Глава 2. Капитуляция

Вы можете выиграть войну не больше, чем выиграть землетрясение.

Жаннетт Ранкин

19 марта 2008 г. (среда)

Дженни отвезла меня домой и помогла лечь в постель. У меня была сломана рука, сломана челюсть, два сломанных ребра, несколько ушибов и царапин, и мне требовалась вся доступная помощь. Я просто не хотел, чтобы это была она. Черт, я не видел ее с тех пор, как она стояла на коленях перед Батчером с его членом во рту. Она пришла, чтобы отвезти меня домой, не говоря ни слова о том, где была последние два дня, я тоже не спрашивал, и мне было все равно. Я не сказал ей ни слова, и она ничего не сказала мне. Она просто выглядела грустной.

Я не мог ни говорить, ни есть. Я просто лежал и слушал в своей голове голос матери, говоривший мне не делать глупостей. Я сделал и увидел, куда это меня привело. Дженни избегала меня, когда была дома, а маленькая Яна помогала, когда я просил чего-нибудь выпить.

22 марта 2008 г. (суббота)

Я начал немного передвигаться и перебрался в гостиную. Около шести часов вечера открылась входная дверь, и вошла Дженни. Непосредственно за ней шли те же два охранника, что танцевали на мне, а затем Батчер.

Батчер протянул небольшой подарочный пакет и поставил его рядом со стулом, на котором я сидел.

— Это просто небольшой подарок, чтобы выздоравливать. Я не хочу, чтобы моя любимая служащая думала, что мы пренебрегаем ее маленьким мужем. Это некие DVD, которые ты сможешь смотреть, пока недееспособен. Я знаю, что тебе понравится смотреть их, почти так же, как нам нравилось их создавать.

Дженни просто смотрела в пол, когда он стоял надо мной, злорадствуя.

— Дженни, дорогая, не могла бы ты пойти на кухню и принести мне чего-нибудь выпить, у меня ужасно пересохло в горле. И оставайся там, пока я тебя не позову. О, не волнуйся, мы только поговорим. Иди же.

Дженни ушла, а Батчер пододвинул журнальный столик и сел.

— Хорошо, Рэнди, ты не возражаешь, если я назову тебя Рэнди, не так ли? Что ж, Рэнди, вот что с этого момента будет происходить. Дженни продолжит работать на меня. Она будет делать то, что делала и раньше, но поскольку теперь ты все знаешь, я могу слегка расширить ее обязанности. Раньше она трахала людей только в рабочее время. Теперь же будет работать и по вечерам, и в выходные. Если я позвоню и скажу ей, чтобы она куда-то шла, она пойдет. Если я скажу ей, что ей — на работу в выходные, она будет работать в выходные. Если ей надо ехать по делам, то она поедет. Если ты сделаешь хоть немного неприятностей, тогда... ну, ты знаешь, что было раньше. Это может повториться. Это может случиться и с кем-нибудь еще. Просто молчи, живи своей жизнью, как муж-червь, которым ты и являешься, и не поднимай волны. Я очень злюсь, когда кто-то поднимает волну. Ты же не хочешь, чтобы я злился, не так ли?

Я не сказал ни слова. Я просто смотрел на него со всей ненавистью, которую мог призвать.

— Хорошо, мы поняли друг друга. Ты не хочешь сказать мне что-нибудь, прежде чем мы уйдем?

Повязка на челюсти не облегчала мне разговор, но я справился.

— Да, но твои двое головорезов мешают мне высказывать свое мнение.

— О, о них не беспокойся. На этот раз они ничего не сделают. Так что, говори, мой мальчик.

— Хорошо, вот что я должен сказать, это — цитата, которая кажется уместной. «Я должен не только покарать, но и покарать безнаказанно. Обида не будет отомщена, если мстителя настигнет расплата. Она не будет отомщена и в том случае, если обидчик не будет знать, чья рука его покарала».

Батчер и его головорезы молча стояли и смотрели на меня, как на чудовище из космоса. Затем он улыбнулся и сказал:

— А, этот маленький червяк также и книжный червь. Просто скажи то что хочешь простым языком.

— Я хочу сказать, дерьмо, что однажды я заберу тебя. Я собираюсь забрать всех. Я заставлю вас всех заплатить за то, что вы сделали с Дженни и через что вы заставили пройти меня. На вашем месте я бы постоянно оглядывался через плечо. Запомните мое слово; я собираюсь уничтожить вас и всех в вашей маленькой секс-компании. Все будут платить и платить дорого. И будет чертовски много сопутствующего ущерба. Запомните мои слова.

— И как ты собираешься этого достичь? Такая киска как ты не может даже защитить свою жену, не говоря уже о том, чтобы отомстить сотням людей. Ты только болтаешь, засранец. Дженни, вернись сюда.

Дженни вернулась в комнату и села.

— Похоже, твой маленький муженек хочет сыграть в героя. Он хочет защитить тебя и убедиться, что плохие люди, такие как я, получат свое справедливое вознаграждение. Это, конечно, чушь собачья, но я просто хочу сказать тебе, что твои рабочие часы увеличились. О деталях мы поговорим завтра, но достаточно сказать, что Рэнди теперь будет часто спать один. А теперь иди, готовься, у тебя назначена встреча в Краун Плаза на девять. Из Детройта в город на выходные приехал наш клиент, и я обещал ему, что ты придешь. Оденься красиво. Он — важный клиент. А теперь уходи.

Дженни грустно посмотрела на меня, повернулась и поднялась наверх.

Батчер улыбнулся и похлопал меня по голове, после чего он и двое его головорезов ушли.

Через час в комнату вошла Дженни с красивой, но грустной внешностью.

— Мне нужно идти. Я не знаю, когда вернусь. Рэнди, мне очень жаль, что все стало так. Я никогда не ожидала, что наша жизнь будет такой, какая она есть теперь. Я люблю тебя и никогда не хотела бы видеть, как тебе больно. Я знаю, что тебе невероятно больно, и мне будет вечно жаль. Я знаю, что ты хочешь уйти и не можешь, поэтому я попытаюсь поторговаться с Ллойдом, чтобы увидеть, сможешь ли ты уйти и забрать с собой Яну. Я сделаю все что должна, даже если это будет означать заниматься для него проституцией на улице. Не знаю, смогу ли я заставить это сработать, но постараюсь. Пожалуйста, не делай ничего, пока я не увижу, что смогу сделать. Пожалуйста, ради меня. Я не хочу снова смотреть, как они причиняют тебе боль. Просто подожди.

Она повернулась, чтобы уйти, и остановилась. Она обернулась и спросила:

— Рэнди, что это за цитату ты сказал Ллойду? Что ты имел в виду?

Я лишь грустно перевел взгляд с маленькой сумочки с DVD рядом со стулом на ее лицо, глядя ей прямо в глаза, и сказал:

— Это цитата из Эдгара Аллана По, рассказ называется «Бочонок Амонтильядо». Это означает, что я отомщу всем, кто меня обидел. Это будет быстро и разрушительно. И никто никогда не узнает, что это сделал я.

Она очень долго смотрела на меня. На ее глаза навернулись слезы, она прекрасно понимала, что я имел в виду и ее.

— Я хочу, чтобы ты знал, что я все еще люблю тебя, — сказала она. — Я надеюсь, что когда все это закончится, мы сможем вернуться к нормальной жизни в качестве мужа и жены. Я знаю, что исцеление будет трудным, но хочу, чтобы мы с тобой снова стали «нами». Я верю, что мы сможем, по крайней мере, я надеюсь.

Она склонила голову, повернулась и ушла.

В ту ночь домой она не пришла. И много ночей после той ночи она не приходила домой.

25 марта 2008 г. (вторник)

Маленькая сумка с DVD, которую принес мне Батчер, все еще стояла рядом со стулом. Мне было неинтересно видеть ее в записи. Я уже знал, чем она занималась, из ее дневника. Мне не требовалось это видеть. Она сказала, что делала это против своей воли. Она сказала, что ей нравилось то, что она делает. Она сказала мне, что сожалеет о том, что причинила мне боль. Она попросила меня ничего не делать и просто подождать, пока она во всем разберется. Она сказала, что была шлюхой. Она обманывала. Она лгала. Она причинила мне боль.

Но мне было все равно, мне уже было все равно. Я просто хотел, чтобы ей было так же больно, как и мне. Я просто хотел, чтобы все заплатили. Я хотел отомстить. Я не мог думать ни о чем другом, кроме мести. Вернуться к тому состоянию, в котором мы были, было невозможно.

Я спокойно встал, взял сумку с DVD-дисками и спрятал их в глубине шкафа в спальне. Я хотел, чтобы они скрылись из виду. Но подумал, что позже они мне могут понадобиться.

27 апреля 2008 г. (воскресенье)

Мои сломанные кости почти зажили; по крайней мере, я больше не носил повязку на подбородке, и мог есть обычную пищу лишь с небольшим дискомфортом. Гипс с моей руки снимут через несколько дней.

Дженни вошла, пошатываясь, около шести часов утра и упала в постель измученной. Она даже не удосужилась снять одежду. В последнее время она часто так делала. Я лишь закрыл дверь ее спальни. Думаю, теперь она проводила больше времени вне, чем дома. Я заметил это и записал схему ее действий, потому что все еще планировал, что делать.

Я имел в виду стержень плана. Он убьет сразу всех виновных в моей боли, даже Дженни. Это будет мой собственный ядерный ответ. Мне нужно было выяснить еще одно, прежде чем я все начну.

В глубине души я знал, что Дженни была просто жертвой всего этого, но мне было все равно. Может быть, именно Батчер был ответственен за то, что втянул ее в эту путаницу, но она в равной степени отвечала за то, чтобы продолжать делать то, что он хотел. Мне казалось, что она стала желать этого так же сильно, как и он, и предпочла свою жизнь на работе своей жизни дома. Это делало невозможным любой шанс простить ее или остаться с ней. Я просто хотел уйти от нее как можно дальше.

***

Был почти закат, и я наслаждался прекрасным весенним днем, сидя на заднем дворе в качелях Яны, когда через заднюю дверь вышла Дженни.

— Эй, — сказала она.

— Привет, — ответил я.

Она подошла и села на маленький столик для пикника рядом с качелями.

— Я давно не видела тебя, — сказала она. — В последнее время я была очень занята. Мне очень жаль. Я действительно испортила нашу жизнь. Я скучаю по тебе и Яне. Я все время думаю о вас обоих. Я знаю, что тебе насрать на меня, но я все еще беспокоюсь о тебе. Мне жаль, что я не смогла вытащить тебя из этого беспорядка, но Ллойд настаивает, чтобы мы притворялись счастливой супружеской парой. Я думаю, он ведет себя как мудак, просто потому, что может. Как ты держишься?

Я не хотел говорить. Я не хотел находиться рядом с ней. Мне просто хотелось, чтобы она ушла, и я мог бы жить своей жизнью отдельно от нее и этой проклятой компании, но я все равно что-то чувствовал к ней.

— Я выживу, — пробормотал я. — Могу я задать тебе вопрос? Ведешь ли ты все еще дневник, который я читал? Мне важно это знать, но прямо сейчас я не могу сказать тебе, почему.

— Да, я делаю все что могу. Иногда я не очень хорошо помнила что-то или не могла узнать имя человека. Но всякий раз, когда могла, я записывала.

— Ты все еще хранишь его в том же месте? Я не буду его искать, просто хочу знать, если что-то случится, и мне понадобятся имена и даты.

— Да, он — под тумбочкой в моей спальне.

— Хорошо, вот и все. Не хочешь чего-нибудь съесть?

Она мгновение смотрела на меня, а затем закрыла лицо руками и заплакала.

— Мне очень жаль, — рыдала она, — но это первые нормальные слова, что ты сказал мне, с тех пор как узнал. Да, я бы хотела что-нибудь поесть.

Впервые за месяц мы ели вместе всей семьей. Яна и Дженни разговаривали, а я просто сидел молча. Один ужин не делает нас снова семьей. Мы были просто три человека, живущие в одном доме и на мгновение встретившиеся за одним столом.

Вечно так не будет.

28 апреля 2008 г. (понедельник)

Я сидел один в своей постели и пересматривал свой план. Он был прекрасен, и я обязательно сделаю все, что хотел. Все, что мне нужно было, это набраться терпения и не свернуть с пути, когда план будет запущен.

Мой план позволит мне освободиться от Дженни, не беспокоясь о Батчере. Он оставит ее позади, чтобы страдать от последствий своих действий. Он позволит мне взять Яну, уехать подальше и начать все сначала. Также он заставит страдать всех, кто воспользовался ею. Страдания будут колоссальными.

Я взял трубку и позвонил.

7 мая 2008 г. (среда)

Дженни пришла домой с работы как обычно в те дни, хорошо оттраханная. Ее волосы были в беспорядке, а макияж был повсюду. Иногда она приходила домой в неправильно застегнутой или порванной одежде. Однажды она пришла домой без блузки и сказала, что где-то ее потеряла. Она просто помахала мне рукой и поднялась в свою комнату. Через несколько минут она была в душе. Я не шевелился — просто терпеливо сидел в гостиной.

Через несколько минут она спустилась по лестнице. Я встал, подошел к ней и сказал:

— Пока ты была в душе, звонил Батчер и оставил тебе сообщение. Он сказал, что ты должна пойти в Хилтон на бульваре и встретиться с его другом по имени Мэнни. В следующий раз ты поговори с этим сукиным сыном, скажи ему, что я — не его гребаный посыльный. Если он хочет, чтобы ты куда-то шла, ему придется говорить с тобой самому. С этого момента я не в курсе.

Я передал ей сообщение, записанное на маленьком листе бумаги, и вернулся к своему стулу. Дженни повернулась и поднялась наверх.

Через тридцать минут она была одета и вышла за дверь, не сказав ни слова.

Я сидел в гостиной в темноте и плакал, думая о том, что сделал. Пиво не помогло.

24 мая 2008 г. (суббота)

Я слышал рвоту всюду на кухне. Дженни была в ванной наверху и ее рвало. Через несколько минут она вошла в комнату.

— Рэнди, я больна. То есть очень больна. У меня жар, у меня болит горло, и у меня болит все. Я думаю, что у меня грипп, который распространяется вокруг. Если это так, то я проболею пару дней, а потом все закончится. Я не хочу, чтобы Яна или ты заразились им, поэтому, пожалуйста, держитесь от меня подальше. Не можешь ли ты принести мне что-нибудь для моего горла и немного тайленола, пожалуйста? Я не могу выйти на улицу или пойти на работу вот так, я просто останусь в постели, пока он не пройдет.

— Возвращайся в постель, я смогу позаботиться о Яне и принесу тебе что-нибудь.

Она поднялась наверх, а я пригласил Яну съесть мороженое и сходить в аптеку.

30 мая 2008 г. (пятница)

Я встал, чтобы отвести Яну в школу и пойти на работу как обычно, и обнаружил, что Дженни уже ушла. Это был первый раз, когда ее не было дома с прошлых выходных. Очевидно, ее грипп ушел, иначе бы она не пошла на работу. Но возможно, позвонил Батчер и напомнил ей, что она еще не всех осчастливила в офисе, и ей просто нужно было поработать тем, чем она работает. Как бы то ни было, мне просто нужно было продолжать делать то, что я должен была делать, и вести себя как преданный муж. Я не хотел снова попасть в больницу или того хуже.

25 декабря 2008 г. (четверг)

Пришли и ушли лето и осень. Дженни работала усерднее чем когда-либо, иногда будучи вдали от дома по несколько дней. Каждый раз, когда я ее видел, она выглядела все более худой и изможденной. Мы редко разговаривали друг с другом. При любой возможности Дженни брала нашу маленькую девочку в парк, за покупками или куда-нибудь, где они могли быть вместе. Она всегда возвращалась с улыбкой.

Мы отметили очень тихое Рождество. Яна не заметила никакой разницы, потому что Санта принес ей куклу Барби, которую она хотела; и дом Барби, и Корвет Барби, и Кена. Яна была в раю Барби.

Я сказал Дженни, что ничего от нее не хочу, но она все равно подарила мне дорогую золотую ручку и набор карандашей. Я не подарил ей ничего.

Днем мы с Яной пошли ужинать к маме. Она больше не приветствовала Дженни, поэтому она осталась дома. Мама знала обо всем, что происходит, и теперь отказывалась с Дженни даже разговаривать. Думаю, если бы могла, мама бы ее задушила.

Мы прекрасно поужинали, и мама подарила Яне Шкипера — лучшего друга Барби.

Глава 3. Детонация

Теперь я стал смертью, разрушителем миров.

Дж. Роберт Оппенгеймер

13 февраля 2009 г. (пятница)

Я работал за своим столом, выполняя невероятно скучную задачу по обновлению каталога курсов на веб-сайте компании, когда в дверь моего офиса постучали. Я поднял глаза и увидел человека, которого никогда раньше не видел.

— Мистер Брукс? Мистер Рэндольф Брукс? — спросил он.

— Да, я — Рэнди. Что я могу для вас сделать?

— Я — детектив Арчер из полиции штата. Ваша жена — Дженнифер Брукс?

— Да, что все это значит?

— Сэр, с сожалением сообщаю вам, что ваша жена была убита. Сейчас мы не знаем всех подробностей, но могу рассказать вам то что мы знаем, по дороге в больницу. Теперь же вам нужно пойти со мной.

Я просто сидел и смотрел на него. Я уверен, что выглядел как идиот, но не знал, что делать или говорить. Я попытался встать, но не смог. Я потянулся за телефоном, но не знал, как им пользоваться. Детектив положил руку на мой бесполезный телефон.

— Сэр, я сожалею о вашей потере, но вы должны пойти со мной. Могу я позвонить кому-нибудь для этого или сказать кому-нибудь здесь?

— Да, мне нужно сказать своему боссу. Мне нужно позвонить кому-нибудь, чтобы забрали мою дочь из школы. О, черт, я не могу...

Каким-то образом я сообщил своему боссу о проблеме и попросил соседа забрать Яну. Детектив проводил меня до своей машины, и мы поехали в больницу. По дороге он рассказал мне то, что знал.

— Мистер Брукс, я уверен, что это будет трудно услышать, но похоже, что босс вашей жены убил ее, когда она сидела за своим столом. По словам свидетелей, он ударил ее сзади большим тяжелым предметом. Он бил ее снова и снова, прежде чем кто-то сотрудников оттащили его. Она так и не пришла в сознание. Она умерла по дороге в больницу. У нас пока нет мотива, но здание опечатано, и детективы пытаются выяснить подробности. Нет ли у вас какой-нибудь информация, что может помочь нашему расследованию?

Я просто сидел и молча смотрел, как проплывают здания, и думал о том, как сказать Яне.

Когда мы приехали в больницу, мне не потребовалось осматривать тело Дженни. Я более чем слегка боялся, что мне придется это сделать. Свидетелей случившегося было достаточно, чтобы ее опознать прямо на месте происшествия. Мне пришлось заполнить кучу документов, касающихся ее останков, когда полиция выдавала ее тело. Я заметил, что подписывая бумаги, я использовал ручку, которую она подарила мне на Рождество. После того как все было закончено, я бросил ручку в мусорную корзину и просто сидел в зале ожидания, глядя по телевизору сериал «Главный госпиталь».

Детектив отвез меня на работу, где я взял свою машину и поехал домой. По дороге я подобрал Яну. Я приготовил ей ужин и уложил спать, прежде чем позвонить маме и рассказать ей о Дженни.

Я сидел в гостиной с пивом и смотрел в никуда. Я ничего не чувствовал.

16 февраля 2009 г. (понедельник)

Я ушел с работы, чтобы устроить кремацию Дженни. Мама пошла со мной, потому что я не был уверен, смогу ли все сделать сам. Мама переехала в субботу и позаботилась обо мне и Яне. Она сказала, что останется, пока все не нормализуется.

На самом деле я не хотел, чтобы Дженни умерла так. Я планировал только уйти от нее, и чтобы она страдала на людях так же сильно, как и я наедине. Теперь мне придется жить с ее смертью на совести до конца моих дней.

Вернувшись домой, я просто лег спать и заснул. Впервые, с тех пор как все узнал, я спал спокойно. Мне ничего не снилось.

18 февраля 2009 г. (среда)

Я схватил пару коробок, направился наверх и начал паковать все в спальне Дженни. Примерно на полпути я опять нашел дневник Дженни. Я быстро просмотрел его, чтобы увидеть, нет ли каких-нибудь упоминаний о том, что я знаю, что она или Батчер заставляют нас жить как нормальная семейная пара. Не было ничего, кроме записей о ее трахах и сосании. Я полез в карман, вытащил карточку детектива Арчера и взял телефон.

— Здесь Арчер, — сказал краткий голос на другом конце телефона.

— Здравствуйте, детектив Арчер, это Рэнди Брукс. Я только что обнаружил кое-что, что может иметь важное значение для расследования смерти Дженни. Это — дневник, который она вела. Я прочитал часть его, но не могу даже описать то, что прочитал. Вам придется увидеть его, чтобы поверить.

— На самом деле, мистер Брукс, я сам собирался вам позвонить. В ходе расследования произошло несколько важных событий, и мне нужно поговорить с вами. Ничего страшного, если я приду к вам домой сегодня днем, скажем, около двух?

— Хорошо, я буду на месте.

***

В два пятнадцать я открыл дверь.

— Здравствуйте, детектив Арчер, это — моя мать Мари Брукс. Спасибо, что зашли. Пойдемте в гостиную.

Вмешалась мама и спросила:

— Не хотите чего-нибудь выпить?

— Просто воды, пожалуйста, мэм.

Я немного нервничал, из-за того что сказал детектив. Я почти знал, что он собирается сказать, но услышать это было совсем не так, как поподумать. Мама принесла каждому из нас по бутылке воды и поставила на журнальный столик тарелку с овсяным печеньем. Никто не мог устоять перед ее овсяным печеньем.

Арчер вздрогнул.

— Мистер Брукс, мне нужно кое-что рассказать вам о расследовании. Некоторые вещи вам не понравятся, но вы должны знать.

— Во-первых, в отношении мистера Батчера произошли серьезные изменения. В минувший понедельник во время предъявления ему обвинения в убийстве судья установил за него залог в размере одного миллиона долларов. В тот же вечер жена мистера Батчера внесла залог, а после, той же ночью, всадила в него двенадцать пуль. Он мертв. Причина, по которой она его убила, напрямую связана со следующей частью, о которой я должен вам рассказать.

Он сделал паузу, обдумывая, что именно хочет сказать.

— Сэр, вы знали, что ваша жена была ВИЧ-инфицированной? Анализы при ее вскрытии вернулись с положительными результатами.

Я сказал:

— Боже мой. Нет, я понятия не имел!

— Ну, так это — правда, и теперь в этом участвует государственный департамент здравоохранения. Они хотят, чтобы вы и ваша дочь прошли обследование. Не огорчайтесь, отвечая на мой следующий вопрос, но я должен спросить, когда в последний раз у вас с женой были отношения?

Я немного подумал, прежде чем ответить. Я знал, что мама знает, что я собираюсь сказать, поэтому я должен был сказать правду, ну, по крайней мере, частично.

— Прошло уже много времени. Мы расстались в марте прошлого года. Мы жили в одном доме, но спали в разных спальнях. Мы делали это в основном ради нашей маленькой девочки. Никто из нас не хотел ее терять, но у нас больше не осталось любви друг к другу. Мы оставались под одной крышей ради нее. Я не знаю, как долго бы это продлилась, но прошел уже год, с тех пор как мы были вместе таким образом.

— Хорошо, но я думаю, что департамент здравоохранения по-прежнему захочет, чтобы вы прошли обследование. Можете ли вы назвать мне причину, по которой вы расстались?

— Трудно говорить, но все это есть в дневнике, который я нашел, когда убирал ее спальню. Также я нашел вот эти DVD, которые показывают ее в действии. Я подозревал, что она встречалась с другим мужчиной, и когда я высказал ей, она призналась, что это так. Потом я подумал, что она лжет, чтобы кого-то защитить, но до сих пор не знал, сколько их было. Похоже, она была связана с мистером Батчером на работе и многими другими. Я прочитал лишь часть этого дневника, но похоже, что она занималась сексом с очень большим количеством людей, и вела дневник того, что делала. Вы можете его взять. Я не хочу, чтобы он был в доме. То, что она сделала, ужасно.

Арчер взял дневник и открыл случайную страницу. Он почитал несколько секунд, а затем его глаза широко раскрылись.

— Я думаю, что на самом деле это очень поможет. Департамент здравоохранения захочет получить копию, чтобы отследить всех людей, с которыми она могла иметь дело. Кто знает, у нас может быть серьезная проблема со здоровьем. Я буду держать вас в курсе того, что происходит. Что касается дела об убийстве мистера Батчера, я боюсь, это — спорный вопрос. Его смерть положила конец этому делу и положила начало другому, связанному с его женой. Я не сказал вам, почему она застрелила своего мужа? Это потому, что она также была ВИЧ-инфицирована. Когда ее арестовали, она сказала, что заразилась от мужа. Бегло взглянув на дневник вашей жены, держу пари, он заразился от вашей жены. Однако результаты его вскрытия еще не вернулись, поэтому мы не знаем наверняка. У нас уже есть три человека, о которых мы уже знаем, а мы только начали.

— Если я могу что-то еще сказать или помочь, пожалуйста, дайте мне знать. Я сделаю все возможное, чтобы помочь.

— Что ж, есть еще один момент, который мне нужно сказать вам. Мы нашли сотни DVD-дисков в офисе Батчера с вашей женой и другими мужчинами и женщинами. С помощью этого журнала и видео мы, возможно, сможем найти и проверить всех.

Я просто смотрел на него. На глаза навернулись слезы.

— Спасибо, мистер Брукс, — сказал детектив. — Вы мне очень помогли. Я буду на связи.

Когда детектив ушел, мама повернулась ко мне и сказала:

— Рэнди, ты не был полностью откровенен с офицером. В прошлом году ты уже знал, что она делает, и говорил, что ничего не можешь с этим поделать. Ты должен был ему сказать.

— Я не мог, мама. Я уже и так выгляжу как слабак, и не хотел, чтобы полиция думала, что у меня не хватило смелости противостоять Дженни. Я, мама, уже противостоял Батчеру, и все, что получил, — это небольшую поездку в больницу. Я боялся, что если скажу или сделаю что-нибудь, все будет намного хуже. Я не хотел рисковать, чтобы пострадала Яна.

— Дженни угрожала Яне?

— Нет, мама, не Дженни, а Батчер. Он сказал, что если я кому-нибудь скажу что-нибудь о том, что делает Дженни, то он позаботится о том, чтобы Яна пострадала, и пострадала сильно. Я не хотел рисковать. что он выполнит свою угрозу, поэтому и промолчал. Вот почему я только что переписал некоторые факты, говоря с детективом Арчером.

— Боже, через что ты прошел за последний год — это, должно быть, был настоящий ад. Я не виню тебя за ненависть к Дженни. Я просто рада, что ты защитил Яну и позаботился обо всем остальном, как мог.

— Мама, я сделал то, что должен был сделать. Я ненавидел себя за это, но я это сделал. Но на самом деле это лишь начало. Подожди и посмотри.

9 марта 2009 г. (понедельник)

Детектив Арчер принес мне копию предварительного отчета департамента здравоохранения, когда пришел сказать мне, что дело о смерти Дженни закрыто. Проблема оказалась хуже, чем кто-либо мог подумать. Кажется, что масштабы распространения ВИЧ-инфекции от Дженни могут достигнуть сотен человек. Департамент здравоохранения назвал это «горячей точкой ВИЧ». Местные газеты назвали это «эпидемией Томпсона». Как бы вы это ни называли, сейчас — крупная вспышка ВИЧ, в центре которой находятся Дженни и компания Томпсон Инк.

В предварительном отчете говорится:

1. У Дженни были сексуальные отношения с четырьмястами одиннадцатью разными людьми, которых они смогли идентифицировать поименно. Были некоторые, которых они вообще не могли идентифицировать.

2. Они связались и проверили всех людей, с которыми она имела отношения. Тридцать шесть людей, которые контактировали с Дженни, были ВИЧ-инфицированы.

3. Они все еще выслеживали всех остальных партнеров, с которым могли иметь отношения все четыреста одиннадцать человек. А за ними их партнеров и так далее.

4. Поскольку инкубационный период изменчив, для полного определения масштабов вспышки может потребоваться от девяти до двенадцати месяцев.

5. Они не определили, как заразилась Дженни.

В официальном отчете не говорилось, что мы с Яной не инфицированы. Все менеджеры Томпсона, кроме одного, дали положительный результат. Штаб-квартира корпорации Томпсон закрыла местное отделение и уволила сотрудников в ожидании расследования преступной деятельности руководства и персонала.

Газеты получили копию отчета департамента здравоохранения и устроили охоту. Каждая газета в штате сообщила, что количество запросов на тестирование на ВИЧ утроилось, и что кабинеты врачей переполнены запросами на тестирование. Только департамент здравоохранения знал четыреста одиннадцать имен, но некоторые люди вышли и поговорили с прессой. Большая часть того, что они сказали, было чушью, и они полностью возложили вину на Дженни. Даже национальные новостные агентства сообщали о вспышке болезни. СМИ заполонили весь город.

Я отключил телефон из-за угроз. Мама водила Яну в школу каждый день, потому что мне не разрешали входить в здание (они говорили, что я — угроза здоровью). Каждые пару дней у дверей появлялся репортер в поисках эксклюзивного интервью. Я даже не пытаюсь больше открывать дверь. Я все еще хожу на работу, но многие люди смотрят на меня и шепчутся. Я молча делаю свою работу и иду домой.

Жизнь — это сука, а потом ты умираешь.

2 апреля 2009 г. (четверг)

Мне позвонили из моей страховой компании и сказали, что они урегулировали претензию по полису страхования жизни Дженни. В понедельник я смогу приехать в местный офис и забрать чек. Получателем полиса на миллион долларов была Яна.

Это только первая часть.

Вчера у меня была встреча с городским адвокатом, который хотел, чтобы я подал в суд на Томпсон из-за неправомерной смерти Дженни. У него было некоторое толкование закона, и он считал, что у меня имеются хорошие шансы. Я не знаю закона, но сказал ему действовать, в любом случае мне было нечего терять. У него также была идея подать в суд на всех четыреста одиннадцать человек, которые, как известно, фигурировали в журнале Дженни. Он сказал, что получить от них какие-то деньги будет очень сложно, но, по крайней мере, имя каждого появится в публичных записях. Департамент здравоохранения тщательно охранял имена причастных к делу людей, но поскольку у меня был доступ к дневнику Дженни, я мог использовать его как основание для судебных исков. Я снова сказал: «давай». Публичность будет плохой новостью для всех участников.

Я просто сел и ждал последствий.

15 июня 2009 г. (понедельник)

Мы с адвокатом встретились с юристами из Томпсона. Я дал свои показания за неделю до этого, они просмотрели их и задали много вопросов, некоторые очень личные. Я отвечал им как мог, иногда используя слова, что посоветовал мне мой адвокат. В конце концов, они сделали мне предложение о внесудебном урегулировании в размере полумиллиона долларов. Мой адвокат был ошеломлен, отбросил кучу юридической ерунды и пригрозил уйти. Пока их поверенные разговаривали между собой, мой адвокат тихо шепнул мне, что знает, что первоначальное предложение может быть в три или четыре раза выше, и он ждет их следующего предложения. Он сделал встречное предложение, и адвокаты торговались больше часа. В конце концов, я согласился на выплату полутора миллионов долларов. Мой адвокат получил очень большую часть этих денег.

Когда мы выходили из здания, мой адвокат сказал с очень широкой улыбкой:

— Это будет иметь очень большое значение для урегулирования всех остальных четырехсот одиннадцати индивидуальных исков. В долгосрочной перспективе у нас все должно получиться. — Я подумал, что под слово «нас», которое он только что упомянул, на самом деле было «он».

25 декабря 2009 г. (пятница)

Мы с Яной провели Рождество в доме мамы вдали от домашнего безумия. Это было еще одно время подавленности для нас с мамой, но Яне нравился снег и ее подарки. Казалось, она переросла Барби и теперь хотела видеоигру. Ну, что ж.

Я говорил с мамой о нашем переезде, когда мы урегулируем все судебные иски. Мы с Яной могли уехать куда-нибудь, где нас никто не знал, и начать все сначала. Она подумала, что было бы неплохо, если бы я взял ее с собой. Я просто сказал:

— Я начну

искать.

31 декабря 2009 г. (четверг)

Сегодняшний день стал поворотным в моей жизни. Произошли две вещи.

Во-первых, мы урегулировали последний из четырехсот одиннадцати исков. Это привело к следующему результату:

1. Я согласился закрыть двести сорок четыре иска, каждый на небольшую сумму в долларах.

2. Я отклонил девяносто девять исков по разным личным причинам.

3. В судебном порядке отклонено одиннадцать исков.

4. Суд отклонил пять дел по «техническим» причинам.

5. Суд отказал в удовлетворении сорока шести исков, когда подсудимые оказались в тяжелом состоянии по состоянию здоровья.

6. В общей сложности в суд были переданы шесть исков, и все они были выиграны мной, с присуждением значительных денежных сумм.

Общая сумма присужденных денег составила около одного и четырех десятых миллиона долларов. И снова мой адвокат взял себе значительную долю.

Во-вторых, я поселился в своем доме. Я очень тихо продал дом «как есть» агенту по недвижимости за существенно меньшую сумму. Я просто хотел как можно быстрее и тише уйти и начать все сначала в другом месте. Деньги действительно не имели значения.

В конце урегулирования я сказал агенту:

— Теперь вы — владелец дома, но у меня осталось сделать пару вещей. Завтра Гудвилл заберет все из дома: мебель, кухонные принадлежности, кровати, все остальное. Я ничего не беру с собой — слишком много плохих воспоминаний. Я уже отправил к себе все, что хочу оставить. Вы можете взять все, что хотите, до того как утром приедет Гудвилл. Днем приедет клининговая компания и уберет все сверху донизу. Это меньшее, что я могу сделать. Кроме того, кто-то будет рядом, чтобы забрать мою вторую машину. Ее я тоже продал. Я не могу вести две машины одновременно, чтобы добраться до своего нового дома. В это время завтра мы будем уже далеко отсюда. Если хотите, можете сказать, что я ускользнул из города посреди ночи, мне все равно. Утром мы будем далеко отсюда и от прошлого.

1 января 2010 г. (пятница)

Я оглянулся, чтобы проверить Яну на заднем сиденье, и увидел, что она спит среди коллекции игрушек. Я взглянул на лежавшую рядом со мной утреннюю газету, на первой полосе которой была статья об одном из их репортеров, номинированном на Пулитцеровскую премию в области журналистики за серию статей об «Эпидемии Томпсона». Я подумал, что хоть кто-то извлек выгоду из этого беспорядка.

Несколько дней назад та же газета сообщила о том, что произошло с момента начала этой истории. Там писалось, что:

1. Число зарегистрированных случаев ВИЧ-инфекции с первоначальных тридцати шести теперь выросло до пятидесяти четырех.

2. Еще сто семь человек выдали положительный результат, как сообщается, в результате контакта с теми, кто занимался сексом с Дженни. Среди них был один из менеджеров Томпсона, занимавшийся сексом с Дженни, а затем передавший болезнь своей жене, двум своим любовницам, сестре, дочери и сыну. Этот парень, должно быть, был настоящим подлецом.

3. Было подано около двухсот дел о разводе в отношении лиц, указанных в исках.

4. По данным полиции, они ответили более чем на сто пятьдесят звонков о насилии в семье, опять же связанном с теми, кто назван в судебных исках.

5. Супругами четырехсот одиннадцати человек вынесено семьдесят два запретительных судебных приказа.

6. По оценкам департамента здравоохранения штата, расходы на здравоохранение для всех инфицированных обойдутся более чем в пятьдесят миллионов долларов.

7. Они уволили всех двенадцать исполнительных менеджеров, шесть глав отделов и двадцать три сотрудника из офиса Томпсона. Сюда входил весь персонал службы безопасности. Остальным тридцати пяти сотрудникам предложили должности в других филиалах.

8. Городские власти уволили начальника полиции и двух его офицеров. Они тоже были ВИЧ-инфицированными.

9. Никто еще не определил масштабы СПИД.

10. Никто так и не узнал, как и когда заразилась Дженни.

11. Два человека были убиты.

12. Два человека покончили жизнь самоубийством.

Нам предстоит пройти еще тысячу миль, прежде чем мы вернемся домой.

Глава 4. Последствия

Когда одна дверь закрыта, знаете ли, другая открыта.

Боб Марли

17 июня 2010 г. (четверг)

Давно не чувствовал ничего подобного. Я думал, что Дженни вырвала из моей души всякую способность чувствовать. Но в последнее время я заметил, что иногда улыбаюсь чему-то, обычно тому, что сказала или сделала Яна. Я думаю, что она — единственная причина, по которой я зашел так далеко. Боже, я люблю эту маленькую девочку. Пока она остается моей маленькой девочкой, я могу когда-нибудь все пережить.

Но этого произойдет не сегодня. Прямо сейчас я стою возле похоронного бюро, засунув руки в карманы, глядя вверх на белую входную дверь и боясь войти. Внутри — прах моего самого старого друга. Мы родились в один день. Мы вместе росли, вместе играли, вместе смеялись и вместе узнали все о жизни. Черт, мы даже лишились девственности вместе в одном походе. У него была Шерри Маркс, а у меня Донна Барнетт. Я думаю, что закончил свое дело лучше. Мы были неразлучны. Мы даже учились в одном колледже. Тогда мы заинтересовались разными вещами, и пошли разными жизненными путями. Мы поддерживали связь все годы, но никогда не были так близки как в детстве. Мы выросли и стали разными людьми.

Но теперь он мертв, а я — в эмоциональном беспорядке и не могу войти. Я не хочу выставлять себя дураком перед всеми этими людьми, поэтому ничего не делаю. Я просто стою на тротуаре и смотрю на дверь, надеясь, что земля разверзнется и поглотит меня целиком.

Когда я посмотрел на дверь, она открылась. Там, улыбаясь мне, стояла миссис Пеллегрино. Я не видел ее почти двенадцать лет. За исключением пары тлограммов и седой пряди в ее длинных черных волосах, она выглядела именно так, как я ее запомнил — абсолютно великолепно. Будучи подростком, я обычно лежал в постели и думал о ней. Раньше я думал о ее красивых длинных ногах, большой груди и идеальной форме ягодиц. Я закрывал глаза и видел, как ее длинные черные волосы волнами ниспадают на ее широкие загорелые плечи, создавая черную оправу для ее такого нежного лица. Ее глаза были гипнотическими, но у нее был самый невероятный рот, который я когда-либо видел. Казалось, он всегда улыбается. Улыбка, которая может осветить комнату или избавить от проблем детства. Я провел много времени, фантазируя о ней, опустив руки в штаны. Боже, я любил эту женщину.

Но уже тогда я знал, что это неправильно. В конце концов, она была матерью моего лучшего друга, друга, который сейчас находится в урне сразу за дверью, что она держит открытой. Несмотря на ее красивую улыбку, я замер на тротуаре, надеясь, что земля разверзнется. Я посмотрел себе под ноги.

Тепло ее тела заставило мой взгляд подняться и взглянуть вверх. Эти красивые карие глаза и широкая улыбка были всего сантиметрах в десяти от меня.

— Как ты, Рэнди? — спросила она своим свежим молодым голосом. Даже звуки, которые она издавала, были великолепны.

— Я в порядке, миссис Пеллегрино. У меня просто проблемы с ногами. Кажется, они не хотят подниматься по ступенькам.

— Когда я приехала сюда, у меня была такая же проблема. Внутри все не так плохо, как ты думаешь. — Она сделала последний шаг вперед и обняла меня. Мать моего лучшего друга, моего мертвого лучшего друга, обнимала меня, пытаясь утешить. Я знал, что это все, что она делала, но мог думать только о тепле, которое она излучала, и о большой мягкой груди, в которую она вжала меня. Я был одновременно смущен и возбужден. Я давно мечтал об этом, и после всех этих лет я был удивлен, что до сих пор так к ней отношусь. Но больше меня удивило то, что я все еще мог что-то чувствовать, что угодно. И просто знать это было несколько утешительно.

Я пробормотал ей в волосы сбоку:

— Спасибо. Вы не можете знать, что он сделал для меня, как много он для меня значил. Мне просто очень жаль, что он ушел. Я очень по нему скучаю.

Некоторое время мы стояли вместе, обнимая друг друга и не говоря ни слова. Просто нежно обнимая меня, она заставила меня почувствовать, что я почти могу пройти через дверь и столкнуться с тем, что было внутри.

Она медленно разорвала наши объятия и отступила, глядя мне в глаза. У нее на лице был вопросительный взгляд, когда она спросила:

— Рэнди, у меня есть к тебе вопрос, прежде чем мы войдем. Мне нужен честный ответ.

— Хорошо, конечно, все, что угодно.

— Вчера у моей двери появилась адвокат. Она представилась и дала мне конверт. В нем говорилось о трастовом фонде. Кто-то учредил трастовый фонд на имя моего сына для Джошуа. Это — трастовый фонд на миллион долларов. Миллионов долларов! Я спросила ее, кто несет ответственность, и она ответила, что никто не знает, что это устроил анонимный донор. Думаю, они знают, но не могут мне сказать. Мой вопрос к тебе: не имеешь ли ты какого-либо отношения к этому? Это ты учредил трастовый фонд на имя Портуса?

Я посмотрел ей прямо в ее красивые карие глаза и сказал лучшую ложь, которую когда-либо говорил:

— Нет, мэм, я ничего об этом не знаю.

Она стояла и смотрела на меня, а я знал, что никогда не смогу солгать ей и избежать наказания за это, но должен был попытаться. Через минуту ее серьезное лицо стало счастливым, и она улыбнулась мне своей красивой широкой улыбкой и прошептала:

— Спасибо.

Я не сказал, что знал, что она знает, или как бы то ни было. Я просто улыбнулся ей в ответ.

— Не знаю, знаешь ли ты, но теперь я — законный опекун Джоша. Ты знал, что последние три года Портус был болен, и до того как он скончался, мы договорились, чтобы я удочерила Джоша. Так что, мой внук — теперь мой сын. Я планирую потратить деньги из целевого фонда, чтобы Джош поступил в лучшие школы и колледжи. Если что-то еще останется, он сможет получить это в качестве свадебного подарка. Джош сказал, что хочет стать врачом, чтобы найти лекарство от того, что убило его отца. Я постараюсь, чтобы это произошло.

Я улыбнулся и сказал:

— Миссис Пеллегрино...

— Анна. Ты достаточно взрослый, чтобы называть меня Анной. — Говоря это она слегка погладила меня по щеке.

Я улыбнулся еще шире и сказал:

— Анна, я думаю, теперь я смогу войти. Не могла бы ты провести меня?

Она повернулась к двери и взяла меня за руку, и мы прошли, взявшись за руки, несколько метров, которые казались невозможными всего несколько минут назад. Оказавшись внутри, к нам подошел мужчина и сказал Анне, что они готовы начать.

Анна повернулась ко мне и поцеловала в щеку.

— Пожалуйста, останься потом. Я хочу еще немного поговорить, и хочу, чтобы ты познакомился с Джошем. Он — хороший ребенок. Я думаю, он тебе действительно понравится.

Она улыбнулась и указала на книгу посетителя, тихо растворившись в толпе.

Я сделал запись в книге и сел возле одной из выходных дверей. Дама рядом со мной протянула мне коробку салфеток, и я набрал шесть или семь штук, прежде чем положить ее. Взял на всякий случай. Через несколько минут все сели, и к трибуне подошел молодой человек.

Он сказал:

— Дамы и господа, спасибо всем, что пришли. Мы здесь сегодня, чтобы чествовать жизнь Портуса Эмануэля Пеллегрино. Все мы знаем о его смерти, о том, как он страдал и умер от этой чумы современности, СПИДа, но что мы хотим сегодня отметить — это то, как он жил, а не то, как он умер. Он был самым дружелюбным и искренним человеком, которого я когда-либо встречал. Он был настоящим. Он был добрым. И он словно спустился с небес. Спустился с небес, и никто не знал его как Портуса. Мы все знали его как Мэнни. Мэнни мог отдать кому угодно что угодно...

Вот тут я слетел с катушек. Я схватил горсть салфеток, приложил их к лицу и заплакал...