Странная это вещь — форумы. Собираются люди по конкретному вопросу, ну, скажем, у нас на автомобильном, по определённой марке. Вроде всё сначала по делу говорят… Но потом обязательно заводится ветка о политике, потом ещё о чём-нибудь совершенно не по первоначальной теме, а потом и вовсе "для всего", куда сливают любой трёп на любые посторонние темы.

Вот и у нас так было. Форум мало-помалу превратился в клуб из нескольких десятков завсегдатаев, болтавших в этой теме о чём ни попадя. О мобильниках и о внуках, о котах и о выборе сенокосилки на дачу, о былых приключениях и о будущих попойках — большинство участников уже так или иначе перезнакомились в реале… Тем более, что собственно по автомобильной теме всё давно уже перетёрли по десять раз по кругу в соответствующих ветках. Не трепались особо только о бабах, потому что их в этой ветке тоже было. Хоть и немного, но матёрых, острых на язык тёток, готовых дать отповедь любому охальнику.

Именно такой и была Наталья Владимировна. Так уж совпало, что у неё была машина такой же модели, как и у меня, даже одного года выпуска, поэтому с ней мы что-то обсуждали особенно часто. Она только что вышла на заслуженную пенсию в свои 55 лет, муж зарабатывал неплохо в своём бизнесе, дети выросли, переженились и разлетелись из родительского гнезда, и теперь она всецело посвящала себя любимому хобби — небольшому конному клубу где-то за городом. Попутно ещё и приторговывала по интернету своим навозом. Ну то есть, не своим собственным, конечно, а конским. Всё ж копеечка не лишняя. Дачников у нас на форуме было много, так что спрос на этот товар был всегда.

Туда она как-то в выходные и пригласила меня и ещё нескольких постоянных собеседников с форума. Нужно было побыть судьями на их домашнем конкурсе лошадиной красоты между постоянными участницами клуба и их лошадками. Она, как сказала, специально хотела, чтобы судьями были совершенно посторонние люди, ничего не понимающие в лошадях — чтобы судили именно образ, а не какие-нибудь зубы и бабки. Ну и при этом непредвзятые тоже.

Конкурс удался на славу, не напрасно они к нему готовились целую неделю. Все повеселились, участницы продефилировали перед нашей судейской коллегией в своих нарядах, потом раздали вырезанные из картона и фольги медальки, строго следя, чтобы никого не обидеть. Потом наши форумчане разъехались, а я как-то, слово за слово, остался до застолья. Там ещё и позволил себе немного выпить, так что ехать домой было уже немного рискованно… Жил я один, никаких особых дел на вечер не планировал — отчего бы не задержаться сегодня в этом малиннике из десятка девиц и женщин, преимущественно более-менее молодых? На территории клуба стоял большой деревянный дом; в нём часто ночевали завсегдатаи клуба, и иногда останавлись разовые клиенты, пользовавшиеся услугами клуба чисто за деньги. Так что свободная комнатка для меня нашлась без труда.

Сами постоянные участницы клуба держались в нём, как я понял, больше на взаимном энтузиазме. В наше время, как вы наверняка замечали, верховая езда волнует почти исключительно женщин. Мужчинам интересны машины, и только женщины от мерного раскачивания на лошадиной спине получают удовольствие, наверное, близкое к половому. У некоторых участниц клуба были даже свои собственные лошади, которых они держали здесь; другие катались на казённых и ухаживали за ними. С велосипедом, кстати, похожая история: мужчины если и садятся на велосипед, то едут целенаправленно из пункта А в пункт Б, на километраж, да порой ещё и на время. А женщины на велосипеде готовы кататься неважно куда и за сколько времени, тоже исключительно ради самого процесса. Что поделать, такая уж разная физиология.

— Приезжай ещё, — сказала мне утром Наталья Владимировна на прощание. — Девочки тут одни скучают. Будешь у нас за козла на конюшне.

Ну да, понятно, по чему именно они тут скучают. Большинство были незамужние, некоторые, наоборот, успели сходить замуж и вернуться — не нашли там ничего хорошего, наверное. Но предложенный титул меня как-то не сильно радовал. Наталья Владимировна, видя моё недовольство, поспешила оправдаться:

— Знаешь, что означает "служить козлом на конюшне"? Есть такой зверёк — ласка, мелкий хищник, питается всякими мышами. Вот он любит забираться по ночам коням в гриву и слизывать там кристаллики соли от засохшего пота. Кони чувствуют, что по ним кто-то ползает, бьются, пытаются стряхнуть — не могут. Утром хозяин приходит — они все загнанные, в мыле, как будто на них всю ночь чёрт катался. Может и насмерть загнать. Но вот козлиного запаха ласка не переносит. Если на конюшне есть козёл, то не приходит. Только ради этого его и держат.

Козёл у них там, действительно, тоже был.

— Предлагаешь мне тоже для запаху тут поприсутствовать? Чтобы мужиком пованивало?

— Ну да, типа того. Может, и ещё для чего сгодишься. А то они тут совсем загрустили.

Это да… Мне случалось ходить в походы в чисто мужской компании и я знал, как быстро происходит потеря человеческого облика, когда не перед кем соблюдать приличия. Уже на 3–4й день утро начинается с того, что из палатки кто-нибудь вылезает сразу с расстёгнутой ширинкой, с высунутым членом, и отливает, не отходя далеко, тут же за углом палатки. Или картина маслом: конец маршрута 6 категории сложности, почти месяц в тайге, команда из 16 мужиков, жаркий день, остановка на обед на крохотной полочке в ущелье. Дежурный — Андрюха, последний эстет, он единственный в плавках — варит суп из пакетиков, а в трёх шагах от него сидит разгильдяй Витюша, абсолютно голый, срёт, покуривает, почитывает газетку месячной давности и даёт ему советы. У женщин в чисто однополом коллективе наверняка примерно так же. Или нет?

Строго говоря, один мужчина в клубе был — Фёдор Петрович, конюх, наёмный работник из ближайшей деревни. Но он занимался исключительно своим делом и ровно в 16:00, согласно его трудового договора, отваливал домой. Так что на моральном облике участниц клуба его присутствие никак не сказывалось.

В другой раз Владимировна пригласила меня на шашлыки. Замариновала мясо она сама — хозяйкой она была замечательной. Притом строгой и деловитой: все в её клубе были при деле, беспрекословно выполняли её указания, и даже кошка неотрывно следовала за ней по пятам. Но жарить… Жарить — это, конечно, дело мужское.

Потом как-то попросила помочь с проводкой, кажется… Куда же без мужских рук. Потом подвезти кого-то или что-то, я тогда как раз таксовал. Или ещё какое-то дело нашлось… В общем, стал я у них частым гостем.

— Са-аш… — подсела ко мне Наталья Владимировна как-то в очередной мой приезд, когда вся её женская компания была уже тёпленькая и разговор рассыпался на кучу мелких споров по двое или по трое, по разным углам стола. — Тут дело одно есть… Ты́ нужен.

— Чего такое-то? Опять с проводкой что-то?

— Нет. — Владимировна запнулась, вероятно, в последний раз взвешивая слова для сложного разговора. — Тут девочка одна… В общем, ребёнка хочет. Только для себя, не пугайся. К тебе никаких вопросов не будет, как скажешь — она и в свидетельстве, вместо "отец", прочерк поставит. Ей 35 уже, пора рожать, потом поздно будет. И мужика у неё нет. Ты как, а?

Естественно, первая моя реакция была такой, какой она и должна быть у нормального мужика. Сделать ребёнка хрен знает кому, хрен знает зачем… Владимировна, видя моё замешательство, тактично отвалила в сторону.

И кому это, интересно, такая х##ня в голову пришла? Немного понаблюдав за барышнями, я довольно быстро обнаружил, кто из них сегодня постоянно провожает меня жадными глазами. Ну да, Рита. Немного моложе меня, как Владимировна и говорила — 35 и есть, наверное. Баба как баба: руки, ноги, жопа, сиськи, голова. П###а, наверное, тоже не поперёк. Да, вот и Владимировна с ней о чём-то шушукается. Докладывает мою реакцию, наверное…

Ну а с другой стороны, чем я рискую? Хочет рожать для себя — мне-то до этого какое дело? Расписаться против моей воли — не заставит. Алименты? Да на здоровье, у меня официальный доход — 1 МРОТ, и то не в каждом месяце. Жил я, как и многие в то время, от одной халтурки до другой, если и находилась какая работёнка — то за нал. То таксовал вчёрную, то ещё что-то… И никаких вариантов изменить что-либо не предвиделось. Ни о какой пенсии, конечно, тем более не задумывался: какие, нахрен, 60 лет — тут не всегда знаешь, доживёшь ли до завтра. Имущества у меня — убитая тачка да комната в коммуналке. Что с меня взять? Окромя генетического материала. Если ей только он и нужен… Хотя кому он может понадобиться, в здравом уме? А кто сказал, что она вообще — в здравом? В течке она, какой уж тут может быть ум и логика…

В общем, среди ночи я не слишком удивился, когда почувствовал, что нахожусь в комнате не один. Открыл глаза. Так и есть: в свете одинокого фонаря на дворе, на пустой второй кровати напротив меня сидела Рита.

— Са-аш… Тебе Владимировна про меня говорила?

— Говорила. Иди спать. Не время этим сейчас заниматься.

— Саш, а когда время-то? У меня ведь совсем никого нету.

— Вот потому и нету, что не время. Будет время — будет и мужик у тебя. Тогда и рожай сколько влезет.

— Да когда оно будет? Я до него и не доживу, может быть. Мне сейчас надо. Такие, как я, у медиков и так уже проходят как "пожилая первородящая".

— Не доживешь — значит, и не надо было. Лишние люди в обществе ни к чему. Потому у тебя личная жизнь и не клеится.

— Какое мне дело до общества? Я для себя родить хочу.

— Зачем?

— Не спрашивай. Женщина — должна рожать.

— Почему должна?

— Потому что женщина. Ты мужчина, тебе этого не понять.

— Хорошо, если женщины должны рожать, тогда мужчины что должны — убивать? Для поддержания равновесия. Планетка-то не бесконечная. Мне в киллеры записаться после этого?

— Что ты вообще говоришь? Я женщина, мне надо родить ребёнка. Больше ничего от тебя не надо, если не хочешь. Сама воспитаю. Завтра же забудь обо всём, как и не знал меня никогда.

— А ребёнок твой, как ты думаешь, хотел бы, чтобы его для этого родили?

— Да как вообще можно такое спрашивать?

— Можно, потому и спрашиваю. Жалко, что его самого об этом нельзя спросить, пока он мутной каплей висит. Нечестно ведь по отношению к нему, согласись?

— Нельзя такое спрашивать! И женщину нельзя спрашивать, зачем она рожает! Затем, что женщина!

Рита решительно распахнула и сбросила с себя халатик, под которым не было ничего, кроме шерсти на лобке, и полезла ко мне в постель. Ну, как знаешь…

Трахалась она, несмотря на свои 35, неумело и скучно. Даже никаких особенных ласк не просила и не принимала. Тупо выдаивала из меня, стиснув зубы, то единственное, что поставила себе целью получить. Но наша пикировка, вкупе с опасными днями, похоже, уже разогрела её в достаточной степени — член входил легко и гладко в её скользкое, липкое нутро. Немного помусолив её тело руками и членом, я безо всякого удовольствия кончил. Потом пришлось терпеть её в своей постели ещё полчаса — ничего больше она от меня не хотела, даже поцелуя на прощание, но заявила, что ей надо полежать в спокойствии 30 минут, чтобы сперма всосалась куда надо. Так в каких-то её женских книжках было написано.

Наутро бабы то и дело бросали на меня иронично-заинтересованные взгляды. Конечно, они все всё знали — в бабьем коллективе утаить что-либо невозможно. И, вероятно, с интересом ждали результата. Бабам это всегда интересно, а про подруг — особенно. Не удивлюсь, если они ещё и делали ставки на меня. Результат — был, увы.

К Ритиной безапелляционной решимости бабы на конюшне отнеслись без особых эмоций. Надо организму выполнить физиологическое отправление — значит, надо. Так же, как сходить в туалет — ведь не заткнёшь же задницу, когда настал момент такой? Наверное, они действительно на этот процесс смотрят иначе, чем мы, мужчины. По крайней мере, те, которые подобрались в этом клубе — любительницы коней. Здесь то и дело то кобылок жеребцы кроют, то Эфраиму (козлу нашему) деревенские тётки козочек приводят для приплода и для удойности, Матильда тоже пару раз в год приносит очередной выводок котят неизвестно от кого. Кони и козы хотя бы под контролем, всё-таки за породой следить надо, а эта б##дюга трёхцветная гуляет направо и налево, сношается с кем попало… В общем, жизнь в природе идёт своим чередом, и то, что одна из этих лошадиных тёток впала в охоту и забрюхатела, остальных нисколько не удивило.

Едва утихли поздравления Рите, как около меня нарисовалась Лидия Андреевна — баба лет 45, шумная, общительная. Вторая глава коллектива, после Натальи Владимировны. Или доминантная самка, если называть вещи своими именами. Всегда хорошо одетая, с собственным конём и добротным снаряжением для верховой езды, она была заводилой многих движух, в том числе и того злополучного конкурса, на который я припёрся в первый раз. Четыре прошлых мужа и три сына от разных мужей нисколько не отбили у неё тягу к приключениям. А тут, похоже, ей ещё и алкоголь отключил последние тормоза.

— А ты, Сашка, молодец, — не стесняясь присутствия Риты, она обняла меня сзади и прижалась грудью к моим плечам. — Я так и думала, что ты своё мужское дело хорошо делаешь. Ну, Рита теперь у нас всё…

От её недвусмысленных намёков при всей компании мне стало неловко, к тому же она сильно старше меня… Но она и не думала сбавлять обороты:

— Сегодня буду сама проверять, насколько ты мастер. Это Рита у нас неопытная, а у меня уже все дети в доме, от меня ты так просто не отделаешься. И не вздумай меня "тётей Лидой" называть, как они.

Слава богу хоть, что она не полезла мне в брюки прямо тут же, за столом. Дотерпела до вечера. Но после ужина демонстративно ушла вместе со мной, на виду у остальных девиц. Впрочем, скрывать что-либо ей не было смысла: трахалась она бурно, энергично, во всех мыслимых и немыслимых позах, как будто в последний раз в жизни. А слышимость в этом деревянном доме была как в оперном зале, так что в курсе наших дел были все присутствующие бабы, включая Матильду.

— Ну, что Ритка-то — забыла небось совсем, как это делается? — язвительно осведомилась она, красуясь передо мной в роскошном, идеально подогнанном кружевном белье. Понятно, это ей не сию минуту блажь в голову ударила с перепою. Б###ки на сегодня она планировала заранее, совершенно сознательно. А насчёт той Риты — конечно же, женщина о женщине никогда ничего хорошего не скажет.

— Шикарно выглядишь, — поддакнул я её е##ивому настроению. Но свет всё-таки погасил, чтобы не портить впечатление видом её тела уже без этих украшений.

Несколько месяцев я ходил в статусе её хахаля. Или, точнее сказать, ё#аря — тут уж не до хихи-хаха. Закончилось всё так же мгновенно, как и началось — буквально по щелчку выключателя. Лидия Андреевна купила, как потом рассказали тётки, себе квартирку в Черногории (тогда это было модно, если были на это деньги) и укатила туда. Коня продала. Меня с собой не звала, да я и не поехал бы никуда. Пусть её там какой-нибудь черногорец трахает, мне не жалко.

Одиночество моё, впрочем, не могло уже затянуться. Следующей была Света — Светик, как её называли подруги. Даже не следующей: с ней у нас началось ещё тогда, когда Лидия Андреевна ещё не уехала. Просто в очередной раз её не оказалось в клубе по какой-то причине, и Светик немедленно решила, что настал её час. Это на людях они мило улыбались друг другу, поздравляли с новым романом или с прибавлением, а под ковром у них, как я потом понял, уже была расписана чуть ли не целая очередь, кто за кем.

Была она помоложе — лет 30, и фигурой её бог не обидел. Широченные бёдра-галифе, грудь не меньше 4-го размера (я бы на глаз и 5-й дал), и челюсти-жвала, выступающие из черепа полушарием, как у хищных насекомых. А её бешеные голодные глазищи не оставляли сомнений в серьёзности её намерений потрахаться. В постели она, как и Лидия Андреевна, тоже любила и умела многое. Но больше всего она любила в попу. А я, надо признаться, наверное, единственный такой извращенец на этом сайте, у кого анальное отверстие ассоциируется с дефекацией, и только с ней одной. И никак не с сексом. К тому же, если долбиться именно в него — то зачем вообще тогда нужны женщины? Оно у всех людей есть. В общем, на эту тему у нас не было общего мнения. Она не стала слишком настаивать и вместо этого зачем-то взялась доказывать мне, для чего нужны именно женщины и чем женское тело отличается от мужского. Я не возражал: тяги к мужскому телу, тьфу-тьфу-тьфу, никогда не испытывал, а к женскому — отчего бы и нет? В конце концов, как это и бывает, она додоказывалась… Поздравляли подруги теперь её.

— Свет, подумай хорошенько, тебе это надо? Может быть, всё-таки…

— Надо, — с тяжелым вздохом. — Мама меня уже замучила: когда, спрашивает, я ей внуков подарю. Про замужество уже и не заикается даже, только внуков ей подавай, хотя бы. Вот, будет ей радость…

— Ну, может, всё-таки не сейчас?

— Нет… Раз уж так вышло — придётся сейчас. Всё равно ведь когда-нибудь надо будет. И то, сейчас так вышло, а потом — где я ещё раз мужчину искать буду?

В очередной приезд я попал в самый разгар пиршества. Поводом было выполненное сегодня с утра охолощение одного жеребца. Теперь, по традиции, хозяин (точнее, хозяйка) должен был пожарить всё отрезанное с луком, с солью и торжественно съесть за удачу этой процедуры, чтобы не было осложений. Веселье было в самом разгаре.

— Кого теперь следующего холостить будем? Маш, твоего?

— Нет, его рано ещё.

— Во, Сашку! — выкрикнул кто-то при моём появлении.

— Не вздумай! — дружно грянуло с другого конца стола. — Он нам ещё на племя сгодится!

Все заржали, извините за каламбур, как лошади.

— О, Саша, присаживайся! Накладывайте ему, девочки!

— Спасибо, я лучше стоя.

— ???

— Так больше влезет. Кишка же прямее!

Из представителей мужского пола я сегодня был не один. Присутствовало и главное действующее лицо сегодняшнего дня — Алексей Иваныч, местный ветеринар. Он был здесь частым гостем: то коняшка какая прихворнёт, то кобылка жеребится, то прививки, то бумаги какие-то очередные оформить… В общем, тоже свой человек. Но он довольно быстро набрался в зюзю. Похоже, именно ради этого он и задержался здесь до вечера. Мы с Натальей Владимировной вдвоём отвели его на вторую кровать в моей комнате, кое-как заставили раздеться, и он немедленно отключился.

Выйдя покурить на закате, я вскоре вдруг понял, что стою на крыльце не один. Я обернулся. Сзади меня стояла Анютка, самая молоденькая из всей компании.

— Саш, — выдавила она из себя и густо покраснела. — А можно тебя одну вещь попросить?

— Ну можно, наверное, — я пожал плечами. — Если смогу, конечно. Что случилось-то?

— Саш, тут про тебя девочки такое говорят… В общем, что ты хорошо это умеешь. Сделай меня тоже женщиной.

— Тебя? — будучи в своих рассеянных мыслях, я не сразу врубился в смысл просьбы.

— Ну да. Я девушка до сих пор. На третьем уже десятке. Но ведь пора же, да? Надо же когда-то начинать половую жизнь?

До сих пор девушка? Выглядела она вполне обычно — не супермодель, но и не то чтобы дурнушка. Обыкновенная девушка лет 20 с небольшим. Ну, ноги никак не от ушей — а из того места, откуда они растут у всех обычных людей. Ну да, само это место немного широковато и великовато по сравнению со всем остальным — зато двигалась она плавно и неторопливо, как уточка плыла. Джинсы сидят идеально в обтяжку, прямо как колготки — понятно, много целлюлита, рыхлого и мягкого, равномерно заполняющего любую предоставленную ему форму, лишь бы объёма хватало. (Если у девушки нет целлюлита, то на ней любые джинсы висят мешковато, как на вешалке.) Ничем не выдающееся, в меру привлекательное, личико с носиком-картошкой. Под футболкой, надетой по-домашнему без лифчика, отвислая грудь — зато мягкая, наверное, если в таком возрасте уже так висит.

— Ты шутишь, что ли? До 20 лет дожила — и ни одного парня не было?

— Не было… — вздохнула она. — Кому я нужна такая? Всем парням красавиц подавай, да ещё чтобы в этом самом мастерицами были.

— Красавиц мало, и мастериц тоже. На всех не хватит. Не переживай, найдётся и на твою долю, — попытался обнадёжить её я. Но она лишь печально помотала головой:

— Нет, скорей уж парней не хватит. В одни лишь бандиты сколько их сейчас ушло.

— Ну за бандита-то ты выходить не будешь, наверное?

— Нет, я не про то. Кто уж пошёл по этой дорожке — тех сразу вычёркивай. Либо убьют, либо посадят в конце концов.

Это она в точку попала. Мне как раз недавно случилось на нашем кладбище застать такую процессию. Какие там были молодые мужчины с одинаковыми бритыми затылками, в одинаковых белых рубашках и чёрных брюках! Какие женщины в коротких чёрных платьях и кружевных чулках! На таких каблуках и с та-аким роскошным декольте! Наверное, братка в последний путь провожали после разборки.

— А голубых сейчас знаешь сколько стало? А каждый такой — это, значит, где-то две девушки одинокие. А сколько парней в 20 лет уже не могут ничего? Или не хотят — долбятся в игрушки у себя в компьютере до 40 лет, как дети, ни с кем вообще не общаются. Или тупо под порнуху сами себя удовлетворяют, зачем им девушки?

— Ну не все же такие. Есть же и нормальные пацаны.

— Нету. На всех — точно нету… Саш, ты со мной тоже не хочешь?

Сказать "нет"? Это ж её убить наповал. Сказать "да"? Не слишком ли много на себя возьмёшь, жеребец ты наш племенной? Не зная, что ответить, я обнял её и притянул к себе. Грудь, действительно, мягкая… Попа хорошая, ухватистая такая… Не противится, сама прижимается ко мне ещё теснее всем телом… Чёрт побери, она, похоже, восприняла это как знак согласия.

— Давай сегодня, да? — горячо зашептала она мне на ухо. — Мне сегодня можно, у меня только недавно красные дни кончились, до следующих три недели ещё, я считала. Я по-настоящему хочу в первый раз, чтобы без резинок всяких. Обещаешь?

Я поцеловал её в мягкие губы — но это, увы, и стало обещанием. Весь вечер Анютка не сводила с меня горящих глаз. О чём, интересно, она думала в это время? О том, что в один волшебный миг она "станет женщиной", не конкретизируя, что это значит? Или о том, как мужской член раздвигает её нижние губы, раздирает в лоскуты тонкую преграду её целки, пропихивается дальше в самую глубину её тела? Вечер, как нарочно, затянулся — на столе оставалось ещё много всего разного, что надо было доесть и выпить.

Вести её к себе? Но там сегодня спит Иваныч. Пойти к ней? Нет, она ночевала в большой комнате с тремя другими девушками, и устраивать там оргию было никак не к месту. В сомнении мы вышли опять на крыльцо, где на нас немедленно набросились полчища комаров. Ночь была ясная, огромные звёзды висели прямо над головой. Вот, смотри, Большая Медведица. Вот Малая, она перевёрнута. Полярная Звезда — вот эта, самая яркая. А вон то W — это Кассиопея, кино такое в детстве было, помнишь? Нет, не помнишь, конечно — ты его уже не застала. Хорошее было кино, со многими глубокими смыслами.

Слабый ветерок тянул от конюшни теплом и запахом конской мочи. Со стороны нашего подболоченного поля полз туман. Нет, заниматься сексом в этом комарином царстве не было никакой возможности — надо было по-любому идти в дом, под защиту москитных сеток на всех окнах и занавесей на дверях. Комары в него, конечно, тоже проникали, несмотря ни на что — но в штучных количествах, их можно было постепенно передавить и прихлопнуть.

В комнате стоял густой запах перегара. Иваныч, к счастью, беспробудно храпел на весь дом, и наш приход ни на йоту не изменил даже его тона. Так что красться на цыпочках и разговаривать шёпотом нам с Анюткой не было никакой надобности. Я хотел было начать с раздевания Анютки, постепенно увлекая её этими играми. Но она с какой-то холодной отрешённостью быстро разделась догола сама и забралась в мою постель.

На поцелуи она отвечала неловко старательно — то ли от неумения, то ли пыталась изобразить жаркую страсть "как в кино". Я неторопливо изучил руками и губами всё её тело. Она не противилась, а иногда даже сама подставляла мне то или другое место. Очень интересный у неё оказался лобок — выпуклый, рельефный. Я такого ещё не видел. Дал и ей познакомиться с тем, что она никогда раньше не держала в руках. Когда я, наконец, добрался до главной её сокровищницы, она там была уже мокренькая. Подразнив её скользкие нижние губы ещё немного своей головкой, я протиснул член между ними. Да, действительно, она оказалась девушкой. После нескольких движений туда и обратно, когда она жадно впилась в мои губы, я с размаху вошёл в неё полностью. Анютка сдержанно ойкнула и вцепилась ногтями в мою спину.

— Уже да?

— Да!…

Тугое лоно Анютки тесно сжало мой член, и вскоре он отработал свою программу до конца.

— Ааахх… — выдохнула она одновременно со мной.

— Ыыыаа-ааа… — в унисон с нами раздалось с койки Иваныча, и через мгновение всё, что было им съедено и выпито за этот день, хлынуло водопадом на пол. Иваныч, не просыпаясь, удовлетворённо хрюкнул, поворочался немного и снова захрапел.

Я хотел ещё раз поцеловать Анютку на прощание, но она только сухо сказала "спасибо". Встала, сгребла в охапку свою одежду, и осторожно вдоль стеночки, чтобы не вляпаться в зловонную лужу посреди комнаты, ушла к себе.

Убирать за Иванычем у меня не было никакого желания. Открыв окно нараспашку, чтобы хоть не так сильно воняло, я плюхнулся на свою кровать и заснул.

Наутро я долго думал, как бы половчее отдать Наталье Владимировне простыню и наволочку, измаранные бурыми пятнами. Но она отнеслась к этому совершенно равнодушно. Подумаешь, чья-то кровь в постели. Дело житейское. И безо всяких эмоций кинула их в бак рядом со стиральной машинкой, в которой уже крутилось бельё Иваныча.

После этого раза я не был у Натальи Владимировны почти месяц — закрутился с разными делами. Еще и машину пришлось в сервис поставить, после разборок с аэропортовыми… А приехав, с порога услышал бурную дискуссию, доносившуюся из главной залы:

— Да не может быть! Чтобы так прямо вот с первого раза?!

— Может, может, она молодая, организм здоровый!

— Аборт ей надо делать, срочно!

— Ни в коем случае! У неё тогда вообще никогда детей не будет!

— Вакуумный до 6 недель делают, это не больно совсем. Я делала, мне прямо даже понравилось. Сейчас телефончик клиники найду.

— Но как же она… Ведь она же всё считала, до опасных дней ещё далеко было… И цикл у неё, говорит, стабильный был, хоть часы проверяй…

— Рефлекторная овуляция, бывает такое, я про это читала. Как у кроликов. Это 100% забеременеть.

— Бывает-бывает! Особенно если это первый мужчина.

Виновница спора сидела посреди стола, потупив глаза и красная как рак. Увидев меня, она разрыдалась и выбежала прочь. Кто-то из женщин попытались было пойти за нею, но Наталья Владимировна остановила их:

— Не мешайте. Ей и без вас плохо. Пусть проревётся сначала.

Анютки не было полчаса, час… А когда бабы, наконец, не выдержали и пошли её искать, оказалось, что она уже успела вызвать такси и укатила отсюда. Больше я её не видел.

Остаток вечера прошёл мрачно. Что-то машинально ели, чем-то запивали… Разговоры не клеились ни о чём. Я курил на крыльце, глядя на те же самые звёзды. На этот раз, один… Один?

— Са-аш… Ты свободен сегодня?

Откровенно. Циничненько. На сей раз, это была Машенька. Уменьшительным именем её называли за рост в 200 с чем-то и 45-й размер обуви. Чем она только не занималась в жизни: волейболом профессионально, мотоциклами, бодибилдингом, прыгала с парашютом, теперь вот пристрастилась к этим конским утехам. Жеребец её был под стать ей самой: огромный, мощный, крупнее всех других лошадей на нашей конюшне. Но с мужиками у неё по жизни складывалось, похоже, не лучше, чем у остальных здешних тёток.

— Саш, не переживай, Анютка сама разберётся. Она тогда от тебя такая счастливая пришла… Саш, а можно и мне тоже?

— Что "тоже"? Вы меня тут и вправду за производителя держите?

— Нет, не производителя. Просто так хоть разок. Осторожно. Не бойся, я залетать не хочу. Только с резинкой. Календарю верить нельзя.

Ну, это, пожалуй, уже другой разговор. Пачка презервативов у меня была теперь уже всегда при себе, на всякий случай. А то ведь и вправду, когда приезжаешь один в компанию одиноких женщин, то всякое может случиться.

Мы помогли тёткам убрать со стола и незаметно удалились в мою комнату. Соседей у меня в этот раз, слава богу, не было. Насчёт Машеньки я, увы, не ошибся: несмотря на грозную внешность, в постели она была стеснительная и неопытная, как старшеклассница. Так же таяла от самых простых комплиментов, и так же с любопытством и страхом пробовала новые ощущения. Была она разве что не целка, а в остальном — тело её так и оставалось почти подростковым, как и душа. С острой стоячей грудью, с таким же, как у Анютки, узеньким, нерастраханным ещё лоном… Хотя нет, занятия бодибилдингом и прочим спортом явно не прошли для неё даром: когда она в экстазе вцеплялась своими ручищами в мои ягодицы, мне казалось, что она меня сейчас разорвёт пополам по анусу. Но по-другому не получалось: трахаться раком она считала унизительным, а в позе наездницы для неё было пока ещё слишком смело, да и весила она побольше иного мужика.

Мы покувыркались с ней вволю в этот раз, и проснулись утром в одной постели. И в следующий тоже. И потом ещё… Она вошла во вкус и даже, кажется, научилась получать от секса удовольствие, а не "потому что надо". Я тем более наслаждался этим мощным, мускулистым телом в моих руках.

К опасности залететь она относилась, действительно, крайне серьёзно — как и ко всем другим рискам в своей жизни: убиться ли на мотоцикле, проиграть ли решающий матч, разбиться ли на парашюте. Она даже завещание уже давно составила, на случай, если с ней что-то случится. Увы, именно это и произошло в конце концов, несмотря на все наши меры предосторожности. Делать аборт она тоже не стала. Просто преумножила число матерей-одиночек на этой скорбной планете, и число несчастных детей-безотцовщины, рождённых по их воле.

Моё присутствие, кажется, начало не очень хорошо сказываться на деятельности клуба. Основной его костяк заметно поредел, а у оставшихся разговоры на их лошадиные темы всё чаще стали уступать место обсуждению какого-нибудь токсикоза первого триместра и тому подобных вещей. Уж на что мне раньше было не очень интересно слушать про лошадей, но теперь я чувствовал себя и вовсе лишним в такой компании.

Именно на этой почве мы сошлись с Тамарой. С ней было проще всего: ей это уже точно не грозило. Неудачный аборт когда-то в юности. По этой причине её уже бросил муж — он любил её, но детей любил ещё больше. Бывают такие мужчины, да… Ну, нашёл себе другую, сейчас у них там, как она рассказывала, было уже четверо. Разошлись они вполне спокойно, без слёз и обид, даже поддерживали какие-то деловые отношения время от времени. Новой жене он был верен и баловать Тамару бесцельным, с его точки зрения, сексом отказывался категорически.

С ней у нас всё получалось легко и складно. Мы, действительно, как будто понимали друг друга. Единственная женщина, на которой я, если бы зашла речь об этом, может быть, и готов был бы жениться. Но до этого у нас дело не дошло. Про свою глиобластому она узнала только тогда, когда началась уже терминальная стадия. Может быть, так оно было и к лучшему: скорее отмучилась. Эх, Тамара…

У меня сохранилось её фото, единственной из всей этой бабьей компании. Много лет спустя, когда пошла мода на всякие нейросетевые раздеваторы, картиногенераторы и т.п., я скормил его какому-то простенькому бесплатному оживлятору — получилось на удивление похоже. Улыбается, машет рукой — как будто зовёт меня с собой куда-то…

Потом была ещё Надя. С удивительно красивыми ногами в короткой юбке и летних босоножках, и зубастой пастью от уха до уха, вечно растянутой в какой-то плотоядной улыбке. Порхала она по всей конюшне, как бабочка — но зато жрала, как саранча.

Она уже один раз едва не вышла замуж. С сексом у них там было, как можно понять, всё отлично, но споткнулись они на несовпадении взглядов на прочие аспекты семейной жизни. Жених представлял это так, что она будет сидеть дома, рожать ему детей и готовить ужин; зарабатывать он планировал достаточно, чтобы прокормить семью. А у неё не было никакого желания бросать интересную работу и залезать добровольно в клетку о четырёх стенах на всю оставшуюся жизнь. И быть полностью зависимой от мужа, как в каком-нибудь дремучем средневековье — её совершенно не устраивало. В итоге разбежались.

А она хотела всего лишь мужского внимания к своему телу и удовлетворения не ритмичными движениями на спине животного, а естественным физиологическим образом. Как и все женщины, умом она понимала с печалью, что если делать это достаточно долго, то когда-нибудь случится неизбежное — и никакие средства планирования семьи не дадут 100% гарантию против этого. Презерватив ли порвётся рано или поздно, таблетки ли забудешь принять вовремя, сдвинется ли календарь в ту или иную сторону… Так же, как и другие, она боялась и не желала залёта, но обречённо шла навстречу своей судьбе, как кролик, брошенный в клетку с удавом.

После Нади вокруг меня начали виться сразу две оставшиеся девушки — Софочка и Марина. Нетрадиционная пара, все про них это знали, да они и не скрывали своих отношений. Но лесбос лесбосом, а ребёнка они всё-таки решили завести. Даже, как они потом рассказали, уже совершенно конкретно присматривались к клиникам, где можно было бы произвести зачатие без участия живого мужчины. Но это было не очень дёшево, а лишних денег у них, конечно же, не было; всё уходило на любимое хобби — на коней. Поэтому, глядя на пример своих подруг, они всё-таки решились попытаться сделать это естественным способом. Один же только раз потерпеть придётся. Как там говорится: "Один раз — не пидарас"? Вот у них то же самое, только наоборот. Для дела же. Надо. Надо!

Парочка эта была, надо сказать, смешная и контрастная. "Клава" — Софочка — бледная, с хрупкой фигурой и тонкими чертами лица, но при этом с хорошим 3-м размером. Будучи не при лошадях, она почти всегда переодевалась в совершенно неуместные и непривычные в наше время платья — длинные, светлые, с оборками, из какого-то позапрошлого века. Ходила, прикрываясь от солнца зонтиком. И даже занимаясь верховой ездой, она тщательно избегала загара, начитавшись, видимо, в американских и австралийских журналах разных ужасов про ультрафиолет и рак кожи (какой нафиг ультрафиолет в наших-то широтах и климате!), отчего выглядела живым воплощением "тургеневских девушек".

"Бучик" же — Марина — была, как и полагается, мужеподобная, квадратная и телом, и лицом, похожим на пельмень. С короткой стрижкой и низким хриплым голосом. Ходила здесь летом и зимой в кирзовых сапогах, в видавшем виды (а также глину, навоз, солидол и прочее) ватнике, курила как паровоз, притом исключительно "Беломор". Что удивительно, она при этом почти не ругалась матом — это было, в двойном размере, прерогативой Софочки. Здесь её, в своём кругу, звали по имени-отчеству: "Марина Львович". В общем, трудно было предположить, что этот грубый деревенский мужик с конюшни — на самом деле женщина, и к тому же крупный инженер какого-то авиационного завода. Рассказывали, что как-то раз, когда она ещё отрабатывала младшим специалистом свои три года по распределению, надо было срочно отвезти какие-то чертежи — секретные, естественно — в другой город на серийный завод. Отправлять спецпочтой, как положено — долго, хлопотно, а время не терпит. Вон истребитель-спарка стоит, вот лётчик заводской — садись, лети. Лётчик, когда ему сказали отвезти "одну женщину из КБ" туда и обратно, побледнел и пошёл в отказ: с бабой на борту — не полечу. Показали ему эту бабу — н-даа… Полетел.

Рожать предстояло, естественно, Софочке, что меня, в общем-то, радовало. Такой типаж женщин мне всегда нравился, хотя её неестественная бледность была немного перебором. Честно говоря, на неё я положил глаз ещё с самых первых визитов в клуб и долго присматривался, пока не понял, что она, в отличие от большинства женщин и девушек здесь, в некотором смысле "замужняя". Так что посодействовать ей в выполнении детородной функции я был даже и не против — не столько ради результата, конечно, сколько ради самого процесса. Ну а то, что "замужем"… Говорят же, что грамотно зафиксированная лесбиянка почти ничем не отличается от натуралки, верно? Тем более, когда "муж" разделяет её цель и содействует процессу.

Увы, в реальности всё оказалось совсем не так просто и прямолинейно. Сколь ни была Софочка согласна выполнить поставленную перед ней задачу, её организм имел совершенно противоположное мнение. Ладно бы она оставалась просто сухой как пустыня Каракум, несмотря на все наши с Мариной Львовичем усилия; эту проблему мы уже на второй раз решили с помощью любриканта. Но даже его "возбуждающий эффект" был абсолютно никаким. Её женские мышцы оставались судорожно сжатыми, отторгая и чуждый её телу предмет, и физиологические выделения из него. Проще говоря, Софочка оказалась из тех женщин, которым реально "не засунешь". Нет, кое-как засунуть мне всё-таки удавалось, хотя обоим нам это причиняло скорее боль, чем удовольствие. Меня это даже в какой-то степени раззадоривало. Она — терпела, стиснув зубы, но напрасно: её тело, по-видимому, столь же злостно саботировало и все физиологические процессы внутри себя, требуемые для успешной акцепции мужского семени.

Как вы уже поняли, достичь желаемого результата ей не удалось ни в первый, ни во второй, ни в не помню уж который по счёту раз. Хотя дни для этого они высчитывали по всей науке; мне даже приходилось иногда срываться к ним среди недели. Меня это, впрочем, нисколько не расстраивало: трахать Софочку я был готов сколько угодно, и сам, могу вам признаться, заранее выполнял некоторые нехитрые действия, чтобы снизить качество своего генетического материала. Конечно, рано или поздно это должно было случиться, но по мне было, конечно, лучше бы попозже.

Марина поначалу только наблюдала за нашими стараниями, но со второго или третьего раза начала присоединяться к нам, лаская Софочку вместе со мной и направляя мои руки и губы к её чувствительным местам. Но, увы, если для неё всё тело Софочки представляло собой одну сплошную эрогенную зону, то от моих прикосновений где бы то ни было Софочка моментально сжималась вся в комок, и не было никакого способа избавить её от такой реакции. Пожалуй, даже секс с резиновой женщиной был бы более естественным, чем с ней: резиновые хотя бы не противятся так упорно.

— Ну потерпи, моя хорошая, — уговаривала Марина в очередное воскресенье, кружа пальцем вокруг клитора Софочки. — У тебя же вот-вот подходящие дни начнутся. Нам же всего один раз надо это сделать, но только по-настоящему. Мы же с тобой хотим маленького, да?

Софочка судорожно кивала, но ничего поделать с собой не могла. Она раскинула руки в стороны, широко развела ноги, чтобы приступить к процедуре оплодотворения, но я уже знал, что меня там не ждут, от слова "совсем".

Марина залезла на кровать за головой Софочки и уселась на колени поперёк её рук, подставив свои нижние губы её верхним для горячего поцелуя крест-накрест. Потом склонилась над ней в позе "69", пытаясь раскочегарить языком её едва заметный клитор. Я протянул ей тюбик с любрикантом. Короткие толстые пальцы Марины несколько раз прошлись, из конца в конец, по нежным нижним губкам Софочки, затем легко проникли внутрь. Софочка застонала в знакомом предвкушении оргазма.

Марина же, пальцами почти доведя её до финала, широко раздвинула руками её колени и придавила их своим весом, чтобы она не могла брыкаться. Это был уже не секс, а прямо какое-то изнасилование. Но от первого же прикосновения моего члена Софочкины ворота в ужасе захлопнулись намертво, и даже любрикант в этот раз ничем не мог мне помочь.

— Расслабься, милая, — нежно убеждала подругу Марина. — Он войдёт в тебя один раз, и у нас с тобой будет маленький. Расслабься…

— Сама расслабься, б###ь! — забилась в истерике Софочка. — Б###ь, и зачем я на##й согласилась?! Не хочу я никого, отстань от меня! Не могу я! Не умею я е##ться! Не надо мне б###ь никого! Это я своей п###е хозяйка, не ты!

— Са-амаа… — задумчиво протянула Марина Львович. — Ну, давай сама тоже попробую. Смотри, как это делается.

Она слезла с Софочки и улеглась рядом.

— Саш, давай ко мне, ну её нафиг.

Тем не менее, она взяла Софочкиной рукой мой член и поводила им по своим губам, уже влажным и скользким безо всякого любриканта. Но едва она попыталась заставить её заправить его в себя чуть поглубже, Софочка рефлекторно отдёрнула руку, как от ожога.

От табачной вони, которая пёрла из разинутой пасти Марины, меня чуть не стошнило. Я стащил её задницей на край кровати и пристроился между её толстых волосатых ног, стоя на коленях на полу. Всё равно запах табака доходил до меня и в таком положении. Член провалился в её жадную п###ищу — другого слова не придумаешь — как в ведро. Не знаю, чем именно и как именно они занимались между собой, но если Софочка удовлетворяла её интравагинально — то, наверное, никак не меньше, чем цельным кулачком. Разум мой, однако же, был бессилен: меня не оставляло ощущение, что я е#у потного, вонючего, прокуренного мужика в жопу. Ну может быть, не мужика, а кастрата. Или как их модно сейчас называть — "трансгендера". Сохранившего при этом все свои мужские признаки, кроме половых. Тем более, что две мелкие отвислые складки у неё на брюхе, изображавшие грудь, в таком положении растеклись, расправились и стали почти незаметны.

Только в позе раком, дыша в сторону от меня, подставив моему взгляду необъятную целлюлитную бабью задницу, а моим пальцам — свесившиеся пустые шкурки с сосками на концах, Марина стала, наконец, более-менее похожа на женщину. Она начала энергично подмахивать мне, и вскоре мы оба неожиданно и бурно кончили. Только тут до меня дошло, что я ведь и её трахал так же, как Софочку — абсолютно безо всяких мер предосторожности.

— Ты вообще как, предохраняешься? — запоздало спросил я. — Сожри хоть сейчас таблетки, ударную дозу, пока не поздно. Есть они у вас тут в аптечке? Должны же наверняка быть.

— Да ну, ерунда, — отмахнулась она. — Ничё не будет, не ссы. Уж я-то свой организм знаю. Всё у нас на сегодня?

Они с Софочкой ушли миловаться в свою комнату, а я отвернулся к стенке и заснул, превмозгая стойкий запах поганого табака, оставшийся в моей кровати.

В следующую пятницу мне снова предстояло осеменять Софочку. Уж не знаю, что она там приняла или вколола перед этим, но на сей раз её лоно почти не сопротивлялось. Вялое, как тряпочка, оно покорно приняло в себя мой член. Не сказать, чтобы это был страстный секс — как она была бревном со мной, так и осталась — но я смог не только получить от её тела снаружи всё, что оно могло дать, но и донести свой генетический материал ровно туда, где ему надлежало быть. И в очередной приезд они встретили меня словами:

— А сегодня ничего не будет. У нас уже всё получилось. Две полоски.

— Софочка, правда? Ты довольна?

— Нет, — покачала головой Софочка. — Это у Марины.

Марина Львович лишь печально кивнула в подтверждение. Нда, всё-таки не очень хорошо она знала свой организм.

А насчёт Софочки выяснилось то же самое ещё через неделю.

Мы сидели под вечер с Натальей Владимировной вдвоём на пустой веранде. Даже Матильда куда-то пропала. То ли её, опять сукотную, задрали лисы, расплодившиеся в окрестных лесах, то ли под машину угодила…

Вообще после той истории с Софочкой и Мариной Львовичем я редко заглядывал сюда, но сегодня она специально попросила меня подъехать, посмотреть, что у них с дизель-генератором — барахлить стал. Ничего страшного, фильтры забились. Просто нужны были мужские руки. Заправляли, видать, нежную импортную технику чем попало, по-деревенски — из ведра.

— Теперь нормально с ним?

— Да, фильтры поменял. Слушай, ты своим навозом по интернету ещё торгуешь?

— Не своим, а конским! А что такое?

—Да я тут дачников возил недавно, разговорились. Кони-то твои. Я им сайт твой дал на всякий случай.

— Давай, хорошо. Дачники — они навоз знаешь как любят! Всё подчистую у меня выгребают. Грузить вот только некому…

— А ты чего сегодня одна? Где все вообще-то?

— Где все, где все… А то ты не знаешь… Что же ты, гад, наделал, жеребец ты наш племенной! Всех моих кобылок покрыл!

— Ну извини, это уж они первые начали. Знаешь ведь — ничего с ними не поделать, когда они в охоте. И вообще, Владимировна, ты же сама тогда первую случку устроила, вспомни. Ну а дальше — табунным методом…

— Да разве ж я знала, что ты такой жеребец? Правильно они тогда говорили — охолостить бы тебя надо было вовремя. Теперь вот торчу тут одна… Кто по домам сидят, кто на сохранении лежат, кто родили уже… Коней своих распродали. Теперь одни коммерческие клиенты приезжают. Я уж второго конюха взяла, один не справляется. Раньше-то половину работы девочки сами делали. И ты тоже не приезжаешь.

— Да с меня-то какой прок? Сама знаешь, я не по лошадиной части, я по технике.

— Ну всё-таки… Хоть один мужик в доме.

Наталья Владимировна подпихнула свою мягкую тушку вплотную мне под бок.

— Ты на что намекаешь, Владимировна? У тебя же муж есть. И дети взрослые.

— Эх, муж… — по-бабьи жалобно, непохоже на её обычный командирский тон, всхлипнула она. — Муж уже который год не муж… Одно название. И дети разъехались. Скоро вообще уже бабкой буду, говорят. Саш, я для тебя не старая ещё? А, Са-аш?…