За мордочкой тигрёнка

1.

В комнате первокурсника Алексея всегда присутствовал легкий беспорядок, как у человека занимавшегося многими вещами одновременно. На стене висел постер с каким-то старым фильмом, свет от настольной лампы падал мягко, оставляя углы в полутени. Большая кровать с жёлто-бежевым покрывалом занимала почти половину комнаты. Родители уехали на дачу ещё вчера утром и вернутся только послезавтра — идеальные условия для того, чтобы наконец перейти черту, о которой он и его однокурсники Катя и Дима говорили шёпотом уже несколько недель.

Катя пришла первой, как всегда чуть раньше. На ней была тонкая жёлтая маечка на бретельках, облегающая грудь, и короткие светлые шортики из мягкого трикотажа, которые едва прикрывали попу. Волосы тёмные, чуть влажные после душа, собраны в высокий хвост. Она сразу скинула кеды у двери, прошла босиком по ковру и плюхнулась на кровать, подтянув колени к груди.

— Привет, стесняшка, — подмигнула она Алексею, который сидел за столом и нервно крутил в руках телефон. — Родители точно не вернутся?

— Точно, — тихо ответил он, не смотря на нее. Щёки уже начинали розоветь.

Через десять минут в дверь позвонили два раза — код Димы. Он вошёл без церемоний, в белой обтягивающей майке и джинсах, с пакетом чипсов в одной руке и бутылкой колы в другой. Его волосы были чуть взъерошены, как будто он бежал по лестнице.

— Ну что, голубки, готовы нарушать все мыслимые правила дружбы? — ухмыльнулся он, бросая пакет на стол и сразу подходя к кровати.

Катя рассмеялась, вытянула руку и потянула его за майку — Дима упал рядом, обнял её за талию и без предисловий поцеловал в шею, чуть ниже уха. Алексей смотрел на них, сглотнув. Он знал, что сегодня всё по-настоящему, но внутри всё сжималось от волнения.

Они открыли вино — дешёвое полусладкое, которое Катя принесла в рюкзаке. Выпили по пластиковому стакану, потом по второму. Разговор сначала был лёгким: вспоминали школу, смеялись над общими знакомыми. Но постепенно руки Димы стали смелее — пальцы скользили по внутренней стороне бедра Кати, она не отстранялась, наоборот, чуть раздвигала ноги, позволяя ему подняться выше. Алексей сидел в кресле напротив, крепко сжимая стакан, о чем-то раздумывая.

Катя первой почувствовала, что пора.

Она мягко отодвинула руку Димы, встала с кровати и подошла к Алексею. Присела на корточки перед ним, положила ладони ему на колени.

— Леша, смотри на меня.

Он поднял взгляд — глаза большие, тёмные, полные желания и страха одновременно.

— Мы все хотим этого, да? Ты хочешь?

Он кивнул, едва заметно.

— Я хочу. Просто… я не смогу, если вы будете видеть моё лицо. Вы будете видеть меня, я буду видеть вас, я застесняюсь… у меня просто не получится.

Катя улыбнулась нежно, провела пальцем по его щеке.

— Я знаю, малыш. Я всё подготовила.

Она встала, подошла к своему рюкзаку, расстегнула боковой карман и достала маску.

Это была дешёвая детская пластиковая маска тигрёнка, когда-то купленная в магазине карнавальных костюмов — ярко-оранжевая основа с нарисованными чёрными полосками, белым пятном на нижней части и парой милых острых ушек сверху. Пластик был тонкий, но жёсткий, с лёгким глянцевым блеском, типичный для старых хэллоуинских масок из 90-х или нулевых. Самое необычное — вместо больших вырезов для глаз здесь была только маленькие дырочки, через них взгляд едва проглядывал, мир казался чуть размытым и тёмным, но ориентироваться можно было. А рот и нижняя часть лица были полностью закрыты гладким оранжевым пластиком — ни отверстия, ни прорези, только лёгкий рельеф намёком на открытую пасть тигрёнка. Дышать полагалось через нос, а резинка сзади была тонкой, но эластичной, которая плотно фиксировала маску на голове.

Катя вернулась к Алексею, держа маску в обеих руках, как подарок, и повернула её к нему, чтобы он рассмотрел.

— Вот. Наденешь её — и ты больше не Алексей, который стесняется. Ты будешь тигрёнок. Загадочный, скрытый. Мы не увидим ни твоего румянца, ни как ты кусаешь губу. Только глаза — чуть-чуть, сквозь эти дырочки. И рот полностью закрыт, так что можешь молчать, рычать внутри или просто дышать — как захочешь. Никто не услышит твоих вздохов стеснения, только действия.

Дима, сидя на кровати, присвистнул.

— Ого. Это жёстко. Но, блин, возбуждает. Давай, брат, надевай. Тигр имеет право на добычу.

Алексей взял маску. Пластик был прохладный, лёгкий, тонкий. Он провёл пальцами по крошечным дырочкам для глаз — они были идеальны для того, чтобы находиться только в своем личном мире. Встал, подошёл к зеркалу над комодом. Медленно надел.

Резинка плотно обхватила затылок, слегка натянув волосы. Мир сразу стал приглушённым: свет мягче, звуки чуть глуше, как будто из-под воды. Через перфорации видно было достаточно — силуэты, лица, движения, но всё в лёгкой дымке анонимности. Своё отражение… в зеркале стоял анонимный тигрёнок: милый снаружи, с этими чуть выступающими ушками сверху и нарисованной раскрытой пастью, но внутри — полностью скрытый, безликий, пугающе интимный.

Катя подошла сзади, обняла его за талию, прижалась грудью к его спине. Её губы коснулись пластика у уха.

— Привет, тигрёнок, — прошептала она хрипло. — Теперь ты можешь меня трогать. Где угодно. Как угодно. И я тебя — тоже.

Дима поднялся, подошёл спереди. Положил ладонь на пластиковую мордочку, слегка погладил по гладкой оранжевой поверхности.

— Рычи, если готов, зверь.

Тигрёнок молчал — рот ведь был закрыт пластиком. Но руки его больше не дрожали. Он повернулся к Кате, обхватил её за бёдра и притянул к себе резко, почти грубо. Катя тихо выдохнула от неожиданности, её тело сразу отозвалось теплом. Дима сзади уже тянул вверх её маечку, обнажая живот, потом грудь.

Тигрёнок опустил голову — пластиковая морда коснулась шеи Кати прохладным глянцем. Он не мог поцеловать губами, но провёл маской по её коже, потом руками — уверенно, жадно, как никогда раньше.

Вечер только начинался, и стеснение осталось где-то за гладкой пластиковой мордочкой тигрёнка.

2.

Комната уже наполнилась тяжёлым, тёплым воздухом желания. Лампа на столе горела приглушённо, отбрасывая золотистые блики на жёлто-бежевое покрывало кровати и на старый диван у стены. Катя стояла посреди комнаты в одной только жёлтой маечке и шортиках, чувствуя, как взгляды обоих парней скользят по её телу: один — уверенный и голодный Димы, второй — приглушённый дырочками маски, но не менее жадный взгляд тигрёнка.

Дима первым шагнул к ней, обнял сзади за талию и одним движением стянул маечку через голову. Катя подняла руки, помогая, и ткань упала на пол. Грудь второго размера, упругая, с маленькими тёмными сосками, уже напряжёнными от возбуждения, оказалась на виду. Тигрёнок стоял неподвижно, но дыхание его за маской стало чаще — Катя слышала это.

Дима опустился на колени, подцепил пальцами резинку шортиков и медленно потянул вниз вместе с трусиками. Катя чуть приподняла бёдра, чтобы ткань легко соскользнула. Теперь она была полностью голая. Между ног — аккуратная узенькая полосочка тёмных волос на лобке, всё остальное гладко выбрито. Кожа слегка блестела от первого возбуждения.

Катя отступила назад, села на кровать, облокотилась спиной о высокую спинку и медленно раздвинула ноги, ставя ступни на край сиденья. Колени согнуты, бёдра широко раскрыты — она открывалась им полностью, без стыда. Ее влагалище уже жаждало секса.

— Идите ко мне, мальчики, — тихо сказала она, голос чуть дрожал от предвкушения.

Парни переглянулись. Дима ухмыльнулся, стянул через голову белую майку, обнажив рельефный торс и узкую дорожку волос от пупка вниз. Потом расстегнул джинсы, спустил их вместе с боксерами до колен и шагнул из них — остался в одних чёрных трусах, где уже отчётливо выпирал бугор. Алексей-тигрёнок медленнее: снял футболку, обнажив худощавое, но подтянутое тело, потом джинсы. Его трусы — простые серые — тоже натянулись спереди.

Они подошли к кровати с двух сторон. Дима сел слева от Кати, Алексей — справа. Руки сразу нашли её тело.

Дима начал с груди: ладонью обхватил одну, большим пальцем провёл по соску, заставив Катю выгнуться. Тигрёнок, скрытый маской, сначала осторожно коснулся второй груди — пальцы дрожали совсем чуть-чуть, но через секунду он уже сжимал увереннее, круговыми движениями теребя сосок. Катя закрыла глаза, тихо постанывая.

Руки парней скользили ниже: по животу, по бёдрам, по внутренней стороне. Дима первым добрался до полосочки волос, провёл пальцами по ней, потом опустился ниже — раздвинул губы, нашёл клитор и начал медленно водить кругами. Катя вздрогнула, раздвинула ноги ещё шире.

Тигрёнок смотрел сквозь дырочки маски, как Дима ласкает её, и его рука тоже потянулась вниз — пальцы коснулись влажной кожи рядом с пальцами друга. Они ласкали её вдвоём: один — клитор, второй — вход, иногда пальцы сталкивались, скользили вместе.

Катя открыла глаза, потянулась к тигрёнку.

— Хочу тебя в рот, — прошептала она.

Она наклонилась вправо, рукой потянула резинку его трусов вниз. Член Алексея выскочил — средний размер, но твёрдый как камень, головка уже налилась. Катя облизнула губы, взяла его в руку и поднесла к своим губам. Пластиковая мордочка тигрёнка бесстрастно смотрела на нее.

Она взяла головку в рот, медленно опустилась ниже, обхватив губами плотно. Тигрёнок выдохнул резко глухим звуком за маской. Катя начала двигаться: вверх-вниз, языком по нижней стороне, рукой подстраивая ритм.

В это время Дима опустился на колени перед кроватью, между раздвинутых ног Кати. Он убрал свою руку, раздвинул губы пальцами и прильнул ртом. Своим широким, плоским языком он сначала провёл от входа до клитора одним долгим движением, потом сосредоточился на маленьком бугорке: круги, лёгкие посасывания, быстрые касания кончиком.

Катя застонала — вибрация прошла по члену тигрёнка, заставив его бёдра дёрнуться вперёд. Она взяла глубже, почти до горла, потом отстранилась, оставляя слюну блестеть на стволе.

Дима одной рукой держал её бедро, второй — спустил свои трусы ниже и обхватил свой писюн. Он начал надрачивать медленно, в такт языку: когда он лизал быстро — рука ускорялась, когда замедлялся, чтобы пососать клитор — движения становились замедленными, от основания до головки.

Катя чувствовала, как всё внутри сжимается и нагревается. Она сосала тигрёнка жаднее, одной рукой массируя его яйца, второй — впиваясь в спинку кровати. Тигрёнок положил ладони ей на голову — не давил, просто держал, пальцы запутались в волосах.

Дима ускорился и его язык теперь быстрыми, точными движениями двигался по клитору. Он иногда проникал внутрь девушки двумя пальцами, изгибая их вверх. Его рука на себе двигалась в том же ритме, дыхание стало прерывистым, но он не отвлекался — всё внимание было на Кате.

Напряжение нарастало быстро. Катя начала двигать бёдрами навстречу языку Димы, стонать громче — звуки приглушённо выходили вокруг члена тигрёнка. Её ноги задрожали, пальцы ног сжались.

— Да… вот так… не останавливайся… — выдохнула она, на миг отстранившись, потом снова взяла тигрёнка глубоко.

Дима почувствовал, как она сжимается вокруг его пальцев, и усилил давление языком, работая быстрыми, настойчивыми кругами прямо по клитору.

Катя первой не выдержала: тело напряглось дугой, бёдра сжали голову Димы, она резко отстранилась от члена тигрёнка и громко, протяжно застонала. Оргазм прокатился волнами — сильными, глубокими, заставляя её дрожать всем телом. Она вцепилась пальцами в ягодицу тигрёнка, другая рука судорожно сжала подушку кровати.

Волны постепенно утихали. Катя обмякла на спинке кровати, тяжело дыша, ноги всё ещё слегка подрагивали. Дима медленно отстранился, губы и подбородок блестели от её соков. Он вытер рот тыльной стороной ладони и улыбнулся.

Тигрёнок опустился на колени рядом, член его был твёрдый, мокрый от её слюны, дыхание тяжёлое за маской.

Катя открыла глаза, посмотрела на них обоих и тихо рассмеялась — счастливо, расслабленно.

— Теперь… ваша очередь, мальчики.

3.

После оргазма Кати все трио стало еще более страстным. Они куролесили на всем пространстве большой кровати Алексея: смяли покрывало, разбросали подушки. Алексей был, естественно, в маске — пластиковая мордочка блестела от света лампы, дырочки для глаз делали его вид безучастным и отстранённым.

Катя легла на левый бок, подложив под голову руку, и потянула Диму за собой. Он понял без слов: лёг сзади, плотно прижался всем телом. Его член, уже давно твёрдый и влажный от её слюны и собственной смазки, легко нашёл вход. Дима одной рукой приподнял её верхнюю ногу, положив себе на бедро, и медленно вошёл — полностью, до самого основания.

Катя выдохнула протяжно, выгибаясь спиной. Дима начал двигаться: неспешно, глубоко, каждый толчок сопровождался лёгким шлепком бёдер о ягодицы. Его рука скользнула вперёд, обхватила грудь, пальцы сжали сосок.

Рядом, на спине, лёг тигрёнок. Он снял трусы полностью, член стоял колом, головка развратно блестела. Катя повернула голову к нему, протянула руку и обхватила ствол у основания. Пластиковая морда тигрёнка была совсем близко — она чувствовала его горячее дыхание через нос на своей щеке.

Она наклонилась и взяла его в рот, но не глубоко, потому что Дима сзади задавал ритм, но достаточно, чтобы язык обвёл головку и губы плотно сомкнулись. Тигрёнок тихо выдохнул — звук глухой, приглушённый маской. Его рука легла ей на затылок, пальцы запутались в волосах, но не давили, просто держали.

Дима ускорил темп: теперь толчки были короче, быстрее, он входил под углом, интенсивно работая пенисом, от которой у Кати перехватывало дыхание. Каждый раз, когда он входил глубоко, её тело слегка толкало вперёд и она невольно брала тигрёнка глубже в рот. Ритм получился синхронным: Дима вонзался еще и еще, пока Катя заглатывала член Алексея, но когда Дима отводил бёдра, то Катя поднималась по стволу языком, вызывая глухие стоны из-под маски.

Катя ахала — звуки вибрировали вокруг члена тигрёнка, заставляя его бёдра подрагивать. Она одной рукой упиралась в матрас, второй — ласкала яйца Алексея, слегка сжимая их в такт.

Через несколько минут Дима замедлился, вышел из неё почти полностью и шепнул хрипло:

— Хочу посмотреть, как ты на нём сверху.

Катя кивнула, отстранилась от тигрёнка, оставив его член блестящим от слюны. Она мягко толкнула Алексея на спину — он послушно лёг ровно, маска всё так же плотно сидела на лице. Катя оседлала его бёдрами, направилась рукой и медленно опустилась — тигрёнок вошёл в неё полностью, она почувствовала, как он заполняет её, медленно, ровно.

Девушка начала двигаться: вверх-вниз, круговыми движениями бёдер, иногда наклоняясь вперёд, чтобы её грудь касалась его груди. Тигрёнок обеими руками обхватил её талию — пальцы впивались в кожу, он помогал ей подниматься и опускаться, задавая более быстрый ритм.

Дима встал на колени на кровати, потом поднялся на ноги — встал над тигрёнком, сбоку от его головы. Член Димы оказался прямо перед лицом Кати. Она поняла сразу: наклонилась вперёд, опираясь руками о грудь тигрёнка, и взяла пенис Димы в рот.

Теперь она была в центре: снизу тигрёнок входил в неё всё глубже при каждом её опускании, сверху Дима двигал бёдрами, трахая её рот. Катя стонала громче — вибрации шли по члену Димы, заставляя его тихо рычать. Её руки скользили по бёдрам Димы, потом по маске тигрёнка — она касалась гладкого пластика, чувствуя, как под ним учащённо дышит Алексей.

Ритм нарастал. Тигрёнок под ней начал подталкивать бёдра вверх, встречая её движения. Дима одной рукой держал её за волосы, второй — упирался в стену у изголовья, чтобы не потерять равновесие.

Катя чувствовала, как второй оргазм подбирается — от двойного наполнения, от ощущения двух мужчин одновременно, от мысли, что один из них полностью скрыт маской. Её бёдра задрожали, движения стали хаотичными, она сильнее сжала губы вокруг Димы и глубже опустилась на тигрёнка.

Но пока она держалась — наслаждаясь, растягивая момент, зная, что кульминация ещё впереди.

4.

Кровать уже превратилась в хаос из смятых простыней и разбросанных подушек. Катя всё ещё сидела верхом на тигрёнке, бёдра плотно обхватывали его талию, а внутри она ощущала каждый его толчок — глубокий, чуть неровный, полный сдерживаемого желания. Маска на лице Алексея оставалась на месте: гладкий оранжевый пластик создавал из его физиономии бесстрастную морду, маленькие дырочки для глаз делали его взгляд почти нечитаемым, но дыхание через нос было тяжёлым и частым.

Дима стоял на кровати сбоку от них, чуть согнув колени для устойчивости. Его член, твёрдый и влажный от слюны Кати, двигался в её рту уверенно, но не грубо. Она держала ритм идеально: когда опускалась на тигрёнка — брала Диму глубже, когда поднималась — облизывала только головку и водила рукой по стволу.

Катя чувствовала, что Дима уже на грани. Его бёдра слегка подрагивали, дыхание стало прерывистым, пальцы в её волосах сжались сильнее.

— Катюш… скоро… — выдохнул он хрипло.

Она поняла. Ускорила руку — плотно обхватила основание, двигая вверх-вниз быстрыми, короткими движениями, а ртом сосредоточилась на головке: язык быстро кружил по уздечке, губы посасывали. Одновременно она продолжала двигаться на тигрёнке — медленно, круговыми движениями бёдер, чтобы не дать ему кончить слишком рано.

Дима застонал низко, тело напряглось. Первая струя ударила ей в язык — горячая, густая. Катя не отстранилась: приняла вторую и третью в рот, проглотила, потом выпустила член и направила остальное себе на грудь и шею — белые капли медленно стекали по коже, оставляя блестящие дорожки. Дима продолжал слегка подрагивать, выдавливая последние капли ей на губы и подбородок.

Он тяжело выдохнул, опустился на колени рядом, потом лёг на бок, глядя на них с удовлетворённой улыбкой.

Катя облизнула губы, посмотрела вниз — на тигрёнка под собой. Его руки крепко сжимали её бёдра, пальцы впивались в кожу. Она чувствовала, как он внутри неё набухает ещё сильнее, толчки стали резче, хаотичнее.

— Теперь ты, тигрёнок, — прошептала она, наклоняясь ближе к пластиковой мордочке. — Кончай мне на животик, хочу почувствовать тебя горячим снаружи.

Она поднялась медленно, соскользнула с него — член Алексея выскочил, твёрдый, блестящий от её соков, головка ярко-красная. Катя тут же обхватила его рукой — плотно, быстро начала двигать вверх-вниз, другой рукой слегка массируя яйца.

Тигрёнок выгнулся всем телом, руки вцепились в простыню. Дыхание за маской стало почти хриплым — частым, прерывистым.

Катя направила ствол себе на живот — чуть ниже пупка, на гладкую кожу над той самой узенькой полосочкой волос.

Первая струя вырвалась сильно — ударила прямо в центр живота, горячая и обильная. Вторая и третья легли чуть выше, почти до груди, четвёртая — ниже, стекая по полосочке волос. Последние капли она выдавила рукой, размазывая по своей коже ладонью — медленно, наслаждаясь теплом и скользкостью.

Тигрёнок обмяк на спине, грудь тяжело поднималась и опускалась. Маска всё ещё была на месте — ни капли спермы не попало на пластик, всё осталось на Кате.

Она легла между ними — голая, покрытая их следами, грудь и живот блестели. Одной рукой обняла Диму, другой — потянулась к маске тигрёнка, но не сняла, только погладила гладкую оранжевую поверхность.

— Вы оба… невероятные, — тихо сказала она, закрывая глаза.

Тишина в комнате была тёплой, удовлетворённой. Только слышно было постепенно выравнивающееся дыхание их всех троих.

Финал вечера был близко, но ещё не наступил. Утро подождёт.

5.

Прошло минут двадцать, может полчаса. Они лежали втроём на смятой кровати: Катя посередине, голая, с засохшими следами на животе и груди; Дима слева, обнимая её за талию; тигрёнок справа, всё ещё в маске, дыхание ровное и спокойное. В комнате стоял густой запах секса, пота и вина. Свет лампы казался теперь мягче, почти интимным.

Первым встал Дима. Он потянулся, поцеловал Катю в плечо и тихо сказал:

— Пойду помоюсь, а то липко.

Он подобрал свои брошенные трусы, натянул их и вышел в коридор — ванная была через стенку. Дверь щёлкнула, вскоре послышался шум воды.

Катя повернулась к тигрёнку, провела ладонью по гладкому пластику маски.

— Ты как, зверёк? — прошептала она нежно.

Он кивнул — движение едва заметное. Рука его скользнула по её бедру, словно подтверждая: всё хорошо, лучше, чем когда-либо.

Через несколько минут Дима вернулся: волосы влажные, кожа свежая, на бёдрах только полотенце. Он плюхнулся обратно на кровать, ухмыльнулся:

— Ваша очередь, грязнули.

Катя рассмеялась тихо, встала, потянулась всем телом. Сперма на животе уже подсохла корочкой — она провела по ней пальцем, потом наклонилась и поцеловала пластиковую мордочку тигрёнка прямо в то место, где должен быть рот.

— Я вторая, — сказала она и ушла в ванную, не надевая ничего. Дверь осталась приоткрытой — шум душа, её тихое напевающее мычание.

Тигрёнок остался один на кровати. Он лежал ещё минуту, глядя в потолок сквозь маленькие дырочки. Потом медленно сел, встал. Маска всё ещё плотно сидела на лице. Он вышел из комнаты в коридор — босиком, голый, только пластиковая маска на лице. Дима проводил его взглядом, усмехнулся, но ничего не сказал.

В ванной Катя уже закончила: вышла, завернувшись в большое полотенце, волосы мокрые, капли на плечах. Она прошла мимо тигрёнка в коридоре, коснулась его руки:

— Заходи, водичка тёплая.

Он вошёл в ванную, закрыл дверь. Шум воды снова. Прошло минут пять, может семь.

Дверь открылась.

Из ванной вышел Алексей — уже без маски.

Лицо его было красным, не от стыда, а от горячей воды и счастья. Волосы влажные, прилипли ко лбу. Глаза блестели, губы растянуты в тихой, почти детской улыбке — такой, какой Катя и Дима никогда раньше у него не видели. Он вытерся тем же полотенцем, что висело на крючке, и пошёл обратно в комнату голым, расслабленным, лёгким шагом.

Маска осталась в ванной — лежала на краю раковины, оранжевая мордочка смотрела вверх, как будто тоже довольная.

Алексей вошёл в комнату, остановился в дверях. Катя и Дима лежали на кровати, повернулись к нему.

— Ну что, стесняшка, — подмигнул Дима, — понравилось быть тигром?

Алексей улыбнулся шире, подошёл и лёг между ними — теперь уже посередине. Катя сразу прижалась к нему сбоку, положила голову на плечо. Дима с другой стороны обнял их обоих.

— Очень понравилось, — тихо сказал Алексей. Голос был уверенным, без привычной зажатости. — Но… и без маски теперь тоже хорошо.

Катя поцеловала его в щёку, потом в губы — нежно, долго.

— Мы знали, что будет хорошо, — прошептала она. — не сомневались.

Они лежали так ещё долго: трое друзей, попробовавшие яркий секс. Когда совсем стемнело, включили свет люстры. Никто не спешил одеваться, никто не говорил о завтра. Всё было сказано телами, и этого хватило.

Маска так и осталась в ванной — на краю раковины, как тихое напоминание о том, что иногда, чтобы стать собой, нужно сначала спрятать лицо.