Морозное дыхание сковало дачный посёлок, превратив его в хрустальную ловушку. Двадцатичетырёхлетняя Настя, уже три недели томящаяся в одиночестве — муж Андрей был в длительной командировке в Казахстане, — согласилась на поездку свекровью и свекром в гости к их давней подруге Ирине на её день рождения. Всё казалось безобидным: ужин, вино, разговоры. Но когда вечером разразилась настоящая пурга, а температура упала за минус тридцать, стало ясно — ехать обратно в город смертельно опасно.

«Остаётесь ночевать, — решила Ирина, хозяйка, громкоголосая женщина лет пятидесяти с хитрыми, весёлыми глазами. — Топлю печь, но жарко будет только в двух комнатах. Так что, девочки, извиняйте, придётся потесниться».

Так и вышло. Свекровь, Людмила Петровна, и её муж, Виктор Васильевич, устроились в маленькой спальне с железной печуркой. А Насте отвели место в большой комнате, где стояла широкая деревянная кровать под горой одеял и овчин, на которой уже готовилась ко сну сама Ирина.

«Не стесняйся, дочка, — сказала свекровь, целуя Настю в щёку. — Ира — своя, как родная, не замёрзнешь с ней». В её глазах промелькнуло что-то невысказанное, но Настя, измученная внутренней тоской по мужским рукам, не придала этому значения.

Комната была тёплой, почти душной. Печь потрескивала, отбрасывая на стены гигантские танцующие тени. Ирина, уже переодетая в ночную сорочку из тёмно-красного сатина, расстилала на кровати овчину. Сорочка была короткой, едва прикрывающей её полные, ещё крепкие бёдра. Из-под кружевного подола виднелись ноги в тёмных чулках.

«Раздевайся, красавица, не робей, — сказала Ирина, улыбаясь. — Вон, ночнушка для тебя приготовлена».

На стуле лежала тонкая, почти прозрачная сорочка цвета слоновой кости. Настя, всегда стеснительная, смутилась. Она никогда не спала в одном белье с кем-то, кроме мужа. Да и с Андреем они предпочитали пижамы.

«Я... я, пожалуй, в своей майке...» — пробормотала она.

«Да брось! — рассмеялась Ирина. — Тут под одеялами хоть голой лежать — не страшно. Но дело твоё».

В итоге Настя, поборов смущение, надела предложенную сорочку. Ткань была прохладной и скользкой, она облегала её молодое тело, подчеркивая округлость груди и изгибы бёдер. Но стыдливая привычка взяла своё — под сорочку она натянула свои шёлковые трусики-слипы телесного цвета, плотно облегающие и высокие, почти до пупка.

«И трусики? — удивилась Ирина, уже лёжа под одеялом и наблюдая за ней. — Ну, как знаешь».

Они легли. Ирина погасила керосиновую лампу, оставив только тусклое мерцание углей в печи. Кровать была широкая, но из-за ожидаемой ночной прохлады, подвинувшись друг к другу, при соприкосновении двух тел под одеялом казалось, что пространства катастрофически мало. Настя легла на край. Её спина была напряжена, она прислушивалась к каждому шороху.

Ирина лежала на спине, тяжело и ровно дыша. Пахло овчиной, деревом, дымом и её духами — тяжёлыми, восточными.

Прошло, наверное, полчаса. Настя начала расслабляться, тепло и усталость брали своё. Она уже почти проваливалась в сон, когда почувствовала лёгкое движение рядом.

Ирина повернулась на бок, лицом к ней. Настя замерла. Потом почувствовала, как тяжёлая, тёплая рука ложится ей на талию. Просто так, будто случайно. Настя не шевельнулась, решив, что это во сне. Но через минуту рука сдвинулась. Ладонь, широкая и мягкая, скользнула с талии на живот. Лёгкое, едва ощутимое движение.

«Спит, — про себя подумала Настя, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. — Просто во сне двигается».

Но ладонь не убиралась. Она лежала на её плоском животе, и большой палец начал совершать крошечные круговые движения чуть ниже пупка, как раз там, где заканчивались её трусики. По телу Насти пробежали мурашки. Она сжалась внутри, но внешне осталась неподвижной, лишь её дыхание стало чуть более прерывистым.

Рука Ирины под одеялом нащупала край Настиной сорочки и скользнула под неё. Тёплая кожа на коже. Настя чуть не вздрогнула, но сдержалась. «Притворюсь спящей, — отчаянно подумала она. — А то будет стыд, неловкость...»

Ирина, почувствовав, что девушка не просыпается, обрела уверенность. Её пальцы, осторожные и настойчивые, поползли вверх, к груди. Они нашли под тонкой тканью сорочки округлость левой груди Насти, её небольшой, но упругий сосок, который уже от неожиданности и страха затвердел, став похожим на маленькую бусинку.

Палец коснулся соска, обвёл его по кругу. Настя стиснула зубы, чтобы не застонать. Это было... стыдно, неприлично, дико... но в этой запретности таилась странная, щекочущая нервы искра. Никто, кроме мужа, никогда не трогал её так. А муж трогал иначе — прямолинейно, без этих намёков, этих крадущихся ласк.

Ирина задержалась на груди, играя с соском, слегка пощипывая его между пальцами. Потом её рука двинулась дальше, вниз, скользя по животу, к тому месту, где начиналась резинка трусиков. Палец зацепился за шёлк, пошуршал по нему, а потом... скользнул под резинку.

Настя едва сдержала вздох. Теперь рука Ирины лежала на её лобке, прямо поверх лобковых волос, аккуратно подстриженных в небольшую стрелочку. Ладонь была горячей, тяжёлой. Она просто лежала, будто грея. Но затем пальцы начали шевелиться. Они раздвинули густые, мягкие волосы и нашли то, что искали — половые губы, скрытые под ними.

Настя почувствовала, как её собственная плоть, предательски, отзывается на это прикосновение. Внутри стало тепло и влажно. Её киска, которую она считала скромной и не слишком примечательной, начала набухать, готовясь к чему-то.

Ирина, убедившись, что «спящая» девушка не сопротивляется, пошла дальше. Её средний палец скользнул между больших половых губ, нащупал щель. Настя была влажной. Очень влажной. Ирина тихо, удовлетворённо выдохнула. Её палец начал двигаться — вверх-вниз, не проникая внутрь, а лишь лаская внешние складки, скользя по уже набухшему, спрятанному в капюшоне клитору.

Каждое движение было пыткой и наслаждением одновременно. Стыд горел на щеках Насти, но тело её было вне её контроля. Оно отвечало на ласки зрелой, опытной женщины с такой готовностью, которая её самой пугала. Её бёдра чуть заметно приподнялись, предлагая себя, её дыхание стало глубже. Она молилась, чтобы Ирина ничего не заметила, но та, конечно, заметила всё.

Ритм пальцев ускорился. Теперь Ирина не просто ласкала, а целенаправленно стимулировала клитор, водя по нему быстрыми кругами. По низу живота Насти разливалась знакомая, но в разы более интенсивная тяжесть. Она была близка к оргазму. Очень близка. Но тут Ирина остановилась.

Настя чуть не вскрикнула от разочарования. Но это было только начало. Ирина осторожно перевернула её на бок, спиной к себе, будто во сне обнимая. Теперь её плотное, тёплое тело прижалось к Насте со спины, а её рука снова оказалась на лобке девушки. Но теперь цель была иной.

Ирина взяла руку Насти — её правую руку, которая лежала безвольно на одеяле. Она взяла её за запястье и медленно, очень медленно, повела под одеяло к себе между ног. Настя, притворяясь спящей, позволила манипулировать своей конечностью, её разум лихорадочно работал: «Что она делает? Куда?»

Её руку провели под короткую сатиновую сорочку Ирины, подвели к тому месту, где у самой Ирины начинались бёдра. И там... Настя коснулась густых, курчавых, очень густых волос. Взрослая, густая заросль. Её пальцы, ведомые рукой Ирины, утонули в этом тёплом, пружинистом лесу.

Ирина направила Настины пальцы ниже, к самой щели. И Настя почувствовала нечто совершенно иное. Половые губы Ирины были полными, мясистыми, влажными и горячими. Они были гораздо более массивными, чем её собственные, и казались невероятно мягкими. Ирина вложила Настин средний палец прямо в свою влажную, готовую щель.

Ощущение было шокирующим. Горячая, бархатистая, невероятно тугая и в то же время податливая плоть обхватила её палец. Ирина слегка застонала прямо у неё в ухо, её дыхание стало горячим и частым. Она начала двигать рукой Насти, заставляя тот палец двигаться внутри себя — неглубоко, но ритмично.

В то же время её собственная рука снова вернулась к Настиному лобку. Теперь она действовала с новой уверенностью. Два пальца — указательный и средний — раздвинули Настины половые губы и вошли внутрь. Медленно, преодолевая сопротивление, но настойчиво. Настя стиснула зубы. Было тесно, немного больно, но и дико возбуждающе. Чужие пальцы внутри. В то время как её собственный палец находится внутри другой женщины.

Ирина установила ритм. Её бёдра двигались в такт, принимая Настин палец и вгоняя свои пальцы глубже в Настю. Она нашла внутри девушки какую-то точку, нажала на неё подушечкой пальца, и по телу Насти пробежала электрическая судорога. Она застонала — уже не в силах сдерживаться.

«Спи, спи, детка, — прошептала Ирина ей в ухо, голос её был хриплым, густым от возбуждения. — Просто сон. Приятный сон».

Но это не был сон. Это была самая шокирующая и самая волнующая реальность. Настя полностью отдалась ощущениям. Её палец скользил внутри зрелого, опытного тела, чувствуя каждую складку, каждое сокращение мышц. А её собственное тело горело от вторжения, от стыда, от невероятного, нарастающего удовольствия. Ирина ускорила движения, её пальцы теперь работали и внутри Насти, и снаружи, лаская её клитор большим пальцем.

Двойная стимуляция, полная тайна и запретность происходящего, зрелость и опытность партнёрши — всё это смешалось в Насте в коктейль, от которого у неё потемнело в глазах. Она почувствовала, как спазм начинается глубоко внутри, в самой матке, и раскатывается волнами по всему телу. Это было нечто совершенно новое. Не те скромные, робкие сокращения, которые она испытывала с мужем, а настоящий, всепоглощающий оргазм, выворачивающий наизнанку.

Она закричала. Тихо, подавленно, но это был крик. Её тело выгнулось, влагалище судорожно сжалось на пальцах Ирины, а её собственный палец почувствовал, как изнутри женщины, к которой он прикасался, хлынула горячая волна.

Ирина, почувствовав её оргазм, тоже кончила — тихо, с глубоким стоном, её тело на мгновение замерло, а затем обмякло. Она вытащила свои мокрые пальцы из Насти и осторожно высвободила Настину руку из своей промежности.

Они лежали, тяжело дыша, в полной темноте. Стыд накрыл Настю с новой силой. Что она натворила? Что позволила? Она должна была притвориться, что только что проснулась, возмутиться, убежать...

Но тело её пело. Каждая клеточка была наполнена таким глубоким, сладким удовлетворением, которого она не знала за все годы своей сексуальной жизни. И в этом был страшный, порочный кайф.

Ирина обняла её сзади, прижалась губами к её шее. «Спи, девочка, — прошептала она, и в её голосе не было ни капли смущения, только спокойная, властная нежность. — Никто никогда не узнает. Это наш с тобой маленький секрет. Ты же спала, да?»

Настя кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она действительно чувствовала себя так, будто это произошло во сне. Но между её ног была реальная влажность, реальная приятная боль, и на пальцах — чужой, терпкий, взрослый запах.

«Завтра утром, — продолжала Ирина, уже засыпая, — будем как ни в чём не бывало. Но знай... если захочешь повторить этот «сон»... я всегда рада. Ты оказалась способной ученицей. Очень способной».

Настя лежала с открытыми глазами, глядя в темноту. Внутри бушевала буря. Стыд, страх, отвращение к самой себе. И... жадное, ненасытное любопытство. А что, если попробовать ещё раз? Не притворяясь спящей? А что ещё может показать ей эта женщина? Какие ещё тайны хранит её взрослое, опытное тело?

Она чувствовала, как сон медленно накрывает её, убаюкивая остатками самого мощного оргазма в её жизни. И перед тем как провалиться в забытье, она подумала, что, возможно, эта зимняя ночь на даче изменила её навсегда. И не факт, что к худшему. Потому что теперь она знала вкус настоящего, запретного наслаждения. И этот вкус был сладок.

1229   26 12011  42   1  +10 [8]

Взрослая и молодая