Комментарии ЧАТ ТОП рейтинга ТОП 300

стрелкаНовые рассказы 79425

стрелкаА в попку лучше 11679 +4

стрелкаВ первый раз 5145 +2

стрелкаВаши рассказы 4642 +1

стрелкаВосемнадцать лет 3463 +1

стрелкаГетеросексуалы 9345

стрелкаГруппа 13479 +3

стрелкаДрама 2932

стрелкаЖена-шлюшка 2614 +1

стрелкаЖеномужчины 2076

стрелкаЗрелый возраст 1737 +1

стрелкаИзмена 12245 +7

стрелкаИнцест 11944 +2

стрелкаКлассика 366

стрелкаКуннилингус 3261 +1

стрелкаМастурбация 2253 +2

стрелкаМинет 13317 +6

стрелкаНаблюдатели 8043

стрелкаНе порно 3076 +2

стрелкаОстальное 1083

стрелкаПеревод 8047 +11

стрелкаПикап истории 725

стрелкаПо принуждению 10793 +6

стрелкаПодчинение 7254 +3

стрелкаПоэзия 1474

стрелкаРассказы с фото 2517 +2

стрелкаРомантика 5605 +2

стрелкаСвингеры 2330

стрелкаСекс туризм 511

стрелкаСексwife & Cuckold 2496

стрелкаСлужебный роман 2429 +2

стрелкаСлучай 10173 +3

стрелкаСтранности 2725 +1

стрелкаСтуденты 3615 +7

стрелкаФантазии 3303 +6

стрелкаФантастика 2848 +4

стрелкаФемдом 1476 +1

стрелкаФетиш 3238 +7

стрелкаФотопост 787

стрелкаЭкзекуция 3228 +7

стрелкаЭксклюзив 347

стрелкаЭротика 1918 +1

стрелкаЭротическая сказка 2516 +2

стрелкаЮмористические 1530

Марька

Автор: Человекус

Дата: 1 сентября 2014

Наблюдатели, Романтика, Эротическая сказка

  • Шрифт:

Картинка к рассказу

Мы познакомились с ней на море.

Прочтешь — «познакомились на море» — и сразу думаешь о курортных знакомствах: кафе, коктейль, черные очки... В нашем случае было все не так. Были море, берег, скалы. Были палатки. Много солнца и песка. И много тела, глянцевого, просоленного тела, обугленного солнцем в шоколад.

Мы отдыхали «дикарями» — я и Юля, моя жена. Она была на этой должности всего пару месяцев, и я до сих пор не верил, что могу вволю облизывать это чудо, обаятельное и застенчивое, как смешарик Ёжик. Я ее так и называл: Ёжик. У нее и прическа была под стать: короткие прядки, торчащие копной в разные стороны. Морская соль делала их совсем-совсем твердыми, как у настоящего Ёжика. От природы они были у нее русые, но я красил их в ярко-оранжевый цвет, а Юля терпела, потому что мне так очень нравилось. Красноголовой Юле, девочке-спичке, девочке-апельсинчику хотелось все время ерошить волосы и думать о ней, что она не застенчивая неженка, а озорница и хулиганка, гроза ласточкиных гнезд.

Обосновались мы прямо на берегу, в тени глинистого обрыва. Здесь купались в основном такие же, как мы, «дикари» — их палатки стояли длинным рядом, уходящим за поворот берега. По вечерам они горланили под гитару «Я солдат», «Осень» и «Земля в иллюминаторе».

На второй день, когда мы накупались (я не смог уговорить Юлю снять купальник) и лежали в палатке, глядя на голубой треугольник неба — в него вдруг всунулась мокрая голова:

— Ребят, у вас не будет открывачки консервной? Извините за вторжение... А то у нас сломалась... «бычки в томате», такая банка, прям из титана... — смеялась голова.

— Поищем.

Я привстал, косясь на нее. Темный профиль переходил в голую сиську, свисавшую на фоне неба.

— Марька, не приставай к людям, — донеслось снаружи.

— Да ладно, они хорошие, — крикнула голова, отвернувшись. — Вы ведь хорошие, да? — спросила она у нас.

— Очень. Вот, — я протянул Марьке «открывачку».

— Круто как. Здорово! Спасибо! — крикнула она и умчалась, мотнув сиськой.

Через минуту она снова была у нас:

— Ребят! Вот ваша открывачка! А вы новенькие, да?

— Смотря как посмотреть, — сказал я. — В каком-то смысле и очень даже старенькие... Давай к нам, будем знакомиться.

— Ахахаха!..

Нагнувшись, Марька влезла в палатку.

— Ой, а вы классные! Я думала, ты младше, а ты такой взрослый, солидный... А ты красивая такая! Рыженькая, прям как солнышко. Ааааааа!!! Вас как зовут, ребята?

— Ээээ... я Андрей, а это Юля, — сказал я. Я немножко офигел: Марька была совсем голой. — А тебя?

— Меня... а вот у ребят спросите. Серыыыый! Серенький! — заорала она, высунувшись наружу. — Меня как зовут?

— Тебя, Марька, зовут Марькой. Это всем известно, — отозвался невидимый Серый, подходя к палатке. — Ты наша Марька. Привет, чуваки! — сказал он, сунув голову к нам в палатку. — С новосельем! Вечерком выходите к нам: мы тут костер будем жечь, всякую дичь готовить... Мамонтов там, ихтиозавров, ну и такое разное...

— Придем, — пообещали мы.

— Ураааа!!! — Марька хлопнула в ладоши.

Ее сиськи, изобильные, как у индийских шакти, подпрыгнули вверх, и потом долго колыхались туда-сюда.

***

Она казалась обыкновенной восторженной девчонкой, Юлиной ровесницей, если не считать того, что на ней не было одежды. Никакой. Никогда. Ни плавок-купальников, ни блузок, ни платьев, ни даже обуви. Марька жила голышом, как зверь.

Вечером, когда мы подошли к костру, там шла игра. Нам с Юлей вручили карты, будто были давно знакомы с нами.

Было не до нас: азарт кипел, как кипяток, подогретый языками костра. Как-то быстро и незаметно мы увлеклись, как и все, не зная, с кем играем и на что. Марька была здесь же. Она почему-то не играла, а просто сидела по-турецки, вывернув наружу пизду, мохнатую, лилово-бронзовую, как мидии на берегу. Глаза ее то и дело зыркали в нашу сторону. В каждом из них плясало по языку пламени.

По мере того, как темнело небо, огонь разгорался все сильней. Ночной воздух холодил спины, а костер пыхкал жаром, вынуждая отодвигаться все дальше и дальше. Одна Марька сидела, не двигаясь, будто огонь был ей родной. Ее тело и так отливало медью, а в отсветах костра стало багряным, будто раскалилось докрасна. Длинные белые волосы накрыли ей всю спину. Смотреть на нее было почему-то жутко.

Напряжение накапливалось, ветерок с моря холодил печенки...

Выиграла моя жена — неожиданно для себя и для всех.

— Юююююля! — засмеялась Марька. — Афигеееть!!! Как клаааассно!!!

Все вокруг заверещали, как на дне рождения.

— А что мне будет? — спрашивала Юля, тоже смеясь.

— Как что будет? Марька будет, — хохотнул Серый.

— Марька? Это как?

— С девушками еще ни разу не выпадало... Охуеть как люблю смотреть девчачий секс... Ага, девочки такие нежные... — слышалось там и тут.

Юля смеялась и хлопала глазами.

— Погодите, — сказала она. — Это что, вы разыгрываете... секс с Марькой, да? И я выиграла? Да?

— Не бойся!... Ну, это ведь на любителя... Она с мужиком, видишь? Неизвестно, как он отнесется... Да что тут, все свои... — галдели возбужденные «дикари».

— Неее. Я не хочу. Я не буду. Я лучше свой выигрыш подарю кому-нибудь...

— Подари! Подари! — сразу заорали все. — Мне! Мне! Мнеееее!!! ..

— Ладно. Дарю... тебе дарю, — сказала она Серому.

— Йееееееес!!! — подпрыгнул тот. — Йесс!!! Есть правда в этом мире!!!

Он подбежал к Марьке, сидевшей у самого огня, и глянул ей в глаза.

— Ладно, — сказала Марька. — То, что выпало, никуда не уйдет.

Она легла и раздвинула ноги, заскулив от предвкушения.

— Йеееххооу! Марька, еб твою мать нахуй, пиздец мандоблядский! — рычал Серый, шлепнув ее по пизде. (Я смотрел на них, не веря своим глазам.) — Извините, ребят, у нас иногда не по-французски... — Ооооу! Оооооуууу! Как охуенно!..

— Иииииы! — скулила Марька под ним.

— Ну да, она ему передарила, потому что он ей лизал, или ебал ее, или не знаю что, — ворчал кто-то сзади. Над ним смеялись:

— Заткнись уже, Отелло!..

Серый прыгал на Марьке, как на лошади, а та поглядывала на нас и жмурилась от удовольствия.

— Ребяяяят, — смеялась она. — Как классно!..

Она была похожа на ребенка, которого катают на качелях.

Мы с Юлей немножко офигели. «Дикари» окружили Серого с Марькой в кольцо и ухали с каждым толчком. Уханья ускорялись, как в древних обрядях:

— Хэй! Хэй! Хэй! Хэй! Хэй! Хэй-хэй-хэй-хэй-хэй... Ыыыыыы!!! — засвистели и завопили они, когда Серый с ревом стал кончать. Марька прогнулась под ним, сделав «мостик», и, видно, тоже кончала, рыкая ему в лицо, как волчица.

Костер трещал, как маленький ад...

Больше я не мог это выносить. Обхватив Юлю, я сунул руку ей в плавки.

— Аааоооу! Ты что?!

Вместо ответа я впился в ее губы, соленые и горячие, и сгреб ее всю, как зверя.

— Не здеееесь... — стонала Юля.

Яйца буквально-таки болели, как болит пах, если долго не мочиться. Ухватив Юлю за талию, я потащил ее, как добычу, к палатке, и тамповалил, сорвал тряпки и вломился в оплавленную пизду, не попав с первого раза.

Не было никаких прелюдий и ласк, как обычно. Я с хлюпаньем ебал Юлю, моего Ёжика, а она корчилась подо мной, оглушенная моей и своей похотью. Мне хотелось куда-то очень глубоко в нее, куда я не доставал — не хватало длины, и лобки мешали, как клетки, не пускали въебаться в сокровенную плоть на все сто... Там, в глубине, зудело какое-то новое блаженство, будто огоньки нашей похоти хотели срастись, но все никак не могли сблизиться, протолкнуться друг к другу, и изнывали, как влюбленные, запертые в две разные темницы...

Я лопнул, не успев срастить с ней, где-то рядом, не доходя — и корчился от наслаждения и досады, что это наслаждение могло быть больше, много больше, чем было...

— Ты ничего не заметил? — спросил меня Ёжик, когда отдышался.

— Что?

— Ну... по-моему, я впервые кончила. Впервые под тобой, в смысле. Раньше только сама...

Я обнял ее.

— Интересно, — шептал Ёжик, — что это значит: «то, что выпало, никуда не уйдет»?..

***

Проснулся я рано. Спать не хотелось, и я вышел на берег.

Еще не рассвело, и море с небом светились призрачным светом, отражаясь друг в друге, как два зеркала.

Я потянулся, разминая тело, и помянул черта: радикулит, который я надеялся прожарить солнцем, сидел в костях, как и раньше. Купаться сразу расхотелось.

На берегу уже были люди. Среди них — Серый.

— Ты прости, если что, — сказал он мне, когда увидел. — У нас тут все немножко не по формату...

На плече у него лиловела большая опухоль. Вчера, в темноте, ее не было видно.

— Да ладно. Все хорошо, — сказал я. — Слышишь... а какое у нее полное имя?

— Полное? Не знаю. — Он сразу понял, о ком я. — Марька и Марька... Петюнь, как Марьку полностью величать-то?

Петюня тоже не знал.

Опрос пошел дальше, и выяснилось, что в Марьку ее сократил один из «дикарей».

— Вообще она Марина, — сказал он. — Вроде...

— Почему «вроде»?

— Ну... я тогда спросил, как ее зовут, а она ответила что-то такое... Типа — «море дало мне имя»... или как-то так. Ага, сказал я, значит, Марина? Ну, пусть будет Марина, сказала она. А потом я уже ее в Марьку...

— А где она сейчас? — спросил я.

— Не знаю, — ответил Серый. — Засыпал с ней, а ночью она делась куда-то, как всегда... Она по ночам убегает. К себе, наверно...

— А где ее палатка?

— Хер знает... Она все время ночует у кого-то из нас.

— Ну, кто-то же должен знать, где она живет? Из старожилов?

— Не знаю. Мы с пацанами тут пять дней. Как прибыли — она уже была... Надо поспрашивать.

Большинство палаточников еще спали. Самый «старый» из проснувшихся сказал, что он прибыл полторы недели назад, и Марька уже была здесь. Это был все тот же «дикарь», который окрестил ее:

— Выхожу утром, а она валяется на берегу, в пене... Я даже спрашивал, где ее палатка, но она только смеялась и говорила, что когда-нибудь позовет меня в гости, если я... не помню, как она выразилась. Странная она какая-то.

— Да, тут палаток много. Иголка в стоге сена... А что у тебя на плече? — спросил я Серого.

— То самое, — спокойно ответил тот. — Врачи все говорят: не надо на солнце, не надо, хуже будет... А чего уж хуже, если и так несколько лет осталось? Лучше пожить да порадоваться по-людски...

Сглотнув, я пошел к себе.

Подходя к палатке, я уже все слышал, но не верил до последнего — пока не заглянул.

В темной тесноте возился и кувыркался клубок двух тел: бронзового и сметанно-белого (такой казалась Юля рядом с Марькой).

Марька лежала плашмя на Юле и истомно ласкала ее обеими руками, языком, сиськами и всем телом, а Юля изрыгала стоны, каких я никогда не слышал от нее.

Не знаю, на кого я был похож, когда увидел это. Юля смотрела на меня беспомощным, извиняющимся взглядом, продолжая скулить под Марькой...

— Чего ты? Не бойся, давай к нам, — Марька повернулась ко мне, улыбаясь своей детской улыбкой.

Не знаю, как это получилось, но в следующее мгновение она сосала мне хуй.

Ее рот окутал меня такой одуряющей влагой, что я закричал, глядя в глаза Юле, которая извивалась на подстилке и мяла свои сиськи, как это делают бляди в порнофильмах...

Потом я лежал на Юле и, кажется, ебал ее, или только хотел ебать... а Марька была рядом и ласкала мне задницу, яйца, ноги, да так, что я проваливался в какие-то лиловые бездны, лязгая зубами от наслаждения. Похоть звенела во мне так, что я плохо видел и слышал.

Потом меня оплели руки, много-много рук, как мне казалось, и я не различал, какие из них Юлины, какие Марькины. То самое новое, огромное блаженство, которое обожгло нас вчера, было ближе, гораздо ближе, я яростно проталкивался к нему... и вот уже моя елда вросла в Юлю, пустила в нее корни, стала с ней единым мясом, и Юля вытаращила глаза, изумляясь этому чуду, и я изумлялся вместе с ней, потому что мы вдруг стали сиамскими близнецами с одной нервной системой, и я чувствовал все, что чувствует она. Я вдруг понял Юлю — сразу всю целиком, какая она есть. Это невозможно облечь ни в слова, ни даже в мысли. Я понял ее телом, плотью, понял изнутри, из глубины ее утробы, и она поняла меня, и это понимание пронзило нас, как сверкающая игла, и мы корчились, наколотые на нее, врастая друг в друга все глубже, и бездонное блаженство всасывало нас, как воронка...

— Где Марька? — прошептала Юля.

Я поднял голову. В палатке ее не было.

— Не знаю...

Тело было вялым, как у дистрофика. В ушах звенело от голода.

Мы выпотрошили рюкзаки, добывая пропитание, и глотали все, что падало оттуда. Юля насосала мне хуй губами, вымазанными в плавленом сыре, и я долбил ее вторым присестом, чтобы протолкнуться туда, в глубину, где наша плоть срастется, и мы поймем друг друга клетками и мясом...

Так было три раза, или может быть, четыре. Под конец я просто скользил в ней хуем, который уже выплюнул все, что в нем было, — просто потому, что не мог расстаться с горячей пиздой, ставшей частью моего тела. Потом мы, изнуренные, снова ели, не разлепляясь, и жующая Юля сжимала мне утробой кол, не желающий обмякать...

— Я изменила тебе, — сказала она.

— Я тебе тоже.

— Или это не считается?

— Не знаю. Наверно...

Мы снова замолчали.

Слова казались накипью, бессильной выразить и каплю того океана, в котором мы плыли, как кусочки сахара, растворяясь в щекочущей бездне.

Потом Юля обвила меня руками.

Я почувствовал, как ее сиськи влипают мне прямо в сердце, и оно замирает в их блаженном тепле; почувствовал, как наши тела слипаются воедино, кожа исчезает, пропуская мясо к мясу, и мы вновь срастаемся, как сиамские близнецы, обжигая друг друга сердцами...

***

Мы уснули, и во сне занимались любовью, умирая от тихого блаженства, усиленного кривыми зеркалами сна.

Проснулся я от оргазма, как в детстве, — только сейчас обкончал не трусы, а масляную плоть Юлиной утробы.

Юля пищала подо мной, закатив глаза, как сомнамбула. Я с трудом добудился ее.

Разлепившись, мы долго сидели, глядя в одну точку, размягченные и липкие, как мармелад — с ног до головы в Юлиных и Марькиных соках, в сперме, в слюне и хрен знает в чем.

Одеваться было противно, и мы молча, не сговариваясь, решились выйти к морю голышом — впервые в жизни.

Как на грех, было полно людей. Юля застыла, но было поздно: нас увидели и подошли к нам...

Весь этот вечер мы пробыли голышом на людях. Чувство было очень странное: будто кожа стала чувствовать взгляды, обжигавшие гениталии не хуже прикосновений. Мое хозяйство выперло вперед безнадежным дрыном, и, когда мы сели у костра, я старался поплотней сдвинуть ноги.

Вновь шла игра на Марьку. Она кружилась у костра — исцарапанная, обгоревшая до черноты, с водорослями в белых волосах, слипшихся от соли.

Тело ее было в песке и гальке, потому что она валялась на берегу, как морской котик, не пользуясь подстилками. Ее сиськи, огромные, щедрые, будто она уже выкормила целый выводок детей, целились в разные стороны, и все, кто находился рядом, был под их прицелом. Она казалась одновременно и молоденькой, почти ребенком, и древней, как земля и море. Волосы ее выгорели добела, до лунной седины, как окрестные травы.

Городскому жителю, привыкшему к гламуру и к косметике, она, возможно, и не понравилась бы. Но здесь, на берегу...

Ее флюиды били тем больней, что она никого не завлекала, а просто жила себе, как счастливый зверь. В ней чувствовалось что-то, что сильней и древней красоты — женская мощь, густая и терпкая, как смола на окрестных деревьях.

— Ты хочешь ее, — шепнула Юлька.

— Да, — ответил я. — И ты тоже.

— Да...

— Ты хочешь не ее.

Ты хочешь всех. Мы оба хотим всех. Мы стали сексуальными маньяками. Это потому, что мы голые.

— Не только поэтому...

Я промолчал. Юля была права.

Очень скоро Марьку выиграл один из «дикарей». Она стала раком, попискивая от предвкушения, а счастливчик спустил плавки...

— Слышь, ты, мудак! Ты мухлевал, блядь! Я видел! — раздался все тот же голос.

— Отстань, Отелло! Когда-нибудь и тебе повезет, — урезонивали его.

— Заебаю! Нахуй! — ревел тот, прорываясь к Марьке. Его оттащили, и он долго еще матерился где-то сзади.

Счастливчик стоял на карачках, оглядываясь — и, когда выяснил, что опасность миновала, нагнулся к Марьке и влип в нее всем телом, как муха в мед...

Я никогда не думал, что это так невыносимо — видеть чужой секс.

— Иииыы, — стонала Юля, потому что я дрочил ей голую пизду, плюнув на стыд. — Ты что? Не наааадо...

— Никто не видит, — хрипел я, и это была правда: все смотрели на Марьку с «дикарем».

— Ыыыыы! Ы! Ы! Ы! — вдруг выгнулась Юля, выпятив лобок. Кто-то обернулся на нее, но тут же повернулся обратно к героям дня. — Ыыыыиии... Что ты наделал?! Кошмар какой...

Я больше не мог. Оттащив Юлю на три шага в темноту, я повалил ее на песок и вломился в нее каменным дрыном, которому, казалось, неоткуда было брать силу...

***

Назавтра было точно так же. И послезавтра, и послепослезавтра.

Каждый день Марька ходила к нам. Она учила меня ласкать Юлю, а Юлю — ласкать меня. Учила своим собственным телом: делала со мной и с Юлей все, чему учила нас.

Мы не знали, как все это называется. Мы даже не пытались говорить об этом, зная, что слова только все испортят. Марька лизала нам гениталии, целовала и дрочила нас — иногда двоих сразу, — смеялась, визжала, признавалась нам в любви, окутывала ласками, обтекала своим изобильным соленым телом... Она влюбилась в нас — именно в нас двоих, — а мы оттого почему-то крепче влюбились друг в друга (хотя казалось — куда уже крепче).

Все это она проделывала с нами днем, никогда не оставаясь на ночь. Я пытался выпытать, где ее палатка, но это было так же трудно, как узнать домашний адрес у дельфина или чайки.

Однажды мы не пошли к вечернему костру. Нам хотелось побыть наедине.

Я только-только отвалился от Юли, рухнув на мятую подстилку, — как с улицы донесся душераздирающий вопль.

«Дикари» не стеснялись орать, выплескивая эмоции в море, — но такого вопля, как этот, я еще не слышал. Ни здесь, ни где угодно.

Кроме того, я, кажется, узнал голос...

— Марька, — сказала Юля, поймав мой взгляд.

Мы вскочили и, не одеваясь, выбежали к костру.

Возле него лежала Марька. На животе у нее зияла рана, неправдоподобно-кровавая, как в кино. Глядя на нее, думалось о гриме и спецэффектах, а не о боли и смерти.

Я почувствовал, как сами собой подкашиваются ноги...

Вокруг столпились «дикари». Рядом бегал Серый с мобилкой у уха, вызванивая «скорую».

— Они могут доехать только до «Дельфина», — сказал он. — Надо принести ее туда.

— Как? Как это произошло? — крикнул я.

— Ты не знаешь его, и не нужно тебе знать. Один из наших... Влюбился в нее, ревновал, а вместо того, чтобы обхаживать, водку квасил. Вот и доквасился. А щас сбежал, ссука... Чуваки, давайте клеенку сюда! Будем делать носилки.

Осторожно, как могли, мы перетащили воющую Марьку на клеенку и понесли ее к поселку — я, Серый, Юля и еще один «дикарь». Остальные шли за нами.

— Блядь, рану бы перевязать, так никто ж не умеет... Навредим только... — говорил Серый. — Быстрей можно, нет?..

Расстояние, которое обычно не ощущалось, сейчас было долгим, как путь на небо. У «Дельфина» — последней кафешки на набережной — уже стояла «скорая». Санитары с носилками бежали навстречу нам, смешно дрыгая ногами на песке.

В «скорой» не было места, и никого из нас не взяли. Я проводил ее взглядом, глянул на голую Юлю, потом на Серого...

— Как ты думаешь, обойдется?

— Давай не будем об этом, ладно? — сказал Серый.

Как всегда, он казался абсолютно спокойным. Это спокойствие звучало хуже приговора, и Юля разревелась.

Никто не утешал ее.

Она прорыдала всю ночь у меня на груди. Я почти не спал. За полотном палатки грохотала буря, возникшая сразу, в один миг, будто нож, убивший Марьку, проколол дыру в хорошей погоде, и вся она вытекла туда.

Перед рассветом мы вышли на берег и молча сидели, слушая шторм.

— Давай уедем, — сказала Юля.

— Куда? А впрочем, давай, — ответил я.

Она была права: здесь все напоминало о ней.

Вздохнув, мы встали и пошли собирать вещи.

«Дикари» (мы не заметили, как они проснулись и вышли) — «дикари» тоже разбирали палатки. Я подошел к Серому.

— Сматываемся, — сказал он мне. — Море некупабельное. Да и... Пойдет канитель, нагрянут менты, начнут выяснять, кто и что... Эта блядь хоть и сука, но все-таки наш. Мы не сдадим его. Я, как увижу, вышибу ему все мозги, но это другая опера. Уходим от греха подальше...

Я смотрел на него, боясь сказать о том, что видел: лиловая опухоль, зиявшая у него на плече, побледнела, став почти незаметной.

Через два часа в ряду палаток, стоявших у моря, зияла прореха, а к поселку шел длинный караван «дикарей», груженых рюкзаками.

***

Мы обосновались за мысом, в пяти километрах от того места.

Здесь все было точно так же — глинистый обрыв, море, песок, запах полыни и йода. Не было только Марьки. И еще — мой радикулит, резавший мне суставы при каждом повороте, куда-то делся, и я чувствовал себя ловким и гибким, как n лет назад.

Три дня прошли молчаливо и монотонно. Вокруг были такие же «дикари», как и там: они жгли такие же костры, бренчали на тех же гитарах и орали про ту же осень, которая вечно права.

Мы с Юлей часами лежали на песке, глядя на облака, купались, жестоко трахались и почти ни с кем не говорили. Юля как-то сразу, за один день стала глянцево-ореховой — почти как Марька. Может быть, поэтому, а может быть, и по какой-то другой причине щербинки на ее лице, из-за которых она так переживала, исчезли, будто их и не было.

Волосы ее так же мгновенно выгорели, растратив всю рыжину, распушились и стали светлее кожи, будто их высветлили перекисью. Юля превратилась из девочки-спички в девочку-одуванчик. Она перестала стесняться чего-либо и валялась голышом на песке, подставив солнцу загорелую пизду. «Дикари» с завистью косились туда, а я благодарно вливал в нее литры семени...

В день нашего отъезда я проснулся раньше Юли.

Большущее искристое солнце поднялось над морем на полпальца. Я прошел к «дикарям», столпившимся у берега, чтобы попросить мыла...

Остановился. Застыл.

И рванул обратно в палатку.

— Ёжик! Ёжик! Проснись! — орал я, расталкивая голую бронзовую Юлю, свернувшуюся калачиком.

— Что такое? — сонно мычала Юля.

— Иди сюда! Скорей!

Я вытащил ее из палатки за руку, как непослушного ребенка. Юля ползла за мной, едва поднимая ноги... но вдруг охнула — и рванула вперед.

Навстречу «дикарям» из волн выходила обнаженная девушка. В ее длинных волосах, светящихся против солнца, блестели хлопья морской пены.

— Ты кто? — спрашивали у нее.

— Марькаааа! — крикнула Юля, подбегая к ней. — Марьк! Ты... с тобой все хорошо?

Она хотела обнять Марьку, но почему-то застыла в полуметре от нее.

Марька смотрела на Юлю своим ровным, счастливым взглядом, улыбаясь ей так же, как и дикарям. На ее животе — там, где четыре дня назад была страшная рана — белел едва заметный шрам.

«Она, что, не узнает нас?», подумал я, и почему-то похолодел.

— Тебя зовут Марька, да? — спрашивали «дикари». — Ты откуда? Из какой палатки?

— Ребяяят, а вы классные!!! — смеялась она им, распахнув свои голубые глаза. — Я? Я из той палатки, в какую пригласите! Вы уже купались, ребят? Какое офигенное море!... Ааааа!!!

Она улыбалась и светилась всем сразу.

Мы с Юлей немного потоптались рядом, прислушиваясь, не выделит ли она нас из толпы. Потом переглянулись и пошли собирать вещи.

В какой-то момент я поднял голову: мне показалось, что я уловил другие интонации. Присмотревшись, я увидел, что перед Марькой стоит на коленях какой-то парень.

Я кивнул Юле, и мы вернулись к ним.

— Марька, прости меня! — ревел парень. — Умоляю! При всех умоляю!

Она смотрела на него своим ровным лучистым взглядом, не говоря ни слова, и улыбалась.

— Марька! Дай мне! Ну пожалуйста! Умоляю! Вот без всяких карт! Ну дай мне...

Она смотрела на него. Потом медленно опустилась на песок и раздвинула ноги, продолжая улыбаться.

Вокруг переглядывались обалдевшие «дикари».

— Марька! Спасибо! Спасибо!!! — выл парень, лихорадочно стягивая с себя плавки. Из них выпал вялый хуёк. — Марька!... Я... я волнуюсь... Я сейчас... сейчас... — кряхтел он и дрочил лиловую елду. Та трепыхалась в его пальцах, как сдутый шарик.

Лежащая Марька продолжала смотреть на него.

В ее взгляде я вдруг ощутил что-то, от чего по телу поползли мурашки.

Парень, яростно терзавший свою висюльку, вдруг дернулся, вскочил — и кинулся в море.

— Ээээй! — кто-то побежал за ним. — Эй, чувак! Ты псих? Эгееееей!... — и остановился: тот неистовым кролем вгрызался в волны, подняв фонтаны брызг.

Марька продолжала смотреть вслед ему все тем же взглядом, о который, казалось, можно было споткнуться, и улыбаться все той же улыбкой.

***

Когда мы трогались в путь, в спины нам дул южный ветер, смягчая жару. Казалось, он поддерживал наши рюкзаки, и они не ощущались такими тяжелыми. Солнце было мягким и пушистым, как цыпленок, небо — бездонным и матово-голубым. В него хотелось нырнуть и плавать в нем, как в море.

Какое-то время мы шли молча, слушая волны и ветер.

— Как ты думаешь... кто она? — наконец спросила Юля.

— Она? — хмыкнул я. — Она — Марька. Марина, или как ее там... Девушка без комплексов. Девушка, которая очень любит секс. И море.

Юля помолчала. Потом глухо сказала:

— Ты ведь знаешь, что это не так.

— Знаю.

— Ну, и?..

Я остановился, повернувшись к Юле.

— Ты помнишь, кто родился в морской пене?

Юлины глаза стали большими и темными, как сливы.

— На рассвете? В лучах розопестрой Эос? Помнишь? — допытывался я, срываясь на крик.

Мне самому было жутко.

— Но... этого не может быть!

— Не может, — сказал я. — Поэтому лучше не говорить об этом. Все равно никто не поверит... Пойдем!

И мы шли в гору, затылками чувствуя попутный ветер — прощальный привет той, о ком лучше не говорить.


36301   19 24850  5  Рейтинг +8.83 [141]

В избранное
  • Пожаловаться на рассказ

    * Поле обязательное к заполнению
  • вопрос-каптча

Оцените этот рассказ: 1245

Алмаз
1245
Последние оценки: Taiban 10 Sergius 10
Комментарии 38
  • Liebe+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    02.09.2014 01:41

    Человекус, спасибо!

    Ответить 0

  • %D1%E5%F0%E6-+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    02.09.2014 02:32

    А говорили секса в Совке не было))) Даже свингеры резвились)))

    Ответить 0

  • %C3%E5%EE%F0%E3%E8%E9+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    02.09.2014 02:44

    БОЖЕ да это же просто Шикарный рассказ!!!
    Спасибо огромное!!!

    Ответить 0

  • %D1%E0%ED%F7%E5%F1
    02.09.2014 12:34

    Как всегда шикарно, спасибо)

    Ответить 0

  • %CF%F0%E0%E2%E4%EE%EB%FE%E1+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29

    Отменно!

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    02.09.2014 17:18

    Почему при совке? В рассказе описано наше время. Мобильной связи при совке тоже не было :)

    Ответить 0

  • %C6%E8%E3%F3%EB%E8%F5%E0+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    02.09.2014 23:22

    Дорогой автор! Несколько дней читаю Вас, изучаю стиль, так сказать... Мне нравится: слог у Вас хороший, читается легко и интересно. Однако замечена мной одна вещь... Используемый Вами в текстах мат при описании секса, как мне кажется, вносит в повествование некую грубость, отчего отношение к героям становится несколько негативным. А ведь так хочется им симпатизировать! И вот только понравится герой, как начинаешь читать про то, как он свой «хуй» в «пизду» засовывает. Я вовсе не против мата, только иногда он неуместен.
    Может Вы вносите таким образом какой-то особый смысл в свои тексты, чего мне не дано было понять? Хотелось бы узнать) Это не критика, просто интересуюсь)

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    02.09.2014 23:32

    Таки да. Таки вношу. Не знаю, правда, попадает ли он туда, или застряет на входе :) Если Вы заметили, мат у меня далеко не во всех рассказах, и в этом есть тенденция, однако :)

    Ответить 0

  • %D1%E5%F0%E6-+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    03.09.2014 00:38

    Во-первых «Бычки в томате», во-вторых мохнатая пизда, как-то сразу Совок навеяло. А про мобильную связь протупил, хотя она уже была в 1991—1992 году, например.

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    03.09.2014 00:40

    Дык бычки и сейчас делают (обожаю)), а насчет мохнатой — прогуляйтесь по любому нудику :)

    Ответить 0

  • %D1%E5%F0%E6-+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    03.09.2014 00:48

    Спрос на бычки как-то упал. Как турист с большим опытом говорю))) По второму пункту, — верю, все новое это хорошо забытое старое, хотя встречается реже и в моем понимании «мохнатая» это та, которую бритва не касалась))))

    Ответить 0

  • %C6%E8%E3%F3%EB%E8%F5%E0+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    03.09.2014 19:29

    Благодарю за ответ) К сожалению, не успела еще познакомиться со всеми Вашими творениями, но постепенно постараюсь. Поэтому пока могу сказать, что не припомню сцен, которые бы меня зацепили до умопомрачения. Хотя оторваться от Ваших рассказов невозможно. Именно поэтому меня и расстраивает эта «ложка дегтя». Если герои положительные, значит, по идее, и секс у них должен быть высококлассный... А читая, как они «ебутся», мне все время кажется, что они в чем-то виноваты и вовсе не положительные, по Вашему замыслу. От таких противоречий мозг закипает) Так как же распознать, что Вы имеете в виду этими «яркими» описаниями? Какую роль играет мат в Вашем творчестве? (вопрос звучит прям как тема дипломной работы))

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    03.09.2014 21:07

    Вот так Вам все сразу и раскрой ;) Абсолютно положительных героев у меня, как и в жизни, нет. (А вот абсолютно отрицательные, увы, встречаются и там и там.) В описаниях секса я действительно стараюсь счистить толстый налет гламура, наросший на этой теме. М. б. в сравнении с «Сексом в пасти дракона» и Ко эти описания действительно кажутся недостаточно сладкими :)
    Какую роль играет? Мат — выражение брутального мужского, маскулинного начала. Это не «для меня», это на самом деле так (могу привести физиологическое обоснование). Такое начало, кстати, вовсе не противоречит интеллигентности, как принято считать. Они могут прекрасно сочетаться, только не всегда и везде, конечно.
    Так вот: так, где это начало играет какую-то роль, у меня есть мат. А там, где оно уступает место каким-то другим началам, его нет. Например, все рассказы, где повествование ведется от лица женщины, у меня без мата.

    Ответить 0

  • %C6%E8%E3%F3%EB%E8%F5%E0+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    03.09.2014 22:42

    Теперь понятно) Спасибо за развернутый ответ! Я несколько ошеломлена теми выводами, что мне пришлось сделать, но это уже мои, как говорится, проблемы)
    Судя по всему, рассказы от лица женщины мне будут ближе.
    И еще... отдельное спасибо за Русский язык)

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    03.09.2014 22:47

    А какие выводы Вам пришлось сделать? Ошеломите и меня :)

    Ответить 0

  • %CA%E0%F2%FF+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    03.09.2014 22:54

    Интересно физиологическое объяснение Потому что в народной культуре мат вроде бы употреблялся одинаково.

    Ответить 0

  • %C6%E8%E3%F3%EB%E8%F5%E0+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    03.09.2014 23:15

    Вы вряд ли ошеломитесь моими выводами, поскольку рождены были, насколько я поняла, мужчиной, а значит Вам не чуждо мужское начало. Даже если Вы были рождены не мужчиной, оно Вам тоже не чуждо, так как рассказы-то Ваши, Вы об этом пишите, а, значит, понимаете.
    Я же, к настоящему времени, конечно, уже привыкла, что мужчины смотрят на мир через призму того самого мата... однако, хочется иногда, блин, романтики, гламура, розовых соплей и вечной всепоглощающей любви (я имею в виду почитать об этом))
    Просто я все-таки считала, что мат у Вас указывает на негативные черты персонажей, про мужское начало я не подумала)

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    04.09.2014 00:44

    Нене, мат что в народной, что в антинародной культуре употребляется однаково и М, и Ж, но дело не в этом. Женщине тоже присуще мужское начало. Физиологическая функция мата — стимулировать выработку тестотерона, мужского полового гормона. Он вырабатывается и у мужчин, и у женщин. Только у женщин избыток тестотерона приводит к волосатости (не только на черепе), к огрублению голоса, к агрессивности. Впрочем, к последней он приводит у всех. Поэтому женщинам, которые хотят остаться женщинами, мат противопоказан на физиологическом уровне (не только говорить, но и слушать. Насчет читать не уверен). Все это знаю от ученого-нейрофизиолога.

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    04.09.2014 00:46

    Жигулиха, а Вы решили было, что я Человекусиха? :)
    Розовые сопли — их тоже есть у меня, только совсем немного. Поройтесь в моих рассказах полутора-двухлетней давности.

    Ответить 0

  • %CA%E0%F2%FF+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    04.09.2014 00:59

    Боюсь, что по этой логике чтение рассказов на данном сайте приводит к повышение тестостерона гораздо больше, независимо от того есть там мат или нет)

    Ответить 0

  • %C5%E2%E3%E5%ED%E8%E93
    04.09.2014 06:18

    Ну вот, опять я, как Вовочка-двоечник, где-то пробегал и опоздал на диспут. Спросите, Христа ради, у вашего физиолога, а вставательную функцию чтение подобных рассказов сильно повышает? И в какой дозе их нужно принимать?

    Ответить 0

  • %DD%EB%EB%E8+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    04.09.2014 07:57

    Рассказ отличный! Многие Вас за мат критикуют, в основном девушки. Я, видимо, неправильная)) Не нужны мне на этом сайте «розовые сопли», я сюда прихожу познавать то самое мужское начало, и именно мужской взгляд на секс привлекает больше всего. Волосатость пока не повысилась ахахаха. Может быть потому, что сама не матерюсь почти никогда. Но в таких рассказах без мата все кажется постановочным, каким-то неестественным. Даже романтики если хочется, то какой-то животной. Никак не сублимируется без мата: D

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    04.09.2014 09:50

    А вот мне интересно: народу понятно, кто такая Марька? :)

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    04.09.2014 09:52

    А то народ что-то молчит по этому поводу, как рыба об лед.

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    04.09.2014 09:53

    Про чтение он вообще ничего не говорил :) А я как всякий... олог и... ософ знаю, что опосредующая функция письменного текста может свести на нет все непосредственные :)

    Ответить 0

  • %C6%E8%E3%F3%EB%E8%F5%E0+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    04.09.2014 20:15

    Нет, я думаю, Вы Человекус и есть, без «иха») Однако ж, в настоящее время доверять никому нельзя, век эмансипации берет свое) Да и встречались персонажи... вроде Жорж Санд, которая успешно писала под мужским псевдонимом. А, значит, недооценивать женщин нельзя) Я так на всякий случай написала)
    Еще раз хочу повториться, что я не критикую Вас за мат, ибо я не вправе этого делать, мне была интересна его роль. Теперь мне легче будет изучать Вас дальше)
    А, если б Вы мне посоветовали что-нибудь... я бы вообще обалдела от радости;)

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    04.09.2014 20:32

    Мои любимые — Лунная фея и Золушка-2013. Оба без мата. Балдейте на здоровье :)

    Ответить 0

  • %D1%E0%ED%F7%E5%F1
    05.09.2014 04:02

    Почему-то сразу при чтении в голову пришло — русалка, мавка, морская дева, ундина. И Марька стала собирательным образом всех этих женщин с хвостом и без, но вышедшими из воды)
    Неужели ошибся?)

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    05.09.2014 04:05

    Не, это все народ мелочный и злой: они рыцарей в воду утягивали. Марька — фигура покрупнее: никакая она не Марька, а сама Афродита, она же Венера, богиня любви и красоты.

    Ответить 0

  • %D1%E0%ED%F7%E5%F1
    05.09.2014 05:28

    Видимо «простота» имени увела от таких мыслей)

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    05.09.2014 10:45

    Дык там же подсказано: имя не настоящее, родилась на рассвете из морской пены, ничем, кроме любви, не занимается ;)

    Ответить 0

  • Russian+girl
    09.09.2014 14:56

    интересный, яркий, эмоциональный рассказ!
    восторг!

    Ответить 0

  • ivi+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    11.09.2014 01:20

    Vosxititelno!!!

    Ответить 0

  • Nonawriter+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    07.10.2014 12:47

    Аж до слез. Первый рассказ, заставивший меня написать комментарий за долгие годы..

    Ответить 0

  • aleksgad+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    09.10.2014 21:38

    как тут не понять венера))))

    Ответить 0

  • %D7%E5%EB%EE%E2%E5%EA%F3%F1
    09.10.2014 22:14

    Так ото ж :)

    Ответить 0

  • %C0%ED%EE%ED+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    23.10.2014 21:05

    Не поняла рассказа... обидно даже, пока все восхищаются, в голове назойливо крутиться: «слишком много лилового». Но коли это шедевр с глубоким смыслом, вопреки себе сплетусь с мнением народа, высоко оценив рассказ. Хоть как-то компенсирую своё непонимание.

    Ответить 0

  • %CB%FE%E1%E5%E7%ED%FB%E9+%28%E3%EE%F1%F2%FC%29
    12.11.2018 15:43
    Афродиту Марькой обозвать. Здорово! Все греческие боги извращенцы и каннибалы, но автор лихо рассказом обыграл блядство!! Ну хоть опухоль человечку убрал, уже плюс. Алкаша с нестоячим утопил, тоже не плохо. Но самый жирный плюс,- не подложил жену ГГ под туристов, хотя такая возможность и была! Впервые не могу покритиковать, все здорово (но это раннее творчество, дальше уже немного фасон поменяется после 2016г)

    Ответить 0

Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий

Последние рассказы автора Человекус

стрелкаЧАТ +19