Когда Сесиль подала мне розги, я положила маркиза на диван и сняла с него верхнюю одежду. Бедолага остался в парике, рубашке и панталонах. Поскольку член аристократа опал, я без всяких колебаний положила между его ног голову маленькой Мэгги и взяла девчушку за подбородок.

Немилосердно ткнув розгой в мужской пенис, я сурово произнесла новый приказ, адресуя свои слова маленькой дурочке.

– Когда эта штука окрепнет, возьми ее в рот и соси, как карамель.

– О, матушка, откуда же это несчастное дитя знает, что такое карамель? – задал резонный вопрос аристократ, но я тут же пресекла все возможные возражения, больно ударив его розгой по пенису.

– Вот сука, – заорал было Киннерштайн, но вовремя опомнился и смиренно попросил прощения.

– За грубость в отношении матери ты будешь наказан, – холодно произнесла я в ответ, выдавая Сесиль и Гарсенаде длинные гнущиеся розги, – Милые прелестницы, вы должны будете наказать своего отца и мужа. Действуйте также как я, и заставьте этого негодника вымолить слова прощения.

Отойдя от маркиза на шаг, я примерилась, замахнулась розгой и со всей силы ударила аристократа по заднице, да так сильно, что на мужской коже остался багровый след от удара. Сесиль и Гарсенада с изумлением повторили мое действие и маркиз начал рычать сквозь зубы бранные слова.

– Он не раскаивается, – гневно произнесла я, и вновь ударила Киннерштайна розгой.

Обнаженные девицы последовали моему примеру и стали безжалостно хлестать своего нанимателя. В течение долгих мучительных минут маркиз испытывал только боль, а его опавший член никак не хотел подниматься. Решив помочь несчастному, я передала экзекуцию на полный откуп девушкам, и схватила Киннерштайна за соски. Надавив на них коготками собственных ногтей, я прокричала ему в ухо.

– Давай же, грязный самец, выплесни накопившуюся похоть на ту мелкую подстилку, что лежит под тобой. Порви ее на части своим грязным членом. Долби ее в задницу и пизду, да так, чтобы на ней не одного живого места не осталось. О, сукин сын, ты заставляешь течь свою мать. Возьми же меня в задницу, да побыстрее. Я хочу грязи и разврата!!!

Прислушавшись к моим словам, маркиз застонал и его член вздернулся вверх. Кровь стала приливать к пенису аристократа с огромной скоростью и, наконец, член сластолюбца разросся до немыслимых размеров. Головка пениса оголилась, а сосуды рельефно выступили на ней, заставив меня застонать от желания случки. Что и говорить, подобная машина похоти могла с легкостью разворотить не только задницу, но и любую девичью вагину, попавшуюся ей на пути.

За долю секунды похоть ослепила разум маркиза, и аристократ с жадность вбил член в рот маленькой Мэгги. Подтянув меня к себе, Киннерштайн раздвинул мне ноги, сорвал зубами батистовые трусики и, завопив:

– Ох, и сука же вы, матушка, – начал долбить меня своим длинным языком прямо в недра горячей вагины.

Поскольку прелестные девушки продолжали усердно хлестать моего кавалера, член маркиза медленно рост в размере и, наконец, начал причинять сластолюбцу не столько приятные ощущения, сколько чудовищные муки.

В этот самый момент я обвила голову маркиза своими руками и изогнулась над ним, уливая его лицо потоками семенной жидкости. Аристократ с удовольствием слизывала мои выделения, называя меня самой порочной женщиной в его жизни. Пытаясь доставить мне еще больше удовольствие, маркиз ввел мне в задний проход два своих пальца и широко раздвинул их в разные стороны. Я едва не заорала от боли и похоти, но пересилила себя и вскоре потребовала к себе Гарсенаду.

Девушка не заставила долго ждать себя, отбросила в сторону розги и взошла на кровать. Я немедля положила ее на спину Киннерштайну и начала целовать и полизывать губами тот нежный розовый цветок сладострастия, что распустился между ее ног. В то же самое время, маркиз продолжал долбить Мэгги в рот, а Сесиль не переставая хлестала развратника, ругаясь словно видавший виды солдат эпохи 80 – ти летних войн.

Когда боль, охватившая тела маркиза, стала совсем невыносима, аристократ взмолился:

– Матушка, я понял свои ошибки и милостиво, на коленях, прошу у вас прощения.

Извергнув в рот маркиза очередной поток своей плоти, я положила на плечо Киннерштайна руку и величественным тоном произнесла.

– Прощаю тебя сын мой, а теперь, будь добр, отделай матушку между ног так, чтобы она несколько дней ходить не могла.

Устремив свой взгляд на красавиц, я сладострастно проворковала.

– Вы же девушки, ласкайте своего отца, как только можете. Дергайте его за соски, вылизывайте ему анус, сосите яйца и член, а также покрывайте всего его тело поцелуями.

Не обращая никакого внимания на суетящихся на кровати девиц, маркиз задрал мне ноги вверх, потом развел их в сторону и начал медленно, осторожно вводить в мое лоно свой чудовищный инструмент похоти и наслаждения. Сделав резкое, неосторожное движение, Киннерштайн пролил в меня часть своей спермы, и лишь сильнейший удар Сесиль, направленный на ягодицы аристократа, заставил последнего сохранить контроль над собственной похотью. Когда, наконец, пенис сластолюбца полностью вошел в мою вагину, я застонала от боли, восторга и восхищения.

Машина похоти занимала все мое влагалище и едва не доставала до задней стенки матки. Более того, внедрившаяся в меня головка члена распухла настолько, что маркиз едва мог двигать органом в моем не самом узком переднем проходе. Стараясь как можно больше продлить свое удовольствие, аристократ временами спускал в меня небольшие струи семени, что придавало нашему совокуплению дополнительную пикантность.

– О, какое божественное ощущение, – стонал обезумевший от похоти и желания маркиз, – Давайте, мерзкие шлюхи, располагайтесь вокруг меня и начинайте дрочить. Надеюсь, вы сумеете кончить, словно батарея мортир, забрызгав своими соками кровать и потолок!

Убедившись, что девушки расположились вокруг нас и стали самостоятельно играть со своими половыми губами, Киннерштайн вновь обратился ко мне, – А вы, моя дорогая матушка, также не отставайте от этих юных прелестниц. Дрочите себе не только пизду, но и зад. Сгибайтесь в спазмах немыслимого удовольствия, пока я довожу начатое дело до победного конца.

Придавив меня к подушкам кровати, маркиз пару раз дернул членом и расширил мое влагалище настолько, что пенис его относительно свободно стал ходить по вагине. В то же самое время, Сесиль и Гарсенада с безумной похотью дергали руками за раскрывшие губы влагалища, тогда как стоящая поблизости Мэгги лениво подрачивала выступающий над пизденкой клиторок. Внезапно, Сесиль завопила, словно прирезаемая на бойне драконица и с воем невообразимой похоти стала извергать из себя струю внутренней жидкости.

Сверкающие капли брызнули во все стороны и окатили наши тела, буквально уливая кровать дождем похоти и бесстыдства. Гарсенада также не продержалась долго и в очередной момент дрочки окатила маркиза струей семенной жидкости, которая изверглась по параболе прямиком из недр ее багрового лона. Мэгги также сбросила на кровать тяжелые склизкие выделения, выскользнувшие из маленькой девственной дырочки. В тот момент, когда все три шлюхи заливали горячими выделениями нашу кровать, я тоже решила не отставать от провинциальных бесстыдниц и исторгла из своих внутренностей внушительное количество смазки. После этого я яростно потребовала, чтобы маркиз не жалел меня и разворотил к сучьей матери останки моего влагалища.

Услышав из моих изысканных уст подобную грязную ругань, Киннерштайн забыл обо всем на свете и так яростно стал долбить меня, что я едва могла дышать. Схватив ягодицы маркиза своими руками, я попыталась сбавить его дикий темп, но аристократ не переставал яростно сношать меня, пожирая свом жадным взором раскрывшиеся перед ним девичьи влагалища. Не в силах сдержать свою зашедшую в тупик похоть, маркиз застонал.

– Матушка, я кончаю, лесные нимфы возьми мой душу!

Орган маркиза сильнейшим образом напрягся, и я почувствовала, как по нему побежала сперма. Еще через миг, таран аристократа вытянулся немного вперед и ударил в мою матку потоком отборного породистого семени, запятнанного анальным и вагинальным развратом. После первой струи, меня окатила вторая, затем третья и, наконец, самая слабая, четвертая.

Взмыленный, обессиленный и восторженный маркиз, вывел из моего влагалища свой член и откинулся в сторону. Взгляд его был полон внеземного блаженства.

– О, N, вы даже не представляете, какое наслаждение вы мне подарили. Я так не возбуждался с тринадцати лет. Впервые это случилось тогда, когда я затащил на сеновал прачку, у которой, по глупости и неловкости, выбил из рук корзину белья. Я с таким жаром долбил ее, что стер свой член, наставил на нем кучу синяков, да еще и довел его головку до красноты.

Зато моя избранница, похоже, была рада до ушей. Еще бы!! Ее олух – муж, скорее всего, видел в ней обычную попрыгушку, тогда как я нашел в ее лице, чуть ли не женщину своей мечты. Короче, N, будь добра, выдай бедняжкам по три золотых марки за оказанные услуги. Я им обязан ничуть не меньше чем тебе. Они славно потрудились. Особенно та малышка, что так неумело дрочила. Чудесное дитя, да озарят небеса мать этого прелестного ребенка! Такие нежные ручки, они так скользили по моему возбужденному органу. Что может быть милее маленькой девочки, которая еще не успела расцвести.

С этими словами Маркиз, провел руками по волосам Мэгги и очень нежно поцеловал девочку в попку.

– Восхитительная задница, – с улыбкой произнес маркиз, – Когда девочка подрастет я обязательно заеду за ней и попрошу ее стать моей личной служанкой!

Поскольку мой любовник не стремился вставать с кровати, я нехотя поднялась с перин, оделась и протянула каждой девушке по три золотых монеты, добавив от себя по еще одному желтому кружку. Надев перчатки и поправив растрепанную прическу, я спустилась на первый этаж дома, подозревая, что игра в карты давно завершилась выигрышем Констанции и теперь мой брат отрабатывает долг при помощи внушительного члена (я, как никакая другая женщина знала, насколько он велик и как сильно брат зависит от бурлящей в нем спермы).