# Тёплый урок

Неделя после той дачной ночи прошла для Насти как в плотном, душном тумане. Внешне всё оставалось прежним: работа, звонки тоскующему мужу в Казахстан, вечерние разговоры по телефону с мамой. Но внутри бушевала метель из стыда, любопытства и нового голода. Она ловила себя на том, что её пальцы сами находят путь под одеяло, к влажной, вечно готовой после того «сна» плоти между ног. Она мастурбировала, представляя не мужа, а тёмную комнату, грубоватые, но умелые пальцы Ирины и густой, терпкий запах её взрослого тела.

И вот, в пятницу вечером, когда Настя уже мыла посуду после ужина в одиночестве, на её телефон пришло сообщение с незнакомого номера:

«Настенька, это Ира. Сохрани мой номер. Завтра в пять вечера. Мой дом, знаешь адрес. Приходи. Поболтаем. Только мы.»

Сердце Насти ушло в пятки, а затем заколотилось с бешеной силой где-то в горле. Она села на стул, сжимая в дрожащих пальцах телефон. «Поболтаем». Она прекрасно понимала, о каком «разговоре» идёт речь. Часть её кричала: «Не смей! Это измена! Это извращение!». Но другая, новая, тёмная и влажная часть, уже тянулась навстречу. Она вспомнила тот оргазм — всепоглощающий, выворачивающий. И её рука сама потянулась между ног.

Она ответила одним словом: «Приду».

***

Вечер следующего дня был морозным и тихим. Настя, тщательно выбрив и надушив своё интимное место (чего никогда не делала просто так), надела своё самое красивое, но неброское бельё — чёрные кружевные трусики и бюстгальтер. Поверх — простые джинсы и свитер. Она чувствовала себя одновременно преступницей и исследователем, вступающей на запретную территорию.

Квартира Ирины, небольшая, но уютная в кирпичном доме в соседнем районе города, была погружёна в темноту, лишь в на кухне горел тёплый, желтоватый свет. Настя, сделав глубокий вдох, нажала на звонок.

Дверь открылась почти сразу. Ирина стояла на пороге, укутанная в тёмно-бордовый бархатный халат, подпоясанный по талии. Её волосы были распущены, на губах — лёгкая, но яркая помада. Она улыбалась понимающей, хитрой улыбкой, что и в ту ночь.

«Заходи, родная, не стесняйся. Как раз чайник закипает.»

В доме пахло кофе, дорогими духами и чем-то домашним, съедобным. Ирина провела Настю в гостиную. Мягкий диван, низкий столик, полумрак, нарушаемый только парой торшеров. Уют, граничащий с интимностью.

«Снимай верхнее, устраивайся поудобнее, — сказала Ирина, направляясь на кухню. — Как самочувствие после нашей... дачной прогулки?»

Настя, сняв куртку, осталась стоять посреди комнаты, не зная, куда деть руки. «Я... я в порядке.»

Ирина вернулась с подносом, на котором стояли два бокала и бутылка какого-то тёмного, тягучего ликёра. «Врешь, милая. Вижу по глазам. Они у тебя как у испуганной кошечки, которая хочет молока, но боится подойти. Не бойся. Тут только я. И я тебя не укушу. Если, конечно, сама не захочешь.»

Она налила ликёр в бокалы, протянула один Насте. «За новые... ощущения.»

Они выпили. Напиток был сладким, крепким, согревающим изнутри. Ирина присела на диван рядом с Настей, не вплотную, но достаточно близко, чтобы чувствовать её тепло.

«Расскажи, — сказала Ирина, положив руку на спинку дивана позади Насти. — Что чувствовала тогда? Когда «спала»?»

Настя потупила взгляд, чувствуя, как горит лицо. «Я... не знаю, что сказать. Было... странно.»

«Страшно?»

«Да.»

«Приятно?»

Пауза. Потом тихий, срывающийся шёпот: «Да. Очень.»

Ирина улыбнулась, довольная. Её рука снялась со спинки дивана и легла на Настино плечо. «Я так и думала. Ты природная. Просто зажата, замурована в своих «надо» и «нельзя». А плоть... она всегда хочет большего. И она права.»

Её пальцы начали слегка массировать Настино плечо через тонкую ткань свитера. «Хочешь попробовать больше? Без притворства. По-настоящему?»

Настя посмотрела на неё. В глазах Ирины не было насмешки, только спокойная уверенность и... ожидание. Настя кивнула.

«Хорошая девочка, — прошептала Ирина. Её рука скользнула с плеча на шею, потом под подбородок. Она приподняла Настино лицо и поцеловала.

Поцелуй был не таким, как у мужа. Не робким, не быстрым. Он был медленным, влажным, глубоким. Язык Ирины коснулся её губ, потом проник внутрь, исследуя, забирая. Он был умелым, настойчивым. Настя ответила, сначала неуверенно, потом с нарастающей жадностью. Это был поцелуй женщины, знающей силу этого жеста.

Руки Ирины проникли под край Настиного свитера, нашли под ним тонкую ткань бюстгальтера. Через кружево её пальцы нащупали соски, уже твёрдые, как горошины. Она сжала их, слегка покрутила. Настя застонала прямо в её рот.

«Встань, — сказала Ирина, прерывая поцелуй. — Покажи себя. Всю.»

Дрожащими руками Настя сняла свитер. Потом, под тяжёлым, одобряющим взглядом Ирины, расстегнула и сбросила бюстгальтер. Её грудь, небольшая, но упругая, с крупными тёмно-розовыми ареолами, оказалась на свободе. Соски стояли, напряжённые от возбуждения и смущения.

«Красивая, — оценила Ирина. Её собственный халат расстегнулся, обнажив под ним только чёрные кружевные трусики и тяжёлую, пышную грудь с тёмными, крупными сосками. — А теперь остальное.»

Настя, закусив губу, стянула джинсы и трусики. Она стояла перед Ириной полностью обнажённая, в свете огня, чувствуя, как её лобок наливается кровью, а из щели между ног уже сочится влага.

Ирина встала с дивана. Она была выше и полнее. Её тело, зрелое, с отметинами времени, было не менее соблазнительным — оно дышало опытом и уверенностью. Она подошла вплотную, её грудь прижалась к Настиной. «Ложись на диван. На спину.»

Настя послушалась. Кожа дивана была прохладной и мягкой под её голой спиной. Ирина опустилась перед диваном на колени. Её лицо оказалось на уровне Настиного лобка.

«Теперь смотри. И чувствуй.»

Ирина наклонилась. Сначала Настя почувствовала только тёплое дыхание на своей сверхчувствительной коже. Потом — прикосновение губ. Мягких, полных. Они коснулись самого верха её лобка, над волосиками, и оставили лёгкий, влажный поцелуй.

Настя вздрогнула. Никто никогда не целовал её там. Это было табу.

Губы двинулись ниже. Они скользнули по волосикам, к большим половым губам. Ирина целовала их по отдельности, нежно, почти благоговейно. Потом раздвинула их большими пальцами, обнажив внутренние, нежные, влажные и ярко-розовые лепестки, и маленький, тёмно-розовый, уже полностью вышедший из своего укрытия клитор.

«Какая красота... — прошептала Ирина. — Совершенно свежая, нетронутая...»

И она прикоснулась языком.

Ощущение было настолько шокирующим, настолько интенсивным, что Настя вскрикнула. Не стон, а именно вскрик. Язык Ирины был широким, плоским, тёплым и невероятно влажным. Он не просто лизнул — он провёл от самого низа, от промежности, до самого верха, до клитора, одним долгим, плавным движением.

Настя схватилась за края дивана, её ноги непроизвольно согнулись в коленях и раздвинулись шире, предлагая больше. Её голова была запрокинута, глаза закатились.

Язык Ирины вернулся к клитору. И начал работу. Это не было простое лизание. Это была целая симфония. Она обхватывала клитор губами и слегка посасывала, одновременно водя по нему кончиком языка быстрыми, вибрирующими движениями. Потом меняла тактику — широкими, плоскими кругами водила по всей области, задевая и клитор, и внутренние губы. Потом сосредотачивалась только на маленьком бугорке, дразня его самыми кончиком языка, лёгкими, щекочущими касаниями.

Настя не могла сдержать стонов. Они рвались из её горла громко, без стыда. Она кричала, плакала, её тело выгибалось, бёдра поднимались навстречу этому волшебному, чудовищно умелому рту. Она никогда не знала, что её тело способно на такое. Каждая нервная окончание там, внизу, горело, взрывалось, посылая в мозг шквал чистого, неразбавленного наслаждения.

«Да... вот так... не останавливайся... — выла она, не в силах контролировать слова. — Пожалуйста...»

Ирина не останавливалась. Её руки легли на Настины бёдра, мягко, но уверенно прижимая их к дивану, не давая ей слишком сильно дёргаться. Её язык углубился, проник во влагалище, исследуя его изнутри, лаская стенки. Настя чувствовала каждый миллиметр этого вторжения, каждый завиток шершавой поверхности языка. Это было не похоже на пальцы или член. Это было более интимно, более... всепроникающе.

Потом язык вернулся к клитору, и Ирина добавила ещё один элемент — палец, который Настя помнила по дачной ночи. Он медленно, с лёгким сопротивлением, вошёл в неё. Но на этот раз Настя была настолько влажной и открытой, что это было почти безболезненно. Палец скользнул глубоко, нашёл какую-то точку внутри, и Ирина нажала.

Мир для Насти взорвался белым светом. Оргазм нахлынул не волной, а целой стеной цунами. Её тело затряслось в неконтролируемых конвульсиях, из горла вырвался длинный, раздирающий крик, который она сама не узнала. Она кончала так сильно, что её соки хлынули наружу, прямо на лицо и губы Ирины. Спазмы длились бесконечно, выжимая из неё всё, до последней капли.

Когда она наконец обмякла, полностью истощённая, Ирина медленно подняла голову. Её губы и подбородок блестели от Настиных соков. Она облизала губы, смакуя вкус.

«Вкусно, — хрипло сказала она. — Очень. Молодая, свежая... Сладковатая, с лёгкой кислинкой. Идеально.»

Настя лежала, не в силах пошевелиться, только грудь тяжело вздымалась. Она чувствовала себя полностью опустошённой, разобранной на молекулы и собранной заново. Она никогда не испытывала ничего подобного. Секс с мужем был приятной зарядкой по сравнению с этим ядерным взрывом.

«А теперь, — сказала Ирина, вставая и снимая с себя последнюю деталь одежды — чёрные трусики. — Твоя очередь. Пора учиться отдавать.»

Она легла на диван рядом с Настей, раздвинула ноги. Её вульва, уже знакомая Насте по тактильным ощущениям, предстала перед ней во всей визуальной красе. Это было мощное, величественное зрелище. Густые, тёмно-каштановые, слегка вьющиеся волосы покрывали весь лобок, сбегая по внутренней стороне бёдер. Под ними скрывались полные, мясистые, тёмно-розовые, почти бордовые большие половые губы. Они были слегка приоткрыты, обнажая внутренние, более нежные и уже обильно смазанные естественной смазкой. Клитор был крупным, хорошо заметным, с большим капюшоном.

И пахло. Не просто чистым телом. Пахло женщиной. Взрослой, зрелой, живой. Терпкий, глубокий, животный аромат, смешанный с духами и возбуждением.

«Подойди. И попробуй, — сказала Ирина, положив руку Насте на затылок и мягко направляя её. — Не бойся. Делай то, что тебе самой нравится.»

Настя, всё ещё дрожа от послесвечения собственного оргазма, опустилась на колени между ног Ирины. Запах ударил ей в нос, но он не был отвратительным. Он был... вызывающим. Призывающим. Она вспомнила вкус на своих пальцах после дачи — тот же, только концентрированный.

Она наклонилась и, зажмурившись, коснулась губами тёплой, влажной кожи чуть выше клитора. Ирина вздохнула. Ободрённая, Настя стала целовать. Легко, неуверенно. Потом решилась на язык. Кончик её языка коснулся большой половой губы, провёл по ней. Кожа была удивительно мягкой, бархатистой.

«Смелее, — прошептала Ирина. — Раздвинь их. И найди то, что прячется внутри.»

Настя раздвинула большие губы пальцами. Перед ней открылась розовая, блестящая от соков щель. Она выглядела сложно, замысловато, как экзотический цветок. Настя, затаив дыхание, провела языком прямо по центру, от низа кверху.

Вкус. Вот он. Концентрированный, настоящий. Солоноватый, с явной кислинкой, терпкий, с глубоким, почти грибным послевкусием. Это был вкус взрослой, много повидавшей женской плоти. И он сводил с ума.

Настя погрузилась в процесс. Её неуверенность исчезла, сменившись жадным любопытством и желанием угодить. Она лизала, сосала, исследовала каждую складочку. Она нашла клитор и, подражая тому, что делала с ней Ирина, обхватила его губами. Он был крупнее, чем её собственный, более выраженным. Она играла с ним языком, и стоны Ирины, становившиеся всё громче, были лучшей наградой.

Она ввела язык глубже, во влагалище. Ощущение было невероятным — горячая, тугая, пульсирующая плоть обхватывала её язык. Она двигала им внутри, чувствуя, как мышцы Ирины сжимаются в ответ. Потом вернулась к клитору, добавив пальцы — один, потом два, войдя в, теперь уже знакомую, горячую глубину.

Ирина закричала, когда кончила. Не стон, а полновесный, грудной крик. Её тело выгнулось, бёдра прижали Настино лицо к себе с такой силой, что та едва не задохнулась. Густой, ещё более терпкий поток соков хлынул Насте в рот. Она не отстранилась, а, наоборот, прильнула губами ещё плотнее, вылизывая, высасывая каждую каплю, смакуя этот финальный, самый концентрированный вкус её наслаждения.

Когда Ирина отпустила её голову, Настя откинулась назад, тяжело дыша. Её губы, подбородок, щёки были мокрыми. Она смотрела на Ирину, и та смотрела на неё. Взгляд был уставшим, но довольным.

«Ну что, — хрипло сказала Ирина. — Понравилось?»

Настя кивнула. Она не могла говорить. Она чувствовала вкус Ирины у себя во рту, на губах. И этот вкус был пьянящим.

«Запомни это чувство, — сказала Ирина, садясь и протягивая ей салфетку. — Запомни вкус. Это вкус свободы. И власти. Ты только что подарила и получила такое наслаждение, о котором твой милый муж, возможно, даже не мечтал.»

Настя вытерла лицо. Её тело было удовлетворено, но ум лихорадочно работал. Она изменила. Не только мужу. Себе самой. Той Насте, которая неделю назад стыдливо надевала трусики под сорочку.

«А что теперь?» — тихо спросила она.

«А теперь жизнь продолжается, — улыбнулась Ирина. — Ты вернёшься к своему мужу, будешь любить его. Но теперь у тебя есть секрет. Огромный, сочный, вкусный секрет. И ты знаешь, что можешь прийти сюда, когда этот голод снова станет невыносимым. Я научу тебя ещё многому.»

Она поднялась, надела халат. «А сейчас иди в душ. Приводи себя в порядок. И помни — свекровь ни о чём не узнает. Это между нами.»

Настя пошла в ванную. Под струями тёплой воды она смывала с себя запахи и следы их занятия. Но вкус на губах, казалось, въелся навсегда. Она смотрела на своё отражение в зеркале — раскрасневшееся лицо, сияющие глаза, распухшие от страстных поцелуев губы. Она выглядела... повзрослевшей. Женщиной, познавшей тайну.

Возвращаясь домой в пустую квартиру, она думала только об одном. О том, что через два месяца муж вернётся. И она будет ждать его, любить его. Но в глубине её души, в самой потаённой её части, уже жила другая Настя. Та, которая знала вкус женских губ на своей киске и вкус взрослой, волосатой пизды на своём языке. И эта Настя была голодна. И она знала, где можно утолить этот голод.