Жара в том же железнодорожном общежитии была все той же — густой, липкой, выматывающей душу. На другом этаже, в таком же холле, пахло остывшей картошкой, пылью и тоской. Здесь жили двое: Сергей, разведённый мужик лет тридцати пяти, и его соседка, Надежда, женщина сорока пяти лет, недавно вышедшая из колонии. Оба работали по сменно, и их жизни пересекались в этом общем пространстве, залитом желтоватым светом голой лампочки.

Они мирно общались. Сергей иногда похаживал к одиноким женщинам, чтобы «трахнуть разок», как он сам выражался. Надежда же мужчин к себе не водила, но к ней часто забегали подруги — такие же, замужние или разведённые, бабы, с потухшими глазами и громкими голосами. После пары бутылок портвейна их разговоры за стенкой становились откровенно блядскими. Они хохотали, вспоминая своих мужиков, любовников, обсуждали, кто как ебет, у кого какой хуй и сколько малафьи спускает. Сергей, лежа у себя в комнате с открытой из-за духоты дверью, занавешенной лишь толстой гардиной, слушал эти пересуды, и его член медленно наливаться кровью. Он мысленно раздевал этих баб, особенно одну, Маринку, жену какого то комерсанта, — пышную, с соболиными бровями и налитыми, как груши, сиськами.

Однажды вечером к Надежде пришла эта Маринка. Женщины ушли в комнату, оставив дверь открытой, уповая на плотную штору. Сергей сначала слышал их сдержанное шушуканье, смешки. Потом смех стих, и его сменил тихий, прерывистый стон. Потом ещё. Сергей поначалу подумал, что бабы его дурачат, специально дразнят, чтобы потом посмеяться. Но стоны не умолкали, и в них не было ни капли игры — только похоть, только страсть.

Сердце его забилось чаще. Он подкрался к двери и, затаив дыхание, отодвинул край шторы, создав узкую щель. То, что он увидел, вызвало у него такой резкий, болезненный стояк, что его член, будто железный лом, упёрся в ткань шорт.

Две женщины лежали на разложенном диване, абсолютно голые, их тела, уже тронутые возрастом, но ещё полные сил, переплетались в сладострастной борьбе. Маринка была прекрасна: её большие, тяжёлые груди с тёмными, крупными сосками, пышные бёдра, а между ними — густая, чёрная щель. Но поразила его Надежда. Он никогда не видел ничего подобного. Во первых, она была в татуировках, которые не были видны под одеждой. А ещё её пизда была обычной, немного отвислой, с тёмными, мясистыми половыми губами. Но над ней, на самом верху лобка, выпирало нечто невероятное. Это был огромный, отёкший клитор. Похожий на маленький, пульсирующий мужской хуй, с явно выраженной головкой, с полностью отодвинутым капюшоном. Он торчал вперёд, как налитая кровью вишня, тёмно-багровый и влажный.

Бабы, увлечённые друг другом, не замечали подглядывающего. Надежда легла на Маринку, и, поскольку они лежали ногами к двери, Сергею открылась потрясающая картина. Он увидел, как этот огромный клитор Надежды, этот гибрид бабьего и мужичьего, упёрся в мокрую, распахнутую щель Маринки. Скрестив ноги «ножницами», Надежда начала двигать бёдрами, вгоняя свой необычный орган в подругу. Она ебла её, как мужик, с той же грубой, животной силой. Маринка закинула голову назад и тихо, по-кошачьи, завывала от наслаждения, её пальцы впивались в спину Надежды.

У Сергея из щели его собственной залупы потекла прозрачная, липкая смазка. Он отошёл от двери, опираясь на косяк, сердце колотилось, как бешеное. Стыд, возбуждение и какая-то первобытная жадность боролись в нём. И жадность победила. Он постучал костяшками пальцев в дверной косяк.

За дверью всё стихло.

—Кто там? — раздался хриплый голос Надежды. Она знала, что кроме Сергея никого в холле быть не должно.

—Я... к вам, — сдавленно выдавил он.

—Заходи.

Он отодвинул штору и шагнул внутрь. Воздух в комнате был густым и сладковатым, пахнущим потом, дешёвым парфюмом и пиздой. Этот запах ударил ему в нос, закружил голову. Он увидел их: смущённых, но уже с хитрой усмешкой в глазах. Маринка прикрывала грудь рукой, но её большая, сочная пизда была на виду, влажная и приоткрытая.

— Ну что, поглядел, похабник? — Надежда смотрела на него с вызовом. Её огромный клитор всё ещё был возбуждён и подрагивал.

—Полижи, Маринкину пизду, — вдруг приказала Надежда, и в её голосе прозвучала властная нота, привычная к подчинению. — Смотри, какая красивая. Лизнешь, мужик?

Сергей, не говоря ни слова, скинул с себя футболку, шорты и трусы. Его член, длинный, с крупной, багровой залупой, туго налитой кровью, гордо выпрямился. Он лёг на диван между ними.

Маринка, смущённо улыбаясь, перекинула свою полную ногу через его живот и опустилась своей мокрой пиздой прямо на его лицо. Он уткнулся носом и ртом в её густые волосы, в её распахнутую, горячую щель, и начал лизать, сосать, впиваться в её клитор. Вкус был терпким, солоноватым, пьянящим.

В это время Надежда приблизила к его голове своё лобковое чудо.

—А теперь мне, — прохрипела она. — Соси, да получше.

Она буквально вставила ему в рот свой огромный, пульсирующий клитор. Он был упругим, как резина, и на вкус — концентрированной, дикой женственностью. Сергей, никогда не пробовавший ничего подобного, послушно обхватил его губами и начал ласкать языком. Запах был острым, возбуждающим, с нотками чего-то мускусного, звериного.

Надежда застонала, её пальцы впились в его волосы.

—Да... вот так... На зоне бабы так не умели... хорошо, мужик, хорошо...

Тем временем Маринка, села на его хуй и начала медленно, а потом всё быстрее и яростнее, насаживаться на него. Её влагалище было тугим и обжигающе горячим, оно сжимало его ствол с такой силой, что он едва сдерживался. Её соки текли по его яйцам, заливая всё вокруг.

Оргия была стремительной и яростной. Маринка, почувствовав, как его член начинает пульсировать внутри неё, закричала, и её тело обмякло. Одновременно с этим Надежда, чей клитор Сергей сосал с животной жадностью, содрогнулась в немом крике, её бёдра затряслись, и из её пизды хлынула новая волна влаги. Сергей не выдержал, его сперма горячим, густым потоком вырвалась в глубину Маринки, заполняя её.

Они лежали, тяжело дыша, облитые потом и смешавшимися соками. И вовремя закончили свою вакханалию. Буквально через пятнадцать минут в холле раздался грубый голос мужа Маринки. Она быстро оделась, натянула платье, и, кивнув им с Надеждой, выскользнула за дверь. Её пизда была полна чужой малафьи, но муж так и не догадался.

На следующий день Надежда зашла к Сергею. Он лежал на своём диване, вспоминая вчерашнее. Она, не говоря ни слова, подошла, перекинула ногу через его грудь и опустилась своей пиздой ему прямо на лицо, снова вставив в рот свой огромный, уже возбуждённый клитор.

Пока он сосал и лизал, наслаждаясь её терпким, крепким вкусом, она рассказывала, её голос был ровным и спокойным:

—На зоне я была коблой... Ебла баб... У меня их было несколько... Садилась на их лица, как тебе сейчас... Заставляла лизать... А потом ебла их вот этим... — она провела рукой по своему клитору, заставляя его вздрагивать у него во рту. — Они кончали, сучки, как сумасшедшие...

От этого рассказа, от её грубых слов, от её вкуса и запаха, Сергей не выдержал. Его член, и без того напряжённый, дёрнулся, и он, не прикасаясь к нему, обкончался прямо в свои трусы, содрогнувшись в немом, унизительном и сладком оргазме.

С тех пор так и повелось. Надежда приводила своих подруг — разных, замужних, одиноких, жаждущих острых ощущений. Сергей ебал их, насыщая свою похоть, а потом лизал и сосал Надежде, ублажая её странный, властный орган. И все были довольны. В душном, пропахшем сексом и тайной холле общежития, они нашли свой извращённый, но такой сладкий способ существования.

Время текло, как густая смола в той духоте общежития. Жизнь Сергея обрела новый, доселе неведомый ритм. Его дни были поделены между сменами, похабными оргиями с Надеждой и её подругами и — тишиной. Тишиной и нежностью, которые приносила с собой Галя.

Она появилась словно из другого измерения. Девушка на десять лет моложе, высокая, длинноногая брюнетка с волосами, отливающими синевой, и глазами цвета спелой сливы. Её звали Галя. С Сергеем они познакомились у продовольственного ларька, куда он пошёл за пивом. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, и озадаченно смотрела на полки. Не хватало мелочи на хлеб.

Сергей, сам не поняв как, протянул продавщице купюру и сказал: «И за девушку возьмите». Галя смутилась, покраснела, но хлеб взяла. А через неделю она уже ночевала у него в комнате.

С ней всё было иначе. Не та поспешная, животная жажда, что владела им с другими бабами, а медленное, сладкое погружение. Её тело было юным, упругим, с тонкой талией и крутыми, высокими бёдрами. Но главным чудом была её пизда. Аккуратная, с аккуратными, светло-розовыми половыми губами, прикрытыми густой, но ухоженной прядью волос. Она всегда была чуть влажной, пахнущей чистотой и чем-то сладковатым, словно мёд. Когда он входил в неё, её влагалище обволакивало его член с такой нежной, но упругой силой, что ему кажется, он сходит с ума. А когда она кончала, с ней творилась магия. Её плоть между пиздой и анальным отверстием начинала мелко, часто пульсировать, сжиматься и разжиматься, будто крохотное, жадное сердечко. Эти конвульсии выжимали из него всю сперму, заставляли петь каждую клетку тела, и ему хотелось ебать её снова и снова, просто чтобы увидеть и почувствовать это ещё раз.

Галя стала часто ночевать у него, когда он был не на смене. Она приносила с собой запах свежести, смешивающийся с затхлостью общежития, и Сергей ловил себя на мысли, что ждёт этих вечеров. Он даже начал прибираться в комнате.

Именно в эти тихие вечера он стал замечать пристальный, тяжёлый взгляд Надежды. Она как-то раз встретила их в холле, и её глаза, словно щупальцами, обшарили Галю с ног до головы, надолго задержавшись на её упругих ягодицах, обтянутых простенькими джинсами. Сергея сквозь возбуждение кольнуло неприятное предчувствие.

Однажды, когда Галя уехала к родителям, Надежда, как ни в чём не бывало, зашла к нему. Воздух ещё хранил лёгкий сладковатый след Галиных духов.

—Ну что, похабник, соскучился по настоящему? — хрипло бросила она и, не дожидаясь ответа, скинула с себя растянутую кофту.

Он, как заведённый, принялся лизать её знакомую, отвислую, с мясистыми губами пизду, покорно взяв в рот её огромный, пульсирующий клитор. Он уже привык к её резкому, мускусному запаху, к её властным стонам. Когда он кончил, просто от того, что она грубо терлась о его лицо, он, запыхавшийся, предложил:

—Надь, давай по-нормальному... я тебя выебу...

Она отстранилась, её глаза блеснули холодным азартом.

—Нет.Мне другое подавай. Подставь мне свою Галю. Уж очень охота с этой ягодкой побаловаться.

Сергея будто обдали кипятком.

—Что?Нет! Иди ты... Я её... — он запнулся, — я её люблю. И не думай.

Надежда медленно поднялась, её лицо исказила ухмылка.

—Любишь?Ну это мило. А она знает, что её любимый — пиздолиз, который с удовольствием сосёт мою пизду? Что все бабы в округе знают, как ты по моей команде на них скачешь? — она сделала паузу, давая словам впитаться. — В наше время, голубчик, это позор. Над тобой все будут смеяться, хотя многие так же лижут, но не афишируют. И твоя Галя первая от тебя сбежит, когда узнет. Так что выбирай.

Сергей почувствовал, как почва уходит из-под ног. Стыд и страх оказались сильнее. После грязных уговоров и откровенного шантажа он, сжав зубы, согласился. Они выработали план: устроить пьянку в его комнате. Сергею притвориться пьяным и уснуть. А дальше — дело Надежды.

Вечером всё свершилось. Галя пришла, они выпили по рюмке водки, заели салом. Надежда вскоре постучала, якобы за солью, и осталась. Сергей, как и договорились, быстро сделал вид, что захмелел, и повалился на диван, отвернувшись к стене. Сердце его колотилось так, что, казалось, слышно на весь холл.

—Эх, наш мужик-то слабак, — услышал он притворно-сожалеющий голос Надежды. — Давай, Галочка, ещё по одной, без него.

Он слышал, как они шепчутся, как звенит стекло. Потом Галин голос стал тише, соннее. Она действительно захмелела.

И тут всё изменилось. Шёпот Надежды стал властным, густым.

—Что, девочка, заскучала одна? Мужик твой спит, небось, не добудиться?

—Надежда... что вы... — пролепетала Галя, и в её голосе послышался испуг.

Сергей, приоткрыв глаз, сквозь щель в одеяле увидел, как Надежда грубо обняла Галю, прижала её к себе. Девушка попыталась вырваться, но была слишком слаба от выпитого и от неожиданности.

—Не дёргайся, всё равно будет приятно, — прошипела Надежда и силой приникла к её губам, засунув язык в рот.

Галя издала подавленный, шокированный стон. Сергей видел, как её глаза, широко раскрытые от ужаса, смотрели в пустоту. Надежда одной рукой зажала ей рот, а другой стала расстёгивать её блузку.

—Тихо, девочка, а то весь холл услышит, какая ты сладкая, — это был уже откровенный шантаж.

Галя замерла, в её теле читалась острая, животная покорность жертвы. Слёзы текли по её щекам. Надежда, тяжело дыша, стащила с неё всю одежду. Галино молодое тело, такое прекрасное и беззащитное, обнажилось под жёлтым светом лампочки. Её аккуратная, розовая пизда сжалась от страха.

Надежда с дикой жадностью приникла к ней ртом, запустив свой опытный, грубый язык в её чистую, тугую щель. Галя вздрогнула и забилась, но Надежда держала её крепко, упиваясь её вкусом, её унижением.

—Ах, какая сладкая... Совсем не то, что наши, пропахшие потом, — прохрипела она, поднимаясь. — Теперь моя очередь.

Она развернула Галю, заставив её встать на четвереньки на том же диване, где они только что сидели с Сергеем. И тогда Надежда, скинув с себя штаны, пристроилась сзади. Но она не просто прильнула к Галиной пизде. Она прижалась к ней так, что её огромный, багровый, возбуждённый клитор упёрся прямо в узкую, трепещущую щель.

Галя ахнула, почувствовав незнакомое, пугающее давление.

—Что вы делаете?— вырвался у неё испуганный шёпот.

—Ебу тебя, сучка, как мужик, — простонала Надежда и, скрестив свои ноги с Галиными «ножницами», начала резко, по-мужски, вгонять свой необычный орган в её девственную, в прямом смысле для такого дела, плоть.

Сергей, подглядывающий, затаив дыхание, видел, как тёмный, отёкший клитор Надежды с силой входит в розовую, влажную щель его Гали. Это было одновременно отвратительно и невероятно возбуждающе. Галя сначала стонала от боли и унижения, её тело напряглось. Но постепенно, под мерзкими, властными ласками Надежды, её пизда стала обильно намокать. Стоны стали другими — прерывистыми, горловыми. Её бёдра сами по себе начали подаваться навстречу этим грубым толчкам. Она кончила внезапно, с тихим, надрывным криком, и её промежуток между пиздой и анусом завибрировал в знакомых Сергею сладостных сжиманиях, разжиманиях и конвульсиях.

Надежда, почувствовав это, засмеялась торжествующе и грубо.

—Ну что, понравилось, шлюха? Видишь, какая ты на самом деле?

Она не останавливалась, продолжая свои движения, доводя Галю до нового, уже совсем позорного для той оргазма. Когда всё закончилось, Галя лежала в изнеможении, вся в слезах и соках Надежды. Она уткнулась лицом в подушку и прошептала:

—Пожалуйста...не говорите Сергею... Он не должен знать...

Надежда лишь усмехнулась, одеваясь. Сергей притворился, что только что проснулся. Увидев плачущую Галю и довольную Надежду, он сделал вид, что в шоке. Но в ту ночь, когда Галя, прижимаясь к нему, искала защиты, он знал, что это лишь начало. И он чувствовал в себе не только вину, но и тёмное, гнетущее возбуждение от того, что видел. Их извращённый круг замкнулся, вобрав в себя новую, молодую жертву. И всем, как это ни чудовищно, вскоре должно было понравиться.

Тот вечер начинался как тихий и желанный островок покоя в душном море общежития. Галя пришла с ночёвкой, принеся с собой запах свежего дождя и своих лёгких духов. Они с Сергеем сидели на его поскрипывающем диване, пили чай, их пальцы были переплетены. В воздухе висело невысказанное «люблю», которое оба ещё стеснялись произнести вслух, но чувствовали кожей.

Сергей уже представлял, как будет медленно, с наслаждением раздевать это юное тело, как будет покрывать поцелуями её упругую грудь с твёрдыми, как ягодки, сосками, как погрузится в её сладкую, узкую пизду, заставив её кончить своей волшебной пульсацией, сводившей его с ума.

Но планам не суждено было сбыться. Резкий звонок у входной двери в холл разрезал уютную тишину. Аврал на работе. Срочно требуется бригада. Сергей выругался сквозь зубы, пообещал Гале вернуться к утру и, наскоро собравшись, ушёл, оставив после себя гулкую пустоту.

Галя вздохнула. Идти к себе домой, в ночь, не хотелось. Решила остаться. Прибралась в комнате, приняла душ и, надев одну из его просторных футболок, легла в его постель, уткнувшись лицом в подушку, хранившую запах его кожи. Она почти начала засыпать, как вдруг её вывел из полудрёмы скрип двери в холле и приглушённые грубые голоса.

Сердце ёкнуло. Она прислушалась. Явно слышались мужские басы и властный, знакомый голос Надежды. Галя замерла, надеясь, что они пройдут мимо. Но шаги замерли прямо у её двери. Раздался резкий стук.

— Открывайте, свои! — позвала Надежда, и в её голосе не было места для отказа.

Девушка, сжавшись от неприятного предчувствия, нехотя подошла и отодвинула щеколду. В проёме стояла Надежда, а за её спиной — трое мужчин. Мужики, как показалось Гале, самого дна. Лет по сорок пять — пятьдесят, лица обветренные, потрёпанные жизнью, с колючими, оценивающими взглядами. Один, лысый и коренастый, с медвежьей грудью, покрытой седыми волосами. Другой — тощий, с хищным лицом и длинными руками. Третий — бык с бычьей шеей и огромными, мозолистыми кулаками. От всех пахло дорогой, перегаром, дешёвым одеколоном и чем-то тюремным, звериным.

— Это мои кореша, — Надежда вошла без приглашения, толкая Галину хлипкую оборону из двери. — С Воркуты, проездом. Скучно им. Решили в гости зайти.

Мужики ввалились в комнату, заполнив её своим грубым присутствием. Воздух сразу стал густым и опасным.

— А где хозяин-то? — просипел тощий, оглядывая Галино тело, просвечивающее под тонкой тканью футболки.

— На работу вызвали, — тихо ответила Галя, чувствуя, как по телу разливается ледяной страх.

— Ну, значит, мы с тобой пообщаемся, красавица, — лысый коренастый подошёл вплотную, и его толстые пальцы вцепились в её плечо. — Надька много о тебе рассказывала. Говорит, пизда у тебя — загляденье.

Галя попыталась вырваться, но его хватка была железной. Она посмотрела на Надежду умоляюще, но та лишь усмехнулась, её глаза горели холодным, хищным огнём.

— Не бойся, девочка, ребята с голодухи, давно по бабам не шалили. Ублажи их, и они тебя не тронут. А нет... — она многозначительно пожала плечами.

Страх парализовал волю. Воспоминания о прошлом унижении смешались с животным ужасом перед этими тремя самцами. Она почувствовала, как её ноги подкашиваются.

Тощий, не теряя времени, рванул на ней футболку. Ткань с треском разорвалась, и её молодое, упругое тело обнажилось под пристальными, жадными взглядами. Её небольшая, но высокая грудь с тёмно-розовыми, уже набухшими от страха сосками, тонкая талия, крутые бёдра и аккуратная, вся сжавшаяся от ужаса светло-розовая пизда с густыми, но мягкими волосами.

— О-хо-хо... — просипел бык с бычьей шеей, и его огромная лапа потянулась к её груди, сжав одну упругую грудь так, что ей стало больно.

Лысый, не церемонясь, прижал её к себе и впился губами в её шею, его язык был шершавым, как наждак. Галя зажмурилась, сдерживая рыдания. Её потащили к дивану и повалили на него.

— Кто первый? — раздался хриплый голос.

— Я, я старше! — проворчал лысый коренастый.

Он с шумом скинул с себя засаленные штаны. Его член был недлинным, но невероятно толстым, багровым, с огромной, будто раздувшейся залупой. Он блестел от предварительной смазки. Он раздвинул Галины ноги, которые она бессильно пыталась сомкнуть, и, не говоря ни слова, с силой, одним мощным движением, вошёл в неё.

Галя вскрикнула от резкой, раздирающей боли. Её узкое, испуганное влагалище было растянуто до предела этой тушей плоти. Он двигался грубо, по-зверски, его жирный живот шлёпался о её лобок. Запах его пота, перегара и немытого тела заполнил её ноздри. Она лежала, глотая слёзы, пытаясь отключиться, уйти в себя.

Но потом случилось нечто странное. После нескольких минут этих болезненных фрикций, её тело, преданное и развращённое предыдущим опытом с Надеждой, начало изменять ей. От страха и боли кровь прилила к половым органам. Её пизда, против её воли, начала увлажняться, облегчая скольжение этого толстого члена. Боль стала приглушённой, смешиваясь с проступающими искрами какого-то извращённого, грязного удовольствия. Она почувствовала, как знакомое тепло разливается по низу живота.

Лысый, почувствовав её ответную влагу, зарычал от удовольствия и ускорился. Его толчки стали точнее, он бил прямо по её самой чувствительной точке. Галя застонала, но теперь в этом стоне была не только боль. Её бёдра сами, предательски, начали едва заметно подыгрывать его движениям.

— Видишь, сучка, тебе нравится! — крикнул он и, с силой вогнав в неё свой член до упора, застонал. Горячий, густой поток его спермы вырвался и заполнил её глубины. Она почувствовала, как её матка принимает эту чужую, грубую малафью.

Едва он отполз, его место занял тощий. Его член был другим — длинным, тонким, с кривым стволом и крупной, как гриб, залупой. Он вошёл в неё легко, её пизда была уже разъёбанной и залитой спермой. Его движения были резкими, порывистыми. Он не старался доставить удовольствие, он просто использовал её тело. Но и это, к её ужасу, возбуждало её. Осознание полной власти этих мужчин, её абсолютная беспомощность и развращённость — всё это подстёгивало её плоть. Она лежала, раскинувшись, её глаза были мутными, по щекам текли слёзы, но её пизда была мокрой, а внутри всё горело.

Тощий кончил быстро, залив её уже переполненное влагалище новой порцией липкой, горьковатой спермы.

Последним был бык. Он подошёл, его огромный, пугающий хуище, толстый и длинный, казался нереальным. Он заставил её перевернуться на живот и встать на колени. Без всякой подготовки он вошёл в неё сзади. Это было похоже на удар. Галя закричала, но крик перешёл в протяжный, похотливый стон. Он ебал её с такой животной силой, что диван сдвинулся с места. Его огромные яйца шлёпались о её клитор, её соки, смешанные со спермой предыдущих мужчин, текли по её ногам.

И тут её накрыло. Волна удовольствия, такого интенсивного, такого грязного и всепоглощающего, что у неё перехватило дыхание. Её тело затряслось в мощнейшем оргазме, её киска судорожно сжималась на его огромном члене, её знаменитая пульсация между пиздой и анусом забилась в бешеном ритме. Она кричала, не стесняясь, полностью отдавшись этому животному экстазу.

Бык, почувствовав её конвульсии, издал победный рёв и, сделав несколько финальных, размашистых толчков, излил в неё своё семя. --Смотрите как её ништяк шевелится и дёргается, баба кайф словила -- сказал всем бык.

Они не ушли. Отдышавшись и выпив пива, они снова обратили на Галю внимание. Теперь в их глазах читалась не только похоть, но и азарт охотников, нашедших покорную и отзывчивую дичь.

— А теперь, шлюха, поработай ртом, — приказал лысый, подойдя к её лицу и направив свой уже снова наполненный кровью, липкий от её соков и своей спермы член к её губам. — Открывай пасть и соси, пока не кончу. И проглотишь всё до капли.

Галя, всё ещё находясь в эйфории от оргазма, послушно открыла рот. Солёный, горький, отвратительный вкус заполнил её. Она давилась, слезы текли из её глаз, но она сосала, обхватывая губами его толстый ствол, лаская языком его огромную залупу. Через несколько минут он с хриплым стоном кончил, и тёплая, густая сперма хлынула ей в глотку. Она, захлёбываясь, проглотила, чувствуя, как от этого унизительного акта по её телу вновь разливается волна развратного возбуждения.

Тощий и бык последовали его примеру. Они по очереди трахали её рот, заходя с разных сторон, держа её за голову. Она сосала их длинный изогнутый член и огромный, как кулак, с неистовой жадностью, глотая их малафью, смешивая её вкусы во рту. Каждый раз, когда сперма ударяла ей в горло, её собственная пизда судорожно сжималась, и она испытывала короткий, острый оргазм.

Потом они снова выебали её, сменив позы. Лысый уложил её на спину и, приподняв её ноги, снова вошёл в её растянутую, залитую спермой пизду, при этом тощий встал над её лицом, трахая её рот. Двойное проникновение, чувство полнейшего заполнения и власти над ней довели её до исступления. Она кончала снова и снова, её крики заглушались членом в горле, её тело било в конвульсиях, а из её киски хлестали соки, смешанные с чужой спермой.

Бык в это время с наслаждением наблюдал, а затем, сменив тощего, взял её в анал. Боль была острой, но быстро сменилась новым, незнакомым доселе кайфом. Чувство, что её растягивают и заполняют одновременно в двух дырах, сводило её с ума. Она испытывала самые сильные оргазмы в жизни, её тело полностью принадлежало похоти

Когда они пошли на третий круг, в Гале не осталось и следа от той робкой девушки. Это была развратная, жаждущая самка. Она сама, скуля от желания, подползала к их членами, облизывала их, заглатывала до самого основания, моля их трахнуть её снова. Она садилась на них сверху, скакала на их хуях с диким воплем, подставляла свою потрёпанную, залитую спермой киску и узкий, растянутый анус.

Они выебали её во все три дыры с неослабевающей силой, и каждый раз она встречала их оргазмы дикими конвульсиями и криками наслаждения. Её тело стало единым, пульсирующим органом похоти. Она потеряла счёт оргазмам, потеряла связь с реальностью, утонув в море спермы, пота и неземного, животного кайфа.

Под утро, полностью опустошённые, мужики ушли, бросив её на полу, покрытую коркой засохшего семени, в луже собственных соков, но с блаженной, безумной улыбкой на лице.

Утро после

Сергей вернулся с утренней смены усталый и закопчённый. Он застал её спящей, но её потрёпанный вид, синяки на бёдрах, разорванная футболка и странная, блаженная улыбка на спящем лице говорили сами за себя. Проснувшись, она не стала ничего скрывать. Тихим, но уже без стыда голосом, она рассказала ему всё. Про три круга, про три члена во рту, в пизде и в жопе, про то, как она глотала их малафью и как её тело разрывалось от невиданных доселе оргазмов.

Сергей слушал, и по его лицу ползла смесь ревности, гнева и того самого тёмного возбуждения, которое он уже знал.

В этот момент в комнату вошла Надежда.

—Ну что, похабник, наслушался рассказов? — она села на стул, раздвинула ноги. Её растянутая, отвислая пизда с тёмными, мясистыми губами и её огромный, даже сейчас слегка припухший клитор были на виду. — А теперь, мужик, работа для тебя. Вылижи нас. Сначала её, — она кивнула на Галю, — всю, дочиста. А потом мне. Хочу посмотреть, как ты её сперму будешь слизывать.

Сергей, побеждённый и развращённый, опустился на колени. Галя стыдливо, но с намёком на вызов, раздвинула перед ним ноги, открывая свою нежную, розовую, но растерзанную и залитую засохшими, слоистыми потёками чужой спермы щель. Он приник к ней лицом, его язык начал свою работу — вылизывать, сосать, собирать остатки семени трёх незнакомцев. Вкус был горьким, солёным, отвратительным и пьянящим.

Потом он переполз к Надежде и так же покорно принялся за её знакомую, резко пахнущую пизду, засовывая в рот её огромный клитор и послушно лаская его.

Галя смотрела на это, лёжа на спине и тихо постанывая. Её пальцы сами потянулись к своей киске, чтобы продолжить то, что начал Сергей. Она поймала его взгляд и, краснея, но с горящими глазами, прошептала:

— Серёж... а они... может, ещё когда заедут? Только пусть все трое сразу придут...

В её глазах читался не страх, а жадное, разбуженное вчерашней оргией желание и предвкушение новой. Их извращённый круг не просто замкнулся. Он начал раскручиваться с бешеной скоростью, увлекая их в самое пекло сладкой, липкой, всепоглощающей похоти.