Уважаемые читатели, что-то прошлая часть получилась слишком лиричной и немного пафосной. Наверное, потому что эта история мне кажется очень важной, и со временем она приобрела черты ностальгии — по тем временам, когда я была не обременена множеством социальных ролей и могла явно выпускать свою тёмную сторону наружу. С этой точки зрения те события действительно были самыми приятными и чувственными для меня.

Ну что ж, продолжим.

После того как Владимир кончил мне в рот, а я всё проглотила (и даже показала, что ничего не осталось — просто чтобы убедить его), он откинулся в кресло, тяжело дыша, с довольной улыбкой на лице.

А за меня тут же взялась Юля.

Она подползла ко мне на коленях, обняла за шею и поцеловала — прямо в губы, которые ещё были влажные от его спермы. Её язык скользнул внутрь, мягко, почти ласково, будто пробуя на вкус то, что осталось от него.

Потом её руки опустились на мою грудь. Пальцы легко сжали соски — сначала осторожно, потом сильнее. Я застонала. Никто никогда раньше не трогал меня так уверенно и в то же время так нежно. Она знала, что делает. Знала, где нажать, где замедлиться, где заставить меня задыхаться от удовольствия.

— Ты такая горячая, — прошептала она, прижимаясь лбом к моему. — И такая послушная. Мне это нравится.

Я не знала, что ответить. Да и не нужно было. Она и так всё читала по моему лицу, по дыханию, по тому, как я прижималась к её ладоням.

Потом она начала целовать меня ниже — шею, ключицы, грудь. Сосала соски по очереди, то мягко, то с лёгким укусом. Я извивалась, не в силах лежать спокойно. В голове уже не было мыслей — только ощущения. Только её руки, её рот, её запах.

А между ног у меня всё горело. Я чувствовала, как мокрые трусики прилипли к коже, как клитор пульсирует. Мне очень хотелось, чтобы она коснулась меня там. Но я не просила. Просто ждала. Потому что в тот вечер я решила: я не прошу. Я получаю, то, что они сочтут нужным.

И Юля, конечно, поняла. Она всегда всё понимала.

— Пора, — сказала она, поднимая на меня глаза. — Ты уже готова?

Я кивнула.

Готова ли я?

В тот вечер я была готова на все.

Она потянула мои трусики вниз, и я помогла ей — чуть подняв бёдра и разведя ноги. Движения были неловкими, ведь я впервые раздевалась перед кем-то по-настоящему, а не в фантазиях. А потом она лёгким нажатием на колени заставила меня раздвинуть их шире.

Мне сразу стало стыдно. Я ведь ничего не подготовила — не брила лобок, не думала, что всё зайдёт так далеко. Я даже зажмурилась, ожидая, что Юля поморщится или отвернется.

Но она ничего не сказала. Просто наклонилась — и поцеловала меня прямо между ног.

Я так резко дёрнулась, будто меня ударило током. Это было неожиданно, почти болезненно от остроты ощущения. Всё тело напряглось, сердце заколотилось.

— Тише, тише, — прошептала она, и её голос был таким спокойным, что я сразу расслабилась.

И тогда она начала лизать.

Медленно, внимательно, с настоящим интересом. Её язык скользил по складкам, обводил клитор, то едва касался, то слегка надавливал — и каждый раз я вздрагивала, стонала, кусала губы, чтобы не закричать. Никто никогда не делал мне этого. Никто даже не пытался. А тут — женщина, взрослая, уверенная, знающая, наслаждается мной, как будто я — редкий десерт.

— Девственная киска, — прошептала она между движениями. — Свежая, сочная... Что может быть вкуснее?

Её слова не звучали как комплимент и не были унижением — они были просто констатацией. И от этого становилось ещё горячее.

А потом её язык скользнул ниже — к самому краю моей попы. Я сначала напряглась, хотела сжать ноги, но она мягко придержала меня за бёдра.

— Расслабься, — сказала она. — Ты же хочешь.

И правда — я хотела. Даже если это смущало, даже если я не понимала до конца, почему именно это возбуждает меня так сильно. Её язык осторожно проник внутрь — не глубоко, просто чтобы почувствовать, чтобы обозначить: я здесь, я вхожу, я беру тебя целиком.

Она немного потрахала меня в зад языком, и это было невероятно стыдно и возбуждающе. Я лежала, не зная, как себя вести, мне хотелось начать тереть клитор, пока ее язык у меня в попе, но я постеснялась.

Потом она вернулась к клитору. Сначала просто лизнула — один раз, будто проверяя. А потом взяла его губами и начала сосать. Не резко, но настойчиво, с лёгким давлением. Я почувствовала, как внутри всё сжалось, а потом — резко отпустило. Оргазм накрыл быстро, почти неожиданно. Я выгнулась и вскрикнула — коротко, громко, без контроля.

Сразу стало неловко. Не от того, что было больно или стыдно в плохом смысле, а просто... я не привыкла так себя вести. Всю жизнь держала всё внутри, а тут вдруг — вслух, при людях, без стеснения. Я даже зажмурилась и чуть поджала ноги, будто пытаясь спрятать это проявление.

Но Юля не отстранилась и не сказала ничего. Просто осталась лежать рядом, положив ладонь на мой живот, пока дыхание не выровнялось. И в этой простоте — в её молчании, в тепле её руки — я почувствовала, что всё в порядке. Что можно было кричать. Что можно было быть собой.

А потом Юля спросила:

— Тебе было хорошо?

Я кивнула. Говорить не хотелось — всё ещё чувствовала лёгкую дрожь в теле и смущение от того, что так громко выдала себя.

— Тогда отблагодари меня, — сказала она и, не дожидаясь ответа, села рядом на диван.

Мы снова начали целоваться. На этот раз я уже не робела. Сама провела руками по её груди, по соскам — они были твёрдыми, чувствительными. Она уже давно сняла бюстгальтер, и я, немного помедлив, осмелилась взять один сосок в рот. Легко пососала. Она тихо застонала, и это сразу придало мне уверенности.

Краем глаза я видела Владимира. Он сидел в кресле, не мешая, просто наблюдал

Юля мягко надавила мне на голову сверху. Я поняла — она хочет, чтобы я спустилась ниже. Мои губы скользнули вниз, между грудей, по животу — и остановились у самого края трусиков. Ткань была мокрой. Я почувствовала тепло и лёгкий, кисловато-сладкий запах.

— Сними, — сказала она.

Я стянула трусы вниз. У неё был аккуратный лобок — не голый, не густой, а ухоженная полоска тёмных волос. Губы уже блестели от сока. Я вдохнула — запах был сильный, взрослый, очень женский. Мне стало жарко.

Она раздвинула ноги шире.

Я замерла на секунду. Это был мой первый раз — не просто прикосновение, не фантазия, а настоящее: я собиралась лизать клитор живой женщины. Сердце колотилось, но я не отступила. Наклонилась и лизнула — осторожно, почти робко.

И тут же почувствовала, как во мне самой вспыхнуло возбуждение. От того, что я делаю это, что я доставляю удовольствие, что меня принимают.

Она тихо руководила:

— Вот так... чуть сильнее... да, именно здесь...

Я слушалась, пробуя, подстраиваясь. Её дыхание становилось чаще, стоны — громче. А потом, ближе к концу, она вдруг схватила меня за волосы — не больно, но твёрдо — и прижала лицо к себе. Её бёдра начали двигаться, водя моим ртом по своей киске. Я уже не думала, что делать — просто держалась, лизала, чувствовала, как она набирает напряжение.

И в какой-то момент она резко выгнулась, сжала мою голову ещё сильнее — и кончила. Тело у неё дрожало, дыхание сбилось. Потом она отпустила мои волосы, откинулась на спинку дивана и тихо выдохнула:

— Молодец...

Я подняла голову, губы были мокрые, лицо — в её соке. Мне было неловко, но не стыдно. Наоборот — я чувствовала странную гордость. Я смогла. И это было по-настоящему.

Юля поцеловала меня в губы — мягко, будто говоря: «Ты справилась».

И тут заговорил Владимир:

— Вы про меня не забыли, девочки? Мне хочется получить тебя.

Я сразу поняла, что он имеет в виду. Анал.

Сердце ухнуло вниз. Стало одновременно страшно и невероятно возбуждающе. Это же было моей самой давней, самой стыдной, самой живучей фантазией — с самого детства... И вот теперь это должно было случиться по-настоящему.

— Ну, надо Лену подготовить, — сказала Юля, как будто речь шла о чём-то обыденном.

Она взяла меня за руку и повела в ванную.

Не буду описывать все процедуры, которые мы там прошли — скажу только, что вскоре моя задница была полностью очищена, промыта, и даже пахла чем-то лёгким, цветочным. А ещё Юля полностью выбрила мне лобок — аккуратно, без раздражения. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала: гладкая, чистая, будто заново рождённая для этого вечера.

Мы вернулись в комнату.

Юля подвела меня к Владимиру, как будто представляла ему подарок.

— Вот, — сказала она. — Готова.

Он сидя протянул руку, провёл пальцами по моим губкам — осторожно, почти бережно. Я вздрогнула. Они были нетронутыми, девственными, и от его прикосновения по всему телу прошла дрожь.

— Покажи попку, — приказал он.

Мне стало стыдно. По-настоящему. Я замялась, потупила взгляд, но Юля мягко развернула меня спиной к нему, наклонила вперёд и сказала:

— Раздвинь ягодицы.

Я послушалась. Руки дрожали. Я чувствовала себя конченой извращенкой — но ведь таковой я и была. И в этом признании, в этом стыде, в этом полном подчинении было что-то странно освобождающее. Я показала свою заднюю дырочку — маленькую, аккуратную, сжатую от напряжения.

Владимир замер на секунду, потом тихо сказал:

— Она идеальна.

А потом всё стало будто в полусне.

Я волновалась сильнее, чем когда-либо в жизни, — но это было приятное волнение. Не страх, а ожидание. Ощущение, что сейчас произойдёт то, о чём я мечтала годами, но никогда не верила, что осмелюсь.

Меня поставили раком — голую, на диване. Под грудь и живот подложили подушки, чтобы было удобнее. Я упёрлась лбом в ткань, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

Сначала Юля опустилась за мной. Её язык коснулся моей попы — сначала по краю, потом всё ближе к самому входу. Она не торопилась, просто расслабляла. Одновременно её пальцы скользнули вперёд, к клитору, и начали ласкать — мягко, ритмично, чтобы я не зажималась.

Потом она обильно смазала мне зад — прохладным гелем, который быстро согрелся от моей кожи. После этого перешла ко мне спереди: обняла, прижала к себе, гладила по плечам, шептала:

— Ты справишься. Дыши.

И в этот момент Владимир начал входить.

Я хотела этого. Всей душой. Но тело отреагировало по-своему: я инстинктивно сжалась. Он был большим. Горячим. И ощущение, что что-то такое входит в меня сзади, было одновременно пугающим и возбуждающим до дрожи.

— Дыши, — повторила Юля. — Расслабься... Вот так...

И вдруг — головка вошла.

Ощущение было невероятным. Мой зад всегда был очень чувствительным — я знала это с детства, но никогда не проникала туда глубже пары сантиметров. Разве что в тот раз с вантузом — но это было совсем другое. А сейчас — живой член, тёплый, пульсирующий, медленно раздвигал меня изнутри.

Было немного больно. Но боль быстро перешла в странное, глубокое наполнение, почти удовольствие. Он скользнул глубже — и я застонала.

Вскоре он начал двигаться держа меня за талию.Сначала осторожно, потом увереннее. Я стонала, иногда срывалось что-то вроде визга — не от боли, а от переполнявшего меня возбуждения. Юля целовала меня в висок, придерживала за плечи, шептала:

— Поласкай себя.

Я протянула руку вниз и начала дрочить клитор — быстро, почти отчаянно. Всё слилось: давление в заднице, пульсация в промежности, тепло Юлиных рук, стук собственного сердца. И в какой-то момент я почувствовала, как всё рвётся — и кончила. Сильно, безудержно, с глухим стоном в подушку.

В тот же миг Владимир резко вдавил член до упора и кончил — прямо мне в зад. Я почувствовала, как внутри разлилась горячая волна. Он остался внутри на несколько секунд, потом медленно вышел.

Я лежала, дрожащая, мокрая, опустошённая и счастливая.

Впервые в жизни моя самая стыдная фантазия стала реальностью — и она оказалась лучше, чем я могла себе представить.

Я потянулась рукой назад и осторожно коснулась ануса.

Из него сочилась сперма — тёплая, липкая. Я провела пальцем по краю и поняла: той аккуратной, плотно сжатой дырочки больше нет. Теперь это была дырка шлюхи — расширенная, открытая, использованная.

В тот момент я окончательно осознала: я стала другой.

Навсегда.

Я всё ещё оставалась девственницей спереди — нетронутой, чистой, как будто бы. Но сзади... я стала шлюхой. И это сочетание — невинность и пошлость, чистота и разврат — было именно тем, о чём я мечтала всю жизнь. Не потому что хотела унизить себя, а потому что хотела быть целой, даже в своей двойственности. И в тот момент я ощущала себя такой.

Я была благодарна Владимиру и Юле. Не за то, что они «испортили» меня, а за то, что дали мне возможность быть собой — без страха, без стыда, без необходимости притворяться. Они не судили. Они вели. И в этом была их доброта.

Но даже им я не смогла открыться до конца.

Не сказала, как давно мечтала об этом.

Не рассказала про подвал, про книги, про слёзы в душе после каждого оргазма.

Я просто отдалась. Позволила им решать за меня. Наверное, потому что так мне казалось безопаснее. Я боялась даже перед ними показать свою тёмную сторону — предпочла, чтобы они думали, будто просто развратили меня.

Не знаю, как это объяснить...

Даже перед ними мне было тяжело признаться, что я всегда была извращенкой.