Артём сидел в гостиной, уставившись на мерцающий экран телевизора, но не видел его. Его мысли были заняты одним: Аней. Их браку было десять лет. Десять лет общих побед, тихих вечеров, привычного быта и... постепенно нарастающей рутины. Он любил её, безумно. Но его преследовало ощущение, что они достигли потолка, что страсть и острота чувств медленно уступают место комфортной predictability.

Аня, с ее пронзительными серыми глазами и тихим, вдумчивым нравом, казалось, была всем довольна. Но Артём знал, что и она чувствовала эту невидимую стену.

Идея, которая сейчас занимала его ум, родилась не из порно или пошлого любопытства. Она пришла из книги по психологии отношений, где говорилось о «расширении границ доверия» и «совместном исследовании новых уровней интимности». Для него это была не извращенная фантазия, а отчаянная попытка вдохнуть в их союз новую жизнь, пройти через нечто настолько шокирующее, что это могло либо разрушить их, либо спасти.

Он начал с малого. Как-то вечером, за бокалом вина, он осторожно спросил:

— Аня, ты когда-нибудь думаешь о том, что наша сексуальность... она может быть шире, чем мы привыкли?

Она посмотрела на него с легким удивлением.

— В каком смысле?

— Ну... не знаю. Мне иногда кажется, что мы запрограммированы думать, что страсть — это нечто, существующее только между двумя людьми в закрытой комнате. А что, если это не так?

Он говорил общими фразами, не называя вещи своими именами. Аня пожала плечами.

— Возможно. Но нам с тобой и так хорошо, разве нет?

— Хорошо — да, — честно ответил Артём. — Но я помню то безумие, что было вначале. Ту электрическую напряженность. Мне иногда этого не хватает. Мне кажется, я стал воспринимать тебя как данность, и это ужасно. Я не хочу этого.

В его голосе звучала такая искренняя боль, что Аня притихла. Она взяла его руку.

— Я тоже иногда по этому скучаю. Но что делать? Время не повернуть назад.

— А может, не нужно поворачивать назад? — тихо сказал Артём. — Может, нужно найти что-то новое? Впереди, а не сзади.

Этот разговор стал первой ласточкой. Он не давил. Просто оставил эту мысль висеть в воздухе.

Следующие недели он посвятил «подготовке почвы». Он находил фильмы не с откровенными сценами, а с сложными, психологически насыщенными отношениями. Они смотрели «Экипаж» или «Большую маленькую ложь», и после Артём заводил разговор о природе ревности, о доверии, о том, как хрупки и одновременно прочны могут быть связи между людьми.

Он говорил:

— Интересно, что сильнее: ревность от страха потерять или уверенность в том, что ты не потеряешь, что бы ни случилось? Доверие — это ведь отсутствие страха.

Аня втянулась в эти беседы. Это были интеллектуальные дебаты, но с подтекстом. Она чувствовала, что Артём ведет её куда-то, и ей было одновременно страшно и любопытно.

Однажды, после особенно откровенного разговора о желании и запретности, он набрался смелости.

— Аня, я хочу предложить тебе нечто. Я даже не знаю, как правильно сформулировать. Это может тебя шокировать или обидеть. Ты готова меня выслушать и пообещать, что не станешь осуждать, а просто выслушаешь?

Её лицо стало серьезным. Она кивнула.

— Говори.

— Я думал... о том, чтобы привнести в нашу постель... кого-то еще. Мужчину.

В воздухе повисла гробовая тишина. Артём видел, как по лицу Ани прокатилась волна эмоций: шок, непонимание, и — к его удивлению — проблеск любопытства.

— Ты... хочешь изменить мне? — прошептала она.

— НЕТ! — его ответ был резким и искренним. — Ни в коем случае. Я говорю о том, чтобы это было с нами. Для нас. Чтобы я был там. Чтобы это был наш общий опыт. Наша общая тайна. Наше общее приключение.

Он объяснял это не как желание «отдать» её, а как желание увидеть её по-новому. Увидеть её желанной, страстной, поймать те моменты экстаза на её лице, которые, как ему казалось, уже приелись. Он говорил о том, что это может быть актом высшего доверия и близости, когда они вдвоем противостоят условностям и открывают новую грань друг в друге.

Аня молчала долго.

— Я не знаю, Артем. Мне страшно. Это так... странно. А если я не понравлюсь другому? А если ты потом станешь на меня смотреть с отвращением? А если всё разрушится?

— Риск есть всегда, — не стал лукавить он. — Но разве то, что мы имеем сейчас, идеально? Мы медленно угасаем. Я готов рискнуть, потому что верю в нас. В тебя.

Решение пришло не сразу. Аня несколько дней ходила задумчивая. Они больше говорили, чем занимались любовью. Она задавала вопросы.

— А кто этот мужчина?

— Это должен быть кто-то, кого мы никогда больше не увидим. Незнакомец. Я подумал о проверенных сайтах, где люди ищут именно такие... встречи. Мы можем вместе выбрать.

— А что я должна буду делать?

— Только то, что захочешь. Никакого давления. В любой момент можно всё остановить. Одно мое слово, один твой взгляд — и всё. Это главное правило.

Он подчеркивал ее контроль над ситуацией. Это было ключевым моментом. Она не должна была чувствовать себя объектом. Она была центром вселенной этого эксперимента.

Через две недели Аня, краснея и не глядя ему в глаза, сказала:

— Я готова попробовать. Но если мне станет плохо или страшно...

— Мы тут же закончим, — закончил он фразу. — Обещаю.

Они вдвоем сели за компьютер. Просматривая анкеты, это было странно и сюрреалистично. Они как будто выбирали новую мебель. Аня указала на фотение спортивного мужчины лет тридцати с открытой улыбкой. «Он выглядит... безопасным», — сказала она.

Переписка была краткой и деловой. Они договорились встретиться в нейтральном месте, в баре при хорошем отеле.

Вечер в баре был самым напряженным в их жизни. Их «гость», представившийся Максим, оказался спокойным и тактичным. Он пил виски и говорил о путешествиях, снимая напряжение. Артём сидел, сжимая руку Ани под столом. Он видел, как она нервничает, но также видел и тот скрытый огонек возбуждения в ее глазах, которого не было давно.

Они поднялись в номер. Атмосфера была густой, как мед. Артём чувствовал, как бьется его сердце. Он посмотрел на Аню, ища в ее глазах подтверждение. Она медленно кивнула.

Что происходило дальше, было калейдоскопом образов и эмоций, который кружил голову, как вино, выпитое натощак, оставляя сладкий привкус адреналина и запретного возбуждения.

Комната в отеле была просторной, с мягким приглушенным светом от настольной лампы у кровати — той, что отбрасывала теплые золотистые блики на белые простыни и деревянные панели стен, создавая атмосферу интимного уюта, смешанного с нервным напряжением. Воздух пропитался ароматом свежего белья, смешанным с легким мускусом возбуждения от трех тел, и где-то в углу тихо гудел кондиционер, его монотонный шум только усиливал ощущение, что мир снаружи перестал существовать.

Артём сидел в кресле у окна, одетый лишь в рубашку и брюки, его сердце колотилось так сильно, что он чувствовал пульс в висках, а в паху нарастало напряжение — его собственный член уже твердел от смеси ревности и желания.

Он наблюдал, стараясь не вмешиваться слишком рано, но каждый нерв в его теле был натянут, как струна, готовая лопнуть от переполнявших чувств: страха, что все рухнет, и жгучего любопытства, которое подталкивало смотреть дальше.

Сначала это было странно и неловко — до тошноты в горле. Максим, с его уверенной улыбкой и спортивным, мускулистым телом, подошел к Ане медленно, как будто давая ей время на размышления, его глаза горели тихим голодом. Он коснулся ее плеча кончиками пальцев, скользнул рукой по рукаву ее шелкового платья, и Артём увидел, как Аня вздрогнула, ее серые глаза расширились от смеси страха и любопытства, зрачки расширились, а щеки порозовели.

Максим опустил Аню на кровать, его сильные руки поддерживали её за талию, пока она садилась на край матраса, покрытого хрустящей белой простыней.

Комната казалась ещё более интимной теперь — мягкий свет лампы отбрасывал тени на стены, обитые бежевым бархатом, а в воздухе витал лёгкий аромат лаванды от освежителя, смешанный с мускусным запахом их возбуждения.

Аня дышала прерывисто, её грудь вздымалась под тонкой тканью кружевного бюстгальтера, соски напряглись, проступая сквозь материал, как твёрдые бутоны. Максим стоял перед ней на коленях, его глаза горели голодным блеском, пока он расстёгивал ремень своих брюк. Артём, сидя в кресле напротив, чувствовал, как его собственный член твердеет в штанах, пульсируя от смеси ревности и возбуждения — это было как удар тока, пронизывающий всё тело.

— Ты уверена, солнышко? — прошептал Максим Ане, его голос был хриплым, полным желания, но с ноткой заботы.

Аня взглянула на Артёма, её серые глаза полны сомнений и огня.

— Да... продолжай, — ответила она тихо, её голос дрожал, но в нём сквозила решимость. Максим стянул с себя брюки, и его член вырвался на свободу — толстый, венозный, с набухшей головкой, уже влажной от предсеменной жидкости. Он был длиннее, чем у Артёма, и это кольнуло его в сердце, но вместо злости пришло странное восхищение.

Максим наклонился ближе, его губы коснулись шеи Ани, теплые и настойчивые, он слегка прикусил кожу, и она тихо вздохнула, закрыв глаза, ее тело расслабилось под его прикосновениями.

— Ты такая нежная... пахнешь как лето, — пробормотал он, его руки медленно расстегнули молнию на ее платье, ткань соскользнула с плеч, обнажив гладкую кожу, полные груди с набухшими сосками, которые уже твердили от возбуждения, и тонкую полоску трусиков, скрывающую ее интимные места.

Аня стояла, слегка покачиваясь, ее руки замерли у тела, но потом она подняла их, обхватив шею Максима, и поцеловала его — робко сначала, губы дрожали, потом смелее, их языки сплелись в влажном, жадном поцелуе.

Артём смотрел, и ревность смешалась с чем-то новым, горячим, его член напрягся еще сильнее в брюках, от вида, как Аня отдается этому. Он увидел другую Аню — не свою застенчивую, иногда сдержанную жену, которая привыкла к их тихим ночам под одеялом. А женщину, раскрывающуюся, как бутон под солнцем, под ласками нового человека.

Максим опустил ее на кровать, его руки скользили по ее бедрам, раздвигая ноги, пальцы зацепили край трусиков и стянули их вниз, обнажив ее гладко выбритую киску — розовую, уже влажную от возбуждения, губы слегка приоткрылись, клитор набух, приглашая к прикосновению.

— Боже, какая ты красивая здесь... мокрая для меня? — спросил Максим хрипло, его глаза потемнели от желания, и Аня покраснела еще сильнее, ее дыхание участилось.

— Да... я... не знаю, почему так, — прошептала она, ее голос был полон стыда и возбуждения, она взглянула на Артема, и в ее глазах мелькнула вина, смешанная с просьбой о прощении.

Максим опустился ниже, его губы коснулись ее живота, спускаясь к бедрам, он раздвинул ее ноги шире, и его язык скользнул по ее клитору — медленно, кругами, заставляя Аню выгнуться дугой, ее пальцы вцепились в простыню, а из горла вырвался стон:

— Ох... боже, да... вот так...

На ее лице было изумление — широко открытые глаза, приоткрытый рот, — стыд, который краснел на щеках, наслаждение, что заставляло ее кусать губу, и какая-то дикая, первобытная свобода, как будто она сбрасывала с себя все оковы повседневности.

Она стонала тихо сначала, сдержанно

— Мм... глубже... — а потом громче, ее тело отвечало на каждое прикосновение Максима, на его поцелуи, спускающиеся ниже, к входу в ее киску, где он вставил палец, потом два, двигая ими ритмично, чувствуя, как она сжимается вокруг них, ее соки текли по его руке.

Артём чувствовал, как его собственное тело реагирует — возбуждение нарастало, несмотря на ревность, или, может, именно из-за нее, его член пульсировал, требуя внимания, но он сдерживался, наблюдая, как Аня извивается, ее груди колышутся с каждым вздохом, соски торчат, как вишенки.

Максим раздвинул её ноги шире, обнажив её гладко выбритое влагалище — розовые губы были уже набухшими, влажными от возбуждения, клитор торчал маленьким бугорком, приглашая к ласке.

Он наклонился, его дыхание обожгло её кожу, и язык скользнул по её складкам, медленно, кружа вокруг клитора. Аня ахнула, её тело выгнулось дугой:

— О боже... это... так... — слова сорвались с губ, полные изумления и стыда. Она схватила простыню пальцами, ногти впились в ткань, пока Максим лизал её глубже, проникая языком внутрь, высасывая её соки.

Артём смотрел, не отрываясь, его сердце колотилось как сумасшедшее — ревность жгла внутри, но возбуждение было сильнее.

— Ты такая мокрая, Аня... для меня? — прошептал Максим, поднимая голову, его губы блестели от её влаги.

— Да... о да, — выдохнула она, краснея до корней волос, но её бёдра раздвинулись ещё шире, приглашая.

Максим встал на колени между её ног, направил свой член к входу в её влагалище. Головка коснулась губ, раздвинула их, и он медленно вошёл — сантиметр за сантиметром, растягивая её.

Аня застонала громко, её глаза закатились:

— Ааах... он такой большой... Артём, он заполняет меня полностью! — её слова были как удар для Артёма, но они только подстегнули его возбуждение.

Он подошёл ближе, взял её руку:

— Я здесь, милая... наслаждайся, ты выглядишь потрясающе.

Максим начал двигаться, сначала медленно, его член скользил в её тесном, мокром влагалище, издавая хлюпающие звуки с каждым толчком. Аня извивалась под ним, её груди колыхались, соски тёрлись о его грудь.

— Быстрее... пожалуйста, быстрее, — умоляла она, её голос стал хриплым от желания. Он ускорился, вбиваясь глубже, его яйца шлёпали по её ягодицам, а она кричала:

— Да! Вот так... о боже, я чувствую каждый сантиметр!

Артём чувствовал, как его собственное тело горит — он расстегнул брюки, взял свой член в руку, но не мастурбировал, просто сжимал, наблюдая. Эмоции накрывали волной: ревность смешивалась с любовью, восхищением её свободой. Аня была другой — дикой, раскованной, её лицо искажалось от удовольствия, пот стекал по вискам.

Максим рычал:

— Ты такая тесная... я не выдержу долго.

Его движения стали яростными, член пульсировал внутри неё, растягивая стенки влагалища. Аня достигла пика первой — её тело напряглось, влагалище сжалось вокруг него в спазмах оргазма:

— Я кончаю! Артём, я... ааааах! — она кричала, слёзы текли по щекам от переполняющих эмоций, волны удовольствия прокатывались по ней, заставляя дёргаться всем телом.

Максим не смог сдержаться — с громким стоном он вонзился в неё в последний раз, и Артём увидел, как его член дернулся, извергая сперму глубоко внутрь.

— Бери её... всю! — прорычал Максим, его тело дрожало, пока он заливал её влагалище горячими струями, семя заполняло её, смешиваясь с её соками.

Аня всхлипывала от послевкусия:

— Я чувствую... оно внутри меня... так горячо.

Максим вышел медленно, его член блестел от их смешанных жидкостей, и из влагалища Ани начала вытекать сперма — густая, белая, стекая по бёдрам.

Артём не смог удержаться — эмоции переполняли его: любовь, желание доказать, что она всё ещё его. Он опустился на колени между её ног, его сердце стучало как барабан.

— Позволь мне... очистить тебя, милая, — прошептал он, его голос дрожал от возбуждения и нежности.

Аня посмотрела на него с удивлением и теплотой:

— Артём... ты серьёзно? Это... так интимно.

— Да, для нас, — ответил он, и наклонился, его язык коснулся её влагалища, слизывая сперму Максима. Вкус был солоноватым, смешанным с её сладостью, и это вызвало в нём прилив эмоций — смесь унижения и близости. Он лизал жадно, проникая языком внутрь, высасывая каждую каплю, пока Аня стонала снова:

— О да... это невероятно... ты меня любишь так сильно? — её пальцы запутались в его волосах, прижимая ближе.

Артём чувствовал себя на вершине — это был акт полного доверия, он вылизывал её чисто, его собственный член пульсировал от возбуждения.

Когда он поднял голову, Аня потянула его к себе, поцеловала глубоко:

— Спасибо... это было... волшебно.

Они лежали, обнимаясь, пока Максим тихо оделся и ушёл, оставив их в тишине, полной новой связи.

— Прости, — вдруг сказала она тихо.

— За что? — удивился он.

— Я не знаю. За то, что тебе было больно.

Он подошел, сел рядом и взял ее лицо в руки.

— Мне не было больно. Мне было... по-новому. Я смотрел на тебя и любил тебя сильнее, чем когда-либо. Ты была так красива в этот момент. Так свободна.

Она посмотрела на него, и в ее глазах стояли слезы. Но это были не слезы горя или стыда. Это были слезы облегчения и катарсиса.

— Я чувствовала себя... — она искала слово, — живой. Очень сильно живой. И я боялась, что ты перестанешь меня любить, а вместо этого... я почувствовала, что ты любишь меня еще больше.

Они не занимались любовью той ночью. Они просто лежали и держались друг за друга, как в первый раз. Между ними возникла новая, невидимая связь. Они пережили нечто экстраординарное и вышли из этого вместе.

На следующее утро за завтраком Аня улыбнулась своей обычной, немного застенчивой улыбкой, но в ее глазах был новый, более глубокий огонь.

— И что будем делать дальше? — спросила она.

— Жить, — ответил Артём и взял ее руку. — Просто жить. Но теперь по-новому.

Он понял, что это был не конец, а только начало долгого пути по тонкому льду их отношений. Но теперь они шли по нему вместе, держась за руки, и лед под ними казался прочнее, чем когда-либо.

Прошло два месяца с той ночи в отеле, когда их мир перевернулся, но не рухнул, а просто стал шире, глубже, полным новых теней и света. Дом, где они жили — уютная трехкомнатная квартира на окраине города, с балконом, выходящим на парк, — казался теперь другим. Раньше стены были просто стенами, мебель — привычным фоном для рутины: кухонный стол, где они ели ужин молча, диван в гостиной, где смотрели сериалы, не касаясь друг друга. Теперь же каждый уголок пропитался воспоминаниями.

Тишина в их доме стала иной — не пустой, как раньше, когда она была тишиной привычки, иногда прерываемой невысказанными обидами или усталостью от работы. Теперь она была насыщенной, густой, как будто воздух был наполнен незримыми нитями, связывавшими их крепче, чем когда-либо. Эти нити тянулись от той ночи, от ее запахов, звуков, от того, как Аня раскрылась перед ним, и Артём почувствовал себя не жертвой, а королем.

Они не говорили о той ночи каждый день — это было бы слишком грубо, слишком прямолинейно для их тонкой связи. Но она витала между ними, как призрак, который не пугал, а оберегал, напоминая о доверии, которое они построили заново.

Их секс изменился радикально. Раньше он был предсказуемым: поцелуи в темноте, привычные позы, быстрый финиш под одеялом. Теперь же он стал смелее, дольше, более экспериментальным — они пробовали игрушки, которые купили онлайн, ролевые игры, где Аня иногда становилась "гостьей" в их собственной спальне, а Артём — "хозяином".

Аня, всегда немного сдержанная в постели, теперь проявляла инициативу: она могла схватить его за руку во время ужина и шепнуть:

— Пойдем, я хочу тебя прямо сейчас,

Ее глаза горели тем самым огнем, который он увидел в отеле. Она смотрела Артёму в глаза с новой, жгучей уверенностью, как будто та ночь сняла с нее все оковы стыда, и теперь она была свободна выражать желания, которые раньше прятала даже от себя.

Артём замечал эти изменения в мелочах: в том, как она одевалась по утрам, выбирая более облегающие платья, в том, как касалась его на людях — не робко, а смело, с вызовом.

Он сам изменился: ревность, которая могла бы разрушить, превратилась в топливо для страсти. Он ловил себя на том, что думает о ней на работе — в офисе, за компьютером, где он занимался бухгалтерией, — и чувствует прилив возбуждения, вспоминая ее стоны.

Но иногда, в тихие моменты, его накрывал страх: а что, если это слишком? Что, если они зашли слишком далеко и теперь не смогут остановиться? Эти мысли мучили его, но он отгонял их, фокусируясь на Ане, на ее улыбке, которая стала ярче.

Как-то поздно вечером, когда город за окном уже затих, а в их спальне горел только ночник на прикроватной тумбочке, отбрасывая мягкий оранжевый свет на белые простыни, они лежали в обнимку. За окном шумел дождь — сильный, осенний, стучащий по подоконнику, как будто пытающийся ворваться в их мир. Аня уткнулась лицом в его грудь, ее дыхание было теплым и ровным, волосы рассыпались по подушке, пахнущие шампунем с ароматом лаванды. Артём гладил ее по спине, чувствуя под пальцами гладкую кожу, и думал о том, как все изменилось — от той ночи до сегодняшнего дня.

— Ты помнишь его? Максима? — вдруг тихо спросила Аня, ее голос был приглушенным, как будто она боялась разбудить призрака.

Артём замер на секунду, его рука остановилась на ее лопатке. Вопрос застал его врасплох, как внезапный порыв ветра. Он ожидал чего угодно — шутки, поцелуя, — но не этого. Сердце екнуло, и он почувствовал легкий укол в груди — не ревность, а что-то более глубокое, как эхо той ночи.

— Помню, — ответил он честно, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — А ты? Что именно помнишь?

Она подняла голову, ее серые глаза в полумраке казались почти черными, полными размышлений. Дождь за окном усилился, барабаня по стеклу, и это создавало интимный фон, как будто мир снаружи исчез.

— Иногда, — прошептала она, проводя пальцем по его груди, рисуя невидимые узоры.

— Не как человека, не его лицо или имя. А как... ощущение. Как чувство полета, когда ты впервые отпускаешь страх и доверяешься ветру.

— Помнишь, как я стонала? Как мое тело дрожало? Это было страшно и волшебно одновременно. Я чувствовала себя живой, Артем, по-настоящему живой.

Ее слова вызвали в нем волну эмоций: теплое воспоминание смешалось с легким холодком страха. Он обнял ее крепче, прижимая к себе, чувствуя, как ее сердце бьется в унисон с его.

— Мне было страшно, — признался он, впервые говоря об этом вслух, его голос дрогнул.

— Не ревновал, нет. А именно страшно. Боялся, что сломаю что-то хрупкое в тебе, в нас. Что если ты потом посмотришь на меня по-другому? Или я на тебя? Я сидел там, в кресле, и думал: "А если это конец? Если она уйдет в этот опыт и не вернется ко мне?"

Аня приподнялась на локте, ее волосы упали на лицо, и она убрала их нетерпеливым жестом. В ее глазах была не уязвимость, а сила — та самая, которую он полюбил еще больше после той ночи.

— А сломал? — спросила она прямо, ее взгляд пронизывал насквозь.

— Скажи честно, Артем. Ты жалеешь? Или это сделало нас ближе?

Он помолчал, глядя на нее, на ее губы, слегка припухшие от недавних поцелуев, на родинку на щеке. Дождь за окном казался теперь саундтреком к их разговору.

— Нет, не сломал, — ответил он наконец, улыбаясь уголком рта.

— Кажется, наоборот. Мы... склеили что-то новое, из осколков старого. Более прочное. Я смотрю на тебя теперь и вижу не просто жену, а женщину, которая доверилась мне полностью. Это... возбуждает, Аня. И пугает, но в хорошем смысле.

Она помолчала, потом сказала еще тише, почти шепотом, ее дыхание обожгло его кожу:

— А если бы их было двое?

Слова повисли в воздухе, громкие, как выстрел в тишине. Артём почувствовал, как по его спине пробежал холодок, мурашки разбежались по телу. Это была не та осторожная проба почвы, что была в первый раз — тогда все было ново, робко. Это было почти что предложение, смелое, вызывающее. Его ум зашкаливал: фантазия, которая раньше была туманной и абстрактной, вдруг обрела конкретные, пугающие очертания. Двое мужчин? С ней? Перед ним?

— Двое? — переспросил он, чтобы выиграть время, его голос стал хриплым. Он сел в постели, опираясь на подушку, и посмотрел на нее.

— Ты серьезно? Расскажи, что ты имеешь в виду. Не просто слова — чувства.

Аня села напротив, обхватив колени руками, ее ночная сорочка соскользнула с плеча, обнажив кожу. Ее лицо было серьезным, щеки слегка порозовели от волнения.

— Да, двое, — подтвердила она, не отводя глаз.

— Мне кажется... после той ночи я поняла, что хочу больше. Не просто секс, Артем. Мне кажется, тогда я бы почувствовала себя не объектом внимания одного незнакомца, а... центром вселенной. Твоей вселенной. Представь: двое мужчин, их руки на мне, их взгляды, полные желания. Но это было бы не про него, или про них. А про нас. Ты бы видел, как они желают меня, как борются за мое внимание, но владел бы мной только ты. Потому что только ты здесь настоящий. Они — просто тени, инструменты. Я бы стонала для тебя, кончала, глядя в твои глаза. Это... подтверждение, что я желанна, что ты позволяешь это, потому что уверен в нас.

Артём слушал, пораженный. Он видел в ее глазах не похоть, а жажду абсолютного подтверждения своей власти, своей желанности. Это была глубоко психологическая, почти духовная потребность — не просто тело, а душа, ищущая границ. Его сердце колотилось, возбуждение смешалось со страхом, как в тот первый раз.

— Боже, Аня, — выдохнул он, беря ее руку в свою. — Это звучит... невероятно. Но и страшно. Это огромный риск, эмоционально. Физически. А если что-то пойдет не так? Если ревность вернется? Или если ты почувствуешь себя... использованной?

Она сжала его пальцы, ее ладонь была теплой, слегка влажной от нервов.

— Я знаю, — ответила она тихо, но твердо.

— Но я доверяю тебе. Ты меня оградишь. Ты не дашь мне потеряться. Я хочу попробовать дойти до края... с тобой в качестве страховки. Помнишь, как в той книге, которую ты читал? О расширении границ. Это оно. Я чувствую себя сильнее с тобой. Если скажешь нет — я пойму. Но если да... это будет наш следующий шаг.

В ее словах была такая безоговорочная вера, что у Артёма перехватило дыхание. Он почувствовал прилив любви — острой, почти болезненной. В этот момент он понял, что не может отказать. Это был вызов их доверию, их связи, их новому, хрупкому «я». Он наклонился и поцеловал ее, сначала нежно, потом глубже, чувствуя вкус ее губ.

— Хорошо, — выдохнул он, отрываясь.

— Но правила становятся строже. Мы выбираем вместе. Мы встречаемся сначала просто пообщаться. И мы оба имеем право вето в любой момент, без объяснений. Никаких "почему", просто "стоп".

— Согласна, — кивнула Аня, и в ее улыбке была благодарность и трепет. Она прижалась к нему, и они лежали так еще долго, слушая дождь, который теперь казался не угрозой, а благословением.

Продолжение здесь:

https://t.me/+caGN9g5e7UliOTA9

https://boosty.to/admtg555/donate