Вечером пятницы мать сообщила о своей поездке к бабушке, заверив, что никаких "сюрпризов" с дядей Славой не будет. Я не возражал. Хоть к дяде ее отпускать не хотел, но бабушку жаль. В итоге, решил собрать и свои вещи. Она была удивлена, когда молча положил сумку в багажник. Я же не наивный дурачок... Прекрасно знаю, чего стоят её слова.

В течение всей поездки мать хранила молчание, лишь беспокойно перебирая ремешок сумки. По прибытии, мы увидели бабушку и дядю Славу во дворе, увлеченно беседующих. Заметив нас вместе, они обменялись взглядами… После приветствия бабушка крепко обняла маму и что-то ей тихонько сказала. Мама явно занервничала. Почувствовал, как напряжение сгущается в воздухе, словно перед грозой, дядя Слава, как ни в чем не бывало, подошел ко мне, хлопнул по плечу и предложил выпить за приезд. Наверняка, хотел споить, чтобы я уснул, а сам "пообщается" с сестренкой. Родственники ведь! Мне пришлось отказаться, сославшись на усталость с дороги. Бабушка же отвела маму в дом, оставив нас с дядей Славой наедине. Его взгляд стал тяжелым, изучающим. Явно что-то задумал.

Вечером, готовя баню, я нарочно задержался в тёмном коридоре — ждал. Когда мама проходила мимо, схватил её за запястье и притянул к себе:

— Готов снять напряжение, вместо него, вижу же, что невмоготу тебе. Её глаза расширились в тусклом свете.

— Ты мой сын, — прошипела она, пытаясь вырваться. Я сжал сильнее:

— А дядя Слава — твой брат — тебя это останавливает?

Её пульс колотил под моими пальцами. Запах её шампуня смешивался с потом... Она не ответила. Вместо этого её дыхание участилось. Наверху раздался смех — бабушкин гортанный смешок, дядин низкий гул. Мамин взгляд метнулся в сторону звука... затем снова ко мне. Капля пота скатилась по её ключице. Она облизнула губы.

— Ну с ним-то уже согрешила, не хватало ещё с сыном, — прошептала она, но больше не отстранялась. Я прижался ближе, моё бедро коснулось её.

— Не против и мне не страшно, что ты грешна. Никто не идеален...

Мой голос прозвучал хрипло — мрачнее, чем я хотел. Старые половицы скрипнули над нами, но никто из нас не пошевелился.

— Ну, я это уже поняла, засранец ты мелкий...

Чуть позже, омытые жаром парной, пропаренные до каждой клеточки с дядей Славой, мы вынырнули в прохладу предбанника. Там, словно граница меж - двух миров. Повис неловкий момент. Мы промычали что-то невнятное, пытаясь начать разговор. В парилке все было понятно: жар, пот, веник, матерок дяди Славы, – все это связывало нас в единое целое. Ритуал, понятный и отработанный годами. А здесь, в полумраке предбанника, начинались какие-то другие, более сложные игры. Нервно почесав за ухом, я откашлянулся.

— Дядь Слав, а ты говорил, у тебя тут, кое-что есть? – проговорил, стараясь не смотреть в глаза.

Дядя Слава хитро прищурился.

— А что, просохнуть чем-то надо? Так я ж не жадный! Все для дорогих гостей...

Он достал из старого, повидавшего многое в этой семейке, деревянного шкафчика початую бутылку самогона. От запаха свекловичной браги запершило в горле. Всё же нужно было немного принять, чтобы выдержать это напряжение. "Рюмки две, хватит, чтобы не опьянеть. Больше не буду. Если мужик напивается в хлам, то на следующий день он может проснуться не только с похмельем, но и с "рогами". Да и завтра, если что, нужно быть готовым сесть за руль". - размышлял, наблюдая за дядей.

И вот мы сидим, потные и умиротворенные, вокруг покосившегося стола, а между нами, как третье лишнее, кружит этот самый неловкий диалог, который никак не хочет оформиться в конкретные слова. И каждый знает, о чем должна пойти речь, и каждый боится это произнести. Желания пить, не только у меня, но и у дяди Славы не было. Обсохли, вышли, так и не поговорив толком. За ужином мама сидела молча, ковыряясь вилкой в тарелке. Бабушка пыталась разрядить обстановку шутками, но безуспешно. Дядя Слава периодически бросал на меня косые взгляды, в которых читалось явное недовольство. Я чувствовал себя незваным гостем на чужом празднике...

Ночью не мог уснуть. Сторожил. Все это не давало мне покоя. Вышел во двор, где курил дядя. Он предложил мне сигарету, я отказался. Завязался неловкий разговор, в котором он пытался выведать мои планы на будущее. Отвечал уклончиво, не желая делиться с ним личными деталями. "Наверняка думает, что мне просто неприятно, что он хочет поебать мою мать. Не мог же сказать, что это лишь половина истины, и что хочу поебать её сам".

Утром, за завтраком, мама объявила, что уезжает обратно домой. Я облегченно вздохнул. Бабушка попыталась её уговорить остаться, но она была непреклонна. Дядя Слава лишь пожал плечами, изображая равнодушие. Я поблагодарил бабушку за гостеприимство и заверил, что скоро приеду снова. Всю дорогу домой мама была тиха, как мышь. Не стал ее расспрашивать. Знал, что расскажет мне все сама, когда будет готова. Но одно знал точно: я не папа и ни за что не поверю ее словам вроде: "никаких сюрпризов с дядей Славой не будет". Мне было неприятно, что наши отношения стали натянуты. Насиловать её, конечно, как обещал, не собирался. Хотел просто взять измором. Думал это долгий путь, но...

— Ладно, ты меня убедил, засранец, давай трахаться, — вдруг выпалила моя мать.

Пальцы её дрожали, когда она расстегнула ремень – щелчок эхом прокатился в шуршащем шуме салона – и нога толкнула моё бедро. Резким рывком я свернул на заброшенную лесовозную дорогу, сосновые лапы скребли по стеклу, словно пытаясь остановить. Чуть не врезался в ствол. Опасно безумно. Что творим?.. Двигатель замолк, повинуясь повороту ключа. Мамочка, почти нетерпеливо сдёрнула с себя блузку, освобождая одну грудь от лифчика. На секунду замер, заворожённый открывшимся видом. Рывком освободившись от ремня, не раздеваясь, набросился на эту манящую округлость. Её дыхание дрогнуло, когда мои губы нашли её сосок. Она выгнулась в порыве, притягивая меня ближе, когда я легонько прикусил. Мамочка ахнула.

— Скучал, наверное, по этому, давно не сосал мамину сиську, — прошептала она, её пальцы впились мне в волосы, властно удерживая меня. Когда ей удалось отстегнуть лифчик, сразу же накинулся на второй сосок. Вторая рука массировала другую сиську. Кто бы мог подумать, что снова вернусь к сосанию сисек мамочки столько лет спустя? Чуть поднялся и начал целовать шею, щупая руками её бидоны. Снова спустился и покрывал всю область грудей. Облизал соски. Стал их опять массировать. Дальше опустил голову ниже, нашёл животик. Вошёл в такой раж, что не мог остановиться. Целовал, облизывал, опускаясь всё ниже и ниже. Случайно поцеловал ткань. Опомнившись, задрал её юбку на бёдра – спустил её колготки и трусики. Пизда уже была скользкой, когда я провёл по ней двумя пальцами. Меня ударил её аромат: возбуждение без тени вины! Её бёдра дернулись, когда стал целовать их внутреннею сторону. И наконец обвёл её гладкие губки языком, медленно, медленно, затем быстро.

— Ох, Аууу... а Слава не любил лизать, — с ухмылкой дразнила меня мама. — Говорил в колонии, если узнают, то ему писсец... хотя после, тоже не лизал. Не любит это дело. Только меня упрашивал сосать...

— Не порть малину, мам. Не нужно говорить про другого мужика, когда на тебе уже есть один. Тебе не нравиться, что я лижу? Тогда перестану...

— Я этого не говорила, просто мне и не лизал никто, кроме папы, вот и удивилась. Продолжай, сыночек...

— Вот как я трахаюсь, по своему, – выдохнул воздух ей в пиздёнку, поцеловал и стал шлифовать как умел. Из неё вырвался стон – не отрицание, не подтверждение – просто потребность. Спустя несколько минут, она кончила, от моего языка. Он глубоко погрузился в неё, бёдра сжали мою голову. Её стон поглотил скрип подвески.

— А ничего... мне нравиться. Ты меня покорил, сынок. Будем это и дальше практиковать...

Обрадовался. "Это значит мы будем трахаться не только сегодня". После небольшой передышки перешли на заднее сидение. Точнее мамочка расположилась раком на сидение, а я стоял снаружи, позади неё. Быстро расстегнул бляшку ремня, снял брюки и вогнал в её пиздёнку свой член.

— Ай! Нежнее, нетерпеливый ты мой. Больно же...

— Прости.

Начал осторожно трахать, двигая членом вперёд и назад в её влажной киске. Она тихо застонала и снова прижалась попкой к моему тазу, заставляя меня глубже войти. Мои руки крепко сжали её бёдра, пальцы впивались в её нежную плоть, пока я подстраивался под её ритм – сначала медленно, затем быстрее и сильнее. Её дыхание сбивалось с каждым толчком, и аромат её возбуждения, смешивался с запахом сосновой смолы, исходившей от деревьев снаружи, густой и пьянящий в тесном пространстве машины. Шлепки моих бёдер о её жопу были громче и громче. Она выгнула спину, прижавшись лицом к сиденью, заглушая стоны, когда мой член упёрся в то самое место внутри неё, от которого она дрожала. Думал, сделал ей больно, и замер на мгновение.

— Не останавливайся, – выдохнула она, и я не остановился – теперь входил в неё с безрассудной самоотдачей, машина слегка покачивалась в такт нашим движениям. Её пальцы впивались в обивку, руки побледнели, и я чувствовал, как она сжимает пизду вокруг моего дружка, как её тело напрягается, приближаясь к новому оргазму. Мой собственный разряд сжался где-то внизу живота, жаркий и нетерпеливый, но держался, полный решимости заставить её кончить первой.

Когда она наконец кончила, это был резкий крик, всё её тело содрогнулось. Этого было достаточно — я глубоко вошёл до упора и тоже кончил со звериным рыком. Моё зрение затуманилось, когда получил наслаждение от пульсирующего члена внутри мамки. На мгновение мы замерли так, тяжело дыша, скользкие от пота и дрожащие, прежде чем я неохотно вышел и рухнул коленками на землю. После этого она вытерла бёдра подолом юбки, избегая моего взгляда. Оделась. Я тоже натянул обратно брюки. Мы сели на свои места. Тишина тянулась, как дорога впереди – бесконечная, неопределённая. Теперь между нами лежала истина: я знал, чего она хочет, и она знала, что больше не сможет сказать мне "нет".

Мама поправила колготки, на всё ещё влажных бёдрах и откашлялась.

— Дома повторим, — пробормотала она, застёгивая ремень безопасности. — Раз захотел, занять вакансию моего ёбаря, работай усердно...

Счастливая улыбка была на её лице, когда она увидела свои порванные колготки. Двигатель зарычал, возвращаясь к жизни. Видел, как она сжимает дрожащие колени, разглаживая блузку по затвердевшим от моего взгляда соскам. Она перехватила мой взгляд и резко отвернулась, но я успел заметить, как она прикусила нижнюю губу. Снаружи сумерки полностью поглотили сосны. В машине пахло сексом и сосновой смолой. Что-то было сломано на сиденье и придется дома провести небольшой ремонт. Мама опустила стекло, впуская холод, но мы молчали. Мы оба понимали: некоторые двери, однажды открывшись, уже никогда не смогут закрыться.

Жизнь с мамой, в роли моей жены, оказалась не так уж и плоха. К такому решению, мы пришли не из-за того, что ебались после первого случая каждый день. Просто папа решил строить светлое будущее, где-то в Норвегии и похоже не один, а с какой-то бабой. Ну, как говорится, скатертью дорожка, главное, что ещё один самец выпал из конкуренции. А у нас, тут дома – своя уютная, семейная атмосфера с мамой. Нет, ну правда, иногда чувствую себя героем пошлого сериала. Драма, страсть, и все по-домашнему. Дядя, немного успокоился, перестал звонить каждый вечер проверить, все ли у нас тут в порядке?.. Видимо, осознал, что у него и своя мама есть, вот о ком нужно "заботиться". Так что спасибо папе за то, что избавил нас от навязчивой опеки родственников! При нём, я бы точно побоялся овладеть мамкой.

Иногда ночью, когда все стихает, думаю: "А что бы сказал мой покойны дедушка, увидев своих потомков?" Наверное, отправил на приём в психушку... Но, знаете, думаю, мы и сами справимся. Главное, чтобы в доме всегда был кофе и чтобы мама не забывала, что я терпеть не могу капусту, как жена хорошо знающая своего муженька. В конце концов, у каждого своя маленькая история безумия, и наша – самая уютная! Правда последнее время стал задумываться: "а может всё-таки иногда отпускать маму одну, к её родственникам?.. Так... для разнообразия"...