Отслужив два года срочной службы, я вернулся осенью в родной край. Как положено в таких случаях, честно погулял по улицам села в армейской форме. Выпил с друзьями и знакомыми пару трехлитровых банок домашнего самогона. И на этом всё, гульба закончилась и пришла пора устраиваться на работу. На дворе стоял ноябрь тысяча девятьсот восемьдесят первого года, и закон о тунеядстве никто не отменял.

Я и сам хотел устроиться на работу, чтобы быть независимым в денежном вопросе от матери. Да и одеться, обуться после армии было необходимо. А к весне накопить денег на мотоцикл, " яву" или " чезет". Часть денег на покупку мотоцикла обещала дать мне мать, а остальные я планировал заработать сам. Но в колхозе куда я было хотел устроиться шофёром, платили мало. А работы хватало от зари и до зари в поле. И я надумал уехать на работу в райцентр, в автоколонну, куда требовались водители.

Платили в автоколонне побольше чем в колхозе, а работы было не так много. Уехать из деревни в город, у меня было несколько причин. Первая это то что мои друзья и знакомые парни, кто остался после армии в деревне. Не просыхали от пьянки, работая трактористами и шофёрами в колхозе. А вторая причина крылась в том что в нашем селе, совсем не было молодых девушек моих ровессниц. Они все давно уехали из деревни, кто в райцентр, а кто и вовсе в Москву.

И погулять после работы с девчонкой, или найти себе невесту, в деревне было невозможно. Кроме как бухать, или ходить вечерами к местным блядям, которые давали за стакан самогона. Заняться в деревне молодому парню было нечем. А спиваться как мои друзья я не хотел, да и трахать сельских девушек пропитошек в их потертые пизды, тоже не горел желанием.

В городе была возможность познакомиться с нормальной девушкой, жениться на ней и создать семью. Мать меня поддержала, ей тоже не хотелось чтобы её сын оставшись в деревне, превратился в алкаша. Но мамаша согласилась отпустить меня на работу в город, с условием что я буду жить у её дочери, моей старшей сёстры Тани. А не в общежити при автоколонне как я планировал.

— Не хватало чтобы тебе в этой общаге голову проломили Костя. Или в тюрьму ты в ней загремишь. Живи у Тани, дом у неё большой и для тебя место найдётся.  — сказала мне мать, когда вечером я сообщил родительнице о своём решении устроиться на работу в городской автоколонне.

И жить в общежитии на территории АТП. Моя мать была права, общежитие  автоколонны, часто упоминалось в криминальных сводках. По причине того что в нём жили в основном приезжие и командированные, а между шоферами из разных городов, то и дело возникали пьяные разборки.

— Значит так Костя, или ты будешь жить в городе у Тани. Или ни каких денег на мотоцикл я тебе не дам, и вообще не буду помогать.  — сказала мне мать, видя что я не очень горю желанием жить в доме у Тани.

Свою сестру которая была старше меня на пять лет, я не любил. И до армии мы с ней жили хуже чем кошка с собакой. Таня как старшая, постоянно мной помыкала. И в отсутствии матери, пыталась командовать и даже лупила ремнём, когда ей было пятнадцать, а мне десять лет, и она пыталась меня воспитывать вместо матери. И по мне лучше было жить в общежитии, чем в доме у этой "крысы" Тани.

— Нет мама даже и не проси, к сестре я не поеду. Я её не люблю, и жить в её доме где она будет мной помыкать как раньше, я не хочу.  — ответил я матери, твёрдо решив для себя,   что буду жить в общаге, а не в доме у старшей сестры. А на мотоцикл я сам себе заработаю без помощи мамаши.

— Дурак ты Костя. Я вчера была в городе, заезжала к Тане домой её проведовать, заодно и внука посмотреть. Так она сама меня просила, чтобы ты к ней приехал на время пожить. Муж твоей старшей сестры ушёл в очередной запой, а она одна осталась с маленьким ребёнком на руках. Жила бы она в квартире где есть центральное отопление, тогда ей намного легче было бы. Но Таня живёт в частном доме, а в нём нужно топить печь, кормить хозяйство в сарае. А у неё ребёнок маленький на руках. Бедняжке даже некому дров поколоть. Так, что давай сынок, сегодня собирай свои вещи, а завтра с первым автобусом поезжай в город к сестре. Будешь жить у Тани и помогать ей. Я за это весной сама куплю тебе мотоцикл. А ослушаешся меня, я тебя за сына не буду считать.— сказала мне мать, вопросительно смотря на меня.

Мы сидели с ней на кухне вдвоём и ужинали, а за ужином вели разговор о моем решении уехать в город на работу.

— Ладно мама я согласен. Мне жалко сестру, и я буду жить у неё и помогать ей по хозяйству. Но при условии, что она не будет меня доканывать как раньше, когда мы жили тут у тебя. — ответил я матери, цепляя вилкой в сковороде с картошкой, жирный кусок жаренного сала с мясом.

— Ой ну и глупый ты сынок. Таня другая стала за два года пока ты служил. Изменилась и характером и телом. — произнесла мать, доставая из серванта рюмки и бутылку с домашним перваком.

— За это и не грех выпить Костя. Я рада, что ты согласился помочь сестре в трудное для неё время. А за мной не заржавеет сынок. Весной ты будешь ездить на новеньком мотоцикле по деревне.  — заверила меня мама, наливая в рюмки  чистый как слеза самогон.

— Ловлю вас на слове Нина Петровна.— сказал я матери, и как бы шутя приобнял её за талию, и тут же ошутил горячее тепло материнского тела через одежду.

Мы с ней сидели за простым деревенским столом, не на стульях. А на широкой стариной лавке, которая была поставлена в доме ещё при царе. И с тех пор верой и правдой служила не одному поколению моих родных. На этой лавке и спали в холодные зимы, зачинали на ней детей, обедали, и отпевали покойников. И сейчас я сидел на ней рядом с матерью и видел под столом её голые ноги и часть белых ляжек торчащих из под юбки. 

"А она не старая, совсем ещё не старая, сорок два года всего. А тело жгёт огнём, даже через одежду." - Подумал я, искоса рассматривая свою мать, которая не была похожа на колхозницу хотя всю жизнь прожила в деревне.

Мама и дня не работала на ферме или в поле. Она сразу после школы устроилась на работу в контору секретарём к директору совхоза. Да так и осталась на этой не "пыльной" должности до сегодняшнего дня. Сохранив своё тело молодым и здоровым. А её подруги с кем она вместе росла, спились и состарились раньше времени на ферме, таская тяжеленные бидоны с молоком.

— Обещала, значит сделаю. Тем более у меня есть связи в нашем райпо. А тебе сынок даже с деньгами мотоцикла не купить. На него нужно не один год в очереди стоять. А я все устрою имея хороших подруг в райпо.— засмеялась мать, опрокидывая стопку с самогоном в свой накрашенный яркой помадой рот.

А она она права подумал я, выпивая самогон вслед за своей мамашей. И закусывая его солёным огурцом из банки. Чтобы купить мотоцикл в начале восьмидесятых, нужны были не только деньги, но и блат, связи с нужными людьми. Если не хочешь конечно стоять положенную в таких случаях очередь. А она может растянуться на годы.

— Ох и крепкий у тебя самогон Петровна, после него и голова не болит, а с ног валит будь здоров.— сказал я матери, закуривая беломорину сидя с ней на лавке за столом, и опять как бы шутя обнял её за плечи,   коснулся рукой через тонкую ткань блузки, грудей мамы Нины.

Поддатая мать на это не обратила внимание, а у меня колом встал член в штанах. Ведь я слегка пощупал её сиськи, и они у матери были ещё не совсем отвислые. Да и на лицо мамаша красивая, но только вот фигура у неё совсем не секретарская. Одна жопа у матери чего стоила, пухлая, объёмная, она так и играла у неё под юбкой. Крупные, но не сильно большие груди, широкие ляжки, чёрные волнистые волосы спадавшие на плечи, делали мою мать желанной для мужского взгляда.

Она всегда была накрашена, и чисто одета. Работа секретаря в конторе обязывала. И злые языки досужих кумушек у нас в деревне шушукались. Что чернявую секретаршу Нину, переебли все директора совхоза у которых она работала. И скорее всего это было правдой. Мать растила нас с сестрой без мужа, он бросил её после нашего рождения. И незамужняя симпатичная Нина, была не обделенна вниманием мужчин. Я много раз видел как её вечером привозил на машине растрепанную из конторы директор совхоза. Не старый ещё мужик, и большой любитель незамужних женщин.

В школьные годы я дрочил только на мать, и на её трусы. Она их никогда не прятала, и они лежали тут же в углу на кухне, где у нас стояла стиральная машинка, в закутке за печкой, там зимой раньше держали новорожденных телят чтобы они не замерзли в сарае. А позднее этот закуток мы переоборудовали под ванную, и поставили там стиральную машинку.

— Ну этим делом не нужно в твои годы увлекаться сынок. Выпил стопочку для аппетита и хватит. Тебе об девушках нужно думать, а не об самогонке.  — хихикнула пьяная мать, убирая бутылку с пераваком обратно в сервант.

Ещё немного мы с ней посидели за столом, закусывая выпитый самогон жареной на сале картошкой, вареными яйцами, солёными огурцами и салом. Простой но сытной деревенской едой. А потом мать ушла в сарай кормить скотину, в деревне даже секретарь и директор совхоза имели своё личное подсобное хозяйство.

  Выкурив ещё одну беломорину, подождав пока мамаша наведет пойло теленку, зашёл в закуток за печкой и достал из вороха грязной одежды предназначенной для стирки. Большие белые трусы мамы Нины, и власть на них подрачил, пока мать поила теленка и корову в сарае.

Я их не нюхал целых два года пока служил в армии в далёкой уральской тайге. И сейчас духан шедший от жёлтой от ссак и выделений промежности мамашиных трусов, буквально взрывал мой мозг. Я дрочил, нюхал её трусы, и представлял как ебу мать тут же на кухне на широкой стариной лавке. 

И последней каплей заставивший меня кончить. Это были чёрные кучерявые волоски с пизды мамы Нины застрявшие в промежности её ссаных трусов. Кончая я на миг представил чёрный заросший подобными волосками лобок моей злоебучей мамаши. Хотя я никогда в жизни не видел голых женщин, и не знал как выглядит у них лобок и другие интимные части тела. Несмотря на то, что отслужил в армии, я был ещё девственником.

— Банки, банки с вареньем не поколи Костя. — напутствовала меня утром мать, провожая с крыльца дома на автобусную остановку.

— Да не поколю мам, успокойся. И иди домой, холодно раздетой стоять на улице.  — сказал я матери, видя что она вышла в мороз провожать меня в одной ночной рубашке с накинутой на плечи телогрейкой.

А она красивая, очень красивая, и под ночнушкой у неё есть что посмотреть. Подумал я, глядя на голые ноги мамы Нины, выглядывающие из под белой шелковой ночной рубашки с узором по краю.

— Не волнуйся за меня сынок, мне не холодно. Я покурю, и пойду пару часиков перед работой посплю.  — ответила мне мать, доставая из кармана телогрейки, пачку " Столичных" и коробку спичек.

Точно она блядь, только женщины лёгкого поведения курят. - Пронеслось у меня в голове, смотря как мамаша курит сигарету, выпуская дым из накрашенных губ.

У нас в деревне из взрослых женщин за сорок лет курили только моя мать, и худая как жердь вечно поддатая доярка тётя Оля. Да и из молодых тоже немного девушек курили. В основном курили те девушки, которые выпивали и были легко доступны для парней. В те годы считалось если девушка или женщина курит, значит она пьет. А если пьёт, то обязательно ебётся. Хотя по отношению к моей матери эта поговорка не действовала. Нина хоть у курила, но особо не пила, так стопочку для веселья как вчера.

— Ну иди же Костя. Что на меня уставился сынок? Не насовсем же ты в город уезжаешь. Ещё увидимся с тобой, я на выходные приеду к Тане.— сказала мне мать, ловко щелкнув пальцами бросая окурок в сугроб.

И повернувшись ко мне задом пошла в дом. А я глядя ей в след, увидел как оттопыривается у неё ночная рубашка сзади. Жопа пухлая у Нины пиздец. - Подумал я, поднимая с земли сумки с продуктами и одеждой. За спиной у меня был ещё рюкзак с картошкой. Мамаша снабдила меня продуктами под завязку. А вот если бы не послушал бы её и не поехал к жить Тане. То вышел бы сегодня из дома налегке с одним дембельским чемоданом в руке.

Нет, она точно блядь, и её давно никто уже не трахает. Председатель у которого мать работала секретаршей. Был пожилой мужчина, и большой любитель бухнуть. Впрочем как и остальные мужики в деревне. А таких мужчин которые бы могли хорошенько продрать мою жопастую мать. В деревне точно не было, да и не каждому красивая секретарша Нина даёт. Она женщина с характером, и очень требовательная в плане мужчин.

Эх вернуться бы сейчас домой, лечь под тёплое байковое одеяло к мамаше на кровать за печкой в зале. Ласкать её пухлую толстую жопу, и хорошенько согнать на ней свою молодую " дурь".  - Подумал я, с тоской смотря на тёмные окна своего дома. Зная, что моё желание не выполнимо. А мать меня тут же прибьёт если я начну к ней приставать.

***

До райцентра я доехал на автобусе за двадцать минут. Вышел на автовокзале, прошёл от него по улице кверху, свернул на право возле церкви. И попал в район частных домов на окраине городка где жила Таня. Дом своей старшей сестры я сразу узнал. Он выделялся из других домов стоящих на улице, железной крышей крашенной зелёной краской. И большими окнами с резными вставнями.

Этот дом раньше принадлежал мамашиной двоюродной сестре, пожилой тёте Зине. Детей у неё не было и тётка завещала дом на свою племянницу Таню, которую любила. Хотя мать было хотела продать дом родственницы, так как в то время ей нужны были деньги. А Таня тогда училась в десятом классе. Но моя старшая сестра несмотря на молодость проявила харктер, и не позволила нашей с ней матери продать тёткин дом в райцентре.

И дом ей пригодился, она после школы уехала в город, где вскоре вышла замуж. И стала жить с мужем в собственном доме с резными ставнями. Только муж у Тани красивый рослый парень, оказался скрытым алкоголиком. И после рождения ребёнка стал уходить в продолжительные запои. В такие моменты Сергей так звали мужа Тани, неделями не появлялся дома гуляя по притонам и квартирам своих друзей.

— Костя, ты? Ой напугал меня братик! Я не думала, что ты сегодня ко мне приедешь? — воскликнула Таня, когда я зашёл в двор её дома, и застал сестру с топором в руке возле огромной кучи неколотых берёзовых чурбаков.

— Дрова вот привезли, а колоть их не кому. Сергей как нарочно в запой ушёл, а я с ребёнком замерзаю. — устало сказала мне сестра, опуская топор на снег.

Таня была одета в телогрейку, из под которой торчал цветастый байковый халат. На ногах серые валенки без калош, и на голове у старшей сёстры был накинут белый шерстяной платок. Который сбился у неё во время работы, и из под него выбились непослушные чёрные локоны. Таня как и наша с ней мать была брюнеткой, и лишь я цветом волос пошёл в отца которого никогда не видел. У меня был тёмно-русый цвет волос, в отличии от " цыганок" матери и старшей сёстры.

А у неё и на пизде такие же чёрные волосянки. Мелькнула у меня в голове мысль, когда я глянул на волосы на голове у Тани. И вспомнив два чёрных волоска, увиденных мной в промежности трусов мамы Нины.

— Ну это дело мы сейчас исправим сестрёнка. Я только сумки с рюкзаком к тебе в дом занесу, а то мать мне туда припасов и банок с вареньем наложила. Да и картошка в рюкзаке замерзнет на морозе.  А потом дрова тебе переколю. — сказал я сестре, рассматривая девушку, которую не видел целых два года.

И удивился перемены в её лице. Оно стало у сёстры намного красивее чем было раньше, а в её голосе появилась какая-то женская мягкость.

—  Конечно Костя, пошли в дом. Я ещё не ела, и мы вместе попьем чайку и позавтракаем.  Да, и ребёнок может уже проснулся. Не спокойный он у меня, плохо спит и всё время плачет.— ответила мне сестра, и в подтверждении её слов из дома раздался детский плач.

— Ну, что ты расплакался Виталик? К нам в гости твой дядя Костя приехал. А ты всё плачешь, мамке покоя не даёшь. — говорила Таня своему двухмесячному сыну, держа плачущего ребенка на руках.

А он и не думал униматься, плакал и плакал у матери на руках.

— Ну как дай мне его Тань подержать. Может он у меня успокоится? — не совсем уверенным голосом сказал я старшей сестре, беря у неё ребёнка из рук.

До этого момента я никогда не держал на руках грудных детей, и испытывал некое опасение, что смогу утихомирить малыша. Но каково было моё удивление, едва попав ко мне на руки, плачущущий Виталик затих. И даже весело загугукал в ответ на мои заигрывания с ним.

— Неси его в кроватку Костя. Может он ещё немного поспит, а мы с тобой спокойно позавтракаем.  — попросила меня сестра, и я пошёл вслед за ней в комнату где стояла кроватка её ребёнка.

И эта комната служила и спальней для Тани. Потому как напротив колыбельной Виталика, находилась деревянная кровать с незаправленной постелью. Поверх которой, лежала чёрная ночнушка, такого же цвета бюстгальтер и трусы.

  "Мамаша белые трусы и ночнушки носит, а её дочурка выходит обожает чёрное нижнее бельё?"

Подумал я, глядя на интимные вещи старшей сестры в беспорядке разбросанные по комнате. Потому как и на стуле стоящем возле её кровати, лежали чёрные трусы и лифчик. И у меня от увиденного встал колом член в штанах. Ещё бы, я впервые в жизни увидел нижнее бельё у своей старшей сестры, причём необычайно возбуждающего чёрного цвета. Ведь когда мы жили в деревне. Сестра никогда не ложила своё нижнее бельё в общую кучу за печкой для стирки. Таня всё время прятала трусики и лифчики у себя в комнате.

— Извини братик, не ждала я тебя и не убралась в комнате. Как встала так и пошла на двор скотину кормить, и дров хотела наколоть. В доме холодрыга, а сыну нужно тепло.— сестра убрала с кровати и со стула, свои трусы с лифчиками, и взяв у меня из рук ребёнка, уложила его в кроватку где он моментально заснул.

— Костя, если тебе не трудно, сходи пожалуйста на двор и наколи немного дров на растопку. Чтобы уголь в печи зажечь. А то он без дров не загорится, а без угля мои хоромы не протопишь.— попросила  сестра, смотря в мои глаза ласковым взглядом своих карих глаз.

— Да не вопрос сестренка. Я сегодня тебе их все до вечера переколю. Всё равно на работу мне только завтра идти устраиваться в понедельник.— ответил я сестре, надевая в сенцах свою куртку и ботинки.

— Ой ну ладно Костя все. Поколешь потихоньку, ведь ты у меня теперь жить будешь?  — спросила Таня нагинаясь к моим сумкам стоявшим на полу.

А у меня ещё сильнее встал в штанах член. Когда под плотным байковым халатом я увидел объёмную жопу старшей сестры. Пиздец да у неё жопень стала больше чем у мамаши. Подумал я, рассматривая во все глаза большую попу сестры и часть её голых ног.

— Да зиму у тебя точно Тань проживу. А там видно будет. Может комнату в городе где сниму. Не хочу тебя стеснять сестренка.  — ответил я Тане, думая что мне не совсем уютно будет у неё жить, когда к ней вернётся её муж Сергей.

— Не выдумывай Костя. Я тебя никуда из своего дома не отпущю. Ты мой брат, и будешь жить у меня столько сколько будет нужно. Дом у меня большой и места всем хватит. — сказала  Таня, неся сумки с продуктами привезёнными мною из деревни на кухню. А я пошёл во двор колоть дрова, думая о разительных переменах произошедших с моей старшей сестрой. От былой вражды ко мне у Тани не осталось и следа. Из злой и капризной девчонки, сестра стала ласковой и нежной молодой женщиной.

— Чтобы я без тебя делала Костя. Ты мой спаситель братик.  — говорила мне Таня, сидя со мной на кухне возле горящей печи.

Я по-быстрому наколол пару больших охапок берёзовых дров. Принёс их на кухню и растопил печь. А когда дрова хорошо разгорелись, сходил в сарай за углем. И высыпал в печь открыв сверху конфорку, ведро угля. А в след за ним положил  ещё охапку дров и сверху ведро угля. И после такого слоенного " бутерброда, " в доме у старшей сестры стало жарко.

— А ты знаешь Тань, я не хотел к тебе ехать. Думал, что ты опять меня гнобить начнешь как было раньше. Да мать меня уговорила. Сказав, что ты одна с ребёнком осталась, а муж у тебя в запой ушёл.  — говорил я сестре с набитым гречневой кашей ртом, и откровенно пялясь на её голые ляжки под юбкой.

Пока я колол на улице дрова и растапливал печь на кухне. Таня переоделась у себя в комнате, и вышла ко мне на кухню в красивой белой блузке с цветами, и в чёрной юбке. Причём юбка надетая на ней была выше колен, и оголяла приятные молодые ножки и белые ляжки старшей сестры. А под блузкой у Тани выпирали нехилые сисяры, такие же как у мамы Нины, или даже больше. Но только у матери груди были уже отвислые и потрепаные. А у Танюхи молодой двадцатипятилетней девчонки, сиськи чуть ли не колом стояли. 

И то, что они у сестры большие и упругие, заметно бросалось в глаза. Судя по выпуклости у неё на блузке спереди. А ещё Таня накрасила ресницы и губы, надушилась духами и даже надела на ноги туфли на каблуке. Хотя до этого ходила по дому в тапках. Сестра для меня нарядилась и накрасилась. А мать была права, сказав мне вчера, что моя старшая сестра стала другой. И эти перемены были очевидны.

Беременность и рождение ребёнка, пошли Тане на пользу. Если раньше перед моим уходом в армию она была угловатой и прыщеватой девчонкой. То теперь родив сына, сестра заметно подобрела телом, и стала красивой молодой женщиной. Про таких как Таня в народе говорят " кровь с молоком". Сестра была не худой, но и не толстой, с приятными круглыми формами как и спереди, так и сзади.

— Да я дурой раньше была Костя. А теперь эта дурь осталась в прошлом, я изменилась. Да и ты тоже повзрослел братик, возмужал в армии. — сказала Таня, ложа свою ладонь мне на голову, и гладя ей по волосам у меня на голове.

От прикосновения нежной и горячей ладони старшей сестры, у меня мурашки пошли по коже, до того приятно мне стало. Таня сидела со мной рядом за столом, поила меня горячим чаем с вишневым вареньем, и кормила необычайно вкусной гречневой кашей. Сестра ела сама и как бы искоса с интересом рассматривала меня. А я смотрел на Таню, и не мог ею налюбоваться. До того красивой и ладной она стала за те два года, что я служил в армии.

— Извини Костя, выпить у меня нет. Я сама не пью, а те запасы водки что были в доме, своровал Сергей  когда в очередной раз запил. — сказала мне сестра, виновато смотря на меня своими красивыми карими глазами с умело подведенными чёрной тушью ресницами.

От Тани пахло духами и грудным молоком. Этот волшебный запах прямо витал в доме. И даже необычайно вкусная гречневая каша, тоже имела привкус женского молока.

— А я и не хочу водку сестренка. И вообще не люблю бухать. Я у матери погулял после дембеля на славу. А теперь кроме чая и кофе, пить больше ничего не буду. Ответил я сестре искоса рассматривая её широкие белые ляжки под юбкой.

— Молодец, я ненавижу алкашей. Сергей у меня пропойца, а был когда-то нормальным парнем когда мы с ним поженились.  — с грустью в глазах сказала Таня, ложа свою теплую женскую ладонь, поверх моей руки.

— Но мы с тобой выпьем вечером. Я дам тебе денег и ты сходишь в магазин, купишь мне вина, а себе водки Костя. Всё же я не видела тебя два года братик, и это дело нужно отметить. — сказала Таня, голосом не терпящим возражения.

И я не стал с ней спорить, потому как безумно хотел свою старшую сестру, красивую молодую девушку.

— Ну хорошо Тань, а я до вечера дровами займусь, переколю хотя бы половину. — сказал я сестре, вставая изо стола.

— Успеешь ещё поколешь, без работы ты у меня брат не останешься. А сейчас иди к своему племяннику и успокой его. Не слышишь он проснулся и плачет. — Таня встала со стула и стоя передо мной, посмотрела  в мои глаза взглядом полным уважения и любви ко мне.

А она на мать здорово похожа, и лицом и фигурой. Подумал я, смотря на сестру. У Тани тоже как и матери были волнистые чёрные волосы и они спадали девушке на плечи. Старшая сестра, вылитая мама Нина в молодости. Я вспомнил фотографию в семейном альбоме, где наша мать была молодой девушкой.

— Ну конечно сестренка, я его сейчас успокою.  — ответил я Тане, идя с ней в её комнату, где заливался плачем двухмесячный сын моей старшей сестры.

— Ну что ты плачешь Виталик. Не нужно слёз племяш. — сказал я ребёнку, беря его из кроватки на руки.

И на удивление едва оказавшись в моих руках, капризный Танин сын затих. И малыш опять весело мне загугукал.

— Это чудо какое-то Костя. Он орал у меня два дня подряд не смолкая, я с ним совсем замучилась. А у тебя на руках сын сразу успокаивается. — удивленным голосом сказала мне Таня, а взгляд сестры направленный на меня, стал ещё более любящим, чем она смотрела на кухне.

— Отвернись пожалуйста Костя. Я переоденусь и покормлю Виталика. По времени ему уже нужно давать грудь. — попросила меня сестра, смотря на часы стоящие на тумбочке.

Я тут же выполнил её просьбу повернувшись к окну держа ребёнка на руках. И у меня против моей воли встал член в штанах. Потому как я слышал шорох одежды за своей спиной. Таня переодевалась буквально в метре от меня, и она в эти секунды была в нижнем белье. Я на миг представил себе сестру снимающую с себя одежду. И стоящую позади меня в чёрных трусах и в чёрном лифчике.

— Ну вот можешь повернуться братик, и давай мне этого сорванца, я его покормлю.—  произнесла Таня, беря у меня из рук своего сына. Сестра переоделась в халатик и распустила свои длинные чёрные волосы по плечам.

Причём халат на Тане, был не тот тёплый байковый, в котором она была утром когда я приехал. А сейчас на моей старшей сестре, был надет тонкий хлопчатобумажный халатик синего цвета. С красными цветочками и розовыми бабочками летящими среди цветов. 

И этот тонкий халат надетый на сестре был не только коротким выше колен, но и он был одет на голое тело.  Во всяком случае лифчика на Тане точно не было, потому как через халат у девушки, отчётливо проступали соски её налитых грудей.  И ещё в том месте халата где выпирали у сестры соски, виднелись тёмные пятна. Это сочилось грудное молоко из грудей Тани. Сиськи молодой женщины были под завязку наполнены молоком, и оно шло само через край из её сосков. 

— Блядь, он у меня на руках не хочет находиться. Испортил ты мне сына Костя. Я тебя точно из своего дома никуда не отпущу. Будешь теперь за место няньки у Виталика. До тех пор пока он не подрастет.  — сказала мне сестра строгим голосом, ругнувшись на непослушного ребёнка.

Виталик попав в руки к матери, заплакал и стал тянуть ручонки ко мне. И сын Тани успокоился только тогда, когда я его прижал к себе.

— Давай вместе его кормить Костя, раз он теперь только у тебя на руках успокаивается. Садись брат на кровать и подними голову Виталика повыше, вот так чтобы мне было удобно дать ему грудь.  — приказала мне старшая сестра, и я послушно сел на кровать в предвкушении увидеть голые груди Тани.

И словно читая мои мысли, сестра насмешливо глянула на меня  расстёгивая верхние пуговки на халате.

— Я же сказала повыше держи голову ребёнка Костя. Мне удобнее будет его кормить. — строгим голосом говорила мне Таня.

Сестра не спеша словно играя со мной, расстегнула пару верхних пуговиц у себя на халате. И сев рядом на кровать, обняла одной рукой меня за шею, плотно прижимаясь ко мне телом. А другой рукой старшая сестра полезла в расстегнутый не до конца халат. И к моему изумлению ни сколько не стесняясь меня. Вытащила из него полностью грудь, и стала кормить ребёнка которого я держал у себя на руках.

Виталик смачно зачмокал губами сося молоко из сиськи матери. А у меня от увиденного перехватило дыхание, а член в штанах просто задервенел от бешеного стояка. Я впервые в жизни вблизи увидел голую женскую сиську. И это была грудь моей старшей сестры. Причём мне отчётливо в вырезе халата, виделась и половина второй груди Тани. Сиськи у старшей сеструхи были большие как у матери, но не вымя. В меру крупные груди у Тани похожие на две спелые дыни, слегка вытянутые по форме с тёмно -коричневыми сосками на концах. 

Обняв меня за шею, сестра тяжело дышала кормив ребёнка. И в какой-то момент сосок её волшебной груди выскочил из зо рта Виталика. И молоко из Таниной сиськи, брызгнуло мне на лицо попав на губы. Я непроизвольно слизал его с губ, и вкус грудного молока показался мне знакомым. Такой неповторимый вкус присутствовал в гречневой каше которой недавно кормила меня сестра. Так, что выходит Таня сварила кашу на своём молоке из сисек, и накормила им меня, и наелась сама. Подумал я вспоминая странный и приятный привкус в каше.

— Ну все он больше не хочет пить молоко. Ложи его в кроватку братик, и посиди со своим племянником Костя. А я лягу и немого посплю, он мне ночью не дал спать, всё плакал. У меня уже глаза от бессонницы слипаются. Ребёнок заснет, тогда пойдёшь колоть дрова. — сказала мне Таня, вставая с кровати и не торопясь чтобы я получше рассмотрел её груди, застегнула на пуговки халат.

— Учись Костя, как надо пеленать ребёнка. Он уже мокренький, и ему нужны сухие пелёнки. — сестра взяла сына из моих рук, и перепеленала ребёнка у меня на глазах, сменив на нём мокрые пелёнки на сухие и чистые.

— В следующий раз сам будешь это делать без моей помощи. А сейчас давай поиграй с Виталиком, займи его игрушками, а я посплю.  — Таня прямо в халате легла на кровать поверх постели, и заснула смотря на меня держащего ее ребёнка в руках.

А я положил племянника в детскую кроватку играя с ним побрякушкой. Во все глаза рассматривал спящую сестру, и её голые ляжки под задратым халатом. И честно произошедшее не укладывалось в моей голове. Я только попал в дом к Тане, и ещё не ночевал у неё. А уже увидел голые груди старшей сестры, и даже попробовал на вкус её грудное молоко.

И играя с ребёнком сестры сидя у его кроватки, я смотрел на лежащую на кровати Таню, и восхищался её красотой. Сестра во сне легла на бок подогнув под себя колени. И теперь мне были видны её бедра, широкие и соблазнительные. А она мне даст, реально даст засадить, и возможно уже сегодня вечером. Когда я схожу в магазин за водкой, и мы с сестрой отметим моё возвращение из армии. Только бы её муж Сергей, не пришёл домой к вечеру. И его запой продлился надолго.

Подумал я смотря на спящую сестру, любуясь её красотой. И мне даже не верилось что эта черноволосая красавица моя старшая сестра. Раздвинет ночью свои ноги передо мной на этой кровати, на которой она сейчас спит. И я сполна наслажусь её молодым телом и познаю радость секса с женщиной. И это обстоятельство одновременно пугало меня, и в тоже время возбуждало до ломоты в члене и дрожи в коленях