«Я думала моей пиздой». — Это то, что крутилось в моей голове.

— Полагаю, я думала своей пиздой, — сказала я Алекс.

Александра Пирсон нейтрально посмотрела на меня. Это была наша четвертая консультация. Прошло три недели, с тех пор как я рассказала Дэнни о моем романе с Мартином Нетребко, три недели с тех пор, как он меня выгнал и оставил в доме моих родителей.

Они были сердиты и разочарованы мной, если не сказать больше, но позволили остаться на некоторое время. Я несколько раз возвращалась к дому за одеждой и вещами, всегда, когда Дэнни был на работе.

Мы разговаривали только два или три раза по телефону. Он был холоден, далек, всегда стремился закончить разговор. Когда я сказала ему, что нашла консультанта и поинтересовалась, не хочет ли он пойти со мной, он сказал:

— Ни за что. Это не я бегал на сторону от тебя, разрушил наш брак. Это был твой косяк... Эйлин, тебе и идти узнавать, сможешь ли ты понять, почему это сделала. Без меня.

Так что, я виделась с Алекс один-два раза в неделю. И на протяжении четырех сессий она в значительной степени слушала внимательно, не говоря слишком много. Позволяя мне рассказывать ей, почему я была там, что я сделала, о Дэнни и моем браке и так далее.

— Люди не думают своими пиздами, Эйлин, — сказала она теперь немного демонстративно. — Мы пользуемся нашим мозгом. Я не говорю, что сексуальное желание не влияет на наше поведение — конечно, влияет. Но у тебя был хороший брак в течение двадцати одного года. Хороший, верный брак и по большей части также сексуально удовлетворительный, судя по тому, что ты мне говорила. Так что, не твоя пизда заставила тебя рисковать всем этим, это был твой мозг. Это было решение, которое ты приняла, или серия решений.

Я слегка кивнула, и мы немного посидели в тишине.

— Когда, как тебе кажется, ты начала неуважительно относиться к своему мужу? Или, возможно, ты никогда не уважала Дэнни, по крайней мере, не полностью?

— Конечно, я уважаю его! — горячо сказала я, чувствуя, что мое лицо покраснело. — Я уважаю его, и я люблю его — полностью.

— Эйлин, — сказала она нетерпеливо, — ты рассказала мне все о сексуальных играх, в которые вы вместе с ним играли. По твоим собственным словам, Дэнни очень ясно дал понять, что веселье для него прекращается, когда любой другой мужчина становится частью картины. Ему не понравилось, когда тебя щупали в баре, верно? И он очень, предельно ясно дал понять, дважды, что не собирается увлекаться свингом. Итак, расскажи мне, где я здесь ошибаюсь. Ты тайно сходила на вечеринку за его спиной, верно? Ты сказала, что у тебя был секс с тремя мужчинами, включая Мартина Нетребко. А потом ты завела роман с Мартином, и это продолжалось еще два месяца, пока вы не начали думать, что Дэнни что-то заподозрил. Все правильно?

Я несчастно кивнула. Я не могла не согласиться со словами, которые она говорила.

— Вопрос в уважении, Эйлин, все ясно и просто. Дэнни очень четко высказал свои пожелания, а ты недостаточно уважала его, чтобы принять их. Поэтому я повторяю свой вопрос: когда ты начала не уважать его?

Она была права, и мне пришлось подумать об этом.

— Я думаю... это началось, когда я подружилась с Деннисом и Эми, в частности с Эми. Она примерно на пять лет моложе меня, и действительно сексуальна, хороша и игрива. Она всегда выглядит так, что у нее все отлично. И она продолжала рассказывать о сексе с Деннисом, о том, как это было здорово, и насколько свинг оживил их сексуальную жизнь друг с другом. И я попыталась вызвать в Дэнни интерес проверить это, но он просто убил идею на корню — это меня разочаровало! Он даже не стал это обсуждать... А потом были те выходные, Дэнни должен был провести в Чикаго две ночи на учебном семинаре, и когда Эми позвонила и рассказала мне о вечеринке, я думала... Полагаю, я просто подумала: «К черту Дэнни, то, чего он не знает, ему не повредит, я просто попробую один раз!»

Мы посидели еще немного. Затем Алекс сказала:

— Можешь ли ты честно заявить, что твое решение было основано на сексуальной неудовлетворенности? Разве ты не получала то, что тебе нужно, от Дэнни?

— Нет, — угрюмо покачала я головой. — Я люблю секс с Дэнни. Это не так захватывающе, как когда-то, двадцать лет назад, но он — отличный любовник: энергичный и чуткий, готовый порадовать меня. И он всегда готов играть в игры и пробовать фантазии. Он просто... не хочет, чтобы были вовлечены другие мужчины или другие женщины.

— Плюс, — сказала Алекс более мягко, — даже если бы ты БЫЛА недовольна, ты была бы обязана Дэнни поговорить с ним об этом, а не искать решение с кем-то еще за его спиной.

В этот момент я заплакала. Алекс не столько говорила что-то, чего я не знала, сколько слишком ясно показывала мне, насколько глупой и эгоистичной я была. Я дала ей веревку, она лишь показала мне петлю.

Она терпеливо ждала, пока я немного успокоюсь, а затем сказала:

— Эйлин, я думаю, пришло время рассказать мне о вечеринке. Почему ты на самом деле пошла и что там произошло?

Я вздохнула и рассказала ей все об этом.

***

Деннис и Эми убеждали меня пойти с ними в течение нескольких месяцев, а я сопротивлялась. Но в те выходные, когда Дэнни отсутствовал, я просто сдалась. Их описания звучали так жарко! И они продолжали говорить мне, как свинг оживил их собственную сексуальную жизнь, что звучало для меня потрясающе. Я заставила их поклясться своими жизнями, что Дэнни никогда не узнает. И они сказали мне, что все в группе были невероятно сдержанны — им всем было что терять, если об этом станет известно.

Основные правила были просты. Вечеринки организовывались для пар, но случайные одиночки были разрешены, если спонсируются одним из постоянных клиентов. В начале вечера все снимали одежду и надевали тонкие халаты, которые предоставлялись хозяевами. Для любого вагинального или анального секса с кем-либо, кроме своего супруга, необходимы были презервативы, исключения не допускались. И не было никаких других запретов, кроме того, что никто не мог сделать ни с кем что-либо против его воли.

Когда мы туда приехали, я невероятно нервничала, но также была возбуждена. Мы пошли и переоделись в наши халаты, и когда вошли в гостиную, вокруг была толпа людей, многие из которых с широко распахнутыми халатами. За первые пять минут я увидела больше голых членов, чем за всю свою жизнь! И женщин с открытой грудью, и даже тройку, уже трахающуюся на одном из диванов.

Было зажигательно даже просто смотреть, что я и делала несколько минут, пока Деннис принес мне и Эми выпить. Она продолжала шептать мне о мужчинах, которые были хорошо одарены или имели потрясающую выносливость. Потом она меня шокировала! Она сказала:

— Надеюсь, ты позволишь Деннису стать твоим первым — у него самые горячие фантазии о тебе, с тех пор как мы впервые встретились!

Я не предполагала, что я... сделаю это с Деннисом, но не знала, как сказать «нет», не будучи грубой, и через несколько минут Деннис взял меня за руку и повел в одну из частных спален.

Он был ужасен! Эми рассказывала о том, какой он прекрасный любовник, но это было ужасно. Я была возбуждена, но нервничала, а он не проявил никакого терпения. Мы сняли с себя халаты и легли, а он лишь несколько минут только ласкал и пускал слюни на мои сиськи, потом надел презерватив, раздвинул мои ноги и лег на меня.

У него очень толстый член, не такой длинный, как у Дэнни, но гораздо более широкий в обхвате. Я думаю, он полагал, что это делает его жеребцом, потому что не пытался ничем угодить мне. Как только Деннис вошел в меня, он просто начал качать как метроном, никогда не меняя темп или угол, и даже не обращая на меня внимания. Я просто предоставила ему киску, в которой он мог мастурбировать. Через несколько минут я поняла, что больше не была возбуждена, все было просто скучно, а затем он ускорился и вошел в меня, хрюкая как животное.

— Боже, Эйлин, это было фантастически! — сказал он, улыбаясь мне. — Я хочу трахать тебя всегда, и не могу дождаться, чтобы сделать это опять!

Я не могла в это поверить — он думал, что все было здорово! Я просто улыбнулась ему и сказала:

— Я тоже, но сейчас я просто хочу покрутиться и посмотреть, что еще происходит. — Что угодно, лишь бы убежать от него!

Для конца вечеринки я избегала Денниса, хотя видела, как он трахает пару других женщин. Я выпила еще, и просто начала бродить вокруг, обнаружив, что смотреть, как незнакомцы занимаются сексом на публике, было очень странно, но и очень интересно.

Я смотрела, как брюнетку с большими искусственными сиськами трахает сзади толстый парень, а ее тело склонилось над стулом, когда подошел Мартин Нетребко, встал рядом со мной и улыбнулся. Я опознала его как соседа, мы встречались пару раз на пикниках. Мы просто смотрели вместе в течение минуты, и он начал нежно поглаживать мою спину через мой халат. Это было действительно хорошо, и я расслабилась, стоя рядом с ним.

Через несколько минут я почувствовала, что готова опять. Я тоже начала гладить его спину и скользить рукой по его заднице. Он быстро понял сообщение и пригласил меня в одну из спален. В отличие от Денниса, Мартин был потрясающим! Он не торопился с прелюдией, используя свои руки и губы, лаская мою грудь, а затем съедая меня, пока я не сошла с ума. Потом, когда мы трахались, у него было много выносливости, и это продолжалось до тех пор, пока я не кончила еще два раза. Мы сделали это в миссионерской позе, а затем собачкой, которую я обожаю. Это было так же хорошо, как секс с Дэнни, иногда.

Мы немного полежали вместе, просто обнимаясь, и я сказала ему, как мне понравилось. Тогда мы взяли наши халаты и вернулись на вечеринку. Я выпила еще пару коктейлей, посмотрела еще немного, и в конце концов, сделала это еще раз с высоким чернокожим мужчиной по имени Эрл. Честно говоря, мне было любопытно сделать это с черным, поскольку у меня не было ни одного. Это было нормально, но ничего особенного, и к тому времени я немного устала.

Я подошла и нашла Эми, которая лежала на диване рядом с парнем, держа его член во рту, в то время как другой парень трахал ее сзади, и подождала, пока она не закончит. Потом мы нашли Денниса, и они отвезли меня домой. Было около четырех часов утра, и я упала в постель и не вставала до часу следующего дня.

Когда я встала, мне было немного больно, но также и очень хорошо. Я была свингером, впервые! Видеть все эти чужие члены и трахнуть кого-то, кроме своего мужа, впервые за двадцать лет, было возбуждающим настолько, чтобы даже подумать об этом еще раз.

Я знала, что это неправильно, и чувствовала себя слегка виноватой. Но также я знала, что Дэнни никогда об этом не узнает, и чувствовала, что теперь, когда я попробовала, мне больше не нужно было делать это опять — этот зуд уже почесан.

Когда очень поздно в воскресенье вернулся домой Дэнни, он очень тихо лег спать, чтобы не разбудить меня. Но я так хотела его увидеть, что напала на него! Я все еще чувствовала себя сексуальной, и к его удовольствию мы занимались лихорадочной любовью почти час. Я не знаю, было ли это чувством вины, возбуждением или благодарностью за то, что он есть, но как бы там ни было, секс в ту ночь был фантастическим.

Лучше всего было то, что на следующий день мы оба пошли на работу, просто сияя — очень счастливые, очень влюбленные. И я так обрадовалась, что моя маленькая... эскапада нас совсем не ранила.

***

Я села и ждала, что скажет Алекс. Она внимательно слушала, и теперь сказала:

— А роман с Мартином?

Я покачала головой.

— Я знаю, знаю... Я была такой чертовской ИДИОТКОЙ! Мне сошла с рук свинг-вечеринка, и я решила еще раз испытать удачу...

— Всю ту неделю я чувствовала себя потрясающе. Мы с Дэнни занимались любовью почти каждую ночь, и это было так же хорошо, как когда-либо. У меня были эти сексуальные воспоминания, чтобы дразнить себя, и было что-то такое горячее в том, чтобы иметь все эти секреты от него. Все было прекрасно: я попробовала свинговать, у меня был один потрясающий трах, Дэнни так ничего и не заподозрил, мы с ним были великолепны. Я бы никогда не сделала ничего с Мартином, хотя думала о нем. Он был очень хорошим любовником, основным моментом вечеринки для меня. Но примерно через десять дней он позвонил и попросил меня пообедать с ним. Я знала, что это не очень хорошая идея, поэтому отказалась. Но он был терпелив и нежен, и продолжал дразнить меня, говоря, что это всего лишь обед. Примерно через пять минут я согласилась. Я сказала себе, что буду только флиртовать с ним, и мы оба сможем наслаждаться воспоминаниями о том, что сделали.

Я перестала говорить, внезапно пораженная мыслью.

— Полагаю, теперь я поняла, что сделала, Алекс. Ты спрашивала меня о неуважении к моему мужу. Как я была счастлива, что он никогда не узнает о свинг-вечеринке. Я думаю, что это также заставило меня почувствовать к нему некоторое презрение, типа: видишь, что я могу вытворять за твоей спиной? Мне все сошло с рук, как непослушному ребенку, и, может быть, это заставило меня почувствовать, что мне может сойти с рук еще больше. Или даже, с тех пор как Дэнни не понял, чем я занимаюсь, я стала уважать его немного меньше. В любом случае, когда мы с Мартином обедали, мы много флиртовали, и в конце ужина, когда он попросил меня провести с ним полдень, я не полностью его заткнула. Я сказала: «нет, я не могу», у меня были встречи в тот день, но я не сказала, что никогда не сделаю этого.

— Так что на следующей неделе мы опять пообедали, на этот раз в ресторане Мариотт в пригороде. Он позаботился о том, чтобы у нас был напиток для начала, и поделился бутылкой вина. А потом, когда он сказал мне, что у него есть комната, я просто... пошла с ним. Мы делали это весь день — дважды в постели, а затем один раз в душе, когда приводили себя в порядок. И это было похоже на вечеринку: Мартин был нежен и не торопился, следя за тем, чтобы я была достаточно возбуждена. Возможно, это было не так потрясающе как в первый раз, но все же, очень мило.

Я почувствовала слезы на своих глазах и попыталась их сморгнуть.

— И часть, за которую мне стыдно, это то, как я продолжала думать о Дэнни. Когда мы с Мартином... трахались, я продолжала представлять в уме Дэнни и чувствовала себя настолько невероятно возбужденной, что делаю это за его спиной. Что то, что я делаю — это что-то такое... такое веселое, такое опасное, что-то, отчего он был бы в ярости. И он никогда не узнает... Клянусь, мысли о том, чтобы это надо скрывать, сделали секс таким замечательным...

— Худшим временем для меня стал тот день дома, в последний час, перед тем как Дэнни вернулся домой на ужин. Я вымылась и постирала свою одежду, сделала все, чтобы быть абсолютно уверенной, что на мне нет никаких следов секса. И знаешь, я почувствовала это чудесное послеполуденное сияние? Это потрясающее чувство благополучия! Но в то же время я чувствовала себя виноватой, черт возьми! Свинг-вечеринка — это было одно, хотя я и знала, что Дэнни был бы очень зол. Но отношения? Встречаться с другим мужчиной для секса в мотеле? Я знала, что пересекла красную линию, и я не понимала, как могла позволить себе это сделать. И все еще не понимаю, я думаю.

— В любом случае, я изо всех сил пыталась быть нормальной для Дэнни в ту ночь: ласковой, веселой, но не слишком, ничего необычного. И слава Богу, мне это опять сошло с рук! У нас был типичный вечер вместе; мы не занималась любовью, но это было и хорошо для меня, мне на этот день хватило. Но на следующую ночь мы это сделали, и это было так же хорошо, как и всегда.

Я на секунду задумалась.

— Полагаю, ты можешь знать и все остальное. Я сказала себе: «Вот и все, никогда больше, считай, что тебе повезло, что удалось все скрыть, не испытывай более судьбу». И я сказала: «нет» следующим двум приглашениям Мартина, даже после того, как он прислал мне на работу красивые цветы с запиской «От твоего тайного поклонника».

— Но через пару недель, когда Мартин продолжал звонить, я просто не поняла, почему нет? Я имею в виду, что с Дэнни все было замечательно, он ничего не подозревал, почему бы не повеселиться с Мартином? Я знала, что это — просто секс, это не угрожало моему браку, и Мартин чувствовал то же самое. Мы даже однажды говорили об этом.

— Итак, я... встречалась с ним еще несколько раз, провела с ним еще несколько вечеров в Мариотте. На самом деле секс стал намного менее веселым. Как только я привыкла к тому, как Мартин любит это делать, это перестало быть возбуждающим. И как человек, он меня не интересовал, в отличие от Дэнни, поэтому, когда мы заканчивали, мне просто хотелось убраться оттуда. Я знала, что скоро все выдохнется, и на самом деле это меня устраивало. Волшебство и веселье от секретности почти исчезли. А потом...

Я внезапно остановилась и начала тихо плакать.

— А потом... Дэнни начал разыгрывать свои трюки. Как я уже говорила, он, должно быть, переставил мою машину, но я не была уверена, переставляли ли ее. А потом он перестал быть в состоянии получить эрекцию. Сначала я испугалась, что он болен, а потом не знала, о чём и думать. Но я была в ужасе. Я не видела, как он мог что-либо узнать, и он все еще вел себя хорошо и ласково. Но что-то было по-другому, и я была напугана до смерти. Я позвонила Мартину и сказала, что мы закончили, а затем я просто держалась, молилась и надеялась, что больше ничего не произойдет. Но Дэнни продолжал делать то, что я уже говорила тебе на нашей первой сессии: приносить мне цветы и делать вид, что они от Мартина, или спрашивать меня о моем другом шампуне. А потом, когда он сказал мне, что пригласил Нетребко на ужин...

Я плакала в течение нескольких минут; затем достала салфетку и громко высморкалась.

— В то время я просто думала, что это — ужасное, несчастливое совпадение. Но теперь я почти уверена, что он сделал это нарочно — он, должно быть, как-то узнал и был полон решимости пытать меня, пока я не признаюсь. И я призналась...

***

Прошло еще три недели. Я продолжала видеться с Алекс и получала более полное понимание того, как полностью разрушила свой брак. Каждое из моих объяснений, каждая попытка оправдать или свести к минимуму мое поведение, полностью разваливалась, когда я изучила это более внимательно. То, что у меня осталось, было настолько плохо, насколько чудовищно я облажалась.

Я поняла, что мне нужно как-то двигаться вперед. Во-первых, мне пришлось убираться из дома моих родителей. Я два дня плакала при мысли о поиске квартиры, потому что это казалось концом моего брака, таким же большим символом «конца», как указ о разводе.

Прежде чем я действительно уехала, я оставила в доме записку для Дэнни, в которой просила его еще раз встретиться со мной, просто поговорить. Я ждала два дня, потом позвонила ему, и он неохотно согласился.

Это была катастрофа! Это был самый болезненный час в моей жизни, даже хуже чем то утро, когда я ему призналась. Мы сидели на кухне за чашкой кофе, и он молча и холодно смотрел на меня, пока я рассказывала ему всю историю, все детали, которыми я поделилась с Алекс. Я не разложила по полочкам все о сексе, но ясно дала понять, что Мартин был хорошим любовником (в отличие от Денниса и другого парня), поэтому я позволила себе продолжать видеться с ним.

— Алекс помогла мне увидеть, что я наделала, Дэнни. Это правда: я знала, что это неправильно, я знала, что это ужасно, но я не до конца понимала, что я сделала. Теперь понимаю. Я неуважительно относилась к тебе, так, как совершенно неприемлемо для любой жены. Я знала, что ты думаешь об идее меня с другим мужчиной, и не была довольна твоей позицией, и я просто пошла за твоей спиной. Нет никаких слов, которые я могу предложить, чтобы восполнить то, что я сделала. Нет ничего хуже, что я могла бы еще сделать с нами, и это — полностью моя вина. Я бы отдала все, что мне нужно, чтобы отменить это, но не могу. Все, что я могу сделать, это отдать себя на милость — и сказать тебе, что я понимаю, как ужасно я себя вела. Я умоляю тебя дать мне еще один шанс; и клянусь, что снова верну твое доверие и уважение, даже если мне понадобится двадцать лет. Просто, пожалуйста, дай мне шанс!

Я много плакала во время этого разговора, и мои слова звучали не так гладко, как я их написала. Дэнни ничего не говорил, пока не стало очевидно, что я закончила. Его лицо было спокойным и нейтральным, хотя прослушивание моей истории о свинговой вечеринке и романе с Мартином, должно быть, ранило его снова и снова.

Что было ужасно, так это то, что он не злился, не повышал голос. Все, что он сказал, получилось холодным и отстраненным:

— Спасибо, что рассказала мне эту историю, Эйлин. Было невесело это услышать, но я неделями задавался вопросом, что именно произошло? Однако я не понимаю, как прослушивание что-то меняет. Я понимаю, что ты сказала, и, возможно, я даже немного лучше понимаю теперь твое поведение, но это не отменяет того, что ты все равно пошла за моей спиной на ту вечеринку, ты все равно изменила мне, и соврала мне, и унижала меня, у тебя все еще был роман с этим мудаком. Я не переставал любить тебя, и я очень по тебе скучаю. Но не похоже, что что-то изменилось, по крайней мере, пока. Я все еще абсолютно зол на тебя, и я все еще не хочу тебя видеть рядом. Если ты думала, что этот разговор закончится тем, что я попрошу тебя вернуться домой, то можешь об этом забыть.

Все это было сказано так прозаически, что было пугающим. За шесть недель, с тех пор как он меня выгнал, его раскаленная добела ярость превратилась во что-то еще более страшное, что-то вроде непреклонной решимости.

Я поплакала еще немного, стараясь не шуметь. Наконец, я немного успокоилась и прошептала:

— По крайней мере, ты... подумаешь об этом?

Он долго и хладнокровно смотрел на меня, как будто я была каким-то неприятным объектом, неожиданно встретившимся на его пути. Затем он встал, чтобы поставить наши кофейные чашки в раковину. Не оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня, он сказал:

— Да, я подумаю об этом.

Это было явно мое увольнение. Мне удалось добраться до своей машины, не сломавшись полностью, но как только я села за руль, то просто потеряла контроль. Я сидела и рыдала двадцать минут. Я не думаю, что Дэнни видел меня — он вернулся в дом и закрыл дверь.

***

Кто бы ни придумал фразу «жизнь продолжается», безусловно, она имеет смысл. Неважно, с чем ты имеешь дело, жизнь продолжается. Проблема, однако, в том, что жизнь не обязательно идет очень хорошо или так, как этого хочется, и жизнь не говорит, что нам следует делать дальше.

Два моих выбора стали очевидны, с того момента как я заметил минивэн Эйлин, припаркованный рядом с Мерседесом Мартина Нетребко в задней части двора отеля Мариотт:

1) выбросить ее изменяющую задницу из моего дома и развестись;

2) найти способ простить то, что она сделала, и работать над восстановлением брака.

Конечно, в то время я не думал достаточно ясно, чтобы понять, что это были действительно единственные два варианта. Все что у меня на уме, было моей яростью и обидой, которые быстро привели к решимости, что я отомщу (или что-то из этого), проведя ее через ад. Я сделал это, и нисколько об этом не жалею.

Было определенно приятно видеть, как она страдает, видеть, как она больше недели была полна беспокойства и страха, когда задавалась вопросом, знаю ли я о ее романе. И было очень приятно сбить Нетребко с ног и обоссать его — по крайней мере, это было довольно хорошо в течение нескольких минут.

Но ни одна из этих вещей не «сделала все это лучше», и теперь, спустя восемь недель, стало ясно, что не было ничего, что могло бы сделать все лучше. Был только выбор между двумя непривлекательными альтернативами.

В течение двух месяцев я занимал себя работой, проводил время со своими друзьями по работе, делал некоторые ремонтные работы по дому и старался не зацикливаться на том, насколько пусты мои дом и жизнь без Эйлин. Я всегда много занимался кулинарией и маркетингом, поэтому кормить себя не было проблемой. И не было так уж сложно научиться стирать.

Я надеялся, что это время поможет мне найти способ понять, чего я хочу. Но проблема заключалась в том, что пропавшая Эйлин и злоба на нее были так сильно перепутаны, что я не мог их разделить, и не мог понять, какое чувство было сильнее, к какому голосу нужно было прислушиваться.

Я говорил с ней как можно меньше — несколько коротких телефонных звонков. Через шесть недель она умоляла меня дать ей шанс объяснить что-то, поэтому я позволил ей прийти и рассказать мне всю эту чертову историю, без купюр.

Услышав это, я получил ответ на некоторые свои вопросы — теперь я знал, как начался роман, и какова была роль Денниса и Эми. Но это не приблизило меня к решению.

У меня было немного полезной информации. Эйлин все еще любила меня и совсем не любила Нетребко. Она отчаянно хотела остаться со мной, и ей было невероятно жаль того, что она сделала. И я должен был признать, что ее консультации помогли ей принять на себя полную ответственность за серьезность ее действий. Она поняла, что это немаловажно.

С другой стороны... Всегда есть «с другой стороны». Эйлин прекрасно знала, что я чувствую по поводу свинга, потому что мы это обсуждали. Но она все равно пошла на вечеринку и трахнулась там с тремя парнями! А потом она позволила одному из них уговорить ее на роман, потому что (если бы я мог ей поверить), она наслаждалась сексом, который у них был на вечеринке.

Как, черт возьми, она могла ожидать, что я буду с этим жить? После двадцати лет брака я уже недостаточно хорош для нее, ей нужен какой-то незнакомый член? И что еще хуже: только попробовать ей было недостаточно, чтобы получить удовлетворение, поэтому она записывается на полный курс?

Я не тот парень, которому не хватает уверенности в себе, но нет ни одного человека, который мог бы легко это понять, не задумываясь о своих способностях как любовника. Я всегда думал, что мы с Эйлин неплохо справлялись в постели — я всегда старался угодить ей и даже играть в игры, когда это было то, что она хотела. Но нет ничего лучше, чем узнать, что тебя заменили, пусть даже частично, чтобы заставить сомневаться, что он справляется с работой.

***

Жизнь продолжалась. Случайные телефонные звонки Эйлин прекратились после нашей встречи и ее признания. Она, вероятно, боялась того, что я ей скажу, и решила, что лучше всего дать мне столько времени, сколько нужно.

В первый же день, после того как выгнал ее, я изменил сообщение автоответчика: теперь он говорил, что Эйлин больше здесь не живет, и давал номер телефона дома ее родителей. Неудивительно, что мне пришлось столкнуться с несколькими шокированными и обеспокоенными сообщениями от наших друзей, незаметно удивляющихся или просто спрашивающих, что происходит?

Тем, которые меня волновали, я перезвонил и сказал им правду: что у Эйлин был роман, я узнал об этом и выгнал ее. Я не поделился подробностями, но был полон решимости сделать так, чтобы люди не услышали какую-то смешанную версию истории в другом месте и не подумали, что виноват я!

Две или три пары, которых мы знали годами, оказались потрясающими друзьями. Они приглашали меня на ужин, регулярно звонили, просто предлагали свою поддержку, никоим образом не пытаясь накачать меня информацией или сунуться внутрь моего брака. Я думал, что, возможно, есть и другие, которые делают то же самое для Эйлин, но мне было все равно.

Разговор с детьми о текущей ситуации был одним из самых сложных, с которыми мне пришлось столкнуться. Я в первую же неделю позвонил Эмили и Фрэнку. Я планировал сказать только то, что у нас с мамой — трудное время, и что она какое-то время останется в доме своих родителей. Но недооценил восприимчивость и решимость моих детей. специально для bеstwеаpоn.ru Мне каждый вечер в течение недели звонил то один, то другая, полные беспокойства и вопросов. Несомненно, они разговаривали также и с Эйлин, и неудивительно, что они все поняли.

— Папа, мама бы ни за что не ушла сама, — однажды вечером сказала мне по телефону Эмили. — Если бы она разозлилась на тебя, то заставила бы уйти тебя! И ты бы не выбросил ее из-за чего-то неважного. Не могу поверить, что спрашиваю об этом, но она изменила тебе или что-то в этом роде?

После долгого молчания я сказал:

— Да, Эм, она так и сделала. Но я больше ничего об этом не скажу. Она — твоя мать, и любит тебя и Фрэнка так же сильно, как и я. Что бы ни случилось, у тебя всегда будут два родителя, которые заботятся о тебе больше всего на свете.

Эмили медленно сказала:

— Я действительно не могу в это поверить, папа! Но я знаю тебя — ты бы не сделал этого, если бы не был уверен. Что ты теперь собираешься делать?

— Понятия не имею, дорогая. Дай немного времени, поговори с мамой и посмотри, что получится. Мне просто жаль, что вам с Фрэнком приходится иметь с этим дело. У вас и так полно забот с хоккеем и школьными занятиями, и вы просто учитесь в колледже.

Мы поговорили еще немного, и я был очень благодарен за мою рассудительную, вдумчивую дочь. Также благодарен, что они с Фрэнком уже ушли из дома. Если бы они все еще были дома, было бы намного хуже.

***

С приближением пасхальной недели мы столкнулись с новой проблемой. Более пятнадцати лет наша семейная традиция состояла в том, чтобы проводить пасхальный ужин в доме родителей Эйлин со всей большой семьей, и даже после того как дети уехали в Мидлбери, они всегда приезжали домой на весенние каникулы и присоединялись к нам.

В этом году я участвовать не собирался. Я позвонил Эйлин и предложил, чтобы днем они обедали без меня, а вместо этого я увижусь с Эмили и Фрэнком вечером. После тщетных попыток убедить меня прийти на ужин она, наконец, согласилась.

Я встретил близнецов в аэропорту в пятницу вечером — они собирались остаться в доме, как всегда, и навестить Эйлин в течение недели. Было так здорово видеть моих двух хоккейных звезд, таких полных энергии и отличного настроения! У меня появилось небольшое эмоциональное размышление о годах, которые мы с Эйлин потратили на их воспитание, и мне пришлось вытирать слезы с глаз после наших объятий.

В пасхальное воскресенье я провел день дома один, ел бутерброды и делал какую-то работу в саду. Я отказался от всех приглашений от друзей, предпочитая побыть в одиночестве.

К моему удивлению, около трех часов дня появилась Эмили; она рано ушла с пасхального обеда, чтобы провести со мной какое-то личное время. Мы сели в машину и поехали в соседний парк, где оба любили гулять, наслаждаясь тропами, которые крутились вокруг большого живописного озера.

Эмили не тратила время впустую, и то, что она сказала, не стало большим сюрпризом:

— Папа, вы с мамой так несчастны, разве ты не можешь простить ее и попытаться все решить?

Я просто грустно улыбнулся ей, не зная, как ответить, и она продолжила:

— Я имею в виду, все было бы по-другому, если бы у вас был плохой брак, если бы вы все время кричали друг на друга, как родители Моны, или если бы она изменяла раньше. Но это — первый и единственный раз, верно?

— Эмили, — сказал я, — ты знаешь, я не могу говорить об этом с тобой. Я знаю, что ты любишь меня и маму, и я знаю, что ты хочешь помочь. Но я никак не могу обсуждать с тобой детали наших проблем. Это просто нечестно тебе или Фрэнку быть посредниками.

Она не сдалась так легко.

— Мама сказала мне, что это была ее вина, что она была упрямой, эгоистичной и неуважительной по отношению к тебе. И что она рассказала тебе всю историю и попросила у тебя прощения. Разве ты не видишь, что она честна? Она даже встречалась с консультантом!

— Я знаю, что она честна, Эм. Я просто не уверен, достаточно ли этого. Есть то, за что ты можешь простить, а кроме того... Я думаю, есть то, что настолько разрушительно, что простые извинения просто не могут поставить все на место.

Она остановила меня, положив руку мне на плечо, и мы стояли лицом друг к другу на тихой тропинке у озера.

— Хорошо, тогда подумай об этом так. Очевидно, что ты несчастлив, папа. Ты одинок и зол, и у тебя слишком много свободного времени. Так, что ты можешь сделать, чтобы все улучшить? Что снова сделает тебя счастливым? Разводиться и начинать все сначала в твоем преклонном возрасте? — она игриво ткнула меня, и мы оба ухмыльнулись. — Или — когда мама опять с тобой дома, любит тебя и делает все, что может сделать для вас?

— Я всегда знал, что воспитал умную дочь, — сказал я. — Ты задала вопрос так, как я задавал его себе: что могло бы сделать меня счастливым? Проблема в том, Эм, что у меня нет ответа... Быть в одиночестве, опять ходить на свидания, пытаться найти кого-то, с кем я могу поделиться своей жизнью, кого-то, кто мог бы значить для меня столько же, сколько и твоя мать, — это довольно непривлекательно. С другой стороны, иметь ее рядом и каждый раз, когда я смотрю на нее, знать что... подожди, я не могу говорить об этом с тобой.

Я на минуту закрыл глаза, пытаясь восстановить самообладание.

— Дорогая, я просто больше не могу обсуждать это с тобой. Ты — уже в середине этого больше, чем я хотел, и я не могу больше говорить с тобой о моих отношениях с твоей матерью. Тебе просто придется доверить мне сделать то, что лучше, когда я это пойму!

Я снова улыбнулся ей, немного печально, и она крепко обняла меня.

— Хорошо, папа. Спасибо за то, что выслушал. Я люблю тебя!

— Я знаю, дорогая.

***

Примерно через месяц ко мне приехала сестра Эйлин Диана. Я не видел ни ее, ни кого-либо из родственников Эйлин, с того дня как выгнал ее. Я предполагаю, что Диана и их отец оба предложили прийти поговорить со мной, но Эйлин остановила их. Если это произошло так, то Эйлин поступила правильно: меня бы еще больше разозлила необходимость защищать мои действия перед ее отцом или сестрой.

Но сейчас прошло более трех месяцев. Я больше не чувствовал себя таким злым, ни таким усталым и грустным. Я скучал по Эйлин, но не хотел, чтобы она вернулась — на самом деле я не хотел видеть ее или разговаривать с ней. И не знал, буду ли хотеть когда-либо.

К моему удивлению, мы с Дианой прекрасно провели время. Она появилась в субботу утром, около десяти, как раз когда я начинал готовить большой омлет с ветчиной и сыром. Я добавил еще пару яиц, и мы с ней разделили его.

Диана мне всегда нравилась. У нее была та же энергия и юмор, что и у ее старшей сестры, и почти такая же симпатичная внешность. Она была худее, но все еще стройна, и ей нравилось флиртовать. Диана никогда не была замужем, но на фото всегда был парень, обычно отчаянно влюбленный в нее и готовый сделать для нее все что угодно. С другой стороны, Диана никогда не относилась слишком серьезно к любому из них.

Я знал, почему она пришла ко мне, и она знала, что я знал. Но это не помешало нам весело провести время. Мы болтали о том и об этом — о ее работе, ее последнем парне, моих детях — на протяжении всего завтрака и нескольких чашек кофе.

Наконец, я сказал:

— Почему бы нам не взять наши чашки на веранду, Диана? Я почти уверен, что у тебя есть что сказать, и ты можешь сказать это там.

Когда мы уселись в наши кресла, она серьезно посмотрела на меня, но все еще с мерцанием в глазах, и сказала:

— Дэнни, ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы я пыталась обмануть тебя неискренними словами. Я подумала о том, чтобы просто сказать тебе, какой ты дурак, что не собираешься забирать Эйлин обратно. Я собиралась показать, как ты одинок, как печально и устало ты выглядишь, как сильно она тебе нужна — ну, всю эту чушь. Но факт в том, что мы оба знаем, кто был дураком. Это была Эйлин. — Она покачала головой. — Я до сих пор не могу поверить, какой ИДИОТКОЙ она была! Моя собственная сестра! Единственный человек в мире, к которому я всегда обращалась за советом.

Диана на мгновение запуталась в своих мыслях, а я просто ждал, наблюдая за ней. Меня поразило, как она прекрасна — я легко мог понять, как ее парни обвивались вокруг ее мизинца.

Через минуту или две ее мысли, казалось, вернулись к нашему разговору.

— Значит, я не буду говорить тебе чушь, ладно? Эйлин несчастна. Она в отчаянии. Она знает, что испортила жизнь, и делает абсолютно все, что только может придумать, чтобы начать ее снова с тобой. Она работает с консультантом. Она переехала из дома мамы и папы в квартиру, хотя это едва не убило ее, — она сказала, что это похоже на постоянное разделение. Она пришла к тебе и рассказала всю историю, и извинилась настолько полно, насколько могла. И она дала тебе время и пространство, не так ли? Она не оказывала на тебя давления, не топила тебя в телефонных звонках или любовных СМС. Она знает, что ты страдаешь, знает, что это — ее вина, и она пытается позволить тебе справиться с этим в своем собственном темпе.

Диана посмотрела на меня прямо.

— Дэнни, что еще она могла бы сделать?

— Я не думаю, что есть что-то еще, что она могла бы сделать. Проблема не в этом. Проблема в том, не сломала ли она наш брак настолько сильно, что его уже нельзя исправить?

Мы сидели в течение минуты. У Дианы не было ответа на этот вопрос.

— Я знаю, что то, что происходит сейчас, зависит от меня, — наконец продолжил я, — и знаю, что все ждут, когда я приму решение насчет этого. Поверь мне, я не затягиваю его ради удовольствия. Я пытаюсь выяснить, чего я хочу, какую выбрать из двух паршивых альтернатив — ни с одной из которых, кстати, я не заслужил столкнуться!

Я остановился и посмотрел на нее, а она кивнула, немного грустно.

— Извини, я не имел в виду это. Но обе альтернативы — отстой: попытаться создать новую жизнь без нее, или проглотить то, что она сделала со мной, и попытаться найти способ опять полюбить ее и доверять ей. И я не нахожусь в такой ситуации, когда одна из них кажется наименее предпочтительной относительно другой.

Мы посидели еще немного. Веселье из нашего разговора в значительной степени исчезло, хотя часть меня все еще наслаждалась тем, что просто сидела и смотрела на Диану. Как и ее сестра, она была красоткой. Я с потрясением осознал, что впервые за последние три месяца у меня возникла исключительно сексуальная мысль. Став рогоносцем, я полностью отключил свою сексуальность, чего я никогда бы не предсказал.

Когда она встала, чтобы уходить, я к собственному удивлению немного флиртанул, вернувшись к тому, как мы с Дианой дразнили друг друга годами.

— Спасибо, что пришла, Диана. Всегда приятно тебя видеть. Я просто разочарован тем, что ты не предложила утешить меня в моем одиночестве. Подумай, насколько лучше ты сможешь заставить меня чувствовать себя!

Она улыбнулась в ответ и преувеличенно тряхнула волосами, притворившись соблазнительницей.

— Не думай, что я не соблазнилась, Дэнни! Но ты все еще принадлежишь Эйлин, по крайней мере, пока не скажешь всем нам, что это не так. И я не думаю, что она будет слишком рада идее о том, что я облегчаю твое одиночество — она просто надеется получить шанс сделать это сама.

***

Той ночью я провел пару часов в местном баре с Майком и Томми, двумя друзьями с работы. С тех пор как я расстался с Эйлин, мы выходили вместе пять-шесть раз, просто чтобы попить пива и посмотреть игру по телевизору или поиграть в дартс. Сегодня вечером что-то изменилось, и мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что именно.

Я прислонился к стене нашего кабинета, наблюдая за женщинами на маленьком танцполе, когда понял это. Последние несколько раз в баре я не замечал женщин — мне даже в голову не приходило на них смотреть. Сегодня вечером я оценивал их, выясняя, у кого верх с более глубоким вырезом (и она в нем выглядит великолепно), кто флиртует со своим парнем, даже кто сидит в

баре и выглядит так, словно ждет, чтобы кто-то приударил за ней.

Не тратя времени на то, чтобы спросить себя, хорошая ли это идея, я встал и подошел к рыжеволосой женщине, сидевшей перед стаканом мартини, который был почти пустым.

Я уселся на табуретку слева от нее и сказал:

— Кажется, что все уже почти кончилось, не могли бы вы позволить мне купить вам еще?

Она повернулась и оценивающе посмотрела на меня, слегка улыбаясь.

— Я не против получить еще, но что это за круглая золотая вещь вокруг твоего пальца?

Я громко рассмеялся, уже любя ее:

— Я думаю, что это называют обручальным кольцом. Честно говоря, я просто искал небольшой беседы. Это не попытка съема — я даже не знаю, как это делать. Я уже около двадцати лет не практикуюсь.

Это заставило рассмеяться ее, и я обнаружил, что присоединился к ней. Я заказал ей немного воды и пива для себя, и мы прекрасно поболтали час ли около. Ее звали Адель, и она приехала в город из Калифорнии на неделю, навещая свою сестру с шурином и их нового ребенка.

— Он — очаровательный маленький парень, но Боже спаси, когда он начинает плакать! Я сидела с ними пять дней, и мне просто нужно было выйти на пару часов и побыть рядом со взрослыми.

Мне очень понравилась компания Адели, и она, казалось, тоже была рада пообщаться со мной. Мы держали все легким и случайным. Она упомянула, что развелась три года назад. Я вообще не говорил о своем семейном положении; на самом деле, к моему удивлению, мы провели много времени, болтая о бейсболе — она была фанатом «ангелов» на протяжении всей жизни.

Когда она сказала, что ей пора вернуться в дом ее сестры, мы расстались, пожав друг другу руки и обменявшись широкими улыбками, а я вернулся к Майку и Томми, которые закончили свою игру в дартс и теперь вовсю вешали мне лапшу на уши о том, каким экспертом по съему был я. Я же с улыбкой указал, что не так уж и хорош, поскольку вот сейчас вернулся за стол к ним!

Когда я тем вечером ехал домой, то думал об Адель и, конечно, об Эйлин. Мне нравилось быть в компании привлекательной женщины, но она не была моей женой. Было весело разговаривать с новым человеком, узнавать что-то о ком-то еще и впервые слышать истории, но не было теплого комфорта в проведении времени с кем-то, кого ты любишь и кому доверяешь.

Доверяю? Да, я помню, когда доверял Эйлин. Но смогу ли я снова доверять ей?

Наверное, на самом деле смогу. То есть, было легко поверить, что она усвоила урок и никогда больше мне не изменит. Но это не значит, что мои чувства подозрения и предательства исчезнут. У меня было ощущение, что я буду иметь с ними дело в течение долгого времени.

***

Та ночь в баре, и час разговора с Адель, начало пробивать затор в моей голове. Вместо того чтобы просто дрейфовать в течение моих дней, зациклившись на своей ситуации, не делая никакого прогресса, я начал чувствовать, что думаю об этом более активно. Каждый день плюсы и минусы двух моих альтернатив становились все яснее; мне казалось, что я вижу, что каждый выбор будет значить для моего будущего.

Прошло еще около двух недель, прежде чем я стал готов поговорить с Эйлин. Я оставил ей голосовое сообщение на телефон с вопросом, можем ли мы поговорить в ее квартире. Она, в течение следующих нескольких часов, оставила ответное сообщение, предлагая мне приехать на следующий вечер около восьми вечера.

Когда она открыла дверь в ответ на мой стук, я увидел, что она поработала над своей внешностью. На ней были свободные брюки и свитер, ничего особенного, но выглядела она потрясающе. Ее волосы и макияж были идеальными, а одежда была очень привлекательной. Мне напомнили, какая у меня была красивая жена.

— Привет, Дэнни, — сказала она, неуверенно наклонившись вперед, чтобы поцеловать меня в щеку. Она привела меня в свою маленькую гостиную, где мы уселись, и налила нам по чашке кофе. Я смотрел, как она кладет в мою полчайной ложки сахара и много молока, как она делала уже много лет.

Когда мы устроились с кофе, она посмотрела на меня и сказала:

— Рада тебя видеть.

Я знал, что она была в ужасе, и было бы жестоко затягивать его.

— Эйлин, я много думал, и, прости, наверное, ты это уже поняла. Я собираюсь подать на развод.

Ее глаза начали заполняться слезами, но все, что она сказала, было:

— О, Дэнни!

— В этой ситуации для меня есть только два варианта, и они оба воняют. Я не хочу быть одиноким и сиротливым, гадая, смогу ли я когда-нибудь встретить кого-нибудь, с кем смогу поделиться до конца своей жизни. Я все еще люблю тебя и знаю, что ты любишь меня. С другой стороны, прошло уже более четырех месяцев, а я до сих пор не хочу, чтобы ты приходила домой. Каждый раз, когда я пытаюсь себе это представить, я вижу, что это не сработает. Какой бы любящей и внимательной ты ни была ко мне, я не смогу оставить позади то, что ты сделала, и то, как это заставило меня чувствовать себя. Я уже не такой злой, как был, но я все еще не хочу быть рядом с тобой, не говоря уже о том, чтобы жить с тобой или спать. Когда я думаю об этом, очень ясно, что для меня это просто не сработает. Я знаю, что ты приложила немало усилий, Эйлин. Я знаю, что ты провела консультирование и все такое, и действительно изо всех сил пыталась понять, почему ты это сделала. Я благодарен тебе за это.

— Но только есть некоторые вещи, которые слишком серьезны, чтобы пройти мимо. И я, наконец, понял, что то, что ты сделала, слишком серьезно, чтобы я мог пройти мимо.

Я перестал говорить. Пока я говорил, я смотрел в никуда, а теперь посмотрел на Эйлин. Она смотрела в ответ на меня и тихо плакала, ее плечи дрожали.

Я подошел и сел рядом с ней на диван, и она крепко обняла меня, всхлипывая. Я подержал ее несколько минут, а затем осторожно выбрался из ее рук.

— Прости, Эйлин, — очень тихо сказал я. Затем подошел к двери квартиры, открыл ее и вышел.