Когда Холмс, Ватсон и Лестрейд прибыли в Баскервиль-холл, они застали там баронета в жестоком похмелье и раздумье. И задуматься было от чего. Он получил от Бэрил Стэплтон приглашение на ужин в Меррипит-хаус, и теперь колебался между страхом перед загадочной собакой и вожделением Бэрил.

— Идите, идите! – сказал Ватсон, прочитав послание, валявшееся у ног молодого владельца Баскервиль-холла. – Видите, какая у нас теперь команда! С нами мистер Холмс и инспектор Лестрейд. Вы не рады?

— Да рад я, рад! – раздраженно ответил сэр Генри. – У меня ужасно болит голова и... мне страшно, господа, страшно!

— Сэр Генри, – сказал своим неподражаемо скрипучим голосом Холмс. – Вам совершенно нечего бояться. Мы пойдем за Вами следом и в корне пресечем все попытки причинить Вам хотя бы малейшее повреждение. Впрочем, если Вы предпочитаете бояться всю жизнь...

— Я не хочу бояться всю жизнь, – потирая виски, тихо ответил сэр Генри. – Я пойду на ужин к Стэплтонам хотя бы потому, что мне до кишечных колик надоела Ваша овсянка, Бэрримор! Можно я возьму револьвер, мистер Холмс?

— Хоть два, сэр Генри. Только не наряжайтесь ковбоем!

Остаток дня прошел в приготовлениях и к вечеру обитатели Баскервиль-холла отправились на болота: далеко впереди баронет, одетый с иголочки, а за ним вооруженные Холмс, Ватсон и несший большой кожаный футляр Лестрейд. «Что там, инспектор?», – поинтересовался Ватсон. – «Орудие главного калибра с крейсера «Король Джон»?

— Смейтесь, смейтесь, Ватсон! – достаточно миролюбиво ответил инспектор. – Если, не дай Бог, мне придется это задействовать, то его выстрел услышат в Вестминстерском дворце, палате лордов, а, главное, в Скотланд-ярде!

И он не ошибся...

Оставив инспектора Лестрейда на одном из холмов, Ватсон и Холмс проводили сэра Генри до самого Меррипит-хауса. Заняв позиции у окон, они просидели весь ужин, до тех пор, пока гость и хозяин не перешли к сигарам. Тут началось самое интересное. В столовую заявилась Бэрил Стэплтон в таком костюме, что у обоих сыщиков захватило дух. Впрочем, слово «костюм» здесь вряд ли уместно, потому что на обольстительном теле Бэрил не было ни клочка ткани. Материю заменили тонкие ремешки, которые перетягивали полные груди у основания и делавшие их еще больше. Такие же ремешки охватывали ее большие бритые губы. И груди и губы были перетянуты, видимо, давно, потому что покраснели и посинели. Сэр Генри отложил сигару и первое время наблюдал ее обольстительные телодвижения, а потом вдруг вскочил на ноги и выбежал из комнаты. Но сыщики уже мчались к тому месту, где оставили Лестрейда и намного опередили баронета. Заняв позиции за камнями, они стали ждать сэра Генри, и беспокоились о его безопасности, пока тот не показался в тумане, который к тому времени почти скрыл тропинку. И луна спряталась за облаками, став невольной союзницей темных сил. Тогда Холмс вынул револьвер и изготовился стрелять. Вооружился и Ватсон, хотя и недоумевал по поводу мишени. Где-то в темноте затаился и инспектор Лестрейд, так как слышалась возня и покашливание заядлого курильщика.

— Вот она! – прошептал Холмс и взвел курок своего револьвера. – Стреляйте, Лестрейд, стреляйте, Ватсон!

Сначала слышался только ритмичный топот, но потом все увидели огромную собаку, размером более похожую на небольшую тигрицу. По ее шкуре бегали огоньки, глаза сияли, а из пасти вырывалось пламя. Сэр Генри оглянулся и побежал, и, хотя было еще далеко, сыщики стали стрелять в воздух, чтобы не задеть баронета и отпугнуть зловещее существо. Стало немного светлее, и тогда выстрелил Лестрейд. Первый выстрел из его оружия заставил огромную собаку отлететь к камням и застыть там кучей изломанной плоти и костей, а Лестрейда – опрокинуться на спину и пальнуть из второго ствола в низкие ночные облака, а потом сверзиться со скалы. Луна удивленно выглянула в просвет и ярко осветила поляну, на которой лежали три неподвижных тела: сэр Генри, инспектор Лестрейд и собака. Впрочем, инспектор тут же поднялся и вместе с Холмсом и Ватсоном подбежал к сэру Генри. Доктор Ватсон пощупал пульс баронета и заявил:

— Несомненно, он жив! Но почти без сознания от страха.

Ватсон вынул пузырек с ароматической солью и поднес его к носу сэра Генри.

— Какая мерзость! – сказал баронет. – Она жива?

— Если Вы про собаку, то она лежит вон там, у большого камня, и не шевелится, – сказал Лестрейд, вынимая револьвер. Его чудовищных размеров двуствольная винтовка лежала в стороне и еще дымилась. Он подошел к собаке и потыкал в нее револьвером.

— Несомненно, она мертва! – заявил инспектор. – Это я ее убил. Но похоже, что собака не настоящая, а механическая. А внутри у нее – человек!

Ватсон остался у сэра Генри, поглощавшего коньяк из фляжки доктора, а Холмс, подбежал к Лестрейду.

— Никогда не видал ничего подобного! – воскликнул инспектор, сдирая с изуродованной человеческой головы голову собаки, покрытую светящейся краской. – А Вы, Холмс?

Когда они с трудом освободили тело человека от механического скелета, то их ладони сияли, как луна, которая теперь светила ярко. Человек был одет в гимнастическое трико, а от его головы практически ничего не осталось.

— И как его теперь опознать? – с недоумением спросил Лестрейд, убирая револьвер.

— Только Бэрил может нам сказать точно, Джек Стэплтон это или нет, – сказал Холмс, пряча оружие. – И мы у не нее спросим.

Оставив баронета на попечении Ватсона, они проследовали к дому Стэплтонов. Поа они шли, инспектор Лестрейд сообщил Холмсу некоторые подробности о своем необычном оружии.

— Вы знаете, Холмс, что я собираю оружие. Среди прочего оружия у меня была необычная двуствольная винтовка с капсюльным замком, которая использовала пули весом в половину фунта. Этот инструмент пытки для охотника был недостаточно тяжелым для веса снаряда - винтовка весила всего двадцать фунтов. Таким образом, с зарядом в десять драхм (двести семьдесят гран) пороха отдача была настолько потрясающей, что меня начинало крутить, как флюгер в урагане. Я действительно боялся своей собственной винтовки, хотя я привык к тяжелым зарядам пороха и сильной отдаче в течение нескольких лет. Эта винтовка была изготовлена ​​Holland & Holland c Бонд-стрит, и я мог бы настоятельно рекомендовать ее для Голиафа, но не для мужчины 1866 года рождения. И тем не менее, я приехал по Вашему вызову, Холмс, и привез это чудовище, чтобы уничтожить из него другое.

— Спасибо за рассказ, Лестрейд, – сказал Холмс, шутливо наклоняя голову. – Я теперь знаю, какое оружие мне точно не нужно. А вот и Меррипит-хаус! И мисс Бэрил Стэплтон собственной персоной!

Бэрил сидела на крыльце в своей обычной одежде, сжимая голову руками, а рядом стоял старый слуга, и светил ей лампой. Голосом, полным страдания, она спросила:

— Он жив?

— Если Вы про пса, то он убит мною! – самодовольно ответил инспектор.

— Я про брата! Он жив?

— Человек, который управлял псом, погиб. – ответил ей Холмс. – И теперь нам нужна Ваша помощь, мисс Бэрил, чтобы опознать его. У него были какие-нибудь особые приметы?

— Сэр! – сказал старый слуга. – У Джека Ванделера на бедре была большая коричневая родинка.

— Ванделера? – переспросил Лестрейд.

— Именно Ванделера, – пояснил Холмс. – После некоторых событий в северной школе Ванделеры поменяли фамилии и переехали сюда, в Меррипит-хаус. Так, мисс Ванделер?

— Так, мистер Холмс. И если он убит вместе со своей механической собакой, то я этому только рада! Он вырос таким чудовищем! Одно время он сошелся с индийцами, и они снабжали его своими мерзкими снадобьями. Он подмешивал их в пищу, а потом мы предавались самым гадким утехам, какие невозможно выдумать в нормальном состоянии. А потом у меня жутко болела голова и все тело тоже.

— Я опознаю тело Джека Ванделера, если это необходимо, – сказал старый слуга и учтиво поклонился.

На следующий день Холмс, Ватсон и Лестрейд в сопровождении констеблей провели настоящий обыск. Мисс Ванделер, вся в черном, сидела в уголке и старательно изображала убитую горем вдову. В подвале дома и в сарае обнаружились различные механизмы и приспособления, превращавшие обычных собак в монстров, а также краска с люминофорами, которую Холмс забрал себе. После траурной церемонии по Джеку Ванделеру-Стэплтону доктор Мортимер остался при вдове под предлогом оказания медицинской помощи.

Сэр Генри и сыщики вернулись в Баскервиль-холл, и, впервые за много дней, расслабились за бокалом бренди. Особенно ликовал сэр Генри. Он усадил одну из дочерей кухарки Сары Эдриан, не то Маргарет, не то Эллу, принесшую им лимоны в сахаре, на колени и забавлялся тем, что щекотал ее в разных местах. Девица отчаянно краснела, но хохотала во все горло.

— Я собрался, джентльмены, провести в Баскервиль-холл электричество, и преобразить это угрюмое местечко. А также я собираюсь жениться на какой-нибудь молоденькой англичанке вроде этой, и мне все равно, кто она будет – дочь кухарки или графиня Кентская. Вот такие у меня планы на самое ближайшее будущее, и я не боюсь их строить благодаря Вам, мистер Холмс, вам, доктор Ватсон и Вам инспектор Лестрейд, лучший стрелок Скотланд-ярда! Кстати, когда вы отправляетесь в Лондон?

— Сегодня вечером, сэр, – ответил за всех троих Шерлок Холмс.

— Я прикажу вас моему кучеру отвести вас на станцию. Слышите, Бэрримор? Распорядитесь!

— Слушаю, сэр!

— Я, пожалуй, останусь на несколько дней, – неожиданно заявил Лестрейд, с интересом глядя на дочку Сары. – Мне нужно утрясти с местной полицией несколько дел...

... По платформе станции в самых растрепанных чувствах металась мисс Флоранс Биркин.

— Смотрите, Ватсон, держу пари на пару фунтов, что ее снова обокрали! Пойдемте узнаем, что с ней приключилось.

— Ах, джентльмены, мне снова не повезло! – расплакалась мисс Биркин. – мой жених, натешившись вволю, уплыл из Плимута в Америку без меня, но с моим сундуком, где было все, кроме мелочи, которую я спрятала по вашему совету. И ничего не сказал, подлец! Я решила снова вернуться в Лондон, где хочу начать новую жизнь, но не знаю, как, потому что мелочь кончилась, и меня высадили на этой станции!

— Ватсон! – проникновенно сказал Холмс. – Помнится, наша квартирная хозяйка искала помощницу.

— Кажется, так, – ответил доктор Ватсон. – Впрочем, я не уверен.

— Так вот, мисс Биркин, миссис Хадсон нужна помощница по хозяйству. Нужно ходить на почту, на рынок, относить в стирку белье, ну и время от времени радовать нас с Ватсоном. Согласны?

— Ой, джентльмены, конечно, согласна! А она строгая?

— Очень! – засмеялся Ватсон. – Иногда гоняет нас с Холмсом из-за того, что мы просыпали табачный пепел на ковер.

— А я не курю! – немного подумав, сказал мисс Биркин.

— Тогда все в порядке. Считайте, что Вы приняты!

— Господа! – объявил в жестяной рупор начальник станции. – Прибывает поезд Плимут-Лондон. Стоянка поезда – две минуты!

В этот момент на платформе раздался отчаянный вопль: «Мистер Холмс! На Ваше имя получена телеграмма из Лондона!». Это кричал Картрайт, тот самый мальчуган, который носил еду на болота Шерлоку Холмсу.

— Ну, вот, Ватсон! – радостно сказал Холмс, прочитав телеграмму и потирая руки. – Будет чем в Лондоне заняться. Это телеграмма от инспектора Грегсона, известного Вам по делу о Багровой надписи. Из Форин-оффиса пропало секретное письмо, и Скотланд-Ярд, как всегда, стоит на ушах. А дорОгой предлагаю обучить Картрайта всем премудростям любовной науки при участии мисс Биркин. Вчетвером веселее!