1975 год. Деревня Скоблено Новгородской области. Евлампий Тимофеевич Томилин, наконец, закончил строительство своей новой бани взамен старой, которую, ещё строил его отец Тимофей Михайлович сразу после войны. Баня получилась замечательная. Хоть и не слишком большая, но для небольшой семьи состоящей из жены Клавдии и двадцатидвухлетней дочери Полине самое то. Предбанник, в нем же раздевалка, как и моечная, в ней же парная, Евлампий Тимофеевич обшил липовой вагонкой, поэтому дух там стоял неописуемо чудесный, лесной даже.

В предбаннике Евлампий Тимофеевич смонтировал два самодельных деревянных кресла, на которые можно присесть, отвалиться и расслабиться. Между креслами установил небольшой столик, а в углу сверху сделал полочку, для радиоприёмника. Топка находилась, со стороны предбанника, а саму печь установил в бане. Недалеко от печи полка, из липовых досок, на которой можно полежать и попариться. Ещё одну полку ниже Евлампий Тимофеевич делать не стал.

Ну как и лесенку, из-за экономии места в бани. Установив над полом лишь небольшой приступок на ширину ступней, чтобы влезать было удобнее. После окончания строительства Евлампий Тимофеевич пригласил дочь Полину и жену Клавдию оценить новою баню. Вечером после всех домашних дел Евлампий Тимофеевич взяв бельё чистое белье и прихватив с собой две бутылки пива, с женой Клавдией впервые отправились на помывку в новую баню. Клавдия разделась в предбаннике догола и побыстрее нырнула в моечною бани. Так ей не терпелось окунуться в эту благодать.

Евлампий Тимофеевич следом. В тот год ему было, уже сорок восемь лет, выглядел, неплохо, так как пивного животика, еще не отъел. Клавдия в свои сорок четыре года выглядела, ну, бы сказать, солидной и возбуждающей сельской бабой. «Возбуждающей», – это значит, что на нее и у мертвого встанет, как говориться. Ее длинные тёмные волосы красиво ложатся на покатые плечи. Грудь четвертого стандартного размера, ну, уже, конечно, немного отвисла, но покачивается при ходьбе классно.

Добавлю к этой картине её чуть выпуклый животик и внушительную задницу, на которую частенько пялятся деревенские мужики. И как говориться «Картина маслом», готова. Но деревенским мужикам-то, только и можно, что пялиться на её привлекательную фигуру в одежде. Хотя кто может быть в этом уверен? Может и трахается с кем на стороне в деревне? Я её с поличным не ловил.

Каждый раз, когда Евлампий Тимофеевич на неё залазил, дырка между ног была в меру разработана, и разработана, похоже, им самим за годы чрезмерного использования, и вследствие ненормально большого размера члена. Хотя Клавдия на размеры члена никогда не жаловалась, только кряхтела или визжала, во время соития. Но я отвлёкся на похотливое. Видно, к этому меня побудила мелькнувшая в дверном проёме помывочной голая задница Клавдии.

Задницей Клавдии можно любоваться бесконечно, что я Евлампий Тимофеевич, по сей день и делаю. Нет, разумеется, я не только любуюсь этой задницей, время от времени, я еще и въезжаю в эту шикарную задницу своим большим членом. Клавдия не любит принимать мой член в свою задницу, но под моим напором иногда соглашается и терпит, пока я сношаю ее в жутко извращенной форме. Это она так говорит. Мне эта форма очень нравится.

Если быть совсем честным, то в задницу Клавдия дает только в сильном подпитии. В трезвом виде, мне еще ни разу не удавалось раскрутить ее на секс в задницу. Даже в тех случаях, когда у нее уже из её детородной дыры течет потоком, и она сама задыхается, от возбуждения. В попку ни-ни. Более того, если она не врет, она не помнит на утро, что вечером я ее пьяную в задницу трахал. Хотя все улики на лицо. На задницу сесть не может, да и вытекает из нее все, что я закачал туда накануне вечером.

Боже мой! Я всегда любуюсь на её задницу, на всё её голое тело, раскачивающееся при помывке груди с крупными вишенками сосков, кустистый холмик волос, скромно прикрывающий её опытную, многоопытную «Любовную дырку». Прямо здесь и сейчас. Засмотревшись на такое богатство перед моими глазами, я и сам не заметил, как мой член начал оживляться и набирать высоту. Ну вот, опять, начинается. Увидев, уже оголённую сиреневую головку своего мужа, засмеялась Клавдия.

— Господи! Опять тебе чего-то хочется, от меня. Хоть в баню вместе не ходи. Стоит только моей "Любовной дырочке", показаться. Этот твой член, уже в боевой стойке.

— Ну я-то тут при чём? — Сделал Евлампий Тимофеевич круглые глаза. — Это всё он? Он? У него своя голова имеется? — кивнул Евлампий Тимофеевич вниз. — Ну да, он. Знаю я его голову, Когда она норовит мне в матку влезть. С издёвкой в голосе согласилась Клавдия.

А через него и моей «Любовной дырочке», не отдохнуть никак. Зазеваешься, а он уже жирует в ней, норовя до желудка, меня проткнуть. — Ой, ой, ой! То ты Клавдия жалуешься, когда он в твоей «Любовной дырочке», орудует. Тут же задницей подмахивать начинаешь.

— Так, — протянула Клавдия, — мы сюда мыться пришли Евлампий. Сняла она улыбку с лица. — Мыться! Вот и оставляй эти похотливые мысли, до ночи, и друга своего одноглазого угомони.

Будешь грубить Клавдия, — воткну его тебе сейчас в задницу, — оставил Евлампий Тимофеевич последнее слово, за собой. Ну вот такая у меня супруга строгая. Что тут поделаешь? Все у нее, по расписанию, даже секс.

— Давай-ка лучше попарь меня Евлампий, — попросила Клавдия, забираясь на полку.

— Да не там попарь, где ты меня, по ночам паришь, а всю попарь веничком березовым! Евлампий Тимофеевич вытащил из тазика запаренный березовый веник и стал охаживать тело Клавдии.

Клавдия лежала на животе, а Евлампий Тимофеевич сначала слегка, а затем, уже разойдясь, во всю лупил ее по упитанным ягодицам. «Ишь ты, какая деловая колбаса!», — думал Евлампий Тимофеевич. «Жди, ее до ночи. А может, я прям сейчас хочу? Что мне теперь идти дрочить свой член?». Но Евлампий Тимофеевич знал, что ее совковое воспитание ни за что не допустит такой непозволительной вольности с его стороны, как вдуть свой член ей прямо сейчас, до самой матки.

Постель для того, чтобы на ней спать и в темноте трахаться, и никак иначе. Клавдия досталась мне девочкой, но и не из-за строгой морали, а потому что доступно объяснила, что до свадьбы не даст, потому что боится залететь. В первую брачную ночь не ломалась, не кривлялась, сама разделась, сняла трусики, легла на постель и раздвинула ноги. Евлампий Тимофеевич не раздумывая, вдул ей с размаху свой большой член, «Целка», в клочья.

С той пары в сексе у нас всё отлично. Правда только вот в спальне. Измочалить её детородную дыру, где-нибудь, под кустиком в саду или в колхозном коровнике – это тоже ни ни. Жаль. И вот ещё в задницу. Только, по великим праздникам. И в основном в сильном нетрезвом состоянии. Ну чем я и пользуюсь. Подпою Клавдию и пользуюсь её задницей. Но на утро всё равно получаю выговор, что пользовался законной супругой и матерью семейства, как какой-то городской блядью.

И задница законной супруги болит исключительно вследствие моих низменных наклонностей. Теперь ей три дня на задницу не сесть и не покакать, без мучений. Но, как я уже говорил, сам процесс Клавдия не помнит совершенно. Как мне в таких случаях хотелось загнуть ее прямо сейчас раком и еще разок прочистить ей задний проход вот так, чтобы после этого она точно три дня сходить по большому не смогла.

— Ну все, все, Евлампий, что ты разошелся? Совсем запарил, — часто задышала моя благоверная. — Пошли лучше ополоснемся, да пивка выпьем. — Пивка — это дело, — ответил я. Мы вышли в предбанник, набросили на разгоряченные тела простыни, а затем расслабленно плюхнулись на деревянное кресло. Попив под музыку из радиоприёмника пивка, Клавдия прилично окосела. Это можно было понять по ее не совсем правильной речи.

— Баня, конечно, класс.

— Ну я все домой, — сказала Клавдия.

— Как домой? А меня попарить, — возмутился Евлампий.

— Сейчас Полину пришлю, а она уж тебя отлупит Евлампий. Я уж ей накажу. Евлампий Тимофеевич офигел от слов жены.

— Клавдия, да ты чего, «Ебанулась совсем?». Она мне как-никак дочь родная, да уж и взрослая дочь, если ты этого не заметила.

— Ну и что? Ну да! Трусы-то надеюсь наденешь? Полина простынею обернется. Чего тут такого непристойного Евлампий?

— Евлампий. Вы же не трахаться, а париться с ней будете? Ну ладно, пусть идет, решил Евлампий.

Прошло минут пять...

— Пап, войти можно? — услышал Евлампий голос дочери Полины, из предбанника.

— Входи дочь.

— Как ты тут папа? — спросила Полина, уже войдя внутрь. Мама совсем без сил пришла. Запарил ты ее, говорит.

— Ты ее точно только парил или по полной программе. Здоровье ей, через письку поправлял. А запах тут какой! Полина бессовестная. Не стыдно тебе такое, про мать-то говорить? Ну а что тут такого? Она же тебе жена.

Дело-то житейское, или ты ее не трахаешь никогда? Так это неправда, я-то слышу, как мамка верещит каждую ночь, под тобой. Судя, по ее воплям, ты ее не только в письку своего дружка загоняешь. Полина! Прекрати, по заднице надаю. Я, может быть, и не против пап. А может быть, и в задницу, а? Так я и туда не против. Обычно Полина не позволяла себе такие вольности с отцом.

Мы с Клавдией, только наедине позволяли себе непристойности. Я как-то заметил, что ее возбуждают матерные слова, хотя сама она в этом никогда не признавалась. На людях тем более при дочери, мы никогда не выражались. Евлампий обернулся и окинул взглядом Полину. Ее темные волосы небрежно рассыпались, по накинутой на тело простыне. Под белым материалом простыни угадывалась крупно, налитая грудь.

Внизу были видны лишь ее колени, да загорелые икры. Полине было двадцать два. Как говорят, женщина в самом соку, но разведена. Быстро сбегала замуж, но что-то у них там не сложилось.

— Маму-то я попарил, ты говоришь, неплохо, — протянул Евлампий.

— Попаришь теперь ты меня? — Да без проблем, — ответила Полина. Ложись. Евлампий залез на полку, лег на живот, и Полина начала хлестать отца березовым веником.

— Сильнее лупи, сильнее! — командовал Евлампий сверху. Дочка старалась во всю и пот градом лил, по ее милому лицу, намочив в конец сбившиеся волосы.

— Может перевернешься, папа? — запыхавшись, спросила Полина.

— Можно.

— Устала уже? — спросил Евлампий, укладываясь на спину и прикрывая руками свое мужское достоинство, под трусами.

— Да нет пока. Евлампий повернул голову и увидел, что простынь на Полине почти полностью намокла, от обильного пота и жары в бане, прилипнув к ее голому телу.

Через почти прозрачный материал четко проступили очертания ее полных грудей с выпирающими, как кнопки сосками, которые призывно темнели расплывчатыми около сосковыми кругами. Евлампий лежал и откровенно любовался ее роскошным телом. От ее активных движений груди мягко подрагивали, начав сводить Евлампия с ума.

Дура Клавдия, дала бы мне спустить, не было бы так стыдно теперь перед дочерью. От такого спектакля член Евлампия начал вытягиваться и упорно подниматься, под трусами.

— Ну, хватит, наверное папа. Устала, — остановилась дочь. Евлампий убрал руки, а Полина стрельнула глазами, по набычившемуся органу отца и улыбнулась.

— Заметила вроде, подумал Евлампий. Ну и ладно. Евлампий слез с полки, а Полина сказала.

— Папа, ты отвернись, я разденусь и тоже лягу, и ты меня попаришь, ладно?

— Конечно, дочь, — ответил Евлампий, и отвернулся.

— Интересно, если на ней трусики, — подумал Евлампий. И от необычайной ситуации, со взрослой дочерью однозначно возбудился и никак не мог с этим справиться. Евлампий услышал, как Полина влезла на полку.

— Можно, — раздался сверху ее голос.

— Начинай, папа! Обернувшись, Евлампий обомлел.

На полке, на животе, совершенно голая, лежала Полина, повернувшись к отцу лицом и вытянув в длину, по полке руки. Ее сиськи, упершись в полку, бугром выпячивались, из под ее налитого тела и манящей белела наполовину, демонстрируя крупный около сосковый кружок сиськи.

— Ёшкин кот, — вырвался я про себя. — Ну ты блин даешь. — М-да...а! — Вот это задница.

Ее роскошное загорелое тело притягивало взгляд словно магнит, от которого Евлампий не в силах был оторваться. На спине выделялся белой полосой след, от бретелек бюстгальтера. Но самое прекрасное, – это была ее шикарная задница. Загорелые ягодицы упруго выпячивались, как подошедший, только что выпеченный коровай хлеба в печи, на котором четко проступали белые полоски, вероятно, от ее трусиков.

Такое изумительное тело хотелось не лупить веником, а целовать и ласкать, до скончания жизни. Ну ты чего, папа, замер там? Лупи давай! И ничего, я ещё никому не даю после развода. Тем более, что тебе нельзя меня трахать. Если я залечу, то у меня могут быть нездоровые дети. А попка у меня действительно классная. Но ты ещё мою «Любовную дырочку», не видел? Вывела Евлампия, из раздумий Полина.

Я что, про «Ёшкиного кота», вслух сказал, что ли? Евлампий, как робот, подошёл к полке и стал осторожно охаживать её тело. От ударов веника ягодицы дочери мелко вздрагивали, приводя Евлампия в неописуемый восторг. Полные бёдра были плотно сжаты, а как безумно хотелось их хоть чуть-чуть развести и заглянуть между ними. Её выглядывающая грудь, на которую Евлампий иногда тайком смотрел.

Член Евлампия давно стоял на вытяжку, под трусами, отдавая честь взрослой дочери. Слава богу, что через полку она хоть этого не видит, думал Евлампий. Похлестаю березовым веником и смоюсь побыстрее. Но вышло все совсем не так, как рассчитывал Евлампий.

— Ну хватит, папа! — скомандовала дочь. — Давай отвернись снова, я спущусь, а ты мне спинку потрёшь мочалкой и можешь идти.

Когда Евлампий снова обернулся на голос Полины, она уже стояла на приступке, возле полки, к Евлампию спиной. Ее ладная фигура молодой женщина вызывала в Евлампии непреодолимое желание. Хотелось просто загнать в дочь моего питона здесь и сейчас и трахнуть её, по полной. Евлампий намылил было мочалку и начал тереть дочке спину. «Нет, папа!», — остановила дочь Евлампия. «Я так не люблю!».

Мама мне сначала просто мылом тело намыливает, затем руками, а уж потом трёт.

— Ну как скажешь, Полина, — ответил Евлампий севшим голосом.

— Мне сейчас гладить её тело?

— Да я с ума сойду, мелькнула мысль у Евлампия.

— Папа, ну как я тебе сзади? — вдруг неожиданно спросила дочь.

— Ну ничего, — промямлил Евлампий, — любуюсь её стройной сексуальной фигурой.

— Ничего? Всего лишь ничего?

Вдруг почти взорвалась дочь. Полина неожиданно развернулась к отцу лицом своим роскошным телом и в негодовании воскликнула.

— Ну, может, и спереди я тогда? Ничего. Увидев ее в метре от себя голой, у Евлампия вдруг перехватило горло, от волнения, а член в трусах почти подпрыгнул.

— Ну, извини, дочь, я не то хотел сказать. Наконец выдавил Евлампий хрипловатым, возбужденным голосом.

Я еще не видел, ни одной такой красивой, сексуальной женщины, как ты. Честно сказал Евлампий, почти поедая ее жадным взглядом. А? Ну тогда ладно, успокоилась Полина и снова отвернулась. Я уж поняла, что ты не договаривал. Вон у тебя как торчит твой писун. Просто так-то торчать ведь не будет. Бессовестный ты папка. Это он на меня встал? Ну вот как-то так получается, что на тебя доченька...

Других-то здесь женщин и нет вовсе? Это из-за того, что ты, красавица, такая? Ну да, тут не поспоришь. Он за меня тебе все говорит. Мать хотел трахнуть, так она не дала. Вот он теперь и торчит на вас обеих, промямлил Евлампий, неся полную ахинею, совсем растерявшись, от откровенных слов дочери. А дочь и дальше стала выговаривать. Ты бы снял трусы, чего ты его мучаешь папа? Обернувшись и кивнула на член головой.

— Что я, мужиков, что ли, голых не видела? Да и мужской член мне не в диковинку! И письку мою, он уже посещал! И не только её! От таких слов Евлампий вообще чуть в осадок не выпал, а дочка невозмутимо продолжала. Но если ты боишься, что я его увижу…

— Да нет, ничего я не боюсь доченька. Я за тебя боюсь, чтобы ты в обморок не упала.

Плюнув на все условности, Евлампий сдернул себя свои трусы. Член гордо распрямился, вытянулся вперед и вверх, наконец-то обретя всю свою двадцати пятисантиметровую свободу. Полина переборола своё любопытство, и она обернулась, рассматривая член отца.

— Ну ничего себе! Вот это размерчик!

— Боже! Вот таких больших членов, я никогда не видела! Красавчик какой!

— Теперь-то мне понятно, чего мать так орет по ночам, когда ты ей засаживаешь. Да, крепко ее видать пробирает, когда ты её трахаешь папа.

— Намылишь меня? — хриплый спросила Полина. Покатав по ее телу мыло, Евлампий положил ладони на плечи Полины и стал медленно растирать мыльную пену, по ее покатым плечам. Затем по спине, талии и не в силах удержаться, по ее упруго выпирающим загорелым ягодицам.

Сам, не осознавая, что делает, Евлампий уткнулся торчащим членом в промежуток между ее широких бедер.

— Ой! — томно воскликнула Полина, а потом вдруг добавила.

— Еще так сделай! — и чуть согнулась в пояснице. Евлампий воткнулся еще. В этот момент дочь вдруг чуть присела, разведя в стороны бедра, и торчащий член провалился в промежуток между ее ляжек. Она тут же выпрямилась и свела бедра, вместе поймав отца в своеобразный капкан.

— Ой, как приятно! — подрагивающим голосом сказала Полина. Я было дернулся обратно, но Полина завела руки назад, удерживая задницу отца.

— Ну, подожди, папа, не уходи. Ну, дай почувствовать твой член немного. Я так давно без мужского члена, моё влагалище так истосковалось. Мамка вон твой член каждую ночь получает, а я только теку, от ее воплей. Евлампий вообще был в шоке, от таких речей. Ну дочь же все-таки.

Наши ноги и тела прижались друг к другу, и Евлампий не знал, что же делать дальше. А Полина взяла отца, за кисти рук и, положив их себе на груди, сказала, «Вот тут папа ты еще не помыл мне». Почувствовав, под ладонями ее полную, напрягшуюся грудь, Евлампий возбудился совсем как пацан. Ну представьте, каково это, когда твой торчащий член сжимает горячие бедра бесподобной молодой женщины, и еще слегка сжимаешь ее сиськи третьего размера?

Плюнув на все условности Евлампий решил. Будь что будет. Евлампий начал осторожно поглаживать, слегка массировать ее великолепное богатство, почувствовав, как грудь медленно наливается приятную упругостью, а соски твердеют, под умелыми руками отца.

— Ой, как хорошо! — простонала Полина.

— Папа, а тебе приятно?

— Да не просто приятно, доченька. — До одури приятно, — ответил Евлампий.

— Хотя...

Зря мы, наверное, тут сейчас вместе. Ты мне дочка все же. Ой, да забей ты, папа, на это. Поцелуй меня лучше сзади, жарко ответила Полина. В попу или в твою «Любовную дырочку?». Лучше в «Любовную дырочку», если не противно, поддержала игру дочка. Евлампий, с сожалению, освободил свой упругий член и расстался с ее великолепными грудями. Затем вылил на Полину шаку теплой воды и стал нежно

начав с шеи и плавно опускаясь вниз. От поцелуев дочь мелко вздрагивала, и Евлампия эта дрожь дико заводила. Вот Евлампий покрыл поцелуями ее пухлые ягодицы, и Полина вновь прогнулась в пояснице, отклячив, для отца свой шикарный зад. Испод ее булочек выглянули розовые складочки её молоденького влагалища, маня опробовать их на вкус. Тут взгляд Евлампия упал на темную щель возле двери, ведущей в предбанник.

Прохладный воздух начал проникать в баню и стало гораздо комфортнее. Полина не закрыла, мелькнула в голове, и Евлампий не придал этому абсолютно никакого значения. Евлампий раздвинул ягодицы дочери и слегка лизнул нежные складочки.

— Мм...м!, да! — простонала Полина.

— Еще, так сделай, папа! Тут Евлампий совсем осмелев, влез языком в ее щелку и стал там куролесить, исследуя просторы «Любовной дырочки», своей дочурки.

— Мне, еще мне никто никогда не лизал там, застонала Полина. Всасывая ртом её мокрые половые губы, Евлампий осторожно ввел свой средний палец в ее шоколадный глазок. В ответ на это Полина стала чуть двигать попкой, словно пытаясь посильнее и поглубже на него надсаживаться. «Ой, не могу больше», — тихо сказала Полина.

— Папа, трахни меня, пожалуйста. Я так давно не трахалась, ни с кем. Трахни!

Евлампий закончил делать экзекуцию дочки и встал, раздумья, тихонько шлёпая членом, по ягодицам дочери. Вдруг неожиданно дверь открылась и в баню вошла Клавдия.

— Ну и чего ты задумался? — наехала она на Евлампия. Завёл дочку аж, соком, из дырки брызжет, а ты её, дурень, членом колотишь.

— Для этого он что ли тебе нужен? Вставь, раз просит. Ничего лучше ты её потрахаешь, а то бегать по мужикам начнёт, ещё заразу какую на свою дырку подцепит.

— Клавдия!

— Ты-то как тут? — оторопела уставился Евлампий на жену.

— Как-как? Вот так? — ответила Клавдия.

— Клавдия, не смогу я с дочкой.

— Сможешь, сможешь. Помоги дочке. У неё же писька постоянно мокрая, аж по ногам течёт.

— Да ты-то откуда про её письку знаешь?

— Да оттуда. У меня такая же писька, как и у неё, и ну раз так приспичит, что трусы хоть выжимай, по ногам бывало текло.

— Я в такой момент и любому могла бы дать, только сдерживает дурацкая мораль, да то, что если потерпеть, то ты Евлампий мне, мою «Любовную дырочку», ночью успокоишь. А Полине как быть? Мужа нет, а ближайший мужской член это твой Евлампий. Но не мучай, ребенка. Евлампий посмотрел на Полину, которая даже не выпрямилась, выставив свой зад, как будто все так и должно быть. Договорились они, что ли? мелькнула мысль у Евлампия.

— Давай помогу, — сказала Клавдия.

Присев, вздрачнула чуть наклонившийся член и затем потянула его, к заду дочери.

— Как они использовать хотят меня, подумал Евлампий, не в силах, чтобы либо сказать, но вся эта ситуация, его только еще больше возбудила. Дочь трахать буду на глазах жены. Очуметь! С ума сойти можно! Вот так Клавдия, вот так совковое воспитание! Тоже мне «Целка невидимка!».

Вот оказывается, какая распутная у меня женушка. Вот так жена. Удерживая Евлампия, за яйца, Клавдия направила член мужа в нужную точку на Полинином теле и затем другой рукой толкнула в зад Евлампия. Торчащий член нырнул во влагалище Полины, тараном раздвинув её половые губы, и звонко шлепнул, по её заднице. Ох, тише ты! Евлампий...

— Это же тебе не мая дырка, привычная к твоим размерам.

— Ты убьешь им меня папа? — заорала дочка, почувствовав внутри член отца. Почувствовав себя в плену ее сладкой письки, Евлампий тут же задвигал тазом, гоняя своим членом в ее нежных глубинах. Слава богу, там было очень мокро, а то порвал бы дочке влагалище.

— Ну вот. Молодец Евлампий, — похвалила меня благоверная. Другое дело, — и поглубже засаживай, так как ты это умеешь делать.

Пусть Полинка почувствует, что такое настоящий мужской член. Ну, вообще-то в данной ситуации Евлампию откровенно хотелось послать Клавдию «На хуй», со всеми ее советами. Но Евлампий понимал, что его откровенность могла обернуться противоположной стороной медали, вообще лишив всего. Бабский мозг, — не один мужик понять не в силах, думал Евлампий, решив не сопротивляться, а просто плыть, по течению.

Ухватившись, за раскачивающиеся груди Полины, Евлампий с наслаждением засаживал своего зверя ей во влагалище, по самые яйца. Влагалище дочери нежно чавкало, принимая член отца в гости, под мелодичные стоны. Евлампий начал плавно набирать обороты, мощно вжимаясь в ее упругие булочки. Вдруг Полина резко вздрогнула всем телом, еще круче выгнулась, выставив задницу, и голосисто заорала.

Евлампию, даже послышалось вроде слово «Ура!». Сладкая дрожь оргазма пробежала по дочери, и стеночки влагалища несколько раз ощутимо жались. Тут Евлампий почувствовал членом непреодолимое давление. Выскочил наружу, поймав ручкой член, стал быстро-быстро его дрочить. Длинные струи спермы несколько раз вылетели, у Евлампия, из головки члена щедро осеменив загорелые ягодицы дочки.

— Ух, хорошо-то как!

— Хорошо, что не в неё кончил, а то надел бы девке проблем. Я понятия не имею, предохраняется она или нет, — сказала Клавдия. Говорила, что не трахает никто, может и не предохраняется. Залетит, от родного папочки. Евлампий лежал на полке, на спине, прикрыв глаза и отдыхая, от трудов праведных. Бабы мылись внизу, порой разговаривая, о каких-то своих житейских делах. Казалось, что они совсем забыли о присутствии Евлампия.

Полина, уже нисколько не стеснялась, передвигаясь голиком по бане и мотая своими сиськами. Сквозь дрему Евлампию послышалось, что женщины, о чем-то потихоньку шептались. Печь начала издавать металлические щелчки, потихоньку остывая. Затем прямо надо собой, Евлампий услышал голос Клавдии.

— Спишь, труженик? Евлампий открыл глаза и увидел над собой улыбающееся лицо Клавдии.

— А про жену-то, совсем забыл муженёк?

Клавдия не дала ответить Евлампию, нагнувшись, впилась горячим поцелуем в его губы. Ее мягкие, податливые сиськи опустились на волосатую грудь мужа и приятно расплющились. Поцелуй Клавдии был необычайно глубок и приятен. Вдруг Евлампий почувствовал, что его поникший член обхватила заботливая ладошка и стала нежно подрачивать, и член начал откликаться на женскую ласку, наливаясь мужской силой.

— Какая же Клавдия молодец! — подумал Евлампий. И тут вдруг Евлампий ощутил, как его член обхватили нежные женские груди и сжав член, стали опускаться и подниматься, по нему. Это неописуемое чувство обхвата мягкими сиськами, невозможно перепутать ни с чем. И тут-то, до Евлампия наконец дошло. Да это же Полина балуется с его членом! Ну да, сиськи Клавдии, вот они на мне!

Значит, эта дочка дрочит мой член своими грудями? Ну, и оторва! Вот, уж не ожидал, от дочери, такой слабости на передок! От таких ошеломляющих выводов член, казалось, подрос еще на несколько сантиметров. Между тем Клавдия подвинулась телом вперед, накрыв лицо Евлампия своими грудями. Боже ты мой! Рай-то какой! Пронеслось в мозгу Евлампия. Две женщины надо мной работают. Я обхватил сиськи Клавдии, поплотнее прижав их с моему лицу

И тут Евлампий почувствовала, что его головку обнажили и обхватили горячие губы дочери. Она умело прошлась своим шустрым язычком пару раз по головке члена, видимо, время замужества не прошло, для дочки даром. Чему же, бывший муж ее все-таки научил? Хотя, может, и не муж. Клавдия обронила как-то, что дочка ещё до замужества бегала, по мужикам. Все это было так неожиданно и до безумия приятно.

Сперма, уже стала давить в члене Евлампия.

— Хватит, Полина, хватит, девочка моя!» — вскрикнул Евлампий, выбираясь из-под грудей Клавдии и чувствуя ответственность на неудовлетворенное состояние её влагалища. Спустить в ротик Полины, конечно, хотелось, но оставить без заработанной честным трудом награды любимую супругу было бы просто нечестно и непорядочно. Евлампий по-молодецки спрыгнул с полки, раскачивая членом,

и развернул супругу к себе задом, а к двери передом, так как та охотно подчинилась, тут же встав раком и упершись в лавку руками. И это тоже было довольно необычно. Клавдию трудно было в обычной ситуации заставить стать раком, а тут на тебе. Обе ее желанные дырки, как на ладони. Клавдия призывно закачала задом, любезно приглашая к себе в гости. Ее светло-розовая щель чуть раскрылась, обнажив себя.

А вот чуть выше этой прелести зияла чуть приоткрытым глазком, ну можно сказать, нетронутая очко супруги. Ну почти нетронутое. До недавнего времени, сколько я не пытался добраться до этого отверстия, каждый раз получал жесткий отпор. Клавдия сначала не верила, что в попу вообще можно трахаться, а потом мотивировала тем, что в попу дают только падшие женщины, а порядочной жене не пристало подставлять задницу под член мужа.

Потом Евлампий перестал делать попытки овладеть задницей супруги. Решение этой проблемы пришло неожиданно. Как-то после празднования дня рождения подруги, Клавдия пришла домой поздно и, прямо скажем, совсем не трезвая. Евлампий тогда извелся, ожидая ее. Член, аж дымился, от желания. Не дожидаясь, пока жена разденется, Евлампий попытался завладеть ею.

Но Клавдия вырвалась и побежала в туалет, шепнув Евлампию «Сейчас описаюсь». После возвращения, из туалета Клавдия быстро сама разделась и буквально упала, Евлампию в кровать. Пьяная она была изрядно. Евлампий положил ладони ей на лобок и протолкнул один палец во влагалище, оно было очень мокрым. Я не вытерла письку после того, как пописала. Полусонно прошептала Клавдия. Евлампий стал подрачивать ей влагалище, но никаких ответных действий, со стороны Клавдии не было.

Давай Евлампий ты меня быстренько потрахаешь, и я буду спать, ладно? Вот тогда-то Евлампию и пришла в голову мысль, ещё раз попробовать распечатать задницу жены. Евлампий навалился на неё, задрал ей одну ногу и членом стал массировать вход во влагалище медленно, направляя его всё ниже и ниже. Теперь Евлампий своей смазкой стал смазывала её анус. Клавдия никак не реагировала, даже тогда, когда Евлампий стал понемножку проникать ей в задницу головкой члена.

Осмелев, Евлампий стал проталкивать своим членом все глубже и глубже, и вот тут-то Клавдия поняла, куда ее собираются трахать. Она попыталась бы вырваться, стала лупить Евлампия руками по спине, но это уже ей не помогло. Член мужа весь уже был в Клавдиной заднице. Вот это был кайф. И не потому, что Евлампий оказался впервые в женском заднем проходе, а потому что впервые, после стольких лет совместной жизни...

Член Евлампия наконец-то оказался в заднице жены. Евлампий начал трахать сначала осторожно, потом все сильнее и сильнее. Клавдия, уже не сопротивлялась, а только всхлипывала при каждом погружении члена в ее задницу.

Есть у Клавдии одна особенность организма. Она когда выпьет, то наутро не слишком отчетливо помнит, что было накануне. Не вспомнила она и тот раз. Утром после туалета спросила, а ты Евлампий не скажешь мне, от чего у меня так задница болит? Ты случайно ничего с ней не делала? Ну это что же такого я мог сделать с твоей задницей? Как можно более невинным голосом, ответил Евлампий. Ну не знаю.

Например, то, что ты Евлампий постоянно пытаешься, засунуть своего дурака мне в задницу. Но мне, конечно, ужасно этого хочется Клавдия, но я не мог вчера воспользоваться твоим беспомощным состоянием. Ты как только легла, сразу и уснула. И что, ты не трахал меня вчера? Да как же тебя было трахать-то, спящую? Хм...м, действительно. Спермы во влагалище, я сегодня не обнаружила, обычно после тебя она потоком вытекает, из меня.

Но задница все же болит. Потом Евлампий, еще несколько раз использовала такие случаи, чтобы потрахать Клавдию в попку. Она конечно же догадывалась, что ее попкой, я пользуюсь, без ее ведома, но делала вид, что ничего не было. Ну и быть не могло, тоже мне «Целка». И вот сегодня чем черт не шутит, а вдруг получится наяву с трезвой женушкой?

Перед таким лакомым угощением трудно было устоять. И Евлампий сходу ворвался в глубины, Клавдиной задницы, вогнав, до упора свой пульсирующий член. Жена, понятно, была не готова к такой молниеносной атаке, рванулась вперёд, пытаясь соскочить с члена, едва удержалась на ногах. «Ах, ты опять, не туда суёшь Евлампий », — заорала Клавдия.

— Папа, осторожнее! – побеспокоилась сзади Полина.

Ну вот. Теперь и дети стали поучать родителей, как трахаться. Да, мир меняется, подумалось Евлампию, и он, придерживая жену, за попу, и далее продолжал мощно засаживать свой член глубже и глубже в задницу, качая членом, как насосом. Широкий зад Клавдии упруго амортизировал, стойко выдерживая удары члена мужа, а Клавдия, превозмогая боль, пыталась встречать движения члена мужа своими встречными, только бы Полина не поняла, что ее маму при ней трахает отец в задний проход.

На каждое проникновение члена Евлампия, она выдавала «Ах! Ох!». Чётко соблюдая установленный ею самой порядок стонов, словно читала стих в школе. Но явно не справляясь адской боли, от вторжения такой дубины в задницу, срывалась на крик.

— Мама, ты чего так кричишь-то, как будто тебе «Целку», рвут? Я думала, ты уже привычна к папиному большому члену?

— Дура ты, Полина! Папка мне в задницу засадил! Это же ужас какой-то!

Уже смогла что-то выговорить Клавдия.

— Мама, ты что? Как это в задницу?

— Да как, как? Членом в задний проход, вот как!

— Ну вы, родители, даёте.

— Круто! Дайте посмотреть. Дочь решила не оставаться в стороне, а внести и свою лепту в наши сексуальные эксперименты. Она присела, подсунула головку снизу и поймала в засос раскачивающуюся яйца отца.

Тут-то Полина совершенно убедилась, что мать ей не врет, и член отца действительно входит ей в отверстие заднего прохода. При этом мамина «Любовная дырочка», оставалась совершенно свободной. Очуметь! Затем Полина совсем освоилась, и, просунула ладошку во, влагалище матери.

От таких шалостей дочери стало вообще, до дури приятно. Нервозный озноб пробежал по ее телу, и мама, тоненько взвизгнув, как собачонка, кончила. Этот жалобный женский визг подхлестнул Евлампия, и в последний раз, вогнав своего труженика, по самой «Не хочу», в задницу жены, Евлампий замер, а затем взорвался у нее внутри заднего прохода мощным потоком спермы.

Наконец Евлампий расслабленно опустился на лавку.

— Ну ты показал, класс папа! — оценила старания отца Полина, встав на колени возле отца и омывая с мылом поникший член. Я через столько лет наконец-то настоящего мужчину почувствовала. Трахнул, аж до самых гланд достал. Евлампий довольно хмыкнул, восстанавливая дыхание, и сказал.

— А я давно, дочь, а грешным делом на тебя посматриваю.

Телесами-то тебя Бог не обделил. Пройдешь бывало мимо, да качнешь грудью или наклонишься, сверкнув трусиками. У меня аж между ног все дергается. Тут, уж матери твоей приходилось ночью, за двоих отдуваться. Драл я ее в такие моменты немилосердно. А тут, видишь, как все удачно сложилось. Сразу две дырки. Да, годы жаль уже не те. Вот если бы чуток помоложе, тогда да, дал бы я шороху вам обоим.

— Да ладно, ладно, не прибедняйся, — сказала одуревшая Клавдия.

— Мужик-то что надо? Двух баб разом отодрал. Причем, одну, из них так в задницу отпердолил, что она, наверное, от страха кончила. Хорошо не обоссалась. С ума сойти. На старости лет первую раз добровольно трахалась в задницу и сразу кончила.

— Полина, представляешь, от папиного члена в попе кончила.

— Ой, пойдем-ка лучше пивка с устатку глотнем.

Две мои трахнутые женщины сидели в креслах в предбаннике, накинув простынь на голое тело и попивали пиво. Я присел на лавочку напротив столика и любуюсь их счастливыми лицами подумал.

— Не, классная все-таки у меня жена. А дочка...

— Дочка вообще супер.

— Вот ведь бабы! Не иначе обо всем заранее договорились.

— Да разве ведь скажут?

Клавдия «Целку», из себя строит так и не признается, что раньше трахалась в задницу, хотя спьяну. Может, и действительно не помнит. Не выдержав, Евлампий рассмеялся.

— Ты чего Евлампий? — удивленно спросила Клавдия.

— Да ничего! — в тон ответил ей Евлампий.

— Это я так? О своем? О мужицком?

— Угу. Тут же вспомнилась песенка.

— Если бы, я был султан, я бы имел трёх жен.

— Да нет. Трех многовато.

И двух, за глазах хватит. Как я их обеих отымел-то сегодня. Посмотрев на своих милых женщин, подумал Евлампий и довольно потянулся. А Клавдия-то Клавдия. Теперь в задницу распечатанная, ну, официально распечатанная в здравом уме и при свидетелях. Открылась мне теперь и ее попочка, для использования в жутко похотливых грязных целях. Ну теперь, Клавдия, держись. Член в твоей заднице будет бывать частенько. Теперь дело, за доченькой...