньше всего Дебби хотела бы, чтобы мы собрались вместе и горевали. Вместо этого она хочет, чтобы сегодняшний день стал днем радости и любви... и если ты не можешь найти этого, то, по крайней мере, заведи нового друга или, как Дебби предпочитала называть своих друзей, приятелей по перепихону!

Затем она повернулась и пошла к воде. Многие из нас последовали за ней. Когда Молли оказалась по пояс в прибое, она повернулась к нам и сказала: - Моя милая Дебби любила залив. Ей нравился этот пляж, и она любила всех вас.

— ТАК ЧАСТО, КАК ТОЛЬКО МОГЛА! - раздался глубокий, раскатистый голос из толпы, вызвавший смех и радостные возгласы.

Молли рассмеялась и кивнула в знак согласия. - И, как мы все можем засвидетельствовать, она умела сильно любить, - добавила она. - Я знаю, ей будет приятно, что часть ее всегда будет частью этого места, и я также знаю, что независимо от того, куда мы пойдем и с кем будем, она будет там с нами.

Молли открыла урну и высыпала содержимое себе на ладонь - небольшую горстку серого пепла. Она подняла руку повыше и позволила легкому ветерку с залива подхватить пепел, развеяв его в воздухе, в море и, честно говоря, в нас. - Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ДЕББИ! - воскликнула она, и в ее голосе слышались любовь, и утрата.

Прошло мгновение, пока пепел Дебби кружился в воздухе, а затем мы все закричали: - Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ДЕББИ! - Молли бросилась в мои объятия и начала рыдать, а мое сердце сжалось от осознания того, что это все, что я мог для нее сделать. Все ее друзья и друзья Дебби были с нами, когда она отпускала от себя тетю Дебби настолько, насколько могла это вынести.

Несмотря на то, что мы были очень сексуальны по своей природе и имели небольшой опыт, выходящий за рамки тесной семейной жизни, мы с мамой и даже Молли не привыкли видеть секс в больших масштабах или находиться рядом с ним, но в тот день и весь вечер мы с мамой получили более личное представление о жизни Дебби... по крайней мере, в те дни, что были до Молли.

Приняв слова Молли и пожелания Дебби близко к сердцу, большинство собравшихся друзей задержались - на пляже или в маленьком коттедже Дебби и Молли. Я сомневаюсь, что в тот день больше горстки соблюдали обет безбрачия. Алкоголь и еда текли рекой. Спиртное, пицца и китайские деликатесы доставлялись к ним домой или прямо на пляж. Отчасти это были поминки, а отчасти, я полагаю, оргии.

Мама, Молли и я не принимали в этом участия, но занимались делами поминок. Принимали посетителей, слушали, как тетя Дебби повлияла на жизни стольких людей, слушали все подробности историй, которые я только отрывками слышал на пляже. Вокруг нас люди занимались любовью и трахались. Крики страсти и оргазма смешивались со слезами грусти из-за смерти Дебби, и, несмотря на все это, я почти видел ее, высокую и здоровую, гордо обнаженную, с высоко вздымающейся грудью на ее длинном, подтянутом теле, когда она ходила по комнате, делясь своей страстью к жизни, к любви и сексу с теми, кто пришел отпраздновать ее жизнь.

Несмотря на нашу собственную боль и потерю, было трудно не возбудиться, и к концу вечера мой член был возбужден и болел. Мама сидела рядом со мной и дрожала от желания. Ее возбуждение витало в воздухе и возбуждало меня еще больше с каждым мгновением, когда я вдыхал сладкий аромат ее влажной киски. Молли была возбуждена не меньше меня - одна рука лежала на моем бедре, ногти впивались в мои брюки, пока я рассказывал одну невероятно эротическую историю за другой. Когда она, не задумываясь, раздвигала ноги, я мог видеть, как крем ее влагалища блестит на внутренней поверхности ее упругих бедер.

Когда поздно вечером мы, наконец, закрыли дверь за последним из усталых и насытившихся посетителей Дебби - Молли повернулась ко мне и маме со слезами на глазах. Она, взяв нас обоих за руки, повела в их с Дебби спальню.

Не нужно было произносить ни слова, когда она позволила своему платью упасть на пол. Мы с мамой быстро сбросили с себя одежду и, взяв Молли на руки, отнесли ее на кровать, покрывая поцелуями ее милое, компактное тело, лаская ее, раздвигая ее ноги, где сначала мама, а потом и я занялись с ней любовью своими ртами. Молли всхлипывала, рыдала и дрожала, когда оргазм принес ей столь необходимую разрядку. Она шептала и постанывала имя Дебби снова и снова в перерывах между страстными поцелуями со мной, в то время как мама водила языком по губам ее влагалища, дразня и ублажая набухший клитор Молли.

Когда ее первый оргазм начал ослабевать, мы с мамой поменялись позами, задержавшись, когда наши лица приблизились друг к другу, чтобы поцеловаться, Мамины губы и язык были сладкими от соков киски Молли. Глаза мамы блестели от ее собственных слез. Она продолжила свой путь вверх по телу Молли, останавливаясь, чтобы поцеловать и пощипать набухшие соски молодой женщины, в то время как я прокладывал дорожку поцелуев вниз по гладкому животу Молли и проводил языком по ее безволосым половым губам, шире раздвигая ее половые губы и зарываясь лицом в ее горячую, скользкую киску.

Прежнее мамино любовное внимание довело Молли почти до предела, и через несколько минут она снова извивалась в экстазе, прижавшись бедрами к моим ушам и удерживая мое лицо на месте, пока мой язык исследовал ее влажную, пылающую плоть. Я почувствовал, как напряглись и затрепетали ее мышцы на моих щеках, и, хотя мои уши были заглушены, я все еще слышал, как Молли снова и снова звала Дебби, когда оргазм захлестнул ее, облегчая ее боль, страдание и чувство потери. Унося ее туда, где всегда была Дебби. Туда, где мы втроем разделяли то, что Дебби все еще жила во всей своей великолепной, необузданной страсти, любви и вожделении.

Пальцы запутались в моих волосах, сначала удерживая меня на месте, пока я ласкал скользкую и восхитительную плоть Молли, а затем потянув меня вверх, пока моя твердость не коснулась пульсирующего влагалища Молли. Ее полные слез глаза умоляли меня податься вперед и погрузиться в нее. - Трахни меня, сладенький, - простонала мать моего сына. - Трахай меня сейчас и всегда. Пожалуйста, Джон!

Я пошевелил бедрами и погрузил свой ноющий, возбужденный член в ее тугую, влажную киску, чувствуя на себе любящий взгляд мамы. Я улыбнулся и ответил: - Навсегда...

************************************

— . ..Навсегда, Молли, любовь моя, - сказал я, когда почувствовал, как ноги Молли обхватили мою спину, а пятки уперлись в верхнюю часть моих ягодиц. Она приподняла бедра, приподнимаясь с одеяла, прохладная и влажная от мокрой травы, навстречу моему толчку, кряхтя и гримасничая, когда я погрузил свой набухший член на всю длину в ее сочное и расплавленное влагалище.

Мама опустилась на колени рядом с нами, великолепная в своей обнаженной рубенсовской красоте. Ее большие сиськи покачивались, когда она двигалась взад-вперед, целуя сначала Молли, а затем меня. Ощущая на губах вкус сладкой киски Молли, побуждая нас к этому, пока мы с Молли страстно трахались на нашем семейном кладбище, разбросав нашу одежду примерно так же, как мы с мамой утешали Молли прекрасным осенним днем.

В перерывах между поцелуями мама покусывала и посасывала набухшие соски Молли, теребя зубами твердые, как резина, кончики, пока Молли не начала всхлипывать от удовольствия. В перерывах между ласками, обращенными ко мне и к маме, Молли обратилась к тете Дебби, позволяя нашим ласкам помочь ей выплеснуть всю накопившуюся боль и грусть, которые накопились в ее сердце за еще один год без любимой жены.

Продолжение следует.....