Если не пытаться приукрасить действительность, то нашу семью никак нельзя назвать богатой. Даже зажиточной нельзя. Не голодаем конечно, особо не бедствуем, но и не более. Поэтому покупка мамой домика в деревне сначала была воспринята мной как не очень удачная шутка.

— Домик? В деревне? — хихикнул я — Ну теперь заживем! Корову заведем, она нам молоко давать будет... А может и мясо... если молока мало будет.

— Смейся-смейся... — мама устало опустилась на табурет в коридоре — А я только что оттуда приехала. Запущено все конечно, но не страшно, потихоньку разберемся.

— Мам, ты чего? Правда чтоль? — появились у меня некоторые сомнения насчет шуток.

— Правда. А ты как думал, мать врать тебе будет?

— Верю, верю! — сдался я, хотя в глубине души еще сомневался в ее словах — Рассказывай давай — что, как, зачем? Где? И нафига оно нам?

Вкратце история оказалась такова: мамина сослуживица наконец-то перевезла к себе престарелых родителей. Опустевший домишко в глухой деревне так бы и развалился сам по себе, но деревню облюбовали дачники — из тех, кому не досталось места ближе к городу. На данном этапе таковых было еще немного, поэтому тетка уступила избушку маме за символическую сумму.

— Там хоть жить можно? Или сразу на дрова его разобрать? — перешел я к практической стороне.

— Ну так... можно. Тем более летом. Только поправить кое-что по мелочи и убраться.

— И кто поправлять будет?

Это был чисто риторический вопрос. И так понятно, что кроме нас некому. А поскольку я единственный мужчина в семье — то и перспективы у меня на лето вырисовываются совершенно не радужные.

— Да там немного совсем! Говорю же — мелочи. Мы ведь зимовать не собираемся. Зато воздух чистый, лес, речка!

Ну-ну... — подумал я. Некоторые из моих друзей имели родственников в сельской местности и по их рассказам я точно знал, что все деревни делятся на два типа: либо возле шоссе, с магазинами, школами и прочими культурно-просветительскими организациями, но так же с шумом, выхлопными газами, замусоренным лесом и тому подобным. Либо полузаброшенные поселения посреди дичающей природы, с доживающими свой век стариками. Похоже, у нас был классический второй случай.

— Завтра вместе поедем, отвезем кой-чего, сам все и увидишь. — закончила разговор мама.

Выехали мы с самого раннего утра. До деревеньки оказалось километров пятьдесят, из них десять по такой дороге, что я всерьез опасался за целостность нашей машины. Наконец прибыли. С наслаждением выбравшись на волю я потянулся, обозревая окрестности и вдохнул чистый, разительно отличающийся от городского воздух. Мда, не все так плохо... Забор покосился — ну и хрен с ним, не упал же! Можно пока не трогать. Дом снаружи тоже вроде ничего, по крайней мере входить в него не страшно. Мама загнала машину во двор, мы вытащили привезенные вещи и вошли внутрь. Ну, я примерно так себе это и представлял: все вроде на месте, но захламлено и грязно. Если убраться и пару досок на место прибить, то и правда на первое время хватит.

— Нагляделся? — подтолкнула меня мама — Тогда быстренько переодевайся и за дело!

До обеда мы трудились как пчелки, успев перетащить весь мусор и оставленную предыдущими хозяевами ненужную утварь в стоящий рядом сарай. К счастью, домик был небольшой — веранда, сени, прихожая с печкой и одна комната.

— Уффф... — уселась мама на качающийся и поскрипывающий при каждом движении стул. — Хватит пока. Пора и пообедать.

— Помыться бы... Мы ж в пыли все... — я хлопнул рукой по футболке на груди, выбив из нее серое облако. Вообще-то за домом обнаружился летний душ с баком наверху, нагреваемым солнцем, но туда надо было руками залить воды, о чем мы вовремя не позаботились.

— Мда... Об этом я не подумала... — призналась мама. — Надо было сразу воду из колодца натаскать — за полдня она бы на солнышке согрелась.

— Мам, ты ж говорила тут речка есть — пошли окунемся!

— Да у меня и купальника нет! — замахала она руками.

— Ну и что? Кто тебя тут увидит?

— Ты мне голой что ли купаться предлагаешь? — прищурилась она.

— Ну что ты! — возмутился я, хотя успел уже представить эту картину, отчего внутри меня что-то сладостно сжалось. — В обычном белье можно. Отойдем в лес, там нет никого.

— А ты? — засомневалась она.

— А что я, не видел тебя что ли?

Тут я несколько приврал, так как несмотря на совместное проживание видел маму в трусах и лифчике очень нечасто и то преимущественно со спины. Мама задумалась и машинально поправила прическу, смахнув с волос какую-то труху. Это и решило дело в пользу моего предложения.

— Пойдем! — решительно сказала она.

Сначала мы по протоптанной тропинке добрались до самой реки, где оказалось подобие пляжа, а затем минут десять шли вдоль нее, продираясь сквозь кусты.

— Ма, а что тут нет никого? Одни мы на всю деревню? — заинтересовался я.

— Нет, сегодня рабочий день просто. А к выходным понаедут. Местные на другом конце деревни остались, а тут все вроде нас с тобой — дачники.

Подходящее место нашлось не сразу, зато оказалось скрыто со всех сторон от чужих взглядов и имело удобный спуск к воде. Я мигом разделся до трусов и вопросительно посмотрел на маму. Она отчего-то не торопилась, глядя на меня, затем скомандовала:

— Отвернись! Стриптиз ждешь? Не дождешься.

Я отвернулся. Сзади прошуршал снимаемый мамой сарафан,

— Пошли! — услышал я и она проследовала мимо меня к воде.

Я успел разглядеть самые обычные белые трусики и лифчик, совсем не их тех что используются для соблазнения мужчин. Мама забежала в речку по колено, слегка взвизгнула и неожиданно нырнула с головой.

— Иди, Вовка. водичка — класс! — отфыркиваясь, позвала она.

Прохлада речной воды после возни в пыли и правда показалась раем. Мы с полчаса плескались, смывая с себя следы уборки. Мама выбралась первой, я, нехотя, следом. Еще выходя из воды мне показалось, что в ее облике что-то изменилось, но сначала я не понял что именно. Мама подхватила полотенце и вытирая голову повернулась ко мне:

— Уфф, как заново родилась! Правда, Вов?

Я не ответил, разглядев наконец что мамино белье, намокнув, прилипло к телу, да еще плюс к тому обрело некоторую прозрачность. Не абсолютную, но достаточную, чтобы свободно видеть ее грудь и два темных круга возле сосков. Трусики тоже демонстрировали выпуклость лобка и аккуратную темную вертикальную полоску волос на нем шириной сантиметра три. Сразу под ней обрисовывались половые губы.

— Чего молчишь? — мама отбросила полотенце и посмотрела на меня.

Проследив мой взгляд, опустила глаза, ойкнула и закрыла груди обеими руками. Снова взглянула на меня, на себя, ойкнула еще раз и присела, одной рукой закрывая промежность, которую я как раз в этот момент и разглядывал. Тут я немного пришел в себя и понял, что и сам выгляжу не очень. Член торчал вперед и немного вниз, выпрямившись во всю длину, да еще мокрые трусы облепили его, повторяя рельеф. Во всяком случае было прекрасно видно где начинается головка и какой она формы. Я резко отвернулся:

— Все, мам, я не смотрю!

Сзади послышался шорох, мама одевалась.

— Можешь в кусты сходить, трусы выжать. — посоветовала она.

Я с радостью воспользовался предложением, но совсем по другой причине. Забравшись туда, где мама меня разглядеть не могла, а я ее видел, я скинул мокрые трусы и с наслаждением провел рукой по напряженному стволу. Мама, поглядев в мою сторону и решив что я убрался достаточно далеко, повернулась ко мне спиной, стянула бретельки сарафана с плеч, завела руки за спину и расстегнула лифчик. Сняв от него, вернула сарафан на место. Я задергал себя еще энергичнее. Она же, избавившись от одной мокрой тряпки, так же поступила и с другой. Как только она сунула руки под подол я почувствовал что кончаю, но сдержался, дождавшись пока увижу как из-под сарафана показались ее трусики. С таким наслаждением я не кончал, наверное, никогда. Отдышавшись, я выжал свои трусы, натянул их и вернулся к маме. Она давно спрятала свое белье, но мне достаточно было просто знать, что под сарафаном на ней ничего нет чтобы снова почувствовать возбуждение.

На обратном пути я слегка отстал, шагая сзади и оценивая достоинства маминой фигуры. Надо отметить, что при ходьбе по пересеченной местности легкий сарафан, да одетый на влажное тело — это очень возбуждающе. Пользуясь тем, что мама меня не видит, я, сунув руку в карман, мял член, подумывая наплевать на чистоту белья и позволить себе прямо на ходу сдрочнуть в трусы. Если бы наш путь оказался чуть длиннее так бы оно и вышло, но вместо этого пришлось сразу от калитки под ерундовым предлогом шмыгнуть в сарай и уже там освободится от рвущегося на свободу семени.

За обедом мы обсудили дальнейшие наши действия касательно уборки, и после вновь принялись за это пыльное дело. В сенях на потолке я обнаружил лаз на чердак и немедленно возжелал туда забраться. Ну в самом деле, должна ж у меня быть своя личная территория? Мама не возражала.

— Только там убираться будешь сам! — предупредила она.

Много времени ушло на поиски лестницы. Она обнаружилась в сарае, покачивалась, поскрипывала и вообще не внушала особого доверия, но за неимением лучшего я решил рискнуть.

Помещение встретило меня духотой и пылью на всем. Первым делом я кинулся к окошкам на обоих фронтонах, но оказалось что они не открываются. Зато можно вытащить раму вместе со стеклами, что я немедленно и сделал. Сразу посветлело и посвежело. Выяснилось, что одно окно выходит в сторону реки, а другое на соседние дома. Затем пришел черед мусора, которого оказалось едва ли не больше чем во всем остальном доме. Короче, к вечеру я снова был как свинья, однако предложить маме сходить на речку опасался. Тем больше было мое удивление когда она предложила это сама:

— Пошли, Вов, окунемся перед отъездом.

Я согласился, хоть и не понимал как она собирается избежать той щекотливой ситуации.

Все оказалось очень просто — во-первых, наступили сумерки, а во-вторых, мама, выходя из воды, просто велела мне отвернуться. Когда я получил разрешение взглянуть на нее мама была уже одета. Даже карманы сарафана слегка топырились от лежащих в них трусиков и лифчика. Хоть я и ожидал чего-то подобного, но все равно было обидно. Я даже трусы выжимать не пошел в кусты, а сделал это прямо на берегу, просто повернувшись к маме задом.

Только приехав домой я понял насколько устал за этот день. Едва переступив порог я завалился спать, промычав что-то невнятное на мамин вопрос про ужин.

Следующий день я посвятил сборам. Мама предупредила, что ближе к выходным мы переселимся в наше «загородное поместье» надолго. В смысле на несколько недель. Заодно и доделаем там все что не успели. Радости это мне не доставляло, но и деваться было некуда. Оставалось только, как говорится, расслабиться и получать удовольствие. Всего вещей вышло два нехилых баула — и это только мое!

В деревеньку мы приехали под вечер пятницы. Выгрузившись, я сразу обратил внимание что в окрестностях появилась жизнь. Где-то играло радио, в воздухе тянуло шашлыком, а в соседнем доме горел свет. Нам, однако, было не до этого. Для начала надо было обеспечить себе цивилизованный ночлег, поэтому мама допоздна мыла комнату, а я пытался укрепить две оставшиеся от предыдущих хозяев расшатанные кровати.

Суббота так же началась с хлопот. Я отмывал свой чердак а мама что-то делала внизу. Выяснилось, что на чердаке кто-то уже пытался обосноваться, но видно что-то пошло не так. Во всяком случае мне остался столик, стул, здоровенный сундук и прибитые к стропилам полки. (Специально для еtаlеs.ru — .орг) Кровать я соорудил сам, широченную, из найденных в сарае досок.

— Вовка, как ты тут? — появилась в люке голова мамы. — А то тебя полдня уже не видно.

Она выбралась наверх, огляделась вокруг, провела пальцем по ближайшей поверхности, убедившись что все чисто.

— А это что? Кровать? — удивилась она, узрев мое двуспальное ложе.

— Ага.

— Ну-ну... — она села на нее, затем откинулась на спину. — Жестковато как-то...

— Я еще не доделал.

— А... ну ладно.

В этот момент снизу донесся стук в дверь:

— Э-э-эй, хозяева! Есть кто дома!? — громко вопрошал мужской голос.

Я скатился по лестнице и выскочил на крыльцо. У дверей стоял здоровый мужик средних лет, в майке и шортах и улыбался во всю харю.

— Здорово, пацан! Ты один?

Обращение меня покоробило. Я, конечно, молод, но не настолько.

— Нет.

— Ну зови остальных. Скажи, сосед знакомиться пришел.

Я оставил его за порогом и вернулся в сени, намереваясь позвать маму, но опоздал. Она уже сама спускалась по лестнице. Безо всякой задней мысли я подошел ближе и тут мне открылся вид снизу под ее платье. Я чуть не споткнулся. Трусики сегодня были другие, поменьше, с кружевной каймой, закрывающие незначительную часть ягодиц. Видимая часть упругих полушарий соблазнительно перекатывалась когда мама переставляла ноги. Кроме того, ступеньки лестницы были довольно далеко друг от друга и ноги ей приходилось высоко поднимать. Планка трусиков в промежности от этого натягивалась и норовила съехать в сторону, обнажив то одну, то другую губку. К моему глубокому сожалению этого так и не произошло, зато до того как мама меня заметила я успел сообразить и отойти в сторону, словно ничего и не видел.

— Кто там? — спросила она.

— Сосед. Знакомится пришел.

Мужик топтался у двери. Мы впустили его внутрь и усадили за стол на веранде. На столе тут же материализовалась бутылка коньяка. Мне осталось совершенно непонятно где он ее до этого прятал. Мама собрала чего перекусить, относясь к незваному гостю достаточно дружелюбно. Хрен его знает, может, настоящие мужики именно так и должны ходить к незнакомым соседям? Мне вот он все равно чем-то не нравился.

За разговором выяснилось, что у них с братом точно такой же дом-дача сразу за нашим забором, причем уже третий год. Заодно он просветил нас относительно остальных соседей. Рядом с ними живет молодая пара, лет по двадцать пять. Чуть дальше пенсионеры-огородники. С другой стороны тетка в возрасте с маленькими детьми... Ну и так далее. Чем меньше оставалось в бутылке, тем словоохотливее становился мужик. Мы узнавали все новые и новые тайны про местных обитателей, уже не понимая, стоит ли верить всему что слышим. Излияния прервало появление второго брата:

— Пашка! Вот ты где! Вы извините, он такой... общительный.

Мне, однако, показалось что оба они одинаковые. Просто один уже выпивши, а другой еще не очень. Впрочем, от обоих мы с мамой получили приглашение на вечер на шашлыки. Вот там и посмотрим, кто есть кто. — подумал я — Если, конечно, пойдем.

Выпроводив гостей, мы после недолгого совещания решили что надо сходить. Ибо с соседями следует поддерживать хорошие отношения, да и скучать дома, когда рядом такое веселье как-то глупо.

Часам к девяти во дворе у братьев собрались все приглашенные: мы двое, та молодая пара и еще какой-то усатый мужик, поминутно отбегавший в сторону поговорить по телефону. Молодые, Юра и Женя, произвели на меня неплохое впечатление, хотя Юрик подозрительно быстро набрался и стал клевать носом. Женя, мелкая и смешливая, с короткой, почти как у мужа, стрижкой и длинным острым носиком, старалась его расшевелить. Усатый куда-то вскоре исчез с концами и нас осталось шестеро.

Коньяка у братьев оказалось много. Юрик в конце концов сдался и заснул прямо за столом. Мишка, Пашкин брат, предложил отнести его к ним в дом и оставить до утра. С ним мы и поволокли Юрку внутрь. Женька бегала вокруг, открывала двери, предупреждала про ступеньки и больше мешалась чем помогала. Когда мы пристроили тело и вышли из дома мама уже куда-то делась. Пашка тоже пропал, но на это никто не обратил внимания.

Выпитая жидкость дала о себе знать и я огляделся в поисках туалета. Где он находится на участке братьев я выяснить не удосужился. Устроится под ближайшим деревом помешало присутствие где-то рядом хозяев, которым это может не понравится. Так что самым простым выходом мне показалось быстренько сбегать на свой участок, благо в нашем общем заборе не хватает пары досок и можно проскочить не выходя на улицу.

Добредя по высокой траве до дыры, я протиснул в нее верхнюю половину туловища и собрался перешагнуть нижнюю перекладину, когда почти рядом раздался шепот. Я замер и прислушался, оглядываясь. Несмотря на сумерки, слева, в трех метрах от меня, под яблоней стояли мама и Пашка. Да еще и целовались.

Ну ни фига ж себе! — подумал я.

Мне, мягко говоря, уже давно было известно что люди трахаются и им это нравится. Поэтому мысль что у мамы наверняка иногда что-то бывает с разными мужиками меня нисколько не обижала. Если ей хочется — пусть хоть каждый день трахается. Поэтому хоть Пашка мне лично и не был особо симпатичен, к тому что он сейчас делает с мамой я отнесся спокойно. Зато захотелось узнать, насколько далеко в этом деле мама может зайти с человеком, которого знает всего полдня.

Пашка явно нацелился использовать маму по полной программе. Ощупав все ее тело через одежду и уделив при этом особое внимание ягодицам, он вознамерился расстегнуть ей платье. С верхней пуговицей он справился быстро, но потом она перехватила его руки, не допуская до следующей. Пашка сделал вид что сдался, но стоило маме расслабится, как он записал на свой счет еще одну пуговку. В разошедшемся на груди платье показался белый лифчик, но теперь мама бдительности не теряла. Я тихонько подрачивал, пытаясь определиться на чьей я стороне. Как порядочный сын, должен бы быть на маминой. Но поскольку сама она не собиралась убегать, а посмотреть что они будут делать после того, как Пашке удастся ее раздеть очень хотелось, я склонялся на его сторону. В том, что все у него получится я не сомневался.

Тем временем после нескольких безуспешных попыток добраться до пуговиц Пашка схватил маму за руки и с некоторым усилием опустил их вниз, прижимая к своему животу и совершенно естественным образом засовывая себе в шорты. Наверное, мама не стала возражать против этого, потому что он отпустил ее и принялся задирать подол платья. Я затаил дыхание, глядя как постепенно открываются ее ноги, все выше и выше. Вот показались трусики и Пашка немедленно залез одной рукой в них спереди, а другой поддел сбоку и потащил вниз. Я почувствовал, что сейчас кончу, но...

— Пашка! — совсем рядом раздался Мишкин голос. — Пашка! Ты где!?

Мама выдернула руки из Пашкиных штанов и оттолкнула его, отступив на шаг. Я замер. Еще не хватало чтобы Мишка застал нас всех здесь в таком виде! Я, правда, не сомневался что между братьями секретов нет и Пашка все равно потом поделится впечатлениями с ним, но все же...

— Пашка! — не унимался Мишка. — Вовку не видел?! Он не с тобой!?

Вот падла! — подумал я — Предупреждает братца, что я бесконтрольно здесь брожу. Значит знает, зачем братец отлучился.

— Паша, пошли отсюда. — мама поправила платье и застегнула все пуговицы.

— Может, по быстрому успеем? — на Пашку с торчащими вперед штанами было жалко смотреть. Я подумал, что выгляжу наверное так же. И в смысле штанов, и в смысле разочарования.

— Нет. — была непреклонна мама.

— Ну хоть минет...

— Нет я сказала! — мама сделала шаг по направлению к нашему дому.

— А завтра? — не терял надежды Пашка.

— Посмотрим...

— Приходи после обеда.

— Ну не знаю... — протянула мама и тут же спросила — А Мишка?

— Придумаю что-нибудь...

— Вот если он уедет, тогда подумаю.

— Хорошо. Точно придешь?

— Все, Паш, все... — мама развернулась и быстрым шагом ушла.

На этот диалог ушло всего несколько секунд.

— Иду уже! — вовсю глотку заорал недовольный Пашка, сердито сопя, пролез в забор и направился к брату мимо съежившегося в зарослях под забором меня.

Немного подумав, я собрался вслед за ним. Надо выйти к ним совсем с другой стороны и сказать, что на самом деле я был далеко от этого места и ничем Пашкиному времяпрепровождению не угрожал. Пусть теперь злится что Мишка зря их спугнул и локти кусает.

Стараясь не шуметь я обошел участок вдоль забора и свернул к месту где слышались голоса. За столом сидели Мишка и Женя. Оба достаточно пьяные, покачиваясь и поддерживая друг друга. Пашка стоял рядом и мне издалека было видно, как оттопыриваются спереди его шорты. Что-то подсказало мне, что не стоит торопиться себя обнаруживать. Я сделал небольшой крюк в тени яблонь, подбираясь ближе.

— Ну как? — спрашивал Мишка.

— Не дала! — Пашка раздосадованно выпятил пах, демонстрируя свою неудовлетворенность.

— Почему? — Мишка удивился. — Вроде все должно было сложится, я ж видел...

— Потому что ты, придурок, чуть не над ухом заорал! Я ей уже...

— Кто не дала? — пьяно вклинилась в разговор Женя.

Братья прервались, посмотрели друг на друга, потом на девушку.

— Есть тут одна... — начал Мишка.

Пашка уселся на лавку с другой стороны от девушки.

— Все время Пашку дразнит а не дает. Вон, смотри, как мучается! — продолжал Мишка.

Пашка приспустил шорты и вывалил перед Женей толстый бугристый член. От неожиданности она отшатнулась, но Мишка ее придержал.

— Представляешь, Женечка, он же не уснет с таким стояком. Как ты думаешь?

— Ннне-е-е уснет... — Женя опять попыталась отодвинуться.

Мишка опять придержал ее, приобняв, а Пашка поймал ее ладонь и положил на свой член, крепко обхватив поверх. Пока Женя вяло пыталась выдернуть руку, Мишка тоже вывалил свой орган, еще побольше Пашкиного и поместил его девушке в другую руку. Женя растерянно смотрела то в одну, то в другую сторону, и там и там видя мужской член в своей руке. Мало того, оба мужика ее руками еще и мастурбировали, неторопливо двигая вдоль стволов. У каждого оставалось еще по одной свободной руке, которым тоже нашлось занятие: Пашка неторопливо задирал Жене футболку, а Мишка пытался пробраться ей между сжатых ног. Лифчика под футболкой не было, поэтому у Пашки получилось удачнее. Через минуту он осторожно пожимал небольшую грудь. Мишка после нескольких неудачных попыток залезть в промежность завладел второй грудью.

Вскоре Пашка запыхтел особенно громко и из его члена вверх и вперед брызнула мощная струя. Женя вздрогнула и отдернула руку от Пашкиного органа. Мишка, однако, словно не замечая ничего, продолжал свое дело. Пашка, едва выпустив последние струйки, вопреки моим ожиданиям совсем снял шорты вместе с трусами. А потом, подхватив Женю под коленки, приподнял их и развернул девушку вдоль скамейки спиной к брату. Мишке осталось только слегка потянуть ее за плечи на себя и Женя мгновенно оказалась в недвусмысленной позе, лежа на спине с поднятыми и разведенными в стороны ногами, заботливо поддерживаемыми Пашкой. Пока девушка пыталась осознать изменение своего положения в пространстве братья поменялись местами. Пашка поцелуем закрыл ей рот, заглушив возмущенный возглас, когда его брат стянул с нее трусики, на мгновение дав мне разглядеть гладко выбритый лобок. А потом передо мной между женских ног оказалась Мишкина задница. Она дернулась раз, другой, и начала размеренно раскачиваться.

Трахает! — изумился я — Надо же, он ее трахает! А если Юрка проснется? При всем этом я не переставал дрочить, даже после того, как один раз забрызгал спермой ближайший куст. Это был первый настоящий половой акт, увиденный мною вживую. Женя возмущенно попискивала и не оставляла попыток выбраться из-под Мишки. Тот не обращал на это внимания, продолжая свое дело. Пашка, глядя на это, повернул ее голову набок и пытался сунуть свой начавший вставать член ей в рот. После нескольких попыток у него это получилось. Глядя как Женю трахают одновременно два взрослых здоровых мужика я кончил еще раз. Возможно, я смог бы и еще, но тут подошли к финишу и братья.

— Миша, в меня нельзя! — пробормотала Женя, почувствовав это и на секунду выпустив изо рта Пашкин член.

Мишка, выдернув невероятно раздувшийся орган, излился на землю рядом со скамейкой. Пашка, оставив в покое женский рот, перебрался на место брата, но не продержался и минуты, заливая спермой Женино бедро. Ненадолго я успел рассмотреть раскрывшуюся женскую промежность и то самое отверстие, куда надлежит вставлять мужской прибор.

Пашка помог Жене привести себя в порядок и ушел в дом. Она заметно протрезвела, но особенного возмущения произошедшим не выказывала. Мишка отправился провожать ее домой. Я бы не удивился, если бы он трахнул ее там еще разок, но уже чувствовал себя полностью опустошенным и потому заторопился к себе.

— Ты где был!? — возмутилась мама, едва я переступил через порог. — Ночь на дворе!

— Да тут... сидели... — я неопределенно махнул рукой в сторону. — Что ты, мам, тут же свои все! Через заборы лазаем, даже на улицу выходить не надо!

— И что вы там делали?

— Завтра расскажу. Давай спать, мам, устали же...

— Ладно, спи... Можешь у себя на чердаке, я там все постелила.

Забравшись по скрипучей лестнице, я обнаружил пышную широкую постель. Не знаю уж чего и во сколько слоев там мама настелила, но получилось просто отлично, в меру мягко, в меру упруго и вообще здорово. Я разделся, нырнул под одеяло и заснул, успев подумать что надо бы завтра как-то объяснить маме что я делал весь вечер, но при этом не выдать что случилось на самом деле.

Утром я постарался найти себе занятие так, чтобы не пересекаться с мамой. Пока не придумаю что рассказать про вчера. К счастью, хозяйственных дел еще хватало и мама занялась ими, а я после завтрака залез обратно на чердак и принялся оттирать от грязи стекла вытащенных из фронтонов рам, попутно обозревая с высоты окрестности. Из головы не шел мамин разговор с Пашкой. Хоть она и не обещала ничего твердо, но мне казалось, что если Мишка все-таки куда-нибудь уедет она обязательно к Пашке пойдет. К великому моему сожалению оказаться в этот момент в доме братьев я не мог никак. А посмотреть, что там будет происходить очень хотелось. Точнее, что там должно случится я примерно представлял, потому увидеть это хотелось до боли в яйцах.

Я долго рассматривал участок братьев в окошко. Виден был кусочек их двора, не тот где мы сидели, а с другой стороны дома и краешек этого самого дома. Рядом отлично просматривался почти весь участок Юрика и Жени, но он мне был не нужен. Чуть дальше на веранде пили чай две тетки лет по сорок и тот усатый мужик, что был вчера и внезапно исчез. Еще в стороне был виден второй этаж какого-то дома совсем не деревенского вида, наверное недавно построенного. Короче, того что мне было нужно я как раз и не наблюдал. Аж заплакать захотелось от досады.

Что-то мелькнуло во дворе у Юрки и Жени. Проснулись наконец — решил я — Небось оба с больными головами. А у Женьки, наверное, не только голова побаливает. Однако Юрик, видно, был еще не в состоянии встать. Из дому вышла одна Женя в купальнике. Я подумал, что она отправится на пляж, но девушка расстелила покрывало у себя же на участке, в уголке у забора. Пока я гадал, почему она расположилась не возле реки, где так приятно поплескаться, Женя скинула верх купальника и улеглась топлесс, подставляя небольшую грудь солнцу. Я немедленно шарахнулся от окна, опасаясь быть увиденным. Впрочем, и осторожно выглядывая я все прекрасно рассмотрел. Маленькие холмики грудей, маленькие соски, светло-коричневые круги около них... Даже показалось, что я вижу несколько бледных синяков от пальцев кого-то из братьев. Разглядывание Жени вместе с воспоминаниями о вчерашнем несколько улучшило мое настроение. От созерцания женского тела меня оторвала мама:

— Вов, обедать иди!

Я спустился вниз.

— Вов, у тебя после обеда какие планы? — словно невзначай спросила она меня.

— Не знаю... — пробубнил я с набитым ртом. — А что?

— Да вот думаю погулять сходить. Я тут с женщиной одной с утра познакомилась. Ты с нами не хочешь?

Вариант был беспроигрышный — мама прекрасно знала что я ни за что не потащусь с двумя тетками, которые всю дорогу будут обсуждать свои, не интересные мне дела.

— Нет. — ответил я. — Не дождетесь. Сами гуляйте, а я лучше посплю.

И тут, пока я блуждал взглядом по сторонам, оценивая проделанную мамой за полдня работу, меня осенило. Ведь я, безуспешно прыгая сегодня возле окна на чердаке, совсем забыл про окна внизу! Вот, например, в прихожей! Два окна, и оба выходят на дом братьев! И если забраться на печку... Подожди! — оборвал я себя — Еще неизвестно, может оттуда тоже ничего не видать!

Быстро поев, я еле дождался пока мама зачем-то выйдет на улицу и взлетел на печь. Ммм... Да... Окно в доме братьев, конечно, вот оно, прямо напротив. И даже ветки деревьев не сильно его загораживают. Но вот от комнаты видна только маленькая часть, самый центр. Ну еще немного стена слева и спинка кровати. Жалко. Сомневаюсь, что все будет происходить на видимом мне пространстве, но может хоть что-то увижу.

Поднявшись к себе, я сначала выглянул в окно. Женя все еще загорала, теперь, правда, перевернувшись на живот. Трусы ее купальника были очень близки к тому, что называется «стринги» и сначала мне показалось, что она сняла и их. Разглядывая ее, я вспомнил, как, собирая вещи, долго крутил в руках бинокль, думая брать его с собой или нет. Бинокль был настоящий, немецкий, привезенный, как считалось у нас в семье, моим прадедом с той самой войны в качестве трофея, довольно большой и тяжелый. Собираясь сюда, я не думал, что он мне пригодится, но в городской квартире он тем более не был нужен, а здесь существовала гипотетическая возможность использовать его по назначению. Но так как лишнюю тяжесть тоже тащить не хотелось, я долго раздумывал и так и не помнил что решил.

Вытащив из-под кровати обе сумки, перерыл их обе, прежде чем нашел бинокль, заботливо упакованный на самом дне. Если бы специально не искал — никогда бы на него не наткнулся. Вооруженным глазом рассматривать Женю стало гораздо интереснее, но легкое поскрипывание лестницы подсказало, что мама поднимается ко мне. Я еле успел спрятать оптический прибор в сумку.

— Что это тут у тебя творится? — удивилась мама, глядя на разбросанные по кровати вещи.

— Да так, сумки разбираю...

— А-а-а, ну-ну... — мама утратила к этому интерес и подошла к окну. — Вов, ты видел, как Женька загорает?

— Видел... — не стал я врать. Я ж не виноват, что она в таком виде.

— И как тебе?

— Что «как»? — я подошел и стал рядом.

— Как тебе ее купальник?

— Прикольно. Вся задница видна.

— Нравится?

— Чему там нравится? — буркнул я — Взяться не за что. Ты бы в таком купальнике намного выигрышней смотрелась.

— Да-а-а? — рассмеялась мама — Это точно! Я вообще за последнее время пару лишних килограмм набрала. Вот только купальника такого у меня нет. О-о-о, смотри-ка!

Женя вновь перевернулась на спину, подставляя грудь солнцу и нашим взглядам.

— Тоже скажешь, грудь маленькая? — спросила мама.

— Скажу! Мам, ну ведь правда маленькая, разве нет?

— Зато красивая. Не то что у меня.

— Мам, у тебя лучше!

— Вов, ну откуда тебе знать-то? Ты что, меня голой видел?

— Нет, мам, но вот же... не совсем голой, но... — вспомнил я сцену у реки.

— А, ну да, помню... Так лифчик на то и нужен, чтобы поддерживать грудь в выгодном положении. А без него... А у Женьки, смотри, и так...

Тут нашу познавательную беседу прервал звук заводящейся машины. В чистом деревенском воздухе растекся запах выхлопных газов. Двигатель рыкнул пару раз и выглядывающий из-за дома братьев зад их машины укатился из поля зрения.

— О, братья куда-то поехали... — прокомментировал я это.

— Это Мишка. — на автомате ляпнула мама.

— С чего ты взяла? Может Пашка.

— Ну может и он. Я не знаю. — исправилась она. — Ладно, пора мне.

Она спустилась вниз. Я переждал возникшую там суету, связанную со сборами и услышав как хлопнула входная дверь скатился по лестнице. Подскочив к печке чертыхнулся, вернулся обратно, откопал из сумки бинокль и снова занял позицию на печи.

Торопился я зря. В доме братьев пока еще никто не появился. Не знаю, где мама была все это время, но я уже начал подумывать что проиграл вчистую и все интересное происходит где-то в другом месте. В этот момент в окне напротив что-то мелькнуло и я поднес к глазам бинокль.

В комнате были мама и Пашка. Мама с любопытством оглядывалась, изучая интерьер. Пашка обнимал ее сзади, целуя в шею и пытаясь раздеть. Сегодня она не сопротивлялась и очень быстро осталась в красивом светло-фиолетовом белье, сплошь состоящим из кружев. На этом Пашка приостановился и разоблачился сам, сразу и полностью, с торчащим готовым к бою членом. Маму это не испугало, она даже потрогал его за этот предмет, а вот потом Пашка увлек ее за собой в сторону кровати, в недоступное для наблюдения место. Я чуть не застонал от досады.

Насколько мог я сдвинулся в сторону, вжавшись в стену. Так было видно кусочек кровати примерно с полметра. Сначала там появилась мамина голова лицом вверх, потом над ней нависла Пашкина. Его губы прижались к маминым и стало заметно, что кровать ритмично покачивается. Пока я пытался представить, что происходит в невидимой мне области, обе головы исчезли. Пашкина тут же появилась снова, лицом вверх. Мамы видно не было, но кровать снова закачалась. Воображение тут же дорисовало невидимый фрагмент. Кровать раскачивалась все сильнее и сильнее, но вдруг Пашка пропал из виду. Снова появилась мама, опирающаяся на руки. Раком — догадался я. Судя по тому как она раскачивалась от Пашкиных толчков тот очень старался. Я смотрел на это и страшно жалел что не вижу всей картины. Это, однако, не мешало мне онанировать. Мама вновь пропала, на этот раз надолго. Наверное закончили — решил я. Подтверждая мою догадку они вышли в центр комнаты, к разбросанной одежде. Мама была уже в трусах и лифчике, снова не дав мне возможности посмотреть на нее без одежды. Пашка, болтая висящим членом, помог ей одеть платье, поцеловал на прощание и проводил до двери.

Я застегнул штаны и поплелся к себе на чердак, размышляя о том, что сегодняшний день — явно не мой. Вроде бы, с одной стороны, все видел и могу рассказать когда и что они там делали, но в то же время не видел своими глазами ничего. Даже подрочить толком не смог.

Обратно мама вернулась быстро. Я едва успел подняться наверх.

— Вов, ты здесь? — услышал я ее голос, веселый и довольный.

— Здесь!

— Ты не помнишь, у нас вода в душе есть?

— Должна быть. Я утром натаскал.

— Отлично!

Мама быстро переоделась в халат и побежала на улицу мыться. Я спустился вниз. По комнате была разбросана ее одежда. Трусики лежали у самой двери. Я поднял их. В промежности расплылось большое влажное пятно. В нос ударил запах женщины и мужской спермы. Мой член обрел каменную твердость. Я колебался всего несколько секунд, а затем извлек его из штанов и прислушиваясь не скрипнет ли дверь лихорадочно заработал рукой. Когда мамины трусики приняли на себя еще и мое семя я постарался положить их на то же место где взял и тихонько убрался к себе. В то, что она заметит следы моего преступления я не верил. Не станет же она их разворачивать и рассматривать — не многовато ли жидкости из нее вытекло.

Остаток дня прошел без приключений. Мама выглядела чрезвычайно довольной, я старался не подать виду, что что-то знаю. Дачники, которым завтра на работу, разъезжались. Пашка с Мишкой набрались наглости и заскочили к нам попрощаться. Впрочем, как я понял из разговоров, их трудовая деятельность не мешала им устроить себе выходной и среди недели. Но вот именно завтра они должны быть в городе, о чем очень сожалеют. Особенно, надо полагать, сожалел Пашка.

Утром, по традиции стоя у окна, потягиваясь и обозревая окрестности, я к своему удивлению обнаружил что Женя с Юркой тоже никуда не уехали. Юрка, полностью оправившись от позавчерашних возлияний, сидел за столиком во дворе и что-то прихлебывал из бокала. Напротив него с книжкой расположилась Женя, в таком же виде как и вчера.

— Проснулся? — в люке показалась мамина голова. Не иначе — услышала как я тут топаю.

— Ага.

— Здоров ты спать — она выбралась и подошла ко мне. — Обед уже скоро.

— Да ладно, еще и одиннадцати нет...

— А это мало, по твоему? О, гляди-ка, Женька! И Юрка тут! — заметила она молодежь. — Ты опять на Женькины сиськи пялишься?

— А я виноват, что она в таком виде перед окнами вертится?

— Ну ладно, ладно, шучу...

Тем временем Юрка допил то, что у него было и пожелал удовольствий. Уверенный, что их никто не видит, он разделся догола и вертелся вокруг Женьки, потрясая перед ней напрягшимся членом. Теперь мама с интересом наблюдала за представлением.

— А ничего у него... — комментировала она — Ровный, толстый, красивый... Да и сам он парень неплохой. Чего эта дурочка там ждет?

Женька отмахивалась от мужа как от надоедливой мухи. Юрке это надоело, он сгреб жену в охапку и потащил в дом, чудом не споткнувшись на крыльце.

— Мам, я вчера забыл спросить, как вы погуляли-то?

— Погуляли? — не поняла сначала мама.

— Ну ты вчера с какой-то теткой ходила же?

— С какой теткой? А-а-а... — сообразила она. — Гуляли. да. Неплохо так побродили. Зря ты с нами не пошел.

Конечно, теперь-то ей можно что угодно мне наплести. — подумал я, а вслух сказал:

— Да? Тогда в следующий раз я с вами пойду. Когда, говоришь. вы опять собираетесь?

— Не знаю. — сбавила тон мама. — Только не жалуйся потом что скучно.

— Не буду. — пообещал я — Ты только не забудь про меня.

Чувствовалось, что я ее сильно озадачил. Теперь и предъявить мне несуществующую тетку затруднительно, и отвязаться от меня для интимных встречь как-то надо.

Сегодня мы разбирались с сараем. До самого вечера мы делили его содержимое на три кучи: «сжечь», «вывезти на свалку» и «пусть пока здесь полежит». Самой большой, как я и думал, оказалась третья. В разы больше первых двух вместе взятых.

— И стоило возиться? — уныло посмотрел я на дело наших рук.

— А какая тебе разница? Тебе все равно делать нечего.

— Нашел бы чего. А так только перемазались все. Может на речку сходим? — предложил я без особой надежды.

— А пойдем! — неожиданно согласилась мама.

Мы подхватили полотенца и потопали к реке.

В этот раз купальник у мамы был с собой, поэтому ничто не помешало нам остаться на общем пляже. Тем более что вслед за нами туда же подошел знакомый усатый мужик со своими двумя тетками. Одна из них оказалась его женой а вторая ее подругой, зачем-то увязавшейся с ними на дачу. Обе тетки, несмотря на возраст, выглядели очень неплохо, так что я с пользой провел время, любуясь женскими телами. Обратно мы возвращались уже затемно.

Утро вновь выдалось солнечным. Потянувшись, я выглянул в окно. Женька сегодня отсутствовала. Полусонный, я сполз вниз. Мама выдала мне кружку чая, бутерброд и уселась напротив.

— Что у нас на сегодня? — спросил я, отхлебывая из кружки.

— Выходной. — сообщила мама. — Я тут подумала, что это мы каждый день в хлопотах да в хлопотах... надо же и отдыхать. Так что на сегодня объявляю выходной. Будем есть, спать, гулять, загорать и купаться.

Наконец-то! — обрадовался я. — А то дача, дача... Не дача, а каторга какая-то.

— И с чего мы начнем?

— Ну спать и есть ты пока не хочешь. — рассуждала мама. — купаться рано, вода еще не прогрелась. Так что выбирай: гулять или загорать?

Идти неизвестно куда я не захотел и выбрал:

— Загорать!

Для этого, правда.

пришлось все же поработать. Выбранное мамой место позади дома заросло травой чуть не до плеч. Пришлось откопать в сарае тронутую ржавчиной косу, потом долго искать точильный брусок... Да и косил я третий раз в жизни. Однако через час место было готово. Мама сходила в дом, вернувшись в купальнике, темных очках и широкополой шляпке, расстелила на выкошенном месте старое одеяло и улеглась, поставляя солнцу живот. Я быстренько разделся до трусов, ленясь идти в дом за плавками и шлепнулся рядом.

Солнце било прямо в глаза. Я отворачивался, щурился, жмурился, но это не помогало.

— Мам, а зачем тебе и шляпа и очки? Дай мне что-нибудь одно!

— Возми... — разрешила она.

Шляпа удачно улеглась на голову, закрывая надоедливое солнце. Однако просто лежать оказалось скучно. Я немного сдвинул головной убор вверх и покосился на маму. Прямо рядом со мной вздымались два накрытых лифчиком холма грудей. Дальше взгляд скользнул по животу, до самых трусиков, туго натянувшихся на бедрах. Обтянув лобок, они плавно скатывались в междуножие, теряясь между сомкнутых бедер. Взгляд снова вернулся к груди и я представил, как бы сейчас выглядела мама, загорай она, как Женька, без лифчика. Картина предстала передо мной настолько ярко, что член начал подниматься и вскоре трусы у меня откровенно встопорщились. На все мои попытки усилием воли отвлечься и вернуть его в нормальное состояние воображение подкидывало очередную картинку, то с мамой, то с Женькой.

Пока я так боролся с собой, мама надумала перевернуться на живот. Приподнимаясь, она зацепилась взглядом за мой стояк, но ничего не сказала. Хотя, судя по секундной заминке, мысль такая у нее была. Теперь перед моим взором оказалась перечеркнутая завязкой лифчика спина и выпуклая попа, наполовину скрытая трусами. Воображение получило новую пищу для фантазий и я распрощался с мыслью совладать с непокорным членом. Да и к чему это теперь, если мама все равно видела.

— Вов, ты не видел, Женька опять сегодня в непотребном виде загорает?

— Не, ее сегодня совсем нет. А почему в непотребном-то?

— Ну это я так, вообще... — не стала спорить мама. — Пока она у себя на участке — пусть хоть совсем голая. А вот если на общественном пляже в таком виде появится...

— Но у себя-то ей можно?

— Можно.

— А ты, мам? Ты же тоже у себя, а купальник как у монашки?

— А ты бы как хотел? Чтобы я тут с голыми сиськами валялась?

— Ну-у-у... — картина нарисовалась передо мной так ярко, что я не нашел что ответить.

— Можешь не говорить, и так все ясно.

Мама снова перевернулась на спину, кивая при этом на мой пах:

— Тебе и так-то, я гляжу, достаточно.

Теперь уже я не выдержал и повернулся кверху задом, неловко пряча член под собой.

Мы провалялись еще часок, потом мама отправилась готовить обед, а я поднялся к себе, просидев там пока она не позвала меня к столу. Ни Жени, ни Юрки все еще не было видно и я начал за них беспокоиться. В смысле — не уехали ли они. Хоть мы и не пересекались с того памятного вечера, но оставаться вдвоем с мамой посреди пустой деревни было жутковато. Так-то я помнил, что здесь живет еще несколько человек, но поскольку на глаза они не попадались, смело можно было считать что их и не существует. Однако спустившись вниз оказалось, что как минимум одна живая душа таки присутствует — за столом чинно сидел усатый.

Как-то я пропустил момент когда он явился. Зато теперь развалился за столом и разглядывал маму. Судя по тому, что мама, накинув поверх купальника для приличия халат не озаботилась его застегнуть, это входило и в ее планы. Конечно, купальник — это не то умопомрачительное белье, в котором мама навещала Пашку, но все же в доме он не совсем уместен. Мое появление заставило их принять более приличный вид — мама застегнулась, а усатый сделал скучающее лицо и перестал вертеть головой вслед за ней. Заодно я прервал и их беседу. Судя по тому, как в комнате повисло нехорошее молчание, старую тему они продолжать не захотели, а новую сразу придумать не получилось.

— Кстати, Вов, у нас хлеб кончается. — сказала мама, накрывая на стол. — Надо бы в магазин сходить.

— Где это тут магазин? — удивился я.

— Недалеко. — встрял в разговор усатый. — В соседней деревеньке, минут двадцать пешком если не спеша.

— Вот Александр... э-э-э-э... — продолжила мама, но запнулась, не зная отчества.

— Можно просто Александр. — пришел на помощь усатый. — Или дядя Саша.

— Да, так вот Александр как раз туда собирается и предлагает мне с ним сходить.

У меня сразу возникли совсем другие мысли насчет причины, побудившей усатого позвать маму с собой. Вот если бы он просто предложил ей принести заодно хлеба раз все равно в магазин собрался — это я бы понял. А вот хрен тебе! — подумал я, но вслух сказал следующее:

— Чего ты, мам, сама ходить будешь? Давай я с дядей Сашей схожу. Ты только напиши что купить.

Понятно, что это рушило все его планы, но формально ни ему, ни маме возразить было нечего. И отказываться от приглашения поздно.

— Ну хорошо. — чуть скривился Александр — Подходи тогда к нашему дому через час.

С тем он и откланялся. Мы с мамой перекусили, она написала подробный список необходимого, выдала денег и я отправился в путь.

Возле дома усатого уже топтались его жена с подругой. Жена — Светлана, подруга — Валентина — вспомнил я. Не перепутать бы. Едва я подошел, появился и сам хозяин. Выяснилось, что отправляемся мы все четверо. Тут меня немножко кольнула совесть. Может я зря о нем так думал насчет его намерений относительно мамы? Уж при обеих своих тетках он бы не осмелился к ней приставать. Впрочем, кто сказал что если бы мама согласилась он бы взял с собой жену?

Усатый повел нас куда-то в сторону, не туда откуда мы приехали. Через ту часть деревни, где еще оставались местные жители. Оттуда тянулась накатанная грунтовка, через луг к роще.

— Вот сразу за той рощей станет видна цель нашего путешествия. — подсказал усатый.

Мы с ним шли рядом. Тетки, приотстав, плелись сзади, о чем-то тараторя. Усатый рассказывал, как чудесно ему живется на даче, между делом расспрашивая меня о маме и вообще нашей семье. За разговорами дорога незаметно вынырнула из рощи и я увидел покосившиеся дома, ни разу не лучше чем в нашй деревне.

— Дядь Саш, а чего несправедливость такая — у них есть магазин, а у нас нет? Я думал, тут здоровенное село, а оказывается — все как у нас.

— Не знаю... — пожал он плечами. — Тут вроде народу побольше осталось. Но сдается мне, года через три и здесь торговля накроется.

Магазинчик оказался типично деревенским. Хмурая продавщица, лет тридцати, с огромной грудью в розовом лифчике под белой прозрачной блузкой, помятым то ли спросонья, то ли с похмелья лицом и толстыми бедрами под экстремально короткой джинсовой юбкой принесла мне все требуемое, отсчитала сдачу и занялась Александром. Я отошел в сторонку, удивляясь тому, что работницу торговли совершенно не беспокоят ни открывающиеся нам всем между ее ног красные трусы когда она приседает над коробкой с консервами, ни норовящие вывалится из лифчика сиськи. Вот, отвернувшись, она наклонилась над нижней полкой, продемонстрировав нам обтянутый трусами зад и немного промежности. Мне аж самому неудобно стало, хотя член в штанах заметно напрягся.

Набрав все что нужно мы двинулись обратно.

— Как тебе, Вов, продавщица? — спросил усатый, когда мы вошли в рощу.

— Охренеть. — признался я. — Дядь Саш, а почему она в таком виде?

— Нормальный вид, Вов, о чем ты? — сделал он удивленное лицо.

— Ага, нормальный. Трусы наружу, сиськи на прилавок... Может, там в магазине и бордель по совместительству?

— Ну... скорее всего, она-то думает что выглядит красиво и сексуально. И потом, это ж маленькая деревня. Народу мало осталось, все свои, все и так сто лет друг про друга знают. Чего там скрывать-то? Вот ты, Вов, не стесняешься ведь дома в трусах ходить перед матерью?

— А чего стесняться? Это ж мама, она меня с рождения всякого видела.

— Вот и я о том же. А, например, натуристы, они вообще голыми ходят друг перед другом. И ничего.

— Это вы про нудистов? — переспросил я.

— Нет, Вов, нудисты и натуристы — это немножко разное. Вкратце — нудисты голые, потому что им так удобно. А натуристы — у них на этот счет целая философия про образ жизни. Сейчас долго рассказывать, но если хочешь, я тебе как-нибудь изложу основы.

— А вы, дядь Саш, откуда это все знаете? Или вы...

— Ага. — рассмеялся он — Точно. Я тоже из этих. Не ожидал?

— А как же... — я обернулся назад, где шли его жена с подругой.

— И они. Мы все натуристы. А как иначе в семье может быть?

Не может быть! — думал я — С виду люди как люди. Взрослые уже, под сороковник. Серьезные. И голыми бегают? Не, не может быть! Видимо на моем лице отразилось такое недоверие, что он рассмеялся еще громче.

— Отчего такое веселье? — догнали нас женщины.

— Да вот признался Вовке что мы натуристы, но по глазам вижу — не верит.

— Так и есть. — улыбнувшись, подтвердила его жена.

Ее подружка стояла рядом и тоже посмеивалась. Наверное, вид у меня был и в самом деле недоверчиво-озадаченный.

— Не, не верит... Может, разденемся? — предложил усатый. — Чтобы сразу, так сказать, одним махом...

— Легко! — женщины отошли на обочину, сбрасывая одежду.

Я стоял и смотрел как три человека раздеваются передо мной, не доверяя своим глазам. Дольше всех провозился Александр. Оно и понятно — на мужчине летом одежды больше.

— Ну как? — качнув грудью подошла ко мне его жена. Ее грудь, полностью загорелая, размера, наверное, четвертого, с аккуратными шариками сосков, привлекала мое внимание даже больше чем покрытый светлыми волосками лобок.

— Теперь-то, наверное, поверил. Да, Вов? — хихикнула подружка. Ее грудь была поменьше, как и она сама, зато лобок чисто выбрит и под ним виднелась верхушка сомкнутых губок.

— Ну хватит вам парня в краску вгонять. — подошел к нам и Александр. — Кстати, Вов, раздевайся-ка и ты тоже. Из собственного опыта скажу — сразу лучше будешь себя чувствовать среди нас, голых.

— Точно! — потащили меня тетки на обочину. — Давай, Вовка, не бойся!

Продолжение следует...