Вечер прошёл спокойно. Мы со Славкой уселись во дворе у мангала, допивали пиво из банок, пока угли тлели красным. Футбол шёл по маленькому телеку на террасе — чемпионат России, второсортные команды, но мы комментировали каждый пас, как будто это финал. Егор носился вокруг, пока не вымотался, и я уложил его наверх, на второй этаж, в маленькую комнатку под крышей. "Спокойной ночи, чемпион, " — сказал я, чмокнув в макушку, и он зевнул, уткнувшись в подушку. Аня со Славкой улеглись в гостиной, а я — в соседней комнате, поменьше, с узкой кроватью и видом на озеро. Перегородка между комнатами тонкая, как фанера, — в старом доме всё слышно, каждый шорох.

Я лёг, вырубил свет. Едва успел устроиться, как из-за стены донеслись недвусмысленные звуки — простыня зашуршала, одежда слетела. Потом шёпот, приглушённый, но ясный.

— Тише, Лёшка услышит! — Славка хихикнул, но в голосе напряжение.

— Да мне плевать, я хочу тебя! — Аня ответила резко, с хрипотцой, и в этом тоне было что-то новое, голодное.

Да, представление началось, подумал я, и внутри шевельнулось — смесь ревности и возбуждения, как удар током. Я не зря подготовился. Предположил, что, если раззадорить её днём, она не угомонится, захочет продолжения. Сегодня по приезду я установил крохотную камеру в углу их комнаты — спрятал в старой лампе. Теперь потянулся к ноутбуку на тумбочке, открыл вкладку. Экран мигнул, и вот оно — живая картинка. Аня в полумраке, уже без футболки, сиськи колышутся свободно, соски твёрдые. Славка на кровати, трусы спущены. Она толкнула его на спину, села сверху, и её попка оттопырилась аппетитно, круглая, в лунном свете от окна — этот изгиб я запомнил сразу, как удар под дых, он всплывёт потом, в самый важный момент.

Она наклонилась, взяла его член рукой, обхватила губами, сразу глубоко, без прелюдий. Славка ахнул тихо, запустил руки в её волосы. Аня сосала жадно, голова качалась быстро, слюна блестела на стволе, она мычала, давясь, но не останавливалась. Попка её при этом виляла, бёдра напряглись. "Блин, Ань, ты сегодня... огонь, " — прошептал Славка, и в голосе удивление, он явно не привык к такому напору. Как я и думал, обычно у них всё проходит спокойнее. Она не ответила, только заглотила глубже, до горла, и он выгнулся, стон сорвался.

Потом она оторвалась, села на него сверху — миссионерка наоборот, лицом к лицу. Направила член внутрь, села резко, до упора, и начала скакать — бёдра хлопали о его, сиськи подпрыгивали, она вцепилась в его плечи. "Давай, трахай меня!" — выдохнула она, и Славка подхватил ритм снизу, толкая вверх, но она вела, задавала темп. Он шептал: "Что с тобой сегодня? Ты такая дикая." Она не ответила, наклонилась, впилась в его губы, кусая. Перевернулись — теперь он сверху, в миссионерке классической, вбивается в неё сильно, кровать скрипит, простыни сбились. Аня обхватила его ногами, выгибаясь навстречу, — "Глубже, да!" — и вдруг схватила его правую руку, поднесла к лицу. Взяла три пальца в рот — средний, указательный, безымянный — и начала сосать их по-настоящему, как член: губы растянуты, язык кружит, слюна течёт по запястью, глаза полузакрыты в экстазе. Славка замер на секунду, толчок сбился: "Ань... ты... блин, это... вау." Он явно в шоке, впервые видит её такой — ненасытной, с этим фетишем, который раньше, наверное, прятала. Я смотрел на экран, и внутри всё сжалось — ревность жгла, но член встал колом, потому что это моя Аня, она сосёт пальцы, как сосала мне сегодня на кухне, и эта агрессия — от меня, от того, что я в ней разбудил.

Они перешли в догги — она на четвереньках, попка вверх, Славка сзади, долбит ритмично, шлёпая по ягодицам. Аня толкается назад, встречает каждый толчок, волосы растрепаны, пот блестит на спине. "Ещё! Не останавливайся!" — шипит она, и он ускоряется, хрипит: "Ты меня с ума сведёшь сегодня." Кровать трясётся, стоны эхом через стену — я слышу их и без камеры, но видео делает всё реальным, близким. Она кончает первой — резко, тело задрожало, она вцепилась в подушку, зарычала в ткань. Славка не выдержал, толкнул пару раз глубоко и кончил внутрь, выгибаясь, с хриплым "Дааа!", тело обмякло на ней.

Я в это время уже расстегнул штаны, рука работала быстро — на экране её лицо в оргазме, пальцы во рту, стоны в ушах. Кончил одновременно с ними, сперма брызнула на живот, тело дёрнулось, и я прикусил губу, чтоб не выдать себя. Вытерся рукавом, выключил ноут, но сердце колотилось.

Они лежали, тяжело дыша. Славка повернулся к ней, погладил по бедру: "Блин, Ань, ты сегодня прямо тигрица какая-то! Что на тебя нашло? Я такого от тебя не ожидал."

Она засмеялась тихо, прижалась: "Да просто свежий воздух так на меня влияет. Трава, цветы — вкусно пахнут, возбуждающие запахи эти дачные."

Отлично, Анечка, подумал я, ухмыляясь в темноте. Значит, завтра мы выйдем с тобой подышать. По-настоящему.

Сон не шёл. Образы крутились в голове — Аня на коленях у меня, губы вокруг члена, слюна на подбородке; Аня под Славкой, агрессивная, с пальцами во рту, стонущая так, будто мир кончается. "Возбуждающие запахи", вспоминаю её слова. Ну конечно, запахи! Я встал, тихо прошёл в ванную в конце коридора, закрыл дверь на защёлку. Сердце стучит, как после бега. Как последний извращенец, заглядываю в корзину для грязного белья — да, вот они, на поверхности, Анины трусики, белые, кружевные, ещё тёплые. Беру аккуратно, как сокровище, подношу к лицу. Вдыхаю глубоко. Вот он — запах женщины, моей женщины. От него член снова встаёт, твёрдый, как камень.

Как настоящий больной ублюдок, я опёрся о раковину и начал дрочить — рука скользит быстро, трусики прижаты к носу, вдыхаю глубже с каждым движением. Кончил мгновенно, сперма ударила в фарфор, тело выгнулось, в зеркале отразилась гримаса — искажённая, животная, с облегчением и стыдом в глазах.

Помыл руки под холодной водой, вытер раковину насухо туалетной бумагой, чтоб ни следа. Добычу сунул в карман пижамных штанов и вышел, тихо, как тень. Да, вот запахи, которые меня по-настоящему заводят — её запахи. Я вернулся в постель, лёг, прижал трусики к подушке под носом и заснул сном младенца.

Утро выдалась солнечным, с лёгким туманом над озером. Я спустился на кухню первым, сварил себе кофе. Аня вышла последней, в шортах и свободной майке, но взгляд её скользнул мимо меня, упёрся в пол, в стену — ни слова, ни улыбки. Она избегала моих глаз, как будто боялась, что я прочитаю в них вчерашнюю ночь. Мы уселись за столом на террасе — яичница, хлеб, свежие помидоры. Славка, с ухмылкой на лице, глянул на Аню искоса, потом на меня: "Братан, мы тебе не помешали спать? А то... ну, ты понял." Он подмигнул ей, и она покраснела, опустила голову. Я усмехнулся спокойно: "Нет, всё норм. Открыл окно, и в ночной прохладе спал как младенец. Мне на свежем воздухе всегда хорошо спится." Сказал это, глядя прямо на Аню — она стояла за Славкой, наливала сок, и замерла, рука дрогнула. Глаза её расширились, уставились на меня с ужасом и пониманием — да, она поняла, что я слышал каждый стон, каждый шёпот. Атмосфера за столом сгустилась, но Славка ничего не заметил, хохотнул: "Повезло тебе, а я вот ворочался."

Первая половина дня прошла в ленивом ритме — я играл с Егором, как и положено отцу: гоняли мяч, строили крепость из веток у воды, читали книжку про пиратов. Славка возился с удочками, Аня мыла посуду, избегая меня. После обеда я предложил: "Соседка говорила, после дождей на неделе в лесу полно опят — давайте сходим, наберём на ужин." Егор сразу замотал головой: "Не хочу грибы, пап, давай на рыбалку! " Славка подхватил с ухмылкой: "Ань, давай мы с Егором на рыбалку, а вы с Лёшкой за грибами? Не люблю я это бестолковое шатание по лесу, лучше наловим карасей, вечерком уху сварим." Я улыбнулся про себя — знал, что пацаны не фанаты грибной охоты, а Егор вчера трещал про щуку до упаду. Аня не могла отказаться, иначе выдала бы себя подозрением. Она кивнула молча, сжала губы, и мы разошлись: они на озеро, мы в лес.

Мы шли молча по тропинке, Аня чуть впереди с корзинкой, ножом в руке. Я не торопился, шагал сзади, без зазрения совести любуясь её фигурой — лосины обтягивали бёдра, майка прилипала от жары, а когда она наклонялась, срезая опята у пня, попка выгибалась идеально, ягодицы напрягались, и я вспоминал вчерашнюю ночь, её агрессию на камере. В какой-то момент, когда лес сгустился, я подошёл ближе, наклонился к уху:

— Ну что, Анечка, достаточно возбуждающе тебе здесь дышится? Свежий воздух, травы, цветы... Ты вчера сама себя превзошла — я прям позавидовал Славке, когда ты его оседлала.

Она развернулась резко, рука взлетела — пощёчина обожгла щёку, громко, как хлопок. Я потёр кожу, усмехнулся: "Ого, какой темперамент. Узнаю мою девочку — всегда такая вспыльчивая, когда попадаю в точку."

Она уставилась яростно, глаза горели, губы дрожали от злости.

— Нечасто ты его так балуешь, а? — продолжил я тихо, с ухмылкой, подходя ближе. — Обычно он видит тихую Анечку, а вчера... пальцы в рот, стоны на весь дом. Что на тебя нашло? Слишком аппетитный огурец попался на кухне?

Она замахнулась снова, рука полетела ко второй щеке, но я перехватил запястье — крепко, но нежно. Поднёс руку к губам медленно, глядя в глаза. Сначала пососал один палец — указательный, обвёл языком, почувствовал солоноватый вкус кожи. Потом второй, средний, взял глубже, посасывая, как она вчера с пальцами Славки. Взял вторую её руку и приложил к своему паху. Её дыхание сбилось, зрачки расширились, и вдруг она набросилась — впилась в мои губы неистовым поцелуем, зубы клацнули, язык нырнул внутрь, руки вцепились в волосы. Это была чистая страсть — как будто мы вообще ни с кем не трахались два года, накопившееся взорвалось.

Я отвечаю жадно, прижимаю её к себе, руки скользят под майку, сжимают сиськи, соски твёрдые, как камешки. Она застонала в рот, толкнула меня назад. Мы упали в траву, листья зашуршали. Аня оседлала меня сверху, сорвала мою рубашку, царапая ногтями грудь — дико, по-животному, глаза горели голодом. Я переворачиваю её, стягиваю шорты с трусиками одним рывком, раздвигаю ноги — киска уже мокрая, набухшая, запах ударил в нос. Припал ртом, лизнул, проник языком внутрь, смакуя сок, она выгнулась, вцепилась в мои волосы, "Да, блядь, глубже!" — вырывается у неё хрипло. Я сосал жадно, пальцы нырнули внутрь, нащупали точку. Так она кончила первый раз — тело задрожало, ноги сжали мою голову, стон эхом по лесу, сок потёк по моим губам.

Не даю ей отдышаться — встаю, спускаю штаны, член твёрдый, пульсирующий. Подхватываю её за попку, легко поднимаю, прижимаю спиной к ближайшей берёзе — кора шершавая, до следов впивается в её кожу. Она обхватывает меня руками за шею, ноги вокруг талии. Вхожу резко, до упора — туго, горячо, она ахнула, впиваясь ногтями в спину. Трахаю стоя, толкая вверх, бёдра хлопают, она кусает плечо, рычит тихо: "Сильнее, трахай меня!" Кора царапает её спину, но она не замечает, только толкается навстречу, сиськи подпрыгивают. Я чувствую, как она сжимается внутри, и кончаю — глубоко, струи бьют внутрь, тело выгибается, но я не останавливаюсь, продолжаю двигаться, пока она не кончает снова — оргазм накрывает её волной. Она тихо завывает, глаза закатились, тело обмякло в моих руках.

Опустил её на землю, в траву — она на четвереньках, попка вверх, я сзади, вошёл снова, шлёпая по ягодицам. Дико, как звери — она толкалась назад, я вбивался, пот лился по спинам, земля пачкала колени. "Твоя пизда... такая тесная, " — хрипел я, и она стонала в ответ, "Да, твоя... трахай!" Я ускорил, пальцы нашли клитор, тёр — она кончила уже в третий раз!? Тело затряслось, и я кончил следом, внутрь, падая на неё, оба в поту и грязи.

Мы лежали, тяжело дыша, трава колола кожу. Потом оделись молча, штаны в земле, колени чёрные от почвы. Вернулись с корзинками опят — Славка с Егором уже ждали у дома, рыба в ведре. Славка глянул на нас, заржал: "Вы там че, как свиньи чтоль, трюфели откапывали? Ха-ха-ха, грязные по уши!".

Я рассказываю дикую и нелепую историю, как мы трухнули от вида кабанов, побежали, свалились в овраг, изгваздались... Пацаны смеются до упаду, а я улыбаюсь про себя: да, наверное, мы оба и правда грязные похотливые животные, валяемся в траве, как в первобытные времена. Глянул в глаза Ане — она покраснела, но в глубине зрачков горел огонь, тот самый зверский аппетит, который я разжёг, и он не угаснет просто так.