Семь лет назад мы расстались. Семь лет — практически не общались. Не совсем так... иногда мы всё же пересекались — в электронном пространстве мессенджеров. Пара слов в день рождения. Пара строк на Новый год. Без фото, без смайликов, без лишнего тепла. Как будто каждое слово было опасно. Как будто она знала: стоит ей хоть раз искренне ответить на «как дела?» — и забор рухнет. А за ним — мы, наше прошлое, праздник длиной в 10 лет. Всё, что было. Всё, что мы делали друг с другом. Всё, от чего она сбежала, просто не выдержав всего накала чувств. А может быть просто устала ждать того самого обычного простого женского счастья - правильного, такого, как у всех. Она, насколько я знаю попыталась создать это самое общепринятое счастье - всё это время жила в своём «новом, хрупком мире». Я видел её фото в случайных публикациях — там она была «правильная»: скромные платья, ровная улыбка, всё как нужно для той жизни, которую она выбрала. И всё равно — в глазах, в повороте шеи, в том, как она держит бокал, я видел Карину. Ту самую. С которой мы могли не спать три ночи подряд. Которую я держал за волосы, пока она дрожала от того, что делал с ней я и только я. А в моей жизни за эти шесть лет в прошла целая вечность - минимум три жизни, которые шли параллельным курсом. Я успел поучаствовать в войне — она слишком близко подошла к моему дому, не оставив мне, как мужчине и воину, никакого выбора. Я потерял свой старый бизнес в стране, где вырос и думал что уже всего достиг. Я придумал и создал новый бизнес — в Европе - такой о котором всегда мечтал. Я не просто выжил — я создал дело своей мечты и поднял его так, что он принёс мне десятки миллионов уже на старте и продолжает расти - вот-вот превратится в нового единорога. Но главное — я нашёл контакт с тем, что раньше чувствовал только интуитивно, инстинктами - Своей Силой. Не магия, хотя, конечно магия - что же еще. Человечество еще не придумало другого слова для обозначения способности менять свою реальность. Людей. Ситуации. Себя. И знание все больше и больше входит в мою жизнь, в самы разные ее аспекты. За эти годы я понял, что мир устроен куда проще, чем кажется. Особенно в том, что касается мужчины и женщины, этих двух основополагающих энергий бытия. Конечно, Знание не только в этом. Но в контексте данного повествования - это та его часть, на которой стоит остановиться. Никто и ничто не может встать между взаимным желанием мужчины и женщины, если их вибрации совпадают. Это закон. Если уровень их энергии звучит в унисон — они сольются, по праву. Всегда. И это слияние, вне зависимости от того, как оно соотносится с нормами морали общества, усиливает мировую гармонию, мир от этого становится светлее, чище. Это слияние угодно Великой Матери всего сущего — как бы мы её ни называли. Сила научила меня видеть женщин так, как немногие умеют. Безошибочно. Я знаю, чьи вибрации совпадают с моими. Чьи тела и души, стоит лишь дотронуться, начинают звучать в одном ритме со мной. И если это так — Сила сама ведёт. Она убирает время, ненужные слова, роли и игры. Она позволяет перейти к слиянию так быстро, что кажется — мы уже были вместе всегда. С таким Знанием и пониманием я давно могу иметь столько женщин, сколько захочу. Но я не трачу это на случайных. Только на тех, кто способен вызвать во мне настоящий экстаз. Потому что с ними слияние идёт в унисон с мировой гармонией. И тогда это не просто секс — это чистый резонанс, когда тело, дыхание и сама ткань мира сходятся в одной точке. Но, как говорил классик, - ближе к телу. Сегодня, в середине дня, мне захотелось пошалить. В толпе мой взгляд зацепил её — высокая, стройная, с походкой женщины, у которой в крови ещё дрожит утро. Вибрации ее центров - мощные, чистые. С ней парень. Но когда это останавливало того, кто служит гармонии Матери? Я сканирую поле. Что между ними? Да всё просто: он трахал её сегодня утром, но она не кончила. Симулировала. Энергия переполнила её, застряла внутри. Вот откуда этот блеск в глазах, этот нерв в движениях. Я просто иду за ними. Они заходят в кафе — я тоже. Подстраиваю своё поле под её, чувствую, как между нами начинает вибрировать тонкая нить. Внутренняя эрекция - техника древняя, как мир — не от фантазий, а от того, что слияние уже началось на тонком плане. Через пару минут она начинает раздражаться. Вот оно. Точка. Ссора. Слова — острые, как лезвие. Он встаёт и уходит, резко, как будто хлопнув дверью. Она остаётся. Платит. Выходит в торговый центр. Я иду следом, на полшага сзади, уже в её поле. Уже внутри. Она ещё не знает, но желание гармонии Матери сделало свой выбор. Теперь — только вопрос техники и личной Силы. Её походка уже выдала всё. Бёдра начали жить сами, шаг стал мягким, словно под кожу пролился тёплый ток. Она зашла в магазин белья — я за ней. Беру комплект наугад — чёрное кружево с тонкими бретелями. Подхожу вплотную, глядя прямо в глаза.

— Тебе это пойдёт, я Знаю.

Она берёт. Идёт в примерочную. В последний момент, когда занавеска почти закрылась, я вхожу следом. Она оборачивается, но я уже за её спиной. Одной рукой отодвигаю волосы, другой — задираю её юбку и опускаю трусики до колен. Не даю времени на слова. Просто прижимаю её к стенке кабинки грудью, коленом развожу ноги. Член встаёт, как продолжение моего намерения. Я вхожу в неё сзади — резко, глубоко, одним мощным движением, до упора. Она захватывает воздух, выгибается, но я держу за бёдра крепко, направляя. Каждое движение — не просто толчок, а вливание энергии. Я даю ей силу — горячую, плотную, как поток, который пробивает её изнутри. Она стонет уже в ритм, тело принимает, раскрывается. Я чувствую, как её вибрации нарастают, догоняют мои, и в момент, когда мы сливаемся в резонанс, в ней взрывается оргазм. Я держу до конца, передавая через себя ещё одну волну — чтобы забрать остатки напряжения и оставить её пустой, но полной гармонии. Её ноги дрожат, ладони упираются в стену. Занавеска колышется за мной, когда я выхожу. Чем-то эта юная девушка напомнила мне Карину - ту самую, когда мы только познакомились, давно. Не внешне — своей вибрацией. Тем, как её тело отзывалось на мой ритм, как мы вошли в унисон без слов. И пока я выходил из ТЦ, в голове уже мелькал её образ - Карина. Стоило мне подумать о ней — и энергия сама потекла в её сторону. Лёгкая, но плотная волна, как рука, проведённая по коже на расстоянии. Я чувствовал, как она коснётся её, где бы она ни была. И в этот момент я отчетливо осознал - наша игра не окончена, и я снова решил поиграть с Кариной. Я имею на это право — мы связаны всем тем, что было между нами. Этим жаром, который мы когда-то поднимали до предела, всеми словами, сказанными в нашей страсти, всем что было за долгие годы. Поэтому я не долго думая, чувствуя в себе энергию предыдущего слияния, отправил в её сторону мощный посыл намерения. Не мысли, не слова — чистую вибрацию. Чтобы она почувствовала не головой, телом. Я тут же отпустил свои желания и эмоции в Пространство и просто ждал. Теперь Она должна появиться сама. Ответ на энергетический посыл пришёл быстро в реальном пространстве. Не сообщение, не звонок. Сначала — лёгкое ощущение в поле, как тихий ток под кожей. Потом — вибрация телефона.

Привет. Как ты?

Шесть лет почти молчания, и вдруг — это.

Я улыбаюсь. Карина никогда не писала просто так. Её «привет» всегда значило гораздо больше. И я знал — это не она решила. Это моя энергия дошла, зацепила, вытянула её в контакт.

— Хорошо, — пишу я. — А ты?

Пауза короткая, но чувствуется, что она смотрит на экран дольше, чем нужно, выбирая слова.

Нормально. Сегодня был тяжёлый день...

Она не спешит отвечать. Я знаю, что там сейчас идёт внутренняя борьба — гордость, привычка к своей новой жизни, страх перед тем, что снова может накрыть. И всё же через пару минут приходит сообщение:

- Я на пару дней в твоём городе. По делам.

— Я чувствую, как она специально делает акцент на «по делам», чтобы всё выглядело безэмоционально. Можем увидеться, если есть желание — добавляет она, как будто между прочим. Я улыбаюсь. Её гордость — красивая, сильная, но для меня прозрачная. За этим нейтральным тоном я вижу ту самую вибрацию, которую я запустил в её сторону утром.

— Когда? — пишу я.

- Завтра вечером я могу быть свободна.

Она оставляет за собой иллюзию выбора. Но я знаю: всё уже решено.

— Завтра. 20:00. Я заберу тебя.

— Хорошо.

После её «Хорошо» я не отпустил её поле. Наоборот — усилил и начал дразнить. Не сообщениями, не словами. Чисто энергетически. Я вывел в пространство свой дубль — ту самую часть себя, что может быть рядом с женщиной, даже если я в другом городе. И отправил его к ней. Он лёг рядом, коснулся бедра, провёл ладонью вверх, пока она спала. Повернул её на живот, вошёл сзади, медленно, глубоко, удерживая на грани сна и яви. Менял позы, сжимал её за талию, раздвигал бёдра, вжимал в матрас, поднимал на колени, тянул за волосы, трахал в жёстком ритме, а потом снова медленно — чтобы довести её до дрожи и тут же остановиться. Каждый раз, когда она почти кончала, я забирал этот момент, оставляя внутри только жар и пустоту. Её тело металось между снами, в которых я был в ней, и пробуждениями, где никого нет, но пульс внизу живота рвётся наружу. К утру я потратил немало энергии, но был уверен — она вся горит. Не только в мыслях, но и, в первую очередь, телом. Ночью, в пространстве астрала, я сделал с ней всё, что хотел, и теперь её собственное желание будет грызть её изнутри, пока мы не встретимся. Вечером этого же дня я подъезжаю к условленному месту. Она выходит — спокойная - когда-то моя, Карина. Её тело — чистая геометрия желания. Высокая, изящная, вытянутая, как мелодия, которая не обрывается, а ведёт до самого конца. Кости тонкие, движения — мягкие, но в каждом жесте чувствуется скрытая упругость хищницы, готовой броситься. Она почти не изменилась за шесть лет. Волосы — тёплые русые волны, с золотом в прядях, как отблеск огня, который никогда не гаснет. Глаза. Не просто взгляд — воронка. Ты смотришь в них и уже знаешь: сопротивляться — значит врать себе. Сегодня она в чёрном жакете, плотно перехваченном на талии, и больше ничего, что могло бы отвлечь от ног. Длинные, гладкие, они будто нарочно оставлены открытыми, чтобы энергия текла свободно. Она подошла к машине. Открыла дверь.

— Привет, — сказала она ровно. Но я уже слышал за этим ровным «привет» все то, что её тело кричало мне всю прошлую ночь. Несколько минут она говорит о делах, о том, зачем приехала. Потом — плавно переходит к «личному».

— В личной жизни у меня всё отлично, — говорит она, глядя в окно. — Он ко мне очень хорошо относится, можно сказать- боготворит. У нас зрелые чувства, зрелая любовь. От словосочетания «зрелая любовь» меня сильно покоробило внутри, но виду я не подал. Я слушаю, но в то же время чувствую — её поле дрожит. Тело горит так, что этот жар разливается даже в воздух между нами. Она пытается держать ровный голос, но я вижу, как напрягаются её бёдра, как слегка учащается дыхание, когда я поворачиваю к ней голову.

— Рад за тебя, — говорю я спокойно.

Но Моя Сила продолжает давить. Не словами — присутствием. И чем больше мы едем, тем больше в ней ломается этот хрупкий фасад. Я знаю: ночь, которую я провёл в её поле, никуда не делась. Она сидит рядом, рассказывает мне о «зрелых чувствах» с другим, но внутри всё её тело помнит каждое касание, каждую позу, в которой мой энергетический дубль держал её до утра. Она ещё думает, что контролирует ситуацию. А я знаю, что вопрос — только в том, в какой момент она перестанет врать себе. Она продолжает что-то рассказывать о работе, о поездке, о людях, с которыми встречалась сегодня. Голос ровный, но взгляд иногда ускользает в сторону — туда, где память о моём прикосновении. На одном из светофоров я кладу руку на её колено. Лёгкое, вроде бы невинное касание. Но она вздрагивает так, будто я вошёл в неё прямо сейчас. Я не убираю руку. Пальцы чуть сжимаются, двигаются выше, по внутренней стороне бедра. Она замолкает. Смотрит в лобовое стекло. Пытается сохранить лицо, но дыхание сбивается.

— Ты не изменился, — тихо говорит она.

— Нет, — отвечаю я, продолжая вести пальцы вверх, пока не чувствую тепло между её бёдрами. Изменилась ты. Ты горишь. Она закрывает глаза на секунду, как будто это может спрятать реакцию. Но бёдра сами чуть расходятся.

— Я... — начинает она, но не заканчивает.

Я сворачиваю с главной улицы, веду машину в сторону, где меньше людей и света.

— Перестань врать себе, — говорю я, глуша мотор. — Вчера ночью ты уже была моей. Сегодня просто доделаем то, что начали. Она поворачивает ко мне голову. В глазах — борьба. Но в теле уже нет сопротивления. Её пальцы медленно скользят по подлокотнику и ложатся поверх моей руки на её бедре. Это добровольная капитуляция, сдача. Я перехватываю её запястье, увожу его к себе между ног. Она вздрагивает, но пальцы сами обхватывают меня через ткань.

— Вот что с тобой делает твоя «зрелая любовь», — говорю я тихо. — Она оставляет тебя голодной. Не отпуская её руки, я другой поднимаю край её платья. Колени дрожат, но она не сводит их. Я раздвигаю их сам, медленно, но настойчиво, пока не вижу, как свет фонаря ложится на тонкие трусики, уже влажные по центру.

— Сними, — приказываю.

Она смотрит в мои глаза пару секунд — и подчиняется. Скользит бёдрами, стягивает их вниз, до щиколоток. Я подвигаюсь ближе, разворачиваю её тело, отодвигаю ее сиденье назад максимально, переползаю к ней. Тесно, какой бы большой не была моя машина. Карина стоит на коленях на переднем сидении, обхватывая руками спинку. Вхожу сзади одним мощным толчком. Она втягивает воздух сквозь зубы, вцепляется пальцами в спинку сиденья.

— Вот так, — шепчу я, задавая ритм.

Какая же она узкая и горячая... Машина чуть покачивается на подвеске. Я двигаюсь глубоко, каждый раз до конца, чувствуя, как внутри ее киска пульсирует от переполняющего желания. Она хочет что-то сказать, но вместо слов выходит стон. Я хватаю её за волосы, тяну назад, заставляя смотреть мне в глаза, пока двигаюсь быстрее. Сейчас слова не нужны. Я прижимаю её крепче, ускоряюсь, и когда она начинает кончать, стону в ответ, вбивая себя в неё до конца. Она кончает, киска сжимает мой член, я на грани, наслаждаюсь ее оргазмом, ее энергией, не изливаясь в нее.

Я медленно выхожу из неё, возвращаюсь на свое сидение, но не отпускаю.Моя энергия уже в ней, разливается по телу, и вместо усталости в глазах — ещё больший голод.

— Плотину прорвало, — говорю я тихо, сжимая её за затылок. — Покажи, как ты скучала по мне.

Я беру ее за волосы и направляю её голову вниз. Она подчиняется, встаёт на колени на сидении. Моя ладонь в её волосах, я чувствую, как она тянется к моему члену. О да! Она всегда потрясающе умела сосать — глубоко, жадно, с этим своим особым ритмом, когда губы и язык работают в унисон, а глаза поднимаются наверх, ловя мой взгляд. Сейчас она не играет — берёт в рот, как будто пытается вернуть себе всё то, что потеряла за эти годы. Я держу её за волосы, направляя глубину, иногда останавливая, чтобы почувствовать, как её язык медленно проходит по всей длине. Она стонет, не вынимая меня изо рта, и этот звук вибрирует через весь ствол прямо в меня.

— Глубже, — приказываю. Она слушается, глотает до конца, пока носом упирается мне в живот. Я слышу её приглушённый хрип, чувствую, как глотка обхватывает меня туго и горячо. Моя энергия продолжает течь в неё, и я вижу, как она сама заводится от того, что делает. Я держу её за волосы обеими руками, задаю ритм — всё глубже, всё быстрее. Слышу, как она захлёбывается, но не отстраняется. Её руки лежат у меня на бёдрах, пальцы сжимаются в такт моим толчкам. Она всегда умела делать это так, что я чувствовал — она вся во рту, вся в этом моменте. И сейчас, после шести лет, она даже жаднее. Как будто пытается догнать потерянное время.

— Смотри на меня, — говорю я.

Она поднимает глаза, в них смесь желания, покорности и чего-то ещё... того, что было только у нас. Я толкаюсь глубоко, держу её там, пока она сглатывает и дышит носом, и чувствую, как волна поднимается.

— Не упусти ни капли.

Взрыв. Горячая сперма заполняет ей рот. Я держу её, пока выстрелы не затихнут, а она жадно глотает каждую порцию, будто боялась, что что-то может пропасть. Её горло работает ритмично, и я ощущаю это каждой клеткой. Когда отпускаю, она медленно вынимает меня изо рта, открывает губы, высовывает язык — чисто. Она всё проглотила. Как всегда. Я смотрю на неё сверху вниз. Она вытирает уголок губ тыльной стороной ладони, но глаза не отводит. И в этих глазах нет ни стыда, ни сомнений — только признание того, что мы вернулись туда, откуда она когда-то пыталась уйтИ. Мы едем молча. Она поправляет волосы, выравнивает дыхание, но я чувствую — моё семя в ней,  в её желудке, моя энергия в её теле, и это только начало.

— Он завтра приезжает, — говорит она вдруг, глядя в окно. — Утром.

— Кто? — спрашиваю, хотя уже знаю.

— Андрей... Моя... зрелая любовь.

Я не смеюсь, хотя хочется. Вместо этого тяну руку, крепко сжимаю её бедро.

— Значит, тебе нужно провести ночь, как настоящая женщина. Перед тем как вернуться к своей... зрелости. Она открывает рот, чтобы возразить, но я уже сворачиваю в сторону от города, к своей вилле.

— Сегодня ты моя, Карина. Во всех смыслах. И везде.

В глазах мелькает вызов, но под ним — то самое, что всегда выдавало её: готовность сдаться, когда я говорю так. В лифте из гаража - да, в моем доме есть такой лифт, я прижимаю её спиной к стене, поднимаю платье, запускаю руку между ног. Она уже мокрая, и я знаю — не только от недавнего. Как только дверь за нами закрылась, я потянул её к себе, впился в губы. Не нежно — так, как целуются только те, кто уже трахал друг друга до потери имени. Развернул её, прижал лицом к стене, поднял платье.

— Ноги шире.

Она подчинилась. Кожа бедра тёплая, трусики тонкие и уже насквозь мокрые. Я рванул их в сторону, разорвал, надавил головкой, вошёл резко, до конца.

— Скажи, чья ты?

— Твоя... — выдохнула она, упершись ладонями в стену.

Пару минут — и я вышел, оставив её стоять, дрожащей.

— На колени.

Она опустилась, глядя снизу вверх. Я взял её за волосы, направил к себе.

— Открой рот. Глубоко. Не упусти ни капли.

Она открыла губы, обхватила головку и потянула внутрь, глотая глубоко, как только она умела.

— Вот так... да... докажи, что скучала по моему вкусу.

Держал её голову обеими руками, трахал в рот так, что её слёзы капали на подбородок. Она давилась, но не отстранялась.

— Ещё глубже. Ты можешь.

Она захрипела в ответ, проглотив меня до конца. Вышел из ее горла, поднял её, повёл в спальню.

— Ложись на спину. Шире ноги.

Она раскинула их, я встал между, снова вошёл, теперь медленно, чувствуя, как горячо и плотно внутри. Подался вперёд, закинул её ноги себе на плечи, начал двигаться глубже.

— Кричи громче. Пусть весь дом знает, что ты снова моя.

Я вышел из нее, перевернул её на живот. Поднял бёдра, смазал вход слюной и медленно, но настойчиво начал входить в её задницу.

— Нравится, шлюшка?

— Да... еще... глубоко...

— Громче.

— Да! Трахай меня, еще!

Когда я вошёл полностью, сделал паузу, дал ей привыкнуть, а потом начал двигаться.

— Хорошо принимаешь... видно, что скучала.

Потом снова в киску — и обратно в зад. Чередовал, пока она не перестала различать, где я в ней, а только принимала.

Мы трахались на кровати, на полу, на кухонном столе. Я поднял её на край, встал между ног, взял за горло и вбил себя до упора.

Вот так, сучка!

Каждый раз, когда она думала, что я закончил, я брал её снова.

В рот — глубоко, пока она не начинала хрипеть, и я заливал ей глотку. В киску — пока не чувствовал, как она течёт, даже когда я только прикасаюсь. В зад — до предела, пока она не дрожала в моих руках. К утру она лежала на спине, глаза полузакрыты, губы припухшие, кожа вся в следах моих рук и зубов.

Я смотрел на неё сверху вниз, вбивая последние толчки в киску, и прижал её лицо к себе.

— Скажи, кому ты принадлежишь.

— Тебе... всегда тебе...

К утру мы оба были выжаты, но я всё ещё чувствовал в себе силы — и желание держать её рядом. Она лежала на боку, полуоткрытые глаза, дыхание глубокое, волосы растрёпаны, тело всё в следах моих рук и зубов.

— Сбилась со счёта, — шепнула она, улыбнувшись устало. — Я давно так много не кончала. Я провёл пальцем по её губам.

— Когда последний раз?

Она смотрела прямо в глаза.

— Ещё тогда... с тобой.

Я сделал паузу.

— А с ним?

Она отвела взгляд, выдохнула.

— А с ним... вообще никак.

Тишина легла между нами плотным одеялом. Но в этой тишине не было защиты, не было её прежней гордой стены. Только признание. Я обнял её за талию, притянул к себе, чувствуя, как она расслабляется, позволяя мне держать её так, как не позволяла никому все эти годы. И я понял — за шесть лет мы оба изменились. Но внутри, на уровне вибраций, мы всё ещё совпадали. И всё, что было этой ночью, — это не вспышка, а возвращение того, что никогда не умирало. Свет пробивался сквозь шторы. Она лежала рядом, прикрыв глаза, но я чувствовал — не спит.Я провёл ладонью по её спине, медленно, от шеи до поясницы. Она вздрогнула, но не отодвинулась.

— Ещё... — прошептала она.

Я развернул её к себе, посмотрел в глаза. Там не было вызова, только тёплое, тихое «да». Вошёл медленно, глубоко, как будто заново открывал её. Двигался неторопливо, чувствуя каждый миллиметр, как мы сливаемся. Её дыхание стало длиннее, стон — глубже. Она обвила меня ногами, притянула к себе так, будто хотела раствориться. Я чувствовал, как наше поле полностью выровнялось. Как её тело пульсирует в одном ритме с моим, и этот ритм уходит дальше — в мир, туда, где Великая Мать принимает каждый акт гармонии. Когда я кончил, я не вырвался, а остался в ней, чувствуя, как моё семя и моя энергия текут в неё. Как она принимает всё, до последней капли. Мы лежали так долго, и я знал — сейчас мы оба были частью чего-то большего. Сегодня в Пространстве Великой Матери стало чуть больше гармонии.

Она спала, свернувшись ко мне, тихая, как после бури море. Я лежал, глядя на неё, чувствуя, как её тело всё ещё откликается на моё поле даже во сне.

Когда она проснулась, солнце уже пробивалось в окно. Я провёл пальцами по её волосам и сказал:

— Ты действительно шесть лет не кончала со своим? Я… даже не знаю, как назвать….

Она хотела что-то возразить, но я мягко взял её за подбородок, заставив смотреть в глаза.

— Запомни, Карина. Природа женщины, как и мужчины, требует обмена энергией. Для этого мы здесь. Ты решила, что можно и без этого… Но кто ты в Природе?

Я сделал паузу, давая словам утонуть в ней глубже.

— Представь, что яблоня решила больше не давать цвет. Что сделает природа с таким деревом? Подумай об этом.

Она смотрела на меня молча, и я видел — эти слова не просто услышаны, они уже пустили корни.

— А я… — тихо сказала она, — хочу цвести.

Я усмехнулся, наклонился и снова коснулся её губ.

— Тогда всегда береги и цени тех, кто опыляет твои цветы.