– Что правда, то правда, – я, глядя на Эдика, не могу сдержать ответную улыбку. – Вот за это, Эдик, ты мне и нравишься! За это – в том числе... Короче, в рублях... – я повторяю названную Эдиком сумму, которую мало – мальски приличному человеку не к лицу даже просто произносить – выговаривать вслух, – это, Эдик, твой бонус... сам себе назначил! Теперь – дальше: что от тебя сейчас потребуется... В спальне лежит мой дембельский альбом, и в нём... короче, в этом альбоме есть изображение парня, с которым я, будучи в армии, имел неплохой секс... ну, то есть, время от времени мы трахались – к взаимному удовольствию... дело это в период службы для многих парней обычное, и это понятно. Так вот: укажешь мне на эту фотографию – и бонус твой... ну, а не укажешь – не обессудь. У тебя – одна попытка... вот, собственно, и всё, что я хотел тебе предложить! Никакой логики... только теперь в качестве бонуса ты получишь сумму, ни в какое сравнение не идущую с той, что назвал я первоначально... если, конечно, получишь вообще, – я, глядя на Эдика, тихо смеюсь.

– И сколько там фотографий? – спрашивает Эдик, никак не реагируя на моё признание в том, что я имел однополый секс в армии.

– Чуть больше сотни, – отзываюсь я.

– То есть, мой шанс указать на нужную фотографию примерно один из ста? – уточняет Эдик.

– Именно так! – я утвердительно киваю головой, хотя это, конечно, не так. Фотографий в альбоме, на которых присутствуют Вася, Серега, Толик или Валерка, в общей сложности тринадцать, но я умышленно говорю об "изображении парня", таким образом скрывая информацию как о количестве снимков, так и о количестве парней, с которыми у меня в армии был упоительный секс... "пусть... – думаю я, глядя на Эдика, – пусть покажет мне на любого из четверых друзей – сослуживцев, и я зачту ему это как победу... "

– И никаких подсказок на той фотографии нет? – Эдик смотрит на меня вопросительно. Кажется, моя идея пришлась ему по душе.

– Нет, Эдик, – смеюсь я. – В годы моей службы какой – либо моды на армейское ню ещё не было. Что, конечно, жаль...

– Интересно, – хмыкает Эдик. – И за это... ну, то есть, в том случае, если б я согласился сразу на ваше условие и методом банального тыка угадал бы вашего армейского друга, вы могли бы в качестве бонуса вознаградить меня той суммой, которую вы сами назвали первоначально? – Эдик смотрит на меня, не скрывая любопытства.

– Именно так! – я киваю головой. – Я же сказал тебе, что бывают в жизни такие миги... таким сумасбродные миги, когда всякая логика отдыхает, и ты, Эдик... ты таким мигом не воспользовался – ты свой шанс сегодня упустил! – я со скрытым любопытством смотрю на Эдика. – Что – жалеешь сейчас?

Эдик секунду думает – словно спрашивает об этом самом у себя самого... и, спокойно глядя мне в глаза, уже в следующую секунду твёрдо произносит:

– Нет, Виталий Аркадьевич, не жалею. Я, наверное, не смогу это точно и исчерпывающе объяснить, но – я действительно не жалею.

Эдик говорит мне "не жалею", и я ему верю... я ему верю, и это тоже одна из причин, почему этот парень мне нравится... а может быть, именно это и есть главная причина? Он искренен со мной, и потому мне с ним легко – легко и комфортно... а ещё – у него обалденная попка... попка, к которой мне каждый раз в хочется прижаться щекой...

Эдик уходит в спальню – смотреть мой дембельский альбом... А я иду на кухню – делать бутерброды... в принципе, продукты в холодильнике у меня есть всегда, и, хотя сам я дома практически не питаюсь и уж тем более ничего не готовлю, я мог бы сейчас накормить Эдика ужином, но он отказывается – говорит, что уже поужинал... пусть так! Завтра накормлю его завтраком, – последнее время я уже несколько раз ловил себя на мысли, что мне нравится об Эдике заботиться... нравится просыпаться рядом с ним – мы спим после секса вместе, хотя в квартире есть ещё одна спальня... нравится смотреть на него, спокойно спящего, по утрам... и потом, когда он просыпается, делать с ним в постели "утреннюю зарядку"... пару раз мы вместе парились в сауне – у меня на даче... всё это в последнее время мне нравится всё больше и больше, и это... это всё, вместе взятое, мне совсем не нравится! Эдик – отличный парень... он толковый водитель, чувствующий и дорогу, и любой автомобиль... он классный партнёр в постели, но влюбляться в него я совершенно не хочу, и дело здесь уже не в нём, а дело во мне самом: любовь делает любого человека вольным или невольным заложником объекта страсти, даже если сам объект этой страсти при этом ни на что не претендует... будучи чувством иррациональным, любовь может запросто сорвать крышу – у меня, кстати, такой опыт уже был: через год после армии я влюбился в однокурсника, и... прошел я тогда по краю – чудом остался на плаву!. . Словом, влюбляться в Эдика я не хочу – у меня с ним прекрасный, совершенно удовлетворяющий меня секс, и этого мне вполне достаточно... а кроме того, Эдик действительно не гей – у него есть девушка Юля, которую он искренне любит, о чём я знаю, и с которой выстраивает вполне серьёзные отношения, о чём я тоже знаю... девушка Юля – и я... забавная, блин, картина! Фото на память – с Эдиком в середине... хотя, в принципе, ничего необычного в такой сексуальной раздвоенности нет: ясно, что Эдик без всяких комплексов способен на равноценный секс в обоих направлениях... но ведь сама по себе такая способность – само наличие такой способности – ещё не означает, что она, эта самая способность, должна неизбежно реализовываться... и потому – возникает вопрос... с учётом того, что Эдик искренне любит Юлю, у меня время от времени возникает совершенно естественный вопрос: зачем Эдику нужен секс со мной, если он посредством такого секса никаких материальных выгод не преследует – каких – либо дивидендов от секса со мной не ожидает? Он трахает девушку Юлю – и подставляет свой зад мне... только потому он это делает, что природа его сексуальности в одинаковой степени жаждет удовлетворения и там, и здесь – одно дополняет другое? Возможно, что именно так... если честно, я не знаю ответ на этот вопрос – зачем Эдик подставляет мне свой зад. Мне совершенно понятно, почему легко и безоглядно пошли на секс со мной Толик и Вася, Валерка и Серёга, которые точно так же, как и Эдик, не были геями, – в армии все мы были в изоляции от женского пола, так что томящая душу и тело здоровая сексуальность молодых здоровых парней – их молодая тоска по элементарному человеческому теплу – самым естественным образом на какое – то время нашла выход в сношениях однополых... в армии – и для армии – это вполне объяснимо! Толик, Валерка, Вася, Серёга... все нормальные пацаны! А Эдик? Первый свой трах со мной Эдик объяснил желанием попробовать, и это желание – совершенно нормальное желание, если отбросить прочь непотребную, деструктивную, лживо – лукавую словесную шелуху на этот счет... но связь наша длится уже более полугода, и за всё это время ещё ни разу не было случая, чтоб Эдик мне отказал... и ладно бы, если б он просто подставлял свой зад, пусть даже не с целью выгоды, а реализуя таким образом свою потребность в реальной бисексуальности, – в конце концов, это не такая уж редкость, как иным кажется... но ведь Эдик в постели каждый раз бывает и страстен, и нежен – словно я для него не сексуальный партнёр, а желанный любовник! Он неподдельно страстен со мной, и в то же время он искренне любит Юлю – свою девушку... я в своё время так не мог, – первый раз женившись, я все пять лет, пока был в браке, не имел секс ни с одним парнем... но разве я утверждаю сейчас, что это было правильно? Секс – это джунгли, где каждый путешествует на своих слонах... Делая бутерброды, я после каждого сделанного бутерброда отпиваю глоток мартини... Толя, Серёга, Вася, Валерка – все они в моём дембельском альбоме... интересно: хоть на кого – то укажет Эдик? Мой персональный водитель Эдик, у которого обалденная попка... попка, к которой мне хочется прижиматься щекой... я знаю, что мне никак нельзя влюбляться в Эдика, но завтра... завтра я обязательно сделаю ему завтрак, – в последнее время мне чертовски нравится об этом парне заботиться... кайф – заботиться о том, кто тебе нравится!

Кажется, бутербродами я увлёкся – наделал их на целый взвод голодных солдат... впрочем, дело не в бутербродах, – фотографий в альбоме чуть больше сотни, и я тяну время, чтобы дать возможность сидящему в спальне Эдику рассмотреть все фотографии повнимательней... мне почему – то очень хочется, чтоб он угадал... чтобы он показал хотя бы на кого – то – на любого из тех четверых парней, с кем бок о бок никому не видимым фартом прошла – пролетела когда – то моя армейская юность... для отслужившего племянника Антона понятие "армия" не пополнилось содержанием – не впечаталось в его память своими неповторимыми звуками, запахами, голосами... а я до сих пор, слыша первые звуки бессмертного марша "Прощание Славянки", чувствую, как ностальгической сладостью что – то невидимое ёкает у меня в груди... я пью мартини, хотя бутерброды уже не делаю. "Жопа" – сказал Антон... а мне помнится совсем другая жопа: во время помывки в гарнизонной бане я тру спину Толику, с вожделением глядя вниз – на его обалденные ягодицы... у меня с ним ещё ничего не было – я только – только подбираю к Толику ключик, но я уже страстно хочу его... в какой – то момент, скользя мочалкой по спине Толика, я чувствую, как член мой начинает сладостно утолщаться, – боясь спонтанной эрекции, я, тем не менее, не могу удержаться – я шутливо хлопаю Толика мочалкой чуть ниже спины: "хорош! – смеюсь я, отдавая ему мочалку – на, потри мне тоже!"... через три недели мы с Толиком во время парко – хозяйственного дня натянем друг друга на чердаке нашей казармы – к обоюдному удовольствию обоих... незабываемое время! Пару раз я попадал со своим безоглядным блядством в положения затруднительные... однажды мы были на полигоне, – было воскресенье, и мы были предоставлены сами себе: кто – то спал в палатке, кто – то травил анекдоты, кто – то, убивая время, без дела слонялся по лагерю... мы с Толиком, зная, что построения до обеда не будет, сразу после завтрака подались в лес – и ушли далеко, километра за три от палаток, чтобы наверняка нас никто не мог застукать... была весна – где – то в своей середине, так что кой – где еще видны были остатки осевшего почерневшего снега... мы выбрали место посуше и, расстелив шинель, в темпе друг друга натянули – трахнули – сделали это, лишь приспустив штаны... было воскресенье, и каждый проводил время в меру своей фантазии – в меру своих возможностей. Возвращаясь назад, мы с Толиком перед самым подходом к лагерю разделились – чтоб выйти из леса с разных сторон... вполне естественная предосторожность – даже если ты безоглядно молод! И вот, едва я оказался около палатки, как ко мне подкатил Вася... "Где ты, бля, ходишь? – набросился он на меня. – Я тебя, бля, обыскался... " "Чего ты хотел?" – отвечаю я, а сам, глядя на него, уже догадываюсь, чего он хочет, потому как от Васи исходит одному мне понятное вожделение... "Пойдём, – говорит он, подтверждая мою догадку, – до обеда есть ещё час времени... успеем!" А куда я пойду? Я только что пришел – я только что с Толиком... короче, полный писец! У меня в штанах чуть припухший – умиротворенный – висяк, а у Васи рука в кармане, и он через ткань кармана и ткань брюк тискает – сжимает свой стороннему глазу не видимый стояк... "У меня, бля, стояк... пойдём!" – уговаривает меня Вася, соблазняя своим готовым к бою крупнокалиберным орудием... словом, он напирает – меня упрашивает, а я стою и смотрю на него, как комплексующая целка... он возбуждённо просит меня, он упрашивает, а я отбиваюсь от его напора какими – то плоскими шутками: он хочет весомо, конкретно, грубо, а я... стоя перед Васей, я шучу по поводу его половой распущенности, в корне подрывающей моральный облик отличника боевой и политической подготовки: глядя на младшего сержанта Васю, я никак не могу придумать весомый аргумент для отказа от кайфа... вспоминая, я неспешно пью неразбавленный мартини, – я не помню, что именно я тогда придумал – как именно я убедил Васю перенести наше рандеву на другое время, но вот то, как мы стоим в нескольких метрах от палатки, я вижу совершенно отчётливо: весна, деревья ещё голые... по небу плывут облака, и под этими плывущими облаками два парня в военной форме стоят недалеко от палатки друг против друга – они о чём – то разговаривают, причем один из парней то и дело смеётся... ну, а что мне оставалось делать ещё? Всё это я вижу совершенно отчетливо, словно смотрю на фотографию... на фотографию, которой нет в моём дембельском альбоме...