Морозный воздух впивался в кожу тысячами игл. Александр сидел на холодной скамейке пустого перрона, съежившись. Он опоздал на последнюю электричку. Следующая — только в семь утра. Хлопья мокрого снега медленно таяли на его тонкой куртке, превращая ее в ледяную корку. Он дрожал. Мысли путались, в голове была только одна — что делать.

Со стороны вокзала послышались тяжелые шаги. Александр не обернулся. Шаги приблизились, остановились рядом.

— Чего сидишь, красавица? Замерзнешь совсем.

Александр поднял голову. Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти, в длинном добротном пальто. Лицо грубое, с крупными чертами, но взгляд пристальный, оценивающий.

— Электричку... проспал, — пробормотал Александр, снова опуская глаза.

— Вижу, что проспал. И одет-то как. Летом, что ли, собрался? — Мужчина сел рядом, не спросив. От него пахло дорогим табаком и чем-то еще, тяжелым, мужским. — Далеко ехать?

— В область.

— Ну, до утра тут околеешь. Пойдем.

Александр вздрогнул.

— Куда?

— Ко мне. Тепло, сухо. Переночуешь, утром уедешь. Сидеть тут — глупость.

Мужчина говорил спокойно, но так, будто сомнений в его словах быть не могло. Александр колебался. Страх перед незнакомцем боролся с леденящим холодом, который уже пробирался до костей.

— Я... не знаю.

— А чего знать-то? — Мужчина хмыкнул. — Или хочешь стать сосулькой? Пойдем, говорю.

Он встал, взял Александра под локоть. Тот, почти не сопротивляясь, поднялся. Ноги одеревенели от холода. Они молча шли через темный дворы.

Квартира оказалась в старом, но крепком доме. Большая, трехкомнатная. Пустая. Чистая, но безжизненная.

— Раздевайся, — сказал мужчина, снимая пальто. — Вещи мокрые, в ванную их.

Александр, стуча зубами, снял куртку и промокшие кроссовки. Он стоял посреди гостиной, чувствуя себя жалко и глупо.

— Саша, да? — спросил мужчина, глядя на него.

— Да.

— Я Виктор. Иди в душ, согрейся. Полотенце на вешалке.

Теплая вода на время отогрела тело, но не внутреннюю дрожь. Когда Александр вышел, завернувшись в большое банное полотенце, Виктор сидел в кресле и курил.

— Худой ты, — констатировал Виктор. — И волосы длинные. Девчонка почти.

Александр молчал.

— Хочешь пить? Чай?

— Можно.

Пока Виктор хлопотал на кухне, Александр осмотрелся. Книги, дорогая техника, но ни одной личной фотографии. Одиночество витало в воздухе плотнее, чем табачный дым.

Они пили чай молча. Потом Виктор поставил кружку.

— Ты весь еще напряженный. Мороз из костей не вышел. Ладно, — он встал и вышел из комнаты, вернувшись с чем-то в руках. — Надень это.

Он бросил на диван перед Александром длинное черное платье. Простое, из тонкого трикотажа, с длинным рукавом.

Александр остолбенел.

— Что?

— Надень, говорю. Согреешься. Ткань теплая.

— Я не буду это надевать, — голос Александра дрогнул.

Виктор вздохнул, сел напротив. Глаза его стали жесткими.

— Саша. Я тебя с улицы, с холода, взял. Тепло, еда. Маленькую просьбу выполнить не можешь? Это же просто одежда.

— Это платье.

— Ну и что? Тепло же. Или назад на перрон хочешь? В мокрой куртке?

В его голосе не было угрозы. Была холодная констатация. Александр посмотрел на темный квадрат окна, за которым кружил снег. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок страха. Страха выйти туда. Страха разозлить этого человека, который сейчас был его единственным пристанищем.

Он молча взял платье. Ткань была мягкой, скользкой.

— В той комнате переоденься.

Александр вышел, чувствуя жгучую стыдливость. Платье сидело на нем странно, свободно в плечах, обтягивая бедра. Оно пахло чужим стиральным порошком. Он долго не решался выйти.

— Саш, ты там уснул? — раздался голос Виктора.

Он вышел. Стоял, опустив глаза, не зная, куда деть руки. Виктор смотрел на него долго, оценивающе. Потом кивнул.

— Идет тебе. Только ноги голые. Сейчас.

Он принес еще две вещи: упаковку черных чулок и трусики. Темные, кружевные.

— Нет, — выдавил из себя Александр. — Это уже... нет.

— Сашенька, — голос Виктора стал тише, но в нем появилась стальная нить. — Не усложняй. Чулки теплые. А трусы... так просто правильнее. Под платье. Надень и все. Не обсуждаем.

— Я не хочу.

— А кто спрашивает, хочешь ты или нет? — Виктор приблизился. Он был выше и значительно шире в плечах. — Я говорю — надень. Понятно? Или тебе нужны... аргументы?

Александр отступил на шаг, наткнувшись на стену. Он был в ловушке. Страх парализовал волю. Он молча взял вещи из дрожащих рук Виктора.

— Умница. В той же комнате.

Надевать чулки было унизительно и неловко. Тонкая шелковистая ткань обтягивала ноги. Трусики казались издевательством, узкой полоской ткани, которая врезалась в кожу. Он снова вышел, горя от стыда. Платье теперь казалось еще более похабным, открывающим то, что должно быть скрыто.

Виктор снова осмотрел его.

— Хорошо. Очень хорошо. Иди сюда.

Он взял Александра за руку и повел не в гостиную, а в спальню. Комната была просторная, с большой кроватью.

— Ложись. На живот.

— Зачем? — прошептал Александр.

— Ложись, солнышко. Не спрашивай.

Александр лег. Лицо уткнулось в прохладную ткань покрывала. Он слышал, как бьется его собственное сердце. Виктор сел на край кровати рядом. Его тяжелая рука легла на спину Александра, чуть ниже шеи.

— Спокойно. Дыши.

Пальцы Виктора нашли край платья. Медленно, почти нежно, он начал задирать его. Ткань поползла вверх, обнажая спину, поясницу, а затем и черные стринги, туго между ягодиц.

Александр ахнул и попытался привстать.

— Лежи, — голос Виктора прозвучал прямо над его ухом, твердо. Рука на его спине нажала сильнее, прижимая к кровати. — Не двигайся. Просто лежи и отвечай на вопросы. Понял?

Александр кивнул, не в силах вымолвить слово. Его тело напряглось до дрожи.

— Почему опоздал на электричку?

— З... заснул. После работы.

— Работа какая?

— В... в офисе. Бухгалтерия.

— Скучно, наверное. — Палец Виктора, теплый и грубый, медленно провел вдоль позвоночника, потом опустился ниже. Он не касался кожи под стрингами, водил рядом, по самой кромке кружева, чуть касаясь верхней части ягодиц. Александр вздрогнул. — Девушки есть?

— Нет.

— Почему? Красивый ведь. Девчонка.

Палец замер, а потом легонько, через тонкую ткань стрингов, провел сверху вниз по межъягодичной складке. Четко, медленно. Александр вскрикнул.

— Тихо, — сказал Виктор. Его палец не убирался. Он задержался внизу, на самом чувствительном месте, и начал водить туда-сюда, несильно надавливая через ткань. — Отвечай. Почему нет девушки?

— Не... не складывается.

— Ага, — Виктор хмыкнул. Его палец стал настойчивее. Он растягивал ткань стрингов, втирая ее в кожу, фокусируясь на одном маленьком участке. — Может, не туда смотришь? Может, тебе не девушки нужны?

— Нет! — вырвалось у Александра.

— Такой стыдливый, в платьице, в кружевах... И очко у тебя уже отзывается. Чувствую.

Он перестал водить пальцем и начал просто надавливать, массируя анус через ткань. Медленно, методично. Александр стиснул зубы, пытаясь отстраниться, но рука Виктора на его спине была как тиски.

— Расслабься, мальчик. Бояться нечего.

— Я не такой, — прошептал Александр, и в его голосе послышались слезы.

— Какой? — Палец Виктора стал еще настойчивее. — Кто лежит, задрав подол, и позволяет чужому дядьке трогать свое очко через трусики? Нормальные так не делают, Саш. Нормальные давно бы уже в рыло дали. А ты лежишь. И даже не особо вырываешься. Это твое место.

Он отодвинул палец. Александр услышал, как шелестит ткань. Виктор взялся за поясок стрингов. Медленно, не спеша, начал стягивать их вниз, обнажая ягодицы полностью. Прохладный воздух комнаты коснулся кожи. Александр зажмурился.

— Нет... пожалуйста...

— Тише, солнышко. Все хорошо.

Стринги спустили до середины бедер. Виктор снова положил руку на обнаженную кожу, теперь уже без преград. Его ладонь была широкой, шершавой. Он просто гладил, медленно, от поясницы вниз.

— Вот видишь, какое нежное. Все готово. Только ждет.

— Мне... унизительно, — выдавил Александр, и голос его предательски задрожал. — Я... если кто узнает...

— Кто узнает? — Виктор наклонился, его губы почти касались уха Александра. — Ты здесь. У меня. Никто не узнает. А стыд... он сладкий, Сашенька. Ты это скоро поймешь. Такие мальчики, как ты, питаются этим стыдом. Он их греет.

Его рука спустилась ниже, большие пальцы легли по обе стороны межъягодичной складки и мягко раздвинули ее. Александр вздрогнул всем телом.

— Нет! Не надо!

— Надо, красавица. Надо. — Виктор не повышал голос. Он говорил тихо, убедительно, пока его пальцы исследовали нежную, никогда не тронутую кожу. — Ты же замерз на вокзале? А тут тепло. Я тебя согрею. По-настоящему.

Палец, смазанный чем-то холодным и скользким (Александр не видел, откуда он взял лубрикант), уперся в напряженный анус. Александр закричал, попытался вырваться, отползти. Но Виктор был сильнее и готов к этому. Он всей тяжестью своего тела придавил Александра, одной рукой заломив ему руку за спину.

— Успокойся! — его голос впервые прозвучал резко, по-командирски. — Принимай как есть!

Палец надавил сильнее. Было больно, унизительно, противоестественно. Александр зарыдал, уткнувшись лицом в покрывало. Кольцо поддалось, и палец грубо проник внутрь.

— Вот... видишь? — дыхание Виктора стало тяжелее. Он двигал пальцем медленно, вкручивая его. — Тесно. Но войдет. Всегда входит. У таких, как ты, это предназначено.

Он добавил второй палец, растягивая. Боль сменилась давящим, распирающим чувством. Александр стонал, бессильно бьясь под тяжестью мужчины.

— Пожалуйста... остановись...

— Поздно, принцесса. Поздно просить.

Виктор вынул пальцы. Александр услышал, как расстегивается ширинка, шуршит одежда. Потом что-то большое, твердое и горячее уперлось в то же место.

— Нет! НЕТ! — закричал Александр в полную силу, отчаянно пытаясь вывернуться.

Виктор ударил его по заднице ладонью — раз, другой. Звонко, больно.

— Замолчи и лежи! А то привяжу!

Он не стал ждать. Направил головку члена и, используя свой вес, мощно, одним движением, вошел. Разрыв, жгучая, невыносимая боль. Александр взвыл. Казалось, тело разорвали надвое. Виктор вошел до конца и замер, тяжело дыша.

— Какая попка — прошептал он с искренним восхищением.

Он начал двигаться. Медленно сначала, вытаскивая почти полностью и снова вгоняя. Каждое движение отзывалось тупой болью. Александр плакал, слюна текла изо рта на покрывало. Он был продырявлен, унжиен.

— Вот так, — приговаривал Виктор, его движения становились увереннее, ритмичнее. — Вот так с такими стыдливыми общаются.

Он одной рукой продолжал держать Александра, а другой запустил пальцы в его длинные волосы, грубо оттянул голову назад.

— На, посмотри на себя.

Рядом на тумбочке стояло большое зеркало. Александр сквозь слезы увидел отражение: свое перекошенное от боли и плача лицо, растрепанные волосы, черное платье, задраное до лопаток, и за его спиной — красное, сосредоточенное лицо Виктора, его мощное тело, движущееся в такт толчкам.

— Видишь? Видишь, какая ты сука сейчас? — голос Виктора был хриплым от наслаждения. — Запомни это навсегда

Он ускорился. Боль смешалась с чем-то еще, с неприличным, глубоким давлением, от которого перехватывало дыхание. Александр стонал уже не только от боли. Его собственное тело начинало предавать его. Виктор чувствовал это. Он наклонился, прижался губами к шее Александра.

— Принимай, солнышко. Принимай все. Ты для этого создан.

Его движения стали резче, грубее. Он бил в одну точку, сокрушительно, безжалостно. Потом зарычал, вогнал член в самое нутро и замер, изливаясь внутрь горячими потоками. Александр почувствовал это, и его охватила новая волна стыда и отвращения к самому себе.

Виктор тяжело дышал, потом медленно вынул член. Александр лежал, не двигаясь, чувствуя, как что-то теплое и липкое вытекает из него. Он был разбит. Опустошен.

Виктор лег рядом, обнял его за плечи. Его рука, та самая, что только что держала, теперь нежно гладила волосы.

— Ну вот и все, Сашенька. Все прошло. Молодец. Красавица. Все стерпела.

Александр рыдал, его тело сотрясали спазмы.

— Успокойся, успокойся, — бормотал Виктор, целуя его в висок, в щеку. — Первый раз всегда страшно. Потом привыкнешь. Понравится.

— Никогда... — всхлипнул Александр.

— Никогда не говори «никогда», мальчик. — Виктор перевернул его на спину. Платье сползло вниз. Лицо Александра было мокрым от слез и соплей. Виктор вытер его ладонью. — Видишь, какой нежный. Совсем девочка.

Его рука скользнула вниз, под платье, нашла вялый, мягкий член Александра. Тот вздрогнул.

— Не трогай...

— Надо, — сказал Виктор просто. Он начал дрочить, медленно, без особой страсти, как будто выполняя необходимую процедуру. — Кончить надо. Закрепить. Чтобы тело запомнило.

Александр пытался отодвинуться, но сил не было. Рука Виктора работала методично. И от этого медленного, почти безразличного прикосновения, на фоне пережитого шока и боли, внизу начало разгораться предательское, постыдное тепло. Александр застонал, но уже по-другому. Его бедра сами начали подрагивать.

Он ускорил движения. Александр, стиснув зубы, отвернулся, но было уже поздно. Волна постыдного, огненного удовольствия накрыла его с головой. Он кончил, судорожно выгибаясь, с тихим стоном. Сперма забрызгала его живот и руку Виктора.

Тот посмотрел на свою липкую ладонь, потом снова погладил Александра по голове.

— Ладно, отдыхай. Я в душ. А потом поговорим о том, что будет дальше.

Он ушел. Александр лежал, глядя в потолок. Боль между ног была живым напоминанием. И утром его уже не отпустят. Он это понимал. Понимал, когда Виктор вернулся, свежий, в халате, и сел на край кровати.

— Что, плачешь еще? — спросил он, проводя пальцем по мокрой щеке Александра.

Тот молчал.

— Брось. Пройдет. Сейчас самое интересное начнется. — Виктор наклонился. Его глаза блестели. — Ты думал, на этом все? Нет, красавица. Это только начало. Теперь надо научить тебя правильно ротик использовать. И не только.

Виктор взял Александра за подбородок, заставил посмотреть на себя.

— Встань. Пойдем.

Александр медленно, скованно поднялся с кровати. Ноги дрожали. Платье было помято, чулки сползли. Он чувствовал, как по внутренней стороне бедра стекает что-то липкое. Стыд сжигал его изнутра.

— Куда? — прошептал он.

— В ванную. Приведем тебя в порядок, принцесса. А потом продолжим.

Он толкнул Александра в спину. Тот пошел, пошатываясь. В просторной ванной было холодно. Виктор включил свет, и яркое освещение безжалостно высветило все детали: бледную кожу, синяки на тонких запястьях, растерянный, опустошенный взгляд.

— Раздевайся. Все снимай.

Александр замер, обхватив себя руками.

— Я... сам.

— Я сказал, раздевайся. Или помочь?

Голос Виктора не оставлял выбора. Дрожащими пальцами Александр стал стаскивать с себя платье. Ткань зацепилась за пряжку пояса, он дернул, раздался неприличный звук рвущейся материи. Он стоял теперь только в черных стрингах и чулках, съехавших до колен. Виктор смотрел на него оценивающе, как на вещь.

— И это тоже долой.

Стринги упали на кафель. Александр закрыл глаза. Он был полностью обнажен перед этим мужчиной. Унижение было тотальным.

— В душ. Быстро.

Струи воды были горячими, почти обжигающими. Александр стоял, прислонившись лбом к холодной плитке, позволяя воде смывать с тела следы насилия. Но внутри грязь не смывалась. Он чувствовал ее в каждой клетке.

Дверца душа открылась. Вошел Виктор. Он был голый. Его тело, мощное, вызывало у Александра животный ужас.

— Двигайся, — бросил Виктор и втиснулся под струи.

Он взял с полочки гель для душа, выдавил на мочалку и без церемоний начал мыть Александра. Грубо, с нажимом, проходя по спине, животу, между ног. Его пальцы снова нашли то самое место, растянутое, болезненное. Александр вздрогнул.

— Не дергайся. Надо промыть. Чтобы не занес чего.

Он сделал это нарочито медленно, методично, наблюдая за реакцией парня. Потом повернул его к себе.

— Теперь рот.

— Что?

— Рот, я сказал. Открывай.

Большая, намыленная ладонь закрыла его рот и нос. Александр захлебнулся, закашлялся. Виктор тер ему лицо, губы.

— Чистота — залог здоровья, красавица. Особенно твоего рта. Он нам сегодня еще понадобится.

Он выключил воду, вытолкнул Александра из душа и бросил ему большое банное полотенце.

— Вытирайся. И жди.

Сам Виктор не спеша вытерся, прошел в спальню. Александр стоял, растирая кожу грубым махровым полотенцем. Через минуту Виктор вернулся. В его руках было другое платье. Короткое, из тонкого трикотажа, темно-синего цвета.

— Надевай.

— Я не хочу... — голос Александра сорвался на фальцет.

— Надевай, — повторил Виктор без повышения тона. В его руках появился широкий кожаный ремень, сложенный вдвое. Он похлопал им по своей ладони. — Или будем делать это до, а не после?

Александр взял платье. Оно было мягким, женственным. Он натянул его на себя. Платье оказалось ему впору, облегая худые бедра и торс. Оно едва прикрывало нижнюю часть тела.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Виктор. — Теперь идем.

Он взял Александра за руку и повел обратно в спальню. На кровати уже лежали другие вещи: новые, черные кружевные стринги, чулки с подвязками и... наручники. Александр остановился как вкопанный.

— Нет... — вырвалось у него. — Только не это. Пожалуйста.

— «Пожалуйста» уже не работает, солнышко, — Виктор подвел его к кровати. — Ложись. На спину.

Когда Александр лег, Виктор быстро, привычными движениями защелкнул наручники на его запястьях, пристегнув их к металлическим штырям спинки кровати. Холод металла впился в кожу. Он был пойман.

— Теперь ноги.

Виктор взял чулки, сел на край кровати и, как нянька с ребенком, начал натягивать их на худые ноги Александра. Тот смотрел в потолок, стараясь ни о чем не думать. Но прикосновения чуждых, шелковистых тканей к коже заставляли содрогаться. Потом Виктор нацепил подвязки, щелкнув резинками по коже. Боль была резкой, унизительной.

— Подними таз.

Александр повиновался. Стринги скользнули на место, врезаясь в тело. Теперь он был полностью одет. Одет так, как хотел этот мужчина.

Виктор откинулся, любуясь картиной.

— Ну вот. Теперь ты выглядишь как следует.

Он лег рядом, оперся на локоть и провел пальцем от горла Александра вниз, по вырезу платья, к животу.

— Боишься?

Александр молчал, сжав зубы.

— Я спрашиваю: боишься? — Палец нажал на нижнюю губу.

— Да.

— Правильно. Надо бояться. Страх — это единственное, что удерживает таких, как ты, от полного распада. — Виктор наклонился, его губы почти касались уха Александра. — Ты думаешь, я тебя насилую? Нет. Я тебя открываю. Показываю тебе, кто ты есть на самом деле. Ты должен мне быть благодарен.

Его рука скользнула под короткий подол платья, нащупала тонкую кружевную полоску стрингов. Он провел по ней пальцем, чувствуя, как тело под ним напряглось.

Виктор резко дернул, и хлипкое кружево порвалось. Он стянул остатки ткани и бросил на пол. — Вот. Теперь видно все. Видно твое очко.

Он прикоснулся к воспаленному месту. Александр вскрикнул.

— Тише. Надо проверить, не порвал ли я там чего. — Палец вошел внутрь, легко, преодолевая сопротивление. Александр задержал дыхание. — Вроде цело. Готово к работе.

Он вынул палец, поднес его к свету, потом к носу Александра.

— Понюхай. Пахнешь мной.

Александр отвернулся, его рвало. Но желудок был пуст.

— Ничего. Привыкнешь. — усмехнулся Виктор - А теперь слушай сюда. Сейчас будет урок номер два. Урок про твой рот.

Он встал с кровати, его член, полувозбужденный, болтался перед самым лицом Александра.

— Ты будешь его сосать. Хорошо и глубоко. Пока я не скажу «хватит». Понял?

— Я не могу... — прошептал Александр.

— Можешь. Все могут. Это проще, чем в очко. Хотя для тебя, наверное, нет. — Виктор взял свой член, провел головкой по губам парня. — Открывай. Шире.

Александр повиновался. Член вполз в его рот, тяжелый, с резким чужим запахом кожи и мыла. Он давился, пытаясь отодвинуться, но наручники держали его на месте.

— Глубже. Возьми в глотку. Да, вот так. — Виктор взялся за затылок Александра, помогая ему. — Работай языком. Не кусай. Представь, что это леденец.

Горло разрывалось от рвотных спазмов. Слезы текли по вискам. Виктор двигал бедрами, не спеша, вгоняя член все глубже.

— Молодец. Красавица. Глотай. Все слюнки собери. Ты же девочка аккуратная.

Он говорил, и его голос, грубый, насмешливый, смешивался с хлюпающими звуками. Александр пытался дышать носом, захлебывался. Его мир сузился до этого темного, соленого члена во рту, до боли в челюстях, до унижения, которое лилось через край.

— Вот и хорошо. Вот так с тобой и надо. Ротик для дела использовать. — Виктор ускорил движения. Его дыхание стало прерывистым. — Сейчас кончу. Готовься проглотить.

Горячая, густая горечь заполнила рот, хлынула в горло. Александр подавился, кашлянул, но большую часть проглотил рефлекторно. Виктор вынул член, похлопал им по его щеке.

— Проглотила? Молодец. Теперь можешь отдохнуть. Минут пять.

Он отошел, сел в кресло напротив кровати, закурил. Дым стелился сизой пеленой. Александр лежал, сжавшись, пытаясь прогнать вкус соли и спермы. Он был прикован, одет в женское белье, с телом, которое больше ему не принадлежало. И он понимал, что это еще не конец. Это только середина долгой, темной ночи.

Виктор докурил, раздавил окурок в пепельнице. В комнате пахло дымом, потом и чем-то кислым — страхом.

— Ну что, красавица, отдохнула? — Его голос был хриплым от сигарет.

Александр не ответил. Он просто лежал, уставившись в стену. Слезы высохли, оставив на щеках стянутые дорожки.

— Я с тобой разговариваю. — Виктор встал, подошел к кровати. Он взял Александра за подбородок, повернул его лицо к себе. — Ты здесь не для того, чтобы молчать. Ты здесь для того, чтобы слушаться и отвечать. Понял?

— Понял, — выдавил Александр.

— Хорошо. — Виктор отпустил его. — Теперь встань. На ноги.

Он отстегнул наручники от изголовья. Запястья Александра были красными, в ссадинах. Он сел, потом, пошатываясь, встал. Длинное платье спуталось вокруг ног.

— Иди сюда. К окну.

Александр послушно пошел. Пол был холодным.

Виктор встал сзади, очень близко. Его руки легли на плечи Александра, потом скользнули вниз, обхватив его через тонкую ткань.

— Смотри. На улице никого. Все спят. Все нормальные люди в своих теплых кроватях. А ты здесь. Стоишь у окна в платье. И с испльзованном очком.

Его руки опустились ниже, снова нашли место между ног, на этот раз спереди. Он обхватил вялый член Александра, начал медленно его поглаживать.

— И этот твой приборчик... Он тоже не нормальный. Он уже не такой, как у всех. Потому что знает, что его хозяин — пидор.

— Перестань... — простонал Александр, пытаясь вырваться. Но хватка была железной.

— Я что, сказал «перестань»? — Виктор сжал сильнее, заставив Александра вздрогнуть от боли. — Ты будешь стоять и слушать. И смотреть на себя. Видишь? Видишь, какая ты жалкая?

Он продолжал двигать рукой, его движения стали резче, грубее. Член Александра, против его воли, начал наполняться кровью.

— Смотри. — Виктор повернул его еще ближе к стеклу, прижал животом к холодной поверхности. Отражение расплылось. — Смотри, как твое очко ждет. Оно пульсирует. Оно скучает по члену.

Одной рукой он продолжал дрочить Александра, другой задрал подол платья. Обнажил его ягодицы. Пальцы снова нашли растянутый, влажный вход.

— Нет... пожалуйста... — Александр зажмурился.

— «Пожалуйста» что? «Пожалуйста, не надо» или «пожалуйста, давай»? — Палец вошел внутрь. Александр вскрикнул. — Я думаю, второе. Твое тело просит второе.

Он вынул палец, плюнул на него, снова ввел. Потом еще. Готовя. Александр стонал, его колени подкашивались. Член стоял колом, предательски твердый, подчиняясь грубым прикосновениям.

— Видишь? Ты уже не сопротивляешься. Ты принимаешь. Это и есть твоя правда, мальчик. Вся эта тонкость, эти длинные волосы... Это просто упаковка. А внутри — дыра, которая хочет, чтобы ее трахали.

Виктор отстранился. Резко развернул Александра к себе и толкнул на колени.

— А теперь, принцесса, покажи, как ты благодарна. Сделай это сама. Возьми в рот. И смотри на меня.

Александр, дрожа, потянулся к члену Виктора, который снова был возбужден. Он взял его в рот, стараясь не давиться. Делал то, чему его только что научили. Его глаза, полные слез, были подняты на мужчину.

— Да... вот так... — Виктор положил руку на его голову, не давя, просто касаясь. — Хорошая девочка. Умная. Учится быстро. Знает, что ее место — на коленях.

Он начал двигать бедрами, не спеша. Александр старался успевать, но снова давился. Слюна стекала по его подбородку.

— Расслабь глотку. Дай пройти. — Виктор протолкнул глубже. — Да. Вот.

Он трахал его рот еще несколько минут, потом вынул, оставив Александра на полу.

— Встань. Ложись на кровать. На спину.

Александр, кашляя, пополз на кровать. Он упал на спину, платье задралось до живота. Его тело было покрыто мурашками, член все еще стоял.

Виктор подошел, встал между его ног. Он смотрел на него сверху вниз, оценивающе.

— Теперь мы сделаем это по-другому. Ты будешь видеть меня. Видеть, как я вхожу в тебя.

Он наклонился, взял его ноги, закинул себе на плечи. Поза была унизительно открытой. Александр пытался закрыть лицо руками, но Виктор отдернул их.

— Нет. Смотри. Смотри, как твое очко принимает мой член.

Он направил головку к растянутому, покрасневшему входу. Надавил. Вошел на сантиметр.

Александр закричал. Боль была острой, разрывающей.

— Тише, — прошипел Виктор. — Принимай. Ты же хотел. Твое тело хотело.

Он вдавил еще. Медленно, неумолимо. Каждый миллиметр был пыткой. Александр выл, вырывался, но его ноги были зафиксированы на плечах мужчины.

— Вот... и... все... — Виктор прошел до конца, уперся. Он замер, давая телу парня привыкнуть. — Видишь? Вошел весь. Теперь мы связаны. Ты — моя дырка.

Он начал двигаться. Медленно, глубоко. Каждый толчок отдавался эхом во всем теле Александра. Боль постепенно притуплялась, сменяясь странным, чуждым чувством наполненности. Он лежал и смотрел, как это происходит. Как этот мужчина, тяжелый, потный, владеет им.

— Да... — выдохнул Виктор. — Вот она... дырка.

Он ускорился. Его удары становились резче, точнее. Александр стонал, но уже не от одной только боли. Его рука потянулась к своему члену, но Виктор перехватил ее.

— Нет. Ты кончишь, когда я скажу. Не раньше. Руки убери.

Александр послушно убрал руки за голову, сцепив пальцы. Он лежал в полной покорности, принимая каждый толчок, каждый грубый вздох над собой.

Виктор зарычал, его движения стали хаотичными, живот прижимался к ягодицам Александра с каждой сильной, финальной судорогой. Он кончил глубоко внутри.

Виктор вытащил член, рухнул рядом, тяжело дыша. Они лежали молча. Потом Виктор повернулся, снова положил руку на живот Александра, на его все еще твердый член.

— А теперь, солнышко, — сказал он тихо, почти ласково, начиная медленно двигать рукой. — Теперь можешь кончить.

Александр вздрогнул от прикосновения. Его тело выгнулось, будто от удара током. Рука Виктора была твердой, влажной, она двигалась по его члену с методичной, почти равнодушной настойчивостью.

— Вот так... выпусти все, — бормотал мужчина, не глядя на него, уставившись в потолок. — Вся грязь, весь стыд. Кончай, красавица.

Это было невыносимо. Унизительно до слез. Волна поднялась из самого низа живота, сметая остатки воли. Он застонал, длинно и безнадежно, и кончил, судорожно дергаясь, на свой живот и на руку Виктора.

Виктор убрал руку, вытер ее о простыню. Потом встал и ушел в ванную. Александр слышал звук воды.

Виктор вернулся, уже вымытый. Он сел на край кровати и снова положил руку на голову Александра, на его длинные, спутанные волосы.

— Ну что, полегчало? — спросил он без эмоций.

Александр не ответил. Он просто плакал.

— Поплачь, поплачь, — сказал Виктор, расчесывая его волосы пальцами. — Это нормально. Первый раз всегда так. Потом привыкнешь.

— Отпусти меня, — прошептал Александр. — Пожалуйста.

— Утром, — просто сказал Виктор. — Сейчас ночь. Ты никуда не пойдешь в таком виде. Усни.

Утром его разбудил резкий свет. Виктор открыл шторы. На улице был серый зимний день.

— Вставай, — сказал он. — Иди умойся. Твоя одежда почти высохла.

Александр молча оделся.

Александр выскочил на лестничную площадку.

Он дошел до вокзала. Сегодня электрички ходили по расписанию. Он купил билет, зашел в вагон, сел в самый угол. Прижался лбом к холодному стеклу. За окном проплывали серые дома, заснеженные поля. Все было как вчера. Но он был другим.

Прошло несколько дней. Он пытался вернуться к обычной жизни.

По ночам он просыпался в поту. Ему снилось, что он снова там. Что на нем снова это черное платье. Что он лежит на животе, а сзади тяжело дышат. Он вскакивал, включал свет и сидел, обхватив голову руками, до самого утра.

Он избегал того района города. Обходил вокзал стороной. Но однажды, возвращаясь с работы поздно, он сел не на ту электричку. И когда он понял это и вышел на ближайшей станции, чтобы пересесть, он оказался на том самом перроне. Том самом, где все началось.

Было так же темно, так же холодно. Перрон был пуст. Александр стоял, цепенея от ужаса. Его ноги сами понесли его не к выходу, а вдоль знакомого маршрута. По тем же улицам. Он не думал, он просто шел, как загипнотизированный.

И вот он снова стоял у того подъезда. Смотрел на темные окна. Сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Он ненавидел себя в этот момент сильнее, чем когда-либо. Но его рука сама потянулась к кнопке домофона.

Он не помнил, нажал ли он. Но дверь с тихим щелчком открылась. Он вошел. Поднялся по лестнице. Дверь квартиры была приоткрыта, будто его ждали.

В прихожей горел свет. Виктор стоял, прислонившись к косяку, в старых тренировочных штанах. Он смотрел на Александра без удивления.

— Долго же ты собиралась, принцесса, — сказал он тихо.

Александр не мог вымолвить ни слова. Он стоял, опустив голову, дрожа всем телом.

— Раздевайся, — приказал Виктор. — И оставь все здесь. Ты пришла не как гость.

Александр медленно, с трудом движимый какой-то чужой волей, снял куртку, ботинки, джинсы, свитер. Остался в нижнем белье. Оно было простым, мужским, серым.

Виктор покачал головой.

— Нет. Это не твое. Иди.

Он взял его за руку и повел в спальню. Там, на том же стуле, лежало знакомое черное платье. Чулки. Новые стринги, кружевные, черные.

— Надевай, — сказал Виктор, садясь на кровать. — Сама. Я хочу посмотреть.

Александр закрыл глаза. Глубоко вдохнул. Потом открыл и потянулся к платью. Его пальцы дрожали, когда он снимал трусы и надевал стринги. Они плотно обтянули его, подчеркивая то, что он так хотел скрыть. Потом чулки. Он сел на стул, чтобы натянуть их, чувствуя на себе тяжелый, оценивающий взгляд. И наконец платье. Ткань скользнула по коже, холодная и шелковистая. Он застегнул его спереди на мелкие пуговицы. Оно сидело на нем идеально, как будто сшито по мерке.

Он стоял посреди комнаты, опустив руки, чувствуя, как платье обнимает его тело, как чулки шелестят при малейшем движении. Он снова был «ей». Красавицей. Принцессой. Пидором в платье.

Виктор встал, подошел вплотную. Обнял его за талию, притянул к себе.

— Я же говорил, — прошептал он ему в ухо, — что ты вернешься.

Александр молчал. Слезы снова навернулись на глаза, но на этот раз в них была не только боль и стыд.

— Не плачь, солнышко, — сказал Виктор, проводя большим пальцем по его щеке. — Теперь все будет по-другому. Теперь ты знаешь, зачем пришла.

Он развернул Александра и толкнул к кровати.

— Ложись. На живот. И подними платье. Я хочу видеть, как твое новое белье смотрится на тебе.

Александр послушно лег. Шелк платья заскользил по спине. Он задрал подол, обнажив кружевные стринги, плотно обтягивающие его ягодицы. Он слышал, как Виктор тяжело дышит где-то сзади.

— Хорошо... Очень хорошо, — прозвучал одобрительный голос. Пальцы провели по трусикам, потом легли на ткань, прикрывающую его анус. — Ты даже побрилась для меня? Чистая, гладкая...

Он напрягся, ожидая грубого вторжения. Но Виктор не торопился. Его пальцы, смазанные и холодные, просто легли на промежность, гладили кожу вокруг ануса, не проникая внутрь.

— Расслабься, — сказал он. — Я не буду торопиться. Сегодня мы все сделаем правильно.

Палец двигался внутри него, растягивая, готовя. Александр стонал, уткнувшись лицом в одеяло. Это было не так больно, как в первый раз. Это было... предсказуемо.

— Довольно, — сказал Виктор, вынимая палец. Александр услышал, как тот снимает штаны, как натягивает презерватив, щелкает тюбиком со смазкой.

Потом он почувствовал прикосновение головки члена к своему анусу. Твердое, влажное, огромное. Он замер, затаив дыхание.

— Прими, красавица, — прошептал Виктор и начал входить.

Виктор вошел до конца и замер, глубоко дыша.

— Боже... как же тесно... — прошептал он. — Как же ты зажалась... Но это ничего. Сейчас мы все исправим.

Он начал двигаться. Медленно, ритмично. Каждый толчок заставлял Александра съезжать по кровати вперед. Он лежал, покорный, принимая это. Его платье задралось до лопаток, чулки сползли, но это уже не имело значения. Имело значение только это — размеренное, животное движение сзади, заполнявшее его, определявшее его существование в эту секунду.

— Ты пидор. Ты очко на прогулке. И это твое место. Под мужиком.

Его толчки стали резче, глубже. Он одной рукой держал Александра за бедро, а другой упирался в кровать. Дыхание его стало прерывистым, хриплым.

— Сейчас... сейчас я кончу... в тебя, сука... прими все...

Виктор рухнул на него всем весом, прижимая к кровати.

Они лежали так несколько минут. Потом Виктор вытащил член, встал и ушел в ванную.

Александр не двигался. Он лежал в своем платье, с спущенными стрингами, с чувством липкой пустоты внутри. Он был тем, кого он только что назвал. И теперь пути назад не было.

Александр лежал, уткнувшись лицом в подушку, которая пахла чужим потом и чем-то еще, тяжелым и мужским.