Мы договорились на занятия три раза в неделю вечером. Следующий день проходил обычно, как будто кто-то невидимый перелистывал страницы моего ежедневника, не давая мне задержаться ни на одной из них. Школа встретила меня гулом голосов в раздевалке, запахом школьной столовой, уже витавшим в воздухе с самого утра, и стопкой тетрадей на моем столе, которые нужно было проверить к третьему уроку. Уроки пролетели чередой, пятый «А», где Ваня Петров снова пытался спрятать под партой телефон, девятый «Б», сонно зевавший над сложноподчиненными предложениями, и мой любимый десятый «В», где сегодня хотя бы слушали. Потом были чаты, этот вечный, нескончаемый цифровой поток родительских тревог, претензий и вопросов, которые чаще всего сводились к одному - «Почему вы не уделяете достаточного внимания именно моему ребенку?». И споры, негромкие, затяжные, по телефону, где я, стиснув зубы, пыталась объяснить, что ее Ангелина не может получить пятерку за сочинение, в котором три орфографические ошибки в первом же предложении. Обычный весёлый день школьной учительницы. Я уже привыкла к высокому темпу жизни, к этому водовороту, который затягивал с утра и выплевывал ближе к ночи. Каждый день пролетал из жизни незаметно, стирая границы между сегодня и вчера. Одни и те же действия, одни и те же маршруты, одни и те же лица. Время быстро уходило сквозь пальцы, я не успевала моргнуть, как снова наступали выходные, а за ними понедельник, и всё по новой. Говорят, что так происходит у людей, которые любят своё дело. Они будто сгорают в его пламени, не замечая, как пролетают годы. Но мне казалось это неправильным, какой-то сомнительной наградой за преданность профессии. Я хотела, чтобы время шло медленнее, чтобы я могла успеть насладиться жизнью, почувствовать ее вкус, а не просто проглатывать огромными кусками, едва пережевывая. Но очередное сообщение в ватсапе от Людмилы Сергеевны, мамы Коли из 5 «А», снова вернуло меня в реальность. Длинное, на три голосовых, полное праведного гнева из-за того, что ее сыну поставили тройку за контрольную. Мигающая иконка приложения казалась таким же неотъемлемым атрибутом моей жизни, как и школьный звонок.

Я не любила родителей учеников. Эта мысль сидела во мне глубоко, словно заноза. Они все, абсолютно все, считали, что я им обязана. Обязана их времени, их деньгам (хотя школа была государственная), их родительскому труду. Моя работа, мои усилия, моя жизнь - всё это воспринималось как некая услуга, которую я должна предоставлять безупречно и круглосуточно. Но за годы я научилась не обращать внимание, выработала свой защитный панцирь. Я брала пример с нашей завуча, Анны Викторовны. Она была скала, утес, о который разбивались любые, даже самые яростные родительские волны. На все высказывания, истерики и завуалированные угрозы она просто молчала. Стояла и смотрела на человека спокойным, немного отстраненным взглядом, будто изучая редкий, но не очень интересный экспонат. А после, выждав паузу, задавала один-единственный вопрос, от которого у самых буйных родителей появлялся животный, неконтролируемый страх в глазах. «Я правильно поняла, что мы вас не устраиваем. Когда вы планируете забрать документы?» И всё. Магия заключалась в простоте и безразличии. Родители мгновенно расплывались в дружелюбной, почти подобострастной улыбке, начинали что-то лепетать, оправдываться, говорить о недопонимании. Но она в это время уже разворачивалась и уходила, не тратя на них больше ни секунды своего времени. Для меня это был идеал. Пример стойкости, терпения и того, как нужно выставлять личные границы. Вечером, накормив всех макаронами с сосисками (на что-то более изысканное сил уже не оставалось) и проверив домашнее задание Артёма, я ждала свою подопечную, Лизу. Девочка занималась усердно, для поступления в престижный вуз и сдачи школьных экзаменов на максимум. С девочками, как мне всегда казалось, было проще. Они более сознательные, более исполнительные, в них уже встроен этот внутренний перфекционизм, заставляющий выводить каждую букву в конспекте. Пока я рассказывала ей об исключениях из правил правописания безударных гласных, в голове, словно назойливая муха, промелькнула мысль о Майкле. Мысль была отстраненной, почти профессиональной, какой он молодец, что в свои восемнадцать лет так много добился. Не просто учит язык, а строит карьеру профессионального спортсмена, имеет амбиции и четкий план для его исполнения. Я в свои восемнадцать дурёхой бегала по дискотекам, думала о том, какому Ване отдать свою первую любовь, и понятия не имела, чего хочу от жизни. Эта мысль вызвала странную смесь восхищения и легкой, почти незаметной зависти.

Закончив занятие и проводив Лизу, я пришла к своему мужу в гостиную. Он сидел, склонившись над ноутбуком, и смотрел документы по ипотеке. Мы недавно решили попробовать платить больше ежемесячного платежа, и теперь Саша с азартом первооткрывателя изучал, как это отразится на сроке или на общей переплате. Я подошла сзади, обняла его, почувствовав знакомый запах его домашней футболки. Потом потрепала его по лысеющей макушке, которую он уже начал стыдливо прикрывать более длинными прядями сбоку. Мы так давно не были вместе по-настоящему, не как соседи по квартире, а как муж и жена. Вся эта суматоха, работа, быт, Артём с его тренировками, всё это высасывало силы, не оставляя даже крохи для простого уединения.

— Я соскучилась, - прошептала я, уткнувшись носом в его плечо. - Но сил совсем нет, хоть плачь.

— Ага, - он откинулся на спинку дивана, его глаза были уставшими. - Может, на выходных? Выкроим время.

— Давай, как раз Артём на тренировках будет почти весь день.

— Супер. - Он снова повернулся к экрану, и в его глазах вспыхнул прежний интерес. - Смотри, если мы будем платить на пятнадцать тысяч больше, чем сейчас, общий срок ипотеки сократится на семь лет. Представляешь?

— Класс, - искренне обрадовалась я. - Может, в дальнейшем, когда я возьму еще пару учеников, еще сможем больше гасить. Будем стремиться к этому.

Саша немного расстраивался, что я стала получать больше него. Он в небольшой фирме, не мог похвастаться ни бонусами, ни стремительным карьерным ростом. Он пытался, как и я, найти подработку, вечернюю или удаленную, но мы быстро уперлись в простой факт - в таком случае некому было бы заниматься Артёмом. Кто бы отводил его на тренировки, встречал, проверял уроки? Мы сели, поговорили и решили, что будет лучше, пока Артём не стал постарше и самостоятельнее, оставить всё как есть. Стадион был близко, буквально в двух кварталах, но дорога туда лежала через три нерегулируемых пешеходных перехода, а возвращался он всегда затемно, со спортивной сумкой за плечом. Мы оба, хоть и пытались не показывать этого сыну, переживали за него. И решили, что пока мы будем его провожать и встречать. А точнее, эту обязанность почти полностью взял на себя Саша, пока я по вечерам принимала учеников. Это была наша негласная договоренность, часть общего бытового пакта. На следующий день после работы, я села за компьютер. Саши еще не было, он задерживался на работе из-за какого-то срочного отчета. Артём был в своей комнате и делал уроки, из-за двери доносилось бормотание, он учил стихотворение. Я готовилась к приходу Майкла, и внутри меня поселилось странное волнительное чувство, непонятная смесь любопытства и легкой тревоги. Чтобы как-то его обуздать, я решила изучить страну, в которой он родился. Не просто для галочки, а чтобы понять его корни, его менталитет, что он из себя представляет как человек, а не просто как ученик. Я открыла браузер. В поисковике я делала разные запросы, сначала вполне академичные «Эфиопия история», «культура Эфиопии», «образование в Эфиопии». Но потом, сама не понимая, что мной движет, я набрала другой запрос. «Темнокожие мужчины в учебе» или «как учить языку темнокожего мужчину». Мне стало интересно, сталкивался ли кто-то с подобным, были ли какие-то особые методики или культурные особенности, которые стоит учитывать.

Результаты поиска оказались двойственными. Справа висели различные полезные ссылки на статьи о межкультурной коммуникации. Но основную ленту выдачи заполонили миниатюры видео с порно. Я хотела просто закрыть вкладку, смущенно покраснев, но что-то внутри дрогнуло. Я не смогла удержаться. Щелчок мыши и я, забыв обо всём, погрузилась в просмотр этих видеороликов. Сначала с опаской, оглядываясь на дверь, но потом азарт взял верх. О, это было удивительно и пугающе. Я открыла для себя целый странный, извращенный мир, целую субкультуру, в которой белые женщины, хрупкие и нежные, изображались по-настоящему счастливыми под гнётом, под властью темнокожих парней. И самое шокирующее, что бросалось в глаза с первых же кадров это размеры. Эти огромные, мясистые, темные члены, которые казались нереальными, почти чудовищными. Они погружались в хрупких, бледных девушек, которые закатывали глаза то ли от боли, то ли от наслаждения, и мне казалось, что они вот-вот разорвут их на части. Эти томные, полные страсти глаза актрис, их покорные, жадные тела. Это возбуждение, которое транслировалось с экрана, было самым что ни есть настоящим, животным, первобытным. Оно не имело ничего общего с нежными чувствами, с любовью, с той усталой лаской, что оставалась между мной и Сашей. Это была чистая, концентрированная плоть. Я не обращала внимание на время, на тиканье часов на стене. Понимая на уровне инстинктов, что уже давно пора остановиться, я всё равно щёлкала на следующий ролик, и следующий, завороженная этим запретным зрелищем.

— Маам, а где мои носки? - голос Артёма, прозвучавший прямо за спиной, врезался в тишину комнаты, как нож. Я вздрогнула и резко, с таким стуком сердца, что оно отозвалось в висках, закрыла ноутбук.

— Сейчас, сынок, - мой голос прозвучал хрипло и неестественно.

Я встала и почувствовала, как между ног стало мокро и горячо, прилив крови был таким сильным, что у меня на мгновение потемнело в глазах. Я возбудилась очень сильно, до дрожи в коленях. Так давно, может, никогда такого не было. Перед глазами, словно отпечатавшись на сетчатке, стояли те самые темные члены, а я пыталась вспомнить, что я хотела сделать. Что-то важное.

— Мааам, носки, не знаешь, где мои? - настойчивость в голосе сына вернула меня к реальности.

Носки. Точно я вспомнила. Я же их положила сушиться на батарею в ванной. Решив этот мелкий бытовой вопрос, я с чувством вины и стыда вернулась в комнату. Я решила отвлечься, очистить голову. Закрыв все вкладки с порно (их было штук десять), я с решительным видом открыла статью про историю Эфиопии. Я начала читать, вчитываясь в каждое слово, встречая удивительные факты о древнейшей христианской стране Африки, о царстве Соломона и царицы Савской, о том, как она единственная на континенте избежала колонизации. Я пыталась заставить себя думать о высоком, о культурном коде Майкла, но образы с экрана то и дело всплывали в сознании, заставляя кровь снова приливать к щекам. К приходу Майкла всё, наконец, было готово. Саша уже вернулся, отвёл Артёма на тренировку и теперь сидел в гостиной, уставившись в телевизор, где шла какая-то познавательная передача про рыб. Он смотрел её рассеянно, тихонько потягивая чай. Звонок в дверь прозвучал как выстрел. Я пошла открывать, и вот он снова на пороге, заполняя собой всё пространство прихожей. Он был еще выше, чем я помнила.

— Ого, какой высокий, - раздался сзади голос Саши. Он подошел, протягивая руку, с любопытством разглядывая гостя. - Здравствуйте, я Саша.

— Я Майкл, здравствуйте, - он улыбнулся, и его рука легко поглотила руку моего мужа.

Во всей суматохе предыдущих дней я совершенно забыла рассказать мужу, что у меня новый ученик и что он не совсем обычный, во всяком случае, для нашего спального района. Саша был явно удивлён, его взгляд скользнул по спортивной форме Майкла, и он сразу же, по-мужски, начал задавать вопросы.

— Баскетбол, да? За нашу команду? А как там у вас с «Спартаком» в этом сезоне? Игры-то хоть смотрите?

Я поняла, что если не остановить этот поток, Саша устроит полноценное интервью прямо в прихожей. Вежливо, но твердо я остановила его вопросы, взяла Майкла под локоть и увела в нашу спальню. Она же служила нам кабинетом для обучения. Стол был раздвинут, учебники лежали аккуратной стопкой. Сегодня Майкл был одет еще проще, чем в прошлый раз. Серые облегающие трико Nike, подчеркивающие каждую мышцу на его длинных ногах, и простая черная майка с ярким изображением баскетбольного мяча. Он выглядел так, будто только что сошёл с экрана моего компьютера, с тех самых видеороликов, и у меня невольно, взгляд снова сорвался вниз, в зону его паха. В голове закружились навязчивые, постыдные мысли. А правда ли это? У всех ли темнокожих такие... громадины? Мой изучающий, задержавшийся взгляд был замечен. Он поймал его и ответил мне добродушной, немного понимающей улыбкой. Мне стало так стыдно, что кровь бросилась в лицо, и я с трудом, запинаясь, приступила к занятию, с головой уйдя в правила употребления артиклей. Майкл, к счастью, был блестящим учеником. Он легко усваивал материал, схватывал всё на лету. Чувствовалось, что у него прекрасная база и его не нужно учить с нуля, а лишь шлифовать уже имеющиеся знания, убирать акцент. Мы работали интенсивно, и прошла уже половина занятия. Учитывая ее высокую активность, мы оба немного подустали. Я чувствовала, как у меня пересыхает горло.

— Роза, а можно попросить чаю, пожалуйста? - вежливо спросил он, откладывая ручку.

— Да, конечно, сейчас принесу, - я обрадовалась возможности выйти, передохнуть, стряхнуть с себя это странное напряжение.

Идя на кухню, я снова ругала себя. Почему я сама не предложила? Я всегда предлагаю чай своим ученикам. Но сегодня на занятии я не думала ни о чём, кроме как о том, чтобы контролировать себя, не смотреть снова на него, на его тело, не краснеть и не выдавать своих дурацких мыслей. Налив чай в две кружки, я принесла их в спальню, захватив заодно тарелку с печеньем и конфетами. И пока мы пили чай, мы уже не говорили о языке. Мы говорили о нём. О его родине. Я, стараясь казаться компетентной и интересующейся, рассказала, что изучала сегодня историю Эфиопии. Это его искренне удивило и, кажется, тронуло. Он сказал, что мало кто из местных вообще знает, где это находится, и уж тем более не понимает, что темнокожие бывают разные, с разных регионов, с разной, порой очень древней, религией и историей. Он рассказал, что живёт в общежитии с такими же, как и он, спортсменами. В комнате их четверо, и они уже привыкли к разным шуткам про их цвет кожи, воспринимая это скорее как данность, и не считает это злым расизмом. А сами они, в свою очередь, между собой называют белых парней снежками. Мы интересно, по-настоящему тепло побеседовали во время этого короткого чаепития. Я почувствовала, как напряжение, между нами, немного спало. Решив, что перерыв затянулся, я собралась убрать кружки и унести всё на кухню. Сама я не стала допивать свой чай, так как хотела закончить занятие, не отлучаясь в туалет. В этот момент Майкл, увлекшись рассказом о какой-то важной баскетбольной игре, эмоционально махнул рукой. Его локоть, сильный и резкий, задел кружки, которые я как раз держала в руках. От неожиданного толчка они выскользнули, и из них на него, на его серые трико, вылился весь мой недопитый, ещё горячий чай. Майкл вскрикнул - не от боли, а от досады - и инстинктивно начал скидывать с себя намокшие трико, стянув их до середины бедер.

У меня в груди всё сжалось от неловкости. Я бросилась на кухню, схватила первую попавшуюся тряпку и рулон бумажных полотенец. Мне было ужасно неудобно перед ним, я чувствовала себя виноватой в этой нелепой ситуации. Вернувшись, я увидела, что он сидит на краю стула, а его ноги в мокрых темно-серых трусах все еще в трико, но стянутых до колен, были в коричневых разводах. Не думая, движимая лишь желанием исправить свою оплошность, я опустилась перед ним на колени и начала протирать с его кожи, с его мощных икр и голеней, липкие остатки сладкого чая. Я делала это быстро, механически, пока вдруг не осознала, что мои руки с белой бумажной салфеткой уже трут не просто ногу, а ткань его трусов, ту самую зону, на которую я так стыдливо поглядывала. И прямо перед моим лицом, в сантиметрах от него, под мокрой от чая тканью, выпирал очень, ну очень приличных размеров бугор. Тот самый член, о котором я только что смотрела видео. Близость к нему, к этому скрытому, но такому ощутимому подтверждению всех моих тайных фантазий, сковала меня. Я замерла, наблюдая за его очертаниями, приоткрыв рот от захватившего меня волнения. Дыхание перехватило.

— Можно, салфетку, - его голос прозвучал глухо, но очень четко. - Сквозь трусы тоже попало. Неприятно.

Я, не глядя на него, протянула ему целлофановую упаковку с бумажными полотенцами. Моя рука дрожала. А далее произошло то, о чём я не забуду никогда в жизни.

Спасибо за ваши оценки мои дорогие "извращенцы" как и обещала выкладываю продолжение.

Если вам нравится что происходит и вы хотите скорейшего продолжения ставим оценку повыше!

А для самых нетерпеливых и щедрых мужчин и дам есть продолжение на моей странице https://boosty.to/cuckoldpornstory

Там уже 3 и 4 часть. На выходные сделала скидку. Сюжет меняется и становится жарко и влажно, ну вы понимаете)

И не забываем про мой ТГ канал https://t.me/cuckoldpornstory