Часто он привязывал к моим яичкам женский капроновый чулок и дергал его в процессе минета. От всего этого я обязательно кончал в трусики еще до того как разрядится он. И тут Антон Николаевич переходил к особого рода унижениям. По его задумке это должно было происходить в то время, когда я потеряю основное возбуждение, чтобы доставить мне как можно больше неприятных минут и подчеркнуть мое униженное состояние. Он становился раком, и я лизал его анус. Каждое прикосновение языка к его зловонной дырке выглядело как пытка. Удивительно, но в процессе вылизывания у меня снова вставал член. Он растоптал мое самоуважение и поделом, я настоящий извращенец, если могу возбуждаться от подобных вещей.

Затем он ложился на бок, а я рядом, внизу и он трахал меня в рот, придерживая затылок руками. Со стороны это наверняка выглядело как траханье резиновой куклы. Член входил в горло и крупные волосатые яйца все время били меня по подбородку. Я ждал в изнеможении, пока он спустит в мой рот, и глотал все до последней капли. В миг появления его спермы во рту я мычал, двигал головой и работал языком как настоящая шлюха. Иногда меня захлестывало, и я кончал еще раз. Я продолжал сосать его член пока последние капли его спермы не покидали мочевой канал, член опадал и он расслабленный отпихивал меня от себя. Я шел мыться и спать. Часто от пережитого я не мог заснуть. Ко мне все приходили и приходили образы Антона Николаевича всячески унижающего меня, образы его члена, проникающего в мои отверстия. Тогда я шел в туалет и до исступления дрочил сильно сжимая рукой свои яйца. После этого засыпал, ругая себя за такую слабость духа.

Однажды вечером Антон Николаевич принес с собой грелку, оснащенную резиновой трубкой с наконечником. Он протянул ее мне, ухмыляясь и скаля зубы, наверняка, что – то задумал. Меня проняла дрожь ожидания чего – то ужасного.

– Иди, сделай себе клизму, я тебя осмотрю.

Звучало это угрожающе. Зачем клизма? Неужели он хочет осматривать мою прямую кишку? Я понял, что будет больно и сразу начал просить.

– Антон Николаевич не надо. Я буду у вас сосать, сколько вы скажете, буду подлизывать ваше очко, только не надо клизму.

– Так, мразь, ты будешь делать все, что я скажу и если я решу разорвать твою жопу, то она должна быть девственно чистой.

Он схватил меня за промежность и сдавил мое хозяйство. Я рухнул на пол и завыл. Он умеет сделать больно. Антон Николаевич швырнул мне клизму и буквально пинками вытолкал из комнаты.

Я набрал в нее на кухне теплой воды, взял полотенце, мыло и похромал в туалет, потирая ноющие от боли яйца. Сволочь такая. Сколько ты будешь надо мной измываться. Слезы горечи скатывались по моим щекам.

Туалет меня встретил знакомым возбуждающим запахом, а также чувством спокойствия и уединения. Только тут я мог пока оставаться наедине сам с собой.

Я намылил анус, вставил туда наконечник и повесил клизму на трубу водопровода. Потом мне пришлось наклониться и дать воде свободно заполнять мои внутренности. Моя голова оказалась как раз над унитазом, и я принялся изучать сидение и желтые засохшие пятнышки мочи. Близость отхожего места, его запах и эти капли, почему – то возбуждали меня. И какая удобная поза, я весь как на ладони, мой анус раскрыт и его нежно щекочет поступающая в прямую кишку вода. Как же это приятно делать клизму. Возникла сильная эрекция, я гладил яички, вдыхал запахи унитаза и нежился в томных волнах усиливающегося желания. Как приятно, хотелось подольше здесь задержаться и чтобы не знать никакого Антона Николаевича и не подчиняться его гнусным приказам. Неизвестность сегодняшнего осмотра не давала мне покоя и в тоже время мысль об этом добавляла возбуждения. Оно возникало где – то в глубине, помимо моей воли и комом, горячим шаром время от времени поднималось от таза к грудной клетке. С члена капала прозрачная жидкость вожделения. От напряжения он весь покрылся сетью вен и капилляров, дергался и посылал мне импульсы истомы.

Испражнялся я долго и громко. Сколько ж во мне всего. Наконец я иссяк. Затем помылся на кухне и тихонько проскользнул в нашу комнату.

Антон Николаевич меня уже ожидал и сразу протянул сверток.

– Одень это.

Я развернул и увидел женские капроновые чулки обычного бежевого цвета и белый пояс с зажимами. У меня аж екнуло в груди, член снова как взбесился. Я сел на свою кровать и принялся одевать чулки. Какой же нежный этот капрон. Я провел чулком по головке члена и мурашки побежали по всему телу.

– Ты что там дрочишь? Ползи сюда. На коленях, мразь.

Я застегнул последнюю застежку и пополз к своему мучителю. Мой член стоял как кол. Он тем временем связал нитками кусок ваты, сформировав его в подобие члена с утолщением и ограничителем на конце. Изделие пугало. У меня захватило дух от страха и ужаса ожидания.

Затем отчим натянул на него презерватив и смазал этот агрегат вазелином. Он смотрел на мои испуганные глаза и откровенно глумился. Я догадался, что меня ожидает, и холодок пошел по моей коже.

– Пора сбить твою целку, сученок. Кстати, а она у тебя еще хоть имеется или вы с мамой над этим уже постарались.

Он ехидно засмеялся, а я заскулил и пустил слезу.

– Умоляю, не надо. Миленький Антон Николаевич, не надо целку, прошу вас.

Поворачивай свой зад и заткнись, пока я не отимел его шваброй, блядина такая.

Он толкнул меня ногой, а затем одним движением развернул мой зад к себе. Отчим снова привязал меня за яйца чулком, и я боялся даже двинуться. Тут же что – то холодное и влажное прикоснулось к моей дырочке. Я дернулся от неожиданности, но резкая потяжка за яйца вернули меня к моему плачевному состоянию. Он смазывал мою дырочку. Это смазка была такой прохладной, и анус болезненно сжался.

– Расслабь его, сейчас ты станешь полным пидаром, анальной шлюхой. Это будет твоя основная писька, твое влагалище.

Он сначала массировал мой анус, надавливая пальцами на сфинктер, наслаждаясь его сокращениями. Затем резко потянул на себя чулком мои яйца и буквально нанизал мой анус на свой палец. Меня проняла дрожь, гусиная кожа выскочила по всему телу. Как же это неприятно. Он смазывал круговыми движениями внутри прямой кишки, вытягивал палец и затем снова закладывал в меня вазелин. Постепенно внутри стало теплее, и палец уже не казался таким чужеродным и неприятным. Член напрягся с новой силой, и я был уверен, что мой орган рад выпавшей на мою голову экзекуции. Мерзкий кусок плоти вообще не следует моим желаниям и движениям разума.

Отчим вынул палец, и я почувствовал возле своего ануса изготовленный ним долботык. Постепенно он поступательными движениями проникал в меня, расширяя стенки ануса до неприличных размеров. Однако самая толстая его часть была явно мне не по силам. Я сначала и не думал, что он хочет ввести его весь. Но напор продолжался и продолжался. Отчим сопел над моей жопой, и явно возбуждался от происходящего.

– Прошу Вас не надо, мне больно.

Я попытался его упросить, но, кажется, это его только заводило.

Он трахал меня самодельной игрушкой, вводя ее все глубже и глубже в прямую кишку. Я весь ежился, стонал при каждом поступательном движении, но терпел. Неожиданно я почувствовал, что мой член начал гораздо более бурно реагировать на каждое движение долботыка. Причем таких острых ощущений я до этого не испытывал. Яйца налились желанием, дискомфорт улетучивался, оставалась одна похоть. Неужели я стану блядью с настоящим влагалищем, куда можно кончать как в женщину. Я вспомнил, как он дрючил в анус мою маму, а она мычала от боли и удовольствия. Мне так же хорошо, я неожиданно для себя начинаю двигать тазом навстречу его органу. Ах, зачем я сделал такую глупость. Антон Николаевич буквально взревел и неистово заработал долботыком, все глубже проникая в девственную прямую кишку. Он явно решил его всунуть весь до ограничителя, в том числе самую толстую часть, которая в диаметре была толще даже его члена. Я уже не подмахивал. Я стонал и просил остановиться хоть на минуту.

– Молчи, блядь такая.

Его глаза выражали настоящее безумие. Он долбил и долбил мою дырку, при этом только усиливая темп и натиск. От этого темпа и прикосновений в прямой кишке у меня там зародилась и развивалась волна, которая постепенно переросла в оргазм необычной силы и красочности. Я не понимал, что со мной происходит. Это было абсолютно новое чувство, я просто весь содрогался. Он продолжал вганять его в меня, но боли уже не было. Моя дырочка трещала и расширялась, пропуская все дальше тело долботыка. Наконец, вместе с подьемом волны оргазма, он преодолел последнее сопротивление. Долботык вскочил в меня до самого ограничителя и заполнил прямую кишку до отказа. Меня захлестнуло и начало трясти, анус и все внутренности сокращались, я просто выл, я чувствовал движение спермы по своим каналам. Она сорвалась где – то внутри и густой массой медленно двигалась к выходу, придавая мне подъем, о котором я не мог и мечтать. Я шлюха, я кончаю оттого, что меня имеют в жопу. Хотелось это прокричать вслух, хотелось умалять своего хозяина ебать меня еще сильнее, разорвать мой анус, и продлить минуты наслаждения. Казалось, оргазм длился вечность, время остановилось. Я смотрел на член, и ожидал, когда же увижу семя. Наконец с моего члена брызнула белая жидкость, а за ней закапала более густая субстанция. Член дергался от напряжения, но, казалось, он не участвовал в семяизвержении. Это делали внутренние судороги мышц мочеиспускательного канала выталкивающие мою похоть и стыд на всеобщий обзор.

Антон Николаевич шлепал меня по ягодицам и обзывал шлюхой.

– Вылизывай свою кончину.

Он в возбуждении вскочил и принялся пороть меня ремнем по ягодицам, придерживая мой зад у себя между ног. Я всхлипывал и визжал от резкой боли. Он норовил попасть в промежность, прямо по долботыку, торчащему из меня, как ствол орудия. Мой зад горел, а он вошел в раж и уже просто кричал.

Что, блядь, понравилось? Я тебя научу извращенец кончать без разрешения. Наконец он сел и вывалил свой разгоряченный член. Его орган стоял и был просто угрожающих размеров.

– Соси, пидар.

Я, утирая слезы, бросился к нему и жадно прильнул губами. Мой язычок ласкал головку, залезал под крайнюю плоть. То совершал круговые движения, то лизал его, то переходил к яичкам. Затем языком я освобождал головку от крайней плоти и заглатывал ее в горло. Из горла снова в ротовую полость, встречал ее трепещущим язычком, сжимал ее, пил ее соки.