ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Пять месяцев спустя Бен нервничал, его правое колено качалось вверх и вниз, когда он сидел в первом ряду в полутора метрах позади Дженнифер и Ребекки. Последние четыре дня они потратили на подбор жюри присяжных, и Ребекка заверила Дженнифер и его, что оно хорошее. Пять мужчин и семь женщин; только один из мужчин не был женат, но зато был помолвлен, а три женщины были незамужними, но это не имело значения для заявления о самообороне, основанной на попытке изнасилования.

Бен заметил, что Дженнифер выглядит неважно. Она была одета в простую белую блузку и серую юбку, без макияжа, волосы тусклые от дешевого тюремного шампуня. Наиболее заметно то, что она была бледной, изможденной и с темными кругами под глазами. Он знал, что заключение определенно не пошло ей на пользу. Но опять же, кому оно идет на пользу, кроме психов и профессиональных преступников?

С другой стороны, Ребекка была образцом сильной самоуверенности. На ней были черная юбка и пиджак поверх белой блузки, у основания ее тонкой шеи виднелось простое ожерелье с крестиком, волосы были аккуратно уложены, глаза неотрывно смотрели, когда Найт закончил свою вступительную речь и занял свое место за столом обвинителя, повернувшись, чтобы взглянуть на Ребекку. с поднятыми бровями.

– Желает ли защита выступить со вступительным словом сейчас? – спросил судья Фельдман со скамейки запасных.

Ребекка встала.

– Нет, ваша честь, – сказала она. – Если суд разрешит, мы хотели бы отложить его до начала рассмотрения нашего дела.

– Суд разрешает, мисс Лайонс, – ответил он. Обращаясь к Найту, он сказал: – Штат, пожалуйста, вызовите вашего первого свидетеля.

– Ваша честь, – сказал Найт, стоя на трибуне и повернувшись к двери в задней части зала суда, – штат желает вызвать Дебору Бруссар.

Бен этого ожидал. Ребекка объяснила, как на самом деле работает судебный процесс в реальном мире – тот, что не искажен в телевизионных фильмах. Первым свидетелем почти всегда был свидетель жизни и смерти. В данном случае – свидетельница, вызванная для дачи показаний, она видела потерпевшего незадолго до смерти, и он был жив. Затем она видела его после смерти, и он был мертв. Это казалось смешным, но чтобы доказать убийство, нужно было иметь свидетельство того, что живой человек теперь мертв; затем следовало, чтобы коронер дал показания, что смерть наступила насильственным путем; затем у вас был оставшийся набор свидетелей, чтобы засвидетельствовать, что лицом, виновным в этой смерти насильственным путем, был обвиняемый. Более того, Ребекка сказала Бену, что в качестве свидетелей жизни и смерти неизбежно вызываются оставшиеся в живых супруги, потому что они немедленно вызывают сочувствие присяжных, презрение к негодяю, обвиняемому в разрушении жизни этого бедного свидетеля путем убийства супруга, и признание того, что реальный человек теперь мертв, пораженный в расцвете своей счастливой идиллической жизни.

Судебный пристав открыл дверь, и по проходу между сиденьями к скамейке зашагала Дебора Бруссар. Найт застыл при виде ее появления, и Бен повернулся, чтобы посмотреть.

Дебора Бруссар была одета в сверкающее множество дорогих золотых и бриллиантовых украшений, в струящийся белый брючной костюм, подчеркивавший ее длинные ноги и блеск украшений. Бен понял, что она совсем не похожа на скорбящую вдову, и повернулся, чтобы уловить реакцию Ребекки. Губы Ребекки были сжаты, но в глазах искрился смех.

Свидетель был приведен к присяге, и Дебора выступила в качестве свидетеля. Первые несколько вопросов были вводными. Имя, адрес, род занятий, сколько времени вы там прожили, были ли в браке, с кем, когда были в браке, были ли у вас дети. Затем начался фейерверк.

– Миссис Бруссар, до позднего вечера двадцать третьего сентября, когда вы в последний раз видели своего мужа, – спросил Найт, задавая вопрос, – живым?

– Двадцать первого сентября, – ответила она, и на ее губах заиграла тень улыбки. Бен видел, как Ребекка сосредоточилась на свидетеле, так же как и он, интересуясь странной реакции скорбящей вдовы.

– Вы имеете в виду двадцать второе, не так ли? – сказал Найт, листая перед собой стопку полицейских отчетов.

– Возражаю, – сказала Ребекка. – Вопрос задан и отвечен.

– Возражение не принимается, – сказал Фельдман. – Свидетельница может ответить, чтобы прояснить путаницу.

Дебора улыбнулась судье, затем снова повернулась к Найту:

– Нет, мистер Найт, я имею в виду именно двадцать первое.

– Но ранее вы сказали детективу Робинсону, детективу, ведущему дело, что в последний раз видели его двадцать второго, не так ли?

– Возражаю, – сказала Ребекка. – Он обвиняет собственного свидетеля.

– Принимается.

Найт сделал паузу, посмотрел на Ребекку, затем снова на свои записи, перевернул страницу своего списка вопросов и продолжил:

– Хорошо, двадцать первого. Где вы были, когда увидели его?

– В своем доме.

– Вы имеете в виду в вашем и вашего мужа доме, верно, миссис Бруссар? – поправил Найт.

– Нет, мистер Найт. Я имею в виду именно мой дом. Дом является и всегда был исключительно моим.

Теперь Бен улыбался, заметив, что члены жюри были очарованы ее поведением, и по крайней мере один из членов жюри улыбался и кивал головой. Она определенно не очень хорошо играла роль скорбящей вдовы.

– Хорошо, миссис Бруссар, в последний раз: вы видели своего мужа в вашем доме двадцать первого числа. Был ли он тогда жив?

Она фыркнула.

– Думаю можно сказать и так, мистер Найт. Но если вам требуются детали, то лучше спросить у той шлюхи, раздеванием которой он был занят.

Бен чуть не рассмеялся вслух, а несколько членов жюри едва сдерживали смех, в то время как несколько других повернулись к Найту, чтобы уловить его реакцию.

– Тишина, – прогремел судья Фельдман, заглушая громкий ропот из галереи. Достигнув тишины, он повернулся к Найту и, подавив ухмылку, сказал:

– Пожалуйста, продолжайте, мистер Найт.

Найт сглотнул и пролистал ряд вопросов. Наконец, дойдя до того, что ему понравился, он спросил:

– Хорошо, когда вы увидели своего мужа в следующий раз после двадцать первого числа, когда вы видели его... эээ... с другой...?

– Примерно в десять тридцать двадцать третьего, он лежал посреди пола своей берлоги примерно в полутора метрах от того места, где я последний раз видела его два дня назад.

– А каково было его состояние в то время?

Дебора подняла брови.

– Ну, конечно же, он был мертв.

Найт посмотрел на свидетеля, не зная, продолжать ли. Через мгновение он сказал:

– Больше вопросов к этому свидетелю нет, ваша честь.

С этими словами Найт захлопнул папку с тремя кольцами, где скрывались его вопросы, сунул ее под мышку и зашагал обратно к столу представителей.

– Мисс Лайонс, – сказал судья Фельдман, заканчивая свои записи, – есть ли у защиты какие-либо вопросы к миссис Бруссар?

– Да, ваша честь, – сказала Ребекка, вставая на ноги и направляясь к скамье присяжных. В отличие от Найта, остававшегося приклеенным к трибуне посреди площадки, Ребекка прислонилась к скамье присяжных. Бен видел, как глаза всех присяжных обратились к ней в ожидании ее первого вопроса.

– Миссис Бруссар, – сказала Ребекка, когда все взгляды остановились на ней, – я хотела бы воспользоваться этой возможностью, чтобы выразить свои соболезнования в связи с потерей вами мужа. – Дебора кивнула.

– Уверена, что для вас это очень сложно, – продолжила Ребекка.

Дебора фыркнула:

– На самом деле, я довольно хорошо это переживаю.

Несколько женщин-присяжных, включая всех трех одиноких женщин, улыбнулись этому комментарию. Бен понял, что они подумали про Алена Бруссара: «скатертью дорога».

– Миссис Бруссар, если вы не возражаете, у меня есть несколько вопросов. – Дебора кивнула. – Вы сказали, что в последний раз, когда вы видели своего мужа, он был с другой женщиной?

– Да, еще одной в их длинной череде.

Бен посмотрел на Найта, пристально смотрящего на свидетельницу. Его первый свидетель уже стал катастрофой для штата; она настроила все жюри против жертвы и изобразила его как слизь первого сорта.

– Вы знали эту женщину?

– Нет, эту я раньше не видела.

– Как она выглядела?

Дебора на мгновение задумалась.

– Полагаю, как и большинство остальных.

– Большинство остальных в его «длинной череде женщин»?

– Да, – сказала Дебора. – От двадцати до тридцати пяти, стройная, светлые волосы. Симпатичная.

Ребекка махнула рукой в сторону Дженнифер, и Бен увидел, что его жена напряглась от внимания всех присяжных заседателей.

– Такая как миссис Брэдфорд?

– О, да, – сказала Дебора, – во многом как миссис Брэдфорд.

– И что это была за женщина, с которой он был двадцать первого, какова была ее манера поведения?

– Возражаю, – сказал Найт, поднимаясь на ноги. – Неактуально.

– Мисс Лайонс?

– Они сами открыли дверь, ваша честь. Я думаю, что нам разрешено исследовать этот путь более полно, особенно с учетом всего объема показаний до сих пор и характера утвердительной защиты, который мы заявили в наших состязательных бумагах.

Судья Фельдман кивнул.

– Снимаю возражение. Свидетель, отвечайте на вопрос.

– Какова была манера поведения женщины? – спросила Дебора. Ребекка кивнула. – Она плакала.

– Ваш муж раздевал ее, а она плакала?

– Возражаю, – прогремел Найт.

– Снимаю, – парировал судья Фельдман.

– Да. Она выглядела очень неохотной. Рыдала, говоря ему, что это неправильно...

– Возражаю. Слухи.

– Правда или нет – не играет роли, – парировала Ребекка. – Важно указание на поведение женщины.

– Верно. Возражение отклонено, – сказал судья Фельдман. Повернувшись к Деборе, он сказал: – Она плакала и говорила ему, что это неправильно. Что-нибудь еще?

– Да, ваша честь, она медленно двигалась. Ну, знаете, как будто была зомби. Она не помогала ему, просто давала себя обнимать, плакала и просила его остановиться.

– А что сделали вы, миссис Бруссар? – спросила Ребекка.

– Я предложила ей пойти со мной.

– Она это сделала?

– Не захотела. Я говорила ей, что ей не требуется делать ничего, что она не хочет, но она просто села. Я сказала Алену оставить ее в покое, но он лишь ухмыльнулся и ответил, что она более чем готова. Что это лишь небольшая игра, в которую они время от времени играют. Он сказал, что я могу составить компанию, чтобы посмотреть, насколько это весело.

– Вы позвонили в полицию?

Дебора опустила глаза.

– Нет. Я предлагала, но женщина умоляла меня этого не делать. Сказала, что с ней все будет в порядке.

Ребекка постучала костяшками пальцев по поручню присяжных.

– Спасибо за честность, миссис Бруссар, – обернувшись к скамейке, сказала она. – У меня больше нет вопросов к этому свидетелю, ваша честь.

Судья Фельдман кивнул и повернулся к Найту.

– Мистер Найт? Какие-нибудь дополнительные вопросы?

Найт откашлялся и встал.

– Нет, ваша честь.

– Тогда свидетель свободен. Миссис Бруссар, пожалуйста, не обсуждайте свои показания с другими свидетелями, находящимися в коридоре. Вы понимаете?

Дебора кивнула.

– Не буду, ваша честь.

– Спасибо. – Обращаясь к Найту, судья Фельдман сказал: – Штат может вызвать своего следующего свидетеля.

Найт вызвал доктора Энтони Ятролла, коронера округа Лейк. Бен чуть не заснул во время сухого свидетельства о причинах смерти, проникающей силе и так далее, и тому подобное. Даже фотографии были не очень интересными. Они показали Бруссара, свернувшегося лицом вниз в луже крови, несколько фотографий царапин на его шее и пенисе, а на некоторых были показаны крупные планы смертельной колотой раны, крошечный кусочек на пару сантиметров или около того в его грудной клетке, прямо справа от грудины.

Во время перекрестного допроса Ребекка сначала сосредоточилась на времени смерти. Доктор Ятролл оценил время смерти в тот вечер между семью и десятью часами. Конечно, признал он, это могло быть раньше и, конечно, могло быть позже. Дом оборудован компьютеризированным термостатом, который автоматически изменял температуру в доме, понижая ее, когда люди обычно отсутствуют, и повышая, когда те находятся дома. Учитывая колебания, сопровождающие такие изменения температуры, особенно время, необходимое для нагрева или охлаждения дома, время всяко может быть искажено. В любом случае, когда прибыл коронер, трупное окоченение еще не наступило, так что, его сроки были довольно реальными.

Как только она вернулась к столу представителей, и ее перекрестный допрос, очевидно, завершился, Ребекка остановилась и повернулась.

– Кстати, – сказала она, – вы, кажется, сказали, что там была перерезана артерия?

– Да, – сказал доктор Ятролл. – Собственно говоря, аорта.

– И вытекло много крови, верно?

– Да.

– И этот кровоток мгновенный и спастический, так? Я имею в виду, что как только она была проколота, кровоток появился немедленно и в большом количестве, верно?

– Да, – сказал он.

– Спасибо, доктор, – сказала она, садясь. – Больше никаких вопросов.

Следующим на трибуну вышел детектив Робинсон, который на протяжении всего процесса сидел за столом представителей рядом с Найтом. Он рассказал о прибытии на место в полночь, обеспечении безопасности на месте преступления, допросе Деборы Бруссар и изучении возможностей наблюдения дома.

– Возможности наблюдения? – спросил Найт.

Робинсон прочистил горло.

– Да, сэр. В доме есть ограждение по периметру и электронные ворота. На воротах есть камеры, которые записывают всех входящих и выходящих каждый раз, когда те касаются ворот – что-то связано с помехами в электрическом сигнале – или когда ворота активируются.

– А вы смотрели отснятый материал?

Робинсон кивнул.

– На нем был темный БМВ 325, который въезжал в семь двадцать три и выезжал в семь пятьдесят два.

– Не могли бы вы сказать цвет БМВ? – спросил Найт.

– Нет, сэр, камера снимает только в черно-белом изображении.

– Вы увидели номерной знак?

– Нет, – сказал Робинсон, прочищая горло. – Знаки спереди и сзади были покрыты чем-то вроде слякоти или грязи. Мы не смогли разобрать номер.

– Ваша честь, – сказала Ребекка, вставая. – На этом этапе мы собираемся возразить в соответствии с правилом наилучшего доказательства. Если у них есть пленка, они должны предъявить ее и позволить нам всем сделать собственные выводы, а не позволять свидетелю просто описать свои наблюдения.

Судья Фельдман повернулся к Найту.

– Мистер Найт, у вас есть кассета?

Найт посмотрел на Ребекку.

– Да, ваша честь. Но было бы пустой тратой времени... времени всех... сидеть и смотреть ее.

– Мисс Лайонс? – спросил судья Фельдман.

Она пожала плечами.

– Моему клиенту грозит жизнь в тюрьме, ваша честь. Разумеется, мистер Найт или любой из присяжных, если уж на то пошло, не пожалеют тридцати минут своего времени, чтобы посмотреть запись, на которой, похоже, основывается все расследование свидетеля.

Бен увидел, как несколько членов жюри одобрительно кивнули.

Судья Фельдман приказал Найту поставить запись, являвшуюся основой показаний детектива Робинсона. Затем следующие тридцать минут все смотрели пленку.

После перерыва на обед Найт возобновил допрос детектива Робинсона.

– Что для вас значила эта пленка? – спросил Найт у Робинсона.

– Ну, это выглядело так, как будто кто-то в темном БМВ с неизвестным номерным знаком въехал в ворота около семи тридцати и уехал примерно через полчаса. Также было похоже, что это была блондинка. И наконец, было видно, что водительская боковая дверь автомобиля зацепила ворота при выезде.

Найт кивнул. Затем он попросил Робинсона рассказать дальнейшие подробности расследования той ночи. Робинсон поговорил с Деборой о ее подругах с БМВ 325, особенно со светлыми волосами. Единственные имена, которые она могла придумать, были Сьюзан Флауэрс и Дженнифер Брэдфорд, двое коллег Алена, которых она встречала в прошлом на вечеринках в компании. Когда не смог связаться с ними по телефону, он поехал в резиденцию Флауэрсов. Там никого не было, а на подъездной дорожке не было БМВ. Затем он поехал в резиденцию Брэдфордов, где, в конце концов, обнаружил красный БМВ 325 Дженнифер с длинной царапиной на двери со стороны водителя.

– Были ли остатки на двери машины от того, что она ударила?

Робинсон покачал головой.

– Нет, сэр. Похоже, царапина стерлась.

– Царапина была недавней?

– Возражаю, – сказала Ребекка. – Он не имеет квалификации автомобильного эксперта, поэтому не может подтвердить возраст повреждения автомобиля.

– Я перефразирую вопрос, – сказал Найт, прежде чем судья вынес решение. – Детектив, – сказал он, – не могли бы вы описать царапину более подробно?

– Конечно. Она был около полуметра в длину и до металла. – Повернувшись к Дженнифер за ее столиком, он продолжил. – Металл был блестящим, без единого пятна ржавчины.

– И, детектив, ваш поиск в резиденции Брэдфордов выявил какие-либо другие улики?

– Так точно, – сказал он. – Мы нашли блузку с пятнами крови.

Найт повернулся и взял прозрачный пластиковый пакет с белой хлопковой блузкой.

– Это та самая блузка?

Он передал пакет детективу Робинсону, который устроил отличное шоу, внимательно осмотрев сумку.

– Так точно, – наконец, подтвердил Робинсон, возвращая пакет Найту.

– Ваша честь, я бы хотел, чтобы то, что ранее обозначалось как «Улика штата номер тридцать четыре для идентификации», было принято в качестве доказательства как «Улика штата номер тридцать четыре».

– Возражений нет, – сказала Ребекка.

– Поскольку возражений нет, «Улика штата номер тридцать четыре» принимается.

– На данный момент у меня больше нет вопросов к свидетелю, – сказал Найт.

Ребекка встала и зашагала к столу, за которым стояли допущенные до сих пор улики. Она взяла блузку и пошла обратно к детективу Робинсону.

– Вы свидетельствовали, что на этой блузке была кровь, верно?

– Да, мэм, – сказал он, забирая блузку.

– Вы присутствовали, когда коронер, доктор Ятролл, давал показания, верно?

– Да, мэм.

– И вы слышали, как он свидетельствовал о том, что жертва была убита, когда была разорвана его аорта, верно?

– Да, мэм.

– И вы слышали, как он сказал, что проколы артерии кровоточат быстро и яростно, верно?

– Да, мэм.

Ребекка кивнула, глядя на блузку в руках Робинсона.

– Какого цвета эта блузка?

– Белая.

– Покажите мне кровь на этой блузке, – сказала она, скрестив руки и откинувшись на скамью присяжных.

Присяжные наклонились вперед и смотрели, как Робинсон вытаскивает блузку из пакета и разворачивает ее, после того как сделал это.

– Вот здесь, мэм, – сказал он, указывая на точку в правом нижнем углу передней части блузки. Судья сделал запись о местоположении точки, на которую указывал Робинсон, после чего Ребекка продолжила.

– Это оно? – она сказала. – Ей предъявляется обвинение в том, что она нанесла кому-то удар и пронзила аорту, а вы показываете мне пятно крови, которое, может быть, размером с мой большой палец?

– Все так, мэм. Может быть, миссис Брэдфорд успела увернуться, до того как кровь начала брызгать.

– Ваша честь, – сказала Ребекка, повернувшись к судье.

– Свидетель, пожалуйста, воздержитесь от таких комментариев, понятно? – Робинсон кивнул. – И жюри должно игнорировать это заявление.

– Хорошо, детектив, позвольте мне спросить вас, сколько убийств вы расследовали за свою карьеру?

– Тридцать четыре, – сказал он.

– А сколько случаев любого рода – убийств, автомобильных аварий, самоубийств и т. д. – произошло с проколами артерий?

Робинсон задумался на минуту.

– Полагаю, пара десятков.

– Вы когда-нибудь видели что-нибудь за весь свой опыт проколов артерий, что указывало бы на то, что кто-то может просто увернуться от артериальной струи?

– Нет, мэм.

Ребекка кивнула.

– И это была единственная окровавленная одежда, которую вы нашли в резиденции Брэдфордов? Никаких окровавленных туфель? Или ей удалось пролететь около пяти метров над полом, чтобы увернуться?

– Нет, – согласился он, – только это.

– А что насчет машины? Если она уезжала с места такого грязного убийства, вы наверняка нашли в машине пятна крови, верно?

– Нет, мэм, в машине крови тоже нет.

Судья Фельдман решил отложить рассмотрение до следующего утра.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

– Здесь у нас серьезные проблемы, – заметил Робинсон Найту, когда они шли по коридору к его офису.

– Ты, блин, так думаешь? – сказал Найт. – Она подала уведомление о намерении использовать утвердительную защиту в виде самообороны от изнасилования. Затем, прямо со стартовых ворот, горюющая гребаная вдова встает на трибуну и почти что указывает причины, почему это могло быть сделано. Как, черт возьми, ты мог позволить этому случиться?

Губы Робинсона сжались, и он изо всех сил пытался сдержать нарастающий гнев.

– Ты с самого начала знал, что у нее будет такая защита. Ты видел чертовы видеозаписи, которые хранил этот больной ублюдок. Думал, что его жена ничего о нем не знает?

Найт остановился и повернулся к Робинсону.

– Ни слова, – прошипел он. – Ты меня слышишь? Ни слова о проклятых видео. Едва их обнародуют, как нас трахнут.

– Что ж, может быть, нас стоит трахнуть, – сказал Робинсон. – Это не я здесь утаиваю доказательства, а ты. Я передал все это тебе, и то, что ты с ними сделал, – не мое гребаное дело. Я имею в виду, а что, если они спросят меня о них? Ты предлагаешь мне лгать?

– Они ничего не знают ни о каких видео, – сказал Найт. Видя, что Робинсон явно чувствует себя некомфортно при таком подтверждении утаивания показаний, он продолжил. – Я скажу еще раз, если эти видео обнаружат,   мы... мы оба... трахнуты.

– Но что, если в этом что-то есть? Может, этот больной ублюдок действительно пытался ее изнасиловать? Ее не было ни в одном из видео, поэтому мы знаем, что если она там и была, то это – впервые. Может, она сопротивлялась, и ему это не понравилось. Господи Иисусе, ты видел ее фотографии при аресте. Кто-то чуть не снес ей голову, так сильно она была избита. Ты думаешь, Лайонс не начнет меня об этом спрашивать завтра?

Найт кивнул.

– Я знаю, что она собирается тебя опрашивать по этому поводу. Но все же, как мы узнаем, что это был не ее муженек. Заметь, его нет в их списке свидетелей. Вот, почему он сидит в зале суда? Он не может предложить алиби, поэтому его даже не потрудились причислить к свидетелям.

– Да, – сказал Робинсон, – но я так не думаю. И мне также не нравится, насколько близок муженек с Лайонс.

Глаза Найта сузились.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты видел ее язык тела?

Найт кивнул.

– У нее какая-то фобия по поводу прикосновений.

– Да, – сказал Робинсон. – Это первое, что я заметил в ней утром в день ареста. Но угадай, к кому она не против прикоснуться?

Найт ждал ответа.

– Верно, – продолжил Робинсон. – Ее это не волнует с муженьком.

– Думаешь, он ее трахает?

Робинсон покачал головой.

– Нет. Я сделал поиск. Кажется, они были вместе, когда она училась в юридической школе. Помолвлены.

– Что же случилось?

– Ее изнасиловали, вот что. Три черных парня из неблагополучного жилого района затащили ее на склад и несколько часов насиловали. У нее поехала крыша, и она никогда более не была прежней. Говорят, она пришла в себя лишь через несколько месяцев.

Волна гнева прокатилась по лицу Найта.

– И я об этом слышу впервые? Что, черт возьми, с тобой не так?

– И что бы ты с этим сделал? Если бы и знал, то какая, черт возьми, разница?

– Было бы хорошо, вот и все.

– Что ж, – сказал Робинсон, – по крайней мере, теперь ты знаешь, почему она борется за Дженнифер Брэдфорд. Она сочувствует другой жертве изнасилования.

– Но нет никаких доказательств того, что она была изнасилована, – настаивал Найт.

Робинсон засмеялся.

– Знаешь, ты должен показать, что она убила его, прежде чем они смогут хотя бы поднять эту защиту. И на данный момент имеется чертовски мало доказательств, что она даже была в этом гребаном доме.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Они сидели в офисе Ребекки, попивая газировку, в то время как Ребекка зачитывала вопросы, которые будут заданы на следующий день.

– Так, как ты собираешься играть?

Ребекка подняла глаза и увидела, что Бен нервничает. Она улыбнулась, прежде чем ответить.

– Что ж, – сказала она, – пока у нас все хорошо. Твоя небольшая сессия с Деборой Бруссар окупилась в огромной степени. Как ты заставил ее подыграть?

Бен ухмыльнулся.

– Это было несложно. Я всего лишь показал ей несколько видеороликов, а она рассказала обо всей истории. Как и в суде.

– Так думаешь, она говорила правду? Я имею в виду, не солгала ли она нам или полицейским?

Бен пожал плечами.

– Понятия не имею. Но как только она вживую увидела дорогого милого Алена таким, каким он был на самом деле – а я не думаю, что она была слишком удивлена – она просто усмехнулась и сказала мне, чтобы я не волновался, она не будет проблемой. Она устала играть скорбящую вдову бедного папы, и это, наконец, избавит его от нее. Что бы это ни значило.

Ребекка улыбнулась.

– Ну, она проделала чертовскую работу, посеяв семена. И все остальное, – она откинулась на спинку стула и скрестила руки за головой. – Ну, давай просто скажем, что у нас уже есть разумные сомнения относительно того, была ли там Дженнифер.

– А завтра?

– Завтра, мой дорогой, мы собираемся широко раскрыть это дело, – заверила его Ребекка.

Бен покусал ноготь.

– Ты уверена, что на этот раз мы играем правильно?

Ребекка кивнула.

– О, да, думаю, у нас есть все что мы хотим.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

После фейерверка накануне зал суда был переполнен до максимума. Зрителей заполнили все сиденья, а еще почти два десятка выстроились вдоль стен.

– Итак, детектив, – начала Ребекка, – вы дали показания, что были первым на месте происшествия?

– Верно.

– Еще до офицеров в штатском?

– Да. Я был всего в нескольких кварталах на ограблении жилого дома, когда раздался звонок. Я оставил там нескольких офицеров и направился прямо туда. И был там через несколько минут после звонка.

– А мистер Бруссар лежал лицом вниз на полу в луже крови?

Робинсон кивнул.

– Это так.

– Вы впоследствии перевернули его?

Робинсон заколебался, зная, к чему все идет.

– Да.

– Вы заметили что-нибудь необычное, когда сделали это?

– Да, – сказал Робинсон, пытаясь уклониться. – Из его ребер торчал нож, а кровь покрывала переднюю часть его тела.

Ребекка улыбнулась.

– Что-нибудь еще необычное?

Робинсон перевел дух. Он понял, что дальнейшее уклонение только навредит делу штата.

– Да, – сказал он. – Брюки мистера Робинсона были расстегнуты, а его пенис был обнажен.

Ребекка задумчиво кивнула, ожидая, пока утихнет нарастающий в зале суда шум.

– И вы слышали, как коронер показал, что, помимо ножевой раны, у мистера Бруссара было еще несколько травм, верно?

– Да.

– И эти травмы были царапиной на шее и царапиной на пенисе, верно?

– Да.

– Над сколькими случаями изнасилования вы работали в свое время в качестве офицера?

– Возражаю, – сказал Найт. – Это за рамками прямой необходимости.

– Отменяю, – сказал судья Фельдман, не дожидаясь ответа Ребекки.

– Пара сотен.

– В скольких из них свидетели сопротивлялись?

– В пятидесяти, может быть, семидесяти пяти, – сказал Робинсон.

– Какие раны обычно были у нападавших в тех случаях, когда жертва изнасилования боролась с нападавшим?

Робинсон бросил взгляд на Найта, который лишь опустил голову.

– Царапины.

– Где царапины, детектив?

– Лицо, шея, грудь, спина, гениталии, – ответил Робинсон. – В значительной степени там, где была открытая кожа.

Голова Ребекки повернулась, и ее глаза встретились с глазами Робинсона.

– А единственной открытой кожей у мистера Бруссара, когда вы его нашли, были его лицо, шея и пенис, верно?

Робинсон, нарушив первое правило свидетельских показаний – говорить четко, невнятно пробормотал свой ответ.

– Что, детектив? Дамы и господа присяжные не услышали вашего ответа.

– Я сказал: «Да, это были единственные открытые участки, не покрытые одеждой», – сказал он, оглядываясь на нее.

– И вы слышали показания мисс Бруссар, верно?

– Да, – сказал он.

– Вы слышали ту их часть о том, где он, казалось, принуждал молодую женщину?

– Да.

– В ходе вашего расследования возникали какие-либо основания для подтверждения истории такого поведения мистера Бруссара?

Робинсон заколебался, снова глядя на Найта в поисках совета. Найт лишь молча смотрел на него, ничего не предлагая.

– Не торопитесь, детектив, – сказала Ребекка. – Все мы знаем, что это было долгое расследование.

Он съежился от презрения в ее голосе.

– Ну, мы слышали какой-то грохот, – наконец выдавил он.

– Грохот? Это все? Вы уверены, что больше ничего не было? – спросила она. – Доказательство более весомого типа?

Робинсон вспотел, боясь ответить, но боясь, что его поймают. Лицо Найта напряглось, и он наблюдал за каждым движением Ребекки.

– Что вы имеете в виду под весомым? – спросил Робинсон.

– Теперь, детектив, я полагаю, вы знаете, что я имею в виду под этим определением. – Она повернулась и подошла к столу представителей, полезла в портфель и достала стопку DVD-дисков. Робинсон увидел, как тело и лицо Дженнифер Брэдфорд напряглись при виде их, ее глаза расширились. Это была первая эмоция, помимо печали, которую она выражала с тех пор, как они начали выбирать присяжных.

Когда Ребекка повернулась и показала DVD на всеобщее обозрение, Робинсон был уверен, что его испуганный взгляд заставил опасения Дженнифер Брэдфорд казаться головокружительной радостью.

– Возражение, ваша честь, – прогремел Найт, взлетая со своего места.

– Мистер Найт, – сказал судья Фельдман, наклоняясь вперед и глядя на прокурора, – нет никаких ожидающих рассмотрения вопросов или каких-либо доказательств.

– Но они будут, – настаивал Найт, – и я хочу, чтобы их немедленно исключили.

Робинсон молчал, не в силах пошевелиться, наблюдая за паникой Найта. Ребекка же, напротив, только улыбнулась, продолжая высоко держать DVD. Ропот в зале нарастал, и попытки судебного пристава утихомирить его оказались тщетными.

Судья Фельдман встал.

– Суд объявляет перерыв, – сказал он. – Представители, следуйте за мной.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Фельдман прошел через дверь в свою комнату и к тому времени, как вошли двое представителей, сел. Он улыбнулся им.

– Итак, Боб, ты не хочешь сказать мне, что подняло шум вокруг твоего нижнего белья?

– Ваша честь, – прервала Ребекка, – мне очень жаль, но мне придется возразить против этого. Если мы собираемся обсудить это, я должна настоятельно попросить присутствовать судебного репортера.

Фельдман посмотрел на нее. Она была крута как огурец и явно все это разыграла заранее. Он должен был признать, что ему понравилось ее шоу. Для человека, не имеющего опыта защиты в деле об убийстве, она еще не пропустила ни шагу. Более того, она выставила Боба Найта полным дураком.

– Ваша точка зрения принята, мисс Лайонс, – сказал Фельдман. – Джим, – крикнул он судебному приставу прямо за дверью, – не хочешь попросить Франсину зайти сюда ради этого маленького шоу.

Они ждали судебного репортера, которая явилась через несколько минут со своим стенографическим аппаратом.

– Для протокола, – начал Фельдман, – мы находимся в камере по делу «Народ против Брэдфорд». Присутствуют оба представителя, а также я.

Обращаясь к Найту, он сказал:

– Когда мы прервались, мистер Найт, вы возражали против того, что выглядело как стопка DVD-дисков. Не могли бы вы теперь объяснить основание для вашего возражения, каким бы несвоевременным оно ни выглядело в данный момент?

Прежде чем начать, Найт подбирал слова:

– Доказательства, которые, как я боюсь, вот-вот будут представлены, крайне вредны и послужат только для разжигания жюри.

– А как вы думаете, что это за доказательства, мистер Найт?

Найт поежился от этого, и ничего не смог сказать.

Фельдман повернулся к Ребекке.

– Мисс Лайонс, – сказал он, – вы не можете объяснить, что здесь происходит?

Она широко улыбнулась и положила руки себе на колени.

– Конечно, ваша честь. Видите ли, это DVD-диски с компьютера мистера Бруссара. Они показывают его различные сексуальные завоевания за три года до его смерти.

Фельдман откинулся назад и громко присвистнул. Он смотрел то на Ребекку, то на Найта, и выражение лица Найта говорило ему, что он все еще не понимает всей глубины.

– Это доставляет вам дискомфорт, мистер Найт?

Найт покачал головой.

Фельдман снова повернулся к Ребекке.

– Хорошо, мисс Лайонс, если предположить, что вы говорите правду, какова доказательная ценность этих видео?

– Что ж, ваша честь, – сказала она, наклоняясь вперед и заговорщицки шепча, – в подавляющем большинстве видео явно изображен секс, который носил очень принудительный характер.

Фельдман приподнял брови и бросил взгляд на Найта. Но Найт по-прежнему молчал.

– Вы не согласны с характеристикой этих видео мисс Лайонс, мистер Найт?

– Нет, ваша честь.

Фельдман кивнул. Вернувшись к Ребекке, он продолжил:

– Есть еще что-нибудь, или вы собираетесь заставить меня вытаскивать это из вас по крупицам?

Ребекка бросила презрительный взгляд на Найта, прежде чем заговорить.

– Только это, ваша честь, – сказала она, поворачиваясь к судье, и в ее глазах плясал огонь. – У мистера Найта были эти видео, и он совсем не пытался их предъявлять.

Съежившееся тело Найта подтвердило судье Фельдману, что это правда.

– Ты шутишь надо мной, верно, Боб? – сказал он Найту. – Ты настаиваешь на обвинении в убийстве, в котором мы получили уведомление от защиты, что та собирается в качестве оправдания использовать самооборону от изнасилования, и ты не потрудился просмотреть видео, на которых показано, что жертва... а теперь я использую этот термин с осторожностью... имеет долгую историю принудительного секса?

– Но ни на одном из них, ни разу не показана ответчица, ваша честь, – взмолился Найт. – Они не имеют отношения к этому делу, потому что не доказывают, что она стала жертвой такого принуждения.

– Да ладно, прокурор, – прогремел Фельдман. – Вы знаете лучше всех, что они явно имеют отношение к рассматриваемому вопросу, и защита имела конституционное право на их получение. А у вас было конституционное – и этическое – обязательство передать их ей.

– Но они у нее уже есть, судья, – взмолился Найт. – Поскольку они уже есть, нет ущерба.

Фельдман на мгновение задумался.

– Итак, никакого ущерба, никакого фола. Таков ваш ответ?

Найт кивнул.

Фельдман повернулся к Ребекке.

– Мисс Лайонс, он хорошо заметил. Если они у вас уже есть, в чем же ущерб?

– Ущерб, ваша честь, заключается в том, что он показывает, что он спрятал от нас самые важные улики этого дела. И вы не знаете, когда мы их получили. Если бы это случилось лишь вчера – а это, кстати, так и есть, вчера я впервые смогла полностью просмотреть все эти записи – тогда как я должна подготовить защиту, если они позаботились о том, чтобы скрыть все улики, важные для моей защиты? О нет, ваша честь, мы явно потерпели ущерб.

Фельдман кивнул.

– Я могу дать вам отсрочку, разрешить внести поправки в ваш список свидетелей, если хотите. После мы все еще можем продолжить.

– А откуда мы знаем, что он не скрывает других улик, ваша честь?

Фельдман повернулся к Найту.

– Боб, еще какие-нибудь сюрпризы для мисс Лайонс?

Найт колебался.

– Нет.

Фельдман перегнулся через стол и посмотрел на прокурора.

– Это твой последний шанс раскрыться, – сказал он. – Если я найду еще какие-нибудь доказательства, утаенные ненадлежащим образом, то сделаю частное определение о нарушениях закона в ходе судебного процесса.

Найт минуту помолчал.

– Мы ждем, – сказал Фельдман.

– Нет, ничего больше нет.

Фельдман уставился на прокурора, понимая, что он лжет. Затем посмотрел на Ребекку и увидел на ее лице улыбку. Она тоже знает, что он лжет, и собирается это доказать.