– Прошу вас, не надо, мне очень больно.

Но было поздно.

– Убери руки, негодяй, не то я сейчас тебе их оторву.

Он резко дернул за шнур. Я вскрикнул от пронзившей мои яйца резкой боли и снова упал на колени. Слезы потекли по щекам. Я полз к нему за шнуром. Мне надо вымолить прощение. Теперь я в полной его власти. Не рискуя хвататься за шнур, я сжимал от боли свои ноги и смотрел на синеющие яйца. Мои стоны и мольбы звучали непрестанно:

– Прошу вас, Антон Николаевич, не надо, я больше не буду. Умоляю, вас, простите.

Все как в тумане, я просто заходился в истерике.

– Ты мерзкий онанист и извращенец и таким же останешься. Но я найду способ тебя исправить.

Мое положение было ужасным, я был унижен и растоптан. Еще больший ужас у меня вызывало то, что я при этом испытывал сладострастие такой силы, о котором не мог раньше и думать. Мой член не слушал здорового разума, он рвался из кружевных трусиков и я уже просто боялся шевелиться, так как каждое мельчайшее прикосновение члена к нейлону несло волны неги и истомы шедшей из всего таза. Залупа от перевязывания яиц открылась, и из нее непрестанно текли выделения. Только бы не кончить, он этого не простит, твердил я себе, пытаясь все силы воли направить на погашение возбуждения.

Тем временем, он встал и вплотную подошел ко мне. Я стоял на коленях перед его ногами и ждал избиений. Я был готов вынести любые истязания.

Антон Николаевич упивался ситуацией:

– Не рыдай, блядь такая.

Я почувствовал движение, и увидел, как по его ногам вниз к коленям спустились брюки с трусами. Медленно поднимаю голову и прямо перед лицом вижу его член. Он был в полувставшем, напряженном состоянии, весь во вздувшихся венах. Залупа мокрая, наполовину открытая, источала похоть и желание.

Но почему? – промелькнула у меня мысль и затихла где то далеко внутри, так и не получив ответа.

От залупы несло пряным ароматом мужского семени, она истекала от соков вожделения, теперь ее наконец освободили чтобы получить свое. Медленно капля тягучей прозрачной жидкости сорвалась с крайней плоти и капнула на палас. Член пульсировал, из отверстия вытекали все новые и новые порции смазки.

При виде этого я впал в какую то прострацию. Это не со мной, этого не может быть.

Его рука легла на мой затылок, и вот уже член мокрой головкой прижался к моим губам. Я почувствовал его солоновато – пряный привкус, и тут же что – то затрепетало у меня внутри как крыльями бабочки, перехватило дыхание, и я просто не мог пошевелиться.

Он угрожающе натянул за шнур. Но больно уже не было. Нежной кожей яиц и головки я почувствовал умопомрачительные ощущения от создавшегося движения по нейлону кружевных трусиков.

– Возьми его в рот, блядина! В голосе звучал металл, не давая возможности сомневаться в конечном исходе.

До этого я всегда думал, что самое страшное, что может произойти с парнем, это когда его завафлят. Лучше умереть, чем такое случится. Я был уверен, что если появится для меня такая угроза, то я умру, но ни за что не подчинюсь.

Но сейчас что – то неуловимое, то, что держало меня в таком вожделении, дало такой импульс всему телу, пропустило такую волну, после которой я уже себе не принадлежал. Мой член стал центром Вселенной и вокруг него происходит умопомрачительная пляска разливающегося тепла и сокращений. Он пульсировал, он реально жил. Хотелось стонать, хотелось схватить его и дрочить до исступления. Я кончал. Я начал понимать что кончаю. Капля соков из крепкого мужского члена явилась последней каплей по окончательному разрушению моей воли. Дальше будь что будет. Будущее для меня как парня уже не существовало.

Я приоткрыл рот и обхватил мокрую головку губами. Он сделал встречное движение и проник почти до яиц. Я слабо шевелил языком и делал легкие сосательные движения. Его член рос во мне, я это чувствовал, а вместе с этим и то удовольствие, которое он испытывал.

Не могу поверить, что этот мерзкий сильно пахнущий отросток мужского естества я принял в рот как желанный объект вожделения, как выход всей моей энергии оргазма.

– Соси, блядь такая.

Член напрягся, крайняя плоть оголила крупную мясистую головку. Значительное количество жидкости, скопившееся под крайней плотью, я сглатывал, очищая член от смазки.

– Языком, языком давай. Настоящая шлюха!

Я интуитивно пытался ласкать его член именно в тех самых эрогенных местах, что и мне приносили удовольствие при дрочке. Его головка хорошо выделялась на стволе члена, была горячей и мягкой.

Я чувствовал пульсацию последних капель спермы из своего члена и от этого находился в полном экстазе и нахлынувшей на меня неге. Мне было противно и стыдно за себя. Теперь я полностью конченный человек, опущенный, вафлист. Эти мысли проносились у меня в голове, клеймили меня и в тоже время поднимали новую волну вожделения. Что со мной? Повторял я себе. Как я могу при этом водить тазом из стороны в сторону как последняя шлюха, улавливая волны угасающего оргазма.

Он сел на край кровати, увлекая меня за собой. Только теперь он заметил, что по всем голубым трусикам, в районе моего члена растеклось огромное мокрое пятно. Сперма стекала к низу и уже показались капельки ее возле яиц.

– Ах ты, блядь такая. Нравится сосать хуй? Я так и знал, что ты развратное ничтожество.

У меня уже не было сил оправдываться, я опущенный и повинуюсь своему истязателю.

Он опять резко натянул за яйца. Я уткнулся в его пах. Мои яйца распухли и горели. После пережитого оргазма снова пришла боль, и чем дальше, она становилась невыносимой. Я пытался отстранится и вымолвить слова умаления, но он вогнал член в мой рот до упора и начал насаживать на него мою голову. Я не мог дышать, слюна катилась градом, челюсти онемели. Иногда он приостанавливался и требовал языком ласкать его залупу. Я лизал ее, сосал, двигал по ней языком, встречая при каждом поступательном движении. Время потеряло для меня свой смысл, я ждал развязки, я ее хотел. Потом он снова вганял мне член в горло, а когда срабатывал рвотный рефлекс, он его вынимал и тыкал меня в свои волосатые яйца, заставляя их вылизывать и сосать.

– Вылижи их, блядина, вылижи.

Я старался как мог, лизал их языком, губами, заглатывал. От этого член приобретал твердость и вновь поршнем входил мне в рот.

Вдруг он притих и потребовал:

– Соси, соси, соси... . у – у – у – у – у – у – у – у, суууууука, бляяяяядь. Он задвигал тазом и снова задергал за яйца шнурком.

Мой рот неожиданно, как – то сразу, заполнился густой пряной жидкостью.

– Глотай, все глотай, блядина, у – у – у – у – у – у – у.

Он ревел как буйвол. Мой член снова стоит, я почувствовал новый прилив возбуждения

Он кончал, спермы было много, и она все поступала. Я сделал глоток, потом еще и еще. Несколько капель все же пролились на яйца. Сразу же последовала потяжка шнура.

– Вылизывай все, сука. У тебя рот дырявый? Я его зашью.

В ответ на эти грубые слова, я вылизывал липкую жидкость с яиц, затем досуха вылизал его член и продолжал сосать. Он терял возбуждение, по телу пошла судорга. Его член начал терять упругость, но сохранял величину. Мое возбуждение и боязнь не давали мне возможности остановиться.

Он нежился, откинулся к стенке, начал дергать за шнурок и повелительно насмехаться надо мной.

– Ты пидар! И все об этом узнают. А пидару яйца не нужны.

Я посмотрел на свои яйца – это был сплошной синий шарик, покачивающийся на шнурке.

Тут я просто зарыдал от безысходности:

– Антон Николаевич, я сделаю все, что вы скажете, оставьте только мне мои яйца, прошу вас. Я стану вашим рабом навек.

Он выслушивал мои мольбы и упивался своей властью. Он унижал меня. Он демонстрировал свое презрение.

– Запомни, пидар, если узнаю, что ты дрочишь, я тебя кастрирую.

Тут он кинул край поработившего меня шнурка и я, наконец, освободил свой орган. Все закончилось. Он наблюдал, как я судорожно снимал шнурок с яиц, закрывая руками мокрые трусики.

– Ты сука вся обкончалась! Извращенец. Снимай эти трусы.

Я повиновался. С них просто текло.

– Вылижи свою кончину, мразь.

Я лизал растекшуюся сперму, а он не унимался.

– Теперь эти трусы твои. Постираешь и положишь в портфель, носи в школу, чтобы не забывал кто ты такой.

Целый вечер он смотрел телевизор, и казалось, вообще забыл о моем существовании. Я тем временем постирал трусики и развесил их сушить возле своей кровати. Затем учил уроки, вернее делал вид. Мысленно все время возвращался к пережитому. Еще свежие воспоминания, несмотря на боль в яйцах давали всплеск возбуждения и я, пытаясь отвлечься от этого наваждения, с усилием утыкался в учебник. Член вставал и вновь падал, и я уже был просто уверен, что снова буду дрочить этой ночью. Рядом висели голубые кружевные трусики, и один взгляд на них приводил меня в вожделение.

Утром я проснулся пораньше, спрятал их в портфель и отправился в школу. Сегодня родительское собрание и меня не оставляло чувство тревоги. Я сделал все, что хотел Антон Николаевич и надеялся, что и он будет молчать.